Уроки ирокезского 34

Модест Модестович, стоя на палубе небольшого, но очень шустрого кораблика, входящего в устье реки, радовался — и в то же время волновался. Конечно, когда идея рядового, будем честными хотя бы перед самим собой, дипломата принимается властями как важнейшее дело международной политики, это очень приятно. Но если с момента возникновения идеи до попытки ее воплощения проходит восемь лет... Мир меняется, и меняется стремительно, и то, что казалось простым тогда, сегодня может стать невозможным.

Впрочем, канцлер верно сказал, что меняется только мир, а люди остаются все такими же — и задуманное еще восемь лет назад им, Модестом Модестовичем, дело уже сделано. Сделано... сделан лишь самый первый шаг. Важный, в чем-то, как верно использовал это слово канцер, определяющий — но теперь предстоит столько работы!

Причем работа будет непростой, не зря ему теперь положен штат помощников. Интересно только, какой? Предыдущие годы всю работу Модест Модестович исполнял вообще в одиночку, даже без секретаря, а теперь что ему собирается предложить Канцлер? Хотелось бы кроме уже назначенного секретаря получить в штат еще человек пять хотя бы. Ведь, даже не потратив денег свыше оговоренного, Модест Модестович — чем он был несказанно горд — получил все, о чем просил канцлер — а ведь он просил "попробовать хотя бы один из этих трех вариантов". А теперь работать предстоит по всем трем сразу — и как справиться? Впрочем, канцлер — человек явно разумный, с ним можно договариваться. Тем более, раз уже потрачены такие деньжищи...

Когда кораблик мягко ткнулся в причал Дворцовой пристани, Модест Модестович окончательно решил просить утверждения штата в десять человек: вшестером тоже можно было бы справиться с делами, а вдруг кто заболеет? Или просто по делам отлучится?

Но просить не пришлось. Капитан шустрого кораблика — совсем еще мальчишка, но, по слухам, воспитанник самого канцлера — депешу об успехе миссии отправил еще из Амстердама, так что канцлер к его встрече успел подготовиться. И, когда Модест Модестович вошел в его кабинет, все "подготовленное" и выложил:

— Здравствуйте, господин генерал-губернатор! Поздравляю вас с выдающимся успехом и позвольте вам представить ваших новых сотрудников. Подполковник Грачевский, командир батальона охраны. Капитан Свидерский, командир строительного батальона. Капитан Рудаков, Евгений Яковлевич — капитан второго ранга, командир крейсера "Илья Муромец", флагмана вашего флота.

— Флота? "Илья Муромец"?

— Бывший "Касуга", его очередь на распил только через год подойдет, пусть пока покрасуется... а с ним шесть миноносок, для солидности. Надворный советник Лялин, Николай Евстратович, начальник вашего секретариата.

— Начальник секретариата? Зачем?

— Ну не будете же вы сами управлять всей этой толпой секретарей в две дюжины человек! А этот юноша — Миханов Прохор Николаевич, начальник службы связи. С остальными... с остальными начальниками ваших служб вы, думаю, познакомитесь уже в дороге, а сейчас... господа, я думаю, что вы можете быть пока свободны... сейчас, дорогой Модест Модестович, обсудим ваши первоочередные задачи. Итак, с чего вам следует начать...

В свое время Рикардо первым догадался, что деньги — это всего лишь абстрактная единица измерения овеществленного человеческого труда. А Лопес уточнил, что деньги наличные — мера счета не любого труда, а затраченного на производство того, что людям нужно. Главным идейным достижением "парагвайского диктатора" было то, что он сообразил: для стабильности финансовой системы нужно, чтобы этих наличных денег в обороте было столько же, сколько имеется доступных товаров. Ну, ему с этим было просто: основными товарами в то время была одежда, еда... немного оружия и порох он просто отнес к "необходимым затратам" на производство той же еды — а у меня даже с едой было не ахти как.

