Яшмовая магическая академия

Она стояла перед высокими, с начищенными медными клепками воротами, и, запрокинув голову, таращилась на витиеватую надпись, гласившую, что за этими неприступными стенами находится Яшмовая Магическая Академия.

— Торговка-деревенщина, — по грубой запыленной одежде и громоздкой корзине, удерживаемой на выпяченном бедре, определил Криспин.

— Абитуриентка, — не согласился Артур. Он на расстоянии чувствовал ее любопытство, смешанное с опаской, азартом, предвкушением и неуверенностью. Обычный букет эмоций, испытываемых всеми поступающими, как бы они — Артур покосился на друга, вальяжно развалившегося рядом на скамье — не пытались это скрыть под маской самоуверенного нахальства.

— Ну, абитура-деревенщина, — легко согласился тот. Уставился в ясное предосеннее небо. В темных глазах отражались редкие облака и точка парящей кругами птицы.

— Опять летает!

— Да и пусть летает, тебе-то что? — рассеянно отозвался Артур, разглядывая подошедшего рыжего крепыша, уже знакомо, с полуоткрытым ртом таращившегося на надпись. Этот, без всякого сомнения, поступать: из заплечного мешка торчали края истрепанных свитков и книг.

— Раздражает, — просто объяснил Криспин. В последнее время его многое раздражало. Как всегда осенью.

— Плюнь, — порекомендовал друг. — Погляди лучше, какая куколка к нам заявилась!

На появление еще одной абитуриентки и впрямь стоило посмотреть. Запряженная шестеркой белоснежных лошадей, украшенная затейливыми вензелями золотого цвета карета прогромыхала по булыжной мостовой прямо до ворот, заставив отбежать в сторону двоих явившихся раньше. Форейтор опустил ступеньку, открыл дверцу, и, почтительно склонившись, подал руку очаровательно белокурому созданию в кипенно-белом же платье. Странно, что следом не явился паж — поддержать длинный подол, печально рухнувший на пыльные булыжники. 'Куколка' торжественно огляделась, дабы убедиться, что ее явление точно не осталось незамеченным. Увидев, что слуга уверенно ухватился за массивное кольцо ворот, друзья синхронно зажали уши. А вот неопытные новички наверняка на пару минут оглохли от раскатившегося по улице и ближним закоулкам медного звона.

Когда тот, наконец, затих, ворота лениво осведомились:

— И хто тама?

Переставший ошалело трясти головой слуга приосанился и начал хорошо поставленным голосом:

— Баронесса Шлосская Амариллис Вербена Роза...

— Она не куколка, она цветочек! — фыркнул Криспин.

— Ты, что ли, баронесса? — перебили ворота. Слуга умолк, оглянулся и суетливо показал обеими руками на хозяйку:

— Нет, что вы, она... то есть, они...

— Ну вот пусть они себя и назовут. Но короче! Как в списке значатся!

Отстранив слугу изящной перчаточной рукой, куколка решительно шагнула вперед. Выпалила, задрав голову:

— Амариллис Шлосская! Из Эрербурга.

— Есть такая. Проходи! — только что не зевая, скомандовали Ворота и чуток приоткрылись: ровно настолько, чтобы раскрасневшийся от безмолвного негодования 'цветочек' протиснулась боком, вынужденно поставив на ребро обручи пышной юбки. Друзья могли поклясться, что слышат скрипучее хихиканье — Ворота развлекались. — Следующий!

Крепыш что-то сказал 'деревенщине' — та замотала головой и даже попятилась — шагнув вперед, назвал свое имя: не различить, сплошные 'р' да 'гх'.

— Гном, что ли? — прикинул Криспин. Артур пожал плечами. Старшекурсники умели уже отличать носителей магии от обычных людей, но природу ее понимали не всегда.

Оставшаяся в одиночестве (не считая лошадей и слуг цветочной баронессы) девица-с-корзинкой, встав на цыпочки и вытянув шею, выглядывала прошедших внутрь.

— Эй, болезная! — рявкнули Ворота. — Заходить-то собираешься? Закроюсся ведь сейчас!

Присевшая от неожиданности деревенщина быстро, мелко закивала, подкралась на цыпочках и выдохнула свое имя прямо в замочную скважину — вряд ли из соображений секретности, просто с испугу голос потеряла.

— Есть такая, — через длинную паузу (поиска в списке?) нехотя признали Ворота. — Пр-роходи!

Девчонка все мялась на пороге, перекладывая корзину из руки в руку, то заглядывая в приоткрытую створку, то оборачиваясь, словно ища пути к отступлению — или живительного пинка. Криспиновское терпение лопнуло раньше, чем у Стража Ворот. Он вскочил, и большими шагами добравшись до входа в Академию, с размаху долбанул ладонью в медную створку:

— Растворись! — и, тормозящей девице: — Посторонись!

Дальнейшее произошло одновременно. С суетливым 'простите, мастер Криспин, не признали!' воротина широко отъехала в сторону, а напугавшаяся девица кинулась вперед — прямо наперерез старшекурснику. Наткнувшийся на нее Криспин сумел не упасть, зато сбил ее с ног. Девчонка шлепнулась на камни мостовой, корзинка отлетела, веером рассыпая содержимое. Подоспевший Артур видел, как друг оглянулся, оценивая масштаб бедствия, ссутулился и пошагал прочь.

— Извини его, — сказал Артур, помогая девчонке подняться. — Очень торопится. Не ушиблась?

— Нет. Ох, — девица отряхнула и без того пыльную юбку, наклонилась, потом опустилась на корточки — собрать свои пожитки. Артур принялся ей помогать — пока один из 'пожитков' неожиданно не прыгнул от его протянутой руки.

— Это что... лягушки?!

* * *

У него были самые синие в мире глаза. И светлые растрепавшиеся волосы, отливающие на солнце золотом. И приятный приветливый голос. И сильные руки, так легко поднявшие ее недавно на ноги. Как тут последний ум не растеряешь? Тем более, у нее его и так мало. Все говорят.

— Лягушки? Зачем ты таскаешь с собой лягушек?!

Ах, совсем про них забыла, башка дырявая! Мира пробормотала, не поднимая головы:

— По дороге насобирала, — ее пальцы меж тем проворно отлавливали распрыгивающихся земноводных.

— Зачем? — улыбка в голосе. — Для опытов? Ворожбы? Или ты их на ужин ешь?

— Скажете тоже! — Мира уязвленно вскинула голову: так и есть, смеется! — Они на дорогу выбрались, а там ведь люди, лошади, колеса! Я и собрала их, чтобы после в безопасном месте отпустить. А потом позабыла.

— Безопасное место, говоришь? — парень огляделся. — Будет тебе безопасное!

Мира поспешила вслед за ним по изумрудно-зеленой лужайке к маленькому, поросшему ряской пруду.

— Здесь им будет хорошо, как думаешь?

Удерживая собранный дрыгающийся лягушачий урожай, Мира с сомнением огляделась.

— А нет ли тут сов?

— Есть, — серьезно ответил парень, — как же в таком парке, да не быть? И змеи. И кошки, и собаки, и еще немало всякого зверья, которое тебе даже не снилось. Но это уже их, лягушачьи проблемы! А твоя главная проблема сейчас — постараться здесь остаться... чтоб хотя бы своим лягушкам помочь. Давай выпускай, и я доведу тебя до приемной комиссии!

Последнее убедило — иначе б она еще долго выбирала местечко получше, а потом суматошно металась по Академии, разыскивая нужный корпус. Но все равно Мира медлила, глядя на неуверенно осваивающих новые земли и воды лягушек, пока парень не тронул ее за плечо.

— Идешь?

— Ой, да!

Наскоро выровняв в корзине свои пожитки, прикрыла-приткнула сверху платком и поспешила за нежданным проводником. Еле догнала, ногастый какой! Заглянув ему в лицо, спросила с почтением:

— А вы здесь преподавателем будете?

— Я? Почему? — удивился парень. — А-а-а, наверное, старше выгляжу? Нет, я еще на последнем курсе, удалось поступить сюда только после войны.

Позже Мира узнала, что в Академии есть учащиеся куда старше Артура: кто-то пришел, когда денег наскреб, а у кого магические способности вообще поздно проявились. У таких обучение длится гораздо меньше, да и живут они не в главном корпусе общежития, а в отдельном одноэтажном флигеле: языкастые студенты называют его 'Дом престарелых'.

Академия всегда представлялась Мире огромным, загадочным и роскошным заведением. Насчет загадочности и размеров не ошиблась — ну для нее и окружной город велик! А вот насчет роскоши... Мира шла, хозяйским глазом обнаруживая следы небрежения, запустения и разрушения. Если на площади у ворот трава, пробивавшаяся в мостовой, была выщипана или коротко стрижена, то чем дальше, тем больше чувствовала себя вольготно, местами приподнимая, выламывая и откидывая булыжники: в сумерках запросто ноги переломаешь. Двери-окна одноэтажных построек, мимо которых они проходили, были зашиты деревянными щитами, а кое-где просто зияли пустыми проемами с буйствовавшими крапивными зарослями. Немногочисленные неровные клумбы с высохшими или наоборот вымахавшими с людской рост цветами требовали добросовестного садовника — или просто повальной перекопки. Арки грозили обрушить на головы расшатанные временем камни. Дорожка петляла, как пьяная, приходилось то и дело отводить нависающие ветки или перебираться через поваленный ствол. Процветал здесь лишь тот самый парк, скорее, уже лес. Не то чтобы Мира была против, конечно, но все же больно странное это место!

Странная Академия.

Студент этой самой Академии, кажется, понял ее чувства — бросил через плечо:

— Веду тебя самой короткой дорогой!

Короткой, как же, уже целый час, наверное, добираются! Но в одиночку она наверняка заплутала бы в этом до неприличия разросшемся парке. Вслед за старшекурсником Мира выбралась из живой изгороди, норовящей содрать не только одежду, но и саму кожу, и внезапно очутилась на широкой мощеной площади перед длинным трехэтажным зданием темно-красного кирпича. Вот здесь как раз сохранились остатки былого величия Академии: карнизы, колонны, стрельчатые зарешеченные окна, высокие двустворчатые двери из темного дерева, широкие ступени крыльца...

На этих самых ступенях их и поджидали. Первым делом Мира увидела недавних соискателей: двое переминались внизу, оглядываясь то на них, то на площадку лестницы, где возвышались встречавшие.

— Явились! — уже издалека звучным и крайне неприятным голосом поприветствовала их высокая тонкая женщина. Вся сплошь в черном: тугое атласное платье, сетчатая вуаль, лихо прикрепленная к жгуче черным же волосам, темно-синий взгляд под четкими дугами бровей. Как головешка, как уголь из костра, подумалось Мире. Но не угасший уголь, тлеющий — того гляди полыхнет...

Теплые ладони аккуратно сжали плечи девушки, проводник весело доложил над ее головой:

— Вот, доставил абитуриентку в целости и сохранности, госпожа ректор!

— Благодарю, староста Нортон, — процедила ректор. — Интересно только, что за горы, буераки и болота вас так задержали в пути! Соискатели, внимание!

Поспешно добежав до товарищей по несчастью, Мира попыталась отвесить госпоже ректор поклон. Но так как она по-прежнему прижимала обеими руками к животу тяжелую корзинку, результат вышел комичным. Услышав отчетливое фырканье, девушка покосилась на болтавшегося неподалеку долговязого парня — Ворота назвали его Криспином. Даже не так — мастером Криспином. Значит, еще один старшекурсник. Скрестив на груди руки, тот насмешливо рассматривал новичков. Развлекался. Еще и к окнам изнутри здания прильнуло множество любопытных лиц.

— Вы опоздали! — оповестила ректорша. Цветочная баронесса махнула изящной ручкой на Миру.

— Это всё она! Неизвестно где со старостой прохлаждалась...

— Опоздали все трое! — прервала ее ректор. — Прием в Академию окончен.

Мира испуганно оглянулась. Рыжий крепыш затоптался на месте, сглотнул — и промолчал. Амариллис встрепенулась.

— Подумаешь, я всего на денек-другой задержалась!

— На неделю, — уведомила ее ректор.

— Все равно первые дни совершенно не важны! Я ведь училась в столичной Алмазной Академии и...

— ...и была отчислена, даже не закончив учебный год! — припечатала ректор. Белоснежное лицо девушки пошло розовыми пятнами. Баронесса топнула ногой:

— Мой папа оплатил сразу за все годы обучения в этой вашей провинциальной Академии, вы не имеете никакого права!..

— Деньги будут немедленно возвращены вашему батюшке, — хладнокровно парировала женщина. — Разумеется, за вычетом компенсации за упущенную выгоду и занятое место. — А вы двое, — она резко повернулась к Мире и ее соседу, — имеете что-нибудь сказать в свое оправдание? Или поведать мне, на что я еще не имею права?

Неловко поклонившийся парень произнес сипло:

— В дороге случилась непредвиденная задержка... Но это меня не извиняет, госпожа ректор.

— Вот именно, — согласилась та. — Что ты скажешь, лесовичка?

Мира покрепче прижала к себе корзину и молча качнула головой. Показалось, или в устремленных на нее блестящих темно-синих, почти фиолетовых глазах женщины и в самом деле мелькнуло разочарование: ожидала спора, ссоры, просьб? Мира же уже прикидывала, сколько времени займет у нее обратный путь домой.

— Так что, — подытожила ректор, — вы трое должны немедленно очистить территорию Академии!

Повернулась резко, метнув длинным подолом ступеньки, и двинулась наверх. За ней направилась так и не проронившая ни слова пара: дородная полная женщина в белом чепце и переднике поверх черного сатинового платья и лысоватый длиннолицый, слегка смахивающий на лошадь, мужчина — тоже в черном — униформа здешних преподавателей? Когда ректор вздернула голову, от окон разом отлепились лица и руки наблюдавших за сценой студентов. Ух, значит, она не только на новичков страх наводит!

* * *

Оказавшийся старостой златовласый проводник, обронив на ходу: 'не отчаиваемся!', легко взбежал по лестнице за удалившимся начальством. Опоздавшие переглянулись. Слишком пораженные, не промолвили ни слова, но и выполнять приказ грозного ректора не спешили. Постояв в обнимку с корзиной, Мира и вовсе опустилась на нагретые солнцем ступени крыльца. Вытянула ноги, промолвила, ни к кому не обращаясь:

— Ух, устала-то как... И проголодалась. Перекусить, что ли?

Зашуршала, вытаскивая из-под вещичек сверток с жалкими остатками дорожной снеди. Помедливший крепыш присел поодаль, поставив между колен заплечную торбу. Мира отломила половину подсохшей лепешки, протянула ему.

— Хочешь?

Парень торопливо привстал, отвесив поклон:

— Хочу, госпожа, спасибо, госпожа!

Цветочная баронесса пренебрежительно фыркнула:

— Госпожа!

Не обращая на нее внимания, парень продолжил:

— Меня зовут...

Жуя лепешку, Мира кивнула:

— Я слышала, когда ты называл свое имя Воротам. Шазр Гаррх Рорих Ррунг из Рории. Можешь звать меня Мира.

Явно впечатленный ее памятью — ведь редко кто может выучить гномские имена с первого, да и с десятого раза тоже! — парень поклонился еще ниже:

— Благодарю, госпожа Мира, — наконец опять опустившись на ступени, покопался в своей сумке и неуверенно протянул металлическую фляжку. — Отведаете? Это дорожный напиток...

Он даже не успел договорить, как Мира выхватила у него флягу.

— Конечно! — Еще бы не отведать! Она ведь столько слышала о придающем силы, заменяющем не только питье, но и пищу гномьем дорожном зелье! Правда, глотнула все же с осторожностью, покатав на языке, мазнула по нёбу. Если и были в напитке травы, то наверняка особые гномские, подземные — ни одну не опознала. Горько-затхлый; густой, как кисель; щиплется. — Уф. Спасибо.

Метавшаяся словно злая собака на цепи баронесса внезапно остановилась и воскликнула:

— Нет, папаша меня точно убьет!

— Отчего ж ты так задержалась? — Мира протянула лепешку и ей, девушка раздраженно отмахнулась. Нетерпеливо оглядевшись и поковыряв носом лаковой туфельки ступеньку, тоже присела, заняв пышными юбками сразу треть крыльца.

— Просто решила навестить свою столичную кузину. Хотела последний раз повеселиться и прикупить приличных нарядов, прежде чем отправиться в эту дыру!

— А из-за чего тебя из Алмазной академии поперли?

Баронесса сверкнула янтарными глазами. Отчеканила:

— Не поперли, а исключили! Да потому что заправляют там точь-в-точь такие же старухи и старики! Не понимают, что девушка не может бездарно тратить свою юность над склянками с зельем и дурацкими пыльными свитками!

Вместо учебы вечно убегала на танцы и свидания, перевела для себя Мира. Да еще наверняка по делу и нет козыряла своим баронством и деньгами папы. Но столичная Алмазная Академия даже для многих богатых-родовитых — мечта хрустальная, претендентов пруд пруди, вот и не стали там с ней цацкаться.

Баронесса внезапно будто сдулась, потеряв прямую осанку и горделивый вид. Повторила убежденно:

— Папаша теперь точно меня убьет! А потом еще и всех денег лишит!

Мира не нашла ничего лучше, как протянуть ей в утешение гномскую флягу. Увидела, как дернулся перехватить Шазр — но Амариллис уже решительно присосалась к горлышку. С каждым глотком и без того круглые глаза ее делались все больше и больше. Наконец оторвавшись от напитка, баронесса сунула фляжку соседке (та немедленно передала хозяину) заявив с отвращением:

— Что за гадость вы пьете!

Да и ты тоже, подумала Мира, наблюдая, как парень встряхивает и заглядывает в горлышко фляги и, наконец, с отчаянным видом выливает в рот последние капли — понял, что на обратную дорогу точно не хватит. Может, как сама Мира, вышел еще в начале лета...

— А что у тебя в пути за неприятности приключились, Шазр?

Тот ответил просто:

— Меня пытались убить. Приходилось путать следы.

— А? Кто? — одновременно выпалили девушки.

Парень пожал плечами как на само собой разумеющееся:

— Родственники.

— Чем же ты им так насолил?!

— Считают, если я буду учиться здесь, опозорю наш гномий род.

Амариллис вздернула тонкие плечики.

— Я, конечно, знаю, что здешняя Академия безнадежно провинциальна и заштатна, но что она настолько ужасна?..

Гномы обычно предпочитают учить своих магов в собственных Школах. А если уж отправляют в чужие, это означает, что либо дар им неподвластен, либо... Мира склонила голову набок, заново рассматривая рыжего.

— Так ты полукро-овка...

Шазр вздрогнул, побурел лицом. Вымолвил, пряча ореховые глаза:

— Да. Так... заметно?

— Нет, я просто догадалась, — утешила Мира. На самом деле, не услышь она его имени, сроду бы не поняла, что парень — гном. Гномы очень ревностно относятся к чистоте своей расы, полукровки (коли избежали уничтожения в колыбели) считаются неполноценными изгоями, а уж если осмелился выйти в белый свет и поступить учиться в межрасовую Академию...

— Так что, — парень сглотнул, — назад мне ходу нет.

— Ну, раз ты ухитрился добраться живым аж досюда, все и дальше сложится! — подбодрила Мира.

Баронесса передернула плечами.

— Убивать лишь за то, что ты захотел где-то поучиться! Что за дикость!

— Ты ведь сама говоришь, отец тебя убьет, — напомнил Шазр.

— Но это же фигурально! — возмутилась девушка. — Задаст розг, чтобы неделю сидеть не могла, самое большее! А тебе... Мира, кажется?.. что будет, если вернешься домой, не поступив?

Девушка отмахнулась, изо всех сил стараясь поверить в собственные слова:

— Да у меня родни столько, что мое отсутствие-присутствие вряд ли вообще заметят!

Двое поглядели на нее с искренней завистью.

То ли общая неудача подействовала, то ли волшебная фляжка — но цветочная баронесса неожиданно оттаяла.

— Давайте и в самом деле немножко перекусим!

Мира вновь нырнула в свою корзину, символически порылась.

— У меня только эта лепешка и осталась!

Шазр молча растянул завязки торбы, показывая ее пустое нутро, не считая пары свитков и тощего свертка одежды. Амариллис изящно отмахнулась от обоих, демонстрируя одновременно и красоту своей белоснежной руки и сверкающую ценность колец-браслетов, которые на эту ручку нацеплены.

— Ах, это совершенно не проблема! Ну-ка...

