Сердце Волшебника

Но есть нечистый дух, о нём отдельный разговор,

Он в землях северных идёт на берегах озёр

И к тем, кто пьёт водяру, а не кефир и квас,

Является под вечер озёрный болтотряс

(с) Infornal FuckЪ — Озёрный болтотряс

Сердце волшебника.

Имара смотрела Онтеру прямо в глаза. Он соскучился, хотя боялся себе в этом признаться, боялся ее, ненавидел ее и себя за то, что все ещё неравнодушен к ней, восторгался ею... Он не мог разобраться в нахлынувших чувствах, не мог понять, что же именно он чувствует и не имел представления, что должен. Он не знал, где находится, лишь только видел девушку, ее хищную и безумную улыбку, нагое тело.

Было сладко, а потом грудь пронзила боль. Кинжал в ее руке вошёл точно между ребер, лишь чудом не зацепив сердце. Нет, ему не умереть сегодня быстро.

Он не сопротивлялся. Он знал, что это закончится именно так. Он лишь отстранился от боли и наблюдал, как остервенело она пытается вскрыть его грудную клетку, достать ещё бьющееся сердце. Было больно, страшно, но он лишь наблюдал...

* * *

Онтер привык смотреть кошмары до самого конца. Так их учили. Но проснулся он не от криков петухов, а от едва слышимого шелеста, с которым мельчайшие косточки птиц, которые он собирал в огромную конструкцию целый год, стукались друг о друга, дрожа, словно колокольчики на ветру.

Сквозняк в избе не был делом совершенно невероятным, но конструкция, похожая на какого-то костяного ежа, была помещена в огромную запечатанную стеклянную бутыль. Ради этого чуткого инструмента, Онтеру пришлось освоить непростое ремесло стеклодува.

Косточки висели на тонких нитях разной длины, которые крепились к плотно запечатанной крышке этого сосуда и сейчас едва заметно подрагивали.

Демоны, быстро сообразил Онтер. Иного варианта и быть не могло, ибо эта волшебная конструкция и предназначалась для того, чтобы уловить их эманации издалека. Что нужно им в захудалой северной деревеньке, где даже жрецов единых богов с их храмами нет?

Логично было предположить, что они пришли за магом. Дрожали косточки с левого края банки, а значит, у Онтера был где-то день, и напасть придет откуда-то с юга.

— Ты не спишь? — из-под грубой ткани одеял показалось заспанное, круглое лицо Ники. Ее сестра храпела где-то в темноте избы.

— Да. Приготовь завтрак, мне надо срочно отлучиться. К обеду не ждите.

Онтер тем временем накинул на себя рубаху из грубой ткани, и стал собираться, на бегу разгребая скарб.

Куры возмущённо заклохтали в курятнике, когда Ника не задавая им лишних вопросов отобрала свежие яйца.

Маг тем временем достал из дальнего сундука свои два самых бережно хранимых сокровища: кинжал с огненным рубином на рукояти и странное и неудобное кольцо и с этим же камнем, которое одевалось сразу на два пальца: средний и указательный.

По спине привычно пробежал холодок, когда выкованный из небесной стали ободок обжег своим холодом его пальцы. Кинжал Онтер закрепил на поясе. Пока готовился завтрак, волшебник проверил арбалет. Но вместо охотничьих болтов с широкими лезвиями на наконечниках, которые ковал местный кузнец, достал маленький сверток, где было несколько болтов с серебряными наконечниками, которые он когда-то привез издалека.

Серебро успело потемнеть за годы, но от этого совершенно не утратило своей смертоносности для мелкой нечисти.

Ника и Лика уже хлопотали по хозяйству. Когда он только приехал в деревню, которую облюбовал для своего пристанища и избавил местных от ряда насущных проблем, и решил обосноваться здесь, то староста и подсунул ему этих сестричек в виде чего-то среднего между любовницами и домохозяйками.

Онтер сначала было даже хотел выгнать их, но потом, подумав, махнул рукой, решив не ссориться с радушным людьми, у которых это было частью традиционного уклада жизни. Сестрички отлично брали на себя мелкие хозяйственные дела, не спорили, сносно готовили.

— Что-то случилось? — спросила Лика.

Пугать демонами их маг не стал, все равно не поймут. Для него и так было целой проблемой научить их готовить фактически с нуля. На привычной для деревенских диете он был бы уже похож на жирного борова, а не на выпускника Ордена Одинокой Скалы!

Да и сами северянки, в южных землях ласково именуемые "низкожопками" были очень склонны к полноте, чего приехавшего на долгие годы в эту глушь волшебника и привыкшего планировать на годы вперед, совершенно не устраивало.

— Дела, — вздохнул Онтер, — надеюсь, все будет хорошо.

После завтрака Онтер вышел на улицу и двинулся в сторону леса. Крестьяне радостно кивали при виде его, махали руками. Для них он был кумир, не то, что рыжая ведьма из Больших Рогов, которая толком и не умеет ничего, только как судачить, бить баклуши, да совращать мужиков.

Большая проблема этой части северных земель — мало мальчишек, потому на мужа могут рассчитывать лишь одна из трёх девочек. Остальным судьба быть подсобной рабочей силой по хозяйству, как Нике и Лике. Наверное, будь здесь хотя бы хилая церквушка кого-нибудь из единых богов, были бы регулярные скандалы, обвинения в супружеской неверности и прочие склоки, за которые так любят отчитывать народ жрецы, обещая вечные муки. Говорят, один проповедник пытался, да в итоге не вышло ничего у него, на силу ноги унес.

