|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Столица. Продолжение.
Я стоял и хлопал глазами, пытаясь переварить услышанное. В голове билась мысль: 'Откуда здесь 'Московская' водка'? Параллельно пришло понимание, что вопрос был задан на русском языке.
— Э-ээ? — все на что я сподобился.
Старичок подошел и трижды крепко крест-накрест расцеловал меня, защиту я отключил еще в комнате с магами, отступил на шаг, покачал головой, утирая глаз.
— Глазам не верю! Русский! Счастье-то какое! Разрешите представиться — Горюнов Александр Александрович, старший унтер-офицер Санкт-Петербургского дивизиона Отдельного корпуса жандармов.
Обалдеть, если не сказать сильнее. Это ж из какого года дедок сюда попал? Они там в комнате говорили что-то про сто сорок лет. Если это про деда, значит он здесь с конца девятнадцатого века. Круто!
— Александр Александрович, тогда уж и я представлюсь. Иванов Игорь Иванович, майор запаса, инженер-строитель.
— Рад, безумно рад! Игорь Иванович, что же мы стоим, прошу, прошу! — и он потащил меня к столу. Откуда-то сбоку появился молчаливый дядечка, начавший выставлять на стол разнообразные закуски. И хотя мы не так давно обедали вместе с императором, спокойно смотреть на стол было невозможно.
Селедочка с лучком, политая постным маслицем, квашеная капустка обалденного запаха, соленые огурчики, отварная картошечка, исходящая парком, сальце с мясными прожилками, нарезанное ломтями, посыпанное крупной солькой, пышный каравай черного хлеба, икорка в деревянной плошке, притулившаяся на краешке.
Из массивного буфета хозяин благоговейно добыл мгновенно запотевший пузатый хрустальный графин, под горло заполненный прозрачной жидкостью, и пару хрустальных же рюмашек грамм на семьдесят.
Из карманчика сюртука достал маленькую жестяную коробочку, вынул оттуда две пилюли желтого цвета. Протянул одну мне:
— Глотай, так надо, — и первым проглотил свою.
Надо, так надо. Проглотил и пилюля ушла вглубь, не задерживаясь.
— Молодец! Вот теперь можно! — Александр Александрович заговорщицки подмигнул мне, взял графинчик, щедро плеснул в рюмки, почти до краев.
— За встречу! — и бодро опрокинул содержимое в рот.
— За встречу!
Это действительно была водка, и весьма неплохая. Но ведь на магов, насколько я успел выяснить, спиртное не действует, зачем же продукт переводить? Вопреки ожиданиям, напиток пошел на ура, прокатился по пищеводу и разлился теплом внутри. В голове после длительного перерыва немедленно зашумело.
Хозяин подцепил вилочкой капустки и смачно захрустел. Я не отставал. Ах ты, караси и голуби, хорошо-то как!
— Ну-с, Игорь Иваныч, что скажете?
— Александр Александрович, честно говоря, давненько я водочкой не баловался, сказать, что это точно 'Московская' не смогу. Но качество напитка отменное.
— Вы же понимаете, дружочек, что настоящей 'Московской' от купца Семчихина здесь быть не может. Сам, только сам. Все эти умные головы ни черта не смыслят в культуре пития, здесь же ничего приличного крепче тридцати градусов и не найти было. Картошечки, картошечки накладывайте. Под водочку чем проще продукт, тем легче и полезней организму. Закрепим?
— Вне всякого сомнения.
Закрепили.
— Так вот. Перегонный куб, спиртометр — вот этими руками. На все время нужно, но его у меня было предостаточно. Игорек, нас еще ждут грибочки, томленые в сметане, но это предлагаю под перцовочку, ты не против?
— Сан Саныч, готов, как пионэр!
— Это кто такой?
— Потом расскажу.
— Договорились. Махнем!
Махнули.
В процессе молчаливый дядька менял тарелочки, посуду, ловко принес тяжелую сковороду с медленно булькающими грибочками в сметанном соусе. Фантастика!
— За земляков!
— За Рассеюшку!
— Игореша!
— Саныч!
— А вот лимонную надо под ушицу. Семен! Готовь уху!
— Дядь Саша, я больше ни-ни, дальше пойдет под откос.
