8. Лучший из миров

— Скажите мне, Второй Лорд, а почему вы никогда не пытались заставить человечество вам поклоняться? Уничтожить мир можно разово. На поклонении — паразитировать тысячелетиями. Для начала нужно создать миф. О себе. И о том, что все пожранные вами люди отправляются в новый мир без горечи и забот. Такие вещи, кхм, сложно проверить. Так почему?

Песок здесь был смешан с крупными крупинками соли, а ветер свистел в выточенных в скалах отверстиях. С площадки, на которой я стоял, открывался отличный вид на всю округу, и я уверенно мог сказать, что в Заарнее стало веселее.

С одной стороны намертво сцепились Тогтогшох и Улриш, с другой вползал в межпространственные врата Четвертый Лорд. Внешняя форма Ирвин старался не морщиться и не обращать на них внимание. За время, прошедшее с нашей последней встречи, у него полностью отшибло желание шутить и общаться.

Ты исполняешь миссию мировой важности, и делаешь все из рук вон плохо. Я чувствовал со Вторым Лордом Ирвином некоторое внутреннее родство.

Насильственный обрыв перемещения всегда давал по мозгам. Я только успел ощутить, как искры спутников отдалились и замерли на самой границе восприятия, а потом мир вновь встал на место. Небо — вверху, песок — внизу, а Лорд Ирвин передо мной. Вокруг колыхались ловчие — изящные лиловые создания с перистыми ветвями, чьи ворсинки простирались в междумирье.

Матиас бросился на Лорда как только выпал в реальность. Ирвин не попытался защититься, увернуться, и даже не пошатнулся от удара. Только с недоумением опустил взгляд на глубокую рваную рану и на упавшего к его ногам противника.

— Это так... неправильно.

Матиас боролся с приказом, копошась на земле как раздавленное насекомое, но воля создателя оказалась много сильней.

— Это неправильно, — с укором повторил Лорд. — Ты — часть меня. Я поглощу тебя обратно.

Огромная сгорбленная тварь подцепила Матиаса крюком, протащив по земле, и кинула внутрь костяного шара. Так они и скрылись в пещере, вдвоем.

Кровь Ирвина не была красной. Она пахла солью и йодом, и там, где она лилась на иссушенную землю, из-под земли били чистые ключи. Мне представилось, что равнина, на которой мы стояли, когда-то была дном мелкого моря: с прозрачной водой над песчаным дном и волнами, накатывающими на низкий берег.

Лорд недовольно провел ладонью по ране, останавливая кровотечение. Я с трудом оторвал взгляд от воды, которую стремительно впитывал песок, и счастливо объявил:

— Я обещал, что мы встретимся, Лорд Ирвин! Спасибо, что достроили для меня врата. Но куда вы дели моих служителей? Неужели они не понравились вам в прошлый раз?

Я знал, что Шеннейр и остальные еще живы. Вряд ли им приходилось легко; хотя темным и не должно быть легко. Но Лорды меряли все по себе, а потому в их представлении значение имел только центр сети — а наша психическая сеть была заметна. Пока разумным считают только меня, а спутников — бесплатным приложением, темные в относительной безопасности.

— Мы... связаны в некотором роде, — я постучал по виску, и расстроенно вздохнул: — Бедняжки никуда без меня, но такие бесполезные. Все всегда приходится делать самому.

Кажется, Лорд Ирвин был со мной полностью солидарен.

Тварь, что держала меня, стояла почти вплотную. Я чувствовал шипы, что впивались в спину и затылок, и старался не оборачиваться и не делать резких движений. Сбоку к Лорду подползло существо, словно составленное из человеческих тел; оно опиралось на руки и ноги, восковые и оплывшие, прилепленные кое-как, а венчали конструкцию человеческие головы со спиленной черепной коробкой.

У меня создалось дурное впечатление, что в качестве жертв подбирали людей, похожих на островитян. Насколько заарны вообще умели различать людей между собой.

