Overlady_part.4

34. Свидание с судьбой.

"И я был там, сжимая старый палаш фон Зербстов в обеих руках — ррравр! — когда внезапно из ниоткуда появилась злая ведьма. Да, я знаю, что вы подумали, "Блитзхарт, ты сногсшибательно красивый убийца демонов, что плохого в малышке-ведьме, которая бросается на тебя, умоляя об искуплении?" — и вы правы, в этом нет ничего плохого! Но это совсем другое дело! Эта ведьма была старая и уродливая, и она попыталась выбить мне глаза! Ну, Данни не оплошал, хороший парень, и снес ей голову старым добрым воздушным заклинанием пылающей бритвы! У кого еще может быть так много отличных сыновей? Ни у кого, кроме Блитзхарта фон Зербста!"

— Маркграф Блитзхарт фон Зербст

Луиза де ла Вальер выкарабкалась из глубин сна. Она проснулась от ужасного кошмара, где обнаружила себя беременной — и Варде был отцом! — и вернулась к сокрушающей тяжести её ежедневной жизни в роли тайно-не-злой повелительницы. Еще перед тем, как открыть глаза, она могла ощутить, что оно ждет её, это давление, которое никогда не уменьшится и не прекратится.

О, постойте. Нет. Сокрушающий вес на её мокрой груди, фактически, оказался головой принцессы Генриетты.

После краткого размышления Луиза быстренько проверила, лежит ли эта голова отдельно от принцессы или присоединена к ней.

Все было в порядке.

Какое облегчение.

Итак, почему наследная принцесса использует её вместо подушки? Хотя Луиза и понимала что, выражаясь метафорически, настоящее место правящей семьи была над их верными слугами вроде де ла Вальер, в реальности Генриетта не использовала её как подушку долгие годы. Примерно тех пор, когда они были почти одинаковых размеров.

И почему она плакала?

Осторожно, неловко Луиза попыталась вывернуться из-под тяжести. Генриетта подвинулась, чтобы удержаться на ней, и вцепилась еще крепче. Луиза приложила больше усилий. Хватка Генриетты стала железной. Ощущения были весьма неприятны, пока Луиза не перестала шевелиться и не приняла свою роль со спокойствием.

Может, если она потихоньку попытается выскользнуть наруж... нет. Нет, это не сработает. Генриетта во сне оставалась довольно ловкой и была заметно сильнее неё. Поэтому она не могла удрать. Разве что она внезапно придумает заклинание, чтобы превратиться в туман или телепортироваться.

Луиза улеглась поудобнее и попыталась вспомнить, как они дошли до этого. Определенно, было замешано некоторое количество вина. Хотя и не слишком много. Допустимое количество. Количество, которое могут выпить две приличные молодые леди, причем разбавленного. Ну, немножечко больше, но не слишком много. Правда.

Бедная Генриетта. Да, вот оно что. Когда они выпили, она начала плакать, рассказывая про того Альбионского принца и про то, что её мать оказалась такой бессердечной, и про то, как она была одинока на протяжении месяцев, месяцев и месяцев. Она попросила — нет, умоляла — Луизу остаться с ней, потому что она не хотела быть одной. Да, там была часть, когда она спросила Луизу, что будет, если она заснет прямо сейчас, и что будет, когда она проснется, но Луиза к тому моменту немного захмелела, и поэтому была не совсем уверена, к чему именно относился этот вопрос.

-...о, мой... принц, — пробормотала Генриетта. — Что ты... ммм...

Луиза замерла. Учитывая, что она и до этого не шевелилась, это не потребовало значительных усилий. Принцесса немного подвинулась. Возможно, теперь появится шанс сбежать.

-...ты... о, шалун, — хихикнула Генриетта.

Луиза залилась румянцем. Она правда не хотела здесь присутствовать. С силой, рожденной смущением, она сумела вывернуться из объятий Генриетты и скатиться с кровати. Поднявшись с пола, она заметила, что всё еще одета в покрытый ржавчиной и маслом поддоспешник, и поэтому пахла не слишком чарующе. Ей нужна ванна. Которая находится не здесь. И она может позволить Генриетте проснуться самой. И никогда не упоминать о том, что наследная принцесса произнесла во сне.

