Макс Маргин
2006-2007 г.
ЛАЙФ-ШОУ
Роман
Что — наша жизнь? ...
Часть первая
Глава 1.
Я открываю глаза.
Свет!
Все, что я вижу — это нестерпимо яркий свет, который прямо-таки вонзается в меня, врывается в меня одновременно через все органы чувств, и мгновенно пронизывает все мое существо.
И я спешу закрыть свои глаза снова.
Приятно все же с первого взгляда, узнавать то, что тебя окружает. Только что я первый раз увидел свет, и твердо знаю, что это именно свет. И понимаю, что свет этот — яркий.
Лежа с закрытыми глазами, я обнаруживаю, что в окружающем меня мире существует еще кое-что, кроме нестерпимо яркого света. Какие-то шорохи слышатся мне, и вроде бы даже некие голоса. Я стараюсь прислушаться к ним, но этого мне не удается. Звуки слишком невнятны, чтобы окончательно поверить в их реальность.
Я вновь открываю глаза, уже гораздо осторожнее, чтобы свет не смог ослепить меня, как в первый раз. И действительно, на этот раз он уже не травмирует мои органы чувств и психику — то ли он стал мягче и бережнее ко мне, то ли я терпимее к нему. И теперь я имею возможность рассмотреть еще что-нибудь, кроме света.
Первое, что я вижу — это меня, лежащего на кровати, с широко открытыми глазами, смотрящими прямо вверх, прямо мне в глаза. В глазах этих — интерес и любопытство, как будто я видит меня в первый раз в своей жизни. И все-таки я точно знаю, что я, на кого я сейчас смотрю — это я сам.
Мне кажется, это очень интересно — смотреть на себя со стороны. С удовлетворением отмечаю, что мне принадлежит, кроме вполне приятного, на мой взгляд, лица, еще и тело. И тело это обладает, по крайней мере, парой рук, парой ног, а, возможно, и еще чем-нибудь. Это открытие, как я чувствую, сулит мне самые заманчивые перспективы. Какие перспективы? Этого я еще не знаю, но твердо убежден, что они есть.
Мне хочется поприветствовать меня, и я пробую шевельнуть своей рукой. В тот же самый момент я делает в точности такое же движение, которое мыслилось мне.
Все сразу становится мне понятным. На самом деле это не тот я, которого я вижу, лежит на кровати, это я сам на ней лежу. Я лежу на кровати, лицом вверх, и смотрю вверх — на потолок. На зеркальный потолок. И на гладкой зеркальной поверхности потолка я вижу свое собственное отражение, и пытаюсь общаться с ним.
Я еще раз осторожно двигаю руками, и мое отражение в точности копирует все мои движения. Потом я поднимаю свои руки к своим глазам, и впервые рассматриваю их в непосредственной близи.
Да, я помню эти руки — это мои собственные руки! Откуда бы я мог их помнить? Вот это мне и неизвестно... Впрочем, сейчас это не так уж и важно. Главное — я их действительно помню!
Я пробую двигать ногами, и мне это удается! Потрясающе! Мое тело послушно моим мыслям и желаниям, и это вдохновляет! Очень хорошо!
Время перейти к еще более смелым экспериментам.
Я пытаюсь осторожно повернуть свою голову набок. Как и ожидалось, это движение тоже мне вполне удается. Потолок съезжает вбок моего поля зрения, и в пределах моей видимости вдруг оказывается сначала стена, а потом...
Потом я вижу дверной проем, с распахнутой настежь дверью. И в проеме этом я замечаю людей — других людей! Их несколько человек, они стоят тесной группой, на некотором почтительном от меня отдалении, и с живейшим любопытством меня рассматривают.
А я пытаюсь рассмотреть их. Я знаю, что сейчас мне следовало бы испытать какие-то чувства. Но я еще не знаю — какие, и поэтому не в состоянии что-либо испытать. Я совершенно не знаю этих людей, не знаю, откуда они взялись. Не знаю, что они испытывают по отношению ко мне, и что я должен испытывать по отношению к ним.
