Уроки ирокезского 59

Когда в радиоприемнике вместо голоса послышалась музыка, Феликс Феликсович повернулся к жене:

— Интересно было бы знать, кто такая эта Павла... Гаврилова?

— А я ее знаю... случайно. Она иногда в гости к нему приезжает. Мужичка.

— Мне кажется, что нынче верно будет говорить "колхозница"...

— Нет, она именно мужичка. Хотя да, и колхозница тоже. Но по духу — именно мужичка: образования никакого, и ни малейшего желания его получить. Зато — говорят — с трактором управляется как бы не лучше всех в стране. Возможно и не лучше всех, но вот других — в особенности детей, семилетку только что окончивших — она обучает искусству управляться с трактором точно лучше всех. Да и вообще с любой машиной, что по земле движется.

— Ты тоже вроде с автомобилем управляешься неплохо.

— Мария Петровна меня неделю учила, и она-то сказала как раз что Павла эта меня бы обучила за пару часов. И я почему-то Марии Петровне верю — как и тому, что Павла эта до сих пор свою фамилию с ошибкой пишет.

— Но тогда получается, что тебя приравняли к мужичке?

Зинаида Николаевна покрутила головой, как бы применяя эту мысль с разных сторон:

— Все же нет. Я давно уже обратила внимание: если он говорит что-то, что кажется обидным или неверным, то значит мы просто не поняли, что на самом деле он говорит — пока не поняли, но позже — поймем обязательно. Скорее, здесь он ее приравнивает в чем-то мне. Обрати внимание: его он назвал — инженером, ее — бригадиром. А меня?

— А ты вообще никто выходит? — усмехнулся Феликс Феликсович.

— Он обдумывает каждое свое слово, каждое произнесенное слово. И каждое НЕ произнесенное. И мне кажется, что здесь он тем, что титул пропустил, лишь подчеркнул что он и без того каждому известен.

— А в постановлении как написано?

— Понятия не имею. Завтра в газете прочтем.

— Я не дотерплю. Но ты ведь можешь зайти на работу...

— Я более чем уверена, что все члены Совета об этом тоже сегодня впервые услышали. Но ты прав. Не сейчас, конечно, а после обеда... секретариат наверняка уже текст постановления получит — чтобы подготовить для газет... я позвоню Марше Диеговне.

В начале апреля Гамалея донес до меня радостные вести. Сразу две, и первая заключалась в том, что все заказанное оборудование он получил. Для меня закупка и доставка всего нужного оказалась очень непростым квестом: довольно многое янки просто никому не продавали — но сделали исключение для "института имени Джеймса Кэролла", который размещался в Венесуэле и обильно финансировался кроме министерства обороны США и Алешей Беловым (который, в общем-то, его там и устроил). Собственно для института Рудольф Абель его и закупил — правда раза в два больше, чем запрашивали тамошние вирусологи. А затем "излишки" потихоньку переправил в Россию, что тоже оказалось непросто. Потому что те же высокоскоростные центрифуги в Венесуэлу поставлялись в разобранном виде и монтировались на месте, а оттуда их приходилось везти в уже собранном — при том, что "во избежание вибраций" они монтировались на чугунных плитах весом под тонну. Не сказать, что для корабля это слишком тяжело, а вот как в море "избежать вибраций", и тем более избежать их во время погрузки-разгрузки... Но все получилось, хотя две центрифуги и поломались. Не очень сильно, я надеялся что отечественные специалисты починить их смогут — а заодно разберутся как самим не хуже сделать. Думаю, быстро разберутся: эти центрифуги вращались со скоростью двенадцать тысяч оборотов в минуту, а бабушкина еще советская кофемолка под названием "Микромашина" — восемнадцать тысяч... правда кофемолка и размером была не в пару футов в диаметре.

Вторая весть заключалась в том, что сотрудники его института освоили метод разведения вирусов в куриных яйцах. На основании опыта Тейлера (из "прошлой жизни" опыта), но Тейлеру-то тогда я и "подсказал" в общем-то его же технологию, чем, надеюсь, сэкономил ему несколько лет для изобретения вакцины от желтой лихорадки.

Хорошие новости, но список таких новостей этим не исчерпывался.

В середине лета в Москве состоялся неожиданный праздник. То есть народ его не ожидал, а я так очень заранее о нем озаботился. С несколько шкурной целью, но все равно приятно: в городе открылось метро. Кольцевая линия, которая соединила все городские вокзалы. Все десять, и хотя Площадь четырех вокзалов (потому что — к моему удивлению — платформа Каланчевская была, оказывается, ни чем иным, как "Императорским вокзалом") так и осталась Каланчевской площадью, станция метро под ней получила название "Комсомольская". Потому что как раз эта станция и стала первой в Москве "комсомольской стройкой" (хотя комсомольцы там только отделкой занимались, ручками полируя колонны и шлифуя полы и ступеньки — ну что успели, то и делали). Правда и последней скорее всего, мне ударный труд молодежи в других местах был гораздо нужнее, но "Комсомольская" — это название святое. Как и ее архитектура — правда на кольцевой линии я "воссоздал" "мою" радиальную, с балконами-галереями, но мне она и "тогда" больше нравилась, да и не смогли бы нынешние инженеры "ту" кольцевую воссоздать. Потом — посмотрим, может и повторим — все равно и радиусы строить потребуется. То есть они уже строились — но пока лишь тоннели.

