Рыцарь малого зла

Лернер Марик.

Рыцарь малого зла.

Январь 1193г. Завершение пути.

Король Ришар неторопливо поднялся по сходням на борт и уже наверху оглянулся. Несколько темнолицых мужчин внимательно наблюдали за происходящим. За почтительными лицами скрывалось явное облегчение. Прятать англичан было крайне опасно и их усиленно искали. Остальные сидели у костров, не проявляя любопытства. Возле реки стояли с полдюжины фургонов в которых он почти месяц путешествовал, старательно прячась, вопреки характеру. Иногда сам себе удивлялся. Даже гневаться по-настоящему не получалось, хотя здешний кочующий народец был алчен, подл и даже не пытался изображать почтение. Хорошо еще Иоанн взял на себя общение с их предводителями и они Ришару не докучали.

— Ты выполнил обещание, — сказал, когда мало напоминающий настоящий купеческий корабль, а больше подходящий обычным рыбакам небольшой парусник отвалил от пляжа и направился к выходу в море.

— Счастлив служить, сир, — искренне заявил Джон.

Конечно, торчать постоянно рядом с не любящем сидеть на месте и вести себя, чтоб не бросаться в глаза монархом, не самое прекрасное занятие, но находящийся в постоянном напряжении и неуверенности Ришар представлял из себя изумительную кормушку. Забирать его эмоции и собирать прану, делая покладистым и спокойным — чего уж лучше. И, главное, всем удобно. Не цепляется к пришельцам из далекой Индии, не пытается побить непочтительно глянувшего мужика, не рвется общаться и награждаться с прохожими. Все-таки иногда приходилось сталкиваться с местными, особенно многочисленными мытарями, дерущими пошлину за проезд, хотя старательно обходили города и даже деревни. Король заплатил достаточно золота, чтоб не нуждались в обычных занятиях и не задерживались.

Кстати, кем бы не являлись эти люди, но парочка детей ночи среди них была. Оказывается, теперь он мог их видеть, даже когда они не использовали энергию боли. По крайней мере, старуха, имеющая немалое влияние на предводителя маленького каравана могла реально как сглазить, так и вылечить. Но делала это только в крайних случаях. Колдовства никто не любит, а уж чужакам будет кисло, если поймают. Джона она старательно избегала, а тот не пытался навязываться. Прекрасно помнил, чем может закончится подобное знакомство. Хватит с него предыдущих. Одна прячется, подтолкнув к отравлению, второй подсылает убийц, а третий норовит лично прикончить и съесть. Не хочет говорить — так тому и быть.

— Если б меня задержали, пришлось бы платить немалый выкуп, — продолжил король. — Представляешь, сколько стоит моя воля?

Джон почтительно усмехнулся. За Гийома де Прео, выдавшего себя в проигранном бою за Ришара и взятого в плен, великодушный король отдал в качестве выкупа десять тысяч серебром. Правда он как-то не особо вспоминал про оставшихся позади членов свиты, ввязавшихся в безнадежный бой, дав им возможность уйти, но если кто попал в плен, обязательно поможет. Широкие жесты монарх обожал и умело их совершал.

— А может пришлось бы пойти на значительные политические уступки, передай Леопольд меня императору Генриху либо хуже того — Филиппу.

Можно не сомневаться. Чтоб серьезные властители упустили шанс поставить в зависимость, принудив дать оммаж ?

— Что ты хочешь в награду?

Просить много или изобразить дурака? А, пусть сам выкручивается.

— Целиком полагаюсь на ваше суждение, сир.

— Рыцарь ты плохой, — сказал задумчиво Ришар. — Не по части неумелости. Де Валуин отзывался хорошо, а он не соврет. Но нет в тебе упоения битвой. Зато голова соображает и предан, без сомнений. Я нуждаюсь в верных. Рив графства хорошая должность. А чтоб обеспечить доход, получишь баронство.

Джон потерял дар речи. Такого он не ожидал, максимум рассчитывая на хороший денежный бонус.

