|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Когда в радиоприемнике вместо голоса послышалась музыка, Феликс Феликсович повернулся к жене:
— Интересно было бы знать, кто такая эта Павла... Гаврилова?
— А я ее знаю... случайно. Она иногда в гости к нему приезжает. Мужичка.
— Мне кажется, что нынче верно будет говорить "колхозница"...
— Нет, она именно мужичка. Хотя да, и колхозница тоже. Но по духу — именно мужичка: образования никакого, и ни малейшего желания его получить. Зато — говорят — с трактором управляется как бы не лучше всех в стране. Возможно и не лучше всех, но вот других — в особенности детей, семилетку только что окончивших — она обучает искусству управляться с трактором точно лучше всех. Да и вообще с любой машиной, что по земле движется.
— Ты тоже вроде с автомобилем управляешься неплохо.
— Мария Петровна меня неделю учила, и она-то сказала как раз что Павла эта меня бы обучила за пару часов. И я почему-то Марии Петровне верю — как и тому, что Павла эта до сих пор свою фамилию с ошибкой пишет.
— Но тогда получается, что тебя приравняли к мужичке?
Зинаида Николаевна покрутила головой, как бы применяя эту мысль с разных сторон:
— Все же нет. Я давно уже обратила внимание: если он говорит что-то, что кажется обидным или неверным, то значит мы просто не поняли, что на самом деле он говорит — пока не поняли, но позже — поймем обязательно. Скорее, здесь он ее приравнивает в чем-то мне. Обрати внимание: его он назвал — инженером, ее — бригадиром. А меня?
— А ты вообще никто выходит? — усмехнулся Феликс Феликсович.
— Он обдумывает каждое свое слово, каждое произнесенное слово. И каждое НЕ произнесенное. И мне кажется, что здесь он тем, что титул пропустил, лишь подчеркнул что он и без того каждому известен.
— А в постановлении как написано?
— Понятия не имею. Завтра в газете прочтем.
— Я не дотерплю. Но ты ведь можешь зайти на работу...
— Я более чем уверена, что все члены Совета об этом тоже сегодня впервые услышали. Но ты прав. Не сейчас, конечно, а после обеда... секретариат наверняка уже текст постановления получит — чтобы подготовить для газет... я позвоню Марше Диеговне.
В начале апреля Гамалея донес до меня радостные вести. Сразу две, и первая заключалась в том, что все заказанное оборудование он получил. Для меня закупка и доставка всего нужного оказалась очень непростым квестом: довольно многое янки просто никому не продавали — но сделали исключение для "института имени Джеймса Кэролла", который размещался в Венесуэле и обильно финансировался кроме министерства обороны США и Алешей Беловым (который, в общем-то, его там и устроил). Собственно для института Рудольф Абель его и закупил — правда раза в два больше, чем запрашивали тамошние вирусологи. А затем "излишки" потихоньку переправил в Россию, что тоже оказалось непросто. Потому что те же высокоскоростные центрифуги в Венесуэлу поставлялись в разобранном виде и монтировались на месте, а оттуда их приходилось везти в уже собранном — при том, что "во избежание вибраций" они монтировались на чугунных плитах весом под тонну. Не сказать, что для корабля это слишком тяжело, а вот как в море "избежать вибраций", и тем более избежать их во время погрузки-разгрузки... Но все получилось, хотя две центрифуги и поломались. Не очень сильно, я надеялся что отечественные специалисты починить их смогут — а заодно разберутся как самим не хуже сделать. Думаю, быстро разберутся: эти центрифуги вращались со скоростью двенадцать тысяч оборотов в минуту, а бабушкина еще советская кофемолка под названием "Микромашина" — восемнадцать тысяч... правда кофемолка и размером была не в пару футов в диаметре.
Вторая весть заключалась в том, что сотрудники его института освоили метод разведения вирусов в куриных яйцах. На основании опыта Тейлера (из "прошлой жизни" опыта), но Тейлеру-то тогда я и "подсказал" в общем-то его же технологию, чем, надеюсь, сэкономил ему несколько лет для изобретения вакцины от желтой лихорадки.
Хорошие новости, но список таких новостей этим не исчерпывался.
В середине лета в Москве состоялся неожиданный праздник. То есть народ его не ожидал, а я так очень заранее о нем озаботился. С несколько шкурной целью, но все равно приятно: в городе открылось метро. Кольцевая линия, которая соединила все городские вокзалы. Все десять, и хотя Площадь четырех вокзалов (потому что — к моему удивлению — платформа Каланчевская была, оказывается, ни чем иным, как "Императорским вокзалом") так и осталась Каланчевской площадью, станция метро под ней получила название "Комсомольская". Потому что как раз эта станция и стала первой в Москве "комсомольской стройкой" (хотя комсомольцы там только отделкой занимались, ручками полируя колонны и шлифуя полы и ступеньки — ну что успели, то и делали). Правда и последней скорее всего, мне ударный труд молодежи в других местах был гораздо нужнее, но "Комсомольская" — это название святое. Как и ее архитектура — правда на кольцевой линии я "воссоздал" "мою" радиальную, с балконами-галереями, но мне она и "тогда" больше нравилась, да и не смогли бы нынешние инженеры "ту" кольцевую воссоздать. Потом — посмотрим, может и повторим — все равно и радиусы строить потребуется. То есть они уже строились — но пока лишь тоннели.
