63581 Повествование о воинах стройбата

63581

(НЕЗАКОНЧЕННОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ О ВОИНАХ СТРОЙБАТА)

Нас 25 часов, гоняют словно псов.

Офицерьё из нас все соки жмёт,

Затем в столовую, где дрянь "кирзовая",

Бурду холодную, хлебать ведет...

(Из армейской песни).

Спасибо, дружище, спасибо тебе,

За то, что идешь ты по трудной тропе!

Не каждому дано, так щедро жить!

— Стране на память — города дарить!

(Из Советской эстрадной песни).

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО...

ПРОЛОГ

Страна рвалась в космос.

На самом верху, было решено строить космодром Байконур.

В те годы, решения, принятые Центральным комитетом компартии выполнялись безоговорочно.

Министр обороны сказал: "Будет выполнено".

Начальник ГОСПЛАНА сказал: "Обеспечим".

Районные военные комиссары провели необходимую работу.

Военно-строительный отряд — военная часть N 63581 была сформирована, загружена в вагоны и отправлена в степи далёкого Казахстана.

Пацанов, одетых в гимнастёрки выгрузили на степном полустанке.

Многокилометровым пешим маршем, сминая сапогами нетронутую траву, неся на плечах ящики с продовольствием и инструментами, военно-строительный батальон прибыл в означенное место, вырыл в степном черноземе траншеи, устелил дно траншей степным ковылём, накрыл траншеи плащ-палатками, улёгся в траншеях и заснул.

Так В.Ч. 63581 прибыла на место строительства важнейшего объекта и в первый раз забылась тревожным сном на месте своей первой дислокации.

А в 6 часов прозвучала команда подъём. Короткая гимнастика. Холодная перловая каша из банок сухпайка. Первое построение, короткое обращение комбата, политически-выстроенная речь замполита и первый развод на работы...

СЛОВО И ДЕЛО!

...Стройбат проложит железнодорожную ветку, построит бетонный завод, выкопает котлованы под фундамент, заполнит котлованы высокопрочным армированным бетоном, возведет здания, проложит линии связи, построит служебные помещения и жилые дома.

И всё это назовется космодромом Байконур.

Дембеля, отслужившие свой срок, будут уезжать в родные места. На их место, со всего Советского Союза будут привозить других пацанов, будут сменяться офицеры, но это, по-прежнему, будет В.Ч. 63581.

Преодолеют земное притяжение первые космические корабли. Страна будет чествовать первых космонавтов — Гагарина, Титова, Поповича, Терешкову. Будет хоронить трагически-погибщего Комарова.

Страна станет передовой космической державой, но никто в стране не будет знать о тех, кто создал базу для космического рывка, о В.Ч. 63581.

Страна вспомнит о В.Ч. 63581 в тот момент, когда Североамериканские штаты задумают осуществить свою С.О.И. (стратегическую оборонную инициативу), программу вывода вооружения — боевых лазеров в космос, когда Советский Союз поймёт, что может проиграть гонку вооружения с северо-атлантическим блоком НАТО.

Бывший сталинский нарком, главный маршал Советского Союза, министр обороны Дмитрий Фёдорович Устинов решит достойно ответить потенциальному противнику.

И для этого опять понадобилась В.Ч. 63581 ...

Вновь стучат вагонные колёса, вновь везут вагоны воинов стройбата, вновь нестройно звучат гитарные струны и негромко звучит солдатская песня.

В.Ч. 63581 передислоцируется на новое место.

НОВОСЕЛЬЕ.

Среди лесов, окруженных болотами, на месте извечных глухариных токов, за две недели будут возведены щитовые казармы, штаб, столовая, клуб, продовольственный склад, баня.

Две недели — и В.Ч. 63581 готова выполнять задание Родины...

Мороз.

Земля промёрзшая более, чем на метр.

В руках стройбатовцев железные ломы.

Отсыревшие от снега и пота, ватные телогрейки и раскисшие от снега сапоги почти не защищают от холода.

Мокрые парусиновые рукавицы-верхонки слишком слабая защита рук от стылого металла ломов.

Немеют от холода пальцы.

Единственный способ, хоть как-то согреться — это не оставнавливаться, долбить, долбить, долбить монолит промороженного грунта.

Стройбат выполняет нулевой цикл работ. Стройбат производит выемку грунта под фундамент.

Остриё лома откалывает щепотки мороженного грунта.

Ломы, в шутку называемые карандашами, отполированы руками до блеска нержавеющей стали.

Ломы поднимаются и опускаются тысячи тысяч раз...

К весне, котлован был вырыт и заполнен фундаментным бетоном...

Таял снег.

На дорогу-бетонку, только что проложенную через лесные болота, вылетали токующие глухари.

Начинали зеленеть леса, окружающие В.Ч. 63581

Из прогревшихся болот вылетали триллионы триллионов огромных рыжих комаров и пили сладкую молодую кровь девятнадцатилетних пацанов — военных строителей.