Девушка поманила пальчиком стоявший поодаль ридикюль масляно-желтого цвета. Насколько Мира помнила, остальные многочисленные баронессины вещи выгружались у Ворот. Сумка встрепенулась, подпрыгнула в воздух и поплыла к крыльцу. Теперь уже Мира глядела с завистью: у гнома имеется его знаменитый напиток, у 'цветочницы' — самоходной багаж, а у нее самой в корзине нет ничего хоть мало-мальски волшебного. Не сочтешь же за волшебство кое-какие прихваченные из дому травы! С трудом сместив в сторону обручи своих юбок, Амариллис перво-наперво расстелила на ступеньках белый шелковый платок и принялась доставать из ридикюля яства за яствами — все сплошь в фарфоре и золоченых шкатулочках. Конечно, когда у тебя такая сума, о вместимости и тяжести можно не задумываться! Друзья по несчастью жадно все рассматривали и ко всему принюхивались. Последней баронесса бережно извлекла внушительную бутылку из разноцветного фигурного стекла.

— А что у меня е-есть!

— Бражка? — понимающе спросила Мира.

Амариллис оскорбилась.

— Какая бражка?! Это же 'Сольмейское золотое'!

И не подозревавшая до сего дня о существовании такого напитка, Мира моментально сделала почтительное лицо, еще и в бок пихнула открывшего рот для вопроса Шазра: не дай боги, обидится окончательно, и попробовать не доведется! Простодушный гном тычка не понял, но на всякий случай рот закрыл и скопировал выражение ее лица. Удовлетворенная баронесса принялась потчевать своих товарищей по несчастью. Правда, в своеобычной манере: 'А вот это то-то и то-то... сомневаюсь, что вам когда-то приходилось такое пробовать, поэтому не проглатывайте не жуя, насладитесь тонким вкусом... а вот эти моллюски из Бухты Радужных змей, вы, конечно, там не бывали, туда пускают только избранных...'. Оголодавшая за время пути в Академию парочка мало вникала и в комментарии и изыски, на которые пытались обратить их непритязательное внимание, лишь угукала и понимающе мычала, энергично работая челюстями.

А драгоценное 'Сольмейское золотое' и вовсе оказалось выше всяких похвал! До такой степени, что троице стало уже совершенно не до сегодняшнего провала, не до захлопнутых перед ними дверями в Академию (в фигуральном и прямом смысле захлопнутых, ведь за все это время никто не вышел и не выглянул прогнать непоступивших). И даже не до того, что ожидает их дома.

Все устроились, как могли удобно, на широких нагретых солнцем ступенях. Кстати, само солнце почему-то уже начало садиться, хотя вроде они только-только шагнули за ворота Академии... А некоторые даже вкатились, добавила про себя Мира, благодаря одному грубому местному молодчику. Подперев голову, глядела на своих недолгих соучеников: опершись спиной о самоходный ридикюль Амариллис, размахивая рукой, рассказывала нечто бессвязное, но наверняка крайне занимательное: например, сколько раз ее приглашали на балу у августейшей кузины или как хвалила ее фигуру и цвет кожи знаменитая столичная модистка. Шазр, подложив под голову торбу и скрестив на груди руки, тихо пел бесконечную гномскую песню: ни слова не поймешь, сплошные горловые переливы, очень странно, но симпатично. На душе у Миры было совершенно распрекрасно, в голове — великолепно пусто и гулко. Девушка чуть сама не запела: хорошо, удержалась, а то на ее песню сбежались бы все местные — с наскоро изготовленными кляпами. Все говорят, поет она совершенно преотвратно, а потому решалась это делать Мира только в глубине Пущи или при заговорах... Девушка обняла обеими руками корзину и счастливо улыбнулась: завтрашний день отодвинулся куда-то далеко-далеко, чуть ли не в самую глубокую старость, а нынче уже можно ничего не решать и ни о чем не беспокоиться. Глаза, утомленные слишком яркими сегодняшними впечатлениями, а пуще всего — слишком редкостными напитками — просили отдыха, и девушка их прикрыла. Ненадолго...

— Способные детишки.

Друзья с восхищением обозревали бивак, нахально разбитый на крыльце не поступившими. Рыжий парнишка невозмутимо храпел, скрестив руки и ноги, словно возлежал у себя на кровати, а не на холодных каменных ступенях. 'Цветочница' откинулась на большой ридикюль, накрыв лицо и открытые плечи шелковым платочком, сопела потихоньку — соблюдает аристократизм даже во сне. Лесовичка, как назвала ее ректор, свернулась вокруг своей корзинки, будто кошка вокруг клубка. И спала бесшумно, тоже как кошка.

— Устроили коллективную попойку прямо под носом у нашей Ведьмы, — присевший Артур вдумчиво понюхал пустые флягу и бутылку. — Оу, да я им даже завидую! Конечно, после такого — ни забот, ни хлопот!

Криспин аккуратно выудил из торбы гнома широкий клинок, еле увернувшись от попытавшегося его схватить хозяина: похоже, тот действовал чисто рефлекторно, во сне, потому что медленно вернул руку на грудь и захрапел дальше.

— Гляди-ка, ножичек!

— Ну надо же, гном — и с ножом! — 'удивился' Артур. — Да они с ножами прямиком из утробы матери являются!

— Интересный, никогда таких не видел, — Криспин очень аккуратно, словно стараясь не оставить отпечатков пальцев, повертел перед глазами нож. Оплошал, когда машинально проверил его остроту. — Ай! Ящ-щерицын сын!

— А не хватайся за чужое оружие!

Приятель сердито сунул нож под сумку рыжего, вновь отдернув ногу от капкана его сонной руки. Пробурчал, посасывая порезанный палец:

— Что с этими делать будем? Ночью холодно уже, да и Сторожа скоро выйдут...

— Давай хоть девчонок внутрь перетащим.

— Чур я — лесовичку! — быстро сказал Криспин. Для верности еще и, как при игре в классики, перепрыгнул через остатки пиршества и пару ступеней к девочке-с-корзинкой.

Артур фыркнул:

— Понятно, кому же хочется волочь по коридорам все эти юбочные обруча! Или ты просто хотел лесовичку втихомолку потискать? Я вообще-то имел в виду обеих трансгрессировать.

— Ну да, у баронески в ее так называемом платье нащупаешь только металлический каркас и китовый ус, — проворчал друг, выпрямляясь. — Куда ты их? В девчачье крыло?

— Что-то мне подсказывает, что им с утра понадобится помощь нашей доброй Иды...

— Откуда ты знаешь, может, эти две девицы с самой колыбели глушат вино бутылками, да еще и закусывают при этом гномскими дорожными хлебцами?

Оба синхронно передернулись, вспомнив те самые однажды опробованные хлебцы.

— Все равно подстрахуемся, — рассеянно сказал Артур, подворачивая рукава мантии. Отступивший Криспин присел на парапет, хотя вряд ли бы чем помешал старосте Академии. Как и помог. Его собственные навыки трансгрессии были настолько жалкими, что он и под страхом смерти не мог переместить даже неодушевленный предмет, что уж говорить о живых существах!

Цветочницу приподняло с земли, слегка крутнуло вокруг своей оси — как будто Артур поворачивал дротик, прежде чем пустить его в мишень. Криспин моргнул — и девчонка исчезла вместе со своими обручами; только шелковый платочек спланировал на ступеньку. Надо думать, возлежит теперь на госпитальной койке. Со второй девицей оказалось неожиданно трудней: лесовичка никак не желала расстаться со своей корзиной. Даже во сне. Даже при трансгрессии.

— Наверное, уже новых лягушат туда напихала, — предположил Криспин, — не хочет с ними разлучаться. Но с этой тяжеленной торбой я ее уж точно никуда не потащу, так что старайся, друг мой, инициатива наказуема!

Артур бросил на него хмурый взгляд, помедлил, шевеля губами — рассчитывал поправку на возможные живые существа в корзине — заметно напрягся и отправил-таки девчонку к ее сиятельной собутыльнице.

— А с этим что? — Криспин кивком ботинка указал на продолжавшего сочно храпеть парня.

Артур отмахнулся.

— Ничего с ним не случится. Это же гном! Пошли. Пора запирать двери.

Но Криспин по пути в корпус все же наклонился и заботливо прикрыл гнома шелковым девичьим платочком.

Насколько хватило.

* * *

О-ох... Ой-ой-ой... Уф...

Оказывается, Мира выдавала эти стоны и вздохи вслух, потому что рядом кто-то рядом медленно отозвался:

— И не говори...

От звука раздавшегося голоса в виски вонзились настоящие иголки, причем острия встретились где-то в самой середине мозга. Придерживая обеими руками голову, чтобы та ненароком не лопнула от переполнявшей ее боли, девушка приподнялась на кровати — на кровати? — и из-под страдальчески изломанных бровей взглянула на сидевшую напротив цветочную баронессу. Выдавила сипло:

— Мы... где?

— Не знаю, — тем же монотонным голосом ответила Амариллис. С баронеской было что-то не так. Покряхтывая и дыша сквозь зубы, Мира сползла к краю кровати, осторожно помахала рукой перед мертвенно бледным лицом девушки: та, сидящая неподвижно и прямо, будто кол проглотила, даже не моргнула — как смотрела стеклянными глазами со зрачками-точками в стену над ее головой, так и продолжала смотреть.

— Что с тобой? Ама... — Мира поняла, что не в состоянии выговорить хоть одно имя баронессы до конца и заменила его самым расхожим: — Эй! Ты меня слышишь?

— Слышу, — загробным голосом отозвалась девушка.

— А видишь?

— Вижу.

Что-то незаметно.

— М-м-м... а знаешь?

— Знаю.

— И кто я?

— Моя покойная бабушка.

Да, что-то явно не так, уверилась Мира. Осмотрелась в поисках своей корзины, даже рискнула наклониться, чтобы глянуть на полу — и тут же выпрямилась, сглатывая тошнотное головокружение. Похоже, так им и придется сидеть недвижно друг напротив друга, пока вчерашний хмель... ну и забористое у Амы винцо, оказывается... не выветрится!

Мира осторожно повела взглядом. Грубые шерстяные одеяла. Топчаны с соломенными тюфяками, травяные подушки в холщовых наволочках, беленые каменные стены, с другой стороны — длинная белая занавеска. Но где же они находятся, как в этом 'где' оказались, и самое главное — где ее корзина?!

На два первых вопроса ответы пришли очень скоро. Занавеску неожиданно и решительно сдвинули в сторону, и девушки увидели перед собой полную светловолосую женщину, которая вчера безмолвно стояла за спиной ректорши. Вернее, увидела Мира. Амариллис даже не моргнула.

— Ага! — провозгласила женщина отвратительно бодрым голосом, от которого Мира вновь схватилась за виски. — Вот вы и очнулись, мои маленькие алкаш... пташки! Как здоровьице?

Мира сглотнула. Выдавила:

— Как... с похмелья. Только вот Ама что-то... не очень.

Женщина фыркнула столь же энергично. Позже они узнали, что Ида, врачующая местных студиозисов, была просто олицетворением, наглядным символом своей профессии: свежая кожа, ясные глаза, отменный аппетит и бесконечная, брызжущая через край энергия.

— Еще бы не 'не очень'! Удивительно, что вы ночью просто-напросто не отправились на Изнанку, вот что значит молодой организм! Хорошо, старшекурсники о вас позаботились, в госпиталь доставили.

— Но мы же бутылку все-таки на троих... — попыталась оправдаться Мира — еще не хватает, чтобы в Академии сложилось впечатление о ней, как на хмель слабой! Во всех отношениях. Хотя, конечно, ей тут уже не учиться...

— На троих! — передразнила лекарка. — А перед тем еще и Сааргх глотнули, так?

Вроде так гномский дорожный напиток и именуется, пойди запомни эти их названия! Женщина суетилась возле баронессы: в лицо заглядывала, веки раздвигала, руку поднимала, пальцы сжимала, за уши щипала — ничего, сидит, ровно кукла неживая.

— А Сааргх не что иное, как гномский наркотик! Гному-то как с гуся вода — вон спозаранку уже у лазарета круги наматывает — а вот вам... Еще и винца добавили... да не важно сейчас его количество! Да-а, придется с твоей подружкой повозиться!

Подпиравшая обеими кулаками — чтоб не падала — больную голову, Мира мучительно пыталась заставить себя подумать. Получилось, наконец.

— А у вас здесь есть синий мох?

— Что? А-а-а... Кстати, да, подойдет! Сейчас принесу.

Мира все-таки рискнула наклониться — без своей корзины она ощущала себя все равно что голой — и наконец-то обнаружила под топчаном искомое. Но тут проклятая, налитая свинцом голова перевесила тело — и вернувшаяся лекарка обрела несостоявшуюся студентку уже сидящей на полу в обнимку с корзиной. Женщина лишь приподняла светлые брови и вновь занялась Амариллис.

Вяло и безуспешно, словно жук, опрокинутый на спину, Мира копалась в своих пожитках, слушая профессиональное воркованье целительницы, укладывающей и раздевающей больную: сейчас прилепит на нужные места клочья синего мха, быстро выводящего из тела яды. А вот ей нужно... да где же она... а, нашла, нашла! Мира поспешно сунула в рот прессованую пластину зимовейки и даже застонала — сначала от ударивших в рот, глаза, нос, желудок острых ледяных стрел, а потом и от исчезнувшей головной боли. Посидев, осторожно поднялась на опухшие ноги. Лекарка с интересом наблюдала за ней с топчана Амариллис.

— Собираешься учиться на целителя?

Ведь ректорша же только вчера у нее на глазах всех троих выперла!

— Н-нет... Не знаю. Я просто...

— Она просто так шляется вокруг моей Академии!

* * *

Занавеска взлетела по мановению нетерпеливой руки и перед ними нарисовалась уже знакомая высокая фигура в черном. Какая же... легкая на помине! Лекарка встала. Мира изобразила свой коронный поклон, не выпуская из рук драгоценную корзину с драгоценной же зимовейкой. За спиной ректора маячил вчерашний староста. Улыбался он настолько беззаботно и солнечно, что Мира даже заулыбалась в ответ.

— Распивает вино на ступеньках учебного заведения! Да еще и ухмыляется при этом!

Девушка поспешно убрала с лица улыбку, посторонилась, чтобы пропустить ворвавшуюся в их закуток ректоршу — и, потеряв равновесие, шлепнулась обратно на топчан. Женщина склонилась над баронессой, быстро обследуя ее. Обменялась негромкими словами с лекаркой и выпрямилась, вновь пригвоздив лесовичку взглядом синих недобрых глаз.

— Следуйте за мной!

Мира кинула тоскливый взгляд на Амариллис — завидно, лежит себе спокойненько беспамятная, ни забот, ни хлопот! — и поплелась вслед за грозной начальницей. Староста Нортон галантно придержал перед ней занавеску, шепнул, сверкая смеющимися глазами: 'О вас будут слагать легенды! Устроить попойку на ступенях Академии!'. Мира тихонько вздохнула. А ведь они собирались просто немного перекусить перед обратной дорогой...

За дверями лазарета к ней кинулся Шазр: глаза круглые, рыжие волосы встопорщены, словно его за них таскали. Мира кинула опасливый взгляд в узкую спину уходившей ректорши — а может, как раз и оттаскали?

— Как ты, сестра?! Как та девушка, Омар... Амал... с трудным именем?

Это у Амариллис-то трудное, на свое погляди!

— Да уже всё хорошо, — стесненно отозвалась Мира, косясь на торчавшего тут же не столь приятного приятеля старосты. Тот обронил без улыбки:

— А я и не знал, что вы родственники!

— Не были вроде, — буркнула девушка, — до сегодняшнего дня.

— Я же говорю, талантливые детишки! — сказал над ее головой Артур. — Всё успевают: и напиться и породниться... Но если сейчас вы двое не успеете за нашей Марго, вам придет полный... конец!

Ой! Мира припустила за удалявшейся ректоршей, на ходу соображая, чем заслужила сегодняшнее неожиданное почетное обращение гнома: неужели честно распитой бутылью? Или совместным непоступлением? Или тем, что с ходу запомнила его имя? Или... О, понятно!

Она разделила с Шазром дорожную еду.

Легко делиться тем, чего у тебя в избытке: сытным домашним обедом, купленной в корчме закуской, пиром на весь мир. Но если в трудной дороге с тобой делятся последним... На языке гномов это означает: я тебя всегда поддержу. Я тебе ближе, чем друг. Я — твоя родня.

Надо быть поосторожнее, а то она невзначай еще и какую-нибудь нечисть себе в родственники заполучит!

* * *

Ректор ходила по своему кабинету, аки медведица в клетке. Или, вернее, большая черная кошка, поправилась Мира, может, она в таковую по ночам и превращается? Двое замерли у дверей, дыша осторожно и неслышно, исподволь кидая по сторонам любопытные взгляды. Комната была большой, с огромным деревянным столом вишневого цвета, с тяжелыми креслами и стульями вдоль стен, обитых зелеными бархатными панелями. В высокие стрельчатые окна с частой обрешеткой сквозь разноцветную листву девичьего винограда проникал солнечный свет: пылинки парили и сверкали. В простенках окон возвышались черные книжные шкафы со стеклянными дверцами. Слева в стене виднелась невысокая темная дверь — спальня ректорши? Или пыточная для непослушных студентов? В последнее верилось легко — особенно когда женщина остановилась, упершись костяшками пальцев в стол, и вперила в парочку тяжелый взгляд. Промолвила:

— Ну?

Двое тоскливо покосились друг на друга, не зная, как реагировать на этот короткий вопрос, без сомнения требующий обязательного ответа. Промолчали, на всякий случай повесив повинно головы.

— И кто же из вас троих придумал устроить эту демонстрационную... алкогольную акцию на крыльце Академии? — устав ждать, перевела ректор.

— Мы просто хотели покушать... — осторожно начала Мира.

— А потом просто решили напиться?! Вот вы, — она воинственно ткнула пальцем на гнома (и ногти-то у нее выкрашены черным!), — с какой стати начали потчевать человечьих девушек своим Сааргхом? Решили устранить конкуренток? Или запреты предков для вас совершенно ничего не значат?

Шазр тяжело сглотнул и вдруг начал кланяться. В промежутках между поклонами выдавал отрывистое: он ничего такого не имел в виду... он не знал, что для людей Сааргх вреден... он вечным трудом искупит нанесенный вред... Ректор, уставшая следить за ускорявшимися поклонами, скомандовала:

— Довольно, замрите!

Шазр застыл на полупоклоне, осторожно выпрямился и, сцепив на животе крупные руки, уставился в пол. Мира сочувственно поглядывала на его побагровевшее лицо.

— Придется сдать ваш дорожный напиток в камеру хранения!

— ...да там ничего и не осталось уже...

— Тем более! — нелогично, но сурово отрезала ректор, и парень умолк.

— Теперь — вы! — Мира чуть не отпрянула от указавшего уже на нее перста женщины. Переспросила осторожно:

— Я?

— Да, вы! Эта корзина просто забита всяческими травами и настойками! Сколько из них яды?

Мира оскорбленно прижала к животу драгоценную поклажу, выпалила запальчиво:

— Ни одного! Там всё только от простуды, от живота, от ломоты суставов, от почесухи, от золотухи, от лишая, от мужской немощи...

Ректор прервала затянувшееся перечисление, грозившее превратиться в список всех существующих на свете болезней:

— Однако вы не знаете, могут ли они принести вред той или иной расе?

— Э-э... нет. Ну, кроме кикимор, болотников, лешаков...

— Сдадите свою корзину на досмотр целительнице Иде. Вам вернут оставшееся после того как будут отобраны наиболее опасные лекарственные средства. Все понятно?

— Да...

— Можете идти!

Мира вместе с Шазром послушно повернулась к двери, но спохватилась.

— То есть нет!

— Еще какие-нибудь вопросы?

— Мы же не ваши студенты, госпожа ректор, почему мы должны слушаться вас и куда-то отдавать наши вещи?

Госпожа улыбнулась — точь-в-точь, как может улыбаться мышкам сытая кошка, лишь на время спрятавшая свои когти.

— С сего дня вы — они. Студенты моей Академии.

* * *

Друзья слонялись по коридору неподалеку от ректорской. Мало-помалу тема разнообразных подвигов абитуриентов и первокурсников себя исчерпала. Прислушиваясь у дверей — наружу не проникало ни звука — Криспин прикинул:

— Как думаешь, она уже порвала их на мелкие клочочки и переварила?

Артур улыбнулся.

— Думаю, им читают лекцию, как должно вести себя студентам нашей блистательной Академии!

Криспин аж подпрыгнул. Уставился на друга с изумленным восхищением:

— Так ты все-таки уговорил Марго их оставить? У тебя и впрямь золотой язык, староста Нортон, какое же влияние ты имеешь на нашу Ведьму! И что ты ей такого наплел? Упросил пожалеть, ведь детки так долго сюда добирались? Подарить им один-единственный шанс?

Артур развел руками.

— Я бы ничего не смог поделать, если б Марго сама того не захотела! Ты же видел, она вчера не приказала Стражам сразу выкинуть или как следует напугать эту троицу: похоже, решила понаблюдать за тем, что они предпримут дальше.

Криспин качнул головой:

— Знай я, что Марго так по душе студенческие попойки, закатывал бы их у двери ректорской перед каждым экзаменом по ее предмету!

