Идеальное лекарство

Анатолий Дроздов

Идеальное лекарство

Роман (отрывок)

1.

Игорь Овсянников, паладин. Задумчивый

Степь... Бескрайний окоем, хорошо различимый с седла. Застывшее море густой, сухой травы — в Паксе зима. Высокие стебли достигают шеи лошади, отчего кажется, что та не идет, а плывет в грязно-серых водах. Раздвигаемые грудью кобылки, стебли шуршат, пыльная труха осыпает круп и мои сапоги. Под этот шорох хорошо думается...

Мое имя Игорь Овсянников. Я врач, полгода назад польстившийся на заманчивое предложение работы за рубежом. В результате меня привезли в Турцию и переправили в Пакс — параллельный мир, где обитают племена человекообразных существ. Они называют себя "нолы" и "сармы". Сармы кочевники, вроде исчезнувших половцев в нашем мире, нолы ведут оседлую жизнь. Эти племена — непримиримые враги. Две тысячи лет назад в Паксе пришел легион Римской империи, который романизировал нол. Они говорят на латыни, имеют общественное устройство, скроенное по римскому образцу. У них города, армия и сенат. Их столица и само государство называется Рома. Но, в отличие от Римской империи, в Паксе матриархат, а аборигены имеют хвосты — как мужчины, так и женщины. На привлекательности местных красавиц это, впрочем, не сказывается. Поверьте человеку, женатому на ноле. Красавице, умнице, воительнице — самой лучшей женщине в мире. Моей Виталии...

Ладно, это я отвлекся. Тысячу лет назад расы в Паксе разделились. Нолы выселили потомков римлян в отдельные города, как некогда американцы индейцев — в резервации. Случилось это после кровопролитной гражданской войны. Люди в Паксе стали гражданами второго сорта. Они строили города, ковали оружие, ваяли статуи и вели акведуки, обустраивая и развивая государство, но правили им нолы. Они брали с людей налог кровью. Но не в том смысле, что вы подумали. Мужчин забирали в храм Богини-воительницы, где заставляли сдавать сперму. Это насущная потребность Ромы — без человеческих генов она обречена. Чистокровные нолы живут всего двадцать лет. Они мохнатые, с кошачьими лицами и длинными хвостами. В Роме они на положении рабочего скота — сеют, пашут, копают, прислуживают... Элита государства — метисы с человеческой кровью. Чем ее больше, тем дольше нола живет, и тем выше ее статус в обществе. Самое высокое у комплет — их предки беременели от людей не менее четырех раз. Принцепс Рома Флавия — комплета. К слову, обычная земная девчонка, хотя хвостик у нее все же есть — видел, когда делал массаж. Ступенью ниже за комплетами стоят треспарты — у них человеческой крови не менее трех четвертей. На вид они обычные человеческие женщины, только с хвостиками. У Виталии он до колена. Очень красивый, с кисточкой. Жене очень нравится, когда я его глажу: она закрывает глаза и прямо мурлычет. Снова меня повело... Вернемся к нолам.

Полукровок-метисов зовут димидиями, они основа служивого сословия Ромы. Костяк ее армии, пушечное мясо. Выбиться в офицеры димидии трудно, а стать магистратом, то есть выборным начальником, не светит. Формальных запретов этому нет, но не получится — не пустят. Поэтому есть стимул улучшать кровь, поднимаясь по социальной лестнице. За статусом для детей идут в храмы Богини-воительницы, где желающих осеменяют, как у нас на фермах коров. Так нола рожает димидию, димидия — треспарту, а треспарта — комплету. От людей у нол рождаются только девочки, мальчики появляются лишь в традиционных для нол семьях: один хвостатый самец на полдесятка самок. Мальчики, ясен пень, хвостатые и пушистые. Есть еще такое недоразумение, как кварты — нолы с четвертью человеческой крови. Говорят, они рождаются о димидий и треспарт, переспавших с нолой-мужчиной. Положение у кварт как у низших нол — их даже в армию не берут. В тоже время они сообразительны и легко обучаются. Мой проводник и переводчик в этом путешествии — кварта Санейя. Я зову ее "Сани".