Здесь все до сих пор чтят старых. Нет, не богов даже... Онтер затруднялся, как стоит называть тех существ, работе с которыми посвятил свою долгую жизнь и отношения с которыми он начал выстраивать, когда только-только приехал сюда. Да и проконсультироваться было не с кем.

Север суров. Хотя земли плодородны, а леса богаты дичью, здесь людей поджидает много опасностей, и не только хищников, но и мелких не то духов, не то нечисти, не то каких-то еще существ, которые могут как помочь, так и досадить людям. Наконец, западнее жили воинственные племена, которые частенько в прошлом совершали набеги, грабили, насиловали и убивали жителей, а тем, кто сопротивлялся, вырезали сердца и так и оставляли в лесах в виде подношений своим кровавым богам. Говорят, в незапамятные времена на этих самых землях воюя с ними полегло много не только обычных солдат, но и магов.

Избы кончились, начались поля. Конец лета обещал быть очень погожим. Рожь была отборной, не то, что раньше.

Онтер довольно провел рукой по побегам. Во рту ещё ощущался вкус корки домашнего ржаного хлеба, крепко натёртого чесноком с солью.

— Здравствуй, Онтер, — раздался женский голос откуда-то с поля.

— Здравствуй, Лиа.

Со стороны показалось бы, что Онтер говорит с пустотой, и отчасти так и было. Лиа была хранительницей полей, которую он когда-то привел сюда, чтобы избавить их от нашествия грызунов. Даже сейчас эта невесомая полупрозрачная фигура в лёгком платье с распущенными волосами держала в руке корзину, из которой можно было услышать мышиный писк.

— Тебя сегодня искал Серт, говорил это важно.

— Где мне его найти?

— Вон он идёт уже.

Серт был худощавой, не менее призрачной фигурой, вооруженной серпом. Он тоже следил за полями, но был полной противоположностью Лии. Предпочитал темное, любил пугать людей, особенно чужих, а его острейший серп хоть и мог изрезать человека на части, все чаще срезал сорные травы, не давая им шанса побороть рожь.

Пару раз, впрочем, он вступался за деревенских, когда не работающих в полях женщин решили напасть бандиты. Как и Лию, Серта так же привел на эти поля Онтер.

— Онтер, демоны, — едва слышно прошептал Серт.

Серт был немногословен. Темная фигура в рваной темной одежде, светящиеся белым глаза из под темного капюшона, острый серп. Мало кто мог бы даже в бреду предположить, что это существо может спокойно жить рядом и даже помогать крестьянам. А он помогал, хотя в мирное время любил своим серпом резануть кому-нибудь ремень и дать пинка, и чтобы бедная жертва неслась до дому, теряя штаны всем на смех.

Местные, хоть и не видели самого Серта, но о нем хорошо знали. "Серт побери" или “Серт пошутил”, вообще стали популярными ругательствами, непонятным никому из других деревень. Но вот говорить он не любил.

— Я тоже почувствовал. Что ты знаешь?

— Много, сильные, там, — Серт указал серпом в сторону леса и побрёл куда-то по своим делам.

— Ты пойдешь туда?, — спросила Лия.

— Конечно, — кивнул Онтер.

— Будь осторожен, — призрачная сущность подошла вплотную, и Онтеру почудился запах васильков, который всегда сопровождал Лию — и передай их Квасалу.

Корзина, где пищали мыши оказалась в руке у Онтера. Со стороны это выглядело, как если бы он достал корзину из воздуха.

Лия никогда не любила Квасала, и Онтеру пришлось очень долго убеждать их работать вместе.

— Он тебя обижал опять? — Осведомился Онтер.

— Нет, просто не хочу видеть весь этот бардак и кровь на поляне.

— Понимаю. Я передам ему корзину.

Маг поудобнее перехватил корзину и пошел по дороге дальше.

Когда поле закончилось, Онтер перешёл дорогу, перепрыгнул через придорожную канаву, где все ещё стояла вода после недавних дождей, и нырнул по узкой тропинке через кусты в лес.

Сосновый бор встретил ароматами леса, стонами огромных сосен, качавшихся от малейшего ветерка и целым ворохом мышиных костей, многие из которых уже давно утонули во мху. Нехорошее место, путники его избегали, хотя и плохого ничего и ни с кем здесь обычно не случалось.

Несколько тысячелетий назад люди проиграли войну демонам, которые тогда получили какими-то образом лазейку в этот мир. Говорят, кто-то из правителей королевств юга, злоупотребил своим правом наместника одного из единых богов на земле, а может ещё что случилось. Но, так или иначе, с тех пор на каждое поселение был наложен демонами налог и налог кровавый. Какие-то поселения от этого страшного налога избавляли боги-покровители, но они были редким исключением. Южнее резали девственниц, которых демоны очень и очень любили. Наверное, даже сильнее, чем младенцев. Но вот северные "низкожопки" пришлись рогатым не по нраву, потому конкретно с Тихих Сосен, где жил Онтер, кровавую дань хотели получать именно в виде сильных мужчин в полном расцвете сил. Наверное, рогатые считали, что они более ценны для людей в этих краях, а они, видите ли, хотят в жертву самое ценное.

