Яшмовая магическая академия

Она стояла перед высокими, с начищенными медными клепками воротами, и, запрокинув голову, таращилась на витиеватую надпись, гласившую, что за этими неприступными стенами находится Яшмовая Магическая Академия.

— Торговка-деревенщина, — по грубой запыленной одежде и громоздкой корзине, удерживаемой на выпяченном бедре, определил Криспин.

— Абитуриентка, — не согласился Артур. Он на расстоянии чувствовал ее любопытство, смешанное с опаской, азартом, предвкушением и неуверенностью. Обычный букет эмоций, испытываемых всеми поступающими, как бы они — Артур покосился на друга, вальяжно развалившегося рядом на скамье — не пытались это скрыть под маской самоуверенного нахальства.

— Ну, абитура-деревенщина, — легко согласился тот. Уставился в ясное предосеннее небо. В темных глазах отражались редкие облака и точка парящей кругами птицы.

— Опять летает!

— Да и пусть летает, тебе-то что? — рассеянно отозвался Артур, разглядывая подошедшего рыжего крепыша, уже знакомо, с полуоткрытым ртом таращившегося на надпись. Этот, без всякого сомнения, поступать: из заплечного мешка торчали края истрепанных свитков и книг.

— Раздражает, — просто объяснил Криспин. В последнее время его многое раздражало. Как всегда осенью.

— Плюнь, — порекомендовал друг. — Погляди лучше, какая куколка к нам заявилась!

На появление еще одной абитуриентки и впрямь стоило посмотреть. Запряженная шестеркой белоснежных лошадей, украшенная затейливыми вензелями золотого цвета карета прогромыхала по булыжной мостовой прямо до ворот, заставив отбежать в сторону двоих явившихся раньше. Форейтор опустил ступеньку, открыл дверцу, и, почтительно склонившись, подал руку очаровательно белокурому созданию в кипенно-белом же платье. Странно, что следом не явился паж — поддержать длинный подол, печально рухнувший на пыльные булыжники. 'Куколка' торжественно огляделась, дабы убедиться, что ее явление точно не осталось незамеченным. Увидев, что слуга уверенно ухватился за массивное кольцо ворот, друзья синхронно зажали уши. А вот неопытные новички наверняка на пару минут оглохли от раскатившегося по улице и ближним закоулкам медного звона.

Когда тот, наконец, затих, ворота лениво осведомились:

— И хто тама?

Переставший ошалело трясти головой слуга приосанился и начал хорошо поставленным голосом:

— Баронесса Шлосская Амариллис Вербена Роза...

— Она не куколка, она цветочек! — фыркнул Криспин.

— Ты, что ли, баронесса? — перебили ворота. Слуга умолк, оглянулся и суетливо показал обеими руками на хозяйку:

— Нет, что вы, она... то есть, они...

— Ну вот пусть они себя и назовут. Но короче! Как в списке значатся!

Отстранив слугу изящной перчаточной рукой, куколка решительно шагнула вперед. Выпалила, задрав голову:

— Амариллис Шлосская! Из Эрербурга.

— Есть такая. Проходи! — только что не зевая, скомандовали Ворота и чуток приоткрылись: ровно настолько, чтобы раскрасневшийся от безмолвного негодования 'цветочек' протиснулась боком, вынужденно поставив на ребро обручи пышной юбки. Друзья могли поклясться, что слышат скрипучее хихиканье — Ворота развлекались. — Следующий!

Крепыш что-то сказал 'деревенщине' — та замотала головой и даже попятилась — шагнув вперед, назвал свое имя: не различить, сплошные 'р' да 'гх'.

— Гном, что ли? — прикинул Криспин. Артур пожал плечами. Старшекурсники умели уже отличать носителей магии от обычных людей, но природу ее понимали не всегда.

Оставшаяся в одиночестве (не считая лошадей и слуг цветочной баронессы) девица-с-корзинкой, встав на цыпочки и вытянув шею, выглядывала прошедших внутрь.

— Эй, болезная! — рявкнули Ворота. — Заходить-то собираешься? Закроюсся ведь сейчас!