Артур хмыкнул.

— Тогда бы ты вылетел отсюда еще на первом курсе!

— Ну нет, дружище, — с горечью заметил Криспин, — уж вылететь мне не грозит совершенно!

Никак не прокомментировав его слова, Артур задумчиво смотрел на дверь кабинета.

— Мне кажется, кто-то из этих троих ее заинтересовал. И ночь она потратила не только на наблюдение за ними, но и на то, чтобы навести справки...

Криспин оживился.

— Думаешь? И кто, по-твоему? Я не заметил ни у кого особо выраженного дара...

— Или его очень успешно скрывают.

— Давай прикинем. Лесовичка? — друзья поглядели друг на друга и одновременно замотали головами. Лесных ведьм автоматически приравнивают к деревенским знахаркам — необученным, с весьма незначительным или специфическим, непригодным для широкого использования даром. Они иногда посещают такие вот провинциальные учебные заведения, но всегда недолго, год, не больше. И никогда — столичные. Обычно необщительны, диковаты, не понимают терминов и основ официальной магии, учатся чему-то прикладному — и так же незаметно исчезают, растворяются в обширных лесах королевства, а то и всего Волчьего полуострова. Преподаватели поговаривают, что вряд ли хоть чему-то могут их обучить.

— Скорее уж гном! Эти ведь очень редко учатся не у себя. Наверняка Марго захотелось заполучить себе собственную редкость.

— Ну уж редкостей здесь как раз хватает! — фыркнул Криспин.

— Или, допустим, цветочная баронесса, — продолжил староста. — На вид просто избалованная богатенькая девчонка, но что мы о ней знаем?

— Придумал! — Криспин предвкушающе потер ладони. — А давай-ка втихушку устроим им испытания? Заодно и определим, кто фаворит Марго в этой тройке?

Артур покосился в сомнении: друг правильно понял взгляд, сказал нетерпеливо:

— Неопасные, неопасные тесты, не пугайся! Сделаем скидку на возраст и неопытность!

Зная Криспина, насчет 'неопасности' староста очень сомневался, но иного способа, кроме длительного наблюдения и выуживания микроскопических доз сведений у неподдающегося ректора, сам предложить не мог. Парни отправились прочь, на ходу воодушевленно выдвигая варианты грядущих 'испытаний'.

Друзей внимательно слушало коридорное привидение.

* * *

Дверь ректорской за их спинами закрылась резко; удивительно, что еще не поддала под зад напоследок. Двое стояли в коридоре, таращась друг на друга круглыми глазами. Мира протянула руку, потрогала шероховатый камень стены, поцарапала ногтем дверь и с айканьем затрясла рукой: дерево обожгло в ответ потревоженной крапивой — защитой от несанкционированного проникновения. Значит, все-таки не сон!

Лицо Шазра было неподвижно-задумчивым: казалось, и он прикидывает, не привиделась ли ему судьбоносная беседа с ректором. Мира прошептала:

— Она ведь точно сказала, что мы, все трое, можем здесь остаться?

Рыжий откашлялся, но лишь молча кивнул: боялся, что разозленная шумом ректорша выскочит и тут же отменит свое решение?

— Безо всяких испытаний? Экзаменов? Конкурса?

Гном помедлил и вновь неуверенно кивнул.

— Ну что? Тогда ура? — шепотом предложила Мира.

— Банзай... то есть ура! — прошипел Шазр. Хлопнул широкими твердыми ладонями в победно подставленные руки лесовички (при этом отбив их) — звонкое эхо понеслось по коридорам, двое испуганно глянули на дверь ректорской и, схватившись за руки, как напроказившие детишки, побежали прочь. В конце коридора Мира уже нормальным голосом заявила:

— Оказывается, иногда очень полезно опаздывать! Побежали к Аме, обрадуем!

Привидение прислушалось к веселым беззаботным голосам внезапно поступивших, длинно вздохнуло-простонало:

— Бедня-яжки!

И растаяло.

* * *

— Может, попробуешь вставать раньше? — в который раз предложила Мира. Она сама как раз валялась на кровати, хоть и уже застеленной и, заложив руки за голову, наблюдала, как оккупировавшая единственное зеркало в комнате Амариллис наводит ежеутреннюю красоту. Первое время баронесса требовала персональную горничную, но получив насмешливое согласие кастелянши Батильды стать ею за умеренную плату, отступилась. И то сказать, горничная из Батильды вышла бы устрашающая: низенькая женщина поперек себя шире с крупным носом и крупной бородавкой возле оного, с маленькими черными глазками и черно-седыми волосами, связанными в неопрятный узел, в который воткнута кокетливая кружевная наколка, ходила по Академии такой тяжелой поступью, что мебель дребезжала. Однако когда хотела застигнуть студентов за нарушением порядка умела и перемещаться совершенно бесшумно.

Потом неугомонная Ама попыталась привлечь к обслуживанию своей персоны соседку-лесовичку. Но та, хоть и покладистая, совершенно не умела делать модные сложные прически и орудовать тяжеленным утюгом, дабы разгладить многочисленные кружева-прищипы-воланы на ее суперстоличных нарядах. Потому баронессе осталось полагаться лишь на собственные умелые руки и — магию.

Вот и сейчас Мира с интересом наблюдала, как, повинуясь движению указующего перста, пряди светлых волос сплетались-свивались в сложное сооружение на голове Амариллис. Захлопала восхищенно в ладоши.

— Ама, какая же ты умелица! Без куска хлеба после Академии точно не останешься!

Та повела высокомерным золотистым глазом.

— Сколько тебе говорить, я не нуждаюсь ни в каком 'куске хлеба' и в какой-либо работе! Я учусь здесь лишь...

— ...лишь потому, что иначе папаша урежет тебе содержание! — привычно закончила Мира. Бодро соскочила с кровати. — Всё, ты готова, пошли?

Соседка окинула ее снисходительным взглядом.

— Вот так и пойдешь?

Мира мимоходом заглянула в старое туманное зеркало: там отразилась невысокая зеленоглазая крепенькая девушка с заплетенной длинной косой, в темно-зеленом ученическом платье, схваченном плетеным кожаным пояском. На ногах — туфли из мягкой кожи. Просто красавица!

— Ну да, а что не так?

Амариллис скривилась.

— Если я начну объяснять, что именно не так, все занятия закончатся!

— Так побежали скорей!

С безнадежным вздохом подруга подхватила учебный ридикюль и выплыла за дверь. Скрывая улыбку, Мира следовала за ней. Она уже уяснила: если подружка чего-то хочет, то обязательно этого добьется — или попросту добьет сопротивляющегося. Амариллис не предпринимала в отношении соседки ничего, кроме укоризненных вздохов-взглядов-реплик, поскольку желала, чтобы неказистость лесовички оттеняла ее собственную красоту и изысканность.

Ибо баронесса вела войну. Беспощадную войну за звание первой красавицы Академии.

* * *

Начались боевые действия в самый первый день занятий, когда троицу запоздало-поступивших представляли студентам Академии. Амариллис припозднилась и тут, но когда наконец вплыла в аудиторию, стало ясно — почему. Чтобы не затеряться на фоне остальных новичков. Хотя и так бы не потерялась: в своем нарциссно-желтом платье с юбкой на обручах и высокой прической, которой только диадемы принцессы не доставало! Оставшись довольной вызванным ее появлением шумом и бурным обсуждением (последние ряды даже привстали, чтобы лучше разглядеть яркую первокурсницу), девушка помахала рукой в кружевной перчатке и произнесла высоким голосом:

— Приветствую всех! Я новая студентка, баронесса Амариллис...

Мира отключилась после оглашения второго имени. С любопытством разглядывала студентов. Было их не так много, как она опасалась: всего около сотни. Вон помирающий со смеху староста Нортон, рядом — его приятель с вечно хмурой физиономией, вокруг стайка хорошеньких студенток: ага, значит, друзья пользуются успехом... А в центре аудитории сидела очень красивая высокая рыжая девушка, неподвижно уставившаяся на новенькую. Ученицы рядом пытались копировать выражение ее лица или наоборот посматривали на рыженькую с ехидными улыбочками и перешептыванием.

— Слишком мелкая для такого безразмерного имени, — громко прокомментировала красавица. Амариллис мило ей улыбнулась:

— Конечно, мне-то ведь не надо вырастать длиной с жердь, чтобы меня хоть кто-то заметил!

Мира почти услышала, как скрестившиеся взгляды двух красавиц зазвенели, словно клинки.

Битва началась.

Правда, для начала баронессу лишили ее непревзойденного в провинциальной Академии оружия: столичных нарядов.

Стремительно вошедшая в аудиторию ректор одним взглядом окинула разношерстный букет жмущихся друг к другу новичков и его главное украшение — желтую лилию Амариллис. Скривила карминовые губы и заявила:

— Так!

В забитой аудитории мгновенно повисла тишина. Ректор продолжила:

— Первокурсникам ознакомиться с табелем нарушений дисциплины и, соответственно, наказаний за них. Ранее поступившим также не мешает освежить список в памяти, а для особо забывчивых напоминаю: соблюдение комендантского часа обязательно для всех!

Казалось, что при этом она очень выразительно взглянула именно на компанию старосты. Мира увидела кривую улыбку Криспина и поняла: не показалось.

— В связи с первым учебным днем первокурсники за неподобающее появление не в ученической форме наказаны не будут. (Новички растерянно заозирались на соседей, блистательная улыбка Амариллис подувяла, а рыжеволосая красотка торжествующе хмыкнула). При повторении подобного вся ваша одежда будет забрана на хранение вплоть до выпуска или исключения из Академии. Форму получите у кастелянши. В ней вы должны находиться весь учебный день, в библиотеке, в столовой, а также...

— ...в ванной, в уборной и в постели, — пробурчал кто-то из задних рядов, ректор проигнорировала и сам комментарий, и смешки.

— ...при выходе в город. Первокурсники, следуйте за мной!

Новички вразнобой поплелись за стремительной ректором. Та приостановилась в дверях: разговор и движения, поднявшиеся было в аудитории, тут же стихли.

— А! И поздравляю всех с началом учебного года!

* * *

Амариллис причитала, крутясь перед зеркалом:

— Какая убогость! Какая дикость! Провинция! Нищета!

Мира разглаживала складки лежавшего на кровати платье — шерстяное, цвета болотной тины (Мира очень не любила черный цвет и тихо радовалась, что черное не подошло ей по размеру), не рваное, по полу не волочится — что еще нужно? Но соседка расстроилась всерьез: аж на глазах злые слезы.

— Тебе черный очень идет, — попыталась утешить ее Мира. И правда, платье подчеркивало белизну кожи баронессы, золотые глаза горели ярче, а волосы и вовсе сияли. Амариллис с ходу накинулась на лесовичку:

— Да не в цвете дело! Ткань ужасно грубая, просто кожу дерет! А фасон, ты посмотри, столетней давности! И широкое — как на троллиху сшито!

— В талии пояском можно прихватить...

— А, да что с тобой разговаривать! Ты же в своем лесу ничего лучше дерюги не видела!

Почему же только дерюга? А тонкий лен? А крапива? А козий пух? Но Мира не стала спорить. Аккуратно складывала 'академические' наряды: к платью прилагались теплая куртка, чулки, шапочка; твердый, прямо-таки гремящий фартук и большие, по локоть, перчатки для каких-то 'лабораторных занятий' (похоже, очень опасное дело!), и еще всякие мелочи. Наверное, целых полсундука займет, до чего же щедрая Академия!

— Нищета! Убожество! — почти рыдала Амариллис. Махнув на соседку рукой, Мира принялась изучать свое расписание. Удивляло, что почти у всех первокурсников оно было разным, совпадали только Основы магии да еще пара предметов. Неужели ректорша с первого взгляда вычисляет, кто чего не умеет, в чем нуждается? Или попросту крутит в своем кабинете рулетку с вопросом: что выпадет этому фанту... то есть студенту? Гербология — ясно, Бестиялогия понятно, и Стоунмэйджик тоже, но что есть...

— Ама, а знаешь, что такое И-игнисология?

Той уже надоело стенать, или ее, как многих капризных детей, было легко отвлечь.

— Где, покажи! — опустилась рядом на кровать, взяла расписание. — А, это Огненная магия! Ну надо же, как все тут по-научному обозвано, прямо как в настоящей Академии!

— А разве она не настоящая? — искренне удивилась Мира.

— О, ради всех богов, ты просто безнадежна! Вот Алмазная — настоящая! Да и все остальные столичные магические школы. А эта... какая-то Яшмовая! Да яшму и за драгоценность считать нельзя!

— А мне нравится яшма, — примирительно заметила Мира, — она теплая, столько цветов...

— Ну еще бы! — фыркнула соседка. — Чего от тебя еще ожидать!

Дверь открылась, и на пороге появился Шазр. Амариллис вскочила:

— Учись стучать, прежде чем войти! А если бы мы здесь голые ходили? Или ты на это и рассчитывал?

Вспыхнувшим румянцем гнома можно было осветить комнату.

— Нет! Я вовсе не думал...

— Оно и видно, что не думал!

— ...не надеялся...

— Еще бы ты надеялся!

— Ох... простите-простите, я больше не буду! Пойдемте в библиотеку?

— Какая библиотека! Надо же решить, что делать с этим ужасом! — Вспомнив об одежном несчастье, Амариллис вновь бросилась к своей форме. Мира охотно подхватила сумку: удрать от бесконечных стенаний соседки и заодно изучить Академию получше.

— Идем, Шазр!

* * *

Первокурсникам показали основные аудитории, лаборатории, столовую, зал для тренировок и общих собраний. А также махнули рукой в сторону учительского крыла (учительская, ректорская и жилые комнаты преподавателей) и указали коридор, ведущий в библиотеку. Но сейчас, вот ты хоть тресни, двое обежали все известные уже коридоры и галереи, а нужного так и не нашли!

— Ну как же так, — упрекала Мира приятеля, — ведь гномы никогда не теряются в своих пещерах! А тут, гляди, практически подземелье.

Коридоры, в пересечении которых они сейчас остановились, и впрямь казались рудничными штольнями: неровный камень, горящие через неравные промежутки тусклые светильники, подземный холод и сырость. Парень уныло огляделся.

— Так то ж родные пещеры! А здесь... — огляделся еще и, подавшись к Мире, добавил шепотом: — Тебе не кажется, что коридоры меняются?

— Меняются?

— Да! То влево ведут, то вправо, обратно возвращаешься — а тут уже тупик. Виляют туда-сюда как змеи. Сестра, это же настоящий лабиринт! А если мы тут совсем заплутаем, и нас никто никогда не найдет?

Мира зябко поежилась: и от холода и от предположений гнома. Возразила неуверенно:

— Да кому же нужно первокурсников запутывать? Мы ведь не какие-нибудь пробравшиеся в замок враги! Поступили официально и хотим здесь учиться, а не абы что! — как могла грозно огляделась, еще и ногой топнула, прикрикнув: — А ну, прекратить шалить!

До этого их голоса звучали глухо, но ее команда неожиданно звонко и звучно разлетелась по перекрестку, отдавшись в сумраке таким гулким эхом, что девушка, прихлопнув рот ладонями, вытаращила глаза, а гном набычился-напрягся, как бы готовясь принять на плечи обрушившиеся своды. Эхо еще не успело стихнуть, как в конце коридора показалась фигура в белых одеждах. Приглашающе махнула им рукой. Мира схватила приятеля за локоть:

— Туда!

— Ага, вижу!

Первокурсники поспешили за нежданным проводником: приходилось идти очень быстро, иногда даже бежать — человек и не думал замедлять шаг, дожидаясь только перед очередным разветвлением или поворотом, снова молча махал им и двигался дальше. Через пять минут дороги Мира начала подозревать, что их наоборот уводят куда-то вглубь 'лабиринта', потом и запыхавшийся гном вымолвил:

— Что-то мне это не нравится... Эй, уважаемый, послушайте!..

Человек немного задержался — не разглядеть четко, но его белая одежда и даже лицо просто светились в темноте коридора — вновь махнул рукой и... пропал! Двое не сговариваясь, рванули туда, где его только что видели...

И вылетели из темноты на свет, едва не сбив с ног пару студенток.

— Смотрите, куда прете!

Оглядевшись, Мира обнаружила, что они опять стоят в холле главного корпуса — откуда и начинали свой 'библиотечный' путь. Шазр озадаченно почесал рыжий затылок.

— Вот так-так! Что-то чудится мне, не попадем мы уже сегодня в библиотеку!

Мира согласилась, и двое устало поплелись обратно домой. На этаже общежития гном предложил:

— Зайдешь?

Как опоздавшему нормального места Шазру не досталось, поэтому ему выделили в конце коридора расчищенную тесную кладовку со скошенной крышей и малюсеньким круглым оконцем под самым потолком. Узкая кровать, сундук, колченогий стол — вот и все, что сюда помещалось. Но гному нравилось — темно, тепло, никаких соседей. Шазр взлохматил волосы, озабоченно оглядываясь:

— А угостить тебя и нечем! Присаживайся.

Мира аккуратно утвердилась на покачивающемся скрипящем стуле и начала светскую беседу:

— И как тебе здесь? В Академии? Все не так, как думалось, правда?

Приоткрытую в освещенный коридор дверь на миг заслонил кто-то проходящий — и вернулся.

— Вы так быстро возвратились? Как интересно! — Придерживаясь обеими руками за притолоку, в комнату заглядывал Криспин.

— Да-а, — нестройным хором отозвались первокурсники.

— Значит, Артур был прав, — непонятно заметил студент. Окинул поднявшихся при его появлении новичков оценивающим взглядом. — И каким же это образом вы выбрались? Стрелочки на стенах рисовали? Крошки на полу рассыпали?

Мира заморгала: похоже, Шазр был прав — с ними и впрямь развлекались. Но кто? Сама Яшмовая Академия? Или вот такие вот старшие... недоросли? Надо остальных первокурсников расспросить — сумел ли кто вообще сегодня обнаружить недостижимую библиотеку? Шазр по-военному кратко отрапортовал о неведомом проводнике. Тут Криспин и вовсе ввалился в комнату — от удивления.

— Это когда же вы успели приручить Коридорного?!

Коридорное Привидение, или попросту Коридорный, надзирает за всеми проходами и переходами в Академии. Может запутать ученика, которого невзлюбил, и тот будет плутать часами и даже днями, пока дух не сжалится, или кто-то из преподавателей и старшекурсников не отыщет, не вернет несчастного. А своим любимцам наоборот укорачивает путь — так что, едва шагнув за порог своей комнаты, мгновенно оказываешься в самом дальнем (и нужном) конце здания. Студенты традиционно приносят ему жертвы и подарочки — чтоб не подвел в самый неподходящий момент.

А тут новички, и знать не знающие о существовании Коридорного, неожиданно удостоились того, что он — лично! — привел заплутавших домой! Есть над чем задуматься. И придумывается при этом три варианта: или дух за что-то внезапно возлюбил первокурсников, или ректор попросила его за ними присматривать. Или — возвращаемся к версии старосты.

Все это мелькнуло в голове Криспина, пока он с прищуром рассматривал озадаченную, нервничающую под его взглядом парочку. Уровень силы у обоих все тот же невыдающийся, хотя сама магия незнакома — так он до недавнего времени и не встречал ни лесовички, ни гнома-полукровки...

Ну что ж, раз не удалось ни повеселиться как следует над заплутавшими, ни найти подсказку, что же в них увидела Марго, хоть немножко оторваться. Произнес выразительно:

— Но что я вижу: девушка наедине с парнем! В его комнате! Да изучали ли вы двое Табель нарушений?

Девушка-с-парнем испуганно переглянулись и синхронно затрясли головами. Испустивший тяжелый вздох Криспин закатил глаза.

— Что за молодежь нынче безответственная пошла! Сегодня же выучить всё назубок, завтра проверю самолично! Это — одно из самых страшных преступлений в Яшмовой Академии! Застигнутых могут даже исключить! — заметил, что девчонка начала потихоньку продвигаться к двери и, продолжая вещать, как бы случайно преградил ей путь: — Наш ректор очень заботится о нравственности своих студентов, поэтому...

Гном неожиданно начал усердно кланяться.

— Простите нас сегодня, господин старшекурсник! Сестра ни в чем не виновата! Это я ее позвал посмотреть на мою комнату!

— Да мы ничего такого, — присоединилась к нему лесовичка, — видишь, и дверь открыта, и я только-только зашла... Прости, мастер Криспин!

— Раз простишь, два простишь, а там глядишь и... — взял зловещую паузу Криспин: двое моргали, преданно таращась на него, — вы и всю Буржбу невзначай сожжете!

— Да не умею я с огнем-то! — зачастила девчонка. — Я вообще его боюсь, правда!

Пример с 'сожжением' Криспин вообще взял с потолка, но вот страх лесовички перед огнем неожиданно его задел. Он произнес сухо:

— В общем так. На первый раз я вас прощаю...