Другие станции назывались по названиям "наземных ориентиров", а привокзальные — по названиям вокзалов (там их по одному и было-то, разногласий не возникало). Кроме Курской: "малахитовая шкатулка" — так называли ее строители — получила название "Уральская". Да, в Катанге малахит неплохой, но вот камнерезы уральские — точно лучшие в мире, и название станции было ими заслужено. А "Курской" назову радиальную станцию, да заодно ее уже из красного камня выстрою...

Когда-нибудь потом, а пока я был слишком занят "внешним миром", чтобы тратить время на не самые нужные проекты. Просто потому, что от таких занятий зависел, как мне кажется, и собственно мир на планете.

Одну войну, хочется надеяться, я уже предотвратил. Причем гражданскую, и вовсе не в России, а совсем даже в Китае. Там совершенно внезапно случилась революция и к власти пришли люди, очень недовольные тем, что ими правит шестилетний ребенок: Цыси уже отправилась работать бодисатвой и после нее там на самом деле правили-то какие-то опекуны упомянутого ребенка — так вот они народу и не понравились. Настолько не понравились, что за четыре месяца народ этот — поддержанный, кстати, частью военных — выбрал себе новое правительство.

Ну как выбрал: народу этому сообщили что теперь править будут другие люди, а кто что имеет сказать против... Причем новые правители между собой договориться тоже не смогли и "временно" поставили премьером страны малоизвестного, но "крайне левого" деятеля по имени Сун Исянь. Насчет "крайне левого" я был не в курсе, но быстро выяснил, что марксизмом товарищ не страдает, а монархистов очень не любит. Только вот нелюбовь он особо продемонстрировать не мог: большая часть войска оказалась все же у монархистов.

По тамошним меркам большая: у "главного монархиста" Юань Шикая в Пекине под ружьем было чуть больше двух тысяч человек. Так что когда на помощь Сун Исяню откуда-то подвалило уже тысяч десять неплохо вооруженных и хорошо обученных "соратников", вопрос реставрации монархии в Китае отпал. Причем практически без моего участия: я всего лишь согласился продать увольняющимся охранникам винтовки, к тому же вообще "в кредит".

В арендованной-то Маньчжурии собственно маньчжуров было немного, пришлось ханьцев на разные работы нанимать. В том числе пришлось их нанимать и на охрану всякого — а какая охрана без ружья-то? Этот Сун сам сообразил, где бродит много вооруженных ханьцев, а вот что он им пообещал... впрочем, это уж точно его личное дело. Десять тысяч винтовок — это, конечно, немало — но если правительство Китая готово с радостью за каждую отдать по тридцать пудов риса... Пять тысяч тонн риса в голодный год важнее пятидесяти тонн стали: это всю, допустим, Псковскую губернию можно неделю досыта кормить. А что в этом Китае будет потом — мне пока было не очень-то и интересно: дома забот невпроворот.

В августе, "к столетию Бородинской битвы", на экраны вышла "Гусарская баллада". Собственно до столетия еще больше месяца оставалось, но фильм был очень уж нужен. Нужно было напоминание о былых победах, чтобы подчеркнуть еще раз победы уже нынешние — и выход фильма в начале уборки зерновых оказался кстати. Я-то в своих радиоречах постоянно использовал термин "битва за урожай" — и крестьянин теперь в поле и шел, как на битву с врагом. Конечно, голод и есть враг, но если его правильно позиционировать, то героизма в битве рождается больше. И, соответственно, урожай собирается более тщательнее. Казалось бы — пустяк, но даже до дремучего крестьянина доходит, что "в отряде" любую битву выигрывать сподручнее...

Но как бы ни хотелось "обустраивать Россию" без оглядки на творящееся за ее пределами, я понимал что это — мечты, причем совершенно утопические. Даже если не думать о добыче импортных денег, меняемых на импортное же оборудование и прочие ништяки. В конце концов я ни на секунду не забывал, что мировая война начиналась каждый раз на Балканах... то есть так оно выглядело. Хотя на самом деле война эта каждый раз начиналась совсем в другом месте — в Триполитании, будь она неладна.

Итальянцы вот уже почти десять лет готовились к захвату этого кусочка Османской империи, даже пару лет назад обратились к России за поддержкой. А Ламздорф, соответственно, поинтересовался уже у меня, в каком направлении славных потомков римлян следует послать. И хотя наш ответ "Россия считает агрессию под любыми предлогами действием противозаконным и заслуживающим порицания" им понравился не очень, они поиск поддержки продолжили — а кто ищет, тот всегда найдет. Британцы, например, объявили о том, что войска османов не будут пропускаться через оккупированный ими Египет...