Присевшая от неожиданности деревенщина быстро, мелко закивала, подкралась на цыпочках и выдохнула свое имя прямо в замочную скважину — вряд ли из соображений секретности, просто с испугу голос потеряла.

— Есть такая, — через длинную паузу (поиска в списке?) нехотя признали Ворота. — Пр-роходи!

Девчонка все мялась на пороге, перекладывая корзину из руки в руку, то заглядывая в приоткрытую створку, то оборачиваясь, словно ища пути к отступлению — или живительного пинка. Криспиновское терпение лопнуло раньше, чем у Стража Ворот. Он вскочил, и большими шагами добравшись до входа в Академию, с размаху долбанул ладонью в медную створку:

— Растворись! — и, тормозящей девице: — Посторонись!

Дальнейшее произошло одновременно. С суетливым 'простите, мастер Криспин, не признали!' воротина широко отъехала в сторону, а напугавшаяся девица кинулась вперед — прямо наперерез старшекурснику. Наткнувшийся на нее Криспин сумел не упасть, зато сбил ее с ног. Девчонка шлепнулась на камни мостовой, корзинка отлетела, веером рассыпая содержимое. Подоспевший Артур видел, как друг оглянулся, оценивая масштаб бедствия, ссутулился и пошагал прочь.

— Извини его, — сказал Артур, помогая девчонке подняться. — Очень торопится. Не ушиблась?

— Нет. Ох, — девица отряхнула и без того пыльную юбку, наклонилась, потом опустилась на корточки — собрать свои пожитки. Артур принялся ей помогать — пока один из 'пожитков' неожиданно не прыгнул от его протянутой руки.

— Это что... лягушки?!

* * *

У него были самые синие в мире глаза. И светлые растрепавшиеся волосы, отливающие на солнце золотом. И приятный приветливый голос. И сильные руки, так легко поднявшие ее недавно на ноги. Как тут последний ум не растеряешь? Тем более, у нее его и так мало. Все говорят.

— Лягушки? Зачем ты таскаешь с собой лягушек?!

Ах, совсем про них забыла, башка дырявая! Мира пробормотала, не поднимая головы:

— По дороге насобирала, — ее пальцы меж тем проворно отлавливали распрыгивающихся земноводных.

— Зачем? — улыбка в голосе. — Для опытов? Ворожбы? Или ты их на ужин ешь?

— Скажете тоже! — Мира уязвленно вскинула голову: так и есть, смеется! — Они на дорогу выбрались, а там ведь люди, лошади, колеса! Я и собрала их, чтобы после в безопасном месте отпустить. А потом позабыла.

— Безопасное место, говоришь? — парень огляделся. — Будет тебе безопасное!

Мира поспешила вслед за ним по изумрудно-зеленой лужайке к маленькому, поросшему ряской пруду.

— Здесь им будет хорошо, как думаешь?

Удерживая собранный дрыгающийся лягушачий урожай, Мира с сомнением огляделась.

— А нет ли тут сов?

— Есть, — серьезно ответил парень, — как же в таком парке, да не быть? И змеи. И кошки, и собаки, и еще немало всякого зверья, которое тебе даже не снилось. Но это уже их, лягушачьи проблемы! А твоя главная проблема сейчас — постараться здесь остаться... чтоб хотя бы своим лягушкам помочь. Давай выпускай, и я доведу тебя до приемной комиссии!

Последнее убедило — иначе б она еще долго выбирала местечко получше, а потом суматошно металась по Академии, разыскивая нужный корпус. Но все равно Мира медлила, глядя на неуверенно осваивающих новые земли и воды лягушек, пока парень не тронул ее за плечо.

— Идешь?

— Ой, да!

Наскоро выровняв в корзине свои пожитки, прикрыла-приткнула сверху платком и поспешила за нежданным проводником. Еле догнала, ногастый какой! Заглянув ему в лицо, спросила с почтением:

— А вы здесь преподавателем будете?

— Я? Почему? — удивился парень. — А-а-а, наверное, старше выгляжу? Нет, я еще на последнем курсе, удалось поступить сюда только после войны.

