|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
День седьмое ноября — красный день календаря
Документальный очерк
на основе воспоминаний бывшего красноармейца Иванова Г.И.
и архивных документов
Двадцать девятой армии Калининского фронта.
— День шестого ноября
Завтра, седьмого ноября 1941 года — праздник, двадцать четвёртая годовщина пролетарской революции.
Весь советский народ и всё прогрессивное человечество будет праздновать очередную дату Великого Октября — день зарождения первого в мире Социалистического государства.
Для двадцатилетнего красноармейца сибиряка Григория Иванова, рождённого в стране Советской власти, это на четыре года дольше, чем вся его жизнь.
Сколько помнит Гриша празднование этой даты, столько лет вспоминает сцену клуба, украшенную пихтовой хвоей и большими портретами Владимира Ильича Ленина и продолжателя ленинского дела — Иосифа Виссарионовича Сталина.
Пионеры, наряженные в отбеленные, накрахмаленные рубашки и в кумачовые галстуки, читали стихи о революции.
Комсомольцы пели революционные и красноармейские песни. Клялись продолжить дело отцов и старших братьях, проливавших свою кровь в борьбе с многоголовой гидрой мирового капитализма.
Мужественные герои — участники Гражданской войны, победившие войска Колчака, Деникина, Корнилова, Слащёва, Каледина, Краснова, Семёнова, Унгерна, белочехов, разномастных бандитов, националистов, басмачей, а так же — японских, английских, американских и французских интервентов, рассказывали, как полуголодные, плохо-обмундированные, слабо-вооруженные рабочие и крестьяне одолели свору своих кровожадных псов и наймитов мирового империализма.
То, что враги трудового народа не смирились со своим поражением, и то, что они по-прежнему мечтают и готовятся растерзать первое в мире рабоче-крестьянское государство — Союз Советских Социалистических Республик, знал каждый советский человек.
Читая газетные сообщения о войне франкистов с революционными испанцами, о разделе Чехословакии и о заигрываниях белофинского правительства с немецкими нацистами, Гриша понимал, что война неизбежна, а если так, то нужно обязательно идти на службу в армию и успеть научиться военному делу. Осенью 1940 года, заручившись справкой от правления колхоза, пройдя медкомиссию и последующее собеседование с райвоенкомом, с начальником райотдела милиции и с секретарём районного комитета ВКП(б), призывник — доброволец Иванов Григорий Иванович был признан пригодным для службы и был направлен в легендарные войска Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Так сельский паренек Гриша прибыл в город Архангельск, снял свою крестьянскую одежду. После стрижки, банной помывки и обмундировки, преобразился в красноармейца.
Завтра, седьмого ноября 1941 года пройдёт ровно год с того памятного утра, когда Гриша, ставший красноармейцем, в первый раз услышал команду "Рота, подъём" и, путаясь в рукавах гимнастёрки и в пуговицах армейских галифе, старался не отстать от товарищей. Не отстал. Портянки намотал быстрее и правильнее многих сослуживцев. Оно и понятно, какой же деревенский парень не знает, как нужно крутить портянку по ноге?
Тот далёкий первый день его службы, был праздничным. Торжественное построение части, поздравление командира полка, выступление комиссара, праздничный обед и концерт, который был интереснее и занятнее, чем дома, в колхозном клубе.
Политические занятия, сменялись изучением уставов и оружия, отработкой действий отделения, взвода и роты в обороне и в наступлении. Строевой подготовкой, практическими стрельбами и нарядами на кухню. Мытьём полов в казарме, штабе, столовой и в полковом клубе.
Самым трудным нарядом была заготовка дров, когда вечером, вместо заслуженного отдыха, в зимних сумерках, на северном пронизывающем ветру, приходилось пилить сырые, корявые, промороженные и обледеневшие брёвна, а потом — проклинать и раздалбливать на поленья, сучковатые чурбаки. Сейчас Гриша понимает, какое это было счастье. Там, на дровяном дворе не свистели пули, не взрывались снаряды и не умирали смертельно-раненые сослуживцы.
После сорока дней обучения, восемнадцатого декабря 1941 года, молодой красноармеец Иванов, прибыл под город Ленинград, в деревню Аралатово, а по сути — в один из пунктов Карельского Укрепрайона. Там, за зиму, силами отцов-командиров и стараниями Григория, из него получился толковый красноармеец, прошедший подготовку для службы во взводе пешей разведки и имеющий воинскую специальность "наводчик пулемёта системы "Максим".
Наступил июнь-месяц. Окружающие воинские казармы пустели, потому что личный состав выводился на занятия в летние лагеря, а Гришин полк направили пешим маршем, за двести сорок километров, в город Кингисепп. Там, в Кингисеппе, при полковой школе, до начала войны, успел Гриня целых десять дней позаниматься на сборах по подготовке ефрейторов, но не доучился.
Примерно, двадцатого июня, боец видел, как по железной дороге, в сторону границы шли платформы с тачанками и вагоны с людьми и конями. Поэтому, в воскресенье, когда командир взвода скомандовал: "Запевай", как-то сама собой зазвучала песня:
"Ты лети с дороги птица.
Зверь с дороги уходи.
Видишь, облако клубится
Кони мчатся впереди.
Эх тачанка-ростовчанка
Наша гордость и краса.
Комсомольская тачанка
— Все четыре колеса...".
Вот только вместо удалого пения слов о том, как "с налёта — разворота... застрочил из пулемёта пулемётчик молодой...", рота сбилась с мотива, озадаченная встревоженными лицами прохожих, спешивших к столбу с хрипящим радиорепродуктором.
Так, с оборвавшейся песни про будённовскую комсомольскую тачанку и с услышанного радиосообщения Молотова о том, что "... сегодня, в четыре часа, без объявления войны ... фашистская Германия ... вероломно ...", для русского воина Иванова Григория Ивановича — уроженца сибирского села Большие Уки, началась его Великая Отечественная война.
Боялся ли Гриша смерти? Боялся. Но он, рано осиротевший, не доучившийся, ставший колхозным тружеником и кормильцем семьи в свои двенадцать лет, помнил давнишние слова умершего отца — бывалого солдата Русской Императорской Армии, выжившего в бойне с германцами и австрияками: "Воевать надо, допреж всего, головой. Тогда и голова должна уцелеть... Война это не удальство, а тяжёлая работа, вроде косовицы хлебов, молотьбы снопов, рубки леса. Только не пшеничные колосья и не гонкие деревья нужно укладывать на землю, а людей, идущих тебя убивать. Хочешь выжить — убивай первый и делать это нужно старательно и честно, не напрашиваясь на дело, но и не прячась за чужие спины".
Услышав сообщение о начале войны и отпросившись у начальника учебных сборов, Григорий побежал в своё подразделение, где всё уже гудело, подобно растревоженному пчелиному рою. Бойцы запрягали лошадей, проверяли оружие, грузили в повозки боеприпасы, продовольствие и медикаменты.
