Испанская партия

Орлов Борис

На правах рукописи (С)

Москва, январь — июнь 2012г

Испанская партия

Испанская партия — один из самых популярных дебютов, применяемых в партиях гроссмейстеров. Дебют характеризуется сложностью и разнообразием схем. В современной трактовке дебюта угроза пешке — лишь начало глубоких стратегических планов в борьбе за центр и сохранение начальной инициативы. Испанская партия — самый логичный из всех дебютов, начинающихся движением королевской пешки сразу на два поля.

Учебник шахматной игры.

Пролог

"10 декабря на очередном заседании в Женеве Лига Наций осудила вмешательство интервентов в гражданскую войну в Испании, о чем был составлен соответствующий меморандум. Но буржуазная демократия не осмелилась назвать истинных виновников — фашистские людоедские режимы Италии и Германии""Правда", 12 декабря 1936 г.

"По сообщениям источников "Идальго" и "Палома" с 10 по 18 ноября 36 -го года в Картахене находился Л.Д. Троцкий. Лично."Начальник ИНО НКВД Слуцкий.

0330 20 декабря 1936, Москва, Кремль.

Отчеркнув пару строчек и поставив на полях жирный знак вопроса, Сталин закрыл книгу. Вот и закончился очередной рабочий день. Сейчас покурить и спать. Двадцатое декабря, день его рождения. Сегодня будет банкет в Кремле. Иосиф Виссарионович подошел к окну и начал набивать трубку.

Лев Троцкий, а вслед ему многие "старые большевики", считают товарища Сталина недоучкой. Ну, с Левушкой-то понятно. Иудушка, проиграв дискуссию в партии, в 20-х, гадит теперь, как может, а может он не очень. Хотя по докладу ИНО он в последнее время активизировался. Вот и в Испании побывал. Да пора решать вопрос кардинально, и с военными еще не понятно. Генрих говорил, что заговор вроде есть, а вроде как и нету и Николай, который от ЦК за чекистами смотреть приставлен, темнит что то. Да надо выдергивать кого-то надежного, опытного и ставить его замом Ежова. Ну, вот сегодня вечером, после банкета и озадачим товарищей. Да, и Испанский вопрос решать надо, нельзя давать "Иудушке" плацдарма для собственных амбиций, почвы под ногами. Опять-таки, заодно и этот вопрос поставим перед ближними. Посмотрим что нам товарищи Ворошилов, Молотов и Каганович скажут...

0115, 21 декабря 1936, Кунцево

Сталин прошелся вдоль скромно накрытого стола и еще раз внимательно посмотрел на каждого из собравшихся в столовой Ближней дачи. Ворошилов и Буденный, расположившиеся на диване, после банкета в Кремле были разрумяненные, с расстегнутыми воротниками коверкотовых гимнастерок, с весело блестящими глазами. Каганович, сидевший рядом с ними, тоже выглядел веселее обычного, и даже обычно невозмутимый Молотов не выглядел уж таким каменно-монументальным. Только первый секретарь ЦК Компартии Грузии Берия, казалось, абсолютно трезв. Впрочем, это и не удивительно: он-то находился здесь уже давно, уехав из Кремля сразу после торжественного заседания, не оставшись на банкет...

— Я думаю, товарищи, все вы знаете о том, какую оценку дала Лига Наций, — слова "Лига Наций" Иосиф Виссарионович произнес с легким оттенком иронии, — вмешательству Италии и Германии во внутренние дела Испанской республики?

Несколько негромких "да", пара кивков, и хозяин дачи продолжил:

— И мне хочется спросить у вас, товарищи: как же Советский Союз отреагирует на столь отважный и принципиальный демарш Лиги Наций? — оттенок иронии стал более явственным. — Ведь мы не можем остаться глухи к призыву всего прогрессивного человечества?

Паузу, повисшую вслед за вопросом, рискнул нарушить нарком обороны:

— А что тут думать, товарищ Сталин? — Климент Ефремович легко поднялся, одернул гимнастерку, машинально расправил складки. — Будет приказ — раздавим как тараканов!