— Спасибо! Спасибо! — в голос зачирикали радостные первокурсники, гном опять принялся кланяться.

— Но будете мне должны — каждый! — по одному желанию, которое обязаны выполнить беспрекословно. Ясно? Девочка, как там тебя...

— Мира!

— ...немедленно убирайся к себе в комнату!

Девица протиснулась мимо и не подумавшего посторониться старшекурсника; всполошенно топая, 'убралась' через общий холл в девчачье крыло. Зловеще улыбнувшись хозяину напоследок — чтоб не расслаблялся! — Криспин вразвалку направился к себе. Не у одного же него должно быть испорчено настроение!

* * *

Наутро Мира с восхищением разглядывала преобразившуюся форму соседки: где вчерашняя мешковатость и неказистость? Да такое элегантное платье, сидящее по точеной фигурке, с драгоценным кружевом воротничка и обшлагов, самая придирчивая столичная модница надеть не откажется! Амариллис снисходительно согласилась с простодушным восторгом лесовички, добавив при этом, что та по-настоящему модных столичных дам и в глаза не видывала. Первокурсницы тоже осыпали товарку похвалами — как сами ни старались изобразить из казенных платьев нечто приличное, такого эффекта никому не удалось добиться. А некоторые (читай Мира) даже и не пытались.

Но главной похвалой, подарившей баронессе хорошее настроение на весь день, была кислая физиономия увидевшей ее в столовой Джули.

С тех пор — вот уже месяц — война красавиц тянулась с переменным успехом. К партии баронессы примкнуло большинство первокурсников — просто стадный инстинкт сплочения перед 'старичками' — за исключением тех, кто предпочел остаться в стороне и просто учиться, или, наоборот, втихую или открыто держаться старшекурсников. На стороне Джули был опыт, коварство, прекрасное знание секретов Академии, в том числе, как избежать ненужного внимания преподавателей. На стороне Амариллис — неистощимая энергия и беспримерное самомнение, которое не давало ей хоть разок признать свое поражение.

Мира то веселилась, то восхищалась, то сердилась — тем более что как соседке по комнате и общепризнанной подружке баронессы ей тоже иногда доставалось. Ладно, если это была ежедневная порция презрительных взглядов и ядовитых, совершенно неостроумных замечаний (все больше насчет дремучих лесных ведьм и их примитивной волшбы): ей-то как с гуся вода, а сама Амариллис с ее язычком успешно отбивалась за двоих. А то ведь случалось и чего похуже! Например, летучая мышь, целившаяся в подругу, а в итоге вцепившаяся в Мирину косу: почему-то та приглянулась крылатой твари гораздо больше, чем роскошная прическа соседки. Пока первокурсники прыгали вокруг, ахали-пищали, пытаясь кто дезактивировать грызуна, кто отцепить вручную, а 'старички' покатывались со смеху, тварь успела измусолить-сжевать хвостик косы и с громким хлопком раствориться в воздухе. А порошок, подсыпанный в обувь, отчего туфли при каждом шаге издавали характерный звук и нестерпимую вонь, а старшие девочки демонстративно зажимали носы и громко вопрошали: 'Кому тут невтерпеж?'! А некая субстанция, подлитая в чернильницу на парте, которая прямо на глазах превратила добросовестно записанную лекцию в набор неприличных ругательств!

Теперь Мира, прежде чем выйти из комнаты, сначала выглядывала — не ожидает ли там очередная обычная или магическая пакость от неистощимых на выдумки союзниц Джули, в одиночку по коридорам перемещалась короткими перебежками — от угла до угла, а прежде чем начать есть в столовой, долго принюхивалась и приглядывалась к содержимому тарелок и кружек: не заверещит ли пища и не убежит ли в панике с ложки, как уже бывало?

Амариллис при всем при этом только похохатывала, интриговала, сплетничала и целеустремленно наводила мосты со всеми 'статусными' старшими. Исключая Джули с компанией, разумеется. Казалось, она наоборот расцветает в этой безумной атмосфере, руководствуясь принципом: 'пусть лучше меня ненавидят, чем не замечают!'. Да уж, незамеченной баронесса теперь точно не останется: вся Академия с интересом следила за борьбой двух 'королев', старой и новой, и даже делала ставки.

А Мира плакалась Шазру и всерьез подумывала перебраться жить в его сундук, или найти в здании неприметный чуланчик и провести в нем весь предстоящий учебный год. Она совершенно не понимала желания соседки постоянно быть в центре внимания: ведь достаточно иметь несколько хороших друзей-приятелей, избегать неприятных тебе личностей и просто мирно и спокойно поживать-учиться. Если, конечно, учиться получается.

У нее самой получалось не всегда.

И избегать — тоже.

Вот и сейчас три рослые старшекурсницы поймали зазевавшуюся Миру в пустынном коридоре, и развлекались тем, что, обсыпая гадкими прозвищами, подробно рассказывали, что сделают с ней и ее подружкой, если они 'не прекратят высовываться'. Да еще пытались за косу оттаскать. Прижав эту самую косу спиной к холодной стене, а к груди щитом стопку учебников, Мира терпеливо сносила чувствительные щипки и тычки, надеясь, что девицам вскоре надоест развлечение. Но, раззадоренные ее молчанием и безлюдьем, те лишь все больше входили в раж. Оставив на время физическое воздействие, решили опробовать на ней какие-то свеженькие зловредные заклинания: то ли насылания прыщей, то ли облысения. Тут Мира заволновалась всерьез: синяки что — сойдут за ночь, но вот ставить щиты против магического воздействия она еще не умела, а раз эти заклинания студентки только недавно выучили, мало ли что у них там получится, может статься, и Ида не сумеет потом помочь! Поспешно пробормотав, что все прекрасно поняла и до самого последнего словечка обязательно передаст соседке, а вообще она тут совершенно ни при делах, да еще нужно к завтрашнему утру сделать контрольную, попыталась улизнуть в ближайший сверток коридора.

Не тут-то было! Ее со смехом изловили, вернули к стеночке, вдобавок Элис, эффектная брюнетка, одна из вернейших союзниц Джули, ткнув острым указательным пальцем в лоб, приказала: 'Замри!', и лесовичка впрямь как в детской игре замерла. Но по-настоящему замерла: не тело — камень, такой же тяжелый и неповоротный, как камни за спиною. Учебники выпали из онемевших рук, ударив по ногам, но она не могла ни отдернуть их, ни даже зашипеть от боли. Наблюдая за тем, как хихикающие, подталкивающие друг друга старшекурсницы вспоминают заклинания, Мира отстраненно подумала, что надо обязательно выучить вот это их 'замри'. Чтобы в следующий раз метнуть его в обидчиц и удрать под спасительное крыло кураторши женского общежития. Либо в библиотеку, где можно затеряться среди армии стеллажей или даже под стойкой дежурного. Глядя, как сплетаются в воздухе пальцы Элис и линии творимого заклинания (а Мира не могла даже зажмуриться!), лесовичка представила, как тот недовольно глянет на вбежавшую запыхавшуюся ее, еще и прикрикнет наверняка, чтобы вела себя потише!

...Она так ясно это представила, что практически увидела, как расставляющий по полкам учебники дежурный обернулся, почти встретила взгляд очень темных глаз: они расширились, отразив пламя плавающих между шкафами осветительных шаров, и тут же сузились до прицельных щелочек.

— Ты! — резко вымолвил он...

Губы Элис, изогнутые в предвкушающей усмешке, собрались произнести завершающее слово заклинания — и захлопнулись по команде-окрику:

— Заткнись!

Все разом оглянулись (за исключением могущей только двигать глазами лесовички) на стремительно идущего к ним парня. Темные волосы отброшены с высокого лба, рабочая черная мантия летит, словно крылья летучей мыши, глаза горят... нет, это отсвет фонаря, под которым как раз и поймали Миру.

— Ой, — совершенно детским голоском пискнула рослая Элис и ручки от волнения перед грудью сцепила. — Криспин, добрый день! Куда так торопишься?

Мира во все глаза (а что она еще могла сделать?) смотрела, как наглая упертая девица превращается в млеющую и блеющую от восхищения невинную влюбленную овечку. Криспин остановился перед ними резко — старшекурсницы аж отпрянули — скривив губы, оглядел неподвижную лесовичку и промолвил:

— Отомри.

И Мира с облегчением сползла по стеночке — ноги после получасового 'общения' с подругами Джули препротивно дрожали. Парень указал на валяющиеся по полу учебники.

— Подбери.

Перемещаясь на корточках, лесовичка собрала книжки и сумку; девичьи ноги перед ней переминались и отодвигались. Задрав голову, выжидающе посмотрела снизу на старшекурсника.

— Иди за мной, — скомандовал он и, резко повернувшись, — мантия взлетела — так же стремительно отправился прочь. Прыжком поднявшись с пола, Мира припустила следом, унося на спине разочарованные возгласы обломанных девиц:

— Криспи-ин! Мы ведь с ней еще не закончили-и!

Всего несколько поворотов — и перед двоими возникли знакомые библиотечные двери, а ведь Мира была готова поклясться, что до них нужно добираться еще несколько пролетов, пять лестниц и парочку переходов. Может, дежурный по библиотеке, как и Коридорный, умеет по своему желанию срезать путь до рабочего места?

Створки широко распахнулись при их приближении — или библиотека всегда так встречает по себе дежурного? — и захлопнулись за ними с таким грохотам, что с ближайших полок упали книжки. Впрочем, по мановению Криспина тут же и дисциплинированно вспорхнули обратно. Старшекурсник дошагал до стойки и развернулся так круто, что теперь попятилась уже лесовичка.

Спросил резко:

— С чего ты решила, что я буду за тебя заступаться?

* * *

Впервые с дежурным Мира столкнулась, когда назавтра после первой неудачной попытки все же добралась до библиотеки.

Та, искомая, оказалась неожиданно рядом. Стоило Мире, сжимавшей в руках схему и список учебников, с замиранием сердца (а ну как опять заблудится, а доброго Коридорного рядом не окажется?) вновь пройти по переходу, ведущему из главного корпуса, свернуть в помеченную на схеме сторону, как тут же обнаружились деревянные, украшенные кружевом ковки высокие двери. Помятуя о голосящих Воротах, девушка взялась за дверную ручку с опаской — но никаких душераздирающих криков и звонов тут не случилось, хорошо смазанные петли повернулись неожиданно легко, без скрипа и скрежета — и Мира шагнула через украшенную лепкой арку в библиотеку.

Ох-х! Даже в Забродском монастыре, затерянном в глубине Пущи, не было столько книг — а уж ученые-то монахи без них и дня прожить не могут, да еще другие выискивают, ездят в заброшенные скиты и большие города, а то и в другие страны — лишь бы раздобыть новые-редкие! Мира брела, зачарованно и жадно оглядываясь. Проходы между стеллажами — словно улицы, сами книжные шкафы — этажами; чтобы до верхних полок достать, нужно по лестнице карабкаться. Может, ну ее, эту учебу, просто взять и провести весь год здесь, в библиотеке, зарывшись в книги? Зачем ее вообще послали в эту Яшмовую Академию? Без каких таких хитрых колдовских умений не прожить ей в Пуще? Она и сейчас уже многих товарок по профессии может за пояс заткнуть запросто — все говорят...

Ай! Верно подмечено — только расхвастаешься, даже мысленно перед самой собой, тут-то на тебя все шишки и повалятся. Да здоровенные! Да с самой высокой сосны! В этот раз роль сосны исполнял все тот же старшекурсник Криспин, в которого Мира врезалась, свернув в очередной стеллажный квартал. Да так врезалась, что парень выронил стопку книг и теперь хмуро взирал на лесовичку сверху, потирая ушибленную грудь. Спохватившись, Мира кинулась с извинениями подбирать книги: те, казалось, не хотели покидать родную библиотеку, потому что радостно разлетелись кто куда по всей длине ряда, а одна даже под стеллаж спряталась.

— Фу-ух, — взмокшая Мира смахнула с пойманного и вытащенного томика липкую паутину и с натугой протянула собранную увесистую стопу старшекурснику. — Вот, возьми. И прости, что я в тебя врезалась.

— Что-то тебе постоянно передо мной приходится извиняться! Следуй за мной.

Мира поудобнее перехватила книги и состроила рожицу в спину парня. Она же не виновата, что постоянно с ним сталкивается! В самом прямом смысле сталкивается.

— Клади сюда, — старшекурсник указал на длинную деревянную стойку. Сам зашел за нее и принялся по-хозяйски перебирать бумажки, что-то записывать. Переминавшаяся с ноги на ногу в ожидании очередного выговора Мира огляделась. Вокруг было пусто, где-то в рядах слышались шаги, невнятный разговор. Вдруг рядом кто-то в голос засмеялся. Не поднимая головы Криспин приказал:

— Ну-ка, тихо там! — вроде бы негромко, но как-то так, что за ближним стеллажом испуганно пискнули, судя по глухому стуку, уронили тяжелую книгу и быстро-быстро убежали — может, вообще из библиотеки вон. Мира бы на их месте точно убежала.

Старшекурсник выпрямился и поглядел на нее:

— Так какие книги желает заказать студентка?

— Что?

— Ты же пришла за учебниками, так?

— Так... а-а-а, так ты здесь за библиотекаря?

Скривил губы:

— Подрабатываю, нужно же оплатить свое обучение! Давай свой список.

— Вот. Обучение? — переспросила Мира, следуя за снующим между стеллажей парнем.

— Думаешь, у провинциальной Академии имеются средства бесплатно учить студентов? Даже такого как я.

— Какого — такого?

Криспин наклонился, вытаскивая с нижней полки здоровенный том, поэтому голос его прозвучал приглушенно:

— Очень талантливого.

Мира фыркнула:

— А разве не все здесь талантливые?

— Некоторые больше, чем другие, — веско сообщил старшекурсник. Прижав животом к шкафу уже набранную стопку, потянулся к верхней полке, покосившись при этом на Миру. — Наша ректор с удовольствием примет любого, даже с микроскопическими способностями, если за него хорошо заплатят. Вот ты, например, знаешь, какое за твоим братцем-гномом выделили приданое?

— Приданое? А, в смысле плату за учебу? Нет.

— Самоцвет во-от такого размера! — старшекурсник продемонстрировал ей внушительный кулак, Мира осторожно отвела его от собственного носа. — Интересно, кто же так хочет от него избавиться...

О, и он знает, что Шазра хотели убить? Но едва Мира открыла рот, как Криспин закончил:

— ...что даже отослал его за такие деньги в межрасовую Академию?

Вот хорошо, лишнего не сболтнула! Криспин вручил ей учебники и двинулся дальше, продолжая на ходу:

— С 'цветочницей' тоже все понятно: папаша не поскупился. А чем ты заплатила, лесовичка?

— Я? — Мира растерялась: а правда, чем? Ей сказали: иди в Академию, она и пошла. Криспин смотрел на нее, склонив голову набок — прядь прямых черных волос прикрывала половину лица, губы улыбались, а видимый темный глаз смотрел очень серьезно.

— Ну, признавайся! Подогнала ректору воз запрещенной травки? Несколько бочек любовного зелья? Шкуры невиданных зверей?

Мира возмущенно фыркнула:

— Вот еще! Мы своих зверей не убиваем! Тем более невиданных! Их и без того мало осталось!

— Ишь ты, — с насмешливым удивлением произнес Криспин. — А вот первые две версии ты не отмела! Итак, чем же?

Так просто было ответить: не твое дело! Но только мысленно. Вслух же под его пронзительным взглядом Мира лишь пробормотала:

— Я не знаю. Правда, — сделав себе пометку на память: выяснить при первой же возможности.

Некоторое время старшекурсник сверлил ее глазами, потом понял, что другого ответа не получит, и с досады водрузил поверх и без того внушительной стопы учебников еще один — самый большой и самый ветхий: истрепанные листы так и норовили вывалиться. Заметил мстительно:

— По возвращении буду проверять постранично!

— Хорошо. Уф! — сгрузив книги на ближайший стол, чтобы переложить их поудобней, Мира торопливо подобрала вылетевшие истонченные листочки. Облокотившийся о стойку Криспин наблюдал за ней.

— Интересный у тебя набор предметов, лесовичка.

— Правда? — отозвалась Мира только чтобы что-то сказать. Очень уж хотелось убраться из ставшей вдруг негостеприимной по вине этого старшекурсника библиотеки.

— Ты будешь изучать магию огня, который так не любишь, — продолжил тот, сверля ее очень темными глазами.

— Да, — уныло согласилась Мира. Она уже подумывала попробовать договориться об отмене этих занятий. Беда только, что ректорши она боялась тоже, как... огня.

— А преподавать этот предмет буду я, — добил ее Криспин.

— Ой! — не сдержалась Мира, прижав к груди ветхий учебник и вызвав мрачную вспышку удовлетворения в глазах собеседника. — То есть: неужели? А почему вдруг ты?

— Сказал же, я очень талантлив! — самодовольно подмигнул тот.

— И очень хвастлив!

Оба обернулись на раздавшийся голос: из-за стеллажей появился староста Нортон. Мира просияла, Криспин буркнул:

— От хвастуна слышу!

— Мира, так как преподавателей здесь не хватает, некоторые старшекурсники выполняют их функции. Я, например, тоже веду курс трансгрессии... Крис, ты зачем загрузил такую малышку? Она же все не дотащит!

— Вот пусть и трангрессирует, — буркнул тот. — Или левитнет.

Оба парня с ожиданием уставились на Миру. Она только глазами захлопала и покрепче прижала к себе несчастный учебник — так что тот даже недовольно скрипнул и завозился, пытаясь вырваться из немилосердных объятий новой хозяйки. Призналась осторожно:

— Я... я даже не понимаю, про что вы говорите...

Старшекурсники переглянулись.

— Не умеет, значит, — подытожил староста и легко подхватил книги. — Ну тогда пойдем, я тебе помогу.

Мира обрадовалась так откровенно — ей и помогут, и выручат, если заблудится, и избавят от неприятного библиотекаря, да еще такой парень! — что вышеупомянутый библиотекарь даже фыркнул. Артур оглянулся на приятеля:

— Не забудь: пол-одиннадцатого у колоннады! Мира, идем.

— Сам не усни!

Девушка навострила уши: кажется, или эти двое собрались прогуляться в комендантский час, который в Академии начинается в десять вечера? Но благоразумно не стала задавать вопросы: а то не только учебники до комнаты не донесут, а еще и трансгрессируют куда-нибудь подальше с кляпом во рту, чтобы не мешала 'старичкам' дисциплину нарушать!

В молчании (лесовичка немного стеснялась, староста лишь посматривал на нее с улыбкой) двое добрались до Мириной комнаты. Под изумленным взглядом в кои-то веки онемевшей Амариллис парень сгрузил учебники на стол.

— Вот. Спокойной ночи, девушки.

— Спасибо!

— Спас... Спок... — поперхнувшаяся баронесса выскочила вслед за ним в коридор. — И тебе спокойной ночи, Арту-ур!

Вызвав этим легкий ажиотаж среди выглянувших из соседних комнат студенток. Амариллис высокомерно им улыбнулась, задрав прехорошенький носик: да-да, к нам сам староста Академии в гости захаживает! А за прикрытой дверью набросилась на Миру: как так приключилось, что красавчик Артур вдруг за ней книжки таскает?! Выслушав, пригорюнилась: ах, какая жалость, что меня там не было!

— Я же звала с собой в библиотеку! — напомнила Мира, разбирая учебники. Амариллис сердито отмахнулась:

— Кто же знал, что ты там встретишь сразу двух звезд Академии! А книжки мне парни и так приволокли.

Вот последнему Мира совсем не удивилась: соседка обладала счастливой способностью внушать восхищенному окружению, что любая оказанная ее персоне услуга — привилегия и первейшее для них удовольствие. Соседка задумалась.

— Я тут выяснила, что эти двое — самые статусные парни в Академии.

— Ну понятно, Артур же староста...

— Да не в том дело! Можно быть супер-старостой и не иметь никакого авторитета! А эти двое вроде бы ни во что не вмешиваются, но все с ними считаются, даже учителя! А самое главное в нашей жизни что?

— Что? — послушно откликнулась Мира, прикрепляя на место вылетевшие странички из учебника Огненной магии — не дай боги перепутаешь, этот 'статусный' Криспин ей голову откусит и не поморщится!

— Поддержать и даже повысить свой статус! А для этого нужно что?

— Что?

— Ходить в друзьях у тех, у кого этот статус есть! — поделившись этой великой жизненной мудростью, Амариллис победно глянула на лесовичку. Та попыталась представить своим приятелем давешнего 'библиотекаря' и сморщилась:

— А если он тебе совсем-совсем не нравится? Характер плохой, привычки дурные или еще что?

Та искренне удивилась:

— Да причем тут характер? Как такие вообще могут не нравиться? Красивые, талантливые, явно богатые!