Быстро получай пулемёт, патроны и ленты, — скомандовал Грише взводный.
Взял. С помощью второго номера пулемётного расчета, перетащил, за три раза и погрузил на тачанку пулемёт, пулемётный станок, коробки с пулемётными лентами, цинки с пачками патронов и запас воды для охлаждения пулемёта. Там, в тачанке, как только тронулась колонна, они начали набивать ленты, чтобы не оказаться безоружными при встрече с немецкими десантниками или при налёте вражеских самолётов.
Прибыли к Нарве и стали окапываться в четырёх километрах от города. Когда приготовили окопы, поступило сообщение, что перед ними, по данным авиационной разведки, нет никаких войск Красной Армии, а вражеские колонны двигаются к городу. Необходимо срочно выдвинуться навстречу противнику. Остановить и разгромить врага на расстоянии шестидесяти километров от места расположения.
Полк выступал побатальонно. Колонна растянулась потому, что приходилось пропускать толпы беженцев, машины с ранеными или дожидаться очереди прохождения мостов и мостиков.
Где и у какой деревни был первый бой? О том Григорий не ведал. Была деревня. Перед деревней, речушка. Первый батальон, вступивший в бой сразу, с марша, на открытом месте, едва сдерживал врага, не позволяя немцам переправиться на восточный берег.
Вовремя подошел, на помощь товарищам, Гришин батальон.
Вовремя Гриня зарядил пулемёт и направил ствол на врагов, переходящих речку.
Вовремя нажал на гашетку и увидел, как оседают в воду фашисты, убиваемые его пулями. Так было остановлено продвижение противника.
Возможно, немцы реально оценили превосходящие силы красноармейцев или не отважились наступать без уточненных разведданных. Или у них закончилось горючее для автомашин и бронетранспортёров? А может быть, что именно эта деревня была конечным пунктом суточного продвижения, предусмотренного немецкими штабистами?
— Не важно. Главное то, что враг хотел форсировать эту речушку и не смог, получил достойный отпор и потерял многие десятки убитых и раненых захватчиков.
Вот только где-то слева и справа от места боя, враг продолжал наступать, окружая полк Григория. Согласно приказу, из-за угрозы окружения, пришлось отходить — возвращаться к Кингисеппу.
Не дошли. Разведка донесла, что немцы идут вслед за полком и через два часа будут здесь. Сомнут походные порядки.
Полк начал окапываться в чистом поле, за оврагами, слева и справа от дороги, а пулемётчикам отвели роль боевого охранения и разместили на километр впереди полка, в двух чьих-то пустых ДЗОТах, у мостика через овраг.
Немцы появились около восьми часов утра. Сначала — небольшой группой, в качестве разведки боем. Их подпустили поближе и полоснули из одного "Дегтяря". Фрицы постреляли немного в сторону русского пулемётчика и, выполнив свою задачу, отошли от мостика, в безопасное место.
Вслед за ними, по всем правилам, растянувшись в атакующие цепи, пошли основные силы противника и был настоящий бой. Врага встретили шесть ручных "Дегтярей" и один станковый пулемёт "Максим" Григория.
Красноармейцы закрепились на грамотно-оборудованной укреплённой позиции, приспособленной для круговой обороны. Позднее, фашисты начнут массово использовать систему обороны, состоящую из подобных опорных пунктов, соединённых линиями связи, поддерживаемых артиллерией и находящихся под защитой минных полей.
У Гриши и у его, окружаемых врагами, боевых товарищей не было ни минных полей, ни большого запаса патронов для длительной обороны. Изначальная задача боевого охранения состояла в том, чтобы пострелять в приближающихся немцев и этой пальбой предупредить полк о приближении немцев.
Пулемётчики сковали и стянули на себя основные силы наступающего противника, но пулемётные очереди становились всё короче и короче, а немецкие солдаты, перебежками, всё ближе и ближе подбирались к ДЗОТам.
Казалось, что совсем скоро пулемёты, оставшиеся без патронов, замолкнут, а гитлеровцы — совершенно безнаказанно закидают красноармейцев ручными гранатами и прикончат уцелевших израненных бойцов, сверкающими штыками своих карабинов.
Впору запевать "Интернационал" или "Варяг", вставать во весь рост и грудью переть на врагов, показывая как гордо и отважно могут умирать русские (независимо от их истиной национальности) воины.
Обошлось!
На окружающих немцев, начали падать и взрываться снаряды.
Ай, да молодцы артиллеристы!
И сразу, как только закончился артобстрел, на востоке, там, где окапывался полк, взлетели в небо и, прорисовав в небе две дуги, погасли над ДЗОТами две сигнальных ракеты зелёного дыма, означавшие приказ комбата на немедленный отход к передовым позициям полка.
Какой отход? Тут не отходить, а мухой улетать нужно. Мужики и драпанули. Пулемёты вынесли. Сами, почти все, уцелели. Только двоих убитых красноармейцев оставили на позиции. Остальные нырнули в овраг и, пробежав метров триста, целёхонькие вылезли на изгибе склоне оврага, а там свои сидят в стрелковых ячейках и радуются такому внезапному усилению огневой мощи взвода. Патроны предлагают, ибо три десятка красноармейцев, находящихся за этим оврагом, пока в немцев не стреляли и боеприпасы не истратили.
Лейтенант, командовавший на этом рубеже, объяснил боевую задачу. Необходимо сдерживать, изматывать и уничтожать врагов, используя каждую складку местности. Начали "пулеметатели" заряжать дегтярёвские диски, а Гриша с напарником — набивать патронами холщёвые ленты и обматываться ими по моде революционных матросов.
Вот только везение не может быть вечным. Как выразился тогда один армейский философ: "Удача задом повернулась". Обошли немцы по болоту и окружили воинов. Отрезали от основных сил родного полка. Пришлось вырываться из кольца окружения. Выжили шестеро, включая Григория, а лейтенанта и четыре десятка бойцов срезали вражеские пули, Остались павшие воины гнить в истоптанном переплетении нескошенных трав. И никогда о них "не скажет ни камень, ни крест где легли..." во славу советского флага. Такая она доля воинская, землю кровью поливать и плотью удобрять.
Позднее были бои, в шести километрах от Кингисеппа. Все стреляли и Григорий стрелял. Не забывал отцовскую мудрость о том, что воевать надо головой. Вовремя обслуживал пулемёт. Не ленился в землю зарываться. Не забывал оборудовать и сменить пару запасных позиций. В первую очередь, старался выбить вражеских пулемётчиков и офицеров. И его пытались уничтожить фашистские стрелки, снайперы, пулемётчики, миномётчики и артиллеристы, ибо уничтожение пулемётных точек это первоочередная задача в любом наземном бою.