Сталин слегка поморщился. Ворошилов нравился ему своей преданностью, он ценил его безграничную веру в правоту Хозяина, но эти же качества иной раз начинали раздражать Иосифа Виссарионовича. "Сейчас начнет распинаться о могучей Рабоче-крестьянской Красной Армии, о наших успехах, о готовности выполнить любой приказ", — подумал он и легким движением руки пресек уже готовый извергнуться хвалебный водопад:

— А известно ли товарищу наркому обороны, что в Испании успел побывать "Старик"? — не желая называть своего главного оппонента по фамилии, Сталин воспользовался старой подпольной кличкой Троцкого. — И известно ли товарищу наркому, что в настоящий момент позиции троцкистских оппортунистов в Испании сильнее позиций настоящих ленинцев?

Ворошилов смолк, угрюмо набычился, склонив упрямую лобастую голову, но вдруг просветлел лицом:

— Известно, товарищ Сталин! Корпусной комиссар Артузов докладывал об этом в своей записке...

— О чем? — быстро перебил Сталин.

— О приезде Старика...

Сталин чуть заметно кивнул и принялся набивать трубку. Остальные молчали, переваривая услышанное. "Интересно, кто попробует следующим? Молотов — нет..." Он взглянул из-под полуопущенных век. Как и ожидалось, Председатель Совета Труда и Обороны, сидел молча, строго глядя перед собой и не предпринимал никаких попыток вмешаться.

"Лазарь? Тоже вряд ли..." — теперь взгляд Хозяина скользнул по наркому путей сообщения. — "Лазарь хитрый, пока не спросишь — будет молчать..."

Словно в подтверждение его мыслей, Каганович быстро провел рукой по усам, словно бы проверяя, закрыт ли рот.

"Лаврентий?.. — дальше додумать Сталин не успел, потому что услышал неторопливое:

— Ты, Климка, погоди про успехи трубить, не на митинге. Я, товарищ Сталин, так скажу: прищучить гадов, конечно, можно, вот только как нам до Италии добираться? Далеко она, Италия-то... — Маршал Буденный поднялся с дивана и стоял перед Хозяином, чуть расставив свои кривоватые, кавалерийские ноги. — А ежели, к примеру, в Испанию войска послать, так опять проблема: на чем повезем, да как снабжать будем? И потом: что бы там Клим с трибуны своей не говорил, а в армии у нас не все так хорошо...

Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил, глядя Сталину прямо в глаза:

— Я, может, в самолетах, там да прочих танках не разбираюсь, а вот за лошадей так скажу: не больно-то у нас с кавалерией и хорошо... — Инспектор кавалерии откашлялся, — Уровень подготовки командиров в кавалерии ... Да я б таким не то, что унтера — ефрейтора бы не дал! Ремонтеров иных — вовсе стрелять надо...

— А что же Большие маневры? — поинтересовался Сталин, затягиваясь трубкой. — Ведь показали, всему миру показали...

— А что показали-то, Коба? — спросил внезапно севшим голосом Семен Михайлович. — Что показали? Парады, да ровные ряды танков? Э-эх! — он махнул рукой, а затем быстро заговорил, захлебываясь, глотая слова, словно боясь, что ему не дадут выговориться — Легкие бомбардировщики и штурмовики, которые должны были расчистить путь наступающим ни хера не сделали! Взаимодействие их с механизированными бригадами и полками пишут "удалось не в полной мере", а на деле — так и не было никакого взаимодействия! Кто — в лес, кто — по дрова, а кто — к поповне в кровать! Да ладно бы с самолетами: они — люди воздушные, поди с ними согласуйся, а ведь и с артиллерией ни хера ж не выходило!

— Танкисты этих, Якира и Уборевича — дурней великовозрастных! — вовсе ж вслепую перли — разведки у них, почитай, что и не было! Вон, в Киевском округе пятнадцатая и семнадцатая мехбригады раз пять по пустому месту били! Ни пятая ни двадцать первая мехбригады в Белорусском округе не смогли обнаружить засад, а первая танковая вообще — "внезапно", понимаешь, очутилась перед полосой танковых ловушек и надолбов. В сторону повернули — опять в слепую! — да и застряли, мать их!..

