Травник

Я осторожно открыл глаза. Хм, вроде живой, как ни странно. Может приснилось... Да нет. Я четко помню свет фар встречной легковушки в лицо, потом удар, скрежет металла и темнота. Хотя нет, я ещё помню обжигающую боль и хруст ломающихся рёбер и грудины, когда осколки рулевого колеса перемалывали в кашу содержимое грудной клетки. Я сам врач с более чем десятилетним опытом и осознаю, что шанс выжить при сочетанной политравме стремится к нулю. Но ведь вытащили! Так что зря ругают нашу медицину, зря...

Попытался приподняться на локтях, что бы осмотреть палату. Тщетно. Вроде руки и ноги на месте, даже чувствую, как мышцы сокращаются, а пошевелиться не могу. В голове сразу всплыл страшный диагноз — внутричерепное кровоизлияние или спинальная травма. В первом случае еще был мизерный шанс восстановить моторные функции, во втором — без вариантов овощ. Похоже, поторопился я с высокой оценкой эскулапов. В моем случае гуманнее было дать спокойно уйти пациенту. Прожить остаток жизни в виде безвольного обрубка, придатка запертого в черепной коробке мозга — перспектива удручающая. Наконец, сумев приподнять голову, я обнаружил толстые веревки, сковывающие мои конечности, ведущие куда-то вниз. Это еще что за номер...

Пока я лежал наглухо привязанный к кровати и тупо пялился в выбеленный потолок, раздался скрип двери и торопливые шаги. Надо мной склонилось грубое мужское лицо.

— Оклемались, ваше благородие? — участливо поинтересовался он.

— Ты что обкурился? Где я и почему меня связали?

— Вы дома. Пришлось связать, поскольку вы изволили буянить, а лекарь прописал полный покой.

— Лекарь? Лекарь это хорошо. Вот и позови его. А заодно принеси мне ручку и бумагу. Я на вас такую жалобу в облздрав напишу, до пенсии отписываться будите.

— Никак не можно. Мастер после проведения лечебного воздействия отбыл к себе.

— Ладно, зови хоть медсестру.

— Барин вы что-то напутали. Вы один у батюшки.

— Ты дурак? Какого еще батюшки?! Я детдомовский. Что вообще происходит. Может ты хоть скажешь, что со мной произошло?

— Так точно. Вы накануне перебрали наливки в трактире, и, отобрав у приказчика лошадь, решили продемонстрировать трактирным девкам свою удаль, да не удержались в седле, перелетели через забор, выбив головой окно. Кровищи было — жуть. Вас как домой доставили — совсем бледный были. Отец ваш не поскупился, лекаря вызвал. Тот вас почти что с того света вытащил. — Мужик перекрестился.

Неожиданно в голове начал складываться калейдоскоп воспоминаний. Все верно, вчера вечером мы с приятелями решил немного поразвлечься и...

Понятно, похоже, мы оба бредим! Какой трактир, какие приятели. Вчера я был в Питере на конференции по новым аспектам применения лазерной микрохирургии и только поздним вечером выехал домой.

— Может, наконец, развяжешь меня? — обратился я к мужчине, после очередной безуспешной попытки принять сидячее положение.

— Можно и развязать, — ухмыльнулся он. — Полечиться рассольчиком не желаете?

Я уселся на кровати, растирая затекшие кисти, и огляделся.

Мое ложе оказалось большой кроватью из мореного темного дерева с вычурной резьбой на спинках. Нормально? Это какая больница расщедрилась на дизайнерскую мебелью? Фискальной службы на них нет. Хотя, если стены обшили евровагонкой, то и дизайнерская кровать тут прямо по феншую. Похоже, меня поместили в экстра-вип палату. Даже страшно представить, какой будет счет за пребывание.

— Любезный, у вас тут вообще кормят?

— Чего изволите?

— Мне бы чего-нибудь жиденького и теплого, — пробормотал я.

— Сейчас исполню, вашблагородие. Манька поутру ушицу сварила. Она еще не остыла.