Во вскрытых черепах булькала насыщенно-фиолетовая жижа, пронизанная тонкими белыми нитями. Лорд Ирвин достал длинную трубочку и сунул в ближайший череп. Выражение лиц у голов осталось полностью умиротворенным.

Сегодня внешняя форма Лорда выглядела иначе. Эта внешняя форма была похожа на меня. Насколько может быть похоже существо, которое слепило свою внешность по воспоминаниям от единственной встречи, имея очень слабое представление о человеческом строении. Я смотрел на свое искаженное отражение с интересом. Лорд Ирвин хотел понять, забраться под кожу, примерить маску своего врага. Лорд Ирвин был человечнее всех Лордов, даже Нормана. И потому попадал в чисто человеческие ловушки.

— Я могу убить тебя прямо сейчас, — сказал он, и я радостно улыбнулся.

— Убийство вашей внешней оболочки сильно вам повредит, Лорд? За моей спиной весь мир. Я — глашатай.

— И что ты делаешь здесь, форма?

Ментальное давление Ирвина напоминало железные тиски. Он вовсе не принимал меня за равного; единственной причиной, по которой Ирвин общался с такой ничтожной песчинкой, как я, было любопытство. Я устремил взор вдаль, обращаясь к мудрости светлых магистров: если нужно придать словам вес — скажи нечто непонятное, глубокомысленное и обращенное к истории.

— Это не так просто объяснить. Видите ли... появление Заарнея оказалось для человечества благом. Вы открыли врата в тот миг, когда наша цивилизация стояла на грани краха.

И нет, человечество не объединилось против общего врага. Получив новое смертоносное оружие, тогдашние темные перебили друг друга с такой скоростью, что остальные получили шанс выжить. Было весело, я уверен.

— Так что вы наши спасители.

Кажется, питательная жидкость пошла у Лорда не тем горлом.

— Вы угрожаете нас поглотить, — тем же леденящим тоном напомнил он, и я беззаботно кивнул:

— Конечно. Вы же появились здесь для нас! Почему нам не стать друзьями?

Крик боли вновь сотряс мир. Четвертый Лорд возвращался. Тяжело вползал во врата и простирался по равнине, наполняя воздух шорохом и зубодробительной мелкой дрожью. Он выглядел раненым; я чувствовал, что он ранен, и видел в его теле прорехи. Невежливо сравнивать правителя иного мира с полинялым ковром, но мне хотелось это сделать.

Воздух стал холодным и колким, и по камням поползли морозные разводы. Пространство в границах Четвертого становилось тусклым и черно-белым — он действительно высасывал последние крохи энергии из Заарнея. Мой план работал.

— ...ведь ваше вторжение идет так успешно.

Четвертый Лорд ранен, войска коалиции разбиты и рассеяны, наступление захлебнулось. Из моего обращения к прошлому Ирвин ничего не понял. Заарней веками использовали как оружие в наших внутренних разборках. И точно так же использовал его я.

Вокруг начало темнеть. Это было похоже на затмение, которое я когда-то видел на Островах — но все знают, что затмение происходит, когда Заарней открывает врата. Солнце оставалось в порядке, темнел сам воздух, будто все источники света теряли силу. Пыльные вихри поднялись над землей, скрыв ее сплошным шевелящимся ковром. Второй и Третий Лорды являли себя миру через ментальное присутствие. Четвертый потянулся к ним в поисках поддержки....

И Лорды подхватили его, поддержали его и разорвали напополам.

Водоворот энергии ослепил эмпатическое восприятие. Предсмертный крик прокатился над землей и погас, заботливо собранный до крошки. Лорды рвали своего собрата на части, пока не осталось ничего. Равнина. Врата с облезшей красной краской, которые стремительно заметало песком. И солнце, вновь зависшее над горизонтом.

Готов поклясться, Лорд Ирвин выглядел торжествующим.

Мда.

Неудача. Я почему-то решил, что Лордов всегда четыре, и это число неизменно. А они убрали слабое звено и усилили себя. Возможно, меня вытащили наверх именно затем, чтобы показать наивность моих предположений. Лорды не чужды тщеславия.