Позже Мира узнала, что в Академии есть учащиеся куда старше Артура: кто-то пришел, когда денег наскреб, а у кого магические способности вообще поздно проявились. У таких обучение длится гораздо меньше, да и живут они не в главном корпусе общежития, а в отдельном одноэтажном флигеле: языкастые студенты называют его 'Дом престарелых'.

Академия всегда представлялась Мире огромным, загадочным и роскошным заведением. Насчет загадочности и размеров не ошиблась — ну для нее и окружной город велик! А вот насчет роскоши... Мира шла, хозяйским глазом обнаруживая следы небрежения, запустения и разрушения. Если на площади у ворот трава, пробивавшаяся в мостовой, была выщипана или коротко стрижена, то чем дальше, тем больше чувствовала себя вольготно, местами приподнимая, выламывая и откидывая булыжники: в сумерках запросто ноги переломаешь. Двери-окна одноэтажных построек, мимо которых они проходили, были зашиты деревянными щитами, а кое-где просто зияли пустыми проемами с буйствовавшими крапивными зарослями. Немногочисленные неровные клумбы с высохшими или наоборот вымахавшими с людской рост цветами требовали добросовестного садовника — или просто повальной перекопки. Арки грозили обрушить на головы расшатанные временем камни. Дорожка петляла, как пьяная, приходилось то и дело отводить нависающие ветки или перебираться через поваленный ствол. Процветал здесь лишь тот самый парк, скорее, уже лес. Не то чтобы Мира была против, конечно, но все же больно странное это место!

Странная Академия.

Студент этой самой Академии, кажется, понял ее чувства — бросил через плечо:

— Веду тебя самой короткой дорогой!

Короткой, как же, уже целый час, наверное, добираются! Но в одиночку она наверняка заплутала бы в этом до неприличия разросшемся парке. Вслед за старшекурсником Мира выбралась из живой изгороди, норовящей содрать не только одежду, но и саму кожу, и внезапно очутилась на широкой мощеной площади перед длинным трехэтажным зданием темно-красного кирпича. Вот здесь как раз сохранились остатки былого величия Академии: карнизы, колонны, стрельчатые зарешеченные окна, высокие двустворчатые двери из темного дерева, широкие ступени крыльца...

На этих самых ступенях их и поджидали. Первым делом Мира увидела недавних соискателей: двое переминались внизу, оглядываясь то на них, то на площадку лестницы, где возвышались встречавшие.

— Явились! — уже издалека звучным и крайне неприятным голосом поприветствовала их высокая тонкая женщина. Вся сплошь в черном: тугое атласное платье, сетчатая вуаль, лихо прикрепленная к жгуче черным же волосам, темно-синий взгляд под четкими дугами бровей. Как головешка, как уголь из костра, подумалось Мире. Но не угасший уголь, тлеющий — того гляди полыхнет...

Теплые ладони аккуратно сжали плечи девушки, проводник весело доложил над ее головой:

— Вот, доставил абитуриентку в целости и сохранности, госпожа ректор!

— Благодарю, староста Нортон, — процедила ректор. — Интересно только, что за горы, буераки и болота вас так задержали в пути! Соискатели, внимание!

Поспешно добежав до товарищей по несчастью, Мира попыталась отвесить госпоже ректор поклон. Но так как она по-прежнему прижимала обеими руками к животу тяжелую корзинку, результат вышел комичным. Услышав отчетливое фырканье, девушка покосилась на болтавшегося неподалеку долговязого парня — Ворота назвали его Криспином. Даже не так — мастером Криспином. Значит, еще один старшекурсник. Скрестив на груди руки, тот насмешливо рассматривал новичков. Развлекался. Еще и к окнам изнутри здания прильнуло множество любопытных лиц.

— Вы опоздали! — оповестила ректорша. Цветочная баронесса махнула изящной ручкой на Миру.

— Это всё она! Неизвестно где со старостой прохлаждалась...

— Опоздали все трое! — прервала ее ректор. — Прием в Академию окончен.

Мира испуганно оглянулась. Рыжий крепыш затоптался на месте, сглотнул — и промолчал. Амариллис встрепенулась.