Другие станции назывались по названиям "наземных ориентиров", а привокзальные — по названиям вокзалов (там их по одному и было-то, разногласий не возникало). Кроме Курской: "малахитовая шкатулка" — так называли ее строители — получила название "Уральская". Да, в Катанге малахит неплохой, но вот камнерезы уральские — точно лучшие в мире, и название станции было ими заслужено. А "Курской" назову радиальную станцию, да заодно ее уже из красного камня выстрою...
Когда-нибудь потом, а пока я был слишком занят "внешним миром", чтобы тратить время на не самые нужные проекты. Просто потому, что от таких занятий зависел, как мне кажется, и собственно мир на планете.
Одну войну, хочется надеяться, я уже предотвратил. Причем гражданскую, и вовсе не в России, а совсем даже в Китае. Там совершенно внезапно случилась революция и к власти пришли люди, очень недовольные тем, что ими правит шестилетний ребенок: Цыси уже отправилась работать бодисатвой и после нее там на самом деле правили-то какие-то опекуны упомянутого ребенка — так вот они народу и не понравились. Настолько не понравились, что за четыре месяца народ этот — поддержанный, кстати, частью военных — выбрал себе новое правительство.
Ну как выбрал: народу этому сообщили что теперь править будут другие люди, а кто что имеет сказать против... Причем новые правители между собой договориться тоже не смогли и "временно" поставили премьером страны малоизвестного, но "крайне левого" деятеля по имени Сун Исянь. Насчет "крайне левого" я был не в курсе, но быстро выяснил, что марксизмом товарищ не страдает, а монархистов очень не любит. Только вот нелюбовь он особо продемонстрировать не мог: большая часть войска оказалась все же у монархистов.
По тамошним меркам большая: у "главного монархиста" Юань Шикая в Пекине под ружьем было чуть больше двух тысяч человек. Так что когда на помощь Сун Исяню откуда-то подвалило уже тысяч десять неплохо вооруженных и хорошо обученных "соратников", вопрос реставрации монархии в Китае отпал. Причем практически без моего участия: я всего лишь согласился продать увольняющимся охранникам винтовки, к тому же вообще "в кредит".
В арендованной-то Маньчжурии собственно маньчжуров было немного, пришлось ханьцев на разные работы нанимать. В том числе пришлось их нанимать и на охрану всякого — а какая охрана без ружья-то? Этот Сун сам сообразил, где бродит много вооруженных ханьцев, а вот что он им пообещал... впрочем, это уж точно его личное дело. Десять тысяч винтовок — это, конечно, немало — но если правительство Китая готово с радостью за каждую отдать по тридцать пудов риса... Пять тысяч тонн риса в голодный год важнее пятидесяти тонн стали: это всю, допустим, Псковскую губернию можно неделю досыта кормить. А что в этом Китае будет потом — мне пока было не очень-то и интересно: дома забот невпроворот.
В августе, "к столетию Бородинской битвы", на экраны вышла "Гусарская баллада". Собственно до столетия еще больше месяца оставалось, но фильм был очень уж нужен. Нужно было напоминание о былых победах, чтобы подчеркнуть еще раз победы уже нынешние — и выход фильма в начале уборки зерновых оказался кстати. Я-то в своих радиоречах постоянно использовал термин "битва за урожай" — и крестьянин теперь в поле и шел, как на битву с врагом. Конечно, голод и есть враг, но если его правильно позиционировать, то героизма в битве рождается больше. И, соответственно, урожай собирается более тщательнее. Казалось бы — пустяк, но даже до дремучего крестьянина доходит, что "в отряде" любую битву выигрывать сподручнее...
Но как бы ни хотелось "обустраивать Россию" без оглядки на творящееся за ее пределами, я понимал что это — мечты, причем совершенно утопические. Даже если не думать о добыче импортных денег, меняемых на импортное же оборудование и прочие ништяки. В конце концов я ни на секунду не забывал, что мировая война начиналась каждый раз на Балканах... то есть так оно выглядело. Хотя на самом деле война эта каждый раз начиналась совсем в другом месте — в Триполитании, будь она неладна.
Итальянцы вот уже почти десять лет готовились к захвату этого кусочка Османской империи, даже пару лет назад обратились к России за поддержкой. А Ламздорф, соответственно, поинтересовался уже у меня, в каком направлении славных потомков римлян следует послать. И хотя наш ответ "Россия считает агрессию под любыми предлогами действием противозаконным и заслуживающим порицания" им понравился не очень, они поиск поддержки продолжили — а кто ищет, тот всегда найдет. Британцы, например, объявили о том, что войска османов не будут пропускаться через оккупированный ими Египет...
