Красная книга. Черновик

Глава 1

  И склонясь в дыму кальяна

  На цветной диван,

 У жемчужного фонтана

  Дремлет Тегеран

 Лермонтов 'Спор'

— Господин Литвинов, Его Сиятельство примет Вас в Большом Зале. Прошу следовать за мной, — обратился старый слуга к молодому человеку по-русски с легким акцентом, который безошибочно отличает кавказских татар от персов и армян.

Большой Зал не производил впечатления простора: то ли из-за тяжелых тюлей на окнах, то ли из-за обилия ковров, которые скрадывали все звуки; большой стол был покрыт зеленым бархатом, а вся задняя стенка была занята книжными шкафами, которые вразнобой были заставлены какими то кодексами и уставами, узнаваемыми не по названиям, а по коричневым обложкам с золотым теснением.

Посланник был в мундире, что необычно для его чина: обычно высшие представители власти не церемонились с окружающими и надевали мундир только 'на выход', предпочитая в остальное время быть в более удобной одежде. Он был невысок ростом, кругловат но не полон, имел обширные залысины. В целом — обычный чиновник, которого можно встретить в любом министерстве в столице. Однако... в отличие от своих коллег на просторах 'необъятной', он не производил впечатления какой-то барской усталости, которую можно встретить в чиновниках. Нет, он производил впечатление собранного и активного человека, который лишь волей обстоятельств вынужден находиться в столь несоответствующей его духу комнате.

'Господин Литвинов, Ваше сиятельство' — объявил слуга и, выходя, закрыл за собой двери.

Вошедший молодой человек также не поражал воображения. Молод, лет 25 на вид, с правильными чертами лица, сухощав, подтянут, при этом было заметно, что правая рука чуть согнута в локтевом суставе

-Рад Вас видеть в добром здравии, Александр Владимирович! Успели ли отдохнуть с дороги?— начал разговор посланник.

— Увы, нет, Ваше Превосходительство — несколько устало ответил молодой человек, — Как только мне передали вашу депешу срочно выбрался в путь с выделенными провожатыми, но из-за волнений, нам пришлось задержаться в дороге. Я только сейчас приехал, хотя планировал быть позавчера

На станции никак не удавалось взять лошадей. Пришлось обратиться за помощью к казачьему разъезду, чтобы на тракте дали свежую лошадь.

— Александр Владимирович, разговор у меня будет к Вам приватный, поэтому отнеситесь к нему со всей серьезностью. Эти хлопоты вызваны вашим же рвением. Увы, ваша задержка сыграла против нас. Я Вас вызвал из Тебриза из-за приема шахиншаха, и у нас остался всего один день. Знаю-знаю, это не Ваша вина, но поэтому придется все делать второпях. Вы ведь познакомились с валиахдом, и он считает, что спасли его от расправы толпы, не так ли? Расскажите, как все было на самом деле, а то из депеши консула все выглядит таким образом, что Вы, чуть ли не в одиночку все восстание прекратили. — с улыбкой закончил длинную тираду посланник

— Совершенно неожиданно, Ваше Превосходительство. Я ехал к нашему консулу в Тебриз для получения новостей по прокладке дороги. Мы сейчас прокладываем дорогу в Решт и совсем не подозревали о волнениях в городе. Бунтовщики пустили меня в город, и по дороге к телеграфной станции я увидел, что некий бунтовщик из пистолета нацелился на знатного перса, который стоял в проеме окна. Так как расстояние было с цедящимся близким , я хлыстом ударил его по руке и смею уверить, прицел сбил ему навсегда. Его подельники, стоящие рядом, увидев, что покушение не удалось, разбежались, а на следующий день волнения быстро утихли сами собой.

Спасенный мною перс оказался Мозафереддин-шахом, который считает что его спас Аллах моей рукой.

— Действительно, только вмешательством Всевышнего это и можно объяснить, — едва слышно сказал Евгений Карлович скорее для себя, чем для собеседника.

— После этого неделю, — не расслышав, или не обращая внимания на бормотание Бюцова, продолжил Литвинов, — я был почетным гостем Наследника, и только ваш вызов вырвал меня из объятий гостеприимства. Я уж порядком подустал.

— Ну что же, Александр Владимирович, диспозиция ясна. Соответствующие инструкции на завтра, как себя вести в присутствии Шаха, Вам сегодня даст первый секретарь господин Шпейер, он у нас непревзойденный знаток протокольной службы при персидском дворе.

Не бойтесь, встреча будет больше протокольной, Вам надо будет только поблагодарить Шаха за проявленный подарок и тут же отказаться от него, поменяв на орден.

— Почему?

— Подарок принимать нельзя, так как с сегодняшнего числа Вы вновь приняты на Службу Его Императорскому Величеству, только не на военную, а дипломатическую, и подношения от шахиншаха могут быть только в адрес другого монарха, или в адрес монаршей семьи. Вы же не хотите скандала?

Отныне, Вы на должности временного третьего секретаря миссии. Мне переслали из Петербурга Ваше прошлогоднее прошение на студента при миссии, и, думаю, эта должность больше соответствует ротмистру Гвардии .