Мира подумала о Криспине, подрабатывающем для оплаты своего обучения: тайна это или нет, но промолчала. Пусть подружка сама узнаёт.

А вот куда эти 'статусные' по ночам ходят — вот что интересно!

* * *

Про ночные прогулки старшекурсников Мира до сих пор ничего не выяснила, но завсегдатаем библиотеки стала. Именно в ней, а не в учебной комнате многие студенты предпочитают делать домашние задания: здесь всегда тихо, учебные пособия под рукой, и дежурный сумеет вовремя ликвидировать опасные последствия недоученных заклинаний и опытов. Да и с такой соседкой в комнате много не научишь: там либо всегда толпятся союзники-поклонники, либо строятся планы завоевания мира... то есть Академии.

Правда, куда больше домашнего задания лесовичку занимала сама библиотека. Первое время девушка бродила по ней часами, пытаясь оценить размеры и бесконечное количество книг. Причем чем дальше заходила в неведомые глубины знания, тем больше казалось, что она идет прямиком в прошлое. Осветительные магические шары сменялись фонарями, а потом и свечами в стеклянных колпаках — не дай бог огонь перекинется на драгоценное содержимое библиотеки! — да и сами книги из современных в красивых картонных и кожаных переплетах превращались в огромные фолианты, прикованные цепями к полке (таковые полагалось читать прямо на месте) в обложках из изъеденных мышами-временем сыромятной кожи или узорных дощечек, а потом и вовсе в свитки, папирусы, таблички... Мира подозревала, что дальше следовали уже наскальные, то есть настенные живопись и граффити, но в такую даль в одиночку заходить не решалась, а больше охотников не нашлось. Амариллис, понятно, вовсе не до седой древности, справиться бы с яростным настоящим; а Шазр усердно учился днем и ночью: ему тоже с трудом давались предметы, которым не обучают в школах гномов. Больше приятелей Мире пока завести не удалось — поклонники баронессы с разных курсов снисходительно терпели ее лишь как неизбежное к той приложение. Лесовичка подозревала, что далеко не все из них даже ее имя выучили.

Настранствовавшись в библиотечных глубинах, налиставшись разнообразных заманчивых книг (ах, где бы найти лишнее время... вероятно, целые века... чтобы прочесть их все!), вдоволь наглотавшись книжной пыли, Мира наконец с неохотой возвращалась в современность к своему столу и домашним заданиям. И то и другое располагалось неподалеку от стойки дежурного. Поначалу из удобства — в любой момент можно обратиться за помощью. А потом, чтобы на законном основании можно было отвлечься от зубрежки на подошедших с запросом студентов или на самого библиотекаря.

Чаще всего дежурным в Мирины учебные вечера оказывался Криспин. К нему с вопросами девушка старалась не обращаться, предпочитая лучше потерять время на самостоятельные поиски, чем терпеть раздраженные уточнения и взгляд, скучающе устремленный мимо. Впрочем, когда он смотрел на тебя, лучше тоже не становилось: темный взгляд из-под густых черных бровей приветливым или даже спокойным не назовешь. Казалось, старшекурсник всегда решал дилемму: придушить ли надоедливого студента прямо сейчас или сначала все-таки позволить ему прочесть нужное в книге, которую тот запрашивает?

А уж эти его уроки Огненной магии! Мира выползала оттуда просто раздавленной. Утешало, что далеко не она одна, но утешало не очень.

Потому что ее прекрасная соседка и здесь оказалась звездой своего курса. Лишь она, да еще один студент удостаивались неохотного криспиновского: 'н-ну, неплохо...'. Что в переводе на обычный преподавательский язык означало: вам высший балл!

Трансгрессия лесовичке тоже пока не давалась, но Артур хотя бы умел так успокаивать и хвалить студентов за малейший успех, что просто крылья за спиной вырастали!

Почему двоечница Мира продолжала мозолить глаза нервному преподавателю Игнисологии еще и в библиотеке, и сама себе не могла внятно объяснить. Может, из любопытства? Ведь несмотря на нелегкий нрав и нескрываемую грубость Криспин пользовался у студенток бешеной популярностью. Поначалу лесовичка подозревала, что лишь из-за отсвета обаяния его приятеля — ее-то саму узнавали и здоровались исключительно как с подружкой Амариллис. Однако девочки толпились-щебетали и показательно звали на помощь, несмотря на отсутствие рядом сиятельного старосты и прочное молчание, ворчание, а иногда даже порыкивание неприветливого библиотекаря. Может, как и с Амариллис, срабатывает 'статусность'?

Словом, человеческие симпатии-антипатии для лесовички оставались такой же загадкой, как и многие заклинания.

* * *

От напряжения зарывшись пальцами в растрепанные волосы Мира сверлила взглядом промокашку (выбрана за легкость), пытаясь передвинуть ее хоть на дюйм в сторону: вот, кажется, шевельнулась, приподнялся уголок, да-а-а!.. Промокашку отнесло к самому краю стола, но Мира сдержала торжествующий вопль, вовремя сообразив, что ту просто сдуло волной воздуха от стремительно прошедшего мимо дежурного. Уф-ф. Обессиленно прижавшись щекой к столешнице, девушка мстительно смяла непокорный предмет — вот тебе!

Неподалеку прозвучало:

— И что за невиданные звери имеются у вас в Пуще?

Мира выпрямилась, завертела головой. Столы рядом и ближние проходы были пусты. Лишь она и дежурный. Глюки у нее, что ли? В это время 'глюк' Криспин, не отрывая глаз от переворачиваемой страницы, точно беседуя с книгой, произнес:

— Говорила, они там водятся.

— Ты это мне? — растерянно спросила Мира, заработав косой взгляд библиотекаря.

— А ты видишь здесь кого-то еще?

— Ну мало ли... — кто их знает, этих старшекурсников, что они там изучали в Академии? Может, беседовать с невидимым собеседником, находящимся в другой комнате. Или вообще в другой стране! А вот с ней в библиотеке Криспин заговорил впервые за несколько недель. Казалось, что дежурный вообще ее не видит, хотя она всегда его приветствовала — еще издали. Такая вот избирательная близорукость. — Звери... звери у нас есть всякие.

— Какие, например?

От неожиданно затеянного старшекурсником разговора Мира позабыла махом названия всех зверей разом. Даже этих... как их... с пушистым хвостиком... с длинными ушами? Криспин знакомо завел глаза к потолку и поманил пальцем растерянную студентку. Подошедшая лесовичка уперлась взглядом в лежащую перед ним огромную книгу с древним загогулистым шрифтом и выцветшими, подобно гобеленам, иллюстрациями.

— Или что, — насмешливо спросил Криспин, — они такие невиданные, что вы их даже никогда не видели? — Перевернул толстый желтоватый лист. — Вот, например, такой есть?

Мира заглянула и обрадованно закивала.

— Единорог? Конечно, у нас неплохое поголовье! Правда, порода немного другая, наши с золотыми гривами... О, и гарпии тоже! Только очень мелкие, просто девчонки-хулиганки, путников пугают, воруют еду... А это кто? Никогда раньше таких не видела... Ну-ка, что тут еще интересного? — забывшись, Мира принялась увлеченно перелистывать тяжелые страницы, ненароком оттеснив дежурного: тот облокотился о стойку рядом, разглядывая вместе с первокурсницей рисунки зверей, разбирая и зачитывая описания на полупонятном старом языке. Над некоторыми лесовичка заливисто смеялась, объясняя, что это суеверия и выдумки, а на самом деле всё вот так... Выяснилось, что в Пуще и впрямь немало редких тварей — даже тех, что считаются учеными всего мира давно вымершими. Мира перевернула последнюю страницу.

— Ну вот этого у нас точно нет! И давно уже.

Дежурный вместе с ней смотрел на Царя Зверей — Черного Дракона. Зверь был так кропотливо, так любовно выписан, что можно было сосчитать каждую чешуйку его длинного, изогнутого кольцами, змеиного тела, каждый золотой блик на выпущенных когтях-саблях и расправленных перепончатых крыльях.

— А жаль, — вздохнула Мира. Криспин отклонился, рассматривая ее с искренним изумлением.

— Тебе жаль?! Они же столько людей уничтожили!

— Знаю, — девушка, не касаясь бумаги, вела пальцами по изгибам рисунка. — Но и их тоже всех истребили. Неужели с драконами нельзя было договориться? Они же разумные!

Дежурный с раздраженным стуком захлопнул книгу.

— Скорее безумные! А что это ты тут разболталась? Научилась уже зажигать взглядом свечу? Иди работай давай!

Невнятно ворча что-то про некоторых несправедливых и противоречивых личностей, Мира вернулась за свой стол, а дежурный с Бестиарием под мышкой унесся куда-то в исторические недра подшефной библиотеки.

* * *

С тех пор Криспин начал коротко кивать в ответ на робкое приветствие лесовички — вот что Пуща со своими чудесами делает, даже старшекурсник ее запомнил! А сама Мира вдруг поняла, как за этот месяц соскучилась по родине. Теперь помимо обычных материалов для семинаров и уроков выискивала всё, относящееся к Пуще — карты, описания людей и зверей, виды растений, геологические, исторические, путевые и просто выдуманные заметки путешественников и исследователей. Над некоторыми Мира ухохатывалась — насколько могла тихо, затыкая рот и фыркая в ладони. А о многом даже не подозревала и выписывала в отдельную тетрадь, чтобы потом расспросить старших, правда ли это и насколько?

— Мне уже надоело твое хихиканье!

— Ой, простите! — перестав помирать со смеху над очередным опусом 'исследователя', который, похоже, путешествовал прямо не выходя из дому, девушка обернулась и вздрогнула: вместо раздраженных соучеников над ней нависал Криспин. В прямом смысле нависал, взявшись обеими руками за ручки ее стула. Разглядывал поверх Мириной головы подробную карту Пущи с речками и реками, озерами, горами и отрогами. И редкими-редкими дорогами и поселениями. — Я больше не буду шуметь! — торопливым шепотом заверила лесовичка.

— Задали реферат о твоей Пуще?

— Нет, просто решила поглядеть, что о ней в здешней библиотеке есть... а тут столько смешного! — Мира ткнула пальцем в заголовок 'О народностях, проживающих на территории, называемой Пущей, а также Чернолесьем, Драконовым лесом и пр.'. С выражением зачла: — 'А обитает там людовидный народ, именуемый лесовиками. Росточку до пояса человеческого, сами обросшие зелеными волосами длиною до земли — волоса же служат им одеждою и одеялом во время сна. Знают они язык зверей и птиц, а человеческий им неведом — в ответ на все вопросы они рычат или мычат, или свищут. Если понравятся им поднесенные дары — пройдешь через всю Пущу невозбранно. А коли не угодишь подарком, заведут невесть куда, и сгинешь в болотах, в черных лесах, да в скальных пропастях'. Тебе не кажется, что нас с лешаками путают? Ну вот какая из меня лешачка? — девушка перекинула через плечо косу, помахала ее кончиком, демонстрируя, что нет там ни единого зеленого волоска, а все как есть пшеничные.

Дежурный скользнул взглядом по косе, а заодно и по груди, на которой та коса лежала. Выпрямился, небрежно бросив:

— Ну ростик-то твой под описание подходящий!

— Да рядом с тобой, долговязым, любой за карлика сойдет! — обиделась Мира. Со стуком захлопнула 'Книгу о Странствиях Лесных и Пустынных'. Подумалось мельком: почитай эту книжку хазратец, наверняка тоже много нового узнает о своих золотых пустынях... Хотела встать, но дежурный придержал-зацепил ее стул ногой.

— А что это еще за название: Драконий лес?

— Драконов лес, — педантично уточнила Мира. — Так они у нас раньше были, вот и...

Дежурный сел на край ее стола.

— В твоей Пуще водились драконы?

— Жили, — снова поправила лесовичка — уже с вызовом. — Они же тебе не звери какие! А что удивительного? Тут тебе и простор, и лес, и горы — всем же известно, чтобы драконеныш взлетел, нужно в первый полет отправляться с вершины!

— Всем известно, значит, — пробормотал Криспин. — И как же вы там с ними... уживались?

— Да нормально уживались! — запальчиво продолжила Мира и замешкалась: — Говорят. Я их в глаза никогда не видывала; когда родилась, драконы уже все в другие страны и города перебрались: мол, скучно тут, все одно и то же! Как же одно и то же? Я вот уже столько годков прожила, а еще ни разу не заскучала!

— Ну да, удивительно, в твоем преклонном возрасте — и не соскучиться! — задумчиво согласился дежурный. — Значит, в Пуще жили когда-то драконы! Чудеса! — и сорвавшись с места, кинул на ходу: — А к моему уроку, как я посмотрю, ты опять не готовишься!

Не успев прокричать вслед, что он сам же вечной болтовней ее и отвлекает, Мира тихонько порычала (как и положено лесовику) и сердито придвинула к себе учебник Огненной магии.

* * *

* * *

Вот и сейчас Криспин глядел на нее раздраженно: словно Мира опять не выполнила домашнее задание. Не дождавшись ответа, повторил — уже громче и сердитей:

— С чего решила, что я должен тебя защищать?

Только-только отошла от наездов старшекурсниц, а тут этот еще! Буквально крамольные мысли ей приписывает: будто она стремится иметь с ним какие-то... внеучебные дела! Промахнулся, с этим пожалуйте к моей соседушке! Все это промелькнуло в голове Мира, пока она руками разводила.

— Ничего подобного не решала я, с чего мастер Криспин такое надумал?

'Мастером' его называли на уроках, да когда хотели у старшекурсника что-нибудь выпросить. Или, как сейчас, умаслить. Не получилось — Криспин продолжал сверлить ее взглядом.

— Тогда зачем позвала?

Тут Мира и вовсе впала в недоумение:

— Не звала я никого! Оттуда хоть голос сорви, до библиотеки никак не докричишься! И до главного корпуса тоже. Я просто... — она осеклась.

— Просто — что? — подхватил Криспин.

— ...подумала: будь библиотека рядом, я б до нее добежала, а там — ты, девчонки бы сразу и утихомирились. — Мира в свою очередь уставилась на дежурного. — Это что же... ты мои мысли услыхал?!

— Не мысли — эмоциональный зов, — по-прежнему хмуро уточнил Криспин. — По нему я и пришел. Значит, ты раньше такого никогда не делала?

— Ы-ы-ы... Да я же говорю — я и сейчас ничего не делала! И что, я теперь могу позвать, кого захочу? А на каком расстоянии? А через сколько стен этот зов берет? А можно не звать, а мыслями обмениваться? А подсказывать тому, кто у доски?

Старшекурсник вскинул руку.

— Стоп-стоп-стоп! Все эти вопросы будешь задавать своему преподавателю. Ты мне лучше вот что скажи: что это еще за девчачьи разборки в коридорах?

— А, — беспечно отмахнулась Мира. Новое умение занимало ее сейчас гораздо больше. — Это так... надоест — отстанут!

— По моему опыту никто ни от кого просто так не отстанет. Так что они от тебя хотели?

Кривя губы, выслушал короткий пересказ условно бескровной войны королев. Мира еще раз убедилась, что старшекурсники — все равно что небожители, совершенно не замечают происходящего под носом.

— С ними всё ясно. А с тобой... почему ты не защищалась?

— А что я могла? Подраться с ними? Магией же вне уроков пользоваться запрещено!

— Какая ты законопослушная... Да хоть бы и подраться, всё лучше, чем просто замереть у стеночки и звать на помощь дежурных по библиотеке... да понял я, понял, никого ты не звала! Неужели у себя в Пуще ты ни с чем подобным не сталкивалась? Вот кинется на тебя, например, медведь — и что ты будешь делать? Тоже к сосне прижиматься?

— С чего он на меня кинется-то? — удивилась Мира. — Мы всегда мирно расходимся, никто никому не мешает.

— Ну, допустим, вот такой он дурак! И?

— А тогда я просто скажу ему: 'сидеть!' и объясню... Ой!

Вот именно 'ой!': почувствовав, как у него разом подогнулись колени, Криспин, едва не промахнувшись, плюхнулся на вовремя подвернувшийся стул. Лесовичка, прижимая к губам пальцы, растопырила зеленые испуганные глаза. Только вот в искренность их выражения Криспин сейчас не верил ни на грош — чудилось, где-то в глубине плещется смех и издевка.

— Прости, я не хоте-ела... — жалобно повинилась девчонка, он с досадой отмахнулся:

— Ты никогда ничего не хочешь, все само собой получается! Уберись с глаз моих долой, пока я сам тебя не прибил сегодня!

Или ты меня не покалечила, подумал он, провожая взглядом послушно помчавшуюся на выход лесовичку.

Приятель вдоволь повеселился над криспиновскими приключениями. А потом всерьез предположил, что ректора заинтересовала все-таки Мира: смотри, какие у нее любопытные способности проклевываются, даже тебя — тебя! — чуть на пол не уронила! За круговертью первого учебного месяца как-то подзабылись их планы исследовать таланты трех опоздавших первокурсников...

— Я просто отвлекся! — окрысился Криспин. — И вовсе не обязательно лесовичка ректоршу интересует! Вон у 'цветочницы' явный дар к Огненной магии. Гном хоть и себя особо не проявляет, берет учебу железной задницей, зубрит, уже сейчас может светильники в своих шахтах развешивать. Хоть и не долговечные. И вообще мне кажется, что Марго тогда просто прикинула по своим бухгалтерским книгам убытки-прибыли и передумала. Выгонит баронеску — лишится платы за обучение, да еще папаша наверняка готов и впредь щедро отстегивать за косяки доченьки. Парня оставила точно из интереса: ну в какой Академии отыщешь гнома, хоть и полукровку? А лесовичка... Ты видел хоть одну по-настоящему сильную лесную ведьму? Да и то — сегодня она здесь, а через год, а то и раньше, в своей Пуще растворилась!

— То-то ты рядом с ней постоянно вьешься! — поддел его Артур. — Боишься, что девчонка на днях убежит обратно?

Криспин раздраженно отмахнулся:

— Да не она меня интересует, а эта самая Пуща! Представляешь — лес размером с целое королевство! Там людей наперечет, одни лишь звери и деревья!

Артур кинул на него быстрый внимательный взгляд. Произнес задумчиво:

— Нет людей — это хорошо...

Друзья встретились глазами и умолкли: каждый знал, что подумал другой.

ПАРК

А вот травоведение Мире легко давалось — ну что значит 'давалось'? Целительница Ида порой благодушно заявляла: 'А о свойствах растения (вставить нужное название) сейчас нам расскажет Мира'. Отчего ж не рассказать, если оно с самого детства известно: и как выглядит, где-когда собирать, как заготавливать, каким образом готовить отвары-настои-присыпки? Да и лекарственные растения на три ближайших королевства считай одни и те же. А что есть в Пуще еще и кое-какие уникальные, чудодейственные — про то Мира помалкивала. Мало ли, как набегут всякие... исследователи и охотники за редкостями, ее тогда по головке точно не погладят!

Амариллис сказала, что целительница уже должна Мире доплачивать за то, что та ведет ее уроки, а она сама знай отдыхает. Но лесовичка порой замечала, что Ида тоже что-то за ней украдкой записывает. Да не надо никаких денег — на что они ей в Академии, когда тут всё-всё — жилье-еда-одежда — бесплатно! Зато преподавательница частенько говорила: 'Ну, Мире это неинтересно, она сама все прекрасно знает, можешь быть свободна!' — вот что самое лучшее!

Потому что тогда Мира убегала в парк. Если библиотека — пища для ума и воображения (и не будем вспоминать сейчас про низкие выпады со стороны неких вреднючих дежурных!), то земля, зелень, деревья, и все, что в них обитает, прыгает, ползает и порхает, наполняло ее силой и энергией. Мира даже отыскала своих лягушек — или ей нравилось думать, что именно этих она принесла в Академию — и частенько наслаждалась их самозабвенным концертом. Птиц в парке тоже обитало немало (в том числе и совы, да), и вскоре она знала, где свила гнездо лазоревка, за что ругается сорока на наглого рыжего кухаркина кота, в какой вечерний час на небольшом пруду танцуют черные лебеди — белые здесь не водились. Может, равнялись на ректоршу — чтобы не выгнала? Мантии учебные вон тоже в основном черные, как и одежда преподавателей. Словно других цветов на свете просто не существует.

Да и цветочный сад в Академии запущен донельзя: клумбы — стыд даже смотреть, не то что попечителям показывать! Ректорша явно экономит на садовнике. Мира потихоньку начала их выправлять: где выполоть, где взрыхлить, где полить, где пошептать, а где честно похоронить... Сначала те, что на виду, у главного корпуса и у ворот, потом в местах заброшенных.

И там она обрела неожиданного приятеля.