Еще Лопес, причем ссылаясь на работы Годскина, пришел к удивительному выводу: денежный оборот суть система деперсонализированного учета прав каждого работяги на долю в общественном богатстве. Но так как деньги — это мера "еще не потребленной доли", то — по Лопесу — при покупке какого-либо товара уплаченная сумма должны "исчезнуть" из оборота — ну, на манер ракушечных "денег" каури. И снова "возникнуть", когда появится новый товар.

Исходя их этого, сделал вывод Лопес, самой правильной системой будет такая, когда эмитент денег будет одновременно и производителем, и продавцом всех товаров в системе. Продал товар — спрятал денежку в сундук. Произвели ему рабочие новый товар — выдал им денежку. И все счастливы — поэтому-то Лопес все в Парагвае себе и пригреб. Все фабрики, заводы, фермы — и сам считал, сколько чего произведено и сколько за это выдать своим гражданам денег. Просто было считать, ведь у него была и страна небольшая. К тому же — монополия внешней торговли, то есть деньги бесконтрольно тоже не утекали из страны...

То есть пока он жив был, не утекали, и страна жила спокойно...

Июнь тысяча девятьсот четвертого закончился тоже спокойно. В смысле, спокойно в моем городке. Да и в прочих городах России было... ну, не то чтобы совсем спокойно — обыкновенно было. Да и в деревнях и селах: летом у селян дел много, а те, у кого дел как-то не образовалось, могли это дело легко найти в других местах.

Слава принес первые наброски плана на следующие десять лет, хорошие такие наброски. Вот только он почему-то решил, что если у меня есть средства для выплаты внешних долгов, то найдется еще мешок, причем очень немаленький, с деньгами, которые можно просто вытащить оттуда и на всякое нужное потратить. Чтобы он планы составлял более или менее оптимальные, я ему — в очень общих чертах — рассказал о некоторых "внешних источниках" финансов, но, видимо, он не совсем понял, что я имел в виду под "рыночной стоимостью"... Однако я твердо знал, что поймет. Было дело...

Одним из первых пунктов плана было строительство тракторного завода, и местом для такого строительства был выбран Павлодар. Да, не близко... а сейчас туда даже железной дороги еще нет. Однако Павлодар оказался пока единственным городом во всей России, страдающий от энергетический избыточности. Причем страдающий в самом прямом смысле этого слова: шахта в Экибастузе, железная дорога, речной порт привлекли значительное число работящего населения, но отсутствие сбыта этого угля в сколь-нибудь заметных количествах и изолированность местной железной дороги от общей сети поставило это население на грань выживания по причине "неполной занятости" и, соответственно, более чем неполной зарплаты. Поэтому найти рабочих на строительство поселков и водопроводов в степи было просто, и даже на высадку деревьев вдоль прокладываемых дорог претендентов было с избытком — но заставлять, скажем, машиниста копать ямы слишком расточительно. В особенности когда квалифицированных рабочих по любой специальности приходится поштучно из-за границы выписывать.

Классон и Красин отправились в Павлодар строить новую "мощную" электростанцию, только не вместе, а порознь. Потому что Леонид Борисович поехал туда сильно кружным путем, с заездом в Америку — американцы уже давно придумали машины для загрузки угля в топки, для паровозов, такие же стояли на электростанции в Ушумуне. Но там именно паровозные топки и стояли, причем американские, а теперь задачей Красина было купить не загрузчики, а лицензию на них. Ну и, при возможности, сманить тех, кто загрузчики у нас изготовить сможет: все же не два генератора по двадцать мегаватт, а целых пять на станции будет — где лишних денег найти на полсотни углезагрузчиков? А моя идея насчет использования угольной пыли пока что одобрения у электриков не получила. Мне на сам факт "одобрения" и наплевать бы, в конце концов я инженерам зарплату плачу — и немаленькую, так что можно было бы и просто приказать — но конструкцию такой системы я не знал, а пока придумают, пока отработают, пока изготовят — слишком много времени пройдет. Да и топки-то котлов нужно будет заново проектировать, а времени нет — так что пока пусть американская конструкция уголек в "старую" топку подкидывает, но строго за русские деньги: на моих заводах такие механизмы, по прикидкам, вчетверо дешевле сделают.

