|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ГЛАВА 10
Разбудил меня утром помятый Иван Николаевич, от которого почему-то несло не перегаром, а липко-сладкой женской парфюмерией.
— Как отдыхалось? — поинтересовался я у него.
— Машка — женщина-конфетка! И сама в теле, и нужный подход к мужчине имеет. Вадим Андреевич, что я хотел сказать: если не случилось ничего срочного, то прямо сейчас спать лягу.
— Ради Бога, Иван Николаевич. Отдыхайте.
Я привел себя в порядок и решил, что Воскобойников прав, нам надо избавиться от остатков вещей, а заодно обговорить с Абрамом Моисеевичем детали возможной работы охранником. На всякий случай. Шахматы я решил оставить Воскобойникову, пусть любуется, после чего загрузил вещи: часть положил в саквояж, а остальные засунул в наплечный мешок. Завтрак решил не готовить, а поесть в трактире, расположенном напротив лавки. Уж больно мне там пирожки понравились. Вот только выйдя на улицу, понял, что у большевиков что-то глобальное случилось. Где-то ревел заводской гудок, потом к нему присоединился еще один. Только дошел до перекрестка, как по улице проехала колонна из пяти грузовиков, битком набитые вооруженными людьми. Над передней машиной развивался транспарант "Все на борьбу с контрреволюцией". Ехали они в сторону вокзала. Народ, как нетрудно было заметить, идя по улицам, был слишком нервный и возбужденный. На улицах люди собирались кучками, переговаривались. Проводил взглядом грузовики и уже собрался идти дальше, как наткнулся на ехидный взгляд старичка в пенсне, остановившегося рядом со мной.
— Что уже бежать пора, молодой человек?
Этими словами он намекал на саквояж в моей руке и вещевой мешок за плечом.
— Так сразу и не скажешь, — усмехнулся я. — Но если большевики бегут в ту сторону, то мне с ними не по пути.
— Понятно. Говорят, в Ярославле вчера что-то началось. Вот только что там случилось, толком никто не знает. С самого утра наблюдаю всю эту суету. Машины с вооруженными большевиками туда-сюда мотаются. Слышали заводские гудки, так это пролетарии собирают боевые дружины. Так вы не знаете, что происходит?
В памяти что-то всплыло. Ярославль. Вот только что именно и чем закончилось, я не знал.
— Нет, — я покачал головой и предположил. — Восстание горожан?
— Чего не знаю, того не знаю, молодой человек, а врать не буду.
В следующую секунду к нам подошли двое молодых людей. Если судить по фуражкам, то это были студенты.
— Слышали, господа?! В Ярославле вспыхнуло восстание, сейчас туда большевики бросают все силы. Вроде как, город захватил сильный офицерский отряд, — с ходу сообщил один из них.
— Дай Бог! — старичок перекрестился. — Так может они дальше к Москве пойдут?
Студенты, перебивая друг друга, стали излагать свою версию возможных боевых действий. К ним сразу подошло еще несколько человек, жаждущих новостей, а я, воспользовавшись моментом, отделился от начавшей собираться толпы и неторопливо пошел по улице, обдумывая ситуацию.
"Ярославль совсем близко, значит, в Москве могут ввести военное положение. Вернуться? Нет, под шумок проверну свое дело, и тогда можно будет залечь на дно".
Глядя на лица людей, я просто физически чувствовал, как растерянность и тревога собираются над городом, словно грозовые тучи. Как назло свободные извозчики мне по дороге не встречались, а трамваи были набиты народом, поэтому на дорогу я потратил почти два часа и только около двенадцати оказался на месте, недовольный и голодный. Без раздумья сразу свернул в трактир. Быстро пробежав глазами по залу, отметил, что людей немного. Одни ели торопливо, видно куда-то спешили, другие медленно и вдумчиво и только в глубине зала сидела кучка людей, которые тихо переговаривались. Только сел за стол у окна, как подбежал уже знакомый половой. Получив заказ, он сразу умчался в сторону кухни. Сначала бросил взгляд в сторону лавки, потом по обеим сторонам улицы.