— А пехота-то?! Пехота-матушка?! Якир — кол ему в печенку и еще кое-куда, — Семен Михайлович распалялся все больше и больше. Глаза его лихорадочно блестели, усы воинственно топорщились, а ноги невольно пританцовывали, словно смиряя норовистого жеребца, — своих вперед гонит — на пулеметы, между прочим! — а те и прут, как бараны, да не редкими цепями, а густыми толпами. Да при таких построениях атака была бы сорвана, в крови б, захлебнулась!

— А в чем причина?! — уже почти кричал маршал. — А причина простая: и одиночные бойцы, и отделения, и взводы и роты — недоучены. В наступлении жмутся друг к другу, что твои овцы, командиры восстановить уставный боевой порядок не умеют! Да таким толпам ни танки, ни пушки не помогут! У Уборевича — стратега недоделанного! — все наступление — равномерное движение вперед. Взаимодействия огня и движения нет и не было, взводы и роты в атаку шествуют, словно по ним никто и не стреляет, атаку свою пулеметным огнем не готовят, гранаты не бросают! Ни тебе залечь, ни тебе перебежками идти, а уж самоокопаться — слова такого не знают! Из ручного пулемета стреляют плохо: вон на осенних инспекторских стрельбах, тридцать седьмая стрелковая два с половиной балла получила! Из пяти, а? Вот и выходит, товарищ Сталин, что наказывать-то нам агрессора и нечем, — грустно закончил неожиданно обмякший Буденный. — Уж прости нас, дуроломов, а подвели мы тебя...

Сталин молча затянулся трубкой, и еще раз оглядел своих "ближних". Каганович, казалось, горел праведным негодованием и еле сдерживался, чтобы тут же не начать предлагать меры по скорейшему усилению РККА и немедленному наказанию виновных. Молотов все так же молча ждал указаний. Ворошилов нервно вытирал внезапно вспотевшее лицо, и порывался что-то возразить, но ждал разрешения. "А Лаврентий — молодец, — вдруг тепло подумал Сталин. — Уже считает что-то — вон, как губы шевелятся! Прикидывает, что и как исправлять надо..."

Ворошилов рискнул начать оправдываться, не дожидаясь разрешения. Он кашлянул и, стараясь говорить помягче, произнес:

— Ты, Семен, очень уж круто берешь. Не надо, знаешь ли, утрировать, — Климент Ефремович не удержался и щегольнул "научным" словечком. — Не для чего все в одну кучу валить... Не все так уж и плохо...

— Так товарищ Буденный нас тут обманул? — поинтересовался Сталин, перехватив взгляд Ворошилова. — Ввел в заблуждение, опираясь на непроверенные данные и собственные догадки, а не на факты?

Буденный обреченно посмотрел на всех присутствующих, затем стиснул кулаки:

— Нет, товарищ Сталин, это — факты!

— Интересно бы узнать, — не выдержал Каганович, — как же это вы все допустили такое? И я полагаю...

— А вот кстати, товарищ Каганович, — не поворачиваясь к нему поинтересовался Хозяин. — Вот тут товарищ Буденный задал очень важный вопрос: как, если вдруг возникнет такая необходимость, можно доставить наши части в Испанию и организовать их снабжение? Вы подумайте над этим, товарищ Каганович...

Лазарь Моисеевич тут же замолк и сел на место. А Сталин вдруг приобнял Буденного за плечи здоровой правой рукой и ласково спросил:

— Семен, скажи мне честно, как старому боевому товарищу. Все так плохо?

Маршал покраснел, потом дернул левым глазом:

— Все — не все, а что я знал, то и сказал...

— И что ж, во всей Красной армии так, или все же найти хорошую дивизию, или хорошую бригаду можно?

Осознав, куда клонит Сталин, Ворошилов буквально подскочил на месте:

— Можно! Можно, товарищ Сталин...

— А я разве у вас спросил, товарищ Ворошилов? Так как, Семен?..

Буденный подумал, но не долго:

— Насчет "найти", не скажу, а вот собрать... Собрать, пожалуй и корпус можно. Даже не один...

— Вот, и очень хорошо. Потому что если вдруг, то в Испанию мы не собираемся Киевский или Белорусский округа отправлять. Соберем стрелковый корпус, механизированные части, а больше, я думаю, для врагов Испанской республики и не нужно... Сколько там итальянцев?