Однажды разговаривая с неподдающимися цветами: как вам не стыдно, ленитесь расти, хотя вон и солнышко вам и дожди, и земля, и я уговорила тлю с вас убраться, Мира невзначай вскинула глаза и обнаружила неподалеку старика. Весь в белом, седой, как лунь (поначалу девушка даже решила, что ей явилось еще одно привидение, но парковое), заложив руки за спину, наблюдал за ней.

— О! — сказала Мира, соображая, откуда он взялся — может, из 'Дома престарелых', или это один из стремящихся к нулю академических слуг, ведь убирают корпуса сами студенты. Вернее, всеми погоняемые бедные первокурсники. — Здравствуй, дедушка! Неплохая сегодня погодка, да? Самое то кости размять-погреть.

Старик наклонил голову с ястребиным же носом, разглядывая ее серебристыми глазами. Спросил недоверчиво:

— Ты меня видишь?

— А чего ж не видеть, коли глаза есть? — Мира с охотой выпрямилась от упрямой клумбы: ох, когда-нибудь кончится ее терпение, все сплошь перекопает!

— И откуда ж ты такая глазастая?

— Из Пущи, — оглянувшись, девушка махнула рукой на останки старой скамьи. Подождала, пока старик сядет, и присела рядом сама. — Уф, умаялась уже!

— А чего ж здесь время и силы зря тратишь? Никто сюда не ходит, пусть все и зарастает.

— Как же никто? Вот ты, например, пришел, дедушка. Потом придешь, а тут все цветет и растет. Сядешь на скамеечку и помянешь Миру добрым словом!

Собеседник хмыкнул, разглядывая ее с откровенным стариковским любопытством.

— Отдыхаешь тут от людей?

Мира от неудобства поелозила по скамье и признала:

— Ну да. Слишком уж нас тут много сразу заперто, в одном-то месте! Иной раз от шума и своих мыслей не различишь. Да и они, похоже, сами оглохли: ни других, ни себя не слышат! Вот у зверей все понятно, а тут... Сегодня так, завтра эдак, а послезавтра — ничего такого я никогда не говорил и даже не думал!

— Да, со зверями попроще, — согласился старик. — Видно, у тебя в твоей Пуще все хорошо получалось, раз теперь в Академии?

— Хвастаться не буду, — хвастливо заявила Мира, — но из молодых я первая!

Собеседник уважительно покачал головой.

— Вон как! — Ну раз ты такая талантливая, так и подумай, чему тебя сюда учиться отправили.

— Да уж всю голову сломала, — пожаловалась Мира. — Подожду зимы, а там, коль ничему полезному тут обучать не будут, попрошусь обратно...

— Ишь ты, торопыга! — восхитился или укорил старик. — Жизнь, конечно, коротка, но у тебя она не завтра кончается, не спеши, оглядись получше, сообрази, что к чему!

Ни спорить, ни особо умствовать сейчас, в погожий теплый вечер, не хотелось совершенно, поэтому Мира просто согласилась. Двое посидели в дружеском молчании, глядя на растревоженную клумбу: Мира представляла, какой та станет в будущем, а старик...

Старик спросил:

— И кто ж в Академии тебя так озадачивает?

Перво-наперво, конечно, сразу вспомнилась прекрасная соседка. Вечно неймется, везде почему-то хочет быть в центре внимания! Нежданный собеседник, выслушав, улыбнулся в седые усы. Вольно ему улыбаться, не его же за косу по коридорам таскают!

— Она просто слабенькая, Мира.

— Это Амариллис-то?! — не поверила девушка. Баронесса с ее языкастостью, смелостью, граничащей с наглостью, изворотистостью и ухватистостью?

— Родители или окружающие наверняка внушали ей, что она должна быть самой первой, самой главной, самой умной и красивой, и нещадно топтали, когда таковой быть не получалось. Вот теперь она и тянется жадно к признанию, похвале, а если не получается — к проклятьям окружающих! Лишь бы всегда ее замечали.

— Ну так Ама того и добилась, — пробормотала озадаченная Мира. — Какая ж она тогда слабенькая?

— Слабая — потому что любой умный льстец сможет вертеть ею, как захочет. Где другому достаточно одного слова 'молодец', ей нужна новая и новая порция похвалы, как сладкоежке — следующая порция лакомства. А иначе ей будет всегда казаться, что она недостаточна хороша и успешна, — поглядел на озадаченную и смущенную девушку и добавил: — Есть ведь кошки, которым хочется, чтобы их гладили бесконечно. А есть те, кто примут свои порцию ласки и спокойно уходят.

Пример на животных оказался яснее, и Мира искренне посочувствовала: вот бедняга Ама!

— Не жалей, — сухо прокомментировал старик. — Такие люди в погоне за успехом и похвалой затопчут тебя и не заметят. Да и доброе дело вряд ли совершат, если тому не будет свидетелей.

Девушка поежилась: не будет она спрашивать, что он о ней самой думает, а то еще выкатит такое! Бледные губы старика тронула легкая улыбка.

— Не пугайся, девочка, просто я повидал многое и многих. Кто тебя еще удивляет в Академии?

Мира мысленно пробежала по студентам. Поклонницы Джули — ну тут все понятно, послушная стая всегда следует за своим вожаком! Нелюдимый гном, который общался, считай, только с ней и Амой — тоже ясно, осторожный чужак, забредший на стороннюю территорию... О! Криспин!

В этот раз старик молчал дольше. Наконец вымолвил:

— А, тот подранок...

— А? Кто? — Мира уселась поудобнее, предвкушая, что сейчас-то ей поведают всю подноготную библиотечного дежурного.

— Как и его приятель, которому ты удивляешься — что дружит с таким на него не похожим. Оба подранки. Только выживают по-разному: один огрызается и рычит, стоит подойти поближе, а второй... Второй пытается стать своим. Везде.

— И это ему удается! — Мира вспомнила обаятельную улыбку Артура, его смех, дружескую ненавязчивую помощь, оказанную мимоходом... Разве есть в Академии хоть кто-то, которому бы не нравился староста?

— Но он забывает, что быть хорошим для всех не получится. Однажды перед ним встанет выбор, на который он сейчас закрывает глаза...

Вот эти слова понравились Мире гораздо меньше: будто собеседник предсказывает Артуру нечто недоброе.

— А что это значит, дедушка? Что за выбор такой?

Старик поднес к глазам ладонь, вглядываясь в прячущееся за верхушки деревьев солнце.

— Заболтал я тебя, ведь на обед опоздаешь!

— Ой, да! — как ни хотелось прояснить сказанное, живот моментально напомнил о своей пустоте голодным урчанием — аж пришлось прижать рукою. — Спасибо, дедушка, приходи сюда еще, поболтаем. А клумбу я сделаю на загляденье, вот увидишь!

— Беги уж... ведьмочка лесная.

Шагнув с поляны на заросшую аллею, Мира оглянулась махнуть рукой на прощание, но нового знакомца... что ж она его имени не спросила?.. уже не было. Вот древний-древний, а как быстро ходит!

Уже лежа в постели, Мира задумчиво рассматривала соседку, примеряя к ней слова старика: может, тот и прав? Может, стоит быть к голодным щедрее? Сказала со всей серьезной искренностью:

— Ама, ты знаешь, что ты умница-красавица, и вообще большая молодчина?

Баронесса даже не оглянулась от зеркала, перед которым уничтожала нахально появившуюся на носу крохотную, заметную только ей веснушку. Фыркнула:

— Тоже мне, открытие! Я всегда это знала!

Лесовичка вздохнула и накрылась одеялом с головой. А может, некоторых просто невозможно накормить?

* * *

В выходной удалось наконец-то выудить гнома из его пещеры... то есть комнаты; хотя Шазр ворчал и всё порывался вернуться к любимым учебникам-конспектам, лесовичка утащила его в парк — проветрить мозги и глаза. Судя по тому, как парень ослепленно моргал и озадаченно оглядывался, было понятно, что из здания он уже давно, а может и вообще с самого начала учебы не выходил. Конечно, гному куда уютнее в замкнутом пространстве и на известном маршруте комната-аудитория-библиотека-комната, но так и одичать недолго! Все это Мира втолковывала, увлекая по запутанным дорожкам парка неохотно шагавшего Шазра.

Первокурсников за пределы Академии не выпускали — как выразилась ректор, 'пока они не прошли адаптационный период'. Поскольку при этом она смотрела своим знаменитым змеиным взглядом, улыбаясь еле заметной змеиной же улыбочкой, никто не решился ни возразить впрямую, ни уточнить, что такое этот самый период, и когда он закончится; роптали только в кулуарах. Поэтому сейчас парк был полон вырвавшихся с учебы шумных первогодков, и двое, не сговариваясь, старались уйти от них как можно дальше.

И настолько в этом преуспели, что когда наконец решили остановиться, оглядевшаяся по сторонам Мира даже не смогла узнать, в каком месте парка они находятся — а уж вроде бы большую часть его уже изучила! Гном традиционно улегся на траву, лесовичка устроилась на стволе поваленного дерева. Похоже, 'заучка' Шазр соскучился по общению, потому что они болтали добрую пару часов, аж в горле пересохло: обсуждали порядки в Академии, преподов, причем Шазр всячески хвалил ругаемого Мирой Криспина — мол, таким и должен быть учитель, жестким, требовательным, все по делу, а не как болтун доктор Рива по общей теории магии. Доктор же, наоборот, был любимцем первокурсников: спрашивает мало, еще и постоянно отвлекается от урочной темы, рассказывая истории из... истории магии, которые все слушают, раскрыв рты и развесив уши. Про сокашников Шазр вообще ничего сказать не мог — не интересовали его окружающие совершенно. Мира попыталась выяснить, что 'брат' собирается делать после Академии, хотя до этого у-у-у, сколько еще времени. Насупившийся гном скрепя сердце выдавил, что 'хочет быть полезным'. Чуть не спросилось, кому именно, но поглядев на совсем сникшего приятеля, Мира решила не давить на больное. Просто напомнила, что к талантливым ученикам Академий начинают присматриваться заранее, еще до выпуска — и сельские-городские управы, и промышленники, и просто богатые люди, в том числе княжеские-королевские дворы, а еще всяческие магические заведения. А Шазр талантливый, видно же! Да, может, он в той же Пуще пригодится! Хороших кузнецов на весь лес — раз и обчелся, а всем известно, что гномы... пусть полугномы с железом всегда в ладу. К концу ее речи парень уже сидел, глядя ореховыми глазами — влажными от благодарности. Мира даже отвернулась в смущении. Невольно вспомнила встреченного в парке деда — наверное, и о Шазре тот бы сказал: подранок. Но глядишь, за несколько лет учебы гном успокоится, осмотрится, к людям привыкнет, поймет, что на его опасной родне свет клином не сошелся... Мира откашлялась:

— Ой, заболтались мы с тобой, аж в горле пересохло!

— И есть захотелось, — поддержал ее Шазр.

Напились из потаенного родничка, обнаруженного неподалеку, похрустели зелеными кислыми яблочками, которые им любезно скинула одичавшая в зарослях яблоня.

— Пошли обратно? — предложил Шазр. — Как раз к ужину вернемся. Мои глаза с головой отдохнули от учебы, спасибо тебе, сестра.

Девушка глянула на перецветающее небо, вон и закатные полосы облаков появились.

— Ага, возвращаемся!

А вот вернуться у них не получилось.

* * *

Мира двинулась обратно по уже выпрямившейся после прошедших по ней двух пар ног траве. Вот и ветки, невзначай обломанные... А это еще что за стена? Лесовичка смерила взглядом замшелое древнее, но внушительное — не перелезть — неожиданное препятствие, и пошла вдоль. Минут через пять призадумалась, остановилась, и направилась обратно. Гном топал за ней молча и доверчиво, как утенок за мамой уткой. Стена неожиданно врезалась под прямым углом в такую же. Хм. Вроде бы в парке не должно быть перегородок, значит, они уже добрались до его конца? Если тут не отгорожено нечто от любопытных студентов, можно двинуться просто вдоль стены — чтобы не блуждать по то и дело пропадающим в зарослях запутанным дорожкам.

Но вскоре Мира поняла, что 'просто' у них не получится: едва не провалилась во внезапную яму — до того темную и глубокую, что казалось, она совсем без дна; Шазр едва успел подхватить подругу за локти и оттащить на безопасное расстояние.

— А мне казалось, лесовичка никогда в лесу не заблудится!

Мира глянула подозрительно: припомнил ей фразу о гномах? Проворчала:

— В лесу-то да, а здесь же парк!

— Парк, да, — согласился Шазр. — Это круто меняет дело.

Мира насупилась: все-таки издевается! Уточнила:

— Волшебный парк! По-моему, он нас путает, как раньше коридоры в Академии.

— Советуешь здесь тоже покричать и поругаться? — с готовностью подсказал гном.

Мира хотела предложить переобуться и вывернуть одежду наизнанку, но вспомнила, что только что сказала: ведь вряд ли в парке имеется свой леший, от плутней которого это защитит. Невольно вспомнился давешний старик — а не он ли здесь... парковый? Покричать ему: дедушко, ты где-е?! Или снова Криспина позвать? Ну уж нет, только не его! Скажет: опять ко мне пристаешь?! Позор!

— Пойдем... — девушка поколебалась и решительно махнула рукой: — Туда!

В конце концов, это направление было ничем не хуже других.

Как оказалось — хуже. Вместо того чтобы выйти к корпусам или хотя бы на утоптанную тропинку, они окончательно увязли в паутине парка: то натыкались на развалины зданий, выглядевшие как раскопки древних поселений; то еле выбрались из бочаги, пришлось далеко обогнуть цепочку ям, доверху заполненных темной водой; то опять обходили или перелезали все ту же стену — казалось, она просто преследует заблудившихся, змеиным зигзагом перемещаясь по зарослям. Мощеных дорожек давно не встречалось, как не было слышно голосов и смеха студентов. Казалось, двое незаметно для себя вышли из парка в лес — а то и в саму придвинувшуюся к Академии Пущу. По пустоте в животах было ясно, что ужин давно прошел, а при взгляде вокруг и на темнеющее небо — что, похоже, они опоздают и к отбою.

— А кто-нибудь говорил, как выглядят Стражи? — спросил подумавший о том же гном. Мира машинально оглянулась и поежилась.

— Неа...

Не к ночи будь помянутые Стражи охраняют-патрулируют академический парк после отбоя. Кто или что они такое, версии ходят разнообразные, одна другой красивее и страшилестей.

Стражи — это волшебные псы, выведенные лично самой ректоршей для отлова злоумышленников и гуляк-студентов.

Стражи — древние хранители священного места, ведь Яшмовая Академия построена на месте древнего капища.

Стражи — нечто неизведанное и потустороннее, с чем не могут справиться, что не могут изгнать самые могущественные волшебники, потому их взяли и малодушно объявили охранниками Академии, просто порекомендовав студентам не выходить из здания с десяти ночи до четырех утра. Особенно первокурсникам. Старшие, видимо, как-то умеют справляться со Стражами или задабривать их, раз ректорша прилюдно грозила наказать нарушителей отбоя. Мира с Амой даже несколько раз дежурили у темного окна, пытаясь разглядеть тех самых неведомых охранников — но поди разбери, что там шевелится в ночи: то ли трава-листва, то ли пугающие хранители режима.

Неожиданно вспомнилась парочка друзей, как-то уговаривавшихся встретиться ночью возле некой колоннады. Ну как — неожиданно: просто перед заблудившимися в какой-то момент появились колонны, в сумерках до того напоминающие плывущие над туманной землей длинные белые фигуры, что вздрогнувшая Мира с испугу схватилась за Шазра.

Колонны стояли на заваленной обломками и поросшей травой площади. Хитро стояли — лабиринтом, прячась одна за другую, так что невозможно было сосчитать, сколько их всего. Осмелевшие приятели, забывшие на время о неведомых Стражах и собственных блужданиях, даже в прятки сыграли: один зайдет за колонну и, окликая, перемещается по площади, второй пытается его поймать или хотя бы заметить. Голоса и смех звучно разносились по колоннаде, увязая в темных, подкрадывающихся вместе с туманом зарослях. За туманом опять возвышалась внешняя стена парка — да когда же они всю ее обойдут?

— Интересно, что тут было? — довольная (удалось, подкравшись, напугать петляющего по колоннаде гнома) Мира огляделась. — И впрямь какое-то святилище, храм? Или место торжества?

Шазр присел на 'пенек' от развалившейся на куски колонны.

— Или колдовства? Гляди, — потер подошвой башмака ставшие желто-серыми от времени мраморные плиты: там, подчеркнутый забившимися за десятилетия, а то и сотни лет землей и сопревшей листвой, виднелся выбитый узор. Он шел спиралью и заканчивался четко в центре площади широким мраморным цветком. Мира задумчиво обошла концевой узор.

— И что здесь такое наколдовывали? Вызывали каких-нибудь демонов? Для этого обычно используют пентаграммы. А что будет, если встать во-от здесь?

— Попробуй и узнаем, сестра! — просто предложил гном. Девушка показательно медленно и важно занесла над цветком ногу, но опустить не успела. Внезапный зычный окрик: 'Стоя-ять!' разнесся над площадью, заставив Шазра подскочить, а дернувшуюся Миру потерять равновесие и пребольно шлепнуться на попу. Из зарослей к ним решительно и рассерженно приближались... нет, не Стражи, слава всем богам!

Пора кричать — на опережение: Криспин, я вовсе тебя не вызывала!

Подоспевший староста поднял на ноги кряхтящую и потирающую отбитое место девушку — не слишком бережно, даже сердито.

— Что за игры вы тут затеяли? — спросил Артур — впервые на памяти Миры без улыбки. Сердито. Двое смущенно переглянулись: кажется, их видели играющими как малые дети! Но староста имел в виду вовсе не это; ткнул пальцем на мраморный цветок, перед которым остановился его друг — широко расставив ноги, скрестив руки на груди, будто говоря: а ну, прорвись попробуй! Дураков, понятное, дело, не было. — Усвойте главное — если на территории Академии обнаружили что-то непонятное и неизвестное, разворачивайтесь в другую сторону и бегите со всех ног! Можете еще при этом громко звать на помощь старшекурсников или преподавателей.

Мира уставилась в центр колоннады загоревшимися глазами.

— А что такое? Здесь и впрямь каких-нибудь демонов вызывают?!

Криспин громко фыркнул:

— Нашел, кого запугивать! Она ведь даже Драконов не боится.

Артур быстро глянул на друга.

— Да? А где Мира их видела?

— Нигде, — с сожалением призналась лесовичка. — Они же теперь существа вымершие-истребленные, суть мифические...

Криспин зло и сухо сплюнул:

— Попалась бы ты хоть раз такому... мифическому под огонь!

— Тогда б с нами сегодня не разговаривала, — поддержал приятеля Артур. — А что вы вообще здесь делаете, да еще и после отбоя?

Смущенное признание 'заблудились' приятели встретили сначала недоверчивой переглядкой, потом дружным смехом; Мира даже обиделась, запальчиво объясняя, что ее лесовичный 'компас' в окаянной Академии почему-то не работает. Шазр терпеливо и скромно помалкивал в стороне: насмешки его мало трогали, ведь люди не знают настоящих больных мест гномов. Главное — их сейчас наконец вернут домой, то есть в общежитие, еще и от неведомых Стражей защитят по дороге. Раздраженная девушка в свою очередь уязвленно вопросила:

— Вы-то сами что здесь делаете, вроде отбой всех студентов, касается?!

Староста небольно щелкнул ее по задранному воинственно носу.

— Маленьким девочкам знать о том необязательно! Но теперь из-за вас придется отменять наши планы, нельзя же допустить, чтобы Стражи слопали таких талантливых первокурсников!

— Да пусть бы чуток их пожевали, — подал голос Криспин, наконец оставивший свой 'цветковый' пост. — Все равно бы выплюнули. Гном жесткий, а лесовичка наверняка суперядовитая...

Мира пропустила его слова мимо ушей, потому что проследила, куда нет-нет, да и поглядывал старшекурсник. С воинственным 'ага-а!' кинулась к периодически приоткрываемому туманом узкому темному пролому в песочной стене — так неожиданно и шустро, что пальцы стоявшего рядом Артура хватанули лишь воздух, а рванувший следом Криспин настиг ее уже в проеме нелегального выхода из Академии — а ведь секрет его друзья столько лет хранили!

Налетел, традиционно сбив с ног; Мира даже вякнуть не успела, как очутилась на земле: лицом в траве, в пузо врезается острый камень, а сверху давит тяжелый, ругающийся, старающийся подняться и оскальзывающийся на просыпи Криспин. Кряхтящая лесовичка завозилась; попыталась встать вслед за ним, цепляясь за камни стенного пролома, траву, ветки кустарника. Пальцы нащупали какую-то веревку, Мира бездумно ухватилась и за нее...

Что-то щелкнуло, свистнуло. Грохнуло. Старшекурсник опять обрушился на лесовичку, вминая в землю тяжелым твердым телом, но Мира все равно успела увидеть, как ночь залило ослепительно белым светом, что-то вновь оглушающе ахнуло, и мир разломился на багряно-алые осколки...