Долго-долго, по фронтовым меркам первого военного лета, воевал красноармеец Иванов Григорий Иванович. До тринадцатого августа 1941 года. Пока не "клюнул" его осколок немецкого снаряда. Вроде как должен был убить осколок, а по сути, наверное, спас. Ранен был Гриша тринадцатого числа, а через два дня после ранения и отправки в госпиталь, прижали фашисты его полк к реке и так надавили, что мало кто спасся. Лишь немногие счастливчики уцелели, которые смогли, спасаясь от немцев, реку переплыть, не пойти на дно — ракам и рыбам на корм.
Узнал о том разгроме красноармеец Иванов на формировании маршевой команды пополнения войск, в Вологде, куда попал после излечения в Пушкинском и Архангельском госпиталях. Там, среди толпы незнакомого народа, увидел Гриша почти родные лица сослуживцев — командира своего отделения Попова и военфельдшера Орлова, чудом выживших под Кингисеппом. Они и поведали о том, как бросали на берегу всю полковую артиллерию и технику, а сами, кто нашел бревнышко или доску, бросались в воду и плыли через реку, под убийственным градом немецких пуль.
Из Вологды, везли пополнение на Северо-Западный фронт. На станции Бологое, между Ленинградом и Москвой, эшелон остановили и развернули в сторону Москвы, но и до Москвы не довезли. Разгрузили на станции с малообещающим названием "Лихославль".
"Лихая слава"? Или одним "лихо", а другим "слава"? В общем, попали они из Лихославля на Калининский фронт, в 227 стрелковый полк, на Ржевское направление и отступали с боями, от Волги — вот до этой небольшой речушки Рачевы и до деревни Мартыново, которую должны освободить от немцев и подарить такую малую победу Родине, в честь годовщины Октябрьской Революции. А ещё нужно пленных захватить. Командованию требуются сведения о противнике и о его планах.
В ночь на шестое ноября 1941 года, изрядно-потрёпанную, но самую свежую и боеспособную Гришину роту 227 полка 183 стрелковой дивизии, вывели с переднего края, во второй эшелон. На кратковременный отдых.
Так и крутился в Гришиной голове детский стишок: "День седьмого ноября — красный цвет календаря". Главное, чтобы завтрашний день не сильно покраснел от солдатской крови.
Отдых! Это огромное счастье от осознания того, что ты живой. Наконец-то вытащил размокшие сапоги из студёной траншейной грязи. Щепкой от разбитого блиндажа, соскрёб глину, облепившую голенища. Дотащился в темноте до какого-то ельника. Там, в землянке, возле железной печки, смастряченной умельцами из прострелянной бочки, немного обсушил вонючие портянки, прокисшие от пота. Впервые за много дней, заснул, вытянувшись на нарах, а не сидя на корточках или прислонившись спиной к холодной земляной стенке траншеи.
Провалился в сон и спишь, не вслушиваясь в дежурные пулемётные очереди и в редкие артиллерийские разрывы. Рота на отдыхе, во втором эшелоне. Её сон охраняют те, кто сменил бойцов на сданном участке фронта, те, чьи шинели и пилотки сейчас мочит нудный ноябрьский дождь, то и дело, переходящий в мокрый снег. Да-да, пилотки. До сих пор, не все обеспечены тёплыми шапками, портянками и подштаниками.
Утром, проспав до завтрака, личный состав роты выстроился с котелками в очередь к полевой кухне и принимал горячую, только что сваренную кашу, щедро заправленную конским мясом и комбижиром. Такая каша тоже счастье для красноармейцев, привыкших есть один раз в сутки, с наступлением темноты, давясь комками пшена, притащенного на передовую и давно остывшего в помятых, не держащих тепло, армейских термосах.
Комбижир, он не коровье масло, не свиное сало, но с ним каша мягче и сытнее. Непонятно, где его добыл старшина? На армейских складах, давно забыли про жиры, сахар и мыло.
После того, как красноармейцы избавились от щетины и привели обмундирование в подобие нужного внешнего вида, роту построили для митинга.
Высокие гости — командир полка и комиссар полка, поздравили бойцов с приближающимся праздником, с днём Великой Октябрьской Социалистической Революции. Объяснили, что именно этой роте выпала честь преподнести подарок Родине и освободить от захватчиков деревню Мартыново, расположенную на противоположном берегу речки Рачайны, продвинуться на километр южнее Мартынова и выйти на рубеж реки Тьмы. Родной 227-й полк окажет роте максимальную помощь. Как только рота ворвётся в населённый пункт и прикуёт к себе все силы фашистов, обороняющихся в деревне, в бой вступят два батальона красноармейцев, развивающих успех роты автоматчиков.
Западнее деревни Мартыново, в направлении на деревню Мишутино, будет наступать 295-й полк. Восточнее, на левом фланге дивизии, от деревни Ягодкино, на Ерёмкино, в наступление пойдет 285 полк.
В ходе постановки боевой задачи, командование полка пояснило, что местное население из деревни Марково, немцами выселено. Поэтому, стрелять по окнам и забрасывать избы гранатами, можно спокойно, не опасаясь за жизни женщин и детишек.
Для пущей мотивации вечно-голодных красноармейцев, командир батальона рассказал, что весь крестьянский скот остался в деревне и, если бойцы хотят вволю покушать мяса, то деревню нужно захватить раньше, чем немцы сожрут всех свиней и коров.
Как говорят на Руси: "Нищему собраться — только подпоясаться".
Что нужно простому бойцу, чтобы приготовиться к наступлению?
— Написать домой письмо. На всякий случай, мысленно попрощаться с семьёй, не прощаясь. Вдруг не удастся выжить в атаке?
— Получить штатный боекомплект патронов и пару ручных гранат.
— Засунуть за пояс пехотную лопатку так, чтобы она хоть немного, на пару ладоней, предохраняла живот от пуль и осколков.
— Не набивать брюхо кашей, ибо с пустыми кишками, проще выжить после пулевого или осколочного ранения в живот.
В ночь с шестого на седьмое ноября, у бойцов отдыхавшей роты, не было бумаги для писем. Ручных гранат, в дивизии, как и во всей 29 армии, согласно Сводке по тылу номер 69 от 7 ноября 1941 года, имелось в три раза меньше положенного — всего одна "грохотулечка" на двух красноармецев. Тем не менее, выделили роте три ящика гранат. Патроны для автоматов и винтовок, никто не пошёл получать. Этого добра, ещё в обороне, до отвода на отдых, запасено "как у дурака махорки" — по два-три боекомплекта.
Накуриться бы вволю, не спеша, до лёгкого приятного головокружения и до сизого облака, повисшего под потолком. Вот только нет курева. На всю многотысячную Двадцать девятую армию, на пять стрелковых дивизий, припасено на складах всего четыре мешка махорки. Если распределить по справедливости, то и по одному грамму, по одной самокрутке на бойца, не достанется.