Пакс застыл в античности. Ничего удивительно. Затерянные племена на Земле тоже не развивались. Некоторые до сих пор пребывают в каменном веке. Когда нет стимула, прогресс замирает. Выходцы из моего мира не привнесли в Пакс цивилизацию. Почему? Долгая история. Но спешить мне некуда, расскажу.

После разделения рас нолы и люди жили мирно. А тридцать лет назад в Паксе случилась трагедия. Люди вымерли от странной эпидемии — все. Беда совпала с появлением в Паксе фармацевтической компании FAGG — могущественной корпорации из моего мира. Их вначале встретили неласково, но позже договорились. За право жить и работать в Паксе FAGG возит нолам мужчин. Ее вербовочные пункты завлекают лохов. Теперь понятно, как я сюда попал? Нас в Паксе мало — сотни три. Нол — почти два миллиона. Сколько сарм — никто не считал. Мужики у тех хвостатые, свои — фармацевты им самцов не возят. Поэтому сармы пытаются мужчин захватить. Так произошло и со мной, как только ступил на землю Пакса. В плену я пробыл недолго. Меня с парнями отбила "дикие кошки", которыми командовала Виталия. Мы с ней познакомились, а после закрутился такой роман! Я снова отвлекся...

FAGG возит мужиков за деньги — большие по местным понятиям, но для транснациональной компании это семечки. У них другой интерес. Мне с такими же обманутыми мужиками предстояло стать донором спермы, а после пяти лет служения в храме идти в лупы (проститутки по-местному), или в альфонсы к какой-нибудь богатой дамочке. Перспектива не вдохновляла. Сговорившись с Виталией, я вынудил храм продать мой контракт. В результате обзавелся врагом в лице верховного понтифика Ромы. Эта тварь и подсуетилась. Дом у Виты забрали за долги, сама она оказалась в плену, а меня хотели зарезать. Пришлось прятаться у преторианок. Так я стал единственным в Роме мужчиной-воином. Не буду рассказывать, каково пришлось среди вооруженных женщин — обошлось без членовредительства. Мы даже подружились. В когорте меня и застала весть: Вита жива, верховная жрица сарм готова ее отпустить — при условии, что прибуду за ней сам. Вот и еду... До пограничной Малакки нас проводили "дикие кошки", теперь город за спиной. Где-то в степи ждет сотня сарм, чтобы сопроводить нас в Балгас — столицу кочевников.

— Сани! — окликаю я.

Едущая впереди кварта останавливается.

— Ты уверена, что дорога правильная? — спрашиваю, приблизившись. — Может, не стоило сворачивать?

— На тропе мы теряем день пути, — качает головой Сани. — А так к вечеру будем на месте.

Пристально смотрю на спутницу. Круглое, миловидное личико, большие темные глаза. Редкая шерстка на щеках и ладонях. Это не портит впечатления. У Сани ладная, стройная фигурка с округлостями в нужных местах. Симпатичная девчонка. С хвостом, конечно, но к ним я привык. Сани смотрит на меня с обожанием: землянин разговаривает с ней, как с равной. Кварт здесь к мужчинам не подпускают. Но это в городах. Здесь степь и свободный мужик — молодой и сильный. Стоит только намекнуть. ...

Что-то я не о том думаю — длительное воздержание сказывается. С тех пор, как пропала Вита, я нигде и ни с кем. Я в Паксе вообще с ни с кем, кроме нее. Пусть так и остается.

— Продолжим урок?

— Слушаю, господин! — кивает она. — Как будет "есть"?

— Хав.

— Идти?

— Гур.

— Спать?

— Торм.

— Сражаться?

— Арч.

— Скажите: "Я хочу есть".

— Е ынкидат хав.

— Я пришел с миром.

— Е гура ан тусим...

Перебрасываясь словами, мы рассекаем заросли травы. Язык сарм я зубрю от самой Ромы. Пригодится. Выучил немало: объясниться уже могу. Сани хороший учитель: прежде, чем приступить к новой теме, заставляет повторить предыдущую. Славная девочка!

— Как будет на языке сарм: "Ты хорошая"?

— Ар морате.

— Ар морате, Сани!

Она смущается и краснеет.

— Если съездим благополучно, дам тебе десять ауреев.

— Не нужно, господин! — лепечет она.

— А что хочешь?

