Суженая мрака

Гусейнова Ольга

Суженая мрака

Аннотация:

Когда боль невыносима, а надежды на спасение нет, остается лишь один выход — смерть. Ведь в моем случае, как обещает странная подруга по несчастью, назвавшаяся эльфийкой, смерть — начало новой жизни. Новый мир, новая судьба, новые правила... только проклятье старое, как и будущий обещанный суженый! Та эльфийка не верила, что Мрак умеет любить, что Свет и Тьма могут быть едины.

Теперь мне на собственном опыте придется проверить: так ли это на самом деле. Или сердцу не прикажешь!

Пролог

Капает вода, шуршат мыши и хлопают крыльями куры в птичнике, отвратно пахнет навозом, плесенью, сыростью и кровью. Прикрыв глаза, я с содроганием вслушиваюсь в окружающую тишину. Живая!

Все еще живая...

Старый, подгнивший деревянный настил, накрытый не менее старым дырявым линолеумом, видимо, чтобы убирать было проще, тянет остатки тепла из моего истерзанного тела. Болит все, каждая клеточка и косточка, десятки, а может и сотни порезов кровоточат. В меня неумолимо пробирается холод, вымораживая даже душу. Лежа на боку, подтянув к себе колени, потому что так легче, голая, в запекшейся крови, я мечтаю лишь об одном: умереть!..

С трудом разлепив веки, сквозь муть и, кажется, вечные сумерки, царящие в этом подвале, где когда-то, наверное, хранили соленья и картошку, убедилась, что нахожусь в своеобразной клетке. Если я не провалялась без сознания лишние часы, значит, в плену я уже вторые сутки.

О чем мечтают жертвы маньяка? Раньше думала — выжить, о спасении. Как же я ошибалась. В моем состоянии надежды не осталось, лишь жгучий, обжигающий страх дожить до очередной встречи с садистом.

— Господи, позволь мне уже сдохнуть, не могу больше... — просипела я отчаянную, идущую от самой души мольбу к высшим силам.

— Зря ты так... — неожиданно услышала тихий, надтреснутый женский голос.

— Кто здесь? — содрогнулась я всем телом от ужаса, распахивая глаза и пытаясь взглядом найти... кого...

Двигаться я могла с трудом, относительно целой осталась одна рука, на остальные конечности даже смотреть страшно. В небольшом подполе деревенского дома, вместо солений и варенья, поставили две клетки, разделенные узким проходом. Одну занимаю я, во второй обнаружилась другая пленница. Судя по ее виду... отбивной, она здесь дольше моего. Хотя заплывшие, слезящиеся глаза могут меня подводить.

— Василиса Ермилова, — представилась 'отбивная', лежащая у ржавой решетки.

Точно определить, как она выглядела раньше, до того как попала сюда, к маньяку, невозможно и это ужаснуло собственными кошмарными перспективами. На тот свет захотелось еще скорее и острее.

— Лера... Валерия Малютина, — просипела я.

Может я брежу, а собеседница просто привиделась? С учетом двух суток наедине с садистом — это более чем вероятно. Но вид даже искалеченного человека здесь, в этом аду на белом свете, принес мне неожиданное облегчение. Одной быть жутко, а так, ну и пусть бред или галлюцинации, зато компания. Ведь лучше говорить хоть с кем-то, даже если это бред, лишь бы не молчать в ожидании, когда зверь в человеческом облике вернется и продолжит на мне 'эксперименты'.

Напряжение отпустило, сменившись зубодробительной волной боли, охватившей тело, из-за того, что пришлось развернуться. Обмякнув, сцепив зубы, чтобы не стонать, я вновь закрыла глаза, пережидая муки.

— Как он тебя? — нарушил тишину сип Василисы.

Я поняла, о чем речь, и с трудом ответила:

— Посидели в кафе с девочками, отметили мой развод с мужем. Возвращалась не поздно, веселая, довольная, села в такси, а там этот урод чем-то брызнул мне в лицо — и все. Очнулась... здесь, на металлическом столе, голая, а дальше... дальше даже вспоминать больно.