Мужик свалил, а я решил прогуляться по палате, размять ноги. Возле входа обнаружилось зеркало.

— Сука!!! — Я отскочил от стены, едва не врезавшись в шкаф. — Да ну нах...

На дрожащих ногах я приблизился к зеркалу и уставился в отражение.

На меня смотрела какая-то пародия человека. Отекшее, покрасневшее лицо, с прожилками сосудов, заплывшие невыразительные глаза. Фейс типичного алконавта со стажем, хотя навскидку отражавшемуся в стекле индивидууму нет и двадцати. На негнущихся ногах я вернулся в кровать.

— Обед доставлен, — послышалось от двери.

— Поставь на стол, у меня что-то аппетит пропал.

Никак не могу сосредоточиться. В голове бесконечной чередой проносился калейдоскоп образов и воспоминаний. Наконец эта карусель закончилась, и я с полной ясностью осознал, что я это не совсем я, точнее совсем не я. Вот это тело, которое стало ловушкой для моего сознания, звали Максом, или бароном Максимилианом Ставровичем Корнеевым, восемнадцати или девятнадцати лет от роду. В отличие от меня, у него была семья. Отец — Ставр Алексеечич и мать... Хотя нет, мать умерла два года назад от лихорадки. Было весьма странно иметь два комплекта воспоминаний. Это больше похоже на просмотр плохо срежесированного фильма...

Аппетита не было, но я упорно хлебал густую жижу с рыбным ароматом, пытаясь разобраться в мешанине знаний. Получалось хреново.

Бывший хозяин этого тела считал себя весельчаком и балагуром. Как по мне — обычный бездельник и пьяница. Вместо учебы в столичном университете, которую отец оплачивал полновесным золотом, бывший владелец тела предпочитал проводить время в многочисленных тавернах в компании сомнительного происхождения особ женского пола. Что собственно и подтверждает его сильно непрезентабельный вид.

Что до учебы — воспоминания о ней оказались крайне обрывочными. Я так и не смог вспомнить, на кого учился молодой барон. В его голове этому аспекту совершенно не нашлось места.

— Ваше благородие, отец вызывает вас к себе в кабинет, — оторвал меня от созерцания пустого дна тарелки мой нянька. Как же его там... Ну да, Федор.

С трудом поднявшись на ноги, я нетвердой походкой покинул комнату. С трудом ориентируясь по огромному дому, я взобрался по ступенькам на второй этаж...

— Что сынок, до белочки допился? — Сидящий за столом мужчина брезгливо смотрел на меня. — Мне больно смотреть, во что ты превратился. И вообще, мне надоело терпеть твою дурь... Я на многое закрывал глаза, но последняя выходка перешла все разумные границы. Мне надоело, что ты постоянно мараешь в грязи репутацию нашего рода. Завтра-же отправляешься в северное имение. Поживешь там, пока за ум не возьмешься.

Вынужденное наказание я воспринял с некоторой толикой облегчения. Понятно, что к прежнему образу жизни возвращаться я не собирался. Но и что делать дальше — не представлял. Надо собраться с мыслями и разложить все по полочкам. И вынужденное изгнание — прекрасный шанс для этого.

Три дня поездки я провел в полудреме. Организм, лишенный ежедневного алкогольного допинга бунтовал. Но отец строжайше наказал Федору, который сопровождал меня в поездке, не допускать меня к зеленому змею. Не сильно и хотелось. Я вообще в прошлой жизни алкоголь почти не употреблял. Только изредка, скорее, по необходимости, для поддержки компании.

Всю дорогу я пытался понять, в какую эпоху меня занесло. Все говорило в пользу средневековья. Позднее или ранее? А хрен его знает, история никогда не была у меня любимым предметом. Все мои представления об этом времени почерпнуты преимущественно из книг и фильмов.

К приезду в поместье голова, наконец, прояснилась и мысли упорядочились.