Досталось! Притащил откуда-то старшина усманьскую махорочку и наделил всех, поголовно, по полной солдатской кружке крупно-рубленной "никотины рустики". Так, по учёному, по латыни, называет махорку старшина, призванный из запаса колхозный агроном — полевод.
Гриня, высыпав полученную махорку в свою "табакерку" — жестяную коробку из-под леденцов, не смог крышечку закрыть, пока не убрал жменьку "на сегодня" в карман шинели.
Что оставалось воинам, чтобы подготовиться к атаке? Только подпоясаться потуже и засунуть пехотные лопатки под пояс, спереди, для защиты живота. Но это завтра. А сейчас, после митинга нужно чистить оружие, сушить сапоги, портянки, шинели и спать — спать — спать. Набираться сил перед грядущим боем.
— Отцы - командиры
25 и 26 октября 1941 года части 6-й и 26-й немецких пехотных дивизий, наступавших со стороны Старицы и Акишево, пытались прорваться вдоль железной дороги Ржев — Торжок.
Дивизиям 29-й и 22-й армий была поставлена задача разбить пехотные дивизии врага и восстановить фронт 29-й армии по Волге.
Противник, усилив свою группировку частями 110-й пехотной дивизии, оказал упорное сопротивление нашим наступавшим частям, а затем и контратаковал их.
К исходу 28 октября наши войска с ожесточенными боями отошли на рубеж по реке Рачева, в двадцати пяти километрах южнее города Торжка. На этом рубеже армии остановили противника и получили приказ перейти к обороне.
Командиры и политработники смогли вздохнуть спокойно. Немцы, понеся значительные людские потери и израсходовав материальные ресурсы, утратили наступательный потенциал.
Впрочем, временное прекращение активных боевых действий не отменяло планов Вермахта на захват Торжка с целью перерезать шоссе и железную дорогу Москва — Ленинград, блокировать пути снабжения Северо-Западного фронта и выйти в тыл войск Калининского фронта.
Такое неблагоприятное развитие событий было смерти подобно для командующего Калининским фронтом — Конева, меньше месяца назад, спасённого Жуковым от расстрела за допущенный разгром войск Западного фронта, под Вязьмой.
Командующий 29 армией, генерал-лейтенант Масленников знал, что если немцы прорвут фронт в районе деревни Мартыново и займут Торжок, то вся вина будет свалена Коневым на него, если не удастся переложить ответственность за поражение на командующего 183 стрелковой дивизией — генерал-майора Комиссарова, через позиции которого проходила железная дорога Ржев-Торжок.
Комиссаров уже чувствовал, что из него начинают готовить будущего козла отпущения. Сегодня, шестого ноября 1941 года, Масленников вызвал комдива к себе во дворец и распекал за отсутствие разведывательных данных о противнике.
Естественно, при возвращении в дивизию, комдив лично отчитал командира разведывательной роты и предупредил, что если тот, к вечеру, не доложат о успешном взятии "языка", то вся разведрота пойдёт в разведку боем и будет брать пленных в рукопашной схватке.
Командир разведчиков, в ответ на генеральские упрёки, сначала пытался объяснить, что многочисленные попытки заканчивались гибелью разведывательных групп или возвращением, в связи с невозможностью проникнуть в расположение войск противника, а потом смирился с ролью "мальчика для битья" и раз десять повторил: "Виноват. Не смогли. Не прошли. Виноват. Виноват. Виноват...", а когда начальственный гнев иссяк, посмотрел на генерала спокойным взглядом и попросил уточнить боевую задачу.
— Поведёшь своих воинов брать деревню Ерёмкино. Сегодня. Ночью. И не только пленных возьмёшь, но и деревню. И будешь её держать. Умри, но удержи! Это будет твой подарок Родине, в день Революции. Отцы наши сумели Зимний дворец взять, а ты возьмёшь деревушку. Маленькую. Но если вся Рабоче-Крестьянская Красная Армия, на всех фронтах, освободит завтра тысячи таких русских сёл и деревень, это будет началом освобождения русской земли и советских людей от фашистских захватчиков. И никто, кроме нас, не сделает этого. Готовь своих людей. Свободен, капитан.
Отпустив командира разведывательной роты, командир дивизии откинулся на спинку стула и, глядя на затейливый рисунок древесной текстуры, извилисто-переплетающийся на струганных брёвнах стены дома, задумался о том, что делает глупость, посылая на очевидную гибель лучших бойцов своей дивизии, но это была единственная возможность выполнить приказ командующего армией. Россия велика. В дивизию постоянно приходят пополнения личного состава. В маршевых ротах есть и бывалые воины, залечившие раны. И охотники-следопыты. И спортсмены-борцы. И первые деревенские драчуны. И осторожные конокрады. И урки, которым "поставить на перо" и пустить ножом кровавую "юшку", как "два пальца об асфальт". Будут пополнения — будут и новые разведчики, но и нынешние не дураки. Не станут, по дури, подставляться под пули. Уцелеют лучшие из лучших. Вот он какой, суровый естественный отбор сэра Дарвина, в действии.
— Раёк
Прослушав магнитофонную запись воспоминаний ветерана Иванова Г.И., листаю журнал боевых действий Отдела связи штаба 29 армии:
"6 ноября 1941 года. Узел связи "Раёк" стеснён. Дальнейшее развитие связей, особенно телеграфных, тормозится отсутствием помещения. Ещё не было такого случая, чтобы для узла связи не оказалось достаточного по площади, помещения.
Но это объясняется тем, что К.П. (командный пункт 29 армии) выбран в данном случае в населённом пункте (Раёк), имеющем всего пять домов и в них оказалось возможным разместить: Узел связи, командование, оперативный отдел в полном составе, представители разведотдела, представители политотдела.
Отдел связи разместился в "дворце" (бывший дворец генерал-губернатора г. Москвы), где до военных действий размещался дом отдыха. Там же размещен и ряд других отделов. Остальные отделы размещены в д. Маркошино и в д. Свищево. Полк связи (в количестве, необходимом для обслуживания узла связи) в д. Васильева гора. ... К концу дня удалось подыскать ещё одну комнату и разместить узел связи...".
"Всего пять домов", о которых упоминается в Ж.Б.Д. армейских связистов это жилые деревенские избы, в которых проживал обслуживающий персонал довоенного дома отдыха". Сама же усадьба "Раёк" представляла из себя огромное "дворянское гнездо" дворцового типа с парком, каскадом прудов и рекой, протекающей по краю парка. В дворце, показанном на фотографии, разместился командующий 29 армии Масленников и штаб армии. Любили генералы размещаться в дворцах и немцы, прекрасно это зная, отслеживали использование дореволюционных дворцов.