— Не пойдет, держи, — и друг мой достал из коробочки красные пилюли. — Я время зря не терял, сейчас поймешь, глотай.
После пилюли в голове прояснилось, дышать стало легче, организм взбодрился.
— Обалдеть, Сан Саныч, вы волшебник!
— Ну, дак, есть немного. Смотри, у меня еще по две пилюльки на брата осталось, продолжим?
— Не вопрос, с вами хоть куда!
— А теперь из золотого запаса моей коллекции! Можжевеловая горькая! Игореша, ты бы знал, откуда мне привезли эти ягоды и за какую цену! Но для тебя ничего не жалко! Выпьем!
— Выпьем!
— За русскую армию! Ура!!!
— За...
— За...
— Дядь Саша, пилюльку...
— Держи!
— Сан Саныч, а нам не поплохеет от таких перепадов? Организм выдержит?
— Маги мы или нет, Иваныч?! Не дрейфь! Ура!!!
...
— Дядь Саша, пилюльку...
— Согласен, немного переборщили, — сказал Сан Саныч, оглядывая разоренный стол болеt-менее вменяемым взглядом. Семена кто-то из нас прогнал в процессе, чтобы не мешался.
— Сейчас отпустит немного и поедем к моим подружкам веселиться. Там такие красотки.
Я несколько скептически отнесся к этому предложению, учитывая возраст Саныча. Какие у него могут быть подружки. Но не отпускать же его одного в таком состоянии.
— Поехали!
Четверка лошадей домчала нашу карету до нужного адреса за несколько минут. Сан Саныч по-хозяйски толкнул дверь и вошел внутрь, я просочился следом. Отделка помещения и приглушенный розовый свет не оставляли и тени сомнения в профпринадлежности заведения.
Дама лет сорока в элегантном платье до пола легко поднялась из глубокого кресла и пошла к нам навстречу.
— Дорогой Юлиан, как я рада вас видеть! Мы все уже просто неимоверно соскучились без вас! Девочки, рыбки мои, все сюда, к нам дорогие гости пожаловали!
— Лизок, а уж я-то как соскучился! Но, мы с моим молодым другом ненадолго, ты слышишь меня? Никаких танцев!
Дама понимающе закивала головой.
— Я все поняла — никаких танцев.
— У нас сегодня был тяжелый день, Лизок, заехали просто расслабиться, у твоих девочек такие нежные ручки.
Саныч еще что-то вещал, но его облепили несколько девушек и разобрать слова было уже невозможно.
Меня аккуратно усадили в мягкое кресло, откуда-то в руках оказался красивый бокальчик с каким-то неимоверно сладким вином. Пришлось выпить.
Блин, хорошо, что вспомнил.
— Варечка, как ты?
— Я — нормально, наблюдаю, как ты издеваешься над организмом. Кстати, зачем все это?
— Понимаешь, краса моя, человеки вроде меня иногда так отдыхают, расслабляются, отключают мозг от повседневной суеты.
— Зачем же так сложно, давай я тебе мозг отключу, а хочешь, и сотру что-нибудь?
— Нет, Варечка, это слишком жестоко. И, это... Сейчас ко мне девушки начнут приставать, наверное... Ты, пожалуйста, это... их не трогай, это тоже входит в программу расслабления, ладно?
Варвара фыркнула и отключилась. М-да...
Содержимое очередного бокальчика растеклось в голове, чьи-то нежные ручки легко массировали затылок, шею, расстегивали пуговицы камзола...
Последнее, что я помнил из того вечера, это как абсолютно невменяемый Саныч лихо отплясывал в обнимку с двумя визжащими девчонками, а из одежды у них на троих был только цилиндр на голове у заводного деда.
Богатые тоже плачут. Утро добрым не бывает, и так далее. Магу тоже может быть плохо, очень плохо. Дед своей желтой пилюлькой нашу маговскую регенерацию изничтожил под корень.
Со стоном сполз с широкой кровати и побрел искать одежду. Все нашлось неподалеку, аккуратно сложенным на кресле. Сзади что-то зашуршало. Я аккуратно обернулся, стараясь не расплескать голову. Из-под одеяла показалась кудрявая головка симпатичной девушки.