Если бы люди отказались платить этот кровавый налог, то обитатели Равнин Забвения просто бы стали сами охотиться в этих краях, сводя с ума людей и порождая кровавые культы, что привело бы ещё к большим жертвам.

Если далеко на юге боги защищали своих верующих от демонов, как-то договариваясь с теми, то в этих краях каждая третья деревня с почетом и болью, но все же приносила жертвы.

Для Тихих Сосен Онтеру пришлось искать настолько нестандартное решение, что на это ушло почти два года.

Квасал был очень древней нечистью, которую чуть не уничтожили сами деревенские, подумывая, что это мелкий демон. Он и сам не помнил, как он появился на свет и почему столь одержим своей идеей. Существо мнило себя художником, пытаясь сшить несколько людей воедино и заставить жить в таком виде. Получалось всегда очень плохо, гротескно и убого, от чего бедный художник отчаивался, уничтожал свое творение и начинал с нуля.

Но сшивал он не только тела, а, как вскоре смекнул Онтер, ещё и души!

Переговоры с ним были тогда очень и очень тяжёлыми, но в итоге Онтер построил целую цепочку снабжения: Лия собирала мышей с полей, Серт следил за перелеском, отпугивая любопытных и создавая плохую репутацию месту, Лиаш же, местный леший, пока был жив, путал следы и уводил людей подальше от опасной поляны.

Мышей же ждала участь ещё более тяжкая, чем мышеловка: Квасал из них создавал существо, нематериальная часть которого идеально подходила под то, что требовали демоны. Но вот из-за перфекционизма создателя и несуразности материальной оболочки, долго оно не жило, и утилизировалось теперь Квасалом так, что отправлялось прямиком к демонам в уплату налога.

"И овцы сыты, и волки целы... Или наоборот?", — сказал тогда Квасал и мерзко захихикал.

— Квасал?

— Онтер, ты принес мне мышек? Здорово. Хочешь посмотреть, как я рисую? А где Лия, она опять дуется на меня? Почему не хочет смотреть, как я рисую?

Существо напоминало скорее мокрую обезьяну в лохмотьях, которая выбралась на поляну из берлоги в корнях деревьев и теперь заискивающим взглядом смотрела на Онтера.

— Она немного не в духе. Ты же понимаешь, эти ветреные женщины... — понимающе произнес Онтер, присев рядом с нечистью.

— Ей не нравится, как я рисую.

— То, что ты делаешь, видят далеко не все, это высокое искусство, которое понимают очень немногие. Даже мне далеко до понимания таких высот, — спокойно произнес Онтер, понимая, что у Квасала сейчас опять очередной приступ обидчивости.

— Да, да, да. Высокое, я сделаю его высоким! Или её? Я сделаю, чтобы внутри это был он, а для смертных она. Да, это подчеркнёт изменчивость натуры, и демоны твои тоже будут довольны! Спасибо Онтер!

— Пожалуйста, приятель. Скажи, ты чувствуешь близость демонов?

— Да, в воздухе смердит. Я думал, что это я воняю, ну, как обычно, но это что-то другое. Демоны, да. С ними сильный, вонючий, рогатый. И женщина, что не может найти себя, с сердцем, что принадлежит им!

— Спасибо, Квасал. Я не буду тебя задерживать, твори.

Онтер поднялся и, сдерживая рвотные позывы, двинулся прочь. Поляна Квасала смердела так, что хоть топор вешай. Непонятно, как это поможет, но вдруг?

Онтер шел, то и дело перешагивая бурелом и качал головой. С тех пор, как лес остался без присмотра лешего из-за очередных бродячих проповедников, решивших поиграть в спасителей человечества, он здорово зарос. И ещё удивляются, почему их за эту добродетель местные на вилы подняли.

На небольшой поляне одиноко стоял можжевеловый куст, который издалека напоминал сгорбленную фигуру. Лиаш, помнится, называл его сердцем леса, говорил что важно.

Онтер вздохнул, помянув непечатным словом идиотов, которые лезут со своим уставом в чужой монастырь, и пошел дальше.

К полудню Онтер вышел на берег озера, где жила главная достопримечательность и гордость Тихих Сосен: Куро. Он был тем, кого называют озёрный болтотряс. Шкодливая нечисть, которая олицетворяет собой одновременно и разврат и плодородие. Он может, как подарить оные, так и отобрать.

На вид он был похож на плешивого, жирного и морщинистого карлика в неглиже, который мог быстро бегать по поверхности воды, иногда даже становясь видимым для избранных людей, а не только для магов. Только вот критерия избранности Онтер пока так и не смог выявить, хотя активно над этим работал. Лишь когда удалось поселить его близ деревни, демография стала выправляться, и невиданное дело: тройня мальчуганов стала из разряда фантастических событий редким, но обычным делом. Но на этом функции этой пародии на божество не заканчивались: скот, птица, растения — все вокруг слушалось скабрезных песенок этого существа, вопреки всем разумным доводам и здравому смыслу.

— Онтер! Ты вовремя, я хочу тебе рассказать, как я хочу провести праздник окончания сбора урожая! Ты поможешь мне это устроить?

Блестящие восторгом глаза предвещали очередную очень специфическую забаву, после которой мог легко случиться локальный демографический взрыв.