Так, перед началом операции "Тайфун" они отследили штаб Западного фронта, расположившийся в княжеском дворце села Касни и вечером второго октября 1941 года, в день решающего наступления на Москву, двадцать семь немецких самолетов "Юнкерс-88" бомбардировали командный пункт Западного фронта, возглавляемого, в те дни Коневым. В результате той бомбардировки, связь с армиями была нарушена. Помещения, в которых находился Оперативный отдел, Военный совет, Управление ВВС, Инженерный отдел фронта разрушены. Убито 13 и ранено 60 человек, что привело к временной потере управления войсками фронта на Вяземском направлении.
Урок не пошёл впрок. Уж очень заманчиво пользоваться залами и комнатами, построенными в "Золотом веке" Екатерины Великой для семейства её знатнейшего вельможи.
Шестого ноября 1943 года, из Райка, состоялся разговор Масленникова с командующим Калининским фронтом — с Коневым:
" МАСЛЕННИКОВ:
Масленников у аппарата. Здравствуйте, товарищ Конев. Поздравляю с наступающим праздником.
КОНЕВ:
У аппарата Конев. Здравствуйте товарищ Масленников. Прошу доложить как у вас дела и в частности меня интересует вопрос нельзя ли провести активное дело на участке Мошки — Матюково. Какая артиллерия будет поддерживать. Дайте открытым текстом. Мы говорим по "БОДО".
МАСЛЕННИКОВ:
Докладываю. Показаниями пленных установлено наличие перед фронтом Армии только 6-й пехотной дивизии. 110 ПД действует перед фронтом 119 стрелковой дивизии. 26 ПД не установлена. Начавшаяся переправа 161 ПД так же не фиксируется.
Высланные разведотряды районы Заборовье, Абакумово, Еминово, Скоморохово не возвратились. Войсковая разведка по донесениям командирам дивизий якобы не может проникнуть за линию сторожевого охранения противника, что явно несуразица при больших перерывах в боевых порядках врага. Наложил взыскание на командира 183 СД и 246 СД.
Предлагаю удар на участках 174 СД и 119 СД. С рассветом 7 ноября, наступаю ... с целью улучшить передний край обороны и установить группировку противника в этих районах.
(Далее, Масленников перечисляет пехотные и артиллерийские части, привлекаемые к наступательной операции. Прим. В.А.)
Один полк "Вия", два полка "Нарзана", их штатная артиллерия плюс три дивизиона армейской артиллерии.
Если бы разрешили ввести в дело пять танков 8-й танковой бригады, было бы совсем хорошо. Всё.
КОНЕВ:
Хорошо. Пять танков разрешаю. Только прошу беречь танки и хорошо подготовить атаку артиллерийским огнём и обеспечить взаимодействие.
Прибыли ли к вам пополнение?
Насчет обмундирования. Мои хозяйственники не проявили настойчивости загрузили эшелон в Ярославле. Разбомбили. Сейчас перегрузили и отправили вновь. Ожидаем прибытие в Бежецк завтра утором.
МАСЛЕННИКОВ:
Пополнение прибыло. Четыре роты — тысяча человек. Перераспределены и направлены в дивизии с учетом вашего указания о их использовании. Положение зимнего обмундирования тяжелое. Принимаю меры к использованию населённых пунктов, чтобы не допустить вывода большого количества людей из строя. Но не в ущерб боевой работе.
Атаку начну без артиллерийской подготовки, так как противник, зная о нашем празднике, не рассчитывает на активное действие с нашей стороны. Артиллерия подготовлена и по первому требованию пехотных наступающих начальников, немедленно открывает огонь.
КОНЕВ:
Хорошо. Ваше мероприятие по наступлению одобряю. Сейчас только что прочитал ваш приказ. Мне всё ясно. Ротмистрову, по выделению пяти танков, отдайте приказ сами. Ваша активность очень полезна и вызывается обстановкой. Надо провести операцию как можно с меньшими потерями. Особое внимание уделяйте, по-прежнему, разведке. Есть сведения. Передаю, что на правом крыле Вострухова, противник одним полком перешёл в наступление и потеснил один полк 247 стрелковой бригады. Видимо, это наступление есть демонстрация, это отвлечь внимание от участка будущего наступления. Есть сведения, требующие проверки, что противник готовит наступление на девятое ноября. Прошу вас учесть всё это и сделать все необходимые выводы.
МАСЛЕННИКОВ:
Хорошо. Слушаю. Сейчас ставлю задачу Ротмистрову в связи с вашим разрешением. Слушаю. Ваше указание будет выполнено.
КОНЕВ:
А теперь я лично и товарищ Лионов поздравляем вас с Великой Годовщиной Октябрьской Революции. Жму вам руку и желаю успеха в проведении предстоящей операции. У меня всё. Если вопросы?
МАСЛЕННИКОВ:
Большое спасибо. Разрешите взаимно поздравить с пожеланием успеха в нашей общей борьбе. Ваши указания поняты. О результатах первого же часа нашего наступления, немедленно донесу. Вопросов не имею. Могу ли уходить? До свидания."
Генерал-полковник Масленников снял с вешалки шинель. Знобило. Толи от нервного напряжения, толи от начинающейся простуды, толи от стылости не прогретых кирпичных стен.
Что вчера говорил комендант штаба?
Ежедневно сжигает пять конских возов дров? Плевать! Пускай, хоть на себе возит дрова из леса, но в штабе должно быть тепло! Мало пяти возов? Пусть сжигает восемь — десять. А то зажиреют его бойцы из комендантского батальона. Совсем потеряли служебный нюх и уважение к начальству. На передовую захотели?
Поворчав и приказав адъютанту передать "неудовольствие" коменданту штаба, Масленников продолжил: "Соедините меня с восьмой танковой, с Ротмистровым лично. После него, с "Вием" и с "Нарзаном".
— Что это было?
Что это было?
Кто разрабатывал и кто утверждал окончательный план наступления? Кто вносил в него последовавшие изменения?
— Без одобрения и разрешения больших начальников, на фронтах, осенью 1941 года, даже комар чихнуть боялся.
Как можно понять из текста переговоров, состоявшихся шестого ноября 1941 между командующим Калининским фронтом Коневым и командующим 29-й армией Масленниковым, удар планировался исходя из того, что "немцы думают, что русские будут праздновать свой праздник".
Поэтому:
— Наступление должно было стать неожиданностью для противника.
— Начаться на рассвете седьмого ноября.
— Одновременно.
— Без общепринятой артиллерийской подготовки.
— Артиллерия должна была начать свою работу только во время наступления, по первому требованию пехотных командиров и уничтожить снарядами вражеские цели, мешающие продвижению нашей пехоты.