— Уже уходишь?
— М-мм... Да, это... Дела, то, сё...
Как же мне плохо.
Девушка улыбнулась, соскользнула с кровати, нимало не смущаясь отсутствием одежды, подошла и поцеловала в щеку.
— Приходите еще, вы с нашим доном такие забавные. А ты еще добрый.
Нетрудно быть добрым, находясь в полной отключке. Может мной кто и попользовался, похоже, что так и есть, но я сам ни-ни. Или не помню. Надо же так ужраться.
— Э-ээ, красотулька, а где дон может быть, не знаешь? Нам бы домой уже.
— Сейчас позову, — и она выпорхнула из комнаты. Сладкая птичка.
Минут через десять в комнате появился дон Силье.
— Игорь Иваныч, родной, у тебя красной пилюли не осталось?
Я молча развел руками.
— Да, конечно, откуда им у тебя быть. Поехали домой, поправлять здоровье будем.
На выходе нас поджидала хозяйка заведения, свежая как персик и пахнущая чем-то невообразимо вкусным.
— Лизок, мы домой. Но не прощаемся, как-нибудь еще заглянем, да, господин магистр?
Я обреченно кивнул головой.
Дома нас ждал Степан, холодный квас и щи из квашеной капусты.
— Первейшее средство от нашей болезни, скажу я вам, да-с. Только горячее, и никакого спиртного, опохмел есть привилегия низших слоев, о здоровье тела и души не думающих.
— Сан Саныч, а пилюльки оздоровляющей нет, мутит меня не по-детски.
— Держитесь, друг мой, сейчас полегче станет. Пилюля, конечно, есть, но даже нашим организмам это совсем не полезно. Только в качестве крайней меры и применять мы их не будем. Сейчас щички дохлебаем и в баньку.
— В баньку?!
— А как вы думали? Чтоб русский человек и без баньки?! Никак невозможно.
Баня оказалась отменной, а Степан мастером на все руки. Стоя невозмутимо в адском жару, помощник Саныча без устали работал двумя вениками. Сначала хозяина всего измочалил, затем за меня взялся. Еле выползли из чистилища.
В уютном предбаннике стоял уже накрытый стол, уставленный плошками и блюдцами с медом, вареньем, какими-то сухофруктами, посреди возвышался большой пузатый чайник, а рядом корзинка с баранками.
— Представляешь, — сокрушался хозяин дома, — а чая здесь нет, не доросли здешние варвары до него. Может где-то на юге и растет что-то похожее, но я не люблю там бывать. В тех краях даже не варвары, а просто дикари живут, с ними разговаривать совершенно не о чем.
Так вот, путем долгих проб и ошибок подобрал, наконец, особый травяной сбор, немного шиповника, земляники и малины, ну, ты понимаешь, местных, естественно. На мой взгляд, получилось недурно.
По первой чашке выпили молча, мотая головой от удовольствия, после второй Саныч задумчиво посмотрел на меня:
— Даже боюсь спрашивать. Игорь Иваныч, из какого года ты сюда попал?
— Из 2019-го.
— Матерь Божия! — дед перекрестился, — это ж насколько далеко от меня!
И Саныч начал рассказывать.
— Я родился в Санкт-Петербурге аккурат в год ужасного дворянского бунта на Сенатской. В двадцать лет мне посчастливилось поступить на службу в жандармерию благодаря протекции моего дяди, служившего у Его сиятельства графа Бенкендорфа Александра Христофоровича.
Да-да, посчастливилось, не смейся, потому как предпочтение при отборе кандидатов отдавалось людям служивым, с опытом. Дядя выхлопотал мне чин младшего унтер-офицера, это тебе не рядовым бегать. А какая форма у нас была! Все девицы и незамужние дамы, гуляющие в Михайловском саду, мне глазки строили!
Тридцать шесть лет верой и правдой служил, мзды не брал, дослужился до старшего унтер-офицера. При царе-батюшке Николае Павловиче Первом порядок был и строгость, пикнуть не смели. А вот Александр Николаевич мягким был, все на Европы оглядывался, цивилизованность свою подчеркивал. Через то и смерть свою страшную принял.
