День седьмое ноября - красный цвет календаря

День седьмое ноября — красный день календаря

Документальный очерк

на основе воспоминаний бывшего красноармейца Иванова Г.И.

и архивных документов

Двадцать девятой армии Калининского фронта.

— День шестого ноября

Завтра, седьмого ноября 1941 года — праздник, двадцать четвёртая годовщина пролетарской революции.

Весь советский народ и всё прогрессивное человечество будет праздновать очередную дату Великого Октября — день зарождения первого в мире Социалистического государства.

Для двадцатилетнего красноармейца сибиряка Григория Иванова, рождённого в стране Советской власти, это на четыре года дольше, чем вся его жизнь.

Сколько помнит Гриша празднование этой даты, столько лет вспоминает сцену клуба, украшенную пихтовой хвоей и большими портретами Владимира Ильича Ленина и продолжателя ленинского дела — Иосифа Виссарионовича Сталина.

Пионеры, наряженные в отбеленные, накрахмаленные рубашки и в кумачовые галстуки, читали стихи о революции.

Комсомольцы пели революционные и красноармейские песни. Клялись продолжить дело отцов и старших братьях, проливавших свою кровь в борьбе с многоголовой гидрой мирового капитализма.

Мужественные герои — участники Гражданской войны, победившие войска Колчака, Деникина, Корнилова, Слащёва, Каледина, Краснова, Семёнова, Унгерна, белочехов, разномастных бандитов, националистов, басмачей, а так же — японских, английских, американских и французских интервентов, рассказывали, как полуголодные, плохо-обмундированные, слабо-вооруженные рабочие и крестьяне одолели свору своих кровожадных псов и наймитов мирового империализма.

То, что враги трудового народа не смирились со своим поражением, и то, что они по-прежнему мечтают и готовятся растерзать первое в мире рабоче-крестьянское государство — Союз Советских Социалистических Республик, знал каждый советский человек.

Читая газетные сообщения о войне франкистов с революционными испанцами, о разделе Чехословакии и о заигрываниях белофинского правительства с немецкими нацистами, Гриша понимал, что война неизбежна, а если так, то нужно обязательно идти на службу в армию и успеть научиться военному делу. Осенью 1940 года, заручившись справкой от правления колхоза, пройдя медкомиссию и последующее собеседование с райвоенкомом, с начальником райотдела милиции и с секретарём районного комитета ВКП(б), призывник — доброволец Иванов Григорий Иванович был признан пригодным для службы и был направлен в легендарные войска Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Так сельский паренек Гриша прибыл в город Архангельск, снял свою крестьянскую одежду. После стрижки, банной помывки и обмундировки, преобразился в красноармейца.

Завтра, седьмого ноября 1941 года пройдёт ровно год с того памятного утра, когда Гриша, ставший красноармейцем, в первый раз услышал команду "Рота, подъём" и, путаясь в рукавах гимнастёрки и в пуговицах армейских галифе, старался не отстать от товарищей. Не отстал. Портянки намотал быстрее и правильнее многих сослуживцев. Оно и понятно, какой же деревенский парень не знает, как нужно крутить портянку по ноге?

Тот далёкий первый день его службы, был праздничным. Торжественное построение части, поздравление командира полка, выступление комиссара, праздничный обед и концерт, который был интереснее и занятнее, чем дома, в колхозном клубе.

Политические занятия, сменялись изучением уставов и оружия, отработкой действий отделения, взвода и роты в обороне и в наступлении. Строевой подготовкой, практическими стрельбами и нарядами на кухню. Мытьём полов в казарме, штабе, столовой и в полковом клубе.

Самым трудным нарядом была заготовка дров, когда вечером, вместо заслуженного отдыха, в зимних сумерках, на северном пронизывающем ветру, приходилось пилить сырые, корявые, промороженные и обледеневшие брёвна, а потом — проклинать и раздалбливать на поленья, сучковатые чурбаки. Сейчас Гриша понимает, какое это было счастье. Там, на дровяном дворе не свистели пули, не взрывались снаряды и не умирали смертельно-раненые сослуживцы.