Но у меня лично с Оттоманской Империей существенных разногласий не было. Только бизнес, ничего личного: три концессии по добыче хромовой руды, две — по добыче мрамора. Причем одна — на острове Мармара, посреди Мраморного моря: уж больно мрамор там хорош был. Резали его машинами, специально для этого дела придуманными: циркулярками с пятиметровыми дисковыми пилами, с твердосплавными зубцами конечно. А такая пила денег стоит много, ее от воров охранять надо — так что все прекрасно понимали, зачем по карьеру столько неплохо вооруженных людей бродит. Местных в основном, то есть греков. Правда, греки — сами воры известные, манлихеровские винтовки постоянно пропадали — ну так новые винтовки стоят куда как меньше, чем пилы. То есть вообще ничего не стоят, так как туда отправлялись трофейные из Порт-Артура, из китайских еще запасов.
Османы за концессии получали денежку. Не бешеные, но вполне себе миллионы, а лишняя денежка никогда не лишняя, в особенности если точно знать на что ее потратить. Османы — знали (не буду говорить откуда), так что когда итальянцы объявили о начале войны за Триполитанию, то оказалось, что это они в запале сделали.
После того как подданные третьего Виктора-Эммануила встали на рейде Триполи в трех милях от берега готовясь высадить десант и захватить город, они с удивлением узнали, что шестидюймовый снаряд не только топит обычный транспорт, но и легко обездвиживает даже броненосец — ну если попадет удачно. В при особом везении сразу превращает этот броненосец в груду металла, прием расположенную сильно ниже поверхности моря. Ну а поскольку снаряды эти падали на итальянские корабли сверху, с четырех закупленных в Германии аэропланов — которые изобрел Борис Луцкий — таскавших по полтонны ценного добра, удача османов не оставляла.
Вторая попытка итальянцев высадить десант оказалась еще более провальной: если в первой экспедиции они потеряли почти три с половиной тысячи человек и половину отправленного флота, то при попытке высадиться в Бенгази утонули все двадцать тысяч человек: османы успели закупить ещё с полдюжины аэропланов, так что теперь они суда перехватывали и топили их гораздо дальше от берега.
Случившееся заставило всех политических игроков задуматься, и поэтому предложение Фердинанда Болгарского Петру Карагеоргиевичу Сербскому о создании военного союза против османов отклика не нашло. Однако "болгарин" решил, что в принципе он и сам с османами побороться на равных сможет...
Откровенно говоря, решил он почти правильно: при определенной внешней поддержке Болгария могла создать армию свыше полумиллиона человек, а у Мехмеда в Европе войск было меньше двухсот тысяч, да и то очень плохо вооруженных. У меня тоже не было причин оберегать владычество турок в Европе — вот только война была не нужна мне совершенно. Пока не нужна: вскормленные еще Парвусом младотурки сами успешно доводили свою империю до развала, так что стоило подождать. Ну и подготовиться тоже, не зря я отправил Ванкова капиталистить на родине. Вот только Фердинанд ждать, похоже, не очень хотел, да и Австро-Венгрия ему почему-то выдала охренительных размеров военный кредит, а Германия ссудила вообще полмиллиарда золотом (хотя и франков — Болгария-то входила в Латинский союз). Для меня этот кредит оказался еще и в некотором смысле полезным: Андрей де Фонтане, пустив слух, что-де немцы кредит болгарам выдали наторгованным во Франции золотом, переслал почти столько же в золотой монете ко мне. Ну, чуть побольше все же, немногим меньше миллиарда — но там и бельгийское золото было, и всякое другое — зато его "торговую империю" никто не связал с резким сокращением золота в обороте. Но это было лишь очень "локальной" пользой...
Девятого августа в Добриче, на вилле совершенно гражданского капиталиста Ванкова, собрались несколько старых друзей. Георги Тодоров, Радко Димитриев, Петр Груев, Анастас Бендерев, Георги Вазов... Ну, отметили слегка дела давно минувших дней: все же не каждый день князей с престола смещают. Ну а затем, откушавши и расслабившись стомболийским, занялись любимым делом мужчин, еще не знакомых с ремонтом авто в гаражах: начали разговор о политике. Причем начал его хозяин дома:
— Да, приятно вспомнить что мы сделали это. И тогда это было правильно, вот только молодые мы были, глупые, не подумали чем все это закончиться может. А сейчас уже Фердинанд собирается войну начать, с османами. И снова сотни тысяч болгар погибнут, но уже не свободы ради, а для удовлетворения амбиций германского герцога!
— Мне кажется, что ты выпил лишнего — Петр Груев выразительно посмотрел в мою сторону.