— Четыре дивизии, товарищ Сталин, — сообщил Ворошилов. — Моторизованные добровольческие дивизии "Литторио", "Черное пламя", Черные перья" и "Божий промысел". Плюс — летчики. Итальянские и немецкие. Немцы еще танкисты...

— Вот я и думаю, что Рабоче-крестьянская Красная армия вполне может отправить в Испанию схожий контингент. Ну, может быть чуть-чуть побольше, а? Как вы думаете, товарищи?

Взгляд Иосифа Виссарионовича остановился на Молотове и тот тут же ожил, словно в заводной игрушке повернули ключик:

— Совершенно уверен, что может, товарищ Сталин. Я, как председатель Совета Труда и Обороны, полагаю, что товарищ Ворошилов может и должен обеспечить подготовку отдельного м-м-м...

— Корпуса, я думаю, — негромко произнес Берия и тут же сам подтвердил свои слова, — Думаю, корпуса будет достаточно.

— Одного механизированного, — быстро произнес Ворошилов, отчаянно желая "реабилитироваться" в глазах Хозяина, — и одного — стрелкового.

— И одного — авиационного, — добавил Буденный. — И парашютистов-десантников им — бригаду. Эти-то как раз отличились на маневрах. Молодцы.

— Ну, раз товарищ Буденный рекомендует, думаю — десантники нужны, — подытожил Сталин. Внезапно, в уголках его глаз разбежались веселые морщинки и он, повернувшись к остальным, добавил, — Ведь товарищ Буденный не понаслышке знает, о чем говорит, не так ли?

Семен Михайлович слегка покраснел, а все остальные заулыбались: история с парашютным прыжком Буденного была притчей во языцех. Лазарь Моисеевич незаметно вздохнул с облегчением: похоже, что ему не придется прямо сейчас докладывать о средствах транспортировки всей этой оравы в Испанию. И тут же обнаружил, что ошибался...

— А почему молчит товарищ Каганович? — поинтересовался Сталин. — Почему товарищ Каганович не хочет нам сообщить о сроках готовности наркомата путей сообщения к переброске указанных частей РККА на помощь испанскому народу? И, кстати, товарищ Молотов, вы нам не доложите о готовности наркомвода к осуществлению морской части этой переброски?

Лазарь Каганович вытер вспотевший лоб и принялся подробно докладывать о потребности вагонов и паровозов, о местах сбора и перевалочных базах, об изменениях в графиках движения эшелонов и проблемах на узлах и развязках. Все присутствующие внимательно слушали. Ворошилов окончательно успокоился и уже прикидывал: где и сколько взять нормальных бойцов для формирования Особого Корпуса из трех корпусов. Только что старый друг-командир-подчиненный Семен шепотом подсказал Клименту Ефремовичу оригинальное решение: использовать вместо обычной пехоты пограничников. У них и подготовка получше, и уровень образования повыше, да и боевой опыт — какой-никакой, а имеется. Идея была хороша, но выпросить этих пограничников предстояло у старых кадров Ягоды — новый нарком внудел Ежов еще не успел всерьез взять наркомат в свои руки, да и возьмет ли вообще — бабушка надвое гадала, а нарком обороны кадров Менжинского и Ягоды, мягко говоря, недолюбливал...

Молотов слушал внимательно, не делая никаких пометок и полагаясь лишь на свою чудовищную память, уступавшую разве что памяти Самого. Он неплохо представлял себе все проблемы, возникающие в связи с внеплановой переброской такой массы людей и техники и по железным дорогам Страны Советов, которые, прямо скажем, находились далеко не в лучшем состоянии, и морским путем. Кроме того он старательно вспоминал все доклады Пахомова и Янсона. Последние, впрочем, он не особенно и вспоминал: "чухонец" был бестолковым наркомом, и в делах наркомата не разбирался совершенно. "Его бы на должность коменданта Соловков поставить, — с неожиданным раздражением подумал Вячеслав Михайлович. — Там ему самое и место. А то нарком водного транспорта, а? С ума сойти. Еще бы вон — Кольку Ежова, нового наркома НКВД — на эту должность поставили..."