Пантеон

Пролог: Контракт

Время никогда не ждет

И приводит абсолютно всё

К одному концу.

Я согласна со всем вышеперечисленным

И по собственной воле выбираю

Творить свою судьбу.

Подпись ______

* * *

12 февраля 2011. Хоспис святого Брутуса.

Скорость и Штурм медленно пробирались по вымершим коридорам больницы. Строго говоря, называть это место больницей было нельзя. Хоспис, не более того. Впрочем, как мог существовать хоспис в условиях Броктон Бей, где активно практиковала Панацея, герои как-то не задумывались. Не до того им было.

Это место было... вымершим. И это было лучшее определение тому состоянию тихого ужаса, что испытывали сейчас герои. Пациенты, медперсонал хосписа — все эти люди были мертвы. Не было масок ужаса на лице, не было изломанных тел, указывающих на насильственную смерть. Ничего. Они словно умерли мгновенно, просто упав на землю и более не проснувшись. И одно это уже было страшно.

Мисс Ополчение и Оружейник сейчас находились в противоположном крыле здания, что позволяло охватить больший радиус и сузить круг поиска причин... Этого. Остальные герои сейчас стояли в оцеплении, не позволяя кому бы то ни было войти в здание и, что важнее... Выйти из него. Также в трех минутах пути находились силы "Новой Волны" в полном составе — на случай непредвиденных обстоятельств. Что бы здесь ни произошло — "Протекторат" не мог позволить этому выйти за пределы здания. Иначе жертв могло бы стать гораздо... Гораздо больше.

Внезапно внимание героев привлек странный звук. Это было нечто среднее между скрипом, криком, рычанием и ещё десятком звуков, которые они бы при всем желании не смогли бы распознать. Но этот звук был неправильным. Противоестественным. Нечеловеческим. Взглянув на напарника, Скорость понял, что ему не послышалось. Быстрый обмен взглядами, и оба героя устремились в сторону источника звука.

Им оказалась маленькая палата в отделении для безнадёжных больных. Не то чтобы вся эта больница не была предназначена для таких, но в этой палате содержали тех, кто полностью зависел от аппаратов жизнеобеспечения. По мере приближения звук становился всё громче и всё противоестественней. Казалось, что он не отражался от стен, а наоборот — пронзал их насквозь. Скорость почувствовал, как у него медленно начала ныть голова. Про себя он вздохнул, будучи совершенно уверен, что опять придется проходить нудную проверку по протоколу "Властелин/Скрытник". И не дай бог выяснится, что этот крик, что бы ни было его источником, имеет хоть что-то общее с таковым у Симург...

Наконец они достигли двери.

Скорость оглянулся на Штурма. Тот кивнул ему на дверь и приготовился к бою. Скорость как можно тише и незаметнее приоткрыл дверь и заглянул внутрь палаты. На своей сверхскорости, естественно. Чтобы спустя мгновение замереть на месте, выпадая из своего ускоренного состояния.

Он многое успел повидать на своем веку. Несколько лет борьбы против всевозможных угроз, от суперзлодеев до Губителей — монстров, способных уничтожать нации. Он видел, что стало с Эллисбургом после безумия Нилбога. Но даже этого жизненного опыта не хватало на то, чтобы остаться спокойным и равнодушным при той картине, что он увидел.

Эта палата была маленькой. Даже меньше тех комнаток, в которые они заглядывали раньше. Почти всё свободное пространство палаты заставлено многочисленным медицинским оборудованием для поддержания жизни. Аппараты для поддержки дыхания, искусственного диализа, внутривенное питание от капельниц. Десятки проводов и трубок отделялись от белоснежно-белых аппаратов и сходились в центре комнаты. Но центральным элементом комнаты было... Нечто.

Это... Это было существо гуманоидной формы, одетое в подобие армейской шинели из какой-то сероватой ткани с красной каймой и металлическими пуговицами. На руках у этого существа были безукоризненно-белые перчатки. В комбинации с такими же безукоризненно-белыми ботфортами и огромным палашом, притороченным к поясу с огромной золотой бляхой, всё это создавало бы образ военного офицера... Если бы не треугольная костяная маска с огромными зубами, и не восемь гробов, что парили под потолком, создавая своеобразный ореол.

Существо не обратило никакого внимания на Скорость. Всё внимание провалов глаз этого создания было сосредоточено на больничной кровати, стоявшей посреди палаты. Руки в белоснежных перчатках раскачивали кровать взад-вперёд, словно качая люльку с младенцем. Кровать жалобно скрипела, противясь противоестественности этих движений, но существо явно обладало сверхчеловеческой силой.

