Суженый для ведьмы

Суженый для ведьмы

Глава 1

Царь Радим Егорович был убеждён, что имя Злата категорически не подходит его тёще. Какая к чертям золотая женщина?! Ведьма, и самая настоящая. Кто, как ни ведьма, с годами вместо того, чтобы становиться мягкой, уютной бабушкой, стервенет и копит яд. А ещё она упряма, вздорна и совершенно не ведётся на лесть. И это она виновата, что он стал Царём: 'Если ты любишь мою дочь, докажи, выполни мой маленький каприз'. Выполнил. Сменил родную фамилию Звягин на фамилию жены. В результате:

— Вы кто?

— Царь Радим.

Его принимали за сумасшедшего три тысячи семьсот двадцать шесть раз. Всё из-за тёщи и ради любимой.

Отметив восьмидесятый день рождения, баба Злата категорически отказалась переезжать в Петербург к дочери и осталась в Москве, чем несказанно порадовал Радима. Нет, он бы слова не сказал против и от всей души искренне бы ухаживал за старушкой, но терпеть её характер — увольте. У тёщи, по мнению Радима, было всего два достоинства: во-первых, она мать его жены, во-вторых, она самая любимая родственница его старшей дочери Владиславы. Но всё же стерва.

Чего только стоит её завещание! Эта затейница и не подумала отдать квартиру просто так, нет, она выставила совершенно дурацкое условие: в течение двух лет никто из родни, кроме самой наследницы, то есть Влады, не должен переступить порог её жилья, иначе помашите квартире ручкой, жилплощадь отойдёт подруге Людмиле, не менее ядовитой старушке.

Радим тяжело вздохнул, вспоминая последнюю выходку бабы Златы. В понедельник вечером тёща позвонила по телефону и сообщила, что срочно хочет увидеться с любимой внучкой, а именно утром, ночь так и быть она потерпит. Радим, благо по телефону не видно, покрутил пальцем у виска и, как мог, объяснял пожилой женщине, что её желание объективно невыполнимо, но разве она слушала....

Ранним утром снова раздался звонок. Радим с трудом разлепил глаза, дотянулся до мобильника и посмотрел на часы. Четыре сорок семь. Звонить продолжали. До Царя с трудом дошло, что сигнал идёт от двери. Если визитёр продолжит в том же духе, то разбудит жену. Радим выбрался из кровати, засыпая на ходу, поплёлся в прихожую. Дверь он открыл на автомате.

— Между прочим, встречать пожилую женщину в полуголом заспанном и потасканном виде оскорбительно. Вам не стыдно? — сон слетел разом. Это был его ночной кошмар во плоти, его тёща, — Радим, если вы решили не пускать меня в свой дом, имейте смелость сказать мне об этом в лицо!

— Простите, мама, ваш визит такая радостная неожиданность.... Конечно же, проходите, — Радим кое-как сдвинулся в сторону.

— Не ври, я ещё вчера лично известила тебя о своих намерениях. Кто же виноват, что тебе не хватило ума понять.

Ведьма сбросила лакированные туфли, взгляд Радима невольно зацепился за серебряную пряжку и маленький каблучок, формой напомнивший ему перевёрнутую рюмку, и босиком прошла в гостиную.

— Сынок, — донеслось уже оттуда, — я буду кофе. Надеюсь, ты понимаешь, что если принесёшь мне быстрорастворимую бурду, я вылью её тебе за шиворот.

— Да, мама, — покорно согласился он, — Только, мама, прошу вас тише, девочки ещё спят.

Ведьма не ответила.

Радим выдохнул. Выспаться девочкам дадут, уже хорошо. Перво-наперво он прошёл на кухню. Засыпать зёрна в кофемашину, залить пакет молока. Пока кофе готовится, можно тихонько шмыгнуть в комнату и взять вещи. Одевался Царь на кухне, попутно извлекая из первого шкафа жостовский поднос, а из второго блюдце того же комплекта, что и чашка.

Блюдце на поднос, чашку на блюдце, рядом положить чайную ложечку, два кусочка сахара, одёрнуть рубашку и бегом к ведьме. Радим надеялся, что своим вкусовым пристрастиям тёща не изменила, иначе не поленится целый час объяснять, как именно теперь нужно готовить ей кофе.