* * *

— Крис... Кри-ис! Ты где?! Ты цел?

Мира раскрыла зажмуренные веки — в темноте все еще плавали алые сполохи, отпечатавшиеся в глазах. Где-то позади надрывался староста — хотя его хриплый голос сейчас было трудно узнать:

— Криспин! Где ты, змеиный сын?! Отзовись!

— Не ори, — выдохнули Мире в самое ухо. Девушка вздрогнула, окончательно приходя в себя, шевельнула головой — в щеку врезались мелкие камешки. Выдавила:

— Что... что это?..

Криспин убрал руки, которыми, оказывается, прикрывал ее голову, и наконец-то поднялся; оставшаяся лежать Мира моргала, напряженно вглядываясь в ночь — ночь как ночь, темно, звезды вон видно, луна из-за деревьев встает... Старшекурсник подхватил ее за бока, поднимая — цепляясь за него, за стену, девушка с трудом выпрямилась, прислонилась спиной к неровному проему.

— Слава богам, ты жив! — крикнул издалека торопливо идущий к ним староста.

Скривившийся Криспин тряс склоненной головой и стучал ладонью по уху, будто стараясь вытряхнуть из него воду. Проворчал:

— Да жив-жив, только оглох на одно ухо... Э, а с тобой-то что?

Мира пригляделась и ахнула: лицо и шею Артура покрывали многочисленные кровившие порезы, одежда на груди тоже будто гигантской кошкой разодрана... Староста осторожно потрогал лицо, сморщился:

— Осколками мрамора посекло... Мира, ты в порядке?

Лесовичка замедленно кивнула: а что может не в порядке? Сначала ее чуть не расплющил Криспин — дважды! тяжеленный какой, а ведь вроде ни жиринки! — потом она едва не оглохла и не ослепла, и ноги что-то не очень держат... Конечно, с ней все отлично! Спохватилась:

— Ой, а где Шазр?

Как ни странно, гном оказался самым целехоньким — когда случился весь трам-тарарам он как стоял, так и просто шлепнулся под прикрытие старых мраморных обломков... Сейчас парень, деловито уперев кулаки в бока и задрав голову, что-то разглядывал. Когда троица выбралась, наконец, из злополучного проема и тоже глянула вверх, у каждого вырвалось по разнообразному звуку: Мира охнула, староста присвистнул, а Криспин непонятно, но крайне энергично выругался.

Так вот отчего стало так светло! Верх колонны с капителью снесло полностью, а остов светился, будто раскаленный мрамор превратился в дерево и сейчас бездымно горел, лишь горячий воздух вкруг завивался и струился. Все оттенки красного-желтого с ледяными прожилками синего тускнели и угасали к основанию.

— Отличная свеча получилась! — неожиданно весело оценил Криспин.

— Ага, — буркнул его друг, — погребальная.

— Прекрасная ночь, не так ли?

Компания разом вздрогнула, разворачиваясь туда, откуда прозвучал этот издевательски-вежливый вопрос. Светильник-колонна прекрасно освещала появившихся на площади людей, которых студенты меньше всего желали сейчас увидеть: ректора Академии и охранника Академии. Симон, окинув быстрым взглядом студентов, горящий столб, прохромал мимо них к пролому-выходу, сжимая в руке что-то вроде светящегося жезла, ректорша же осталась на месте, сложив на груди руки. Начала перечислять, поочередно переводя отражающие огонь, а потому жутковато светящиеся глаза:

— Староста Нортон. Старшекурсник Тай. Гном... не-собираюсь-называть-все-твои-имена. Лесовичка Черемная.

Сложив руки за спиной, старшекурсники синхронно поклонились; Шазр вжал голову в плечи, поглядывая на начальство исподлобья, а съежившаяся Мира еще и за спину ему шмыгнула. Ректор продолжила все тем же издевательски-приветливым тоном:

— Поведайте же мне, какого... (определение культурно проглочено)... демона вы все здесь делаете?

Воцарилось молчание: даже парк, казалось, застыл в ожидании ответа. С той стороны стены тоже не доносилось никаких звуков, будто охранник потонул в черном колодце пролома. Ректорша пару раз пристукнула носком туфли: и как ноги-каблуки не переломала, пробираясь сюда сквозь заросли! И вообще, каким образом взрослые так быстро здесь очутились? Трансгрессировали, что ли? Надо, ох, как надо этому делу обучиться — сейчас бы давно уже с Шазром лежали в своих безопасных кроватях, а не ждали неминуемого наказания от Главной Ведьмы!

— Ну? — тоном выше произнесла упомянутая ведьма. Артур откашлялся и начал осторожно:

— Госпожа ректор, это несколько запутанная история...

— И прежде чем ты ее профессионально запутаешь, быстренько ответь — конкретно чьих это рук дело?! — женщина ткнула в горящую колонну за его спиной. Все синхронно оглянулись, как бы пытаясь сообразить — и действительно, чьих? Колонна, хоть и подпотухшая, оплывала на глазах впрямь как восковая свеча.

— Не наших, — быстро отрекся Криспин.

— Не знаем, — в голос с ним подтвердил староста. Гном просто молча развел руками и ссутулился еще больше. Ректор сощурилась:

— Еще скажите, что так всё и было, когда вы сюда пришли!

— Но это же самострел! — удивившаяся Мира даже из-за плеча приятеля выглянула. Марго тут же поманила ее:

— Ну-ка, подойди сюда, лесовичка! Что за самострел?

— Кто-то насторожил самострел там, на выходе, — Мира махнула рукой в сторону пролома. — Я в темноте его не разглядела, дернула за веревку, что на земле лежала, он и выстрелил. Попал в колонну и вот...

— Дерни за веревочку... — пробормотала ректорша. — Ты что, теперь на руках ходишь?

Мира покосилась на Криспина — сказать, что тогда не ходила, а попросту лежала? — но оказалось, это вопрос, не требующий ответа, потому что глава Академии приказала всем всё рассказывать подробно. Оживившаяся (еще бы, ректор отвлеклась от вопроса, почему они шляются в парке после отбоя!) четверка принялась, перебивая друг друга, опровергая и уточняя, рассказывать про устроенный кем-то 'тарарам'. Непонятно, что ректор уяснила из этого всеобщего галдежа, но тут в проломе появился Симон, молча кивнул, подтверждая слова студентов, подошел к горящей колонне и, заложив руки с жезлом за спину, уставился на нее оценивающе. Артур взъерошил волосы — заодно и мелкие мраморные осколки из них вытряхнул.

— Это что за криворукие идиоты-охотники решили здесь самострел поставить? Да еще такой мощный?

— Они далеко не идиоты. И не криворукие. Такой магический заряд в него вложили, — наконец подал голос охранник.

— Да, — охотно согласилась с обоими Мира. — Стрелять этаким в какого-то гнома — все равно что по воробьям из пушки палить!

— Гнома? — переспросила ректорша. — Почему — в гнома?

Застеснявшись под устремленными на нее удивленными взглядами, девушка подтолкнула локтем Шазра:

— Ну это же они, да? Твои родственники всё никак не угомонятся?

Парень покраснел так, что было заметно даже в темноте, зыркнул на нее почему-то очень недобро и промолчал. Ректорша беззвучно пошевелила губами — показалось, выругалась — но для всех озвучила лишь приличную часть:

— Вот только мстящих гномьих родственников мне и не хватало! Так. Симон, осмотрите и соберите здесь все, что только можно, потом доложите. Студенты — за мной!

Резко повернувшись — метнулись полы одежды и неприбранные длинные волосы — ректор двинулась прочь. Мира заметила, что при этом она старательно обогнула мраморный цветок.

Первым за ней ни на кого не глядя, опустив голову, поплелся гном.

Когда за спинами уходивших неожиданно обрушилась колонна — с грохотом и выбросом разноцветных искр — все подскочили и обернулись. Лишь ректор даже не вздрогнула, только кинула через плечо раздраженное:

— Не отвлекайтесь, поторопитесь!

Казалось, одной этой командой она перенесла их сразу через весь парк: мощеная дорожка, невесть откуда взявшаяся под ногами, была прямой и ровной, и уже спустя несколько минут пятеро вышли к темному главному корпусу. Как всё в Яшмовой Академии подчиняется ректору!

Всё, да не все, подумала Мира, когда, велев остальным ждать в коридоре, Марго увела с собой в кабинет гнома: вон, два злостных нарушителя комендантского часа со стажем слоняются по коридору рядом. Молчат — то ли переживают о будущем нагоняе, то ли происшествие переваривают.

— Так что там с твоим братцем-гномом? — неожиданно поинтересовался остановившийся напротив Криспин. — Чем он так насолил своим родственничкам, что те даже возжелали его укокошить?

Мира прикусила язык, хоть и очень запоздало: может, зря она при всех-то про Шазрову родню? Надо было или с глазу на глаз с ректоршей говорить, или вообще только с ним самим обсудить позже. А ну как старшекурсники болтунами окажутся, разнесут по всей Академии? Кому охота, чтобы твое имя-проблемы на всех углах трепали и с расспросами приставали? Извиняет только то, что никогда раньше с ней столько странного за раз не случалось: сначала заблудилась, потом эта ходячая каланча ее с ног сбила, потом чуть под самострел не угодила...

— Вот у него и спроси.

Дверь распахнулась сама собой, изнутри донеслось:

— Заходите. Все.

Держась за спинами рослых старшекурсников Мира шагнула через порог и попыталась сходу примоститься рядом с сидящим у стены Шазром — тот вздохнул и отвернулся. Точно, сердится за ее длинный язык, еще и от ректорши попало наверняка за... ну за что-нибудь да попало!

— Прежде чем мы продолжим, вы — все! — должны запомнить: сегодня ничего особенного не происходило! — объявила Марго.

Все закивали. Артур еще и улыбнулся своей всегдашней солнечной улыбкой. Подтвердил:

— Самый обычный скучный вечер! То есть ночь.

Ректор кинула на него такой ледяной взгляд, что улыбка на губах парня моментально замерзла.

— Придерживаемся такой версии: первокурсники заблудились в парке, старшекурсники узнали об этом перед самым отбоем, нашли и привели их обратно. Сейчас гном может отправляться спать... А лесовичка куда?

Вскочившая Мира затопталась на месте.

— Я тоже это... спать? Ведь Шазр же уже все вам рассказал? И молчать я тоже буду, честно!

— Сядь на место, — приказала ректор, еще и мановением пальца захлопнула дверь перед носом дернувшейся Миры. Старшекурсники переглянулись и молча уставились на главу Академии. Только сейчас Мира заметила, что ректорша выскочила в парк в одном, как Амариллис говорит, дезабилье — черной шелковой сорочке и накинутом поверх нее тонюсеньком длинном халате-пенюаре. Деловито скрещенные на груди руки вместо того чтобы подчеркнуть серьезный настрой женщины, наоборот выделили белизну длинной шеи и глубину ложбинки в открытом вырезе. Судя по взглядам парней, те тоже всё это заметили, хоть и не пялились, конечно, открыто-беззастенчиво. Мира хмыкнула: мужики, что с них взять! А ведь им сейчас самое время придумывать, как отмазаться от нарушения комендантского часа...

Задумчиво ходившая по кабинету ректор — три шага туда, резкий разворот, три шага обратно, глаза троих студентов следили за ней, как глаза кошки в часах-ходиках — будто услышала ее мысли. Наконец остановившись и упершись длинными пальцами в столешницу, заявила:

— Сейчас мы не будем выяснять, как давно и с какой целью вы пользуетесь этим... нелегальным выходом из Академии! (парни с явным облегчением выдохнули). Но не думайте, что я это так оставлю! Поговорим о случившемся, — ректор даже жестом предложила всем присесть; Мира хотела было скромно отсидеться у стены, но под тремя взглядами пришлось отодвинуть тяжеленный стул и умоститься рядом со старшекурсниками. Ректор опустилась в высокое кресло в торце стола, подперла упрямый подбородок обнаженной по локоть рукой.

— Думаю, как минимум двоим из вас известен тип стрелы, которую зарядили в этот, как утверждает лесовичка, самострел.

Мира с интересом взглянула на студентов — ей-то точно неизвестен! Староста откашлялся, но Криспин ответил быстрее:

— Драконья стрела.

Ректор утвердительно указала на него пальцем.

— Именно! Такие использовались в войне с Черными драконами. Человека или, — взгляд на Миру, — гнома подобная стрела даже на излете попросту развалит пополам, либо сразу превратит в пепел.

Уф. Девушка даже зажмурилась, только сейчас представив, что случилось бы, не поймай и не урони ее в проходе Криспин.

— Создание Драконьей стрелы требует массы сил, магии и времени — иначе бы война закончилась, не успев начаться. Однако же кто-то не поленился ее воссоздать или попросту украсть из военных арсеналов. Посему следующий вопрос: кто и зачем насторожил здесь такой самострел?

Ректор требовательно смотрела на старшекурсников, те, в свою очередь, не сводили глаз с нее. Мире показалось — или не показалось вовсе? — что этими взглядами они сказали друг другу гораздо больше, чем всем произнесенным раньше: уж не учат ли в Яшмовой Академии еще и телепатии вдобавок?

Марго опустила руки на стол и выпрямилась.

— Вызову вас после доклада Симона, а пока хорошенько поразмышляйте над этим. Старшекурсники могут идти. Лесовичка остается.

Радостно подскочившая Мира уже второй раз растерянно опустилась на место: что еще хочет от нее ректор? Она впервые слышит о Драконьих стрелах, совершенно никого и ничего не увидела, не услышала и не поняла при срабатывании самострела, а почему они с гномом оказались возле тайного выхода из Академии, о котором даже не подозревали, наверняка уже рассказал сам Шазр.

Артур задержался на пороге.

— Простите, госпожа ректор, у вас тут... — он неопределенно махнул рукой вдоль своей шеи.

— А? Что?

— В волосах листья запутались...

— Где? — Ректорша провела пальцами по распущенным взлохмаченным волосам, не нашла и досадливо отмахнулась: — Ой, не до того сейчас!

Но Артур уже шел к ней.

— Разрешите мне... — действуя очень осторожно и аккуратно (как со... со злобной собакой, пришло в голову Мире), а потому медленно — Ведьма глядела на него искоса, вздыхала и уже нетерпеливо притоптывала ногой — этот смельчак действительно выпутал из ее волнистых прядей сухие листья и даже пару мелких веточек.

Ректор хохотнула:

— Странно, что я по дороге еще воронье гнездо случайно не зацепила!

Артур аккуратно расправил длинный пряди, сказал без улыбки:

— Вот так. Спокойной вам ночи.

— Спокойной! — пискнула со своего места Мира. Ректор, озадаченно скривив губы, с миг смотрела на закрывшуюся дверь. Потом повернулась к лесовичке. Сложив по-ученически руки, та старательно выпрямилась под пронзительным фиолетовым взглядом главы Академии: моментально захотелось признаться во всех своих секретах, грехах и неблаговидных поступках. Которых даже не совершала.

— Со следующей недели первокурсники могут выходить в город.

Мира моргнула — совсем не этого ожидала. Произнесла осторожно:

— О? Хорошо.

— Вам с Шазром выход запрещен.

Понятно, вот оно, наконец, наказание! Но если подумать, наказание за что? За плохое ориентирование на местности? Ректорша помолчала, словно ожидая вопросов — Мира по-прежнему преданно таращилась, мечтая лишь, чтобы ее поскорее отпустили спать — и отчего-то решила пояснить:

— Пока не ясно, на кого именно должен был сработать самострел, вы — все четверо — будете в большей безопасности, не выходя за пределы Академии.

Э? А она вообще здесь при чем, ведь она никакой не дракон, не гном с проблемной родней и даже не старшекурсник, который за несколько лет пребывания в Буржбе мог сотни раз насолить какому-нибудь местному жителю — например, со своей обаятельной улыбкой отбить у того местную красавицу?! Жаль, что решения ректора не оспаривают, и даже не уточняют — во всяком случае, никто, кроме старосты, на это не решался. Поэтому девушка только кивнула:

— Хорошо.

Марго задала уж совсем неожиданный вопрос:

— Вижу, ты с ними дружна?

— С кем? А-а-а, со старшекурсниками? — Ректорша по-прежнему не отводила взгляда, и Мира сообразила, что от нее-то как раз ждут уточнений и подробностей. Погадала, что будет лучше, согласиться или отрицать, и решила просто сказать правду: — Да не особо... Ну, Криспин... Понимаете, он ведь такой... э-э-э... сложный, неприветливый (очень мягко выразилась!). Только в библиотеке мы с ним и разговариваем, да и то всё про книги (ну еще про Пущу). — Ректор кивнула, как будто ничего нового для себя не услышала. — А Артур, он как... солнышко. Всем светит, всех греет. Так что он друг для всей Академии, — договаривая это, Мира поняла, что права и одновременно не права. Все-таки один-единственный друг у старосты имелся. Тот самый 'сложный'.

Губы ректорши дрогнули в усмешке: не понять, задумчивой или ядовитой.

— Как бы не надорвался...

— А?

Но Марго уже изящно выскользнула из своего кресла.

— Считаю, им очень повезло, что ты оказалась рядом. Приглядывай за ними и дальше.

Что? Я?! Почему? Как? Но озвучить все эти вопросы Мира попросту не успела — ректорша мотнула головой в сторону двери:

— Ступай. Мальчишки ждут. — И вышла во вторую, маленькую дверь: наверное, в соединенную с кабинетом личную комнату.

Мальчишки, то есть старшекурсники, и впрямь почему-то до сих пор торчали в коридоре. Едва Мира вышла, староста шагнул навстречу, широко раскинув руки:

— Вот она, наша спасительница! — даже приобнял легонько и тут же отпустил, напоследок коротко потрепав по голове. Будто маленькую миленькую собачонку, подумала Мира, машинально поправляя полурасплетшиеся косы. Как у ректорши, только та со своими распущенными черными волнистыми волосами выглядит шикарно, а она сама сейчас наверняка как растрепанный ветром стог. Спохватилась:

— Почему — спасительница?

— Да потому что практически собой обезвредила самострел! Представь, если бы кто-то — я или Крис — шагнул прямо под Драконью стрелу? Что бы от нас сейчас осталось?

А ведь сущая правда! Мира покосилась на прислонившегося к стене Криспина: тот наблюдал за ними исподлобья. Значит, баш на баш? То есть она ничего ему не должна, поскольку они вдвоем невольно спасли друг друга? Спаситель-спасенный широко зевнул и оттолкнулся от стены.

— Ну, пошли уже? Я сейчас как лошадь просто усну стоя.

В холле общежитского этажа их поджидала кастелянша, дежурившая в сегодняшнюю ночь, и уже, видимо, оповещенная начальством. Налившаяся гневной краской Батильда безмолвно погрозила сразу двумя внушительными кулаками и энергичными безмолвными жестами отправила каждого в свое крыло: девочку налево, мальчиков направо. Артур помахал Мире на прощание.

Неся перед глазами его усталую улыбку, лесовичка, спотыкаясь на каждом шагу, добралась до своей комнаты, осторожно нажала на ручку двери: сейчас потихоньку прокрадется и рухнет на кровать... Даже не раздеваясь.

Напрасные мечты! Вспыхнула свеча, и Мира обнаружила перед собой цветочную баронессу, стоявшую в непривычно вульгарной для нее позе — руки в боки.

— Ты где была?! — шепотом закричала Амариллис.

Лесовичка длинно вздохнула...

* * *

— Шазр, ты прости, что я рассказала о твоих родственниках при парнях и ректорше! — шепотом винилась Мира. Утром она не успела гнома перехватить, проспала завтрак; целый учебный день парень ее успешно избегал; вот только во время обеда удалось сесть рядом в столовой. — Всё мой длинный язык — выдает, что думаю, не задерживаясь! И вообще я очень испугалась — сначала за себя, потом за тебя. И на твою родню страшно разозлилась: ну что ж они никак не оставят тебя в покое?!

Рыжий неотрывно смотрел в свою ополовиненную тарелку.

— Сестра...

— Да? — с готовностью отозвалась Мира, заискивающе заглядывая ему в лицо.

— Драконья стрела — совсем не гномское изделие.

— Так, значит, обратились к какому-то боевому магу за помощью? Ничего себе, как они тебя уважают!

Гном аккуратно положил ложку.

— Сестра, как мои родичи могли узнать, что мы наткнемся на тот тайный ход, если даже мы сами о нем не знали?

— А-а-а... Ты хочешь сказать... — Мира глядела на него, чувствуя, как ее щеки наливаются краской. Такой дурочкой она себя давно не ощущала. Хорошо, что гномов с детства воспитывают не выказывать свои чувства, недаром их традиционная кличка 'каменные морды', а то бы сейчас она увидела, как Шазр зол и раздражен. Рыжий закончил ее оборванную реплику:

— Самострел ставился не на меня, — и вновь взявшись за ложку, принялся неторопливо хлебать суп.