Генриетта испустила тихий выдох, который сумел удвоить румянец на щеках Луизы.

Собрав свои сброшенные доспехи, Повелительница прокралась к выходу, но конечно же, это не было поспешным бегством от её номинальной пленницы.

* * *

Помывшись, одевшись и ощущая себя человеком, Луиза вернулась в комнату Генриетты, чтобы обнаружить растрепано выглядящую принцессу, умывающуюся из тазика, который держал миньон, одетый в грязное платье.

Она почти совершенно была уверена, что не приказывала Феттид делать это, несмотря на размытость воспоминаний, относящихся к прошлой ночи.

— Эм, — сказала она.

— О, Луиза Франсуаза! — счастливо сказала Генриетта. — Благодарю тебя за то, что ты послала одного из своих гоблинов прислуживать мне.

— Эм, — сказала Луиза.

— Я так рада, что ты подумала об этом прошлой ночью! Я знаю, что мы обе немножечко расшалились и выпили немножечко лишнего, но я предполагаю, что я распереживалась по мелочам. — Генриетта хихикнула. — Или что твое дикое жилье и общая злобность закалили тебя в отношении коварства выпивки!

— Эм, — попыталась Луиза. Черт побери. Она должна была много выпить, чтобы сделать что-то подобное. — Они зовутся миньонами, не гоблинами, — начала она.

— Рада это слышать, — сказала Генриетта. — Они намного более приличны, чем прошлые похитители! Ни один из них не произносит злобных высказываний, смысл которых четырнадцатилетней мне пришлось выяснять, когда я вернулась домой, чтобы понять, о чем они говорили!

— Это потому, что я спросила совета у Макси, как говорить с шикарными леди, -стыдливо сказала Феттид. — Макси, он ведь известный люб-овинник.

Рот Луизы распахнулся. Может, она хотела сказать "любовник"? Один из её гоблинов прославился... нет! Нет! Она не будет об этом думать! Ни секунды! Это... это, наверное, миньонская логика, когда они думаю, что любовник — это тот, кто снимает с дам платье, а потом крадет и платье, и содержимое карманов. Да, так намного больше смысла, и ей не нужно искать место, куда можно наблевать.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

Генриетта пожала плечами.

— Немного подавленной, — признала она, — но, о! Луиза Франсуаза, поверь мне, когда я говорю, что свобода в роли твоей пленницы перевешивает эффекты вчерашней небольшой невоздержанности с вином!

— Это хорошо, — сказала Луиза. Она расправила лиф своего платья и прикусила губы, чтобы они покраснели. — В таком случае, раз мы обе уже на ногах, надо воспользоваться Джессикой, пока она с похмелья.

Генриетта моргнула, глаза её расширились.

— Извини?

Луиза побледнела.

— Эм... это я к тому, что раз она с похмелья, то не будет задавать лишних вопросов по поводу дизайна платьев для тебя и, — она кашлянула, — да! Понимаешь, она чуточку злая, и если ты не будешь осторожна, то она напялит на тебя что-то со скандально низким вырезом или черное и... и там будет шипастый ошейник или что-то вроде и... и это платье будет открывать твое белье или хуже, оно покажет что ты никакого белья не носишь, потому что она, типа, как бы дочь инкуба, и поэтому у неё немного странные вкусы в одежде и...

— Луиза Франсуаза, Луиза Франсуаза, — сказала Генриетта, выглядящая немного обеспокоенной, — пожалуйста, пожалуйста, помни, что нужно дышать! Ты вся покраснела!