— Первый Лорд спит, — я чувствовал, как в голове запускается бесконечный перебор вариантов. Новые действия, новая тактика. Ненавижу менять планы на ходу. Импровизация ведет меня темными путями. — Почему не разорвать Первого Лорда? Он отнимает прорву энергии, которая нужна вам...

Ирвин закрыл глаза и вновь открыл, уставившись на меня тусклым, лишенным всякого выражения взглядом:

— Р'Нэа — это энергия во множестве форм. Форма неважна. И мы не заключаем союзов с едой.

Сигналы искр, что доносились до меня через нейросеть, начали отвлекать. С ними что-то происходило, и скорее всего, Ирвин начал именно поглощение, рассчитывая получить от нас не только силу, но и новую информацию. Даже Шеннейру это не нравилось — но Шеннейр еще помнил время, когда был подключен к Вихрю.

Громче всех звучал Матиас. Я слышал его ярость — он не хотел сдаваться, не хотел растворяться в чужом сознании — и прорывающуюся сквозь нее горькую обиду. И мерное как накатывающие одна за одной волны наступление разума Второго Лорда. Наверное, Матиас все еще надеялся, что я передумаю и его спасу.

— Тебе дана высокая честь, форма. Ты предстанешь перед Лордом. Лорд вскроет твой разум, вычерпает твои мысли, выскребет их из черепной коробки, разберет твои нервные импульсы на мельчайшие частички. Лорд сохранит твои глаза, и они увидят, как будет сокрушен твой мир!

Я достал стеклянный флакон и кинул под ноги Ирвину. Тот не отреагировал никак. Я думал, что флакон найдут при обыске, но меня не обыскали. Нас совсем не считали опасными.

— Сделайте это.

Ну что же, я пытался, мой долг исполнен. Лорды были слишком старыми, слишком ограниченными в своем могуществе, и они не умели искать новые пути.

Ирвин все же поднял флакон и замер с вытянутой рукой. Серый туман колыхнулся, выплескиваясь наружу через снятую крышку. Тот образец серой гнили, которую лаборатория отобрала у Матиаса, а потом согласилась отдать мне. Воздух загустел, образуя непроницаемые барьеры — вокруг всех и отдельно вокруг внешней формы Лорда и тех, кому не повезло оказаться близко.

— Смерть внешней формы ничего не решает, — теперь голос Лорда казался низким и глухим. Серые линии стремительно расползались по его рукам. Я промолчал, предлагая догадаться самому. Давление на искры резко пропало — и метафорические руки, уже стиснутые на шее Матиаса, разжались, и теперь его не столько поглощали, сколько отталкивали, заключив в изолированную капсулу. До Лорда дошло, что ему принесли не сладкий подарок, а блюдо с ядом. — Мы умеем защищаться от шихиш. Мы вырежем зараженные участки, отсечем, очистим. Это бесполезно. Моя внешняя форма повинуется мне. Но ты — ты будешь умирать тяжело.

Что он знает о бесполезности.

Кристаллы соли прорастали сквозь внешнюю форму, делая речь невнятной. Попавшая под зачистку свита умирала быстрее — но она была слабее. От такого зрелища мне тоже казалось, что кожа и одежда покрываются соляной коркой. Я продолжал улыбаться и ждать, когда Лорд получит информацию, обработает ее и сделает единственный вывод:

— Вы... вы не заражены!

— Конечно, — я опустил взгляд на лежащий на земле флакон и, искренне забавляясь, сообщил: — Учебная тревога. Я не желаю вам зла, Второй Лорд. Я только хочу вам помочь.

От укола в шею по телу распространилось онемение. Внешняя форма истлевала на глазах от разрывающей ее силы Лорда.

— ...а потом мы соберем Сердце, и мы отправимся в путь по темным водам, и наш новый навигатор найдет нам новый свет маяка. А потом — мы применим твои идеи.

О. Мы увидим правду.

