Уроки ирокезского 49

Джоко опять с большим интересом слушал "застольные разглагольствования", как это называл сам хозяин квартиры, и краем глаза поглядывал на реакцию Васко. Тот приехал всего лишь в начале недели и чувствовал себя немного не в своей тарелке. Впрочем, от гостеприимства хозяина и самому Джоко поначалу было... очень не по себе было. Уж больно гостеприимство было своеобразным:

— Вот и получается, что вы занимаетесь исключительно враньем. Врете рабочим, врете крестьянам, причем врете в промышленных масштабах. Попробуйте вот эти пироги, с капустой — думаю, вам они тоже понравятся... а вот врать — нехорошо. Но так как вы сами не понимали, что врете, да и аудитория у вас была невелика, есть время все исправить. Вы кофе какой больше любите? Я предпочитаю арабику, но если вы желаете робусту или растворимый — они покрепче... надо быть идиотом, чтобы не понимать, что самый революционный класс — это крестьяне. Потому что крестьян как раз грабят уже все, в том числе и рабочие. Не прямо, а опосредованно — но грабят.

Разговор шел на немецком, так как русского ни Васко, ни Джоко не знали — по крайней мере достаточно, чтобы понимать беглую речь. И Джоко подумал, что вероятно из-за языка слова хозяина квартиры звучали как-то особенно обидно...

— Вы нас пригласили чтобы оскорблять? — с каменным лицом поинтересовался Васко.

— Нет конечно, правда не может оскорбить. Я пригласил вас чтобы научить управлять государством — ведь именно вам придется вскоре этим заняться. Вам — он показал пальцем на Васко, — или вам — палец переместился на Джоко. — Больше-то некому. Вы же социалисты? В смысле, называете себя социалистами?

— Да, така е.

— Ну и прекрасно. Будете изучать социализм. Я имею в виду, настоящий социализм — без этого правильно управлять государством у вас не выйдет.

— Вы вероятно забываете, что у нас в стране имеется царь, и пока что именно он управляет нашей страной.

— Не, ребята, вы какие-то чудные. У меня в стране тоже есть царь, но страной управляю все же я. То есть, конечно, делаю вид, что управляю — одному человеку с такой работой просто физически не справиться. Но если большая группа единомышленников этим займется... Вот вы и будете основой такой группы. А конкурентов ваших... вы их просто пустите по миру, и я вас буду учить как это проделать. Пустите-пустите, не сомневайтесь — просто потому, что социалистическая экономика много эффективнее капиталистической.

— А почему вы выбрали нас? — спросил Васко.

— Две причины. Первая — вы хоть и заблуждаетесь, но вы искренни в своей вере в светлое будущее. А вторая... о Георги Димитрове я кое-что слышал — и слышал достаточно, а раз он порекомендовал Васила Коларова, то у меня нет причин и вас сомневаться. И в конце-то концов, Болгария — ваша страна, не моя. Мороженого на десерт хотите?

Георгий Ермолаевич Рейн, академик и врач, уже дважды обращался ко мне с рапортами, предлагая "повысить статус Медицинского совета МВД". Первый раз я этот рапорт даже и читать внимательно не стал, Батенков на мой (как оказалось, неправильный) вопрос ответил, что "в полиции и жандармерии медицинское обслуживание вполне достаточное". Но во второй раз я рапорт все же прочитал — и понял, что в одном важном деле я уже три года валял дурака. Потому что этот "совет" по сути был нынешним российским минздравом. То есть на самом-то деле зачатком, эмбрионом минздрава — поскольку никакого такого министерства в стране не существовало. Врачей, причем даже всемирно известных — было немало, а вот управления ими... точнее, координации их усилий — не было в принципе. Как не было и кучи всякого разного другого, со здравоохранением в моем понимании связанного.