— Я просто пытаюсь предупредить тебя! — буркнула Луиза. — Мне нравится Джессика, но я не доверяю её вкусам в одежде! Ни капельки! Знаешь, как мне пришлось давить на неё, чтобы получить броню, которая прикрывает мои жизненно важные части? И чтобы она, — девушка помахала вокруг себя рукой, — сделала платья, которые выглядят именно злобно, а не убого! Я не хочу надевать платье с вырезом до пупка! Кто вообще мог посчитать такое практичным? Ну, определенно очень злые женщины! Или, — мрачно добавила она, — злым мужчинам оно нравится, они их заказывают для своих любовниц, и так оно становится модным. О да! Могу поспорить, что так оно и есть! Ну, я думаю...

— Звучит великолепно, — восхищенно произнесла Генриетта. Она протянула руку и подергала рукав. — Что это за черная ткань? Она похожа на шелк. А эти вышивки очень сложные, хотя и немного зловещи. Черт побери. Я бы хотела, чтобы придворные портные были такими умелыми.

Луиза моргнула.

— Эм... да, да, это... эм, паучий шелк, собственно. Это... эм, паука бездны. Собственно, он достаточно прочен, чтобы остановить большинство ножей и...

Луиза отвлеклась. Ей нужно лучше контролировать себя! Что она творит, вот так вот ляпая языком? Она собралась.

— Так! Следуй за мной. Пойдем и добудем тебе новый гардероб! Я пойду вперед, поговорю с ней, настрою её на нужный лад, а затем представлю тебя. Эм, ваше высочество.

— Веди, мой злобный пленитель, — с хихиканьем произнесла Генриетта.

Луизе повезло. Джессика была на кухне, голова лежала на руках. Её лицо было нездорового серого оттенка, и она издавала довольно жалкие звуки, пока смотрела на большой лист бумаги, покрытый пылающими рунами. Луиза вздохнула. Джессика, конечно, была одета в её неприлично открытую ночную рубашку, и что еще хуже, она заправила эту свою рубашку в трусы, поэтому они были видны всем и каждому. Еще она была красноглазой и с опухшими веками, но Луиза не могла многого сказать про злобно выглядящие глаза. Ну, по крайней мере, пока она не прикрыла заклинанием свои.

— Моя голова, — простонала Джессика, ухватившись за упомянутую часть тела. — Я уверена, что миньоны делают что-то странное с напитками. Ты же знаешь, что я обычно не напиваюсь. И что у меня нет похмелья.

— Как хорошо, — сказала Луиза, — и пока ты в таком продуктивном состоянии ума, нам нужно начать решать, что оденет Генриетта, пока она у меня в плену!

Джессика прошаркала к своему металлическому леднику и выудила оттуда бутылку молока. Отпив немного, она сонно повернулась к Луизе.

— Может... завтра. Или после полудня, — жалко сказала она.

— Но подумай про награды! Престиж! Возможность использовать принцессу как свой манекен! — сказала Луиза. Она оглянулась и заметила, что Генриетта показывает ей больше пальцы из-за двери.

— Уже использовала... прн`цессу как манекен, — простонала Джессика. — Было очень тяжело... увидеть спину. Потому что она твоя собственная... ой. Ой. Моя голова. Прекратите быть такими громкими.

— Ну, ну, — сказала Луиза безжалостно, злобно и громко. — Это не похоже на тебя. Обычно ты более целеустремлена, чтобы прославить свое имя в мире моды. И это будет, -она вздохнула, — ужасное оскорбление, если мне придется сказать принцессе Генриетте, что ей нужно будет ходить в старых драных немодных вещах только потому, что у тебя похмелье, и ты слишком занята собой, чтобы трудиться над целью своей жизни.

Джессика уставилась на Луизу, пока наполняла миску какой-то смесью зерна из яркой коробки, покрытой демоническими рунами.

— Ты монстр, — пробормотала она. — Маленькая, миниатюрная, воспитанная, деликатно выглядящая бездушная тварь злобной испорченности, и боли, и страданий, и трезвости, и злобной испорченной мучительной боли.

— Это было не слишком любезно, — весело сказала Луиза, которая получала от всего этого больше удовольствия, чем должна бы. — Это означает, что ты всё сделаешь?