— Привет, Куро. Прежде, чем ты обрушишь на меня поток своих фантазий, скажи мне, жители смогут потом разобраться с последствиями и прокормить всех детей?

— Ну...

— Подумай, если родится слишком много детей, то будет голод. Люди обидятся и не будут больше почитать тебя.

— Тогда я... Тогда у них не будет детей, вообще, вот! Как они посмеют?

— Они тебя не видят и не слышат, Куро, в основной своей массе. Лишь немногие и кто верит в тебя. Посчитают что тебя не существует, а место проклятое и уйдут.

— И что мне теперь, даже "хоровод" не проводить?

— Дай им свободу, пусть удивят тебя! Но не жди много, они ведь просто крестьяне.

Куро обидчив, но так же быстро забывает про обиды, особенно если на горизонте видит юбку.

— До праздника ещё месяц, чего пришел?

— Демоны. Чувствуешь их?

Карлик кивнул.

— Их ведёт человек. Женщина, чье сердце уже не принадлежит ей, демонам. Она заплатила им своим сердцем. И в нем я чувствую горечь и безумную отравленную страсть.

— Отравленную? Это как?

— Да. Когда ты давишь в своем сердце любовь, наружу выходит она. Омерзительная, ядовитая и извращённая, которая может провести тебя через десяток любовниц, которые тебе так и не подарят покоя. Это не добрые игры и веселый смех на берегу моего озера, которые принесут радость и деток. Хотя, что я тебе рассказываю? Она пришла к тебе, за твоим сердцем и получит его, Онтер. Вы с ней очень похожи.

"Имара", — проскочила в голове Онтера тревожная мысль.

— Спасибо, Куро. Береги себя и постарайся не просить от людей больше, чем они могут дать.

— А ты на что? Просто так, что ли живёшь на шее у крестьян, да ещё и с пухленькими близняшками под боком? Ты тут нужен, чтобы мне напоминать!

— Может так случиться, что меня не будет рядом, чтобы тебе что-либо напомнить, Куро, — с улыбкой ответил Онтер.

— Не... Не делай так!

Куро какое-то время стоял молча, а потом нырнул куда-то в озеро. Он не умел быть печальным и всегда убегал, когда дело казалось хотя бы намека на что-то печальное.

* * *

Онтер ускорил шаг и уже не тратил время на общение с мелкими созданиями, жившими в этих местах. Даже мимо русалок, которые под присмотром водяного следили за рыбой в реке и озере и вылезли поздороваться он прошел мимо, отстранённо кивнув.

Наверное, потом придется извиниться, все же это им спасибо, что и рыбы вдоволь, и что драккары разбойников совершенно перестали заплывать в эти места, путаясь в тине, садясь на мель и вообще встречая все мыслимые и немыслимые неудачи, о которых стыдно рассказать за кружкой пива настоящему воину.

Имара. Неужели сон был пророческим? Вспомнилась учеба, большие перспективы, мечты, когда он и десятки других принятых в орден приносили клятву.

"Надевая мантию мага, я забираю у богов бремя ответственности за свою душу. Никто, кроме меня, не в праве теперь распоряжаться моей судьбой и душой и я клянусь нести бремя ответственности за нее сам. Я понимаю и принимаю страх перед Великой Пустотой, в которую суждено уйти всем магам..."

Маги. Волшебники. Зазнайки, забиравшие у богов право распоряжаться собственной душой, и получавшие в довесок способность творить чудеса, эдакий отголосок божественной силы. Душа мага лакомый кусочек для демонов, но маги привязаны к Одинокой Скале, упавшей в незапамятные времена с неба. И когда наступает смерть, душа мага будет уничтожена этой скалой навеки.

Имара, что же ты сделала?

Онтер помнил Имару, как симпатичную и очень избалованную дочь вельможи, плохо понимавшую, куда ее занесло. Она была наивным импульсивным ребенком, который мечтал лишь о семье, обязательно о большом количестве детей, чтобы ее все любили и чтобы ей все восторгались. И она не видела большого смысла в чем-то другом.

Она была красива, уверена, умела убеждать и показывать себя кем-то иным, кем она на самом деле не являлась. И, как это ни печально, но единственное ради чего она пришла постигать азы искусства — престиж и, конечно же, потенциальные, не менее престижные, женихи. Даже если сама она себе и не давала в этом отчет.

Но почему-то это не помешало ей найти отклик в сердце Онтера. Как жаль, что он не понял ее раньше, как жаль, что позволил взаимному чувству вспыхнуть. Возможно, тогда не пришлось бы бежать на север и искать пристанище в глуши.

Он бросил ее, когда та отказалась принимать его таким, каким он себя видел: самостоятельным, и человеком у которого были амбиции, не только связанные с семьёй и детьми. Когда он ожидал от нее того, чтобы она не просто выглядела настоящей волшебницей, но и по-настоящему была ей. Но нельзя изменить другого человека, как бы ты того не хотел.

В конце концов, Онтеру пришлось признать, что ей чужды его мечты изменить мир к лучшему, стать повелителем собственной судьбы, желание быть помощью и опорой для не менее достойных людей, которые бы отплатили тем же и оставить после себя достойное наследие...

Все то, о чем он мечтал было для нее пустым звуком, но сердце упорно видело в ней ту единственную, даже когда разум говорил об обратном.