Причем за деньги даже "советские" — и название такое вовсе не я придумал. В "новой системе управления" центральной исполнительной властью был принят Совет Министров Канцелярии, и он — по предложению Мышки (а на самом деле все же с моей подачи) — ввел для расчетов с нанимаемыми на государственные стройки рабочими специальное "кредитные деньги" — не обеспеченные золотом, а предназначенные исключительно для покупки "товаров народного потребления" в государственных же магазинах: слава богу, министры согласились с тезисом, что рабочим деньги нужны именно для покупки ТНП. На банкнотах в рубль, три, пять и десять рублей была надпись "Кредитный билет Совета Министров"...

Новые деньги были введены не "от балды", а исходя из уточненных тезисов древнего парагвайца: количество денег в обороте должно соответствовать не каким-то "запасам золота" или иностранной валюты, а именно количеству доступных людям товаров. Которые как раз люди и будут производить — правда, не все, а только работающие на предприятиях "канцелярии".

Только вот под такие деньги нужно некоторое количество уже имеющихся товаров... бритвы-то по пятнадцать рублей рабочие точно не бросятся в драку покупать. И ювелирка на ажиотажный спрос рассчитывать не может, народу нужны товары простые: керосин, мануфактура... продукты конечно же. С продуктами вроде было пока неплохо — пока. Опять же, урожай, "в прошлый раз" закупленный французами, в казне останется, керосин у меня тоже в достатке делается. Насчет мыла и спичек — тут посложнее, но благодаря небольшой помощи Камиллы тесть в Воронеже мыльный завод отгрохал побольше казанского, к тому же уже начал потихоньку делать и стиральный порошок из коксового газа, а со спичками... Спички делать я пока не стал, их и без меня делали — так что я просто отдал Юре Луховицкому одну их "китайских Зиппо", рассказал что в ней и как, а дальше он сам и с Ольгой Александровной договорился насчет "кремешков" с редкими землями, сам у Чаева станки заказал, сам их поставил в уголке своего завода — и теперь пять тысяч зажигалок в сутки можно было пускать в продажу. В смысле, не все отправлять за кордон, а часть и в России продавать, тем же крестьянам. А чтобы лишний раз крестьянина не грабить, вместе с зажигалкой давать им листовки с пояснением как самому сделать "кремень" из пирита при необходимости.

Это было хорошо, вот только медь для латуни нужно было покупать за границей, и цинк, кстати, тоже. И свинец — для пуль, кабельных оболочек и грузил: в стране простого железа не хватало, а уж с металлами цветными был полный... в общем, непорядок. А должен быть порядок, для чего срочно нужен еще один указ, например о госмонополии внешней торговли. Нужен, но опять издавать его рановато: не так поймут. Ну да ладно, я знал одно месторождение поблизости, свинцово-цинковое. Небольшое, неудобное, но совершенно "свободное": очень давно "по случаю" я изучил гуглокарту Южной Осетии и обратил внимание на крошечный городок с крошечной же гидроэлектростанцией. В горах — и там как раз и располагался "свинцово-цинковый комбинат". В городке с населением тысячи, если память не подводит, в две с половиной...

Насчет населения уверенности у меня не было, но вот с местом память не подвела. То есть почти не подвела: я ткнул пальцем в три места на карте — там изгиб реки характерный мне запомнился, но в горах реки все гнутые. И в одном из ткнутых мест руду нашли: три студента-геолога туда отправились, но повезло, естественно, лишь одному. Оказывается, польза от изучения программирования и в начале двадцатого века тоже немалая: месторождение мне запомнилось тем, что располагалось оно недалеко от Джавы...