— А меня средь белого дня проезжавшее мимо такси облило грязью из лужи, водитель тут же остановился, извинился и предложил довезти до дома. Потом... тот же стол и эта клетка.

— Ты давно здесь? — просипела я, горло нещадно першило.

— Почти неделю, если я верно считала светлое время суток, — ошарашила меня Василиса.

— Господи, только не это, — всхлипнула я от ужаса, а потом шепнула мольбу небесам: — Я хочу умереть...

— Совсем не веришь в спасение? — с трудом ворочая языком, спросила Василиса.

— В глухой и заброшенной деревне нас никто не найдет. Не услышит. Не спасет! — глотая слезы, от которых щиплет разбитое лицо, прохрипела я печальную правду. — Поэтому единственная мечта — быстрая смерть, чтобы не мучиться.

— Везет же... можешь позволить себе умереть...

Странное замечание, мне пришлось напрячься, чтобы спросить:

— Согласна, здесь собирают сплошных 'везучих'. А что тебе умереть мешает, кроме отличного здоровья, раз неделю продержалась?

Василиса долго молчала, я уже подумала, что она провалилась в беспамятство или того хуже. Но зловещую тишину подземелья нарушил ее вымученный горький голос:

— Я проклята богами! Как только умру, меня вернут в прежний мир, чтобы исполнить предначертанное высшими. А я не хочу, понимаешь? Не хочу обратно!

— Значит, брежу, — выдохнула я грустно.

А жаль, поговорить, даже с такой же несчастной, стало бы облегчением душе. С нормальным человеком побыть, а не наедине с маньяком-садистом -это же, оказывается, такое счастье. Пусть и перед смертью.

На этот раз мой 'бред' возразил, вернее выдохнул:

— Если бы...

Разомкнув веки, я попыталась вглядеться в сумрак соседней клетки, чтобы внимательнее рассмотреть за прутьями собеседницу. Может это у нее бред? И содрогнулась от ужаса: что же с ней делал этот выродок, как она вообще еще в состоянии говорить? Хотя тот же вопрос и ко мне относится. Пить хочется неимоверно, язык опух, горло печет от сухости и многочасовых криков, слова я буквально выталкивала. Заплывшие щелочки глаз 'отбивной' горели странным, неестественным светом, но от него не становилось хуже или страшнее. Этот свет... притягивает. В мою голову ворвалась страшная мысль:

— Ты из рая или ада?

Соседка булькнула и пустила кровавый 'насмешливый' пузырь. Помолчав и собравшись с силами, она начала медленно говорить:

— Мир, который я покинула, называется Игая, а звезда, согревающая его — Сол, как ваши Земля и Солнце, но в другой реальности. Игая развивалась иначе, боги для нее приготовили другой путь, там люди не вершина эволюции, много других разумных существ. Там есть магия, как в ваших сказках.

Каждое слово я ждала с нетерпением, настолько невероятным был рассказ, даже сипло помечтала:

— Эх, была бы у меня магия, я бы тогда ух...

— Что 'ух'? — снова булькнула Василиса.

— Сбежала бы, привела полицию и...

— Земля практически пустая, магии с гулькин нос. По сути, я светлый маг, на Игае обладала сильными способностями, а здесь всего лишь слабенький целитель, благодаря чему еще жива. Но, как видишь, сбежать не удалось. По-настоящему светлый не может целенаправленно убить, иначе сойдет с ума или впустит в душу тьму. Я и так проклята, поэтому приходится выбирать: либо эта клетка и муки, чтобы сохранить свет души, либо...

— Страшный выбор, — выдохнула я.

Мы немного помолчали, а потом Василиса неожиданно похвалила:

— Твоя суть не менее светлая, чем моя. Если бы ты оказалась на Игае, могла бы стать магом.

— Было бы здорово посмотреть другой мир и обладать магией, — сделав осторожный вдох, шепнула я, легкие горят, про сломанные ребра страшно подумать. — Там, наверное, какие-нибудь прекрасные эльфы живут, тролли или хоббиты...

