Сердце Волшебника

Но есть нечистый дух, о нём отдельный разговор,

Он в землях северных идёт на берегах озёр

И к тем, кто пьёт водяру, а не кефир и квас,

Является под вечер озёрный болтотряс

(с) Infornal FuckЪ — Озёрный болтотряс

Сердце волшебника.

Имара смотрела Онтеру прямо в глаза. Он соскучился, хотя боялся себе в этом признаться, боялся ее, ненавидел ее и себя за то, что все ещё неравнодушен к ней, восторгался ею... Он не мог разобраться в нахлынувших чувствах, не мог понять, что же именно он чувствует и не имел представления, что должен. Он не знал, где находится, лишь только видел девушку, ее хищную и безумную улыбку, нагое тело.

Было сладко, а потом грудь пронзила боль. Кинжал в ее руке вошёл точно между ребер, лишь чудом не зацепив сердце. Нет, ему не умереть сегодня быстро.

Он не сопротивлялся. Он знал, что это закончится именно так. Он лишь отстранился от боли и наблюдал, как остервенело она пытается вскрыть его грудную клетку, достать ещё бьющееся сердце. Было больно, страшно, но он лишь наблюдал...

* * *

Онтер привык смотреть кошмары до самого конца. Так их учили. Но проснулся он не от криков петухов, а от едва слышимого шелеста, с которым мельчайшие косточки птиц, которые он собирал в огромную конструкцию целый год, стукались друг о друга, дрожа, словно колокольчики на ветру.

Сквозняк в избе не был делом совершенно невероятным, но конструкция, похожая на какого-то костяного ежа, была помещена в огромную запечатанную стеклянную бутыль. Ради этого чуткого инструмента, Онтеру пришлось освоить непростое ремесло стеклодува.

Косточки висели на тонких нитях разной длины, которые крепились к плотно запечатанной крышке этого сосуда и сейчас едва заметно подрагивали.

Демоны, быстро сообразил Онтер. Иного варианта и быть не могло, ибо эта волшебная конструкция и предназначалась для того, чтобы уловить их эманации издалека. Что нужно им в захудалой северной деревеньке, где даже жрецов единых богов с их храмами нет?

Логично было предположить, что они пришли за магом. Дрожали косточки с левого края банки, а значит, у Онтера был где-то день, и напасть придет откуда-то с юга.

— Ты не спишь? — из-под грубой ткани одеял показалось заспанное, круглое лицо Ники. Ее сестра храпела где-то в темноте избы.

— Да. Приготовь завтрак, мне надо срочно отлучиться. К обеду не ждите.

Онтер тем временем накинул на себя рубаху из грубой ткани, и стал собираться, на бегу разгребая скарб.

Куры возмущённо заклохтали в курятнике, когда Ника не задавая им лишних вопросов отобрала свежие яйца.

Маг тем временем достал из дальнего сундука свои два самых бережно хранимых сокровища: кинжал с огненным рубином на рукояти и странное и неудобное кольцо и с этим же камнем, которое одевалось сразу на два пальца: средний и указательный.

По спине привычно пробежал холодок, когда выкованный из небесной стали ободок обжег своим холодом его пальцы. Кинжал Онтер закрепил на поясе. Пока готовился завтрак, волшебник проверил арбалет. Но вместо охотничьих болтов с широкими лезвиями на наконечниках, которые ковал местный кузнец, достал маленький сверток, где было несколько болтов с серебряными наконечниками, которые он когда-то привез издалека.

Серебро успело потемнеть за годы, но от этого совершенно не утратило своей смертоносности для мелкой нечисти.

Ника и Лика уже хлопотали по хозяйству. Когда он только приехал в деревню, которую облюбовал для своего пристанища и избавил местных от ряда насущных проблем, и решил обосноваться здесь, то староста и подсунул ему этих сестричек в виде чего-то среднего между любовницами и домохозяйками.