— Не благодари, — благодушно сказал король, — тебе придется наводить порядок в наших владениях, — тут подразумевалось королевское 'мы', — где вассалы отвыкли за мое отсутствие от повиновения. Без крови не обойдется.

Ага, становясь на колено и готовясь по всей форме объявить себя вассалом, со всеми вытекающими последствиями, подумал Джон. А то мало ее было прежде. Но я все ж поймал удачу за хвост. Не каждый способен подняться с самого низа до почти друга короля. Даже, если приходится слегка колдовать. Но ведь не во вред!

Глава 1.

Лето 1191г. В осаде.

С жутким грохотом, перекрывая крик муэдзина с минарета, полетели немалого размера куски от башни после очередного удара Malvoisine. Французскую катапульту с оригинальным названием 'плохой сосед' неоднократно поджигали со стен Акры и на вылазках, но король Филипп просто отстраивал её заново. Конечно, она не одна такая. Было несколько поменьше и удары осуществлялись регулярно, не смотря на долгую перезарядку. У позиций камнеметов ежедневно происходили богослужения, на которых собирали, конечно, пожертвования, которыми тут же платили наёмным работникам за сбор подходящих валунов на берегу, чтобы машины работали бесперебойно.

— Аллах покарает крестоносцев, — зло плюнув в пыль, сказал толстый араб из местных, недавно притащивший раненного товарища в здешний госпиталь. — За все ими учиненное!

Джон выплеснул оставшуюся после мытья пола грязную воду из ведра и сделал вид, что его слова не касаются. Народ нынче злой, подвернешься под горячую руку — пришибут. Большинство христиан выгнали еще при взятии города Салах ад-Дином, но кое-кто все ж присутствовал в Акре, стараясь не выпячивать религиозную принадлежность. О вере Джона знали достаточно многие, но в госпитале людям не до того, чтоб считаться.

Пострадавших от очередного выстрела катапульты, вроде, не случилось, но их все меньше на стенах из-за обстрелов. Да и в целом в городе царит подавленное настроение. Длительная осада подточила силы защитников и укрепления полуразрушены. Недавняя атака чуть не закончилась прорывом. Только из-за разногласий в лагере крестоносцев и явной нелюбви вождей похода к друг другу победа ускользнула из их рук. Скоро Акра падет и вряд ли кто из ворвавшихся в жилые кварталы воинов, озверевших от долгого сидения без толку и потерь, станет сдерживаться. К вони валяющихся везде, от рва до моря трупов привыкнуть невозможно. Запах разложения и гарь в воздухе тяжко ощущать даже в городе.

Кто станет разбираться с личностями, попавшимися навстречу. Зарежут и все. Надо было с самого начала податься к крестоносцам. Там какого только народа нет, никто б особо не интересовался происхождением. Но на тот момент никто не думал насколько затянется противостояние. Салах ад-Дин был рядом и окружающие находились в полной уверенности, что отбросит врага. Совсем недавно Акра была взята им практически без боя. Не удивительно, после уничтожения армии крестоносцев под Хаттином .

Джон до сих пор находился под впечатлением случившегося. Как можно было так глупо себя вести? Это ж не понаехавшие франки с германцами. Куча местных баронов и тамплиеры участвовали в походе. Они прекрасно знали обстановку и тактику противника. И при этом не идти вдоль источников с водой? Воистину, если бог хочет, он лишает разума. Ослабленная жаждой и жарой армия стала легкой добычей мусульман. Причем поражение было полным — большая часть убита или попала в плен, потеряны многие священные реликвии, например, Крест Господен.

