Христианский век в Японии (1549-1650). Перевод книги Ч.Р. Боксера. Глава 4. Иезуиты и монахи

Глава IV

Иезуиты и монахи

Отец-визитатор Валиньяно в его часто цитируемом Sumario 1583 г. нашел повод для морализаторских рассуждений о неисповедимых путях Бога к человеку, о чем свидетельствует краткий обзор распространения христианства в островной империи к этому времени. Ибо, сокрушался Валиньяно, вполне можно было ожидать, что на таком отдаленном, не затронутом внешними влияниями и совершенно чужом миссионерском поле Господь Наш поможет нам, как Он помог ранней Церкви, наделив даром языков и совершения чудес, чтобы лучше побудить японцев принять нашу святую веру, но Бог в Своей божественной мудрости решил иначе. Более того, Он, по-видимому, даже хотел в какой-то степени разрушить то, над чем столь старательно трудились отцы, неоднократно делая так, что именно тогда, когда казалось, что все складывается удачно для миссии, на нее, как гром среди ясного неба, обрушивались бедствия и гонения и вызывали большое отступничество среди новообращенных. Валиньяно предположил, что Бог действовал таким образом, чтобы показать, что у Него есть не один метод спасения душ и для демонстрации того, что вера может не только процветать без чудес и сверхъестественных явлений, но и успешно существовать в условиях унижений и преследований. И наоборот, когда отцы-иезуиты снова и снова видели, что все их усилия сводятся на нет, а миссия находится на грани краха без малейшей перспективы, с человеческой точки зрения, на успешный исход, тогда, с такой же внезапностью и без видимой причины, гонения прекращались, обращения вновь становились массовыми и быстрыми, а все прежние потери более чем восполнялись.

Великий итальянский иезуит продолжал доказывать свой аргумент на конкретных примерах. Он рассказывает об обращении Омуры Сумитады, который сразу же после своего крещения принялся со всем рвением неофита сжигать идолов и разрушать храмы, что вызвало бурную ответную реакцию у его вассалов, которые отстранили его от власти и в течение трех лет вынудили вести жизнь преследуемого беглеца. Затем, когда все казалось безвозвратно потерянным, и буддийские бонзы ликовали по поводу унижения иезуитов и их ставленника как убедительной мести местных божеств, фортуна снова повернулась лицом к иезуитам. Бог дал такую силу падре, что они уничтожили и сожгли все монастыри и храмы бонз, и в течение нескольких месяцев обратили в христианство всех язычников этих земель, не оставив ни одного язычника или следа бонз, так что наш Закон и падре отныне приобрели бльшую силу и престиж, чем были у них раньше.

Еще один поразительный пример представляли события в соседнем княжестве Арима, где старый даймё умер скоропостижной и мучительной смертью от рака, которым заразился (как считалось) во время последнего визита к падре перед принятием крещения. Это неприятное событие привело к тому, что на протяжении следующих трех лет местные христиане и иезуиты подвергались гонениям, но когда Валиньяно прибыл в Японию, всё изменилось без видимой причины. Молодой даймё стал убеждённым новообращённым, и произошло массовое обращение его вассалов, сопровождавшееся разрушением буддийских святилищ. В другом месте, в Тоса, дружественный даймё отдал падре местные синтоистские и буддийские храмы, но вскоре после этого иезуиты были изгнаны оттуда в результате народного восстания. В Бунго, Отомо Сорин, находясь в зените своего могущества, сжигал и разрушал храмы, после чего бонзы стали громко пророчествовать о мести богов, что произошло почти сразу в виде сокрушительного поражения Сорина от рук Симадзу из Сацума. Нет необходимости продолжать рассказ Валиньяно о превратностях христианства на Кюсю, достаточно добавить, что его тезис был еще более убедительно подтвержден пять лет спустя резкой переменой взглядов со стороны Тоётоми Хидэёси (1).