— Този е руснак, можете да се доверите напълно, — совершенно трезвым голосом ответил Ванков, а затем, заметив косые взгляды уже в сторону сидящей рядом со мной женщины, добавил: — И тази славна дама е неговата сянка. И ако не решим какво да правим, тя ще го направи сама — и изключително сама.
— Сама да изгони царя?
— Ще мога да освободя трона точно — сообщила Даница таким тоном, что присутствующие глубоко задумались. Поэтому она — вероятно чтобы мужчины не пришли к неверным выводам — добавила: — Но само като крайна мярка...
После этой реплики сомнений в том, как будет выглядеть этот "крайний случай", у собравшихся не осталось, так что Георги прямо спросил у Ванкова:
— Вы собрали нас, чтобы составить заговор против Фердинанда?
— Вовсе нет, — ответил за Семена Николаевича уже я, — просто сейчас война настолько никому не нужна, что если он эту войну объявит, не останется иного способа ее не начинать. Если не объявит, то пусть правит и дальше.
— А если объявит и мы его свергнем, то начнется война уже в Австро-Венгрией — Вазов все же хорошо знал, кто стоит за болгарским царем.
— Вы удивитесь, но не начнет. Потому что во-первых австриякам эта война испортит их политику в Константинополе, а во-вторых, Россия прикроет Болгарию дипломатически. А если этого не хватит, то и с помощью армии: Австро-Венгрия сейчас к войне не готова и против России выступить не решится. Вдобавок, если вы после такого переворота обратитесь за помощью к Франции, то ее немедленно получите — хотя бы потому, что французы будут рады насолить германцам.
— Ну, про Францию вы, возможно и правы. А насчет России — откуда у вас такая уверенность?
Все же некоторая паранойя имеет свои преимущества. На людях я показывался мало, фотографий моих в газетах не печатали: чем меньше народа знает тебя в лицо, тем меньше вероятность, что плохиши будут знать в кого стрелять. А единственный фильм, в котором я успел засветиться... "Канцлер против рукожопов" переснимался с шестнадцатимиллиметровой пленки, там даже точного совмещения цветов достичь не вышло — да и в кадре я появлялся лишь в профиль. Так что даже приехавший на встречу полковник Красной Армии Анастас Бендерев так и не понял, что за русский приехал к Ванкову в гости.
— Я в этом уверен. Да и не думаю, что Фердинанд войну решит объявлять уже завтра, так что у вас будет время и своих солдат научить правильно воевать. Вот, генерал-майор Бендерев в этом, мне кажется, с радостью вам поможет.
— Полковник, с вашего позволения, вы ошиблись...
Ванков уже веселился от души:
— Анастас, в таких вещах этот руснак не ошибается...
— Да, кстати, Симеон Николович, позвольте и вас поздравить генерал-лейтенантом.
— Спасибо... а когда?
— А вот прям сейчас. Даница, тебе не составит труда указ написать?
— Я передам в секретариат. Примите и от меня поздравления, ваше превосходительство — это она уже Ванкову сказала. — И прошу извинить, что лишаю вас возможности взять указ в руки, но мне запрещено отвлекаться на пустяки...
— Конечно, конечно... Даница Христовна, вам не за что извиняться, да и указ на бумаге — это всего лишь буквы, передающие свершившееся потомкам, а моим потомкам спешить пока некуда. Ну что, Александр Владимирович, маскарад закончен? Может, перейдем к обсуждению по существу?
Мое путешествие в Болгарию, да еще инкогнито, наверное было в некотором роде мальчишеством, однако нужные люди обрели уверенность в том, что они получат полную поддержку в своем благом начинании. Так что вероятность войны на Балканах уменьшилась еще сильнее — да за такое и идиотом прослыть не жалко. Главное — этим идиотом не стать...
У меня была еще идея заехать в Сербию, провести, так сказать, воспитательную работу среди Петра Карагеоргиевича. Но общение с болгарскими генералами отвратило меня от столь неподходящей мысли. Потому что Петр Груев — после того как главный вопрос был обсужден и разговор перешел на "внешнеполитическую ситуацию" — буквально вскользь заметил:
— Жалко, что с Сербией ни о чем договориться не выйдет. Царь Петр — человек, конечно, достойный, но власти у него нет, всем заправляет "Черная Рука".
— Это кто или что?
— Тайная организация. То есть они думают, что тайная, а на самом деле о них все всё знают. Фанатики, считающие, что на Балканах должны править сербы...
— Все их знают? А поименно они известны?
Когда мы вечером неспешно ехали на любезно предоставленном Ванковым автомобиле в Балчик, где нас ждал небольшой (но очень шустрый) "помидоровоз", я, обдумав полученную информацию, поинтересовался:
— Даница, а если ты, скажем, случайно потеряешься по дороге... с некоторой суммой денег, конечно — ты смогла бы незаметно добраться до Белграда, а потом так же незаметно вернуться в Россию? Ведь ты же сербка, в Сербии затеряться на месяц — два сможешь?