Хуже всего, его отец остался где-то там на поле. И сломал жизнь своему потомку. Да, он бастард и настоящая жена прижитого на стороне старшего сына всегда на дух не переносила, но пока был жив барон Роже Блом не так плохо существовал. Ну что тому стоило протянуть пару лет дополнительно или сначала пристроить у хорошего знакомого в оруженосцах? Увы, отец был человек недалекий, хотя и хороший рубака. Но управлять мог разве дюжиной таких же простых ребят с мечами. Дальше его способности не распространялись. Впрочем, отправь к кому-то из соседей, вряд ли б размышлял на эту тему. Скорее всего, тоже получил бы саблей по башке и неизвестно к худшему ли. Уж выкуп за него точно никто б платить не стал. А жить рабом... Он бастард, а не серв-феллах! Рано или поздно зарезал бы хозяина и остался без головы.

— Яхья, — сказал молодой человек в кольчуге и с саблей на боку, с озабоченным лицом, загораживая дорогу, — у тебя еще есть тот напиток?

На самом деле он купец и не из бедных. Но в это бурное время любой торговец просто обязан уметь неплохо обращаться с оружием. А все жители оборонять город.

— Уважаемый, — почтительно кланяется Джон, — откуда у бедного помощника доступ к зельям?

Путаница с именами ему нисколько не мешает. Специально ни от кого не скрывал, однако, когда впервые познакомился со здешним врачом, тот заявил, что Джон — это Иоанн, в переводе божья благодать. И так звали брата пророка Исы. В смысле Иисуса. В Коране имя родича Яхья, пусть так и будет. Тогда он смысл намека прекрасно уловил. Зеиду неприятности из-за пригретого христианина не требовались. А ему на тот момент, как не называй, лишь бы не ошейник на шею.

— Даже у нашего табиба практически не осталось опиума , чтоб облегчить страдания раненых.

И это чистая правда. Все дома и помещение госпиталя забиты беженцами и пострадавшими. Не все имели дома в городе и родственников. Кроме гарнизона имелось немало сбежавшихся сюда с округи, в надежде на спасение. Осадившие Акру не особо стеснялись с имуществом местных, не взирая на религиозную принадлежность. А если кто пытался сопротивляться — ему же хуже. Кушать они должны? А в зимнее время поставки с моря прекращались практически полностью из-за штормов и начинался натуральный голод. Одна из причин, по которой не перебрался на другую строну. Там он никто и звать никак. Здесь Зеид ибн Саид к прибившемуся пареньку неплохо относится, со всеми вытекающими последствиями. Уж голодным не сидит.

Хотя есть и более важная причина. О которой никто не знает. Джон забирает страдания. Не лечит, ни в коем случае, просто поглощает боль. Она собирается где-то в районе солнечного сплетения в клубок. И это достаточно опасно для посторонних. Если постоянно не следить, она возвращается наружу, иногда цепляясь к абсолютно посторонним людям. Зато у него все болячки, раны или болезни проходят стремительно. Расход на восстановление идет из того самого клубка и никаких неудобств не доставляет. И при этом, если потрачено много, ощущает нечто вроде голода, но едой восполнить невозможно. Исключительно забрать у другого.

— Мой дядя страдает, — сказал купец и сунул в руку нечто ощутимо тяжелое.

В здешнем заведении нищие и беженцы составляли большую часть клиентуры. Имелись моряки, приезжие, простые вояки. Практически все лежали в смежных комнатах без всякого признака дверей. Через железо или даже дерево вытянуть нельзя. А здесь и утруждаться не требуется. Идет Джон по коридору и получает очередную порцию боли. От этого чуток, от того немного. Никто и не замечает. Но были и отдельные комнатки для способных заплатить. Его родственник лежал как раз в такой. Море боли, но за толстой створкой. Как не помочь бедолаге?

— Вы понимаете, что это не лечение, а временное избавление от боли?

— Он умирает. Пусть во имя Аллаха милосердного, хоть на малый срок получит облегчение!

— Как вам угодно. Я подойду, как только сумею достать, иншалла ...

Проходя по проходу между лежащими прямо на полу людьми мельком глянул. Перстень и, похоже, золотой. Тут одним стаканом не отделаешься. Ну да он парень щедрый. Когда ничего не стоит помочь.