— Нет, хоббитов точно нет, — проскрипела светлая мученица. — Но многие персонажи ваших сказок, вполне возможно, списаны с нечаянных попаданцев из моего мира.

— Таких, как ты?

Василиса долго молчала, я слышала, как она дышит 'маленькими глоточками', явно собираясь с силами.

— Нет, я не попаданка, а проклята богами и рождена на Земле в обычной русской семье. Но мне сохранили память о трех прошлых жизнях. Именно эта память — мое проклятие...

Разочарованно вздохнув, я прикрыла глаза. Похоже, девушка — шизофреничка. Сумасшедшие часто себя Наполеонами считают, инопланетян видят, по мирам путешествуют и голоса у них в голове. Или на почве издевательств умом тронулась, бедняжка. Но поддержать беседу и нечаянную соседку по подвалу надо, поэтому едва слышно спросила, экономя силы и воздух в легких:

— За что тебя прокляли?

Молчание длилось в этот раз очень долго, то ли Василиса с силами собиралась, то ли отключилась. Наконец я услышала ее шепот, почти как сквозняк, донесший до меня горечь, стыд, душевную боль и отчаянный страх перед будущим:

— Магия на Игае темная и светлая. Кто-то наследуют одну, кто-то — другую. В зависимости от расы. Мы — эльфы, дети природы, с рождения светлые. Чем древнее род, тем сильнее в нас магия и больше света. Моя семья — одна из самых древних. До проклятия я всей душой верила, что придет время и я встречу свою половинку — красивого, доброго мужчину из числа соплеменников и будет у меня счастливая жизнь, как в сказках. А оказалось...

— Что сказок не бывает? — с сочувствием подсказала я.

Первый и единственный мужчина в моей жизни, постели и в сердце — Андрей. Невысокий, но крепкий и сильный. Он покорил меня не с первого взгляда, а настойчивыми, упорными ухаживаниями, благородством и добрым нравом. С Андреем было легко и хорошо, мы отлично понимали друг друга. Три года встречались, потом, по окончании университета, поженились. Стоя в ЗАГСе в белом платье и слушая торжественную речь регистратора, мне тоже казалось, что вот она — моя счастливая, прекрасная сказка.

Потом быт и совместная жизнь довольно быстро разрушили сказку. Как-то неожиданно оказалось, что мы разные, наши мечты разные, предпочтения и даже ритм жизни. Сова и жаворонок — не пара, увы, не пара. И... не так уж сильно любим друг друга. Нам очень повезло расстаться друзьями, без обид и взаимных обвинений, потому что, как ни удивительно, по-прежнему уважали, ценили и вполне нормально относились к друг другу. Я и в кафе отмечала не столько развод, сколько начало новой жизни, на удачу, так сказать. Ведь когда у тебя все есть — квартира, машина, любящая семья, добрые друзья и даже лучший бывший муж, а тебе всего двадцать шесть и не дурна собой, будущее видится в самых радужных тонах.

Но, похоже, мы с подругами мало выпили за мою удачу!

— Да-а... — прошелестел горький ответ Василисы. — Сказок в жизни не бывает. Тогда я еще не знала, что на Игае все предопределено: боги и магия вершат чужие судьбы. Нет выбора! Ты обречен с самого рождения!

— Почти как у нас, на Земле, — каркнула я устало.

— Глупая, ты даже не представляешь, как ошибаешься. У вас нет магии, нет ее связующих нитей, нет предопределения, вы свободны. Неважно, в какой семье ты родился, когда нет магии, а значит — изначально вы равны. Трудись и чего-нибудь добьешься. Не нужны целители, ведь есть медицина, технологии, наука. Даже без дара целителя я могу стать врачом, спасать жизни, помогать людям, животным, всему миру. Вы абсолютно свободны, только пожелай — и любой путь откроется перед тобой, если ты готов вступить на него и работать...