Я просто смотрю на этих людей, смотрю совершенно бесстрастно и безмысленно. И отмечаю, что они с явным интересом, с каким-то любопытством и удивлением наблюдают за мной. Что они как-то перемигиваются и перешептываются там между собой. Я пытаюсь прислушаться к их речам, но снова слышу только какой-то невнятный шелест и гомон. Я ничего не могу разобрать из того, что они говорят. Впрочем, надо полагать, они не со мной разговаривают, а друг с другом. Но разговаривают, вне всяких сомнений, обо мне. О чем же еще?
Даже эта мысль не вызывает у меня никаких эмоциональных реакций. Единственное, что я чувствую сейчас — это большую усталость. Она наваливается на мое сознание, вытесняя все прочие, подобающие моменту переживания и ощущения. Почему-то действия мои, а особенно рождающиеся в моей голове мысли, очень быстро меня утомили. И теперь остатки своих сил я трачу исключительно на то, чтобы снова закрыть свои глаза.
Я чувствую большую, тягучую усталость, и каждая мысль в моей голове движется с огромным трудом. Но я все же пытаюсь думать. За этот короткий период времени я уже успел совершить несколько грандиозных открытий. Мне срочно надо их систематизировать.
Я выяснил, что я существую.
Я выяснил, что мир вокруг меня существует тоже.
Я почти наверняка выяснил, что этот мир обитаем.
Что здесь существуют и другие люди, кроме меня.
А еще...
Но как раз тут я начинаю проваливаться в глубокий сон.
— Все, он спит, — произносит кто-то извне. Слова эти эхом отзываются в моей опустевшей голове, и еще до того, как последние отзвуки этого эха затихают, я проваливаюсь окончательно.
Теперь я вижу сон. Он такой яркий и реалистичный, что у меня не возникает и тени сомнения в том, что все это происходит со мной в действительности. Как будто все это возможно на самом деле!
Вроде бы, ощущаю я себя сидящим на каком-то длинном и узком, не слишком удобном сиденье. В каком-то странном, тоже весьма узком и длинном помещении. В помещении этом полно таких же мест для сидения, и они выстроились в два ряда, напротив друг друга, вдоль протяженных стен, оставляя между собой только небольшие проемы. В стенах, прямо над сидениями, располагаются почти прямоугольные окна, затянутые прозрачным стеклом, но за стеклами этими ничего нет — одна сплошная темнота. И единственное, что можно рассмотреть в этих стеклах — это неясное, неверное отражение противоположных стен помещения в приглушенном, неярком свете.
Никого нет здесь больше — в этом странном помещении я один.
И еще я ощущаю какое-то движение. Кажется мне, что помещение, в котором я нахожусь, как будто сотрясается некоей мелкой дрожью, вроде бы движется куда-то. И чернота за стеклами, если приглядеться к ней повнимательнее, обнаруживает все-таки это движение. Как будто что-то там, в этой темноте, мелькает. Хотя, может быть, это не помещение движется, а внешнее пространство?
Казалось бы, тут есть чему изумиться. Но во сне своем я не удивляюсь ничему происходящему, а напротив, мне почему-то все это почти что безразлично. И больше всего мне хочется спать. Вот так вот сплю, и вижу, как я засыпаю в своем собственном сне. И уже сквозь этот свой сон, совсем неотчетливо, я слышу чей-то приятный голос, раздающийся из ниоткуда: "Осторожно, двери закрываются, следующая станция..." И все вдруг начинает плыть перед глазами, все окружающее меня пространство начинает медленно кружиться в каком-то странном хороводе, то ли изменяясь, то ли искажаясь до неузнаваемости. Вплоть до того момента, когда прямо в сознании моем не возникает четкая, яркая, белая, просто пронзительная надпись: "НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ". И больше — ничего.
Я просыпаюсь от ужаса, и с трудом могу обнаружить, где я, и что со мной. Я не могу разглядеть ничего из окружающего меня. Только спустя огромное паническое мгновение я понимаю, что лежу в полной темноте. Ощупываю руками свое лицо, убеждаясь, что я — вот он, тут, совсем рядом. И осознание этого факта меня хотя бы частично успокаивает.