Я решил, что "инициатива наказуема" — и "статус совета" повысил. Только не до министерства, а до Госкомитета ("все должно быть единообразно"). И председателем этого Госкомитета назначил доктора Рахманинова, который у меня "в поместье" этим самым здравоохранением фактически управлял — поскольку я считал, что на этом посту образование важно конечно, но административный опыт гораздо важнее. А Георгия Ермолаевича назначил министром медицинского обслуживания. Потому что министром медицинского оборудования и приборостроения назначил Алису Буратину: уж больно ловко у нее получалось "добывать" все для производства необходимое. Ее муж стал министром фармакологической промышленности: все же он и по образованию был именно фармацевтом, и с организацией именно промышленности знаком — так что ему и карты в руки. Кроме министерств в Госкомитете был учрежден и санитарно-эпидемиологический департамент — руководителем которого я назначил Николая Федоровича Гамалею (случайно увидел эту необычную фамилию в каком-то отчете и вспомнил, что он чем-то в медицине прославился настолько, что институт его именем назвали — ну и уточнил, чем), и — отдельно — департамент диетологии. А "для кучи" в этом же комитете было "в порядке эксперимента" создано и "министерство медицинского образования". Что из него получится — не знаю, но "пусть люди попробуют", а я займусь тем, что делать умею. Ну, или хотя бы хоть немного, но понимаю...

Примерно с год назад за завтраком, обсуждая с женой ее проблемы с каким-то химическим реактором высокого давления, я брякнул, что его лучше бы из титана делать, но вот получить чистый титан за приемлемые деньги пока никто не смог. Камилла как-то недоверчиво хмыкнула, а за ужином положила передо мною серебристый брусок, примерно на полкило весом:

— Ильменит, кокс, хлор, ректификатор — это уже давно. Магний, дуговая печь — это сегодня. Тебе сколько титана нужно?

— Я даже не знаю... В год, думаю, сотни хватит.

— Таких брусков?

— Тысяч тонн.

— Тогда жди.

— Сколько?

— Как все посчитаю, скажу.

Перед самым Новым годом Камилла внезапно (просто я и думать о том разговоре забыл) к вопросу вернулась, вероятно подсчеты свои закончив:

— Мне нужно будет примерно три с половиной миллиона долларов и два миллиона бельгийских франков — это, если ты не передумал, для завода на сто тысяч тонн титана. Но это только для начала, сколько рублей еще нужно будет, я тебе летом скажу, скорее, в самом конце лета.

— А хватит? — я откровенно удивился малости суммы.

— На подготовку хватит.

Поскольку я даже примерно не знал, что Камилле для такой работы потребуется, я и уточнять не стал: по части химии я с женой вообще никогда не спорил в силу бесперспективности занятия. А по части денег — если разобраться, то больше половины продукции моих заводов из этой химии и состояло. Что же до сроков — я уже знал про девять женщин, так что попросил Ленину запустить еще один проект "из фонда канцлера" и предпочел о проблеме забыть: многие другие требовали моего внимания.

Рабочие и инженеры "Первого механического" к началу восьмого года выполнили для меня очень непростую работу: для каждого министра был изготовлен "представительский лимузин" — что-то напоминающее мне советскую "Чайку". Конечно, машина была все же больше не представительской, а бронированной — но мотор слегка за двести лошадок разгонял двухсполовинойтонный агрегат до ста километров секунд за пятнадцать. То есть я так думаю, поскольку не проверял, однако автомобиль люди заметили. Причем не только министры.

То, что в попытке "смещения императора" активно участвовал Английский клуб (ну и то, что многие его члены были за это всячески наказаны), резко снизило популярность Британии среди "элиты", и, в частности, британское образование перестало котироваться. Поэтому Николай Юсупов, с переездом семью в Москву, обучался в Московском университете, на факультете "Экономического планирования", которым теперь руководил Янжул. А Феликс Феликсович-младший, после разговора со мной, решил учиться на мехмате.