— На левом фланге наступления, пехоте 245 стрелковой дивизии, атакующей силами одного полка в направлении на деревню Стружня, должны были помочь пять танков из 8 танковой бригады. (Тип танков в переговорах не назывался, но Ротмистров выделил не лёгкие или средние танки, а пятидесяти-тонные "КВ" — "Клим Ворошилов", этакие крепости на гусеницах, с мощной, практически — не пробиваемой лобовой бронёй.)
— Правее (западнее) деревни "Стружня", наступление осуществляется силами 183 стрелковой дивизии:
— Перед деревней Ерёмкино, запланирована "активная оборона" силами 285 стрелкового полка и одного батальона из состава 227 стрелкового полка, которые сковывают и отвлекают на себя противостоящие силы противника.
— В центре наступления, восточнее железной дороги, наступает передовая рота автоматчиков 227 стрелкового полка, а затем, когда она свяжет боем немецкий гарнизон деревни Марково, деревню атакуют ещё два батальона из состава этого полка.
— Западнее железной дороги, на деревню Мишутино, атаку проводит 295 стрелковый полк, усиленный батальоном из состава 285 стрелкового полка. После взятия Мишутино, 295 СП поворачивает на восток, пересекает железнодорожное полотно и, занимает рощу, растущую южнее д. Мартыново (восточнее д. Мишутино и железной дороги), то есть, выходит в тыл немецких войск, обороняющих д. Мартыново, которые уничтожаются совместными усилиями, 227 СП и 295 СП. Таким образом, войска 183 СД занимают район южнее деревни Мартыново и выходят на рубеж реки Тьма.
— Боеготовность артиллерии: 05-00.
— Выход стрелковых подразделений на исходные рубежи, не позднее: 07-00.
— Начало наступления: 08-00
Как говорят в народе: "Задним умом, все умные".
Легко рассуждать о давних событиях, спустя восемьдесят лет, не рискуя получить вражескую пулю в бою, или свою, по приговору военного трибунала, за неисполнение боевого приказа.
Кажется, всё было предусмотрено и подготовлено для успешного наступления. Но одни, непосредственные командиры и начальники проявили пассивность. Другие "понаехавшие" из штаба армии и даже сам командующий 29-й армией, наверняка решили продемонстрировать свои высокие полномочия и проявить активность.
В первой полосе обороны противника, всего четыре деревни, которые должны были захватить четыре полка красноармейцев. Деревни, как выяснится позднее, оборонялись, где ротой — где двумя ротами немцев, поддерживаемых артиллерией, испытывающей некоторый дефицит снарядов и стреляющих "экономно".
В течение седьмого ноября 1941года, в штаб 29 армии, было отправлено множество донесений, но утренних — всего пара, одно дневное, а большинство из них, имеют время составления от 20-00 до 24-00 часов. То есть, конец суток, когда боевые действия прекратились в связи с наступлением темноты.
Когда, после безуспешных атак, войска 29 армии возвратились на исходные рубежи.
Когда стало понятно, что уже никакими мерами и решениями нельзя исправить провал дневного наступления.
Наверное, главной причиной неудачи стала утрата фактора неожиданности.
Представьте себе человека, который пришел на пасеку ранним утром и вместо того, чтобы тихо закрыть леток со спящими пчелами и быстро переместить ульи на новое место, он начинает громко стучать по улью палкой, пока из улья не вылетит туча пчёл и не накинется на него. Пчелиный гул, стук палки и крик убегающего человека, заедаемого пчелами, обязательно разбудит всех пчел в соседних домиках и даст им возможность подготовиться к отражению нападения. После этого, несколько больших начальников посовещаются и пошлют на пасеку ещё троих человек и дадут им невыполнимую задачу — передавить пчёл из растревоженных пчелосемей, находящихся в "боевом состоянии".
Наступление пошло по похожему, "пасечному" сценарию.
Об этом говорит оперативная сводка номер 45 штаба 183 СД от 07.11.1941, с отметкой времени "07-00".
Цитирую кратко:
— "... дивизия вышла к семи часам на исходное положение.
— ... 295 СП с батальоном 285 СП вышли на исходное положение на восточную окраину кустарника, в 1 км. западнее Мишутино.
— ... 227 СП вышел на исходное положение к 06-30
— ... 285 СП, .... ведя активную оборону, сковывает противника ... одна рота, в течение ночи ведёт бой за д. Ерёмкино..."
Из других донесений видно, что упомянутая "одна рота" это ранее-упоминаемая разведывательная рота, которая вступила в бой за Ерёмкино с наступлением темноты, то есть, в начале ночи с шестого на седьмое ноября.
Разведчики смогли ворваться в деревню и завязали уличный бой, но немцы ввели в бой подкрепление — перекинули в деревню ещё одну свою роту. В течение суток, разведчики предпримут ещё две попытки овладеть Ерёмкино, но их сил не хватит для выполнения поставленной задачи, а 285 полк, находясь перед деревней, не предпримет никаких активных действий для развития первого успеха разведроты или для оказания ей реальной помощи в двух последующих атаках.
Естественно, что в двух соседних деревнях — в Стружне и в Мартынове, за период с наступления ночной темноты шестого ноября и до начала утренней атаки на Матышово и Мишутино, начавшейся в 08-00 седьмого ноября, у немцев было не менее десяти часов, чтобы разобраться в ситуации и подготовиться к бою. Скорее всего, они могли даже пересчитать наших бойцов, темнеющих шинелями на белой скатерти свежевыпавшего снега и дожидающихся рассвета и назначенного времени начала "неожиданной для немцев" атаки.
А что происходило у деревни Стружня, левее (восточнее) деревни Ерёмкино? О том сказано в Боевом донесении Штаба 29 армии номер 54 от 07.11.41, время 10-30. Там 246 СД начало "неожиданную" атаку в пять часов утра седьмого ноября.
Неожиданности не получилось. К тому времени, прошло около семи часов, как разведчики, ворвавшиеся в Ерёмкино, разбудили немцев в близлежащих деревнях. Кроме того, наверняка, немцы слышали, как к передовой, начиная с третьего часа ночи, выдвигались мощнейшие пятидесяти — тонные танки "КВ", грохочущие трансмиссией и ревущие двигателями.
Цитата:
"... 246 СД, начав наступление с рубежа южной опушки леса, растущего севернее Мартюково, Стружня, натолкнулась на усиленное охранение противника, выдвинутое непосредственно к опушке леса. Сбив охранение ... части дивизии ведут наступление на Стружня, взаимодействуя с 8 ТБр (5 КВ)."
Танкистам, эта ситуация виделась несколько иначе. Согласно Боевому донесению 8 Танковой бригады номер 036 от 08.11-42, рассказывающему о событиях предшествовавшего дня:
" ... группа танков в количестве пяти машин "КВ", совместно с частями 246 СД, дважды ходила 07.11.42 г. в атаку на Стружня. В результате атаки уничтожена одна батарея противника (калибр 75 мм.), 4-5 противотанковых орудий, до 10 станковых пулемётов и до 100 человек пехоты противника.