— Подумаешь, я всего на денек-другой задержалась!

— На неделю, — уведомила ее ректор.

— Все равно первые дни совершенно не важны! Я ведь училась в столичной Алмазной Академии и...

— ...и была отчислена, даже не закончив учебный год! — припечатала ректор. Белоснежное лицо девушки пошло розовыми пятнами. Баронесса топнула ногой:

— Мой папа оплатил сразу за все годы обучения в этой вашей провинциальной Академии, вы не имеете никакого права!..

— Деньги будут немедленно возвращены вашему батюшке, — хладнокровно парировала женщина. — Разумеется, за вычетом компенсации за упущенную выгоду и занятое место. — А вы двое, — она резко повернулась к Мире и ее соседу, — имеете что-нибудь сказать в свое оправдание? Или поведать мне, на что я еще не имею права?

Неловко поклонившийся парень произнес сипло:

— В дороге случилась непредвиденная задержка... Но это меня не извиняет, госпожа ректор.

— Вот именно, — согласилась та. — Что ты скажешь, лесовичка?

Мира покрепче прижала к себе корзину и молча качнула головой. Показалось, или в устремленных на нее блестящих темно-синих, почти фиолетовых глазах женщины и в самом деле мелькнуло разочарование: ожидала спора, ссоры, просьб? Мира же уже прикидывала, сколько времени займет у нее обратный путь домой.

— Так что, — подытожила ректор, — вы трое должны немедленно очистить территорию Академии!

Повернулась резко, метнув длинным подолом ступеньки, и двинулась наверх. За ней направилась так и не проронившая ни слова пара: дородная полная женщина в белом чепце и переднике поверх черного сатинового платья и лысоватый длиннолицый, слегка смахивающий на лошадь, мужчина — тоже в черном — униформа здешних преподавателей? Когда ректор вздернула голову, от окон разом отлепились лица и руки наблюдавших за сценой студентов. Ух, значит, она не только на новичков страх наводит!

* * *

Оказавшийся старостой златовласый проводник, обронив на ходу: 'не отчаиваемся!', легко взбежал по лестнице за удалившимся начальством. Опоздавшие переглянулись. Слишком пораженные, не промолвили ни слова, но и выполнять приказ грозного ректора не спешили. Постояв в обнимку с корзиной, Мира и вовсе опустилась на нагретые солнцем ступени крыльца. Вытянула ноги, промолвила, ни к кому не обращаясь:

— Ух, устала-то как... И проголодалась. Перекусить, что ли?

Зашуршала, вытаскивая из-под вещичек сверток с жалкими остатками дорожной снеди. Помедливший крепыш присел поодаль, поставив между колен заплечную торбу. Мира отломила половину подсохшей лепешки, протянула ему.

— Хочешь?

Парень торопливо привстал, отвесив поклон:

— Хочу, госпожа, спасибо, госпожа!

Цветочная баронесса пренебрежительно фыркнула:

— Госпожа!

Не обращая на нее внимания, парень продолжил:

— Меня зовут...

Жуя лепешку, Мира кивнула:

— Я слышала, когда ты называл свое имя Воротам. Шазр Гаррх Рорих Ррунг из Рории. Можешь звать меня Мира.

Явно впечатленный ее памятью — ведь редко кто может выучить гномские имена с первого, да и с десятого раза тоже! — парень поклонился еще ниже:

— Благодарю, госпожа Мира, — наконец опять опустившись на ступени, покопался в своей сумке и неуверенно протянул металлическую фляжку. — Отведаете? Это дорожный напиток...

Он даже не успел договорить, как Мира выхватила у него флягу.

— Конечно! — Еще бы не отведать! Она ведь столько слышала о придающем силы, заменяющем не только питье, но и пищу гномьем дорожном зелье! Правда, глотнула все же с осторожностью, покатав на языке, мазнула по нёбу. Если и были в напитке травы, то наверняка особые гномские, подземные — ни одну не опознала. Горько-затхлый; густой, как кисель; щиплется. — Уф. Спасибо.