Разум победил. Они расстались, и он ушел далеко на север, чтобы никогда не возвращаться. Но она видимо его так и не забыла.

Демонам непросто забрать душу мага. Для этого нужен один из демонов средней иерархии, а не всякая мелюзга. Он должен вырезать у мага сердце, пока оно ещё бьётся. Деликатный процесс, не каждый демон это умеет, и сделать это можно только с согласия мага.

Чаще всего это и становится предметом различных сделок, и демоны готовы предоставить множество самых разных услуг ради лакомой наживы, а маги, в свою очередь, имеют самые разные способы не дать этим тварям завладеть самым ценным, что у них только есть.

Но, как и в любой игре, где обе стороны мухлюют, исход чаще всего бывает печальным, иногда для всех сторон.

* * *

Лагерь был ещё в часе ходьбы от озера. Хвостатые, рогатые, кривые и косые, мелкие демоны бегали по поляне. Мелкие пилили деревья, крупные тащили их к вершине холма, где было решено разместить ставку Имары. Вершину холма уже успели очистить от деревьев и кустов и обнести частоколом. Лиаш бы очень разозлился, когда увидел бы это варварство.

Сокол парил в небе и разглядывал сборище тварей, которого было бы достаточно, чтобы пара военных орденов единых богов срочно выступили бы в путь, чтобы дать отпор нечисти, возможно даже временно забыв про все теологические споры и разногласия.

И была среди этого моря демонов одна единственная человеческая фигура, которая отдавала приказы. Имара.

Она была облачена в темное платье с тугим корсетом и глубоким декольте. Так себе выбор для глуши и, особенно, для жаркой погоды, ведь на небе сегодня ни облачка! Но в этом и была вся ее суть и даже в этой глуши, в компании бесполых чертей она выглядела, словно собиралась ослеплять своей внешностью на светских приемах. Сокол набрал высоту и полетел прочь. Его глазами Онтер видел достаточно, чтобы подтвердить свои худшие опасения.

— Спасибо, Эри, — Онтер проморгался, снова адаптируясь к человеческому зрению. Ещё один житель этих лесов, помогавший ему в этом, стоял рядом. Это был на этот раз коренастый старичок, дикая смесь птицы и человека. Старый друг, один из первых существ, встретившихся Онтеру на своем пути на север.

Эри чинно поклонился и молча исчез, оставив мага в одиночестве. Предстояло самое сложное, но, в тоже самое время, неизбежное. Какими бы силами и уважением среди людей и нелюдей не обладал Онтер, он понимал, что против такой силы он беспомощен. Демоны уничтожат его, деревню и несколько деревень рядом, просто потому, что они попались под руку.

Имара во главе этого воинства была тем самым человеком, которого Онтер хотел видеть меньше всего. Человеком, из-за которого оставил цивилизованный мир, блестящую карьеру и ушел в глушь. Не потому что бежал от нее, а потому что бежал от себя и своих чувств к ней. И, возможно, в ходе этого бегства растянувшегося на шесть лет, чувства Имары переросли в что-то намного более опасное, чем все то, с чем сталкивался Онтер.

Пока Онтер шел в сторону холма, он думал о многом. О том, что почему-то Ника и Лика, которых ему подсунули для помощи по хозяйству ("ибо негоже уважаемому колдуну сычом жить", как сказал тогда староста) воспринимались им совершенно обычно, теми, кем они были. Он не ждал от них много, и они всецело оправдывали ожидания. Но от Имары он почему-то всегда ожидал большего и тем больнее было понимать, что простые деревенские бабы иногда были смышленее и хозяйственнее дипломированной волшебницы.

За эти годы, что он провел в глуши, он так и не смог выкинуть ее из своего сердца.

Он знал Имару, понимал, что у нее весьма чуткая натура, способная на многое, но это многое так и осталось глубоко в зародыше.

Воспоминания и разочарования прошлого пришлось отодвинуть в сторону. Сейчас надо понять, что ей от него нужно и хоть как-то отвести опасность от деревни.

Онтера пустили в лагерь и отвели под конвоем к повелительнице. Демоны очень хотели бы разорвать его на части, но, как он и предполагал, у них были иные приказы, которых они не могли ослушаться.

Бесполые черти бегали по лагерю, возводя оборонительные сооружения. То тут, то там возникали конфликты. Один из демонов разрывался оппонентом на части, а на место павшего тут же призывались замена.

В основном тут были низшие черти, ростом ниже человека, не особенно сильные, но очень быстрые. И бронированные бесы, гиганты в полтора человеческих роста, способные убить человека одним ударом.

Из более высокой иерархии вскоре нашлись суккубы. Краснокожие дамочки с хвостами и клыками. Обычно они предпочитали ходить в неглиже, но даже им Имара подобрала достойные одежды, усиливающие их и без того нечеловеческую притягательность. Должно быть, это личная свита Имары, помогающие ей по мелким женским вопросам и зашнуровывают корсет по утру.

Самой хозяйки не было пока видно, и Онтер остановился около ее шатра в нерешительности, когда почувствовал на себе взгляд.

Демон. Трехпалые когтистые лапы, черные глаза, уродливая морда, покрытая роговыми пластинами и развесистые рога, которым лось позавидует. Серьезный противник. Чтобы такого изгнать или уничтожить потребуется минимум пятеро магов. Один будет заклинать, а другие поддерживать. Скорее всего, именно он и ждёт, когда можно будет забрать сердце Имары. Без шансов, к сожалению.