Мира зажмурилась и принялась биться лбом о стол, приговаривая:

— Я такая дура! Прости! Прости. Прости...

На четвертом 'прости' ее лоб ударился не о деревянную столешницу, а о подложенную руку парня.

— Простил, — легко сказал Шазр и пододвинул ее тарелку. — Ешь, все остыло.

— Уф. Хорошо.

Взяв кружку, парень неожиданно добавил:

— Конечно, я не рад, что старшие узнали о моем позоре...

Позоре?! Мира чуть не подавилась, но не успела возмутиться, как Шазр продолжил:

— Но рад, что теперь знает ректор.

— Она тебя отругала? — настороженно спросила Мира, помнившая ночную реплику ректорши о 'мстящей гномьей родне'.

— Да.

Ну еще бы! У Главной Ведьмы только одна реакция на все случаи жизни! Наверное, именно такой в первую очередь обучают всех ректоров в какой-нибудь... ректорской Академии.

— Сказала, если б она знала...

Мира мысленно продолжила: '...то фиг бы взяла меня на учебу', но гном закончил неожиданно:

— ...то сразу бы позаботилась о моей безопасности. Сказала: 'с Яшмовой Академии выдачи нет'. Представляешь? — И гном неожиданно широко улыбнулся: улыбка его оказалась широкозубой, с заметной щербинкой, но крайне симпатичной, еще и ямочки на щеках. Может, за эту улыбку родня его и преследует? Не должны гномы так открыто улыбаться!

— Ух ты, — только и нашлась сказать Мира. Придется приглядеться к ректору: это что ж она за ведьма такая?!

Судя по тому, что никто не насмешничал и не приставал с расспросами, новость, как они вчера заблудились, не успела широко распространиться. Да и откуда бы? Вряд ли старшекурсники болтали направо-налево, преподаватели, кто в курсе, тем более. А соседка, которой вчера пришлось рассказать усеченную ректоршей версию, слегка дулась — ведь Мира ухитрилась заблудиться так, что ей опять помогали 'статусные'. Предложить Амариллис ходить за собой по пятам? Так ведь баронесса привыкла возглавлять, а не следовать за кем-то.

Гном неожиданно, низко, чуть не ткнувшись носом в суп, поклонился. Обернувшаяся Мира увидела приветственно помахавшего Артура. Его друг даже не глянул в их сторону: а чего ему глядеть, ну подумаешь, они вдвоем с Мирой ночью чуть под Драконью стрелу не угодили, что с того? Не повод для общения.

Чурбан.

* * *

Мира выловила старосту через пару дней — радуясь, что ректорша вновь не призывает ее под свои грозные очи, она в то же время не могла перестать думать, разъяснилось ли что-то с Драконьим самострелом. Без конца тормошила Шазра, предлагая версию за версией, все причудливей и причудливей; некоторые даже ей самой представлялись полной дичью. Гном флегматично выслушивал ее, кивал или жал плечами, а когда 'сестра' уж совсем приперла его к стенке, требуя высказать собственные мысли-идеи, отделался кратким: 'Если что, старшие расскажут. Я — домашку делать'. И ретировался. Мира возмущенно топнула вслед дезертиру с полей размышлений. — И кто нам расскажет?! Ректор? Точно нет. Охранник — вряд ли. Криспин? Да ну, бред, только понасмешничает! Методом исключения оставался Артур. Хотя он постоянно мелькал то тут, то там, главной проблемой было отловить Нортона в одиночку, без толпы поклонников обоего пола или обращающихся за помощью и решением проблем. Хотя чем ее вопрос не проблема, которая, между прочим, и его самого касается, а возможно, и всей Академии — мало ли кто еще из 'старичков' тайно шастает по ночам в город! Наконец удалось перехватить старосту в безлюдном коридоре неподалеку от библиотеки. Поначалу слегка растерявшийся под шквалом вопросов парень рассмеялся: — Давай лучше зайдем в библиотеку, а то нас здесь кто-нибудь услышит! Как раз в библиотеке лишних ушей гораздо больше: мало ли кто прячется за стеллажами и в проходах! Да еще там наверняка этот Криспин... Но Артур повлек ее за собой так легко и естественно, прикосновение было таким теплым и... и приятным, что язык не повернулся возразить. Так — рука в руке — они и вошли в библиотеку. Хорошо, за час до отбоя здесь почти никого уже не осталось, столы опустели, свет большей частью потушен, лишь на стойке дежурного горит приглушенная настольная лампа. А за стойкой — какая неожиданность! — разлюбезный старостин дружок. Даже головы не поднял, лишь посмотрел исподлобья: взгляд задержался на их сцепленных руках и вернулся обратно к записям. — Что, уже никого? — осмотревшийся Артур пару раз хлопнул в ладоши — звук сразу потух, заглушенный бесчисленным множеством книжных томов. — Почти, — буркнул дежурный, продолжавший изображать страшную занятость. — А вы чего приперлись? — Как всегда любезен и приветлив! — присевший на край стойки Артур ловко выхватил у приятеля перо. — Хватит работать! Мира пришла расспросить нас насчет Драконьей стрелы. — Тш-ш-ш! — девушка, испуганно оглядываясь, дернула его за рукав: а ну как рядом кто-то еще готовится к завтрашним урокам? Или стоит невидимый там, в темноте, среди книжных стеллажей? Парни поглядели на нее с одинаковым недоумением, староста понял первым: — А, ты не волнуйся, Мира, я сразу заглушку поставил, никто нас не подслушает! О, и так можно? Лесовичка с облегчением выдохнула. Криспин забрал ручку обратно, сказал, не поднимая головы: — А чего о стреле говорить? Она была, это факт, но кто ее поставил, мы так и не узнаем. — Что, даже ректор ничего не смогла сделать? — недоверчиво спросила Мира. — Она же такая... Ведьма! — Сохранись стрела или самострел, Марго наверняка нашла какие-нибудь следы — чары, например, можно пропустить через фильтры и вычленить персональный почерк волшебника или даже целой группы. — Артур принялся рассеянно перелистывать лежавшую на стойке книгу. — Да и древко-наконечник указали бы место изготовления, а то и самого мастера. Но стрела полностью сгорела, врезавшись в колонну. А наш самострел оказался по-настоящему одноразовым. — Это как? — После выстрела он самоликвидировался... рассыпался в прах, который тут же развеяло ветром. Симон и следа от него не нашел, а уж он когда-то служил в магической полиции! Вы представляете, какого размера бандура стояла перед нашим выходом? — Артур импульсивно раскинул руки, столкнув книгу на пол. — Из-за недостатка магов Драконьи арбалеты во время войны приходилось на телегах перевозить! И в один миг раз — пф-ф! — пальцы парня затрепетали в воздухе, изображая, как сгорела-развалилась та самая 'бандура', — и нет ее! Криспин подобрал книгу, со стуком кинул на стол. Сказал хмуро: — А на нет и суда нет! Так что разговор закончен. — Вовсе не закончен! Парни с удивлением уставились на выпалившую это лесовичку. — Как так закончен?! Ну не получилось разобраться со стрелой-самострелом, однако же кто-то его устанавливал? Артур сам сказал, арбалет очень большой. Даже если его в разобранном виде доставили, явно не один человек потребовался! Может, заметили, что вокруг Академии кто-то чужой крутился! Или в городе приезжих видели. — Буржба — не твоя Пуща, где людей раз и обчелся, — хмуро возразил Криспин. — Большой торговый город с речным портом. Так что чужаков здесь всегда хватает. — И Марго уже обратилась в полицию, — подхватил Артур. — Но проблема в том, что полиция неохотно связывается с Академией, пытается свалить всё на 'шалости ваших студентов'! — Ну, иногда они правы, — заметил дежурный. Парни переглянулись и рассмеялись, видимо вспомнив какие-то прошлые 'шалости'. Мира чуть не топнула на них ногой — ну что за несерьезность! Неужели не понимают, что запросто могли погибнуть? Продолжила напористо: — Тогда пойдем другим путем! — Иди, — неожиданно покладисто согласился Криспин. Навалился на стойку, выжидающе поблескивая глазами. Артур тоже смотрел заинтересованно. Такое двойное внимание слегка смущало, но Мира взяла себя в руки — то есть скрестила их на груди и двинулась вдоль стойки туда-обратно, неосознанно копируя ректора. — Если орудие преступления пропало, и нет никаких следов преступника... — Да-да? — подбодрил староста, его друг пробормотал: 'кто-то читает слишком много детективов...'. — Тогда нужно понять, на кого они охотились, и отталкиваться уже от этого! — победно объявила лесовичка. — Кто, кроме вас, еще пользовался этим секретным выходом? Друзья переглянулись. — Выход потому и секретный... — ...что о нем никто никогда ничего не говорил. Мы еще на втором курсе обнаружили развалившийся кусок стены и никому ни гу-гу, потому что доносчиков, желающих выслужиться перед начальством и набрать лишних баллов, в Академии предостаточно. Так что... — Артур развел руками. Криспин задумчиво почесал подбородок. — Я вот даже не уверен, не пользовались ли им сами преподы, чтобы незаметно улизнуть с глаз Марго и избежать ежесуточного доклада Ворот — кто куда отлучался. Ну там сбегать за лишней бутылкой или на свиданку... Внезапно представилась чудная картинка: через тайный выход при свете луны с пыхтением протискивается дородная Батильда, а в кустах за стеной ее ожидает трепетный поклонник с громадной бутылью в обнимку... Мира даже головой помотала, прогоняя видение. — И все же злоумышленник знал, что вы, ну и, возможно, другие через него удирают! — настаивала девушка. — И это уж точно не какие-то там шалости! Кто-то был настолько зол, что хотел именно убить и убить наверняка, вы же слышали ректора: любого эта стрела либо сожжет, либо напополам развалит! Кто из вас его так разозлил: ты? — Мира по переменке наставила на парней указующий палец. — Или ты?! Криспин слегка пожал плечами. — Предлагаешь составить список всех врагов и неприятелей? Вплоть до того, кому я пять лет назад ногу отдавил? И не только ногу, подумала Мира, у тебя-то наверняка список будет длинный, даже многие студенты Академии присоединятся. А вот с твоим другом потруднее... Друг беззаботно покачивал ногой. Улыбался. — Мира, не хочешь после Академии пойти работать в полицию? Мира насупилась. — Всё шуточки вам! Не хочу! — А зря, — мирно сказал Артур. — У тебя это хорошо получается. — Да, хватит шутить, — неожиданно согласился Криспин. Протянул руку и погасил настольную лампу. Уютный полумрак сразу превратился в настораживающий сумрак — горели лишь редкие светильники где-то за стеллажами. — Через четверть часа отбой, надо хоть до общежития добраться. Попадемся еще раз, и Марго всем нам, троим недобиткам, головы поотрывает! — Ой! — впечатленная описанной картиной Мира соскочила со стула. — Я тогда побежала! Вы-то вон какие длинноногие... Но приостановилась на выходе. — А знаете, что мне еще в голову пришло? Стрела ведь Драконья! — И что с того? — отозвался собиравший свои вещи Криспин. — Мы, знаешь, уже в курсе. — А что если она как раз на него и настораживалась? Не знаете, у нас в Академии случайно не учатся Драконы? — и посмеивающаяся лесовичка скрылась за дверью. Артур перестал покачивать ногой. Сообщил серьезно: — Знаешь, она меня иногда даже пугает!

* * *

Дабы не вызвать очередного недовольства Амариллис Мира приготовилась просто отчитаться, что была в библиотеке, не обязательно же уточнять — с кем именно. Однако соседка оказалась в прекрасном расположении духа; мурлыча песенки, примеряла залежавшиеся из-за постоянного ношения школьной формы наряды: наверное, заранее готовилась к своему первому покорению Буржбы в выходной. Когда по коридору прошла дежурная, призывая гасить свет, Ама просто перевалила свои платья-накидки-шали на стул и уже в темноте сообщила довольным голосом: — Послезавтра мы идем на вечеринку по случаю дня рождения Микси! — К кому? Что-то я такой девочки не помню... Баронесса захихикала: — Какая девочка! Это мальчик. Майк Гюнтер. Между прочим, сын графа Гюнтера из Литса. Правда, шестой, совсем без перспектив, потому отец его сюда и определил. — А-а-а... — Мира смутно представляла, где находится Литс, и так же смутно вспомнился худой, как циркуль, парень: кажется, на курс младше Артура с Криспином. Зевнула. — Ну, счастливо вам повеселиться! — Что значит — вам? — удивилась Амариллис. — Мы же с тобой вместе идем! Мира даже села на кровати. — Я тоже? Да мы с этим твоим шестым даже ни разу словом не перемолвились! — Ну и что? Я просто сказала ему, что приду с подругой. — А он? — Говорит: 'Если она такая же хорошенькая, приводи, конечно!' — Баронесса захихикала в темноте. — Вот завтра ему сюрприз будет! Мира кинула подушкой в сторону ее кровати, Ама сказала беспечно: — Люблю, когда подушек много! Спокойной ночи. Лесовичка мстительно отозвалась прабабушкиной поговоркой: — Спокойной вам ночи, приятного сна! Желаю увидеть козла и осла! Осла до полночи, козла до утра, спокойной вам ночи, приятного сна! — Фу, как по-детски! — высокомерно ответствовала баронесса. — Не мешай спать, я должна быть завтра самой свежей и красивой! — Это уж как масть пойдет, вот возьму и окажусь тебя краше! — заметила Мира и получила назад свою подушку — прямо в голову. — Спи немедля! — велела Амариллис самым своим баронессиным голосом. Мира спать, конечно, не легла. И вовсе не потому что взволновалась от внезапной послезавтрашней вечеринки — размышляла над собственными нечаянными словами в библиотеке. Конечно, полный бред, ведь всем известно, что Черных Драконов уничтожили во время войны — а если кто и остался, то улетел далеко из королевства, а не скрылся здесь, в самом его центре, да еще и в Магической Академии. Уж такая опытная колдунья, как ректор, за пять лет всяко бы обнаружила Дракона-оборотня среди своих студентов... или преподавателей? Лесовичка глядела в узкое окно, из которого сочился рассеянный лунный свет, но видела не его, а темные узкие шкафы в ректорской. В дверце одного из них торчал массивный ключ с золотистой фигурной ручкой... Артур говорил, там хранятся личные дела студентов — прошлых и настоящих. Как бы добраться и полистать их — а вдруг да обнаружится что-нибудь интересное... ну интересное, понятно, всяко обнаружится... объясняющее это происшествие с Драконьей стрелой? Обдумывая, излагать ли свою идею старшекурсникам (Шазру-то, понятно, расскажет), Мира легла, уютно умащиваясь под теплым тяжелым одеялом. Если согласятся, с их помощью проделать всё гораздо легче: раз уж они столько лет невозбранно удирали из Академии, то и само здание досконально изучили. А вдруг не согласятся, да еще будут следить, чтобы она сама не проникла в ректорскую, и стращать, что пожалуются Главной Ведьме? Уже засыпая, Мира туманно подумала: а вдруг наша ректор тот самый Дракон и есть?! А что? Ядовитая — факт; когда свирепеет, чуть ли огнем не пышет; магией просто переполнена, а ведь всем известно — драконы мертвы без магии! Вот смеху-то будет! Правда, неизвестно, кто посмеется последним... Мира смотрела на своего мучителя исподлобья. Криспин, впрочем, тоже не выглядел счастливым: взирал хмуро, растирая руки — болели они у него, или мерзли, или просто в пугающем предвкушении: ну что ж, двоечница, наконец-то я займусь тобой всерьез! После конфуза на огневой тренировке перед всей Академией и следующего урока по Игнисологии, где учитель ее усиленно не замечал (чему лесовичка только радовалась), Мира тихо надеялась, что грозящих ей дополнительных занятий все-таки не случится: должны же и ректор и преподаватель понять наконец, что в Огненной магии она совершенно безнадежна! Ан нет: сегодня после учебного дня девушку призвали под темные очи Книжника. Ну что ж его в ее жизни так много — в библиотеке, на уроках! И даже в ночном парке... И вот теперь, после уроков. Криспин резко кивнул ей. — Показывай, что умеешь! Будто сам не знает, что меньше, чем ничего! Так, мысленно ворча, Мира несколько раз прошептала затверженное до мозолей на языке заклинание вызова огня, всё сердитее и энергичнее: конечно, ничего не получилось. То есть явился лишь одинокий неяркий светлячок, который под отчаянным взглядом одной и скептическим другого несколько раз поменял свой цвет — голубой, белый, желтый, красный — и тихо угас, как одинокая искра в остывшей золе. Воцарилось многозначительное молчание... — Ты всегда проговариваешь заклинание вслух? — внезапно поинтересовался Криспин. — Да... — А если тебе вдруг отрежут язык, то что — не сможешь больше колдовать? Вот типун тебе на язык самому! Мира выпалила сердито: — Конечно не смогу, я же тогда просто-напросто истеку кровью! Отмахнулся. — Не понимаешь, что главное — не слова, а намерение, желание... чувство, которое надо просто вызвать? Небрежно шевельнул рукой, и на кончике его указательного пальца зажегся яркий огонек, проскакал, как дрессированная блоха, по остальным пальцам и скользнул по предплечью, плечу, груди уже на левую руку — Криспин при этом продолжал глядеть на зачарованно таращившуюся на всё это действо девушку — вернулся и мирно пристроился в яремной ямке. Будто некое светящееся дивное украшение. Из огня. — И что, вообще даже не жжется? — вырвалось у Миры. Криспин пожал плечами. — Как видишь. Можешь сама убедиться. Собственные творения лесовичку не раз подпаливали, так что свежеприготовленная мазь от ожогов теперь в ее корзинке не переводилась... Мира шагнула ближе, протягивая руку. Опустив ресницы, Книжник глянул на замершие в нерешительности пальцы девушки. — Он не опасный, просто теплый. Потрогай. Голос его звучал негромко, словно Криспин успокаивал испуганное животное. Или уговаривал коснуться самого себя... А Мира внезапно вспомнила ожоги на груди и руках Артура после того памятного поединка старшекурсников и поспешно отдернула руку: не опасный, ага, как же! Услышала, что преподаватель выдохнул с досадой, чуть ли не зашипел. Раздраженно смахнул с себя тут же исчезнувший огонек. — А если тебе отрежут руки, — машинально переиначила его недавние слова девушка, — тоже не сможешь колдовать? Криспин чуть прищурился: — Если когда-то я не смогу двигаться, просто сам превращусь в пламя. Это не звучало как шутка. Да и не слишком-то преподаватель Игнисологии, по совместительству библиотекарь, любил шутить. Дальнейшая тренировка это только доказала: он, похоже, испробовал на нерадивой ученице все свои навыки и методы обучения — от детского 'зажги свечу' до уже боевого 'отрази огонь огнем'. С каждой новой неудачей парень становился все мрачнее, а у замотанной лесовички уже слезы просились наружу, когда час мучений наконец-то закончился. — Можешь идти! — хмуро разрешил препод. Спасибо, еще пинка не придал на прощание! Наскоро поклонившись, Мира поспешила к выходу, но ее настиг вопрос: — С какой стати ты так огня боишься? Обернувшаяся лесовичка, уже не скрываясь, шмыгнула носом, блеснула влажными глазами. Поинтересовалась — хоть и ломким голосом, но с вызовом: — А ты когда-нибудь был в самом центре пожара?! Криспин молча смотрел на нее. — А нет — так и не спрашивай! — Мира резко повернулась и потопала по коридору, сжимая кулаки от злости. В игры тут чародеи-недоросли, видите ли, играются! Шариками огненными туда-сюда бросаются! Да еще ругаются при этом, что она то же самое делать не может! А вот не хочет она и не будет! И отстаньте все! Уже некоторое время незаметно наблюдавший за тренировкой (незаметно для лесовички, Криспин и так всегда знал, где он находится) Артур неспешно спускался со ступенек трибуны. — Тебе не кажется, что ты с ней слишком резок? Не все же поддаются хлысту и приказам! — Угу. — Криспин раздраженно взлохматил волосы. — Еще давай ты меня поучи, как с моими студентами обращаться! — Да я бы и не против поучить, только ты, вроде лесовички, никакому обучению не поддаешься! Криспин наклонился подобрать сброшенную в пылу занятия куртку. Спросил снизу: — А ты не можешь... хотя б у Марго... узнать, что там с ней случилось? — С Марго? — невинным тоном осведомился староста. Приятель на подначку не повелся: — С лесовичкой. И с пожаром. — А ты попробуй спросить у самой Миры, — посоветовал Артур. — Она мне точно не скажет! Друг развел руками. — Значит, плохо спрашиваешь! Коротко рыкнув, Криспин вылетел из зала, унося на спине: — Учись разговаривать с девушками! В жизни пригодится!