Я очнулся уже в костяной клетке. Сверху что-то лязгало; меня спускали вниз на железной цепи, а клетка раскачивалась и подергивалась. Я чувствовал выгнутые ребра костей и самовлюбленную завершенность металлических колец. Цепь была первой крупной железной вещью, которую я встретил в Заарнее помимо оружия. Что, несомненно, отражало мой высокий статус. Приятно.

Кровь на шее засохла и стягивала кожу.

Я встал, преодолевая полуобморочное состояние, взялся за костяные прутья, вытянул руку. Я слышал позвякивание цепи и собственное дыхание, и не видел ничего. Вокруг была лишь тьма и пустота.

Плавное скольжение вниз.

Светлый магистр в клетке, погружающийся во тьму. Это зрелище бы многих порадовало. Но такова моя жизнь.

Я все же организовал себе встречу с Лордом. Вряд ли на него получится повлиять как на Вихрь — у Вихря не было на саморазвитие тысячелетий. Лорды были просты. Скорее механизмы, чем существа. Развернуть свою структуру, создать колонию, поглотить мир, создать цисту, найти новый мир, разделиться и выйти наружу... Бесконечное бесцельное воспроизведение самих себя.

Клетка дернулась и остановилась. Теперь не было даже движения. Только я один.

Наживка на леске, чтобы выманить крупную рыбу. Светящийся огонек перед пастью удильщика. Я — светлый магистр. Кто вообще из темных тварей этого мира откажется сожрать светлого магистра.

Я снова лег на пол клетки, заставив ее легко закачаться, и прошептал:

— Свет везде.

Свет — как та сорная трава, которая разрывает асфальт и камень. Свет всегда побеждает. Просто люди... не всегда доживают.

Будь на моем месте Ишенга, он бы сломал клетку вмиг с помощью наручных часов и смекалки. Я ждал.

Глубоко внизу наметилось движение: всплески темноты, изменение плотности. Я чувствовал это через эмпатию; слышал нарастающий рокот, не звук чего-то, а совокупность накладывающихся звуковых волн.

Он поднимался. Это не было похоже на подъем воды или рост живого существа; он увеличивался по множеству линий симметрии, вздымался вверх структурированной массой, заполняя все пространство. Он был той же плотности, как вода или мягкое желе, ровно той температуры, при которой ее не чувствуешь. Захлестнул ноги; поднялся до горла, и я закрыл глаза и задержал дыхание. Но долго это продолжаться не могло.

* * *

...Окраинная станция была пустынна. Состав унесся дальше, а мы остались здесь, на платформе.

В сонном поселке тоже не было людей. Двухэтажные домики скрывались за зелеными оградами; под крышами веранд зрели виноградные гроздья, а плоды на фруктовых деревьях уже начали краснеть. Тропинка на холмы была закрыта веревкой, но мы отомкнули ее и прошли дальше.

Солнце садилось, и косые лучи падали между сосен. Сильно пахло смолой и хвоей, под ногами были неровные ступеньки, а иногда просто камни и корни, и когда мы выбрались на гребень, под деревьями уже растекались слабые сумерки и вечерняя прохлада.

Полынь лежала перед нами. Как большой черный паук в сумрачной долине, далеко раскинувший лапки. Высокие свечки башен, сгрудившиеся у их подножия кварталы обычных домов. Солнце уже опустилось за горизонт, и весь западный край неба было ослепительно-золотым; я еще ни разу не видел такой яркий закат. В городе зажигалось все больше огней — Полынь избегала дневного пекла и жила ночью. Это было красивое, но странное и тревожащее зрелище.

Кто-то коснулся моего плеча, призывая обернуться. Теперь мы смотрели по другую сторону гребня, на гряду диких холмов, тянущихся к востоку. Здесь небо уже затянула лиловая дымка, и в холодных фиолетовых холмах брезжили редкие робкие огни деревень. Ночь захватывала мир, и я смотрел ей навстречу.

Тени остановились под деревьями, ожидая меня, но я не мог сдвинуться с места.