— Ты! Не ожидала, что ты сам явишься!

— Я решил облегчить тебе задачу. Ты хотела меня видеть, я здесь. Что ты хочешь?

— Боги, как это просто звучит. Где ты был, когда, не спала ночами, тоскуя о тебе, когда молила вернуться?

— Имара, мы расстались. Я понимаю, что тебе было тяжело, ты была обижена и взбешена. Ты права, это было тяжело. И тебе и мне. Потому я и уехал, что не хотел никого мучить.

Выразить сочувствие и назвать, что чувствует собеседник, найти в этом самую странную, но правду, и дальше, признать ее, как по написанному. Отличный способ обезвредить любой конфликт что с людьми, что с нелюдьми. Но с ней это не сработало.

— И после всего, что между нами было, у тебя хватает совести мне что-то возражать? Ты ничего не знаешь о том, что я чувствовала. Ты, бессердечный ублюдок!

В голосе чувствовалось безумие и надрыв. Тот огонь, что Онтер похоронил среди тихой деревенской жизни, дав ему отгореть, видимо лишь раздувался ей в сердце и подтолкнул Имару к самой опасной сделке из всех.

Сделки с демонами опасны не хитростями в условиях, а тем, что незримые путы сводят человека с ума, доводя желаемое до безумного абсолюта и максимально приближая срок исполнения контракта.

— Что за сделку ты заключила с демонами? Зачем?

— Я хотела, чтобы твое сердце было моим. И я его заберу. Ты можешь бежать, но я тогда отдам демонам всех близких тебе людей и нелюдей. Возможно, тогда ты почувствуешь хотя бы немного из того, что чувствовала я. А потом я все равно получу свое, пусть это и будет мне стоить моей единственной жизни.

Дальнейшую историю можно было не расспрашивать. Она хотела вернуть его, а в итоге теперь охотится за его сердцем, лишь потому, что имела неосторожность так сформулировать договор. Онтер ещё раз осмотрел лагерь демонов, понимая, что никто в этой глуши не сможет ему помочь.

— Я понял тебя. Дай мне день попрощаться с друзьями.

— Так просто?

— Нет смысла что-то выдумывать. Ты согласна?

— Жду тебя завтра на закате, мой милый. Это будет больно, но сначала я сделаю тебе сладко, — в глазах ее опять мелькнул безумный блеск, сделавший бы честь настоящему маньяку.

— Надеюсь, ты не разочаруешь Куро, — произнес Онтер, заметив боковым зрением сидящего на заборе болтотряса, который увязался за ним. Маленькое существо с омерзением смотрело на Имару и ее прислужниц, хотя в обычное время он должен был бурно восторгаться ее красотой и прыгать от радости.

* * *

— Онтер, Онтер! Ты что, в самом деле? Решил идти к ней? — Куро едва поспевал за магом, который брел домой крупными шагами.

— А какие у меня альтернативы?

— Беги!

— Тогда она уничтожит здесь все.

— Может Квасал ей сделает мышиного тебя? — Лия пришла на помощь Куро, который явно был не очень подкован в этих вопросах.

— Его творения могут сойти за человека для демона, который это проверяет, сидя дома. Но едва ли оно сойдет за мага, которого будет раздевать и ощупывать не менее сильная и очень злая волшебница.

Серт возник прямо перед Онтером и указал серпом на лагерь демонов, потом провел серпом около шеи.

— Не вздумай, Серт. Это для тебя верная смерть, они сильнее тебя. Я понимаю, что ты зол.

Нелюди сопровождали мага до самой деревни, предлагая самые безумные планы, которые, к сожалению едва ли сработали бы даже в идеальных условиях. Выбор был невелик.

Староста деревни, когда услышал рассказ Онтера не слишком отличался от нелюдей. Он нервно мерял избу крупными шагами, пытаясь придумать, как действовать.

— Уверен, что иного выхода нет?

— Я не хочу, быть изгнанником, на совести которого гибель деревни, — произнес маг.

— Ника и Лика будут скучать. Спорю, что уже к ближайшей весне разжиреют без тебя.

— Да уж.

— Ты никому этого не сказал?

— Конечно нет, не хочу людей демонами пугать.

— И то верно, выше их понимания.

Старый военный вздохнул и залпом выпил чарку добротного деревенского самогона, который гнал втихоря в погребе.

— У меня есть просьба, Керлин.

— Да, Онтер.

— Есть шанс, что вместо меня к вам придет скоро одна ведьма. Имара.

— Гнать взашей?

— Наоборот. Передай ей мое хозяйство, она присмотрит и за ним, и за деревней, и за нелюдьми.

— Пусть не ожидает, что деревенские будут ее также уважать, как тебя. И с твоими ей придется ужиться.

— Не все сразу, но, я думаю, она заслужит уважение. Спасибо.

* * *

День пролетел быстро, Онтер не стал даже прощаться с Никой и Ликой. Ему хотелось побыть в одиночестве, чтобы привести чувства в порядок и староста деревни был единственным человеком, кто знал, что должно случиться этой ночью. Отставной военный, перебравшийся в эту глушь и помнивший Онтера ещё совсем юным, стремящимся к знаниям и силе парнем, был очень рад в свое его видеть в деревне и очень сожалел, что настало время магу ее покинуть.