— Вам надо прилечь, — говорит Джон озабоченно, обнаружив Зеида, устало сидящего за столом. Тот явно не видел ничего в лежащем перед ним свитке, глядя на одну сточку уже несколько минут.

— Я должен проверить больных.

Удивительный все-таки человек. Джон прежде и не подозревал, что среди мусульман такие попадаются. Натуральный святой. Принимает в больнице всех подряд, богатых и бедных, не взирая на веру. И с ним обошелся замечательно. Кому нужен одиннадцатилетний мальчишка с норовом, слегка обученный драться и ничего кроме этого не умеющий? Конечно, не оголодай всерьез, не согласился никогда на предложение. Зато потом не пожалел. Работы выше головы, денег не имеет, зато сыт и кое чему научился. Настоящий лекарь из него не выйдет, интереса не испытывает. Но узнал много занимательного и для хирурга неплох . Уже не маленький мальчик, вырос в достаточно крепкого парня. Можно подумать, как дальше жить. Не лучше ли присоединиться к христианской армии. Роль слуги даже при прекрасном человеке мало устраивает.

— Если вы упадете без сил, никому лучше не станет, — твердо говорит, помогая перебраться на кушетку и накрывая одеялом.

— Странно, — бормочет Зеид, еле слышно, — а вот ты всегда бодр.

Это уже опасная тема и не стоит ее развивать.

— Господин, вы понимаете, что франки не сегодня, так завтра ворвутся в Акру? Надо бы спрятать ваши медицинские книги.

— Не будет резни, Яхья, — говорит старый лекарь, — аль-Маштуб, — это помощник коменданта города, — отправился обсуждать условия сдачи.

В душе он был горд своим учеником. Не ошибся, тот думает об общем благе. И когда успел вырасти? О, Аллах, четыре с лишним года прошло, как встретил голодного на базаре, ищущего чего украсть. Вон, какой высокий. Правда выражение лица, сколько не пытается изображать простака выдает немалого хитрюгу, но с такой жизнью быстро взрослеют.

Слава Богу! — мысленно восклицает Джон, на реплику наставника. Спроси его, он бы не ответил, какого имеет в виду. Своему не молился по-настоящему давно, зато привык постоянно употреблять к месту и нет Аллаха.

— Тем более необходимо выспаться.

Посидел некоторое время рядом с табибом. Слишком быстро появляться нельзя. Любое лекарство делают фармацевты или лично ибн Саид. Воровать тоже не простое занятие. А простому уборщику никто просто так не даст нечто ценное. Потому наливает из кувшина в кружку обычной воды, выжимает слегка лимон для вкуса и выходит, кивнув поджидающему молодому купцу. Тот тоже не дурак и желает убедиться.

Старик жадно пьет из рук Джона. Ему недолго осталось. Опухоль выпирает в боку и размером с небольшую дыню. Никто не возьмется резать. Интересно, помирать в аду горящего города не от рук захватчиков, а болезни обидно или давно не важно, лишь бы скорее.

— Завтра я приду утром, — говорит парень, когда порозовевший от облегчения умирающий проваливается в сон.

Когда мучительные страдания уходят, пусть ненадолго, человек испытывает счастье.

— Может за хорошую плату достанешь хотя бы фляжку? — спрашивает негромко молодой.

— Невозможно. Я и так сильно рискую.

И главное, толку от этой водички без его присутствия никакого. Дело не в таинственном лекарстве, которого не существует. Все упирается в человека, дающего удивительную 'настойку'. В этом смысле, госпиталь натуральная кормушка. Искалеченные, раненые, страдающие бесконечной вереницей идут каждый день. Легких больных здесь не бывает. Обилие и разнообразие всевозможных мук позволяло незаметно брать по чуть-чуть у каждого.

— Иоанн! Ты слышал?

Халида явно распирало от возможности поделиться новостями. Он всегда в курсе последних слухов и насчет Джона ничуть не сомневается с самого начала. Просто считает его греком. И пусть большой сплетник, об этом молчит почему-то. Все ж не безнадежен.