Онтер сначала было даже хотел выгнать их, но потом, подумав, махнул рукой, решив не ссориться с радушным людьми, у которых это было частью традиционного уклада жизни. Сестрички отлично брали на себя мелкие хозяйственные дела, не спорили, сносно готовили.

— Что-то случилось? — спросила Лика.

Пугать демонами их маг не стал, все равно не поймут. Для него и так было целой проблемой научить их готовить фактически с нуля. На привычной для деревенских диете он был бы уже похож на жирного борова, а не на выпускника Ордена Одинокой Скалы!

Да и сами северянки, в южных землях ласково именуемые "низкожопками" были очень склонны к полноте, чего приехавшего на долгие годы в эту глушь волшебника и привыкшего планировать на годы вперед, совершенно не устраивало.

— Дела, — вздохнул Онтер, — надеюсь, все будет хорошо.

После завтрака Онтер вышел на улицу и двинулся в сторону леса. Крестьяне радостно кивали при виде его, махали руками. Для них он был кумир, не то, что рыжая ведьма из Больших Рогов, которая толком и не умеет ничего, только как судачить, бить баклуши, да совращать мужиков.

Большая проблема этой части северных земель — мало мальчишек, потому на мужа могут рассчитывать лишь одна из трёх девочек. Остальным судьба быть подсобной рабочей силой по хозяйству, как Нике и Лике. Наверное, будь здесь хотя бы хилая церквушка кого-нибудь из единых богов, были бы регулярные скандалы, обвинения в супружеской неверности и прочие склоки, за которые так любят отчитывать народ жрецы, обещая вечные муки. Говорят, один проповедник пытался, да в итоге не вышло ничего у него, на силу ноги унес.

Здесь все до сих пор чтят старых. Нет, не богов даже... Онтер затруднялся, как стоит называть тех существ, работе с которыми посвятил свою долгую жизнь и отношения с которыми он начал выстраивать, когда только-только приехал сюда. Да и проконсультироваться было не с кем.

Север суров. Хотя земли плодородны, а леса богаты дичью, здесь людей поджидает много опасностей, и не только хищников, но и мелких не то духов, не то нечисти, не то каких-то еще существ, которые могут как помочь, так и досадить людям. Наконец, западнее жили воинственные племена, которые частенько в прошлом совершали набеги, грабили, насиловали и убивали жителей, а тем, кто сопротивлялся, вырезали сердца и так и оставляли в лесах в виде подношений своим кровавым богам. Говорят, в незапамятные времена на этих самых землях воюя с ними полегло много не только обычных солдат, но и магов.

Избы кончились, начались поля. Конец лета обещал быть очень погожим. Рожь была отборной, не то, что раньше.

Онтер довольно провел рукой по побегам. Во рту ещё ощущался вкус корки домашнего ржаного хлеба, крепко натёртого чесноком с солью.

— Здравствуй, Онтер, — раздался женский голос откуда-то с поля.

— Здравствуй, Лиа.

Со стороны показалось бы, что Онтер говорит с пустотой, и отчасти так и было. Лиа была хранительницей полей, которую он когда-то привел сюда, чтобы избавить их от нашествия грызунов. Даже сейчас эта невесомая полупрозрачная фигура в лёгком платье с распущенными волосами держала в руке корзину, из которой можно было услышать мышиный писк.

— Тебя сегодня искал Серт, говорил это важно.

— Где мне его найти?

— Вон он идёт уже.

Серт был худощавой, не менее призрачной фигурой, вооруженной серпом. Он тоже следил за полями, но был полной противоположностью Лии. Предпочитал темное, любил пугать людей, особенно чужих, а его острейший серп хоть и мог изрезать человека на части, все чаще срезал сорные травы, не давая им шанса побороть рожь.

Пару раз, впрочем, он вступался за деревенских, когда не работающих в полях женщин решили напасть бандиты. Как и Лию, Серта так же привел на эти поля Онтер.

— Онтер, демоны, — едва слышно прошептал Серт.

