Нефрит

Нефрит

Дядька сейчас умрет, это я понял сразу. Не может жить человек, у которого в животе застряли несколько пуль. Он смотрел на меня и не видел. О чем он сейчас думает? Наверное, уже ни о чем. Глаза дядьки еще две минуты назад, дикие и плачущие, превращались в мутные стеклышки. Душа прощается с телом, сказала бы бабушка, если бы увидела это. Но если душа все-таки есть и загробный мир существует, то дядьке я не завидую. Гореть ему на кострах и крутиться на шипящей сковородке, под радостное улюлюканье чертей. Потому что перед тем как самому словить в живот очередь из АК, он тоже многих спровадил на тот свет. Самое страшное, совсем не все они этого заслуживали.

К черту, за дядькой я потом вернусь, какой бы не был, не мне судить, но он заслужил, чтобы быть похороненным как положено. Он был настоящим главой Семьи. Сейчас надо самому выбираться, а то буду валяться рядом, пока наши кости не растащат звери.

Я, все еще лежа, осторожно приподнял голову и огляделся. Кусты на той стороне ручья больше не шевелились. Ушел, не ушел? Или сидит, выжидает, держа палец на спусковом крючке? И главное — заметил ли он меня? Если заметил, то мне хана. Китаезы они терпеливые — будет ждать до последнего.

Ничего нет — я так упорно разглядывал место, откуда прилетела очередь, оборвавшая жизнь самого опасного в этих краях человека, что глаза заслезились. Извиваясь, словно гусеница, я задом стал отползать от бугорка, за который упал, как только услышал треск очереди. Хоть я и не воевал, но жизнь за последние два года так меня натренировала, что действовал я, наверное, не хуже какого-нибудь зеленого берета. Я развернулся и, не обращая внимания на содранные ногти, пополз от берега к спасительному лесу. Лишь добравшись до первых деревьев, заполз за них, и, наконец, разрешил себе встать. "Куда ты? — Притормозил я себя, сгорая от непреодолимого желания немедленно рвануть в чащу. — Осмотрись". Затихшая после грохота выстрелов, тайга уже опять ожила. Где-то затрещал дятел, барабанной дробью показывая всем, что жизнь продолжается. Горный ручей продолжал весело бурлить, не обращая внимания на скрючившееся на берегу тело.

Природа лишь на миг замолкла, глянула на глупые игры людей и снова зажила своей жизнью. Чужого, не лесного звука я так и не уловил. "Значит, ушел. Не будет он столько времени сидеть и ждать. Но все равно, надо линять. Дядьку забирать вернусь с родней. Сейчас лучше не рисковать".

Через час я выбрался на тропу вдоль берега Витима и пошел быстрее. Еще несколько часов, и я доберусь до нашей базы в безымянном ключе. Оттуда свяжусь с братом и будем решать, что делать. Если хунхузы пошли на то, чтобы убить самого Росомаху, значит, началась война, а в таком случае, один я ничего не сделаю.

Шагая по мягкой влажной тропе, я время от времени останавливался и прислушивался — не прорежутся ли через мерный шум реки какие-нибудь посторонние звуки. Постепенно, по мере того, как все больше километров отделяли меня от трупа на берегу, я успокоился и невольно начал анализировать, как я во все это впутался.

Началось все, я думаю, не с меня и не с дядьки, и, вообще, не с людей в нашем поселке, и даже стране. Началось все с одного Генерального Секретаря меченого дьявольской меткой во всю голову. Это после его броских лозунгов о перестройке и о свободе, и началась вся та вакханалия в нашей стране, которая привела бывшего известного на весь район охотника-промысловика Афанасия Ивановича Гурулёва на эту скользкую, запутанную дорожку, приведшую его, в конце концов, сюда, на берег Мурикана, навстречу очереди Калашникова. Ну, а я оказался здесь, рядом с ним, уже по совсем другой мелкой, но зато извечной для человечества причины — мне срочно нужны были деньги. Да, теперь, во времена разгула капитализма, мой родной дядя Афанасий Гурулёв был человеком богатым, и даже очень богатым. Это, конечно, по меркам здешним, меркам далекого таежного района, а не по меркам Москвы или Петербурга.