Встречать юного барона вышла все немногочисленная челядь. Ранее я уже пару раз гостил в имении, поэтому, не смотря на дежурные улыбки, в глазах людей я рассмотрел тщательно скрываемый страх. М-да. Репутация у меня тут еще та. Молодой барон никогда не отличался покладистым характером, а последние года три вообще пошел в разнос.

Пока разгружали вещи и перетаскивали сундуки в мою комнату, я потребовал горячего чая и уединился в уютной беседке на краю пруда. Хотелось побыть в одиночестве и, наконец, разобраться с планами на будущее.

Думай атаман, как восстанавливать подмоченное реноме будешь и обустраиваться в жизни. Надежда бывшего хозяина тела возглавить семейный бизнес, с учетом его поведения последние годы, не больше чем фарс. Пока отец жив, он этого точно не допустил бы. А с нынешней моей позиции — и сам бы не захотел. Не мое это, не на того учился...

Чем заниматься в дальнейшем вопрос не стоял. Не зря же я выучился на врача. Лечить мне нравилось. Большую часть свободного времени я проводил, штудируя литературу по профессии. Мое профессиональное рвение не осталось не замеченным. К концу третьего года работы в абдоминальной хирургии одной из городских клиник меня вызвал на ковер Илья Маркович — наш зав отделения.

— Проходи. Я давно к тебе присматриваюсь, — заявил он, едва за мной закрылась дверь. — Ты хирург от бога, Алексей. За три года ни одного прокола, ни единого нарекания. И со стороны пациентов и от коллег — самые лестные отзывы. Аккуратен, профессионален, старателен, стремишься к новым знаниям. Похвально. С такой жизненной позицией у тебя отличные перспективы. Не думаю, что тебе стоит ограничивать себя абдоминальной хирургией.

Я непонимающе уставился на пожилого еврея, теряясь в догадках, к чему он ведет.

— Мой хороший знакомый руководит недавно созданным отделением лазерной микрохирургии, — пояснил он,— и как в воздухе нуждается в молодых талантливых врачах с незашоренным взглядом, способных быстро освоиться и продвигать новое направление. Я взял на себя смелость рекомендовать ему твою кандидатуру. Ты, надеюсь, не против перевода...

Понятно, что мой многолетний опыт ювелирных операций на сосудах и нервах тут востребован не больше, чем кондиционер зимой на Аляске. Может он и был бы востребован, но без соответствующей материальной базы толку от него. А вот с хирургией стоит поиграться. Думаю, с моими знаниями и школой Пирогова, я недолго буду прозябать в праздном безделье.

Окрыленный неожиданной мыслью, я кликнул Федора и попытался провентилировать интересующий меня вопрос.

Если он и удивился моему вопросу, вида не подал. Лишь брови на мгновение взлетели вверх. Детально просветить меня в структуре здешней системы здравоохранения он не смог, поскольку в этом вопросе оказался несведущ. Но даже из его поверхностных знаний начала вырисовываться относительно ясная и довольно удручающая картинка. Хотя, нечто подобное стоило ожидать. Медицины в современном понимании тут не было от слова совсем.

В деревнях лечением народа занимались травницы. В городских лечебницах, находящихся в епархии церкви, уход за пациентами осуществлялся монашками, которые пытались лечить страждущих граждан божьим словом и настоями из трав, закупаемых у тех же деревенских травниц. Особняком от них стояла закрытая каста лекарей. Но их методы и способы лечения оказались тайной за семью печатями. Экстрасенсы-шарлатаны, резюмировал я.

Попытаться сдвинуть медицину в нужном русле? Создать школу современной хирургии? Мысль интересная, но бесперспективная. Не по силам это одному человеку. Надо фундаментальные исследования, институты, кадры. Благословение свыше, в конце концов. И это я не о божественном благословлении, а о бюрократической машине.

Остается лишь вариант с частной практикой. Тут проще, но не без подводных камней. Необходима хоть минимальная лекарственная номенклатура. Те же антисептики, противовоспалительные, обезболивающие. Вот только где это все взять. Не в аптеках же, которых тут и в помине нет. Хотя....