Серт был немногословен. Темная фигура в рваной темной одежде, светящиеся белым глаза из под темного капюшона, острый серп. Мало кто мог бы даже в бреду предположить, что это существо может спокойно жить рядом и даже помогать крестьянам. А он помогал, хотя в мирное время любил своим серпом резануть кому-нибудь ремень и дать пинка, и чтобы бедная жертва неслась до дому, теряя штаны всем на смех.

Местные, хоть и не видели самого Серта, но о нем хорошо знали. "Серт побери" или “Серт пошутил”, вообще стали популярными ругательствами, непонятным никому из других деревень. Но вот говорить он не любил.

— Я тоже почувствовал. Что ты знаешь?

— Много, сильные, там, — Серт указал серпом в сторону леса и побрёл куда-то по своим делам.

— Ты пойдешь туда?, — спросила Лия.

— Конечно, — кивнул Онтер.

— Будь осторожен, — призрачная сущность подошла вплотную, и Онтеру почудился запах васильков, который всегда сопровождал Лию — и передай их Квасалу.

Корзина, где пищали мыши оказалась в руке у Онтера. Со стороны это выглядело, как если бы он достал корзину из воздуха.

Лия никогда не любила Квасала, и Онтеру пришлось очень долго убеждать их работать вместе.

— Он тебя обижал опять? — Осведомился Онтер.

— Нет, просто не хочу видеть весь этот бардак и кровь на поляне.

— Понимаю. Я передам ему корзину.

Маг поудобнее перехватил корзину и пошел по дороге дальше.

Когда поле закончилось, Онтер перешёл дорогу, перепрыгнул через придорожную канаву, где все ещё стояла вода после недавних дождей, и нырнул по узкой тропинке через кусты в лес.

Сосновый бор встретил ароматами леса, стонами огромных сосен, качавшихся от малейшего ветерка и целым ворохом мышиных костей, многие из которых уже давно утонули во мху. Нехорошее место, путники его избегали, хотя и плохого ничего и ни с кем здесь обычно не случалось.

Несколько тысячелетий назад люди проиграли войну демонам, которые тогда получили какими-то образом лазейку в этот мир. Говорят, кто-то из правителей королевств юга, злоупотребил своим правом наместника одного из единых богов на земле, а может ещё что случилось. Но, так или иначе, с тех пор на каждое поселение был наложен демонами налог и налог кровавый. Какие-то поселения от этого страшного налога избавляли боги-покровители, но они были редким исключением. Южнее резали девственниц, которых демоны очень и очень любили. Наверное, даже сильнее, чем младенцев. Но вот северные "низкожопки" пришлись рогатым не по нраву, потому конкретно с Тихих Сосен, где жил Онтер, кровавую дань хотели получать именно в виде сильных мужчин в полном расцвете сил. Наверное, рогатые считали, что они более ценны для людей в этих краях, а они, видите ли, хотят в жертву самое ценное.

Если бы люди отказались платить этот кровавый налог, то обитатели Равнин Забвения просто бы стали сами охотиться в этих краях, сводя с ума людей и порождая кровавые культы, что привело бы ещё к большим жертвам.

Если далеко на юге боги защищали своих верующих от демонов, как-то договариваясь с теми, то в этих краях каждая третья деревня с почетом и болью, но все же приносила жертвы.

Для Тихих Сосен Онтеру пришлось искать настолько нестандартное решение, что на это ушло почти два года.

Квасал был очень древней нечистью, которую чуть не уничтожили сами деревенские, подумывая, что это мелкий демон. Он и сам не помнил, как он появился на свет и почему столь одержим своей идеей. Существо мнило себя художником, пытаясь сшить несколько людей воедино и заставить жить в таком виде. Получалось всегда очень плохо, гротескно и убого, от чего бедный художник отчаивался, уничтожал свое творение и начинал с нуля.

Но сшивал он не только тела, а, как вскоре смекнул Онтер, ещё и души!