"Тихо и спокойно. Пока".
Спустя двадцать минут, когда я не торопясь, допивал чай, подъехал извозчик, который привез... Катю с "кавалером". Лицо у молодой женщины было бледное и решительное. "Кавалер", одетый в пиджачную пару и шляпу, помог ей сойти, подав руку, а затем проводил ее в лавку. Кто он мне было ясно, по его скованным и неловким движениям, для него непривычным, да и физиономия была слишком деловой и опасливой, а последним штрихом стали настороженные взгляды, которые он бросал по сторонам.
"Дилетант".
"Подставной извозчик", был ничуть не лучше. Для своей роли он излишне резво крутил головой по сторонам. Я сразу отметил в руке молодой женщины футляр с гарнитуром, тот самый, который она хотела продать старому еврею. Она его держала так, словно выставляла напоказ.
"Катю используют в качестве подсадной утки. Футляр. Что он этим хотела сказать? Послание для меня? Хм. Раз она здесь оказалась, значит, сказала на допросе, что мы с ней встретились в лавке антиквара. Отсюда чекисты могли сделать только один вывод: антиквар его сообщник. Значит.... — тут мои мысли оборвали два подходящих к лавке молодых человека.
До этого они шли, разговаривая между собой, по улице, но в какой-то миг им вдруг неожиданно захотелось купить какую-нибудь антикварную вещицу. При чем на любителей антиквариата они походили точно так же, как я на балерину. Уже на подходе один из них бросил, так ему показалось, незаметный взгляд на извозчика, который "тайно" кивнул ему головой. Открыв дверь, под звон колокольчика, они вошли в лавку.
"О как! Еще одна засада. А как будет рад Абрам своим новым клиентам, словами не опишешь".
Спустя десять минут, Катя с "кавалером" вышла, села в пролетку, извозчик тронул вожжи, и они уехали. Я заказал еще чай, но теперь уже со сладким пирогом.
"Остались двое. Зря приехал. Теперь футляр. Она оставила его там. Записка? Нет, они бы первым делом его проверили. Что-то передать словами через антиквара? Так что можно сказать или передать неопытная женщина, если рядом чекист? — все эти вопросы, словно стая ворон закружились в моей голове, но ответы на них я мог получить только от старого еврея. — Значит, так. Надо ехать домой, а затем продумать варианты своих действий".
Спустя два часа я открыл дверь квартиры, где меня встретило легкое похрапывание Воскобойникова. Поставил саквояж с мешком в углу, улегся на диван в гостиной, чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию и составить план действий. Спустя какое-то время глянул на часы. В моем распоряжении было еще три часа до закрытия лавки. Поднявшись, я направился к двери.
Приехав на место, стал прочесывать рядом с антикварной лавкой близлежащие улицы. Не прошло и двадцати минут, как я нашел компанию из четырех мальчишек — беспризорников. Двое из них, постарше, лет тринадцати-пятнадцати, сидя на ящиках, играли в самодельные карты, а двое младших, семи-восьми лет, играли со щенком, бегавшим вокруг них, весело тявкая.
— Привет, дети улицы.
Все четверо замерли в напряжении, уже готовые сорваться с места и бежать, только щенок подбежал ко мне, обнюхал мою руку с пакетом и затявкал.
— Это вам, — я протянул пакет с пирожками мальчишкам. — Вкусные пирожки. С мясом.
Младшие ребятишки с голодной жадностью уставились на пакет.
— За что? — не двигаясь с места, спросил меня один из старших парней.
— Мне нужно, чтобы вы передали незаметно записку хозяину одной лавки, а потом принесли от него мне ответ. Сейчас его сторожат два человека. Берите пирожки. Если не согласны, пойду искать других ребят, но если все пройдет хорошо, получите пятьдесят рублей.
— Пятьдесят? Честно отдашь?