— Я... — она смущается еще больше. — Я не смею просить...

Договорить она не успевает: на горизонте возникают черные точки. Всадники, вернее, всадницы — мужчины здесь не воюют. Я привстаю на стременах. Точки заполняют горизонт. Сармам надоело нас ждать, и они пошли навстречу? Точки растут в размерах — нас заметили. Уже различимы фигуры, меховые шапки...

— Прости меня, господин!

С удивлением смотрю на Сани. Она бледна, губы дрожат.

— Я виновата! Следовало ехать тропой.

— В чем дело?

— Это дикие сармы...

Здравствуй, жопа, новый год! Приехали... Дикие сармы не подчиняются Великой матери, они сами по себе, и плевать им на всех и вся. Короче, банда.

— Сани, становись рядом, и, как начну говорить, переводи слово в слово! Не вздумай что-то пропускать или добавлять от себя! Поняла?!

Она торопливо кивает. В глазах страх. Мужчину сармы не тронут, а вот нолу...

— Соберись! Ар морате!

Снимаю с седельного крюка и забрасываю за спину щит. Повод в левой руке, правая — на рукояти спаты. Впереди уже вопят — добыча близка. Конная лава накатывает на нас и, не доскакав с десяток шагов, обтекает по сторонам, беря в кольцо. Мохнатые, покрытые пылью рожи, оскаленные зубы, вопли... Замечаю, что вооружение у кочевниц дохлое: кожаные нагрудники, да и то не у всех, простые луки, обтянутые кожей щиты из прутьев, копья с костяными наконечниками... Мечей на поясах не наблюдается. Лица юные. Банда оборванцев, котята. Правда, у котят есть коготки и царапаются они больно.

От толпы отделяется всадница и скачет к нам. Нагрудник обшит костяными пластинками, на поясе то ли короткий меч, то ли длинный нож. Явно главарь. Низкий лоб, скуластое лицо, крючковатый нос и выдвинутая нижняя челюсть. Стоматологи называют это "обратным прикусом". Вылитая баба-яга исполнении Милляра, разве что горба не хватает. Красотка, туды ее! Ночью привидится — не проснешься.

— Хо! — восклицает "красотка". — Какая добыча! Муш! Сильный и красивый! С ним нола, молодая, здоровая. Доспех! Шлем! Меч! Кони!..

Сани частит, переводя. "Красотка" прямо сияет. Ну, это ненадолго... Она тянется к рукояти моего меча и немедленно получает по мохнатой лапке. Не трожь! Не ваше!

— Ты ударил меня! — изумленно восклицает "красотка".

— Могу добавить, — радушно обещаю я. — Больнее.

Сани бледнеет, но переводит.

— Как ты смеешь! — вопит "красотка". — Ты добыча.

— Разве?

Нагло улыбаясь, извлекаю из ножен спату.

— Будешь сражаться? — удивляется сарма.

Киваю.

— Это неправильно!

— Почему?

— Ты муш.

— И что?

— Муши не сражаются.

— Я — да.

"Красотка" оглядывается на своих оборванцев, словно ища поддержки. Похоже, что мохнатики изумлены не меньше главаря.

— Я не хочу тебя убивать, — сообщает "красотка".

Ясен пень, что не хочет. Живой мужчина — редкая и очень ценная добыча.

— Я тебя — тоже. Расступитесь, и мы проедем.

Предложение ставит "красотку" в тупик. Она растерянно смотрит на меня. Выпустить мужчину из рук? Да ее свои заплюют! Но и мне не улыбается попасть в плен. Жить вонючем шатре, плодить маленьких сарм... А Вита? Что будет с ней? Не уж!

— Я гость Великой матери. Неподалеку нас ждет сотня из Балгаса. Посмеете нас задержать, они вас вырежут. Пропусти!

"Красотка" багровеет. Похоже, я что-то не то сказал.

— Я не подчиняюсь Великой матери! — орет она, надувая ноздри. — Мы сами по себе. Плевать мне на сотню! Мои воины лучше. Ты моя добыча и поедешь со мной!

— А вот хрен тебе! — отвечаю по-русски.

Сани умолкает, не зная, как это перевести, но "красотка" поняла.

— Будешь драться? — спрашивает, шмыгнув носом.