Переговоры с ним были тогда очень и очень тяжёлыми, но в итоге Онтер построил целую цепочку снабжения: Лия собирала мышей с полей, Серт следил за перелеском, отпугивая любопытных и создавая плохую репутацию месту, Лиаш же, местный леший, пока был жив, путал следы и уводил людей подальше от опасной поляны.

Мышей же ждала участь ещё более тяжкая, чем мышеловка: Квасал из них создавал существо, нематериальная часть которого идеально подходила под то, что требовали демоны. Но вот из-за перфекционизма создателя и несуразности материальной оболочки, долго оно не жило, и утилизировалось теперь Квасалом так, что отправлялось прямиком к демонам в уплату налога.

"И овцы сыты, и волки целы... Или наоборот?", — сказал тогда Квасал и мерзко захихикал.

— Квасал?

— Онтер, ты принес мне мышек? Здорово. Хочешь посмотреть, как я рисую? А где Лия, она опять дуется на меня? Почему не хочет смотреть, как я рисую?

Существо напоминало скорее мокрую обезьяну в лохмотьях, которая выбралась на поляну из берлоги в корнях деревьев и теперь заискивающим взглядом смотрела на Онтера.

— Она немного не в духе. Ты же понимаешь, эти ветреные женщины... — понимающе произнес Онтер, присев рядом с нечистью.

— Ей не нравится, как я рисую.

— То, что ты делаешь, видят далеко не все, это высокое искусство, которое понимают очень немногие. Даже мне далеко до понимания таких высот, — спокойно произнес Онтер, понимая, что у Квасала сейчас опять очередной приступ обидчивости.

— Да, да, да. Высокое, я сделаю его высоким! Или её? Я сделаю, чтобы внутри это был он, а для смертных она. Да, это подчеркнёт изменчивость натуры, и демоны твои тоже будут довольны! Спасибо Онтер!

— Пожалуйста, приятель. Скажи, ты чувствуешь близость демонов?

— Да, в воздухе смердит. Я думал, что это я воняю, ну, как обычно, но это что-то другое. Демоны, да. С ними сильный, вонючий, рогатый. И женщина, что не может найти себя, с сердцем, что принадлежит им!

— Спасибо, Квасал. Я не буду тебя задерживать, твори.

Онтер поднялся и, сдерживая рвотные позывы, двинулся прочь. Поляна Квасала смердела так, что хоть топор вешай. Непонятно, как это поможет, но вдруг?

Онтер шел, то и дело перешагивая бурелом и качал головой. С тех пор, как лес остался без присмотра лешего из-за очередных бродячих проповедников, решивших поиграть в спасителей человечества, он здорово зарос. И ещё удивляются, почему их за эту добродетель местные на вилы подняли.

На небольшой поляне одиноко стоял можжевеловый куст, который издалека напоминал сгорбленную фигуру. Лиаш, помнится, называл его сердцем леса, говорил что важно.

Онтер вздохнул, помянув непечатным словом идиотов, которые лезут со своим уставом в чужой монастырь, и пошел дальше.

К полудню Онтер вышел на берег озера, где жила главная достопримечательность и гордость Тихих Сосен: Куро. Он был тем, кого называют озёрный болтотряс. Шкодливая нечисть, которая олицетворяет собой одновременно и разврат и плодородие. Он может, как подарить оные, так и отобрать.

На вид он был похож на плешивого, жирного и морщинистого карлика в неглиже, который мог быстро бегать по поверхности воды, иногда даже становясь видимым для избранных людей, а не только для магов. Только вот критерия избранности Онтер пока так и не смог выявить, хотя активно над этим работал. Лишь когда удалось поселить его близ деревни, демография стала выправляться, и невиданное дело: тройня мальчуганов стала из разряда фантастических событий редким, но обычным делом. Но на этом функции этой пародии на божество не заканчивались: скот, птица, растения — все вокруг слушалось скабрезных песенок этого существа, вопреки всем разумным доводам и здравому смыслу.

— Онтер! Ты вовремя, я хочу тебе рассказать, как я хочу провести праздник окончания сбора урожая! Ты поможешь мне это устроить?