Но еще долго я не могу окончательно придти в себя, а о том, чтобы снова уснуть, не может быть и речи. Так и лежу с открытыми глазами, немигающим взором уставившись в окружающую меня темноту, даже не пытаясь собрать в голове все куда-то вдруг разбежавшиеся от страха мысли.
Я не могу понять смысла своего сна, и не могу постигнуть его значения. И даже не знаю — нужно ли мне это?
И вот я вновь открываю глаза.
Надо же, после пережитого кошмара я и не думал, что мне удастся когда-нибудь заснуть, а вот ведь — заснул, и сам не заметил, когда и как. А теперь снова проснулся, и с удовлетворением отмечаю, что никаких кошмаров вроде бы не видел.
Вокруг меня снова яркий свет, и снова я вижу над собой зеркальный потолок, и снова наблюдаю на нем свое собственное отражение. И еще замечаю, что рядом с моей кроватью вроде бы находится кто-то.
И тут же ощущаю, как этот кто-то берет меня за руку. Я поворачиваю свою голову набок и вижу, что рядом с моей кроватью сидит некий человек, в странной, как мне кажется на первый взгляд, одежде зеленого цвета. У человека этого довольно приятое, доброе лицо. Седые волосы его коротко стрижены, и посредством потолочного отражения я могу наблюдать на его голове довольно внушительных размеров лысину. У меня сразу же складывается впечатление, что человек этот значительно меня старше.
С первого же взгляда, он вызывает у меня безотчетную симпатию. Возможно, из-за глаз, вернее, из-за их выражения. Эти глаза глядят на меня внимательным, добрым, каким-то участливым взглядом. И в то же время как-то выжидательно.
— Ну что, проснулся? — спрашивает меня человек, и я радостью осознаю, что понимаю, о чем он меня спрашивает. И утвердительно киваю головой в ответ.
— Добро пожаловать в мир! — сообщает он мне радостно. И улыбается мне — приветливо так!
В мир! Я — в мире! И я, как видно, только что в этот мир "пожаловал".
Я испытываю потребность сказать что-нибудь в ответ, и даже открываю для этой цели рот. Но вдруг обнаруживается, что я не способен произнести ни одного членораздельного слова — из моей гортани вырываются только какие-то отдельные, абсолютно невнятные и совершенно бессмысленные звуки.
— Ты не спеши, не спеши, — заботливо увещевает меня человек. — Ты пока просто лежи, тебе пока рано ходить, и рано разговаривать. Ты, лучше, вот так вот подними свою голову...
И он осторожно приподнимает мою голову, а в другой его руке я замечаю стакан, почти доверху наполненный какой-то белой жидкостью.
— Это — молоко, — поясняет мне человек. — Сейчас тебе надо выпить молока.
Он подносит стакан вплотную к моему рту. Я, доверившись каким-то внутренним своим инстинктам, открываю рот, закрываю глаза, и ощущаю, как внутрь меня начинает проникать что-то холодное и текучее. Я медленно глотаю это, и чувствую, как жидкость, именуемая "молоком", совершает свое неспешное путешествие внутрь моего организма. Приятно! Вкусно! Я глотаю и глотаю молоко, и только сейчас понимаю, что больше всего на свете сейчас мне хотелось именно молока! Какое блаженство!
— Вот и славненько! — приговаривает человек, убирая опустевший стакан в сторону. Он явно заботится обо мне. Вот ведь — и молоко принес, и напоил меня им, а сейчас осторожно вытирает мои губы чем-то мягким.
— А сейчас тебе полезно спать, — мягко говорит он мне, закончив эту процедуру. — Ты спи пока. Смотри свои сны. Снится ведь тебе что-нибудь?