Он был, пожалуй, единственным, кто здесь знал Онтера до момента его самовольного изгнания.

Наверное, только нелюди сокрушались ещё больше и проводили мага на последний бой, как героя. До самого лагеря.

В шатре Имары царил уют и полумрак. Огромная кровать, зеркало в углу, столик на котором был уже приготовлен ужин, и стояли несколько бутылок лучшего вина.

— Я здесь, Имара. Что сейчас должно произойти?

Имара была в алом платье, подчеркивавшем ее стройную и правильно сложенную фигуру, без единой лишней жиринки.

— Не думала, что ты придёшь. Сегодня я заберу твоё сердце, которое по праву принадлежит мне.

— Оно и так было твоим все это время, — признался Онтер, и от этого стало легче, — зачем иначе мне было ехать на край света?

— Ох, как мы красиво заговорили то!

— Если ты настаиваешь, то... Силой данной мне Одинокой Скалой, мое сердце и душа принадлежит Имаре, только ей и никому кроме нее. И никто не имеет право обманом или сделкой забрать у нее то, все принадлежит ей по праву.

Волшебное кольцо, что стягивало вместе два пальца Онтера, нагрелось, а потом резко похолодело, фиксируя волшебный договор.

— Милый, зачем столько официоза. Ты просто теперь мой...

Онтера толкнули на кровать, и он подчинился, понимая, что вещий сон сейчас сбудется во всех деталях и неаппетивных подробностях. Так и случилось.

Суккубы, черти, этот неизвестный трехпалый демон... Они сняли с шатра ткань и все смотрели за грядущей смертью Онтера с радостью и вожделением. А чуть поодаль, не скрывая страха, ужаса и омерзения стояли нелюди, многих из которых собрал и научил работать вместе в этих краях Онтер.

Озёрный болтотряс Куро не выдержал и очень скоро отвернулся, не желая смотреть на то, что он считал полной противоположностью всего того, что он олицетворял и, как ему казалось, воспитывал в людях. Он не мог смотреть, как Имара убьет его.

Не повернулся он даже когда раздался полный боли крик Имары, когда трехпалый демон вырвал из ее груди теперь уже его полноправную собственность.

* * *

Онтер проснулся. Тело болело и ощущалось очень непривычно. Тошнило.

В лагере был полный разгром и пустота. Демоны какое-то время отмечали свою победу и "закрытие договора", сломали почти все, что строили три дня, а потом ушли восвояси.

Зеркало нашлось в углу шатра и Онтер, шатаясь, подошёл к нему.

На него из отражения смотрело напуганное лицо Имары, на оголенной груди которой виднелся огромный уродливый шрам. Сработало. Демон забрал сердце и душу Имары, но не мог забрать принадлежащие ей сердце и душу Онтера. А значит, сделал то, на что рассчитывал маг. Переселил его в ее тело, вместе с сердцем, должно быть, не зная как правильно разобраться с субконтрактом.

Интересно, почему так тошнит?

Изуродованное тело Онтера так и лежало на кровати, которая за ночь успела пропитаться кровью. Пришлось аккуратно забрать свой кинжал и волшебное кольцо и положить их вместе с кинжалом и кольцом Имары.

В лагере пришлось провести весь день, но ничего стоящего, равно как и какого-то намека на то, что привело его когда-то возлюбленную в эти края. Не нашел Онтер и ничего, что рассзало бы ему, что подтолкнуло ее на этот безумный шаг. Только много скарба, провизии, дорогих вин и одежды. Настало время идти домой.

Тошнота никуда не уходила, как и общее недомогание и, подозревая неладное, маг надел волшебное кольцо. Его родное было теперь велико, потому пришлось взять кольцо Имары, в котором тлел и искрился на солнце топаз.

* * *

Демон встретил Онтера (Или Имару?) у озера.

— Здравствуй, Онтер. Надеюсь, шрам не беспокоит. Я очень старался зашить аккуратно, но, увы, теперь грудь будет не очень симметрична и размер другой, что, как ты скоро поймешь, для женщин очень и очень важно. Все же это очень деликатная операция.

— Что тебе нужно?

— Сделка. С возрастом я стал очень сентиментальным. Я предлагаю тебе сердце Имары. И не только его, а вернуть его в тело. Можем сделать её мужчиной, или наоборот тебя предварительно вернуть в мужчину. Уж извини, но твое родное тело она испоганила. И кто ее только учил так варварски пользоваться кинжалом? Бездарность, я уж было подумал, что она испоганит твое сердце.

— Погоди, ты предлагаешь мне, вернуть к жизни женщину, которая меня едва не убила? — осведомился Онтер, чуть было не испугавшись своего нового голоса.

— Я предлагаю тебе вернуть ту, кого ты все ещё любишь, Онтер. Даже сейчас, несмотря на все.

— Справедливо. В чем твоя выгода?

— Я заберу ваши сердца и души. Обе. Но не сразу, а через двадцать лет. Или, быть может, тридцать лет. Или ты хочешь больше? Торг уместен, Онтер, у меня в запасе вечность, но этот срок будет конечным, ты же понимаешь.

— А если я откажусь. Даже вечность имеет свойство проходить быстро.