Серые тучи комаров гудели над ними с утра и до вечера, а ночью безнаказанно садились на лица и стриженные головы, спящих мертвецким сном, ребят, прокалывали своими хоботками их молодую кожу и сосали, сосали кровь, превращаясь в красные бочонки.

По лесам появились первые летние грибы, затем созрела черника, покрылись клюквенными россыпями болотные моховые кочки, а над фундаментом поднялсь белые стены огромного четырехэтажного объекта.

За зиму внутри объекта выложили внутренние стены, уложили половую плитку, оштукатурили, отшпаклевали и побелили потолки, отделали стены кабинетов полированными деревянными панелями, а стены лабораторий — кафелем.

По весне, объект обнесли высоким забором из колючей проволоки и пригнали ВВ — подразделение внутренних войск, для его охраны.

С ВэВэшниками у строителей сложились прекрасные отношения. ВэВэшники передавали через проволоку голодным стройбатовцам пирожки и сигареты из открывшегося на объекте буфета, а стройбат снабжал краснопогонников вином, приносимым из "самоходов".

На охраняемый объект завозили оборудование.

Машины, крытые брезентом, сопровождали бравые десантники в нарядных голубых беретах.

Десантники презрительно посматривали на расхрястанных стройбатовцев и не стеснялись в своих комментариях.

Зря.

Нельзя обижать несправедливым словом озлобленных, натренированных тяжелым трудом военных строителей.

Десантники поняли это слишком поздно, после того, как их довольные улыбки были стёрты с их лиц тяжелыми кулаками осатаневшего стройбата.

Естественно, такого унижения, элита Советской армии снести не могла и вечером в казарму ворвалась толпа орущей десантуры. Однако, через пяток минут Голубые береты отступили и бежали от ударов блях армейских ремней и казарменных табуреток. На своих рёбрах и черепах убедились, что нет в Союзе войск страшнее "СС" — Советского Стройбата.

ПУТЬ В САЛАБОНЫ.

...А через год наступила ещё одна весна.

Армия нуждалась в очередном пополнении.

Двор и коридоры областного сборного пункта были забиты призывным контингентом.

Антон равнодушно переходил от одного медика к другому. Врачи также безучастно брали медицинскую карточку, ставили в нужной графе запись "годен" и вызывали следующего призывника.

У стены жужжали машинки парикмахеров, срезающие, модные в то время, длинноволосые причёски "под Битлов". Антон держался в стороне от парикмахеров и офицеров, вылавливающих таких, как он "волосатиков". Он хранил причёску, как последний символ свободы.

Оболваненные призывники садились на фундаментную отмостку, откидывались спиной на стену и убивали время разговорами.

Это были разговоры о том, как служили старшие братья, о доступных женщинах, о пьянке на вчерашнем прощальном вечере.

До этого дня, Антон практически не пил, но от напряженности, неопределённости и уныния, ему захотелось проглотить полстакана воняющей спиртом и дурманящей водки.

Видимо, это желание одолевало многих, потому, что через пару минут он увидел, как немного в стороне, паренёк, призванный из близлежащего микрорайона, собирал деньги на выпивку. Антон внёс свою лепту в толстую пачку помятых купюр. Деньги были переданы через забор.

Через полчаса гонцы передали несколько бутылок вина, тут же реквизированных дежурным прапорщиком.

Злые на прапора и трезвенькие, как стёклыщко призывники поплелись в актовый зал. На трибуне стоял отставной военный и бодреньким голосом рассказывал о том, что старослужащие не имеют права отбирать у них новое обмундирование, часы и деньги, бить морды, заставлять драить сортиры и т.д. и т.п. Поэтому нужно только сказать им об этом и деды осознают своё неправильное поведение. Притеснение со стороны дедов прекратится и служба мёдом покажется.

После такой идиотской проповеди начался концерт, но посмотреть концерт не удалось. Из настенного репродуктора прозвучал хрипловатый голос о том, что призывнику Антону Александрову необходимо явиться в 21 кабинет.

Антон встал, поднялся на второй этаж, зашёл в кабинет, представился.

Его спросили об образовании.

— Высшее.

О Работе.

— Главный специалист.

Сможет ли он один доехать до города Владимира?

— Доеду.

Понимаешь — стал объяснять офицер — вчера мы отправляли в N-ск партию призывников. Одному из них на перроне стало плохо. Приступ эпилепсии. Партию нужно доукомплектовать. Ты человек серьёзный. Вот тебе воинское требование. Пойдёшь на вокзал, получишь проездной билет, вернёшься за документами и поедешь к месту службы в военно-строительный отряд.

Антон вспомнил слова школьного учителя начальной военной подготовки Ермакова, что никогда не нужно в армии никуда проситься, чтобы позже не винить себя.

— Везде будет трудно.

— Служите там, куда Вас Родина пошлёт.

Ну что ж, в стройбат, так в стройбат! Только скорее отсюда, с этого ограниченного пространства сборного пункта!

...В ожидании поезда, Антон написал письмо домой о том куда едет, где будет служить.

Увидев подошедшую колонну призывников, вышел на перрон, простился с двумя односельчанами, посмотрел, как их заводят в вагон под звуки марша "Прощание славянки".