Сразу после того, как разрешили все, Афанасий Гурулёв перестал сдавать государству пушнину. Теперь все добытые им соболя, белки, горностаи стали уходить прямо в город, неизвестно откуда вдруг появившимся скупщикам. Сначала они приезжали на жигулях, быстро, по-тихому скупали товар и исчезали, стараясь не привлекать к себе внимания. Но времена изменились, сейчас перекупщики приезжали уже не на Нивах, а на огромных черных джипах, громко, не обращая никакого внимания на местную власть, обделывали свои дела, а потом гуляли по нескольку дней в появившихся, как грибы ресторанах и кафе. Перекупщики шкурок теперь ничуть не уступали перекупщикам золота, извечного основного товара, идущего из недр тайги.

Со временем изменился и товар, который они брали охотнее. Конечно, никто не отказывался от соболей, но теперь также дорого ценилась струя — муксусная железа кабарги, маленького клыкастого оленя; медвежья желчь, и по заказу, медвежьи шкуры, для украшения загородных домов новых русских буржуинов. Гурулёв оперативно реагировал на изменение спроса и переходил на добычу зверей, которых раньше добывал только попутно.

А потом пришел его величество Нефрит, и сразу перебил по соотношению цена — вложенные средства и усилия, пушную охоту. Белый и зеленый камень во множестве валялся по берегам горных рек — бери и вывози тоннами — а платили за него не хуже, чем за золото. Китай был готов скупить все, что вывезли из тайги. Если за золото Гурулёв не брался, не лежала у него душа к тяжелому, грязному труду старателя, то нефрит, с его легкостью добычи и окупаемостью, сразу захватил предприимчивого охотника. Ну а то, что на его промысловом участке, как раз и находились места с богатыми залежами полудрагоценного камня, стало еще одним подспорьем в выстраиваемой им деловой пирамиде.

В свое дело охотник брал только своих — в основном родню, благо родственников у Гурулёвых в районе было достаточно. Но даже из своих, Афанасий Иванович брал не всех, и дело было не только в умении ходить по тайге и навыках охотника. В таежном поселке все были и охотниками, и рыболовами, дело было в том, что все его доходное дело было абсолютно незаконным, а значит, вокруг него вертелась куча людей с криминальными пристрастиями. Всем хотелось откусить кусок от этого жирного пирога. Поэтому отстаивать свое право хозяйничать в тайге, нередко приходилось с помощью оружия. И люди дядьке нужны были соответствующие, те, кто не побоится применить оружие против других людей.

Я, конечно, слышал про темные дела дядьки, но меня они не касались, и я, если честно, не очень верил в перестрелки в тайге, и подвешенных за ноги мертвецов на границах особо богатых участков. Как предупреждение о том, чьи это владения. Считал, что это сам дядька и братья рассказывают страшилки, чтобы отпугнуть других любителей наживы. Меня, уехавшего в Москву сразу после школы, больше интересовали клубы и прочие столичные развлечения. И лишь, когда сам оказался в этом семейном бизнесе, я понял, что не все рассказы были страшилками, многие истории оказались правдой.

Сейчас, шагая по лесу, и размышляя обо всем, что произошло со мной за последнее время, я так и не смог определить грань, после которой, я превратился из недоучившегося студента и завсегдатая московских клубов, в самого настоящего, по меркам обычных людей, бандита. Хотя по меркам дядьки мы были просто мужики, родственники, защищавшие семейное дело. Дело, которое, по правде сказать, давало благополучие большинству из нашей большой родни. Зато, я очень хорошо помнил, как получилось так, что я вместо тусовок Москвы, оказался в родной тайге, одетый вместо вещей от Армани, в энцефалитку и сапоги. А вместо яблочного мобильника, в кармане у меня похрипывала рация. И дополнял этот вид карабин Сайга, ремень которого натер уже мне мозоль на плече.