Говорил я нашему ротмистру, давить надо всех этих студентиков-смутьянов, в кандалы и в Сибирь, да куда там — не велено, только надзор. Мой пост при проезде государя-императора был как раз на набережной Екатерининского канала напротив Инженерной улицы.
Народу там всегда было много, а к проезду государя еще больше подтягивались. Но у меня глаз наметан, неблагонадежных за версту видел, вокруг чисто было. Карета государя проехала, за ней казаки, я честь отдал и дух перевел, как вдруг там, поодаль — взрыв!
Все закричали, народ побежал туда, а мне-то нельзя пост оставлять! Ах, если бы я тоже побежал туда, может и успел бы перехватить второго бомбиста...
Сан Саныч утер набежавшую слезу.
— А потом еще один взрыв, все опять закричали... Покинул нас царь-батюшка...
Дед встал, трижды перекрестился и упал на лавку.
— Еле дождался вечера, пошел в кабак к Савельичу и ужрался вусмерть с горюшка... А очнулся в поле, меж цветочков незнакомых. Думал в рай попал, ан нет, чужой мир оказался.
— И как же вы? — я от переживания за деда на 'вы' перешел.
— Поначалу совсем плохо было. У нас-то в Санкт-Петербурге начало марта, а здесь разгар лета. Кстати, почти все пришельцы к нам летом попадают и все в районе Срединных гор. Так вот, отлежался, очухался, да и пошел, куда глаза глядят.
Почти сутки шел, ночевал в каких-то кустах, страху натерпелся — не рассказать, всю ночь какое-то зверье вокруг крутилось, но не тронули. К середине другого дня вышел к небольшому хутору. Голодный, уставший с непривычки-то, верст двадцать отмахал, не меньше.
Хозяин вышел, спрашивает что-то, а бормочет не по-нашему. Все, думаю, пропал ты, брат, я ж по иноземному совсем не обучен. Хозяин кинул кусок хлеба и жестами показал, что могу передохнуть во дворе, а потом — пошел вон. В тех краях народ жесткий проживает, вокруг дикая природа, любезничать не приучены.
Хлеб буквально проглотил, сижу, отдыхаю, — Саныч замолчал, заново переживая те события, — собрался уже уходить, а тут во двор баба тащит за ухо молодого парня и орет на весь хутор. Хозяин спрашивает о чем-то, парень головой мотает, не соглашается. Вроде как пропало что-то.
А мне ж интересно, столько лет в сыске. Пригляделся к парню, и тут началось представление. Перед глазами картинки поплыли прозрачные такие, а на них как будто время назад отматывается. Господи, спаси и сохрани, страх-то какой, подумал, что все, головушка моя повредилась внутри, не выдержала переноса в другой мир.
Но ничего плохого со мной не происходило, чуток я успокоился и начал за картинками следить. Вот парень что-то в углу двора ковыряется, вот он из дома вышел, вот он, озираясь в дом заходит. И чем дальше по времени, тем картинки прозрачнее становились, а потом и совсем пропали.
Может, конечно, мне это с устатку привиделось, а может так все и было. Надо проверить, хуже все равно уже не будет. Подошел к хозяину и поманил его туда, где призрачный парень в углу ковырялся.
Подходим туда, а там, батюшки святы!, землица немного рыхлая, не показалось мне, значит. Кинулся я на землю, начал в том месте раскапывать, да сразу же и выкопал две монетки серебряные.
Хозяин посмотрел на монетки, схватил увесистый дрын да отходил вора, да так знатно, что тот еле со двора уполз. А мне жестами показал, что могу переночевать на сеновале.
Где-то неделю я там жил. По хозяйству помогал, воду носил, дрова колол, сено перекидывал и все такое. Ох, и тяжело было, не приучен я был к крестьянскому труду, а куда деваться, вокруг лес дремучий да зверье непуганое.
Потом хозяин как-то утром запряг лошаденку в телегу и покатили мы в село большое. Там переночевали и со старостой вместе поехали в замок к герцогу. Мне сильно повезло, что я попал на самый край четвертой провинции, владетельный дон Эстебио очень достойный господин. Если бы оказался в пятой провинции, неизвестно, чем бы дело закончилось.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