— Федор, не подскажешь, где ближайшая травница обитает?

— Так, в вашей деревне и обитает, ваше благородие. Ольгой кличут. Вообще, травницей ее мать была, но ее, горемычную, прошлой весной медведь-шатун помял. Она через несколько дней и преставилась. Но люди говорят, свою науку крепко дочери передала.

— Далеко живет?

— Да нет, минут десять хода. Сейчас девок пошлю, что б кликнули ее.

— Не надо девок, проводить сможешь?

— Знамо дело смогу.

— Вот и веди. Хочу посмотреть, чем людей тут лечат.

Покинув территорию поместья, мы оказались на неширокой деревенской улочке. Местные жители с любопытством поглядывали на живого барина. Провожаемыми заинтересованными взглядами, мы подошли к небольшому домику. Федор услужливо приоткрыл дверь и из прохода на меня накатили насыщенные и такие знакомые ароматы лекарственных трав.

Дело в том, что я не сторонник повального применения фармакологических препаратов. Это химия, и кроме необходимого лечебного эффекта, она имеет немало побочных действий. Настои из трав куда безопаснее и в большинстве случаев совершенно не уступают по эффективности таблеткам.

Поднявшись в дом, я с интересом уставился на гербарий, который и наполнял воздух всевозможными ароматами. Вдоль стен на натянутых веревках висели десятки пучков высыхающих растений разной стадии усушки. Я без труда узнал ромашку, календулу, мать-и-мачеху, зверобой.

Увлекшись изучением коллекции, я не сразу обратил внимание на девушку, склонившуюся в глубоком поклоне.

— Вот барин, травница, про которую я говорил.

— Чем провинилась, барин? — испуганно спросила она, не поднимая головы.

— Почему сразу провинилась? Или грешки имеются? — усмехнулся я.

— Нет вроде... — Она подняла голову, и посмотрела мне в глаза.

Хм, совсем девчонка, лет двадцать от силы. К тому же красивая. Тонкие, аккуратные черты лица совершенно не свойственные деревенским девушкам. Стройная фигурка, нежные руки, не привыкшие к тяжелому физическому труду. А глаза... Утонуть можно.

Мое пристальное внимание не укрылось от девушки. Она засмущалась, и щеки налились румянцем. Какая милота.

— Федор сказал, ты умеешь травами болезни лечить? — прервал я затянувшееся молчание.

— Его правда, обучена. Моя матушка и моя бабка травницами были.

— Вот и славно. Расскажешь, какие травы используешь, и при каких жалобах. А ты Федор, — я повернулся к стоящему в проходе мужичку, — ступай в имение. Я сам вернусь, как закончу разговор.

— Как прикажите, барин, — он торопливо вышел на улицу, прикрыв за собой дверь.

Оставшись наедине с девушкой, я устроился на лавке за стоящим по центру комнаты столом.

— Ну, рассказывай.

— Даже и не знаю, с чего начать. У меня тут так много трав, еще и коренья... Вы все и не запомните...

— Хорошо, поступим иначе. Я вижу возле окна несколько пучков календулы, она же Calеndula officinаlis. Когда и как ты ее используешь?...

Игра в вопросы и ответы продолжалась достаточно долго. Первоначальный испуг у девушки прошел, сменившись нарастающим удивлением, связанным с моими обширными познаниями растений.

Ну, что сказать. Опыт применения трав для лечения хворей тут довольно внушительный, правда, однобокий. Для употребления травы завариваются и принимаются исключительно внутрь. О таких лекарственных формах как мази, гели, настойки и ленимент тут понятия не имеют. Какое благодатное поле для работы. Я даже заулыбался от открывающихся перспектив.

— Горе-то, беда-а, — заголосил бабский голос на улице. Через мгновение причитающая женщина ввалилась на порог. — Беда, Оленька. Михась голову топором разрубил, лежит в кузнице, помирает. Что-же теперь будет-то.