Поставив поднос перед мило улыбающейся старушкой, Радим не удержался:

— Мама, говорят, кофе вреден для сердца, вы бы побереглись.

Тёща насмешливо фыркнула, а Радим снова вздохнул. Тёща у него женщина замечательная, жаль, что с заскоками. Зная её, он точно мог сказать, что на мучающий его вопрос баба Злата не ответит. Вчера вечером она говорила с ним по городскому телефону, то есть точно находилась в Москве. Как, вот скажите, как в четыре с копейками утра она оказалась в Петербурге?! Разве что на помеле.

Этого Радим не узнает никогда. Баба Злата гостила ровно три дня, как и обещала. Всё это время она была бодра и весела: в первый день устроила забег по Эрмитажу, во второй затащила жену и обеих дочек в аквапарк, на третий день жена отказалась участвовать в творящемся безобразии, не пошла. Злата и Владислава отбыли вдвоём, вернулись ближе к полуночи, уставшие и счастливые, сказали, что ездили в лес и прыгали через костёр. Радим не поверил.

В пятницу утром баба Злата не вышла к завтраку, что было очень странно. Радим неуверенно потоптался перед дверью, осторожно постучал и всё же вошёл в комнату к тёще. Ведьма сидела в кресле. Босая, в синем платье, подхваченным голубым поясом, седые волосы собраны в высокую прическу и заколоты голубым же бантом. Глаза закрыты. Выглядела она восковой куклой.

— Мама? Мама!

Радим тронул Злату за руку — холодная.

— Мама!

Злата была мертва. 'Остановка сердца', — скажет позже врач, — 'Билось, билось и перестало. Такое бывает. Возраст к тому же'.

Похороны запомнились Радиму яркими кляксами цветов на чёрных одеждах. Он обнимал плачущую жену и думал о том, что ему самому хочется плакать. Тёща была замечательной ведьмой. Вечером он так и не смог лечь спать. Радим устроился на диване, на котором ранним утром вторника Злата пила свой кофе с двумя кусочками сахара.

Тихие шаги.

— Не спится? — спросила Владислава. Дочка осторожно присела на край, словно была неуверенна в том, что делает.

— Не спится, — согласился Радим, притягивая Владу к себе. Дочь чуть слышно хмыкнула и поудобней устроила голову у него на плече.

Было слышно, как тикают часы.

— Ты на неё похожа, — неожиданно для самого себя сказал Радим, — Не внешне, но есть у вас в характерах общая сумасшедшинка.

Влада хихикнула.

Тик-так. Особенно громкий щелчок часовой стрелки.

— Получу аттестат, поеду в Москву.

— Доча? — удивился Радим.

— Подам документы в МГУ, — пожала плечами Влада, — Бабушка просила меня приглядеть за её хозяйством, вот и поеду.

— Уверена? — только и спросил Радим, спорить он не собирался, знал уже, что Владу не переспорить.

— Почему нет? Во-первых, воля бабушки. Во-вторых, я люблю Москву. В-третьих, попытаюсь жить самостоятельно. Вернуться я всегда успею.

Влада извернулась и прижалась сильнее. Радим невольно улыбнулся и потрепал свою малышку по волосам. Какая она у него теперь взрослая.... Часы продолжали тикать.

Глава 2

Влада улыбалась. Сегодня она возвращается домой, в Москву. Наступил день, который она так ждала! Город на Неве при всей его красоте так и не стал для Влады родным. Внятно объяснить почему, она не могла. Не сроднилась.

Её детство прошло в Москве и отпечаталось в памяти калейдоскопом счастливых картинок. ВДНХ: она катается на карусели, а бабушка машет ей рукой. Зоопарк: она стоит у вольера с обезьянами и смотрит, как бабушка корчит им рожи. Зелёный сквер неподалёку от дома: она прыгает через скакалку семь раз, а бабушка — девять.