— Твое право, но тогда мои друзья узнают, что за небольшую аферу ты и эта мелкая нечисть Квасал учудили, и с людей истребуют кровавый налог. С процентами за все эти годы. Думай.

Демон демонстративно показал сердце Имары, которое сейчас окружала тоненькая сеточка янтарных всполохов. Сердце и душа волшебницы были в руках этого демона.

Онтер поднял руку, и кольцо откликнулось на его зов.

— Надеюсь, ты помнишь, что для того, чтобы меня уничтожить нужно пятеро магов, а ты тут один?

— Конечно.

Демон заорал, когда повинуясь магии Онтера, его опутало золотое сияние. Сердце Имары выскользнуло из лап демона в пыль, и оттуда тоже плевалось золотисмым пламенем, приближая неизбежный конец. Онтер не обратил на это внимание и методично доводил ритуал до конца, уничтожая рогатую бестию и стирая даже саму память о ней со страниц мироздания. Точно так, как его учили наставники, доводя ритуал до завершения. Спустя несколько минут все было кончено и останки демона разметало по поляне. Онтер подошёл и аккуратно поднял с земли сердце своей возлюбленной.

— Куро? — позвал маг.

Куро обрадовался Онтеру больше всего и сразу стал плясать вокруг него.

— Онтер, Онтер, я хочу, чтобы ты в этот праздник урожая возглавил вереницу девок, что побегут в неглиже вокруг озера! Сделай это! Ты просто потрясающе выглядишь, ты это обязан сделать!

— Я тоже рад тебя видеть, Куро. Скажи, тройня у меня в животе это твоих рук дело?

Болтотряс покривился.

— Конечно же, мое. Как иначе? Иначе бы демон тебя сцапал! А ты хороший! Мы не хотим тебя отпускать.

— Час от часу не легче, — печально вздохнул Онтер, понимая, что в теле Имары его любимый жест выглядит гротескно и театрально и осознавая, какое веселое будущее его ждет меньше, чем через год.

— Неблагодарный! Да ты знаешь, как это сложно сделать так, чтобы все за одну ночь произошло? Это ж проще одному вопросу вспахать, но я для тебя постарался!

Дети двух дававших клятву магов, это очень редкое явление и они рождаются магами, полноправными, как если бы давали клятву. Именно это и было тем самым внезапным козырем, который дал старому другу Куро. То немногое, что этот шкодливый болтотряс мог сделать, и что в итоге не отсрочило неминуемую гибель, а принесло победу.

— Спасибо, Куро. Чувствую, забот теперь мне прибавится. Но вокруг озера я не побегу.

— Почему?

— Тройня есть, зачем мне ещё? Да и куда мне теперь с детьми бегать?

Мелкий божок фыркнул и отвернулся.

* * *

Онтер шел по лесу. Было приятно отдохнуть от бесконечных вопросов деревенских, которые восприняли его смерть и перерождение весьма болезненно.

А именно: для них Имара была новым человеком, которую теперь вечно сравнивали с Онтером. И сражаться с собственным призраком в умах людей было очень утомительно.

Лесные же жители смотрели не на тело, а на суть, и для них, в большинстве своем, нечего не изменилось. Ну, разве что Серт попытался вынырнуть из ржи и ущипнуть за задницу, или Куро все ещё гневно требовал лицезреть тело Имары в неглиже бегущим вокруг озера.

Но это были мелочи.

Куст можжевельника рос на небольшой поляне среди чащи леса. Ветви, покрытые хвоей, причудливо свернулись и напоминали человеческую фигуру. Леший очень любил этот куст, называл его сердцем леса. Онтер достал сердце Имары и аккуратно положил его вглубь куста на ветки.

Сила, которая оставалась в нем, послушно хлынула по веткам, куст зашевелился, выдергивая из земли корни.

— Онтер, — прошептал тихий женский голос, — Ты... Ты — теперь я, но кто тогда я?

— Не знаю, — пожал плечами маг, — Когда-то ты хотела быть любящей матерью, и теперь у тебя много детей. Весь этот лес. Каждая травинка и каждый кустик.

Онтер знал, что сила лешего ещё не покинула чащу и сейчас радостно хлынула к новой хозяйке, которая сейчас смотрит на мир новым для себя взглядом.

— Спасибо тебе, Онтер. Прости меня...

Она не договорила, запнувшись. Наверное, сейчас, когда пелена договора с демонами ушла, и ее разум прояснился, она хотела рассказать многое, но не успела. Новорожденная дриада осмотрела путницу совершенно иным взглядом. Новые ощущения плавно отправляли воспоминания в небытие, замещая их совсем иными. Она перестала узнавать Онтера.

— Спасибо. Кем бы ты не была, спасибо, что принесла мое сердце домой. Я этого так давно хотела.

Онтер кивнул. Немного позже придется познакомить ее с остальной командой, но пока лучше оставить ее одну...

Нелюди, нечисть, божки. Онтер не знал, как называть этих созданий леса до сегодняшнего дня, пока случайно не понял кто они. Пожалуй, маги прошлого, сгинувшие когда-то в этих лесах, чьи души, по прихоти судьбы, не вернулись к Одинокой Скале чтобы быть уничтоженными навсегда, достойны большего уважения, пускай и совсем не помнят себя. Мысленно волшебник поблагодарил своих странных друзей за все и пошел домой.

Москва, 2020