Потребовались немалые усилия, чтобы унять дрожь и найти в себе силы перевести взгляд на больничную кровать. Укрытая тонким одеялом, на ней лежала молодая девушка... То, что должно было быть молодой девушкой. Но при всей своей тактичности Скорость не мог сказать, что она выглядела хорошо. Бледное лицо с огромными синяками под глазами. Белая повязка-пластырь на месте одного из глаз. Множество страшных уродливых шрамов по всей поверхности рук, как будто кто-то выдирал куски мяса из ее тела. Западающая грудная клетка, общая дистрофия. Скорость не знал, что точно здесь произошло, но при виде монстра, что укачивал находящуюся, как минимум, без сознания девушку, у него определенно возникали некоторые мысли по поводу того, что могло послужить причиной всему этому.

Скорость нервно сглотнул. Было вполне очевидно, что причиной всего произошедшего здесь стало именно это... Существо. По видимому, какая-то проекция. И если его предположения верны, то без участия со стороны девочки эту проекцию им не убрать.

Справившись с эмоциями, Скорость покинул помещение, аккуратно прикрыв за собой дверь, и обернулся к смотрящему на него Штурму. Их обмен взглядами продолжался несколько секунд, после чего оба одновременно потянулись к рациям:

— Штурм — Консоли, мы нашли вероятную причину происшествия. Парачеловек, совсем ещё девчонка, возможно — триггер, находится в коме, в метре над ней висит проекция, издающая нечеловеческие звуки. Возможно, потребуется помощь Панацеи.

— Вас поняла, Штурм. Оставайтесь на месте и ждите прибытия Оружейника и Мисс Ополчение. Нужно убедиться, что проекция безопасна, прежде чем "Новая Волна" позволит Панацее приступить к лечению.

— Принято, Консоль.

* * *

За три часа до этого.

Её мир был похож на кучу битого стекла. Некогда цельное полотно ее разума теперь было словно бы раздроблено на десятки и тысячи мелких осколков, каждый из которых имел свои острые и тупые углы. И собрать этот паззл воедино было решительно невозможно.

Сознание возвращалось к ней с мучительной болью. Боль была везде. В голове, в ногах, на коже. Каждая клеточка ее тела болела и стенала в агонии.

"Кто она? Как она здесь оказалась? Что произошло?" — все эти вопросы всплыли в ее исполненном болью разуме. Ее память сейчас была похожа на пазл на тысячу деталек, который любопытный трехлетний ребенок раскидал по огромной комнате.

Думать было мучительно. Мысли текли со скоростью вязкого киселя и никак не хотели проясняться.

Тейлор. Она вспомнила. Её звали Тейлор Эберт. Ей было... Пятнадцать? У неё... Родители. Да, у неё были родители.

Но потом...

Потом...

Кто-то умер. Но кто?

Голову пронзило болью. Большей, чем была до того.

Аннет!

Того, кто умер, звали Аннет?

Тогда её мать умерла? Ведь так?

Вопрос, обращенный к собственной памяти, остался без ответа.

Она попыталась открыть глаза. Мышцы... Мышцы не слушались её, словно заржавевшие от долгого неиспользования механизмы. Веки были как будто сделаны из самого тяжелого свинца, который она когда-либо видела.

Но она продолжала пытаться. Продолжала, и ее попытки были вознаграждены успехом. Свет, которого она, казалось, не видела уже целую вечность, ударил ей по глазам. Точнее — по глазу. Непонятно почему, но второй глаз её видел лишь тьму.

Глаза тут же страшно заслезились, пытаясь приспособиться к резкой смене обстановки, и её взор замылился. Она почувствовала, как к ней начали возвращаться и остальные чувства.

Первым вернулся слух. Мерное гудение каких-то аппаратов сопровождалось безостановочным писком других приборов, назначение которых она наверняка знала, но почему-то не могла вспомнить.

Следующим вернулось обоняние, тут же уловив какие-то странные и немного резковатые запахи, что окружали ее. И снова она не могла вспомнить — где она, и на что похоже это место. Словно ассоциативная цепочка обрывалась, не дойдя до конца. Деталька пазла не хотела становиться на место.

Все, что она могла видеть — лишь серый потолок, детали которого она не могла разглядеть из-за слабого зрения. Тело отказывалось слушаться её, и она не могла ничем пошевелить. Язык словно прирос к нёбу и отказывался двигаться.

Тем временем, её пробуждение явно не осталось незамеченным. Во всяком случае, её свежевернувшийся слух уловил звук открывающейся двери и чьи-то быстрые шаги, приблизившиеся к ней. Спустя несколько секунд она почувствовала, как верхняя половина её тела начинает подниматься, будто какой-то механизм поднимает кровать.

Её взгляд сфокусировался на человеке, который стоял перед ней. Это был мужчина лет сорока на вид, с небольшой бородкой и карими глазами в тонких очках. На плечах у него был накинут белый халат.