Москва в любое время была главным криминальным городом страны, чтобы там не говорили обыватели, и как бы не претендовали на это звание другие города, типа Ростова. Конечно, криминала крупного, серьезного, а не того — ...гоп, стоп мы подошли из-за угла... По этой категории, столица какой-нибудь отдаленной республики типа Улан-Уде, легко обходила первопрестольную. Ну и понятно, что Москва была скопищем аферистов, для которых провинциальный паренек с толстой пачкой денег в кармане, был самой аппетитной добычей. Такой шкворчащий на сковороде сочный стейк, мимо которого невозможно пройти.

Не прошло и пары месяцев моей веселой жизни в столице, как я попал в оборот. Хотя сам себя считал прекрасным психологом, которого невозможно развести — подобную уверенность мне давало то, что я, действительно, легко высчитывал мелких прохиндеев, пытавшихся впарить мне какой-нибудь ненужный товар — против настоящих мошенников я оказался тем, кем и был на самом деле — простодушным провинциальным мальчишкой.

Как это и положено человеку, щедро угощавшему окружающих выпивкой и травкой, а иногда и "коксом", я вскоре оказался окружен целой оравой "друзей", а просто знакомых у меня было уже пол-Москвы. Большинство из так называемых друзей, было такими же шалопаями, как и я, но уже промотавшими, выделенный далекими родителями, кусок. Им хватало только выпивки и развлечений. Но среди этих появилась и пара-тройка "серьезных" друзей, занятых каким-то настоящим бизнесом. Они постоянно говорили о больших деньгах, которыми они крутят, будоража мою душу желанием стать одним из этих воротил. Кстати, деньги у них действительно были, иногда они расплачивались за всех, светя перед моими глазами толстой пачкой баксов или красных пятерок. Теперь я понимаю, что так они просто обрабатывали меня, вряд ли серьезный делец стал бы таскать с собой пачки наличных, когда обычная карточка решала те же вопросы. Но, как говорится, все мы сильны задним умом.

Через какое-то время, один из этих друзей предложил мне войти в бизнес, его слова о том, что можно прогулять любые деньги, если не вкладывать их в дело, упали на благодатную почву. Хотя благодаря родительским деньгам, я стал студентом известного московского ВУЗа, но в душе я мечтал непременно стать бизнесменом, также, как, наверное, мои родители мечтали стать космонавтами. При этом Женя, так звали моего московского "друга", предложил не какое-нибудь экзотическое дело, которое в один миг озолотит меня, нет, он предложил войти в нормальный торговый бизнес по продаже "чистых" продуктов. То есть натуральных, произведенных без всякой химии. Это был тренд в настоящее время, зажравшаяся Москва объелась Макдональдсами и Бургерами и требовала теперь здоровой экологической пищи. Я как настоящий бизнесмен, согласился на это далеко не сразу; сначала полазил в интернете, изучил опыт известных уже в мире подобных фирм, а также фирм, появившихся у нас. Женя дал мне все документы по фирме, в которую он предлагал вложить деньги. Дело было действительно выгодным, и почти беспроигрышным. Я просчитал, как казалось, все риски, абсолютно не принимая во внимание главный риск — то, что меня банально разводят.