— Хорошо! Я сниму мерки и... всё такое, и поговорю, и всё такое, этим утром. — Она сонно осмотрела комнату. — Так где эта принцесса, ради похищения которой нам пришлось так потрудиться? — добавила она, возвращаясь на свое сидение и наливая молоко в миску с зерновыми продуктами. Вихрь демонической магии, и из теней её рукава сформировалась ложка. — Двай ыстрее нчим, — добавила она с полным ртом.

Луиза прочистила горло.

— Позвольте вам представить принцессу Генриетту де Тристейн, законную наследницу трона и мою пленницу, — сказала она, присев в реверансе.

— Привет, — сказала Генриетта, заходя в комнату и помахав рукой. — Я была похищена моим добрым другом, Луизой Франсуазой.

— Привет, — сказала Джессика. — Я помогала в похищении. И еще, типа, как бы подорвала твою сокровищницу, но не беспокойся, мы сперва вынесли всё ценное.

— О, это чрезвычайно хорошо,— сказала Генриетта. — Терпеть не могла то место. А моя мать заслужила счет за ремонт. Значит, это ты создала прекрасное платье Луизы?

Джессика ухмыльнулась.

— Ага! — сказала она. — Эй, Лу, ты не говорила, что она ценит хороший дизайн!

— Ты должна была сделать реверанс, — зашипела на неё Луиза.

Джессика сонно уставилась на неё.

— Знаешь, что девушки делают, когда встречают важных людей?

— Не, определенно не должна, — сказала Джессика. Она протерла глаза. — Это было бы нарушение в... этом, как его. Протоколе. Я не должна делать реверансы ни перед кем, кроме правящих особ, и только тогда. Ты знаешь. Для тех, которые настоящие и всё такое. Не перед кем-то из мелкой жалкой страны, кто не считается по-настоящему королем из-за регентства и такого прочего.

— Простите? — спросила Генриетта.

Джессика зевнула и потянулась.

— Принцесса Дж`есзика Мораудат Д`емонстрелле Обфуската Ксистене Елии`зе Имоегене Малевола Ебони Инвидиа Пирена ва С`карейеон, Принцесса крови-в-изгнании Бездны, Виконтесса Нисходящих Сфер, Наследница Вздымающейся Башни ужасно рада знакомству, — сказала она, причем тон её обращения по мере произнесения всех титулов облагородился на несколько социальных классов. Она вытянула свою руку так, что другой бы сломал запястье, и Генриетта приняла её.

— Рада встрече, кузина.

— Кузина? — слабо проговорила Луиза.

— О, это просто формальность при обращении одного члена королевской семьи к другому, — сказала Генриетта, садясь за стол. — На самом деле она не моя кузина.

— Какое облегчение, — сказала Луиза.

— Да, родство с инферно в моей семье значительно более дальнее, — продолжила Генриетта. — Я думаю... да, насколько я помню генеалогию, это была одна из моих пра-пра-прабабушек по отцовской линии, которая стала супругой Короля Бездны. Или это пра-пра? Соберись, Генриетта, сосредоточься! В любом случае, это была Изабелла Прекрасная, также известная как Изабелла Оборотень, которая была дочерью Чарльза Злобного.

Луиза прошла через смущение к состоянию шока, перед тем как окончательно примириться, успокоиться и выдохнуть. В конце концов, было известно, что королевская семья была... неоднозначна в вопросе происхождения. И в итоге выяснилось, что у неё не было демонических предков. Чарльз Злобный был отцом Луиса де ла Вальер, так что даже если порча семьи началась с него, у неё не было демонических предков! Она надула губы и в уме поправила это на "в этой семейной ветви". Её честная натура заставила её признать, что её родственники, скорее всего, участвовали в плотских утехах с демонами, и ей стоит надеяться, что о них соответствующе позаботились.

— О, если подумать, то я вспоминаю, что отец... эм, говорил про... оу, это, — сказала Джессика, прихлебывая молоко. — Он тогда был Великой Тварью, да? Разве оно не... вроде как король продал свою дочь Королю Бездны за какой-то магический цветок, который должен был даровать бессмертие или еще какую-то хрень? Ну, в любом случае, они пошалили, и она тоже стала ему поклоняться.