Отношение Хидэёси к христианству часто становилось предметом обсуждений, но оно еще далеко не объяснено во многих частностях, и я не претендую на то, что у меня есть ключ к его загадочному поведению. Но, хотя существуют серьезные сомнения относительно его мотивов, их не может быть в отношении последствий, к которым привели его явно своенравные действия. Властный диктатор, который унаследовал положение и политику Нобунаги, вначале продолжал, как и его предшественник, благоприятно относиться к христианству. Некоторые из его самых доверенных сторонников, такие как Такаяма Юкон, Курода Ёсуи и Кониси Юкинага, были христианами, соблюдавшими все церковные обряды, тогда как другие, такие как Хосокава Тадаоки и Гамо Удзисато, сочувственно относились к христианской вере. Обращение его придворного врача, Манасе Досана, которого многие считали одним из самых образованных людей своего времени, произвело настоящую сенсацию и не вызвало недовольства у Хидэёси.

Если верить Валиньяно (а в его положении он явно знал о том, что писал), Хидэёси наказывал буддийских священников скорпионами там, где его предшественник пускал в ход бичи (Аллюзия на фразу из Библии, приписываемую Ровоаму, сыну царя Соломона: отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами (3Цар 12:11). Скорпионом называлась плеть с металлическими крючками на концах. — Aspar). В 1592 году отец-визитатор заявил, что радикальные методы регента (кампаку) привели к такому упадку могущества буддийского духовенства, что во многих местах, где раньше было около ста монахов, теперь осталось всего четыре или пять. Хотя и не такой рьяный иконоборец с буддийскими образами, как Нобунага, Хидэёси время от времени не колеблясь уничтожал их. Когда буддийские священники из нового феода Такаямы в Акаси в Хариме обратились к кампаку с просьбой о защите их храмов от ожидаемого иконоборчества этого христианского даймё, Хидэёси не только категорически отказался заступиться за них (несмотря на увещевания его супруги), но приказал сжечь вместо дров в Киото священные образа, которые они привезли с собой. Однажды, во время Страстной недели 1586 г., он нанес неофициальный визит иезуитам в их церкви в Осаке, и, проведя сравнение между отцами-иезуитами с их вероучением и бонзами с их верованиями в пользу первых, сказал председательствующему падре, что единственным, что мешало ему стать христианином здесь и сейчас, был запрет иметь много женщин: и если вы не будете настаивать на этом, я также стану обращенным.

Учитывая все обстоятельства, вице-провинциал Гашпар Коэльо, который прибыл засвидетельствовать свое почтение Хидэёси в замок Осака в мае 1586 г., не имел никаких оснований ожидать чего-либо иного, кроме благосклонного приема у фактического правителя Японии; хотя иезуиты выражали некоторые сомнения относительно того, окажется ли Хидэёси действительно приветливым, ввиду высокомерия, с которым он обычно обращался даже с могущественными даймё. Но прием Коэльо напомнил очень дружеские аудиенции, которые Нобунага давал иезуитам в Гифу и Адзути, как это видно из описания, приведенного в длинном и чрезвычайно интересном письме Фроиша от 17 октября 1586 г. Намеренная сдержанность некоторых отрывков в печатной версии этого послания (в издании Cartas 1598 г.) компенсирована неопубликованным письмом Валиньяно, хранящимся в иезуитском архиве в Риме.