Папе предложили возглавить филиал фирмы в Петербурге как раз, когда Владе предстояло пойти в первый класс. Вместо белых бантиков, букета и портфеля был переезд. Влада помнила, как отчаянно рыдала, увидев лужу перед подъездом питерского дома, где предстояло жить. В школу Влада пошла на год позже.

Сейчас ей восемнадцать, и она возвращается в любимый город, где её ждёт самостоятельная жизнь. Влада улыбалась. Папа хмурился. Беспокоится.

— Эй, ты чего? Всё будет хорошо! — Влада попыталась растормошить отца, — Я буду звонить, а чуть что сразу вернусь.

Папа вздохнул, притянул её к себе и чмокнул в макушку.

— Удачи тебе, дочка!

Влада улыбнулась шире:

— Удачи мне. Пап, ты береги себя. И маму. И я вас всех очень люблю. Буду скучать.

— Я тоже.

Крепкие объятия, последние напутствия, и вот Влада ещё в Петербурге, но от города её уже отделяет непромытое мутное окно поезда. Папа грустно улыбается, говорить уже не получается, он просто поднял руку, раскрытой ладонью, Влада отвечает тем же, но настроение не портит ни прощание, ни пустая пластиковая бутылка, выкатившаяся из-под сидения, ни чай, похожий на помои.

Колёса поезда стучат, увозят её в новую жизнь. Всю дорогу Влада не могла удержаться и время от времени тихонько открывала сумку, гладила указательным пальцем ключ от бабушкиной квартиры. И вспоминала.

Бабушка Злата всегда казалась Владе доброй волшебницей. В детстве она как никто умела рассказывать сказки, а когда Влада стала взрослей, играла с ней в чудеса. Влада помнила, как три года назад переживала первую безответную влюблённость в мальчика из параллельного класса, а бабуля предложила погадать на суженого.

Луна заливала комнату. Влада сидела на стуле спиной к окну перед выдвинутой в центр комнаты тумбочкой. Время близилось к полуночи. Влада чиркнула спичкой и по очереди зажгла две восковые свечи. Их следовало расположить по бокам от овального зеркала, лежащего на тумбочке, и смотреть. Поначалу Влада чувствовала себя глупо, но постепенно чувство творящейся сказки оттеснило все остальные мысли. Ровно в полночь Влада позвала:

— Суженый-ряженый, приходи наряженный! — и так три раза.

В зеркальной поверхности Влада смутно видела собственное отражение и игру свечных огоньков. Завораживает. Кажется, бабуля нашла правильное лекарство. Чудесная игра. Влада моргнула, пристальнее вглядываясь в своё отражение, и тут ей показалось, что картинка меняется, словно зеркало впитывает лунный свет и начинает показывать иную реальность.

В зеркале Влада увидела смазанный силуэт человека. Изображение было маленьким, как будто человек стоит очень далеко, но он начал приближаться. Влада испугалась. Когда бабушка давала инструкции, он строго-настрого запретила позволять пришельцу выйти из зеркала.

Влада вскочила на ноги, так что стул грохнулся об пол, схватила с края тумбочки блюдце с солью и перевернула на зеркало, попутно гася свечи. Чувство сказки пропало. Страх тоже ушёл. Влада рассмеялась над собственной глупостью. Это же надо, как воображение разыгралось! Бабушка приоткрыла дверь, осторожно заглянула в комнату и включила свет.

— Что, Владушка, увидела суженого?

И тут Влада почувствовала обиду. Увидеть — увидела, но ведь не рассмотрела! К гаданиям и прочему колдовскому действу Влада относилась примерно так же, как к приметам: не верила, но при виде чёрной кошки, перебежавшей дорогу, останавливалась, поворачивалась спиной и переступала невидимую линию задом наперёд. На всякий случай. Вот и тогда в существование суженого Влада не поверила, но рассмотреть хотелось. Закончилась волшебная ночь тем, что Влада и бабушка на пару варили зелье от разбитого сердца. И удивительно, влюблённость в мальчика из параллельного класса улетучилась без следа.