В свой поезд Антон садился без марша. Он выбрал место напротив солдатика со странными эмблемами на петлицах: круглый щит на фоне скрещенных молний, а на щите гусеничный трактор — бульдозер.

Как оказалось, это эмблемы стройбата.

Солдатик ехал из госпиталя, домой в отпуск, в Казахстан. Ехал залечивать отбитые в казарме почки. До армии он весил 98 килограммов. После госпиталя — 62 килограмма.

На Владимирском перроне Антон выделил, по тракторным эмблемам, двух стройбатовцев, возвращающихся из отпуска. Добрался с ними до автовокзала и через полчаса оказался перед воротами гарнизонного контрольно-пропускного пункта.

"Вздохни последний раз свободой" — сказали стройбатовцы, провели через КПП и, показав направление к комендатуре, отправились в свою часть.

Пока дежурный офицер с петлицами артиллериста изучал, принятые у Антона, документы. В кабинет вошел вошёл солдат и доложил, что рядовой такой то задержан в увольнении, в нетрезвом состоянии.

Ввели рядового.

Антону предложили выйти из кабинета.

Через секунду, сквозь тяжёлую дверь донеслись характерные звуки мордобоя, а затем мимо него провели поникшего нарушителя трезвого образа службы, уже без ремня и фуражки. Провели в конец коридора и заперли в "Задержку", отгороженный решеткой кусочек коридора, На гражданке это называется "ментовский обезьянник".

Антона посадили, под присмотром двух сопровождающих, в кузов армейского грузовика и повезли куда то лесом, по прямой как стрела дороге.

Антону надоело таскаться с тяжелым портфелем. Он настойчиво предлагал сопровождающим продукты и домашние пироги, служивые упорно отказывались, потому, что им это запрещено, но затем их упорство ослабло и они согласились, чтобы Антон собственноручно положил пару банок тушёнки в угол кузова.

Вот ещё один КПП. Ещё один дежурный офицер. Офицер ведёт его к казарме 6-й роты, ведёт пока что ещё гражданского человека — в спортивной куртке, в расклешенных брюках, с портфелем в руке и со шляпой, одетой на длинные волнистые волосы.

Офицер заходит в роту.

Антона обступил служивый народ. Народ задавал вопросы и, с удовольствием, делил нужное продовольствие из ненужного портфеля.

Через пять минут из казармы выйдет каптёр Тимоха, со свёртком одежды и тупой, "добитой до обуха" ручной машинкой для стрижки волос. В предбаннике нетопленой бани, он долго будет мучаться над созданием причёски "А-Ля-клоками стриженный баран", затем махнет на стрижку рукой и скажет: "Ерунда, завтра побреешь налысо и волосы ровные вырастут".

Окатившись тазом холодной воды, Антон стал надевать пахнущее нафталином ХБ, удивляясь, что грубая куртка, по сути дела, являющаяся как бы пиджаком, одевается прямо на майку (без рубашки).

Когда ремень был затянут на поясе, а пилотка прикрыла кудлатую голову, Тимоха спросил есть ли у Антона деньги. Получив червонец, он потребовал ещё, а получив отказ, утих и повел новобранца на ужин.

Поковырявшись в тарелке с "кирзухой" и варёным хвостиком минтая, Антон выпил кружку чая и встал из-за стола. "Ничего", откоментировал Тимоха, "Через недельку будешь всё лопать со свистом"...

ЖИЗНЬ САЛАБОНОВ.

Личный состав роты карантина был в казарме. Один взвод — Калужцы, второй взвод — Смоляне и третий взвод — Орловские и подмосковные ребята. Они были в армии уже не первый день, а второй.

Тимоха честно отрабатывал полученный червонец или проникся ответственностью за нового "салабона" и поэтому, когда прозвучала команда "Рота, приготовиться к отбою", Тимоха подошел к Антону и сказал: "Стой и смотри".

Старший сержант Саня Решетников скомандовал: "Рота, отбой!".

Замелькали руки, ремни, пилотки, портянки.

— 45 секунд и всё это снято, аккуратно сложено на табуреты, а портянки повешены на голенища сапог. Рота лежит на двухъярусных кроватях под серыми солдатскими одеялами.

Рота, подъем! Строиться на взлётке.

— 45 секунд и одетая рота стоит в сквозном коридоре казармы.

Тимоха расстегнул свой ремень, намотал его на руку и помахивая металлической бляхой стал рядом с кроватью Антона.

Рота, отбой!

Антон разделся и прыгнул под одеяло. Ремённая бляха запоздало просвистела в пустом воздухе. Тимоха сказал: "Молодец Профессор, успел, спи".

Однако, заснуть удалось позже, только после того, как дневальный разжёг в жестяном тазу сухие сосновые шишки, накрыл их мокрой половой тряпкой и стал бегать по казарме. Казарма наполнилась густым белым дымом. Тучи комаров осели на стенах и перестали гудеть. На полчаса комары оставили солдат в покое. Солдаты заснули.