— Да. А зачем?
— Понимаешь, если через месяц-другой в этой "Черной руке" никого, кроме, естественно, наследника, не останется... С людьми ведь могут произойти разные несчастные случаи? Без следов насилия, конечно...
— Дайте подумать... Вы сможете прислать в Белград Наташу Зотову и Зою Дворникову? А с мужем я сегодня же поговорю, без него мне трудно будет.
— Радио есть только на пароходе...
— Я помню. И лучше потеряюсь уже в порту, чтобы никто не знал что я потерялась и Лиза за вас не волновалась. А вечером я скажу, где Зоя и Наташа меня в Сербии найдут...
Зимой — даже в Сербии — погода хреновая, легко подхватить воспаление легких, как это сделал Драгутин Дмитриевич. Или поскользнуться на обледеневшей дорожке и разбить голову — как не повезло начальнику штаба армии Миловановичу. Воислав Танкосич умудрился словить пулю от австрийского пограничного патруля на границе с Боснией — но он оказался единственным, кто отправился в лучший мир силой оружия. Ну, если не считать некоего Мустафу Голубича — но этого мусульманина соплеменники забили камнями "за изнасилование", а ведь камень-то все же не совсем оружие.
Даница всегда отличалась "умом и сообразительностью", так что я и не удивился особо, когда она — появившись в Москве перед Рождеством — сообщила, что заодно разобралась и с обществом "Млада Босна". Тоже ребята были хорошие, один Гаврила Принцип чего стоил... Хотя там Принцип-то не один числился?
— Вот списки членов общества, мне их господин Гачинович подарил.
— Это кто?
— Он был их руководителем.
— Был? Это радует. А сколько их всего... было?
— С "черной рукой" двадцать семь. И еще пару дюжин пособников разных, человек сорок боевиков...
— Как вы вчетвером все успели только?
— Мы только по пятерым работали, а так — мне отец помог. Человек семьдесят нас было...
— Было?
— Нет, никто из наших не пострадал, никто даже замечен не был... все правильно получилось.
— Тебе отдохнуть надо бы...
— Я не... не устала. Наташе надо: с Миловановичем очень неприятно вышло. И она пока не поняла, что выродки — не люди.
— Ладно, но все равно праздники, так что после Нового года дежурить начнешь...
Еще к Рождеству (хотя там это значения, в общем-то, и не имело) железная дорога (причем "русской колеи") дотянулась до городка Бендер-Абасси. Правильная дорога, проложенная тридцатишестифунтовым рельсом (причем даже рельсы были собственными персидскими), и по ним, с помощью переданных туда бельгийских паровозов, неплохо катались новенькие русские сорокатонные товарные вагоны. И теперь поезд из Баку доезжал туда всего за трое суток. Пока поездов туда ездило только два в неделю — пассажирских, да и то всего с тремя вагонами, но чисто теоретически дорога резко снижала — для России — важность Суэцкого канала. Через пару лет всю дорогу сделают уже двухпутную, но уже сейчас туда ежедневно доставлялось (самими персами) по сто двадцать тонн угля, столь необходимого для первой очереди опреснительного завода. Относительно небольшого, дававшего в день всего десять тысяч кубометров пресной воды — что было немало для городка с населением меньше десяти тысяч человек.
Англичане дороге лишь порадовались, ведь через этот порт они ежегодно ввозили в Персию четверть миллиона тонн всякого, а теперь ввозить можно и больше. Но не порадовал их быстро строящийся там завод уже судостроительный: Моххамад-Али шах как-то быстро сообразил, что собственный флот может принести стране много столь нужных денег. Я в строительстве завода помочь не отказался (собственно, его там выстроить и было моей идеей), в качестве платы брал легкодоступную охру, давно уже добываемую на острове Ормуз, финики разные, ну и еще всякого недефицитного добра, причем добра, кроме меня никому вроде и не нужного... Так что пусть шах с англичанами по поводу завода и спорит, а у меня двенадцатый год прошел спокойно с самого начала и до самого конца.
Год тринадцатый тоже начался спокойно. Опять детишкам раздали подарки с конфетами и мандаринами, причем мандаринов уже и отечественных довольно много вышло раздать. В европейских столицах на призыв осенью в армию почти четырех миллионов мужиков внимания решили не обращать, все уже поняли, что это своеобразный способ заставить этих мужиков поработать бесплатно на строительстве дорог, каналов и прочих объектов сугубо сельскохозяйственного назначения. Да и зачем еще набирать в армию больше семи миллионов человек, если даже винтовок, включая устаревшие однозарядные берданки, в арсеналах имеется чуть больше трех миллионов, причем с учетом мобилизационного запаса?