Наша пехота атаки не поддержала. В 22-00 танки вернулись в расположение бригады.
Район Стружни занимает до батальона пехоты противника с артиллерией.
Во время атаки повреждено два танка КВ, которые восстанавливаются силами полка."
— Бой за Мартынов
Красноармеец 227 стрелкового полка 183 стрелковой дивизии — Иванов Григорий Иванович готов идти в бой.
Этой ночью, с шестого на седьмое ноября выпал снег.
Лежала пехота на исходном рубеже, ногами к Торжку, головой к Бернову, Старице, Ржеву. Глазами — к деревушке.
Политрук называл эти места Пушкинскими. Святыми, для истории и русской литературы. Любил Александр Сергеевич гостить у здешних помещиков.
Лежала на поле стрелковая рота. Точнее "полурота" — рота неполного состава — шестьдесят человек, сведённых в два взвода, по причине нехватки личного и командного состава.
Каждый из них, цепочкой лежащих на белом, только что выпавшем снегу, были в это утро словно ниточка, удерживающая Родину от падения в небытие. Рядом с Григорием — сержант Попов. Они ещё под Нарвой и Кингисеппом вместе фашистов били. Уверены друг в друге. И в уроженце Алтая — в красноармейце Витвитском, и ещё в половине бойцов. Остальных, которые пополнением пришли, просто не успели узнать. Не известно, что там, в душах новоприбывших. Может быть, цельное ядро, а возможно, гнильца. Скорее всего, и того, и другого, понемногу. Как у любого нормального человека. Своя рубашка, завсегда к телу ближе, а тут не рубашку, а души свои нужно отдавать заради других. Умирать, чтобы другие могли жить.
Полежав на холодной земле, на ветру и в мокром, тающем снегу, бойцы начали замерзать. Да так, что хотелось вскочить и попрыгать да побегать, для сугрева. Но нельзя. Лежат. Ждут команды о начале атаки.
В семь часов начала артиллерия обрабатывать немецкие позиции. По меркам первой военной осени, щедро слали пушкари свои гостинцы на немецкие позиции. Полчаса длился артобстрел переднего края противника. Жаль, что не каждый снаряд в цель попадает и не все цели известны пушкарям.
Немцы — нация хозяйственная. Любят они двигаться по хорошим удобным дорогам. Поэтому, без особой нужды, железные дороги, станции и мосты не уничтожают. Вот и этот железнодорожный мост через речку Рачеву — не тронули. Надеялись, что воспользуются им со дня на день, для переброски войск от Ржева, на Торжок. А ещё, под железнодорожным мостом, по берегу речки, проходит дорога от Мартыново на Мишутино. Если взорвать этот мост, то обломки бетона, искорёженные рельсы и куски арматуры рухнут на дорогу и гитлеровские войска, наступающие на Торжокском направлении, лишатся рокадной дороги, обеспечивающей сообщение и снабжение частей вермахта, противостоящих двум советским армиям. Вот и сберегли немцы мост, находящийся на западной околице деревни Мартыново.
Поднялись красноармейцы, смяли немецкое боевое охранение и этот мостик перебежали. Скатились вниз, по откосу железнодорожной насыпи, перепрыгнули через левый кювет и вот она — деревня Мартыново. Ближайшие к нам дома, совсем близко от железнодорожного полотна.
Бегут ребята, "Ура!" кричат, хрипят на бегу разинутыми ртами и стреляют со всех стволов по окнам крайних домов так, чтобы ни один фашист не мог у окна позицию занять и по ним огонь вести. Кто-то из бойцов, зацепился ногой за незаметный под снегом, полевой телефонный провод, связывающий здание школы, стоящей на отшибе, с немцами, которые в Мартынове закрепились. Упал красноармеец, потом привстал и несколькими взмахами сапёрной лопатки, перерубил линию связи деревенского гарнизона с опорным пунктом, оборудованным в школе.
Как подбежали наши бойцы к избам вплотную, начали гранаты швырять в окна, а потом и сами вломились. Смотрят, лежит в избе, на соломе, раненый немецкий офицер. Видимо, не так силён у оккупантов их воинский дух, если они своего командира бросили.
Сержант Попов к немцу, сразу с допросом о том, какими силами обороняется немчура, из какого они полка, какой дивизии? Где артиллерия стоит? Какие фашистские войска находятся слева и справа и в тылу деревни?
Немец молчит. Не понимает он, о чём спрашивает его Попов на языке Пушкина и Достоевского.
Не владел никто из наших, германским языком Гёте, Шиллера и Гитлера. В общем, не получилось разговора. Поняли только, что он "арбайтер" — рабочий и "нихт шиссен" — просит не стрелять в него.
Это все гитлеровцы так лопотать начинают, когда приходит миг расплаты.
Выскочил Григорий в сенцы дома, оценить боевую обстановку, а за его спиной грохнул резкий выстрел "мосинки". Кто-то прикончил вражину.
Выглянул Гриша из сеней на улицу и понял, что немцы воюют не по намеченному плану.
Не так, как наши штабисты замысливали.
Суть плана была в том, чтобы, атаковав деревню ротой неполного состава, захватить крайние избы. Гитлеровцы должен был контратаковать штурмовую группу, сосредоточив на ней всю огневую мощь. В это время, воспользовавшись удобным моментом, два батальона красноармейцев из 227 стрелкового полка надеялись быстро пересечь ничейную полосу, преодолеть речку и ворваться в Мартыново.
Однако, Гитлеровцы словно забыли о роте, овладевшей крайними избами. Как только батальоны поднялись в атаку, по атакующим красноармейцам ударили шесть пулемётов и миномётная батарея. Сотня немецких карабинов системы "Маузер" и десяток автоматов машин-пистолен "МП" тоже стреляли в бегущих к реке бойцов. За пару минут, проредили и прижали враги атакующие батальоны к земле, а потом заставили их отползать к исходному рубежу, бросая тела убитых и умирающих товарищей.
После того, как сорвали гитлеровцы атаку батальонов, взялись они кромсать Гришину роту, направив на неё всю огневую мощь и, неторопливо, приближаясь с трёх сторон.
Что делать? Помощи из-за реки не дождаться. Там, на подготовку повторной атаки, нужно время.
Засесть в избах и принять последний бой? Это можно, вот только никто не сумеет воевать в огне, с печёными глазными яблоками, варёными лёгкими и поджаренной кожей.
Одна вражеская очередь зажигательными пулями по соломенным крышам, и запылают избы и скотные сараи — хлева, примыкающие к избам. В хлевах — на чердаках сено. Стены рублены из смолистых сосновых брёвен. Через пять минут, избы превратятся в огромные костры, а люди, не сумевшие выбраться из пожара, начнут быстро и неотвратимо сгорать в огне пылающего строения.