Киваю — буду! Сарм около сотни, но на мне лорика, шлем, а на спине — щит. В руке спата, и владеть ею я умею. Резали мы мохнатых... Прежде, чем истычут стрелами, с десяток зарублю. Возможно, они испугаются, и нам удастся прорваться. Мужчина с мечом — это непривычно. Дохлый, но шанс.

— Мы тебя убьем! — сообщает "красотка".

Ухмыляюсь. Попробуйте!

— Отдай оружие, и мы не обидим тебя. Твою самку — тоже. Ты будешь жить со мной, а я — тебя защищать.

Всю жизнь мечтал!

— Согласен?

Бросаю спату в ножны и маню ее рукой. "Красотка", улыбаясь, приближается. Склоняюсь и хватаю ее ворот кожаной рубахи. Рывок — и сарма, вылетев из седла, оказывается на крупе моей лошади. Левой рукой прижимаю ее к себе, правой вытаскиваю кинжал. Голубоватое лезвие застывает у грязного горла.

— Шевельнешься — зарежу! Скажи своим, чтоб расступились! Живо!

Вспотела. Кислый, мерзкий запах немытого тела лезет в ноздри. Однако молчит.

— Ну?!

— Они не подчинятся, — тихо говорит "красотка". — Зарежешь, найдется другая. Сармы добычу не отдают.

М-да! Голливудский сценарий не прокатил: заложника брать бесполезно. Сарм в степи полно: одной больше, одной меньше... А я-то надеялся прорваться. Доскакать до сотни, а та пугнет банду, как кот голубей. Делать нечего, придется договариваться.

— Тебя как звать, красавица?

— Амага! — шмыгает она носом.

— Меня — Игрр. Я не пойду к тебе в плен, Амага. Меня ждут в Балгасе, и мне туда очень нужно. Пропусти, и я отдам тебе доспех.

— Нет! — закрутила она головой. Едва успел убрать кинжал — порезалась бы.

— Тогда давай решим дело поединком! Одержишь вверх — получишь добычу. Нет — мы уедем. Идет?

— Ага! — снова шмыгает. — У тебя вон какой меч!

Точно девчонка! Лет трех... Ладно...

— Можем без оружия. Скажем, бороться?

— Хо! — восклицает Амага. — Согласна!

Убираю руку с кинжалом и ослабляю захват. Амага перепрыгивает в седло своей лошадки.

— Слушайте все! — кричит, привставая на стременах. — Сейчас мы с мушем будем бороться. После того, как свалю его, он станет нашей добычей.

Пацанки орут и машут руками. Жду, пока утихомирятся.

— Если свалю Амагу, вы пропустите нас! — объявляю в свою очередь.

В ответ вижу оскалы. Нет уж, девочки, играем честно!

— Поклянись, что так будет! — говорю Амаге.

— Клянусь! — кивает она. — Только ты зря надеешься. Я сильная. Мне нет равных в орде.

Это мы посмотрим...

— Какие правила? — спрашиваю, спрыгнув на землю.

— Обычные, — пожимает плечами Амага. — Запрещено кусаться, царапаться и вырывать глаза. Остальное можно.

Вот и славненько!

С десяток сарм прыгает на землю и начинает вытаптывать круг. На лицах ухмылки — предстоит развлечение. Делаю знак Сани. Она спрыгивает и помогает мне снять лорику. Отдаю ей шлем, пояс с оружием и наказываю смотреть за вьюками. Там у меня золото. Пока будем бороться — стибрят. Рожи у сарм плутоватые, и на вьюки они посматривают. Сани кивает. Амага снимает нагрудник и пояс. Сармы, закончив работу, лезут в седла. Все правильно — сверху удобно смотреть. Мы с Амагой становимся лицом к лицу. Девочка не соврала. Крепкая, ростом повыше меня, руки длинные. Ими и будет хватать. У кочевников слабые ноги, они с младенческих лет в седле. Учтем...

Одна из сарм ударяет копьем в щит. "Красотка", вытянув руки, летит ко мне. Уклоняюсь и подставляю ногу. Упсс! Амага бороздит носом землю.

— Не считается! — вопит, вскакивая. — Ногами цеплять запрещено!

Нет, в самом деле, детский сад!