Мужчина уловил её взгляд и истолковал его правильно:

— Мисс Эберт? Если вы понимаете меня — моргните два раза.

Тейлор выполнила просьбу, всё ещё не совсем осознавая, что происходит. Мужчина удовлетворённо кивнул.

— Отлично. Прежде всего — вы в безопасности. Наше отделение создано специально для таких пациентов, как... — мужчина продолжал что-то говорить, но Тейлор уже не слышала его.

Он сказал "пациентов"?

Значит, она в больнице? Как она здесь оказалась?

Где отец?

Что произошло?

Тейлор попыталась отыскать в памяти своё самое последнее воспоминание. Это было девятое января? Обычный день. Пятница. Урок с мистером Глэдли. Она снова увидела Эмму, Софию и Мэдисон...

Эмма?

София?

Мэдисон?

Если раньше её голова просто болела, то теперь казалось, будто кто-то единомоментно вогнал в её мозг тысячу раскаленных гвоздей и пропустил по ним электрический ток в пару десятков тысяч вольт. В глазу потемнело.

Δολοφόνοι *1

Что это? Странные слова. Странный язык. Откуда? Нет, что происходит? Почему стоило ей подумать о Трио, как она...

Οι εκτελεστές αθώων *2

Снова. Этот голос. Откуда он? Почему он кажется знакомым? Почему она не может вспомнить, что произошло? Где отец?

Доктор, похоже, понял, что что-то не так, поскольку его голос резко стал беспокойным:

— Мисс Эберт, что случилось? Пожалуйста, успокойтесь, вам ничего не грозит!

Ничего не грозит?

А ей что-то грозило?

Да? Нет?

Почему она не может вспомнить?

Πέθανε *3

Этот голос. Он словно отвечает ей? Говорит что-то важное, но она не может понять. Она сошла с ума? Но тогда почему она не понимает даже голос в своей голове? Вопросы. В её голове слишком много вопросов и слишком мало ответов. Почему она не может вспомнить?

Η ψυχή σου φώναξε *4

Он действительно отвечает ей. Незнакомый голос. Такой... Нечеловеческий. Такой... Потусторонний. Но... Она знает его. Определенно знает. Но откуда?

Она должна вспомнить. Должна.

Боль снова начала усиливаться, что, по-видимому, отразилось на приборах.

— Мисс Эберт, успокойтесь! Сестра, успокоительное в триста четырнадцатую, быстро! — чуть ли не прокричал доктор в небольшую рацию, прикрепленную к халату.

Η Θάλασσα των Ψυχών σας άκουσε *5

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу".

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу".

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу".

Четыре слова. Ассоциативный ряд. Пустота. Обрыв цепочки воспоминаний.

Тейлор снова перестала что-либо видеть, темнота вновь застилала глаза, и с каждым ударом сердца головная боль всё больше усиливалась.

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". #! ♫eK√╓→/.

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". #! ♫eK√╓→/.

Υπογράψατε τη [σύμβαση] *6

"Уинслоу". Все упирается в школу. Она знала это.

Что произошло?

С ней что-то произошло. Что-то достаточно плохое, чтобы она оказалась здесь.

Трио.

Это наверняка были они. Они что-то сделали.

Сделали с ней.

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". Т! ♫eK√╓→/.

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". Тр♫eK√╓→/.

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". ТриeK√╓→/.

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". ТригK√╓→/.

Триггер

В её голове словно щелкнул барабан револьвера, сменяя пустое гнездо на заряженное.

Ανακαλύψατε [Προορισμός] *7

Мэдисон. София. Эмма. "Уинслоу". Триггер

Пазл встал на место, целостность была восстановлена, картина собралась из осколков. Головная боль, что терзала её сознание, вмиг отступила, оставляя её разум в кристальной ясности тонкого хрусталя.

Она открыла единственный глаз, чтобы взглянуть в глаза доктору, который сейчас стоял, склонившись над ней. Но, поймав её взгляд, тот словно отпрянул, немного побледнев.

Отец. Она не видела его. Доктор ничего про него не сказал. Ей это не нравилось.

Это было предчувствие?

Нет. Знание.

Что-то пошло не так.

Она попыталась сказать, но язык словно приклеился к нёбу, а трубки в горле мешали ей говорить.

Но она сказала. Она не знала как, но она сказала:

— Что с моим отцом?

Со стороны её голос казался шёпотом мертвеца, лишенным эмоций и полным какой-то невероятной безжизненности.

— Мисс Эберт, ваш отец, он... — и тут доктор сделал роковую ошибку, которая запустила цепь весьма неприятных для многих людей событий.

Доктор Стивенсон замялся.

Πείτε το όνομά μας *8

— Что случилось с моим отцом? — она повторила свой вопрос, не особо задумываясь о том, как она может говорить. Это было неважно. Второстепенно.