Результаты года предыдущего — в области этого же сельского хозяйства — тоже в принципе радовали. Одного только гороха собрали столько, что... нет, русский менталитет веками складывался, даже Слава не преминул заметить, что добычу природного газа можно отложить на пару лет за ненадобностью. С хлебом было уже не так радужно, но пять-семь миллионов тонн вполне доступно и из "закромов Родины" подбросить — там позапрошлогодних запасов еще почти миллионов двадцать тонн оставалось. Еще есть курочки, " на опилках" выращиваемые, свинки, которым сытной гороховой соломы надолго хватит.
Опять же рыба. Двести тысяч тонн в год из Арафура — неплохая прибавка к рациону. Четыреста с Дальнего Востока — еще лучше. Еще тысяч сто получалось выловить Баренцевом море, с полста тысяч — в Черном, Каспий тоже кое-что подкидывал. Не оставлял я без внимания и море Средиземное, где совершенно греческие, итальянские , французские или испанские компании собирали чуть больше двухсот тысяч тонн ежегодно. Опять же в Японском море кальмаров наловили под пятьдесят тысяч тонн. Но это было все же мелочевкой...
Пока еще в мире никто особо не задумывался об океанах. В которых этой самой рыбы — пруд пруди! А в России в Усть-Луге массово строятся кораблики на десять-пятнадцать тысяч тонн водоизмещения — и почему бы часть из них, таких быстрых и экономичных, не задействовать в качестве морозильных рыбовозов? Эксперимент начался всего лишь год назад, но результаты оказались впечатляющими.
Осенью одиннадцатого года из Усть-Луги в море отправились две "рыболовецкие базы" — суда-пятнадцатитысячники, тащившие на себе по две дюжины ММРТ. То есть довольно Малых, но вполне себе Морозильных и совершенно Рыболовецких Траулера. Во французском Дакаре с помощью Фонтане была выстроена "база обслуживания", где можно было при нужде даже мелкий ремонт провести. Правда, совсем мелкий, но зато топливом — подтаскиваемым опять же специально выстроенными танкерами, там всегда заправиться можно.
"База" уходила в океан, выпускала "мелочь" — и шустрые кораблики начинали наполнять трюмы "матки" со скоростью тонн в сто ежесуточно — ну, если погода хорошая. А если плохая... но там погода почти всегда хорошая была, и чтобы не ждать по три месяца заполнения трюмов, в помощь ММРТ были приданы уже Средние МРТ, тонн по двести каждый, самостоятельно базирующиеся в том же Дакаре числом в полсотни штук — и они дополняли уловы уже тонн на десять каждый почти ежедневно. Поэтому, чтобы трюмы "базы" не переполнялись, из Дакара в Одессу, Керчь и Ростов бегали несколько "морозильников" на три тысячи тонн, и они притаскивали сейчас из Дакара полные трюмы два-три раза в неделю — потому что летом двенадцатого года туда отправилось уже шесть плавбаз.
Тоже неплохо. Но основной рыбкой на нашем столе стала все та же хамса. Точнее — анчоус, причем чилийский. Я просто как-то вспомнил, что в тех краях ловили многие миллионы тонн этой мелкой рыбки, и решил уточнить. Уточнил: анчоуса у берегов Чили и Перу чуть больше чем дофига. А ловят его мало — потому что страны небольшие, им много не требуется. Ну это им не требуется, а мне — очень даже требуется. Причем если сами перуанцы с чилийцами анчоуса в основном сразу на удобрения пускают, то в России — в России тоже на удобрения, но не сразу. Гуанявые-то острова — они как раз и сложены из анчоуса чилийского, птичками переработанного. А чем русский мужик хуже чилийского баклана? Мужик лучше!
Понятно, что грабить внаглую тех же перуанцев я не стал. Страна и без того бедная, точнее даже нищая, поэтому совершенно перуанский перуанец Никита Обухов резко расширил свою перуанскую же рыболовецкую компанию. В которой работали исключительно перуанцы... ну, теперь уже почти исключительно, все же налаживать и ремонтировать холодильники тамошний народ не умел. А без холодильников-то как хамсу ловить? Вот и пришлось ему немцев нанимать.
Матти во Владивостоке начал усиленно строить сейнеры. По моей классификации — "средние", тонн на двести водоизмещением — и с охлаждаемым трюмом на полсотни тонн рыбы. С двумя трехсотсильными машинами — и с двадцатикиловаттным дизель-генератором для холодильника этот кораблик как нельзя более подходил для ловли хамсы. Через океан он, понятное дело, переплыть без серьезного риска не мог... но Никите эти суденышки доставлялись в полуготовом виде (без надстроек) на специально приспособленном балкере и за пару недель достраивались на небольшом заводике, построенном в крошечном поселке с романтическим названием "Тортуга". В балкер влезало по двадцать четыре сейнера, так что за год их перетащили почти полтораста штук.