После сорока дней обучения, восемнадцатого декабря 1941 года, молодой красноармеец Иванов, прибыл под город Ленинград, в деревню Аралатово, а по сути — в один из пунктов Карельского Укрепрайона. Там, за зиму, силами отцов-командиров и стараниями Григория, из него получился толковый красноармеец, прошедший подготовку для службы во взводе пешей разведки и имеющий воинскую специальность "наводчик пулемёта системы "Максим".

Наступил июнь-месяц. Окружающие воинские казармы пустели, потому что личный состав выводился на занятия в летние лагеря, а Гришин полк направили пешим маршем, за двести сорок километров, в город Кингисепп. Там, в Кингисеппе, при полковой школе, до начала войны, успел Гриня целых десять дней позаниматься на сборах по подготовке ефрейторов, но не доучился.

Примерно, двадцатого июня, боец видел, как по железной дороге, в сторону границы шли платформы с тачанками и вагоны с людьми и конями. Поэтому, в воскресенье, когда командир взвода скомандовал: "Запевай", как-то сама собой зазвучала песня:

"Ты лети с дороги птица.

Зверь с дороги уходи.

Видишь, облако клубится

Кони мчатся впереди.

Эх тачанка-ростовчанка

Наша гордость и краса.

Комсомольская тачанка

— Все четыре колеса...".

Вот только вместо удалого пения слов о том, как "с налёта — разворота... застрочил из пулемёта пулемётчик молодой...", рота сбилась с мотива, озадаченная встревоженными лицами прохожих, спешивших к столбу с хрипящим радиорепродуктором.

Так, с оборвавшейся песни про будённовскую комсомольскую тачанку и с услышанного радиосообщения Молотова о том, что "... сегодня, в четыре часа, без объявления войны ... фашистская Германия ... вероломно ...", для русского воина Иванова Григория Ивановича — уроженца сибирского села Большие Уки, началась его Великая Отечественная война.

Боялся ли Гриша смерти? Боялся. Но он, рано осиротевший, не доучившийся, ставший колхозным тружеником и кормильцем семьи в свои двенадцать лет, помнил давнишние слова умершего отца — бывалого солдата Русской Императорской Армии, выжившего в бойне с германцами и австрияками: "Воевать надо, допреж всего, головой. Тогда и голова должна уцелеть... Война это не удальство, а тяжёлая работа, вроде косовицы хлебов, молотьбы снопов, рубки леса. Только не пшеничные колосья и не гонкие деревья нужно укладывать на землю, а людей, идущих тебя убивать. Хочешь выжить — убивай первый и делать это нужно старательно и честно, не напрашиваясь на дело, но и не прячась за чужие спины".

Услышав сообщение о начале войны и отпросившись у начальника учебных сборов, Григорий побежал в своё подразделение, где всё уже гудело, подобно растревоженному пчелиному рою. Бойцы запрягали лошадей, проверяли оружие, грузили в повозки боеприпасы, продовольствие и медикаменты.

Быстро получай пулемёт, патроны и ленты, — скомандовал Грише взводный.

Взял. С помощью второго номера пулемётного расчета, перетащил, за три раза и погрузил на тачанку пулемёт, пулемётный станок, коробки с пулемётными лентами, цинки с пачками патронов и запас воды для охлаждения пулемёта. Там, в тачанке, как только тронулась колонна, они начали набивать ленты, чтобы не оказаться безоружными при встрече с немецкими десантниками или при налёте вражеских самолётов.

Прибыли к Нарве и стали окапываться в четырёх километрах от города. Когда приготовили окопы, поступило сообщение, что перед ними, по данным авиационной разведки, нет никаких войск Красной Армии, а вражеские колонны двигаются к городу. Необходимо срочно выдвинуться навстречу противнику. Остановить и разгромить врага на расстоянии шестидесяти километров от места расположения.