Первая встреча Коэльо с Хидэёси состоялась 4 мая, в день Св. Моники, когда его сопровождали более тридцати человек, включая иезуитских падре, японских братьев и додзюку, а также несколько юных учеников семинарии, основанной Валиньяно. Официальный прием проходил в зале, украшенном росписью с изображением некоторых птиц и деревьев на фоне сусального золота — очевидно, фусума, нарисованной одним из мастеров школы Кано. После соблюдения всех формальностей Хидэёси сошел с возвышения, на котором сидел, и сел (или, вернее, присел на пятки) возле Коэльо, с которым он разговаривал еще более откровенно и дружелюбно, чем когда-либо Нобунага с Валиньяно. Он смеялся и шутил о старых временах с Фроишем, который выполнял роль переводчика, и хвалил то бескорыстие, с которым иезуиты проделали столь долгий путь с единственной целью проповедовать Евангелие. Он рассказал им о своем намерении завоевать Кюсю и привести непримиримого Симадзу из Сацумы к покорности. Он добавил, что его единственным честолюбивым желанием было оставить после себя громкое имя, по этой причине он решил доверить управление Японией своему брату и пересечь море во главе огромного экспедиционного корпуса с целью завоевания Кореи и Китая. В связи с этим он хотел бы, чтобы падре от его имени зафрахтовал две большие португальские карраки, капитанов и экипажи которых он щедро вознаградит за службу под его знаменем. Он завершил эту удивительную речь, сообщив иезуитам, что в случае успеха его кампании он построит церкви по всему Китаю и прикажет населению массово обратиться в христианство.

И тут вице-провинциал совершил крайне непростительную ошибку — одну из тех ошибок в суждениях, которые Талейран охарактеризовал как худшие, чем преступление. Пренебрегая настоятельными распоряжениями Валиньяно о запрете какого-либо вмешательства миссионеров в местную политику, Коэльо не только согласился со всем, что сказал Хидэёси, но и пообещал, что он заручится поддержкой христианских даймё Кюсю против Сацума и Рюдзодзи Масаи. Более того, думая, что экспедиция в Китай никогда не осуществится, и что Хидэёси просто страдал манией величия, вице-провинциал пообещал кампаку, что он предоставит два португальских корабля, в дополнение к оказанию другой помощи из Португальской Индии, о которой Хидэёси никогда не просил. Последний заявил, что он восхищен готовностью Коэльо к сотрудничеству; но Валиньяно прокомментировал, что японский правитель, должно быть, подумал в глубине души: Этот отец-провинциал очень богат и влиятелен. Однажды он начнет войну против меня, как это сделал настоятель Исияма Хонгвандзи против Нобунаги. Отомо и другие христианские даймё были ошеломлены, когда услышали о необдуманном поступке Коэльо, но он оставался убежден, что поступил правильно (2).

Затем Хидэёси показал Коэльо и его свите иезуитов и додзюку весь замок Осака, действуя в качестве чичероне так же, как Нобунага с Фроишем в Гифу восемнадцать лет назад. Действительно, Фроиш, вероятно, почувствовал себя перенесенным в прошлое, поскольку его письмо от октября 1586 г., рассказывающее о великолепии Осака-дзё, очень похоже на письмо от июля 1569 г., в котором он так наивно и живо описывал чудеса Гифу. Точно так же, как это сделал Нобунага, Хидэёси провел группу своих гостей по крепости с этажа на этаж, собственноручно открывая все двери и окна, как будто он был обычным хозяином дома, обращая внимание иезуитов на все, что он считал нужным подчеркнуть: Здесь вы видите комнату, полную золота, здесь — серебра, здесь — шелка и дамаска, здесь — одежд, здесь — мечей и богатого оружия. Неудивительно, что на иезуитов всё увиденное произвело большое впечатление, и они взирали друг на друга в изумлении. Особенно интимный оттенок придает наблюдение Фроиша, что на всех этих этажах и лестницах перед Квамбаку-доно следовала богато одетая молодая девушка, которая несла на плече его меч и с которой он время от времени шутил.

С вершины донжона Хидэёси показал иезуитам великолепный вид на Осаку и окружающую местность, в то же время рассказав им о своем намерении перераспределить феодальные владения на Кюсю между кланами Отомо, Сацума и Омура. Фроиш со всеми своими воспоминаниями о Гифу и Адзучи считал, что сады и внутренние покои замка Осака были самыми прекрасными из всех, которые он видел в Японии, и добавил, что поведение Хидэёси было таким откровенным и дружелюбным на протяжении всей этой трехчасовой беседы, что казалось несомненным, что он был совершенно откровенным с нами. Следуя примеру Хидэёси, его брат и вся феодальная знать, находившаяся тогда в Осаке, соперничали друг с другом в оказании льстивого внимания иезуитам, чей престиж достиг небывалых высот. Его супруга О-Яэ, хотя и ревностная буддистка и до сих пор склонная враждебно относиться к миссионерам, теперь показала себя крайне дружелюбной и любезной.