Он смотрит на меня, ожидая моего ответа. Я не знаю, что ему ответить. Он ждет еще некоторое время, а потом продолжает:
— Вот, значит... Буду я приходить к тебе, и все тебе постепенно расскажу. Всему тебя научу. И ты мне расскажешь — о своих снах. Все-все, что тебе снилось. Договорились?
Я согласно киваю головой ему в ответ.
— Ну, вот и славно! — снова говорит он мне весьма ласково, и, продолжая держать меня за руку, начинает гладить меня по голове.
— Давай, давай, спи, — повторяет он мне тихим шепотом, и даже начинает мурлыкать что-то мелодичное себе под нос. И я, действительно, чувствую почти непреодолимое желание закрыть глаза и снова провалиться в звенящую тишину.
На этот раз я снова вижу сон.
Мне снится Женщина. Ее лицо видится мне настолько четко, что все остальные детали мое восприятие уже не может вместить. Детали размываются и пропадают. Я совсем не вижу ее фигуры, и только где-то интуитивно ощущаю, что, кажется, одежда ее белого цвета.
Женщина смотрит мне прямо в глаза, и я смотрю в глаза ей, и не в силах отвести от них свой взгляд. Глаза эти поразительные — оливкового цвета, большие и пронзительные, и взгляд этих глаз — пристальный и немигающий. Проникновенный взгляд. И чувство от этого взгляда просто какое-то непередаваемое. Магнитное какое-то чувство.
Я не знаю, что происходит со мной. Мне кажется, само время в этот момент остановилось. Только что оно шло, только что я куда-то стремился, куда-то бежал. И вот — я встретил этот взгляд, и все пропало. Пропало желание куда-то бежать. Пропало понятие о том, куда же я стремился до этого. Я просто стою и смотрю в эти глаза, и чувствую, как их взгляд вонзается прямо мне в душу, проникает куда-то сквозь нее, и не дает возможности ни двигаться, ни ощущать, ни мыслить. Мир начинает пропадать, и последнее, что в нем остается достоверным и вещественным — это невозможные оливковые глаза этой Женщины...
Есть ли в этом чувстве страх? Есть.
Есть ли в этом чувстве спокойствие? Есть.
Именно — больше всего в этом странном чувстве, пронизывающем все мое существо, именно этого — страха и спокойствия.
Вновь я открываю глаза, и вновь рядом со своей кроватью наблюдаю того же самого человека, с внимательным и доброжелательным взором. Он смотрит на меня, едва заметно улыбаясь. Он явно рад, что я проснулся, и тут же спешит продемонстрировать мне все свое дружелюбие.
— Добрый день! — говорит он мне, как можно более четко, наверное, для того, чтобы я его лучше понял. И я понимаю его.
— Как спалось? — спрашивает он меня участливо, и я начинаю лихорадочно соображать, что же можно ответить на этот вопрос.
Но он и не ждет от меня никакого определенного ответа. Хотя кое-каких слов он от меня все-таки ожидает.
— Ну-ка, произнеси хоть что-нибудь! — просит он меня, и взгляд его лучится предвосхищением знаменательного события.
Я открываю рот, и силюсь произнести что-нибудь. К примеру: "Я умею говорить". Это совсем не так просто, как могло бы показаться! Снова лишь какие-то нечленораздельные звуки извлекаю я из недр своего организма. В недоумении смотрю на своего собеседника. Он тут же спешит меня успокоить:
— Ничего, ничего! У тебя все получится! Попробуй, для начала, произнести какое-нибудь простое слово. Например: "мама". Давай, повтори!
— "Мама!" — повторяю я за ним, и слово это с легкостью выскальзывает из моих уст. И, одновременно, я с большим интересом прислушиваюсь к звучанию своего голоса. Да, это мой голос! Я узнаю его, хотя и слышу впервые!
— Молодец! — восхищению моего собеседника нет предела. И он тут же жестами своими и мимикой пытается побудить меня к дальнейшему развитию моих речевых способностей.
— Я... умею... говорить, — произношу я. У меня получилось!
Собеседник мой удовлетворенно кивает головой — он весьма доволен моим прогрессом.