Я увидел, как округлились от удивления глаза у всей компании. Их можно было понять, так как средняя зарплата рабочего была шестьсот — семьсот рублей.
— Честно.
Пока мальчишки жадно ели пирожки, при этом, не забывая своего четвероного друга, я сидел на ящике.
— Давайте знакомиться, — предложил я ребятам.
— Давайте! — подхватил мое предложение один из младших, русоволосый пацаненок. — Меня Ванькой кличут, а его — Егоркой.
При этом он толкнул локтем в бок второго паренька, который ответить не мог, так как откусил сразу половину пирожка и пытался его сейчас прожевать. Вожак назвался следующим: — Степка.
Последнего беспризорного звали Дмитрием.
— Меня зовите — дядя Василий.
Съев угощение, мальчишки какое-то время шептались, потом один из них подошел ко мне.
— Говоришь, старик обязательно пойдет в трактир? — я кивнул головой. — Так я ему по пути записку суну в карман. Я ловкий, а его охранника, тем временем, парни отвлекут.
— А как он узнает, что у него в кармане записка?
— Узнает, — и мальчишка хитро мне подмигнул.
В семь часов вечера Абрам Моисеевич закрывал свою лавку и шел ужинать в трактир. Как я и подумал, его сопровождал один из чекистов, а второй, в это время, стоял у закрытой входной двери с оружием наготове.
"Грубо работают".
Хозяин антикварной лавки, с сопровождавшим его чекистом, только успели перейти улицу, как сразу оказались в окружении мальчишек. Пока вожак с протянутой рукой и жалобной физиономией начал у антиквара клянчить деньги, трое других беспризорников облепили чекиста с криками: — Дяденька, купи щенка! Купи! Недорого отдадим!
— Отцепись, босота! А ну, кыш, стервецы! — отбивался от них чекист.
Спустя десять минут после этого события я встретился с мальчишками, на их месте.
— Молодцы, парни. Ловко сработали. Держи пятьдесят рублей. Еще пятьдесят получите, когда принесете ответ.
— Ух, ты! — восхищенно произнес один из малышей, глядя на пятидесятирублевую бумажку, которую зажал в кулаке их главарь.
— Теперь заживем! — поддержал его второй паренек.
Их поддержал веселым лаем щенок.
Спустя час мальчишки принесли мне бумажный листок, который выкинул из окна своей спальни Абрам Моисеевич. Это была записка, которую написала для меня Катя. Прочитав ее, я дал Степке сто рублей. Тот удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал, засунув деньги в карман своих драных штанов.
— Пока, дети улицы.
— Пока. До свиданья, дядя, — наперебой попрощались со мной мальчишки. — Приходи еще.
Теперь мне стала понятна осведомленность чекистов в отношении меня. В записке, кроме предупреждения, говорилось, что у них есть фото, на котором я изображен с какой-то девушкой. Я помог ей — Довлатова, как могла, помогла мне.
"Храбрая и сильная духом женщина. Повезло ее мужу. Насчет фото все ясно. Видно, тогда на квартире, собираясь впопыхах, Таня оставила наше общее фото. К тому же не учел, что убийства голыми руками для этого времени большая редкость. Благодаря этим фактам чекисты смогли объединить эти дела".
Когда я вернулся в квартиру, Иван Николаевич что-то уже готовил на кухне. Выйдя в гостиную, спросил: — Как дела?
— За антикваром присматривают чекисты.
Он бросил на меня внимательный взгляд, но так как я ничего добавлять не стал, спросил: — Что-то серьезное?
— Это из-за меня. Мое фото есть у чекистов. Думаю, что мне пора менять свою личность и уезжать из города.
Воскобойников какое-то время молчал, задумавшись, потом сказал: — Похоже, пришла пора прогуляться на Сретенку.