Хотя пришел он ко мне поговорить совсем не об учебе. "Чайки" были машинами строго служебными, а ему возжелалось и в личное пользование такую получить, причем он даже придумал, как ее "улучшить"...

— Феликс, должен вам сказать, что ваше предложение у меня не вызывает положительных эмоций, — ответил я, посмотрев на принесенный им "проект". — Сейчас "Чайка" предназначена больше для защиты пассажиров от актов террора, и потому облегчать ее смысла нет. Но главное, ее и невозможно просто взять и облегчить: кузов из более тонкого, а значит и менее прочного металла просто сломается под воздействием тряски на дорогах. Нынешний кузов, а тратить время на расчеты новой конструкции... у меня просто нет людей, которые это могут сделать. То есть люди-то есть, но они заняты куда как более важной работой.

— Но ведь если выделать автомобиль более скоростной, то очень многие захотят его приобрести. Я лично знаю изрядно людей, причем людей с деньгами, которые...

— Если вам это так интересно, то почему бы вам самому этим и не заняться? Конечно, тут нужны определенные специальные знания...

— Вы говорите о Техническом училище? Я слышал, что вы его многим рекомендуете, но ведь...

— Феликс, у вас рождаются идеи, я бы сказал, отличные. Сами по себе весьма интересные, но для их реализации потребуется не один человек, а множество инженеров. Которых вы, скорее всего, сами заинтересовать сможете — но при том условии, что прежде сможете свои идеи обосновать. То есть обосновать их осуществимость. Расчетами обосновать, а чтобы такие расчеты провести... я бы все же порекомендовал вам глубоко изучить математику и механику. То есть для вас, мне представляется, лучшим вариантом стал бы мехмат университета.

— Почему мехмат?

— Современный автомобиль... даже не так, автомобиль будущего представляет собой конструкцию, состоящую не столько из мотора и колес, сколько из групп тонкостенных оболочек — это как раз термин из механики, я имею в виду раздел физики — работающих в условиях внешних динамических нагрузок, причем широкого диапазона таких нагрузок. Инженер — он их рассчитает, конечно, но мысленно представить себе подобную конструкцию и дать этому инженеру понятное и, что немаловажно, выполнимое задание — это как раз работа механика. Который является в таком случае и инженером, и физиком, и вообще творцом.

— Вы так интересно рассказываете. Я попробую. А если у меня не получится, можно я еще раз с вами об этом поговорить приду?

Ну что же, еще один не самый бездарный человек похоже тоже внесет свою лепту в строительство будущего. Такого будущего, какое я себе придумал. Под названием "социализм"...

Строить социализм — дело приятное. И довольно простое — правда, при условии, что люди понимают, что это такое. Проблема заключалась в одном: Энгельс — который не богатый промышленник, а который "журналист" — исказил саму суть понятия "социализм". И поэтому подавляющее большинство людей — ну, из тех, кто вообще про какие-то "измы" слышал — термин воспринимали исключительно неверно. Большинство, но все же далеко не все.

Вообще-то в Европе первым именно социализм начал строить в своей стране Бисмарк, и довольно прилично в этом преуспел. Так что, хотя немецкий немец сделал лишь самые первые шаги в деле построения этого самого социализма, германская экономика начала расти как на дрожжах. В других странах такой рост вызвал изрядную зависть, и многие поспешили тоже пойти по такому же пути — но вот тут как раз они и столкнулись с этим самым "непониманием термина". Император Николай II "построение социализма" тоже поставил державной целью, вот только сам он, будучи даже не капиталистом, а, по сути, феодалом, строительство социализма повел такими темпами, что сколь-нибудь заметного результата можно было ожидать лет так... нет, столетий так через много.