— Ваше превосходительство, я не против. И ...как Вы все узнали?

— Вот и прекрасно, мой третий секретарь. Телеграф в умелых руках посильнее револьвера, так что привыкайте..Это наше самое страшное оружие, — то ли пошутил, то ли всерьез сказал дипломат.

— И последнее: так как мы с Вами в одном ведомстве, обращаться полным титулованием нужно только при официальных встречах в присутствии третьих лиц или слуг, а при личных, я для Вас — Евгений Карлович, привыкайте. Насколько я знаю, в военной среде тоже так принято.

Больше не задерживаю, все дальнейшие объяснения по обязанностям дам позже, после встречи. Сегодня постарайтесь отдохнуть получше. Джэмшед, он вас впустил, проводит до вашего домика.

— До свиданья, Ваше Превосх..., Евгений Карлович, — быстро поправился уже третий секретарь, пусть и временный.

Боже, как не вовремя ты здесь появился. Я только все подготовил, чтобы... — подумал про себя посланник.

Джэмшед, входи, — скомандовал Бютцов после ухода Литвинова.

Это он? — полутвердительно-полувопросительно уточнил посланник

-Да, это тот господин, который был в Тебризе. Только у вас он был смирный, как лань, а на площади хлыстом работал как пастух с отарой: хлестал направо и налево.

— Почему он напал на наемника? Там что, других не было? — продолжил допрос слуги Бютцов

-Не знаю. Он как на площади появился, сразу на Гасана-наемника и набросился. Руку ему сломал, всю спину исполосовал. Даже новый халат не спас. Потом его небагханы схватили, я Гасана утащил.

-Куда спрятали? — уточнил посланник.

— Не спрятал. Зарезал и, положил рядом с хачом,у которого он халат забрал и убил.

— Ты уверен, что Гасан никому не проболтался, и все случившееся — представление?

-Гасан проболтаться не мог. Ему язык вырвали в каменоломнях.

-Ладно,иди

Бютцов задумался. Конечно, многое говорило за то, что сорвавшееся покушение— это случайность.

С другой стороны, татарин говорит, что к наемнику Литвинов шел целенаправленно, да и Литвинов этот непрост: гвардеец, из Петербурга, говорит на фарси....

Ой, неспроста, неспроста все это. И самое главное — если все же это подосланный казачок, то, как узнали? Неужели расшифровали код? Или? Врят ли Джэмшед.. Тогда кто? Шпейер?

Ладно, подождем, проверим, что за птица залетела в наши края...

Может и в самом деле случайность. Все равно надо начинать другую комбинацию, и карты теперь пришли другие: может и к лучшему, что не убили наследника; нам лучше ужас без конца, чем ужасный конец.

Прием в шахском дворце был обставлен с восточной пышностью: большое количество слуг и чиновников, облаченных в мундиры с многочисленными зарубежными орденами (впрочем второсортных и малозначимых держав, а порой и просто украшениями), парча, бархат, шелк, великолепные ковры в залах.

Впрочем, было видно, что страна находится в упадке — кое-где откололась позолота на стенах и потолке, на мундирах гвардейцев-сарбазанов было потертое золотое шитье.

Сам прием оказался скучен: послы и посланники выстроились по старшинству вместе со своими драгоманами и секретарями, во главе турецкий посол, который был на данный момент дуайеном дипломатического корпуса. Шах значительно задержался с выходом, потом все-таки появился вместе с визирем, обошел всех послов, сказал им пару не значимых фраз, после чего подозвал Литвинова, поблагодарил за спасение наследника и передал ему в дар усыпанную драгоценными камнями шкатулку.

Это была формальность, так как во Дворце уже знали, что русский на дипслужбе, поэтому услышав в ответ слова вежливого формального отказа (к слову его текст согласовывался два дня с протокольным чиновником), быстро поменяли на орден на ленте. В Персии статусу награды не придавали особого значения, и ценность и значимость награды определялась лишь стоимостью драгоценностей, пошедших на её изготовление.

После того, как официальная часть была выполнена, церемониймейстер объявил, что прием закончен, и приглашенные дипломаты, а также свита шахиншаха, прошли в другой зал, где был уже накрыт стол с обильными восточными кушаньями. Впрочем, европейцы на пищу не особо налегали, так как каждый знал, что излишнее чревоугодие потом сторицей выходило расстройством желудка. Насыщенная пряностями персидская кухня была резка для пришельцев с Запада и Севера. Поэтому последние ограничились ширазским вином и фруктами.

За столь легкой пищей состоялось представление Литвинова своим коллегам: если с британцами это были чопорные поклоны, то французы сразу постарались втянуть новоиспеченного третьего секретаря в беседу и завязать неформальные отношения.

Разошлись только под вечер.

Следующая встреча произошла только через неделю в том же помещении. Оказалось, что Большой Зал одновременно использовался Бюцовым как личная канцелярия, тем более что встреч в здании миссии было немного.