Но у меня лично с Оттоманской Империей существенных разногласий не было. Только бизнес, ничего личного: три концессии по добыче хромовой руды, две — по добыче мрамора. Причем одна — на острове Мармара, посреди Мраморного моря: уж больно мрамор там хорош был. Резали его машинами, специально для этого дела придуманными: циркулярками с пятиметровыми дисковыми пилами, с твердосплавными зубцами конечно. А такая пила денег стоит много, ее от воров охранять надо — так что все прекрасно понимали, зачем по карьеру столько неплохо вооруженных людей бродит. Местных в основном, то есть греков. Правда, греки — сами воры известные, манлихеровские винтовки постоянно пропадали — ну так новые винтовки стоят куда как меньше, чем пилы. То есть вообще ничего не стоят, так как туда отправлялись трофейные из Порт-Артура, из китайских еще запасов.

Османы за концессии получали денежку. Не бешеные, но вполне себе миллионы, а лишняя денежка никогда не лишняя, в особенности если точно знать на что ее потратить. Османы — знали (не буду говорить откуда), так что когда итальянцы объявили о начале войны за Триполитанию, то оказалось, что это они в запале сделали.

После того как подданные третьего Виктора-Эммануила встали на рейде Триполи в трех милях от берега готовясь высадить десант и захватить город, они с удивлением узнали, что шестидюймовый снаряд не только топит обычный транспорт, но и легко обездвиживает даже броненосец — ну если попадет удачно. В при особом везении сразу превращает этот броненосец в груду металла, прием расположенную сильно ниже поверхности моря. Ну а поскольку снаряды эти падали на итальянские корабли сверху, с четырех закупленных в Германии аэропланов — которые изобрел Борис Луцкий — таскавших по полтонны ценного добра, удача османов не оставляла.

Вторая попытка итальянцев высадить десант оказалась еще более провальной: если в первой экспедиции они потеряли почти три с половиной тысячи человек и половину отправленного флота, то при попытке высадиться в Бенгази утонули все двадцать тысяч человек: османы успели закупить ещё с полдюжины аэропланов, так что теперь они суда перехватывали и топили их гораздо дальше от берега.

Случившееся заставило всех политических игроков задуматься, и поэтому предложение Фердинанда Болгарского Петру Карагеоргиевичу Сербскому о создании военного союза против османов отклика не нашло. Однако "болгарин" решил, что в принципе он и сам с османами побороться на равных сможет...

Откровенно говоря, решил он почти правильно: при определенной внешней поддержке Болгария могла создать армию свыше полумиллиона человек, а у Мехмеда в Европе войск было меньше двухсот тысяч, да и то очень плохо вооруженных. У меня тоже не было причин оберегать владычество турок в Европе — вот только война была не нужна мне совершенно. Пока не нужна: вскормленные еще Парвусом младотурки сами успешно доводили свою империю до развала, так что стоило подождать. Ну и подготовиться тоже, не зря я отправил Ванкова капиталистить на родине. Вот только Фердинанд ждать, похоже, не очень хотел, да и Австро-Венгрия ему почему-то выдала охренительных размеров военный кредит, а Германия ссудила вообще полмиллиарда золотом (хотя и франков — Болгария-то входила в Латинский союз). Для меня этот кредит оказался еще и в некотором смысле полезным: Андрей де Фонтане, пустив слух, что-де немцы кредит болгарам выдали наторгованным во Франции золотом, переслал почти столько же в золотой монете ко мне. Ну, чуть побольше все же, немногим меньше миллиарда — но там и бельгийское золото было, и всякое другое — зато его "торговую империю" никто не связал с резким сокращением золота в обороте. Но это было лишь очень "локальной" пользой...

Девятого августа в Добриче, на вилле совершенно гражданского капиталиста Ванкова, собрались несколько старых друзей. Георги Тодоров, Радко Димитриев, Петр Груев, Анастас Бендерев, Георги Вазов... Ну, отметили слегка дела давно минувших дней: все же не каждый день князей с престола смещают. Ну а затем, откушавши и расслабившись стомболийским, занялись любимым делом мужчин, еще не знакомых с ремонтом авто в гаражах: начали разговор о политике. Причем начал его хозяин дома:

— Да, приятно вспомнить что мы сделали это. И тогда это было правильно, вот только молодые мы были, глупые, не подумали чем все это закончиться может. А сейчас уже Фердинанд собирается войну начать, с османами. И снова сотни тысяч болгар погибнут, но уже не свободы ради, а для удовлетворения амбиций германского герцога!

— Мне кажется, что ты выпил лишнего — Петр Груев выразительно посмотрел в мою сторону.

— Този е руснак, можете да се доверите напълно, — совершенно трезвым голосом ответил Ванков, а затем, заметив косые взгляды уже в сторону сидящей рядом со мной женщины, добавил: — И тази славна дама е неговата сянка. И ако не решим какво да правим, тя ще го направи сама — и изключително сама.

— Сама да изгони царя?

— Ще мога да освободя трона точно — сообщила Даница таким тоном, что присутствующие глубоко задумались. Поэтому она — вероятно чтобы мужчины не пришли к неверным выводам — добавила: — Но само като крайна мярка...