В Тортуге сейнеры не задерживались, расползаясь по побережью, где Никита в каждой мало-мальски удобной бухте ставил перерабатывающие заводики. Анчоус — рыбка нежная, портится быстро — так что требовалось улов в тот же день заморозить — а один сейнер за этот день мог поймать и десять тонн, и тридцать... Так что в Перу головы рыбкам отрывали очень несколько тысяч человек — получая за это весьма достойную зарплату. И в Чили тоже отрывали: анчоус-то ведь чилийский, зачем лишать заработка жителей соседней страны? Рыба-то все равно ловилась в нейтральных водах, дальше трех миль от берега... Ничья рыба была — а перуанцев всю ее выпотрошить просто не хватало. Действительно, рыбы в океане много...
Но рыба — рыбой, однако хлебушек насущный важнее, и в поля сеять его вышло под двести тысяч "тяжелых" тракторов. И сильно за сто тысяч тракторов маленьких, Женя Ключников их выпуск наладил почти на дюжине заводиков. В колхозные поля трактора сеять вышли, понятное дело — но таких стало уже больше половины всех площадей: участки призванных в армию "должников" тоже "временно" в колхозное пользование передали или ТОЗам, да и новых колхозов устроили очень немало. Сев прошел успешно, тракторов механизаторы сломали даже менее десяти процентов...
Маха очень вовремя всякие "землеразбрасыватели" понаделала: пущенные в поля, они с прошлой осени успели разбросать удобрений чуть больше семи миллионов тонн — это только если минеральные считать: два с лишним миллиона сильвинита, два миллиона тонн карбамида. И три миллиона — фосфатов, не суперфосфата, правда, а большей частью просто молотой породы или "томас-шлака", получаемого при переплавке австралийского чугуна — но все равно польза для урожая. А еще изрядно было добавлено органики: та же курочка, по меткому выражению Насти, по сути является "маленькой дерьмофабрикой": пока растет успевает нагадить втрое больше собственного веса. А свинка — уже раз в десять больше, причем газовые биореакторы делают "органическое удобрение" даже лучше.
Начиная с весны и без того перегруженные заводы работали в совершенно авральном режиме. С одной стороны, уже получилось подготовить рабочих для загрузки производств в три полных смены, с другой — оборудование ломалось вчетверо чаще, поскольку рабочие были все же неопытными — но капитально отремонтироваться можно будет и осенью, а сейчас важен "вал". Причем очень специфический, поэтому большинство мелких заводиков занялись очень несвойственной им продукцией. Которая получалась, естественно, дороже (потому что медленнее), хуже (потому что опыта у рабочих и инженеров не было) — зато продукция прирастала числом, и к августу было изготовлено почти восемьдесят тысяч прицепных зерноуборочных комбайнов и больше сотни тысяч самоходных жаток. Совсем уж жалких, с шестисильными одноцилиндровыми моторчиками и захватом метра в полтора — зато на них и детишки могли работать.
И они — работали. Тоже работали, потому как если два года к урожаю тщательно готовиться, то он вырастает — и остается его лишь собрать. Однако без техники его собрать бы точно не вышло.
Средняя урожайность пшеницы у "частника" составила чуть больше девяти центнеров, но это — очень даже "средняя". На Кубани — где случился самый высокий урожай — отдельные помещики собрали центнеров по шестнадцать, крестьяне некоторые и по семнадцать собрали, правда лишь на крошечных своих делянках. В Малоросии средний урожай оказался в районе четырнадцати центнеров, а в Поволжье и на Тамбовщине — уже меньше десяти. Ну а если взять более северные губернии, то и семь центнеров было неплохо.
Средний урожай той же пшеницы на колхозных полях превысил двадцать шесть центнеров с гектара...
Тридцать первого августа — как раз воскресенье было — вся страна "в едином порыве" прильнула к приемникам: как же, ведь канцлер рассказывал о великих достижениях! То есть все уже догадались, что достижения велики, а вот насколько... И я постарался народ не разочаровать:
— Это была грандиозная работа, миллионы людей героически трудились для получения таких результатов, и труд их оправдался: в выстроенные большей частью за последние два года элеваторы с колхозных полей засыпано одной только пшеницы сто тридцать миллионов тонн. Это по сорок пять пудов на каждого жителя страны! А ведь я не сказал еще обо ржи, ячмене, овсе. Не собрана еще до конца гречка, продолжается обмолот проса. Я уже не говорю, что только картошки каждому человеку в России запасено пудов по тридцать — а это значит, что есть ее придется не столько людям, сколько свиньям — и на каждого жителя нашей страны выйдет больше четверти фунта свинины в день. В среднем, но раз уж магометане свинины не едят, то мы с удовольствием поменяем им свинину на баранину или курятину — и получим уже по полфунта мяса. Каждый день, каждому жителю России: мужчине, женщине, ребенку или старику.