Полк выступал побатальонно. Колонна растянулась потому, что приходилось пропускать толпы беженцев, машины с ранеными или дожидаться очереди прохождения мостов и мостиков.

Где и у какой деревни был первый бой? О том Григорий не ведал. Была деревня. Перед деревней, речушка. Первый батальон, вступивший в бой сразу, с марша, на открытом месте, едва сдерживал врага, не позволяя немцам переправиться на восточный берег.

Вовремя подошел, на помощь товарищам, Гришин батальон.

Вовремя Гриня зарядил пулемёт и направил ствол на врагов, переходящих речку.

Вовремя нажал на гашетку и увидел, как оседают в воду фашисты, убиваемые его пулями. Так было остановлено продвижение противника.

Возможно, немцы реально оценили превосходящие силы красноармейцев или не отважились наступать без уточненных разведданных. Или у них закончилось горючее для автомашин и бронетранспортёров? А может быть, что именно эта деревня была конечным пунктом суточного продвижения, предусмотренного немецкими штабистами?

— Не важно. Главное то, что враг хотел форсировать эту речушку и не смог, получил достойный отпор и потерял многие десятки убитых и раненых захватчиков.

Вот только где-то слева и справа от места боя, враг продолжал наступать, окружая полк Григория. Согласно приказу, из-за угрозы окружения, пришлось отходить — возвращаться к Кингисеппу.

Не дошли. Разведка донесла, что немцы идут вслед за полком и через два часа будут здесь. Сомнут походные порядки.

Полк начал окапываться в чистом поле, за оврагами, слева и справа от дороги, а пулемётчикам отвели роль боевого охранения и разместили на километр впереди полка, в двух чьих-то пустых ДЗОТах, у мостика через овраг.

Немцы появились около восьми часов утра. Сначала — небольшой группой, в качестве разведки боем. Их подпустили поближе и полоснули из одного "Дегтяря". Фрицы постреляли немного в сторону русского пулемётчика и, выполнив свою задачу, отошли от мостика, в безопасное место.

Вслед за ними, по всем правилам, растянувшись в атакующие цепи, пошли основные силы противника и был настоящий бой. Врага встретили шесть ручных "Дегтярей" и один станковый пулемёт "Максим" Григория.

Красноармейцы закрепились на грамотно-оборудованной укреплённой позиции, приспособленной для круговой обороны. Позднее, фашисты начнут массово использовать систему обороны, состоящую из подобных опорных пунктов, соединённых линиями связи, поддерживаемых артиллерией и находящихся под защитой минных полей.

У Гриши и у его, окружаемых врагами, боевых товарищей не было ни минных полей, ни большого запаса патронов для длительной обороны. Изначальная задача боевого охранения состояла в том, чтобы пострелять в приближающихся немцев и этой пальбой предупредить полк о приближении немцев.

Пулемётчики сковали и стянули на себя основные силы наступающего противника, но пулемётные очереди становились всё короче и короче, а немецкие солдаты, перебежками, всё ближе и ближе подбирались к ДЗОТам.

Казалось, что совсем скоро пулемёты, оставшиеся без патронов, замолкнут, а гитлеровцы — совершенно безнаказанно закидают красноармейцев ручными гранатами и прикончат уцелевших израненных бойцов, сверкающими штыками своих карабинов.

Впору запевать "Интернационал" или "Варяг", вставать во весь рост и грудью переть на врагов, показывая как гордо и отважно могут умирать русские (независимо от их истиной национальности) воины.

Обошлось!

На окружающих немцев, начали падать и взрываться снаряды.

Ай, да молодцы артиллеристы!

И сразу, как только закончился артобстрел, на востоке, там, где окапывался полк, взлетели в небо и, прорисовав в небе две дуги, погасли над ДЗОТами две сигнальных ракеты зелёного дыма, означавшие приказ комбата на немедленный отход к передовым позициям полка.