Основная цель Коэльо при посещении кампаку заключалась в том, чтобы получить его официальное письменное согласие на три просьбы. Во-первых, разрешение проповедовать Евангелие во всех контролируемых им провинциях. Во-вторых, освободить иезуитов от существующих уличных и приходских обязанностей, автоматически налагавшихся на всех жителей в соответствии с японской муниципальной организацией, и от которых не было избавлено буддийское духовенство. Эти привилегии, по сути, были предоставлены Нобунагой и патентом сёгуна Асикага (сюиндзё) от апреля 1569 г., но либо утратили свою силу со смертью первого, либо они рассматривались как недействительные за пределами района Гокинай, к которому они первоначально относились. Во всяком случае, иезуиты стремились обеспечить себе сюиндзё Хидэёси, так как он контролировал бльшую часть Японии, чем когда-либо делал Нобунага, и они уговорили О-Яэ, которая в это время была в равной степени готова заступиться за буддистов или христиан, выступить в качестве посредника.

Хидэёси не только издал эти письма-патенты, что, естественно, поставило христианских миссионеров в более привилегированное положение, чем местное буддийское духовенство (в чем-то аналогичное положению английских протестантов в Португалии со времен Оливера Кромвеля до эпохи маркиза Помбала), но даже написал патент в более повелительных выражениях, чем его первоначально просили, и отправил копию вице-королю в Гоа в качестве доказательства его дружелюбного отношения к иностранцам. Коэльо завершил свою весьма успешную поездку в Осаку еще одним визитом с изъявлением признательности к кампаку, который проявил себя по этому случаю еще более милостивым и снисходительным, чем в первый раз (3).

В то время как события в центральной Японии развивались в благоприятном направлении для христианства, то, что происходило на южном острове Кюсю, было столь же важно для иезуитов, поскольку само существование их миссии зависело от людей и денег, которые привозил большой корабль из Макао в Нагасаки. После сокрушительного разгрома Отомо Бунго кланом Симадзу из Сацумы в 1579 г. борьба за гегемонию Кюсю переросла в противоборство между последним кланом и Рюдзодзи из Хидзена. В течение некоторого времени его результат был неопределенным, но, наконец, был решен в пользу Сацума в результате решительной битвы при Симабаре (24 апреля 1584 г.), которая привела к поражению и смерти Рюдзодзи Таканобу. Победоносная армия после этого установила свое господство над владениями их мелких христианских союзников Аримы и Омуры, оккупировав Нагасаки, где они причинили иезуитам немало беспокойства и досады. Оккупация Нагасаки войсками клана Симадзу, несомненно, была главной причиной, по которой большой корабль, которым командовал Домингуш Монтейро, в 1586 г. отправился в Хирадо, а не в Нагасаки, несмотря на просьбы иезуитов, которые тщетно пытались убедить капитан-майора посетить один из портов Омуры.

Тем временем Симадзу Ёсихиса решил завершить свое покорение Кюсю захватом Бунго, который был быстро доведен до такого отчаянного положения, что старый Отомо Сорин отправился в Осаку, чтобы просить о вмешательстве Хидэёси, прибыв в штаб-квартиру кампаку примерно в то время, когда последний пировал с Коэльо. Излишне говорить, что регент уже решил вмешаться и приказал Мори и Сэнгоку немедленно оказать помощь подвергавшемуся жесткому давлению Отомо, а в начале 1587 г. сам последовал за ними с экспедиционным корпусом из 130 000 человек. Симадзу не счел постыдным отступить перед лицом таких превосходящих сил, и поэтому его самураи ушли из Нагасаки и других завоеванных округов в западной части Кюсю, отойдя к Кагосиме, где дали последний, но неудачный бой (4).