— Пообвыклись, Александр Владимирович? — начал разговор посланник. — Знаю, что всю эту неделю вас окучивает де Баллэ

— О да, француз оказался настолько любезен, что у меня сложилось впечатление, будто набивается в друзья. Уже успел рассказать о своей жизни, местных интригах, перезнакомить со всей европейской колонией.

— А дежурную шутку уже рассказал про Бельгию и Голландию? — спросил Бютцев

— А как же, — ответил третий секретарь,— мол, если Россия и Франция сестры, то Бельгия и Голландия — наши кузины,— ответил Литвинов

— Надеюсь, Вы не задали вопрос, как в этом родстве выглядят Британия и Германия? — продолжил расспросы посланник

— Что Вы, я же не хотел поставить собеседника в неудобное положение. Иначе скажет еще, что Британия — злобная мачеха, а Германия — неотесанный сосед. С него станется.

— Ну, Рене не так прост, чтобы настолько проколоться. В конце концов, он еще не все долги отдал, чтобы таким нехитрым способом получить нагоняй от Кэ д'Орсе и вернуться к красотам своего имения. Вы же не думаете, что он простак? — на этих словах посланник сделал ударение.

— Нет, конечно! — по тону посланника Литвинов понял, что вводная часть беседы закончилась, и начался серьезный разговор

-Александр Владимирович, хотелось бы Вас поздравить с официальным утверждением в должности — вчера пришло подтверждение из Азиатского департамента моего решения, официальные бумаги прибудут примерно через месяц.

Так что настало время более близко познакомиться.

Конечно, мне прислали и рекомендацию о Вас, но выглядит она уж чересчур сухо.

Может, более подробно расскажете, как офицер , правда в отставке, оказался в Персии на должности руководителя, пусть и временного, изыскательной партии, прокладывающей маршрут стратегической дороги? Не много ли совпадений? Вы часом не секретный офицер Генерального Штаба? — с укоризной и нажимом продолжил посланник, — Не хотелось бы получить от Туркестанского генерал-губернатора немедленное предписание отправить вас в Сеистан, а от английского посланника — ноту британского правительства о недопустимости шпионских действий.

— Евгений Карлович, ничего особенного. Служил в гусарском полку, получил глупое ранение: лошадь подмяла под себя, рука была сломана в трех местах. Было опасение, что высохнет рука, но все обошлось. Однако после инцидента ни пику, чтобы стать уланом, ни саблю, чтобы остаться гусаром, держать на весу не способен, потому был вынужден выйти в отставку.

После поступил в институт Восточных языков при МИДе, и по окончании распределился в изыскательную партию. И так уж оказалось, что начальник партии Перцев заболел лихорадкой, и отправился на лечение в Баку. Ну а далее начались волнения, и об остальном Вы уже знаете.

Так что никаких тайн, все обыденно.

— Александр Владимирович, а что потянуло-то гвардейца в Институт Восточных языков? Заведение не самое известное, и популярное — задал вопрос посланник, не поднимая глаз от бумаги, которую держал в руках.

— Позвольте быть с Вами откровенным...

— Как я и говорил ранее, все, что будет сказано в этой комнате, не уйдет дальше нее.

— Сугубо карьерные соображения. Пенсия маленькая. С моего имения не прокормить семью, а прибывание в штате при Туркестанском или в Кавказском генерал-губернаторе, позволит справиться с денежными затруднениями. А так как там очень требуются чиновники со знанием местных языков, которые похожи на фарси, то обратился с протекцией к полковому товарищу, который и помог с определением.

Если бы Бютцов видел собеседника, то он бы обратил внимание, что Литвинов сильно волнуется. Поручик постарался рассказать о себе одновременно и все и ничего.

Но посланник, внимательно изучал депешу, которую получил недавно, и которую лично расшифровывал, и, похоже, все его мысли были где-то далеко и явно не касались сидящего рядом мелкого чиновника.

Текст депеши гласил: "Напротив вашей депеши от 15 декабря, государь написал: "Сомневаюсь в возможности народного взрыва теперь, но опасаюсь, что возбуждение против шаха и первого министра может развиться и перейти в движение, с которым они бессильны будут совладать. При этом нам не надо оставаться простыми зрителями, а стараться добиться первенствующего влияния в Персии"

Глава 2

Постепенно, Литвинов начал обвыкаться в посольстве. По статусу своей должности он был ответственен за прием посетителей и помощь русским деловым кругам.

Работы было немного, так как в основном все русские представители вели торговую деятельность в северных провинциях Персии, и обращались к консулам, которые имели большое влияние на губернаторов, а значит решали все вопросы на местах.

В Тегеране же, почти единственным посетителем был старейшина армянской диаспоры, которого раз в неделю лично принимал посланник tete a tete.

Таким образом, почти единственным занятием молодого человека стала канцелярская работа по переписыванию архива миссии, благо в Воронежском кадетском корпусе почерк ему поставили не хуже чем у 'чижиков', да посещение тегеранского базара, где согласно предписаниям из Тифлиса, он переписывал цены на единообразные товары местного, зарубежного (чаще всего английского, хотя встречались и немецкого) и русского производств.