Солдаты, горожане, нищие, беспризорники, воры — все они толкались на площади, перед Сухаревской башней. Крестьяне продавали свою продукцию прямо с телег, продавцы, сидящие в мелких торговых лавках, выкладывали на прилавках, но почти треть рынка составляли мешочники и горожане, выкладывавшие вещи, представлявшие хоть какую-то ценность. Чего тут только не было: граммофоны, пластинки, сервизы, чиновничьи мундиры и женские шубы.
— Дяденька! — раздалось у меня за спиной, и я повернулся на голос.
Передо мной стоял замурзанный мальчишка из компании знакомых мне беспризорников по имени Ванька.
— Привет, дитя улицы. Что ты тут делаешь?
— Степка привел. Кое-что из одежды и обувки будем покупать, — важно заявил мальчишка.
Воскобойников посмотрел на беспризорника, потом на меня, усмехнулся и сказал: — Не знал, что у вас такие интересные знакомые имеются.
Не обращая внимания на реплику бывшего полицейского агента, спросил у Ваньки: — А где Степан?
Мальчишка полуобернулся и ткнул пальцем куда-то в толпу: — Вон! Вон наша кодла! Там, где старик, в соломенной шляпе, одежду продает. Видишь? Позвать?
В это время вожак сам завертел головой, разыскивая потерявшегося Ваньку. Я помахал ему рукой. Он увидел меня, что-то сказал старичку в канотье, перед которым лежала куча потрепанной одежды, а затем всей командой поспешили ко мне.
— Дядька, здорово! Ох, ты! И дядька тут! — поприветствовали меня беспризорники, но при этом не забывали бросать настороженные взгляды на Воскобойникова. Тут бывший полицейский агент меня удивил. Залез в карман, достал двадцатипятирублевую банкноту и подал вожаку: — На. Всей компании на угощение.
Степан сначала посмотрел на меня. Увидев, что я согласно киваю головой, взял банкноту.
— Спасибо, дяденька, — вежливо поблагодарил он Воскобойникова.
У остальной компании при виде новых денег на лицах расплылись довольные улыбки. Перебросившись несколькими фразами с мальчишками, мы расстались с компаний беспризорников, и пошли искать мне одежду под новый образ. После недолгих поисков, я остановился на мундире железнодорожного чиновника, тем более что продавался в полном комплекте и почти подходил мне по размеру. Требовалась лишь небольшая доработка у портного. По дороге домой зашли к портнихе, знакомой Воскобойникова. После примерки сказала, что здесь работы от силы на полтора часа. Иван Николаевич, вызвался дождаться пошива моего мундира и принести его домой. Попрощавшись с портнихой, я направился на квартиру с продуктами, которые мы купили на Сретенке.
Положив продукты на кухне, я некоторое время стоял у окна, потом подошел к шахматам, где две армии были выстроены на доске, и в который раз полюбовался работе искусного резчика, потом мне на глаза попалась библия. Ее Иван Николаевич тоже решил оставить, так как хотел в день ангела подарить своему хорошему знакомому — священнику, с которым они любили выпить по чарочке и поговорить о смысле жизни.
Только взял ее в руки, как в следующую секунду вдруг резко хлопнула входная дверь: библия тут же полетела на пол, а у меня в руке оказался кольт, направленный на дверной проем, ведущий в прихожую. Тут же в гостиную, громко ступая ногами, ввалился раздраженный и запыхавшийся Воскобойников и сходу заблаговестил: — Да что же это делается! За мной уже как за преступником гоняются!
Он кинул большой бумажный пакет на стол, вытер потное лицо платком, кинул взгляд на оружие, которое я не торопился прятать и направился к своему любимому креслу. Расстроенный Воскобойников, даже не посмотрев, поддал ногой библию, попавшуюся ему под ноги, причем с такой силой, что та с глухим треском врезалась в стену.
— Эти большевики совсем озверели! Стой! Стрелять буду! — передразнил он кого-то. — Я тебе выстрелю, сволочь пролетарская!
— На вас лица нет, Иван Николаевич. Что случилось? — спросил я, одновременно прислушиваясь к звукам.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