Каким-то образом я выклянчил у родителей миллион, но, как оказалось, этого было мало, для вхождения в дело, не хватало еще, как минимум полтора. Я обзвонил всю родню, и наскреб еще триста тысяч, это было все, на что я был способен. Тогда Женя, чисто по-дружески пообещал помочь, и обещание выполнил — он свел меня еще с одним своим другом, человеком по имени Николай, который мог ссудить мне недостающую сумму. При этом под минимальный процент. Уже одно это должно было насторожить меня — совершенно незнакомый человек, без всяких залогов дает мне деньги, в разы дешевле, чем в банке. Но молодость, и вовремя сказанное слово новых друзей затуманили мне мозги. Дальше же все пошло, как в плохой мелодраме второго канала — денег оказалось мало, надо срочно было еще. Женя занял уже сам, но под мои гарантии — и вот через месяц я попал уже на три лимона. Друг Женя срочно уехал, что-то случилось в семье дома, и перед кредиторами предстал я один. Времени мне дали неделю, как оказалось, никто не собирался ждать, когда мое дело заработает, и я смогу расплатиться.

Я уже начал смутно понимать, что дело оказалось не совсем чистым, но всю глубину пропасти, я тогда еще не осознал. За неделю я, конечно, денег не нашел, и решил, что на ближайшем рандеву, буду просить еще отсрочку, и на больший срок. И лишь на этой встрече, у меня открылись глаза — никакой это не бизнес, меня банально развели. В этот раз встреча состоялась не в кафе, как было до этого. Меня просто встретили на выходе из моей съемной квартиры и пригласили в черный Галендваген. То, что мой бизнес кончился, подсознательно я понял сразу, как только увидел тех, кто ожидал меня в машине, однако мой мозг никак не хотел признавать очевидное. Поэтому я сразу заговорил об отсрочке, и так же сразу получил исчерпывающий ответ:

— Заткнись и слушай!

На моих глазах Николай из преуспевающего бизнесмена превратился в обычного бандита. Изменилась не только его речь, мне показалось, что и выглядеть он стал совсем по-другому. Те же двое, что присутствовали в машине кроме него — короткостриженные накачанные молодцы со свиными гладкими рожами и складками на затылке — сразу напомнили мне фильмы о девяностых годах. Классические выбиватели долгов.

Мне быстро объяснили, как теперь обстоят дела — в связи с тем, что я не отдал долг вовремя, он вырос, и теперь я должен уже не три, а четыре миллиона. На мои робкие попытки сослаться на договоренности с Женей, последовал примечательный ответ:

— Кто такой Женя? — Николай жестко смотрел на меня: — Ты не приплетай сюда никого, занимал ты, значит, и отдавать тебе. Звони своим, в свою тмутаракань — пусть срочно переводят тебе деньги. Иначе, я переведу тебя к ним, но уже по частям. И напомни им, после трехдневного срока, с каждым просроченным днем долг будет расти.

Потом он повернулся к своим шестеркам и приказал:

— Выкиньте его отсюда!

Короткие толстые пальцы больно сжали мне шею, и через мгновение я оказался на асфальте. Николай выглянул в открытое окно, и предупредил:

— Через три дня мы к тебе подъедем. И не вздумай сбежать, сделаешь только хуже.

Потом стекло поползло вверх и машина, мягко шурша шинами, скрылась за поворотом.

Вот так моя легкая веселая жизнь закончилась, началась проза жизни, и надо было срочно искать выход, то есть искать деньги. Мысль о том, что может все-таки сбежать, я по здравом размышлении отбросил. Вряд ли, новые друзья оставили меня без наблюдения, не зря ведь Николай предупреждал. В конце концов, после долгих размышлений, я, наконец, решился и позвонил дядьке — только он мог сразу достать такие деньги, и я не сомневался, он мне их даст. Дядька всегда относился ко мне по-особому, считал самым умным из нашей семьи. Его собственные дети, мои двоюродные братья — Валерка и Борис — едва смогли закончить школу. Дядька всегда ругался, что его тупицам одна дорога — в тайгу, по его стопам. Так и получилось, сейчас Валерка больше времени проводил в тайге и в разъездах, чем дома, правда, тогда я еще не догадывался, чем он на самом деле там занимается. Борис же, вообще, выпал из жизни.