Какой отход? Тут не отходить, а мухой улетать нужно. Мужики и драпанули. Пулемёты вынесли. Сами, почти все, уцелели. Только двоих убитых красноармейцев оставили на позиции. Остальные нырнули в овраг и, пробежав метров триста, целёхонькие вылезли на изгибе склоне оврага, а там свои сидят в стрелковых ячейках и радуются такому внезапному усилению огневой мощи взвода. Патроны предлагают, ибо три десятка красноармейцев, находящихся за этим оврагом, пока в немцев не стреляли и боеприпасы не истратили.

Лейтенант, командовавший на этом рубеже, объяснил боевую задачу. Необходимо сдерживать, изматывать и уничтожать врагов, используя каждую складку местности. Начали "пулеметатели" заряжать дегтярёвские диски, а Гриша с напарником — набивать патронами холщёвые ленты и обматываться ими по моде революционных матросов.

Вот только везение не может быть вечным. Как выразился тогда один армейский философ: "Удача задом повернулась". Обошли немцы по болоту и окружили воинов. Отрезали от основных сил родного полка. Пришлось вырываться из кольца окружения. Выжили шестеро, включая Григория, а лейтенанта и четыре десятка бойцов срезали вражеские пули, Остались павшие воины гнить в истоптанном переплетении нескошенных трав. И никогда о них "не скажет ни камень, ни крест где легли..." во славу советского флага. Такая она доля воинская, землю кровью поливать и плотью удобрять.

Позднее были бои, в шести километрах от Кингисеппа. Все стреляли и Григорий стрелял. Не забывал отцовскую мудрость о том, что воевать надо головой. Вовремя обслуживал пулемёт. Не ленился в землю зарываться. Не забывал оборудовать и сменить пару запасных позиций. В первую очередь, старался выбить вражеских пулемётчиков и офицеров. И его пытались уничтожить фашистские стрелки, снайперы, пулемётчики, миномётчики и артиллеристы, ибо уничтожение пулемётных точек это первоочередная задача в любом наземном бою.

Долго-долго, по фронтовым меркам первого военного лета, воевал красноармеец Иванов Григорий Иванович. До тринадцатого августа 1941 года. Пока не "клюнул" его осколок немецкого снаряда. Вроде как должен был убить осколок, а по сути, наверное, спас. Ранен был Гриша тринадцатого числа, а через два дня после ранения и отправки в госпиталь, прижали фашисты его полк к реке и так надавили, что мало кто спасся. Лишь немногие счастливчики уцелели, которые смогли, спасаясь от немцев, реку переплыть, не пойти на дно — ракам и рыбам на корм.

Узнал о том разгроме красноармеец Иванов на формировании маршевой команды пополнения войск, в Вологде, куда попал после излечения в Пушкинском и Архангельском госпиталях. Там, среди толпы незнакомого народа, увидел Гриша почти родные лица сослуживцев — командира своего отделения Попова и военфельдшера Орлова, чудом выживших под Кингисеппом. Они и поведали о том, как бросали на берегу всю полковую артиллерию и технику, а сами, кто нашел бревнышко или доску, бросались в воду и плыли через реку, под убийственным градом немецких пуль.

Из Вологды, везли пополнение на Северо-Западный фронт. На станции Бологое, между Ленинградом и Москвой, эшелон остановили и развернули в сторону Москвы, но и до Москвы не довезли. Разгрузили на станции с малообещающим названием "Лихославль".

"Лихая слава"? Или одним "лихо", а другим "слава"? В общем, попали они из Лихославля на Калининский фронт, в 227 стрелковый полк, на Ржевское направление и отступали с боями, от Волги — вот до этой небольшой речушки Рачевы и до деревни Мартыново, которую должны освободить от немцев и подарить такую малую победу Родине, в честь годовщины Октябрьской Революции. А ещё нужно пленных захватить. Командованию требуются сведения о противнике и о его планах.