Впрочем, и Бисмарк особо не спешил: запустив "германскую промышленную революцию" и получив первые удовлетворяющие его результаты он решил, что остальное уже "само получится", а когда понял, что само не получается, само слово "социализм" стал уже ругательством — благодаря активности многочисленных "социалистических" партий. Очень "социалистических": мне, например, потребовалось три раза прожить в этом времени, чтобы понять что на самом деле ни одна из этих партий социалистической не была. Вообще не была, а все они были именно коммунистическими, рассматривая социализм (точнее — позиционируя, поскольку сам социализм они вообще не рассматривали) как "промежуточный этап перехода к коммунизму". Ну а что такое коммунизм — все знают: никто ничего не делает но у всех всё есть. То есть Утопия в чистом виде, в которой не хватает лишь заключительной фразы "и даже самый последний землепашец имел не менее трёх рабов".

Однако человеческая природа такова, что "получать по потребности" готовы все, а вот насчет "работать по способности"... в принципе, тоже готовы... некоторые, но даже и у этих некоторых способностей-то почти и нет никаких. Кого не спросишь — "могу не копать", а вот "могу копать" если и услышишь, что чаще всего с дополнениями "песок в сахарнице, наливая чай" или же "после поедания хобота мамонта в ананасовом соусе с трюфелями".

Вот "разрушать за идею" желающих находилось довольно много, и счастьем было то, что большинство из этих "разрушителей" были рукожопыми бездельниками или просто лентяями, не способными воплотить свои мечты в реальность.

Нет, всегда были люди, готовые "за идею" и творить — но, по чести говоря, такие люди работали, как правило, изобретателями всякими, художниками, поэтами, артистами — а вот стоять у станка "за идею" или пахать "за идею" землю желающих я не встречал. Вообще ни разу, и даже о таких и не слышал. Да и "идейные" работали, лишь имея полный холодильник жратвы и гардероб с одеждой в уютной (для них лично) квартире...

Большинство же нормальных людей работали лишь для того, чтобы эта жратва в холодильнике была, а гардероб оказался не пустым. И чтобы и холодильник, и гардероб вообще у них были...

Кстати, завод по выпуску холодильников заработал в январе восьмого года. Самых простых холодильников, абсорбционных — а заработал он потому, что осенью года предшествующего в Кыштымском округе заработал на полную мощность медеплавильный завод. Пока сварка алюминия была не отработана в массовых масштабах, и холодильный агрегат делался как раз медный, паяный свинцово-оловянным припоем — временно, зато уже делался. Потом можно будет и поменять аппараты людям, даже обязательно поменяем: черт с ней, с медью, но там дефицитного олова тратилось больше килограмма на аппарат — а пока так. Тем более что вместе с Джезказганом меди в России стало производиться достаточно.

Оказывается, если людям не только пряники раздавать, но и кнут вовремя демонстрировать, люди способны на многое, даже на постройку своими силами медного комбината. Конечно, комбинат строило очень много тысяч человек, и оборудование со всей России туда везли — однако народ именно работал, а не ваньку валял. Причем никто ничего не воровал...

Вообще не воровали. Именно в Кыштыме была обкатана технология "честного" строительства, заключающаяся в том, что "местных" — то есть крестьян из соседних деревень или жителей соседних городков — на стройки не брали вовсе. В принципе не брали. Сначала приезжала "военно-строительная часть", вокруг будущей стройки возводился периметр из колючей проволоки и с нехилой охраной. Внутри периметра ставился "временный рабочий городок", в котором селились приезжие строители основного объекта — на все время стройки селились. А этим красть что-либо смысла не было: никому не продашь, а самим не нужно да и прятать некуда. Если же клептоман попадется — то его просто из городка да и со стройки выкидывали — без оплаты, так что с клептоманами тоже было плохо. В смысле — без клептоманов хорошо: во время стройки рабочие бесплатно кормились и одевались, а зарплата выплачивалась только после завершения работ. Не всех, конечно, а завершение работ на каком-то объекте: скажем, электростанцию достроили — и за нее денежка тут же и выплачивалась. Вне стройки, потому что эти строители уезжали ставить электростанцию в другом месте...