Конечно же, тут же в Цхинвале и Гори набрали народ — и строительство уже даже началось. Не "комбината", понятное дело — пока лишь дороги к будущему "промышленному гиганту", потому что сейчас до него из Цхинвала можно было разве что верхом на осле доехать, а свинец — он тяжелый, на ослах не навозишься. И если получится выстроить дорогу хотя бы за год, то это уже будет огромный успех — потому что грамотных инженеров-дорожников в стране не было. То есть железнодорожники были, а вот специалистов по дорогам простым и тем более горным...

Дома же случилось одно важное событие: Мария Петровна, собираясь расширять производство натриевых ламп, нашла владеющего технологией изготовления сапфиров инженера. Поскольку в стране избытка таких специалистов не оказалось, то нашелся Андрей Новиков. Я теперь окончательно убедился, что у каждого есть своя, свыше назначенная, половинка: дочь наша снова влюбилась. Или опять влюбилась? Неважно, важнее что вроде бы взаимно... Только вот в этой жизни все казалось гораздо сложнее: кто такая Мария Петровна знал каждый человек в городке — и Андрей в неведении не остался, но пока никаких конструктивных мыслей у меня по этому поводу не появилось. Ладно, пока есть возможность, "изолируем" Андрея от прочих женщин, а там — уж что получится. То есть придумаю, как их оженить...

Просто сейчас думать стало совсем некогда, надо было срочно начинать решать проблему с флотом. С военно-морским, сколь ни странно. Вообще-то победа в войне с японцами подняла волну ожиданий среди военных моряков: народ бросился "делить" трофеи, пока что в мечтах. И вдруг мечты эти с хрустальным звоном разлетелись на мелкие осколки — и ситуация назревала очень конфликтная. В смысле, волнения уже начались — в мыслях, потому что пока лишь "слухи просочились". А когда новость из разряда слухов перейдет в разряд именно новостей, флотоводцы точно бузу поднимут — ну, если заранее мер никаких не предпринять.

Николай Ильич Курапов за неделю до этого закончил строительство во Владивостоке нового дока. Понятное дело, торжества какие-то на местном уровне были устроены, все же второй док в порту. А ещё самый большой док на всем Дальнем Востоке — в него любой броненосец легко помещался... где-нибудь в уголке. А затем в док торжественно втащили трофейные "Чин-Иен" и "Ниссин". Ладно, трофейный китаец был старенький, А "Ниссин"-то всего два года как построен! И когда с китайского броненосца поснимали пушки и начали его резать на металл, даже "флотоводцы" местные восприняли это нормально. Но вот когда резать начали крейсер...

Семь тысяч тонн стали — это, как ни крути, сто километров рельсов, полста верст дороги. Две эти железяки — уже половина трассы на Кивду. А если все трофеи на рельсы пустить, то и до Нерюнгри дорога дотянется. Рельсопрокатный завод Роджерс мне выстроил, а со сталелитейным пришлось большей частью самому стараться. Постарались конечно, но всю сталь, которую сейчас выплавлял Хинганский завод за год, рельсопрокатный мог прокатать за месяц — а вот если сталь просто переплавлять в электропечах, или даже в обычных вагранках, к которым добавить горячее кислородное дутье... Но как это объяснить мореманам?

Однако России-то весь этот флот не нужен, совсем не нужен! Ладно, с миноносцев можно машины поснимать и поставить их на сухогрузы какие-нибудь, а все эти броненосцы и крейсера — на них ведь просто некому служить. Те же, скажем, капитаны, которые мечтают об адмиральских погонах — они что, их в одиночку обслуживать будут? Я тихонько порадовался, что Макаров сейчас на Груманте — вот уж он-то бы поднял бучу! А там он окажется самым "довольным": во-первых, англичане успели достроить для России третий ледокол, а во вторых снятые с первых же переданных России крейсеров пушки уже приехали в Мурманск и ждут не дождутся пока их поставят в качестве береговых орудий на угольном острове — резиденции, между прочим, штаба Северного флота. Небольшого пока: два крейсера ("Аврора" и "Изумруд"), скоро и броненосец появится (Николай лично вывел "Потемкина" из Черного моря). А новый Флот — это...