Влада улыбнулась и снова, не удержавшись, провела пальцем по ключу от квартиры. Почему-то слёз не было. Наверное, от того, что баба Злата, строго настрого запретила горевать. В душе оставалась лишь теплота, благодарность и любовь. Влада встряхнулась и, оставив ключ в покое, застегнула сумку. Внезапно она очень ясно поняла, что бабуля навсегда останется для неё величайшей сказочницей.

Во вторник баба Злата устроила забег по Эрмитажу, в среду покоряла аквапарк, а в последний перед смертью день, когда они остались вдвоём, предложила поиграть в ведьм. Влада считала себя взрослой и дурачиться не хотела, но бабушка её уговорила, и в итоге Владе пришлось признать, что получилось очень весело.

Электричка ползла от платформы к платформе, а бабушка рассказывала, что всем видам транспорта предпочитает помело, не зря же зять называет её ведьмой, и свято верит, что она не в курсе.

— На выход, — внезапно скомандовала бабуля. Как именно она выбирала, где выйти, Влада так и не поняла, но послушно пошла за бабушкой по тропинке, уводящей в противоположную от дачных посёлков сторону.

Лето только начиналось, и лес, расцвеченный ярко-зелёными красками, казался молодым. Влада с восторгом разглядывала разнотравье, задрала голову, услышав незнакомое пение птицы, но увидела певунью лишь мельком, когда та выпорхнула из кроны дерева. Баба Злата посмеивалась и искала подходящую поляну. Выбирала она, кстати, очень придирчиво.

Лёгкий перекус бутербродами, и к величайшему удивлению Влады, баба Злата взялась разводить костёр.

— Запрещено же, — попыталась возразить Влада, но бабушка нетерпеливо отмахнулась, а когда пламя с силой запылало, взвиваясь где-то по колено Владе, выдала:

— Ты первая прыгаешь или я?

— Бабуль, тебе лет-то сколько? — Влада за бабушку искренне испугалась. Как бы хорошо бабуля себя ни чувствовала, возраст уже не молодой.

Бабушка усмехнулась, залихватски подбоченилась, вплотную подошла к костру и.... Владе показалось, что бабушка перелетела, а не перепрыгнула, но такого в принципе не могло быть. Больше Влада не размышляла и прыгнула следом. Затем они валялись на земле, умывались в роднике и раскидывали руки навстречу ветру.

В тот день Влада уснула сразу после ужина, но что-то разбудило её незадолго до полуночи. Появилось странное, неприятное ощущение. Влада села в кровати, а потом и вовсе встала и прошлёпала на кухню сделать пару глотков воды или кефира.

— Не включай свет.

— Ба? Ты чего не спишь? И почему без света?

Бабушка отошла от окна и приблизилась к ней, крепко обняла прижимая к себе, потом отстранилась и со странной грустью и в тоже время гордостью произнесла:

— Владушка, Владислава, моя преемница, — и поцеловала Владу в лоб неожиданно холодными губами, сделала шаг в сторону и быстро вышла. Утром папа нашёл бабушку мёртвой.

Поезд приближался к Москве.

Глава 3

Мирослав был зол. Эта ведьма его достала! Даже не так. Он ненавидел её от всей души. А заодно всех остальных ведьм. Все беды от них. Это же надо, наслала порчу, и какую! Зубы ныли так, что Мирослав был готов выть. Он всерьёз подумывал пойти к первому попавшемуся стоматологу и попросить их вырвать, но пока ещё находил в себе силы терпеть. Просто нужно добраться до той, кто порчу снимет. Сам он, увы, не мог.

Вчера он высказал этой золотой девочке всё, что о ней думает и вечером уехал по делам в Гжель. Посреди ночи десну прострелила острая боль. Он подскочил на кровати и первый момент даже не понял, в чём дело. Боль утихла, словно и не было ничего. Мирослав провёл ладонью по лбу, смахивая выступившие капельки пота, как вдруг боль вернулась с новой силой и больше не отпускала. Мирослав не то что позавтракать, не смог даже сделать глоток воды. Пить хотелось неимоверно.

Электричка как назло шла со всеми остановками, но всё же метр за метром приближалась к Москве. Мирослав держался за щёку и подсчитывал станции. Вот Выхино, Перово и, наконец, Казанский вокзал.