От волнения и восторженной запальчивости, с которой 'бывшая эльфийка' говорила про Землю ее накрыл кашель, мучительный, от которого ее изувеченное тело содрогалось несколько минут. Даже смотреть на нее было больно, ведь и сама корчусь в ненамного лучшем состоянии. Наконец, спустя минут десять, я услышала, хотя, скорее, вновь ощутила 'сквозняк', который продолжил грустную сказку:

— В той, первой жизни, с которой все началось, мне только исполнилась сотня. Для эльфов — юность, в это время не ищут любви навек, лишь мечтают обрести в будущем, далеком будущем. А я обрела суженого, которому должна подарить потомство. На Игае есть такие малочисленные расы, где все мальчики рождаются с темным даром. В них так много Тьмы, что, только смешавшись со Светом, можно получить потомство. И уровень магического дара должен хоть немного совпадать. Представь мой ужас, когда темный объявил меня суженой. Боги тщательно следят за соблюдением равновесия, а магия сама тянется к своей идеальной паре. Мой свет оказался идеальной парой чужой тьме. Когда это подтвердилось, мне захотелось умереть.

— Твой избранник такой жуткий? Тоже садист? — шепнула я, неожиданно проникаясь этой невероятной историей, возможно, бредом сумасшедшей, но почему-то было жаль ту эльфийку, обманутую в мечтах.

Василиса помолчала, рвано, со стоном вздохнула и продолжила:

— Какая разница, как он выглядит и как себя ведет, главное — у него внутри. Он темный — этим все сказано. Мои предки тысячелетиями презирали темных, приумножали Свет. О подобных союзах с темными я лишь слышала и всегда это считалось чем-то страшным, омерзительным. А мой суженый... Внутри у него не просто тьма, а самый беспросветный мрак.

— Демон что ли? — предположила я.

— Если сравнивать с земными сказками, в чем-то похоже, — измученно согласилась Василиса.

Мое лицо опять защипало от слез. Как же болит все тело. Разговор немного отвлекал, дарил капельку покоя и забытья от мук. Хотя говорить было нестерпимо больно, каждый вдох давался с трудом:

— Суженый — демон... Согласна, жутковатая судьба. А разорвать связь можно?

С кровавой пеной у рта Василиса горько призналась:

— Тогда я решила, что можно. Чего проще — умереть, а потом возродиться снова, обрести новую судьбу и сменить суженого. Главное, сохранить свой свет и душу, не испачкаться тьмой. Приняв это решение, я выбросилась из окна горного замка. Умирать было не страшно, в тот момент я шагала из окна к свободе и свету.

— А потом?

— А потом... я вновь возродилась, прожила сто лет, но оказалось, что избранник тот же. В отличие от меня, он помнил нашу прошлую встречу. И ощутил... почувствовал, что магия суженой та же. В этот раз он не был благодушен и любезен, но старательно пытался меня 'присвоить', не сломав и не потушив мой свет.

— Ты снова решилась умереть? — я догадалась о грустном и дала передышку Василисе.

— Да. Приняла смертельный для любого эльфа яд и вновь отправилась на перерождение. И вот, спустя очередную сотню лет, — новая встреча. Он пытался, честно пытался быть добрым, в чем-то ломал себя и подражал светлым. Но тьма не может измениться, а он — средоточие мрака, суть его. Жесткий до жестокости, бескомпромиссный, ледяной. Я тоже пыталась, искренне пыталась принять свою судьбу и выбранного мне богами суженого, но не смогла. — Василиса горестно всхлипнула. — Эльфы — древнейшие враги тьмы, мы впитываем ненависть к темным с молоком матери, она передается по крови, генетически. Закипает яростью, стоит лишь ощутить эманации темного. Для нормального существования суженых необходимо полное принятие, которого во мне нет и не могло быть. Мне даже в одной комнате с ним было мерзко находиться, терзалась, словно под кожу запустили сотню пауков. От силы его тьмы у меня частенько носом шла кровь и нещадно рвало. И я чувствовала, ощущала, что он тоже ломал себя, не было в нем ни капельки любви ко мне, принятия, которое необходимо обоим в паре. Под конец он уже ненавидел меня, ведь я и в третий раз предала его, предпочла ему смерть.