То есть можем получить, но для этого нужно продолжать работу: свиней тех же или кур с баранами нужно кормить, за ними убирать. Нужно следить, чтобы зерно в элеваторах не портилось, нужно его возить туда, где оно требуется. И, безусловно, нужно готовить поля к новым урожаям, чтобы не вышло так, что проведя один сытый год мы снова вернулись к голоду. Но это осуществить гораздо легче: запасы уже сделаны и нужно лишь ими верно распорядиться.
Но скажу опять: в одиночку никто из вас такого сделать не сможет. Те, кто работал в одиночку, урожай получили втрое, вчетверо ниже — и вот им-то не придется рассчитывать на полфунта мяса и овощей и хлеба от пуза. Да, в этом году и у одиночек урожай вышел неплохим, они все вместе собрали почти сорок пять миллионов тонн. Но это значит, что у них, у единоличников, в этом — очень неплохом году — урожай вышел по восемнадцать пудов хлеба на человека. В этом — самом урожайном году за последние сто лет — они, единоличники, будут просто жить не впроголодь. Но что будет уже в следующем году? Я не знаю.
В колхозах же в этом году получилось собрать на каждого человека по восемьсот пятьдесят пудов только пшеницы! И если в следующем году опять случится неурожай, то вполне может быть, что на каждого колхозника получится собрать пудов всего по двести пятьдесят. Хлеба, еще пудов по сто картошки, капусты, морковки пудов по двадцать-тридцать. Отдавая все несъеденное скотине, они все равно получат мяса по четыре фунта в день! Понятно, что сам колхозник столько не съест. Но он поделится с рабочим, а рабочий поделится с колхозником мануфактурой, часы с кукушкой колхознику сделает, мебель городскую, даже мотоцикл или вообще автомобиль. А еще колхозник поделится с солдатом — и будет уверен, что супостат какой не заявится на землю Русскую и не отберет у колхозника честно заработанное.
Ну а теперь последнее скажу на сегодня. Колхозников в России нынче чуть больше трех миллионов семей, и чтобы даже в самый голодный год всю страну прокормить, России хватит их миллионов десять, а если с семьями считать — так много если тридцать миллионов человек получится. Крестьян же нынче полтораста миллионов — и может возникнуть вопрос, а что делать остальным? Ответ же будет простой: во-первых, не хлебом единым жив человек. Кроме хлеба насущного нужна человеку и одежда, да и многое другое, что на земле растет, в хозяйстве нелишним окажется — так что миллионов пятьдесят-шестьдесят с земли жить смогут. А вот остальные выходит как бы и не нужны становятся.
Ну да, случится это не сразу, но вот уже лет через десять... Даже в колхозах люди нужны знающие. Трактористы, механизаторы — эти в первую очередь, ведь с каждым годом все больше машин в поле работать будет. С другой стороны, может кому-то машины и не подвластны окажутся, зато пасечник он знатный — ну как такого не взять? Тем не менее треть из вас всю страну и накормит, и напоит, оденет-обует. А что прочим-то делать?
Сейчас людей всяко не хватает и на иные дела державные: те же лесные полосы сажать, каналы строить, дороги — и на такие работы людей всегда будет не хватать, так что прокормиться трудом своим все смогут: это дела простые, любой такую работу исполнить сможет, вот только оплата ее не очень высока. Больше, заметно больше платят за работу в городах, на фабриках и заводах, где рабочих сейчас огромная нехватка — однако чтобы попасть туда, учиться нужно и учиться хорошо. Так что напоследок повторю — уже в который раз повторить не поленюсь: учите ваших детей! Механизатором он в колхозе станет, животноводом — он и сам сыт-одет-обут будет, и родителям голодать не позволит. Станет рабочим на заводе — то же самое. А выучится на учителя, врача, инженера, агронома — честь ему и слава. И родителям, что такого ребенка взрастили, честь и слава не меньшая.
Да, раз уж о славе речь зашла... Вообще-то завтра это будет в "Известиях" напечатано, но скажу уже сегодня: Постановлением Совета Министров вводится высшая награда России за героический труд на пользу Державе — звание "Герой социалистического труда". Звание Героя социалистического труда с вручением Золотой Звезды Героя под номером один присваивается Юсуповой Зинаиде Николаевне, чьими заботами в стране появилось сто шестьдесят тысяч школ. Звание Героя Социалистического Труда с вручением Золотой Звезды Героя с номером два присваивается инженеру Антоневичу Александру Андреевичу, под чьим неусыпным руководством выстроены многие десятки, сотни крупнейших заводов. Звание Героя Социалистического Труда с вручением Золотой Звезды Героя под номером три присваивается начальнице бригады механизаторов Гавриловой Павле Глебовне, с помощью которой первый Векшинский колхоз вырастил и собрал урожай по сорок шесть центнеров пшеницы с каждого из двух с половиной тысяч гектаров. Все члены бригады Гавриловой так же награждаются Орденами Красного Знамени. Всего к званию Героя представлено двадцать шесть человек, полный список награжденных будет опубликован завтра в газетах...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