Гришиным взводом командовал сержант Попов, который, увидел, что бойцы другого взвода уже выскочили из крайних захваченных хат и рванули прочь от деревни. Приказал: "Уходим. Спасайтесь, кто как может! В плен, ни один!"
Побежали. А до реки, как Григорию тогда показалось, метров двести.
Первые добежавшие ребята, уже лёд на реке ломают руками, телами и винтовочными прикладами. Хорошо, что лёд не слишком толстый и река не глубока. Высоким бойцам она по пояс, а низкорослым — по грудь. Ломают товарищи лёд, выбираются на берег, поднимаются из пойменной низинки, словно ростовые мишени на стрельбище, а им в спины — пулемётные очереди летят.
Кто-то из бегущих, вперёд падает, торкаясь лицом в снег, припорошивший луговину. Те, которые на четвереньках на берег взбирались, так скорчившись и лежат. Некоторых, пули разворачивают. Повернётся такой боец боком или лицом к врагу, ноги его подкосятся и скатывается убитый человек по бережку, к воде, из которой только что выбирался.
Григория тоже, в какой-то момент развернуло, словно кто-то за шинель рванул. Боли он не почувствовал. Глянул, лоскут сукна болтается на уровне бедра. Это пуля ударила в железную коробку, набитую махоркой и лежавшую в шинельном кармане. Значит, боец уже на мушке у фашистского гада и жить остается полсекунды, если не четвертушка. Сейчас немецкий пулемётчик получше прицелится, нажмёт на спусковую скобу и — прощай, белый свет.
В двух шагах — овражек. Гриша, вслед за Витвитским, в тот овражек прыгнул, а овраг, у немцев пристрелян из здания школы, стоящей на отшибе. От одного пулемётчика укрылись — другому подставились! Получилось, как в старой солдатской песне:
"Служили два товарища в одном и том полке...
Служили два товарища в одном и том полке...
Вот пуля пролетела и товарищ мой, ага...
Вот пуля пролетела и товарищ мой упал."
Григорий перескочил через падающего товарища, споткнулся и шмякнулся о землю всем своим туловищем. Видит как Витвитский дёрнулся разок в предсмертной судороге и умер. Ему бы, Грише тоже замереть, притвориться убитым, Не додумался. Голову повернул.
Немец полоснул следующей очередью.
(Как потом врачи в госпитале определят, плечевая кость перебита и в иголки раздроблена разрывной пулей. Ключица переломана пулей, которая вышла сквозь шею, чудом не пробив гортань и не порвав артерию.)
Видимо, уничтожив всех бегущих красноармейцев и посчитав Григория потенциальным мертвецом, немец начал пулемётный ствол менять или новую ленту вставлять. А может быть, в сортир побежал. Не добил, не дострелил.
Григорий лежит. Боль адская. Сдохнуть хочется от такой боли. А ещё страх одолевает, что немцы придут и подберут. Уволокут к себе и начнут мучать, пиная израненное тело, выбивая информацию. Первая мысль — застрелиться. Вот только не смог одной рукой с затвором совладать. Значит не судьба умирать, да и жить хотелось сильнее, чем застрелиться.
Кое — как, запихнул он болтающуюся руку под поясной ремень. Воздуха не хватает. Выдыхать может, а при попытке вдоха, от боли, сознание мутнеет.
Надо к своим выбираться. Опёрся он на здоровую руку, приподнялся из последних сил и потащился по кривому овражку. Возможно, то и не овраг, а промоинка, речная старица или лощинка. Скорее всего — мелиоративная осушительная водоотводящая канава.
За Григорием, оказывается, всё это время, из безопасного места наблюдали незнакомые санитар и какой-то лейтенант. Когда боец поравнялся с ними, они с него шинельку стащили и перебинтовали раны, как смогли, несколькими, имевшимися в наличии, перевязочными пакетами.
Лейтенант, видимо из разведчиков был, или из штабистов. Начал допытываться: "Как и что в Мартынове?". Поняв, что Григорий не сможет ответить, он раздосадовано махнул рукой и промолвил: "Теперь уж точно ничего не узнаем...".
Красноармеец Григорий Иванов оказался единственным выжившим, из шестидесяти человек его роты, выполнявшей отвлекающую атаку на деревню Мартыново. Очнулся он от боли, когда легкораненые бойцы, поднимали на его на натопленную русскую печь, отогреться, после ледяной купели в речке Рачеве.
Потом, под вечер, Григория, последним, осторожно погрузили в кузов санитарной автомашины. Несколько раз молоденькая санитарочка спрашивала о том, нужна ли кому помощь. Сосед постоянно наваливался на Гришино раненое плечо. Хотелось кричать от боли и просить помощи, но говорить не мог. Ни в машине, ни после — в госпиталях. Три месяца молчал и только позднее, понемногу, начал говорить сиплым голосом.
Военные врачи были волшебниками, умудрявшимися спасать раненых, чуть ли не одним спиртом. В полевом госпитале, женщина — военврач предложила Григорию водки, для согревания и для обезболивания. Отказался, понимая, что не сможет дышать и задохнется, если попытается глотнуть спиртной напиток.
Так и оперировали его без анестезии. Вырезали отмирающие ткани тела. Вытаскивали осколки ключицы и плечевой кости. Присыпали единственно-доступным антисептиком — порошком стрептоцида. Зашивали раны и разрезы.
Понимая, что не выдержит транспортировки на поезде, его и ещё одного раненного бойца, словно генералов, усадили в лёгкий самолёт "У-2" и незамедлительно отправили в госпиталь, в город Рыбинск.
После Рыбинского госпиталя, до конца февраля 1942 года, лечили в городе Иванове и под городом Горьким.
Отпустили домой на четыре месяца. Работал учётчиком и бригадиром в родном колхозе. Последовавшее плановое медицинское освидетельствование прошло с результатом "ограниченно-годен для нестроевой службы". Не мог, как прежде, поднимать и отводить назад раненную руку.
Получил Григорий направление в ряды милиции, где и прослужил до выхода на пенсию, пройдя путь от рядового милиционера — до капитана милиции. Наверное, служил не плохо. Когда, после войны, в милицию пришли бравые заслуженные фронтовики с высокими званиями и боевыми орденами, а позднее — дипломированные выпускники средних и высших училищ, его не уволили по сокращению и не сократили по несоответствию, несмотря на то, что за плечами не имел никакого образования, кроме трёх классов довоенной начальной школы.
Отмечен многими государственными наградами, но самой неожиданной и дорогой оказалась медаль "За боевые заслуги", которая нашла Григория через два десятка лет, после его участия в боях. За что и когда представили к награждению, он так и не узнал. Возможно, за бои под Нарвой и Кингисеппом, а возможно — за деревню Мартыново, которую 227-й стрелковый полк не смог захватить седьмого ноября 1941 года.
— Итоги "праздничной" наступательной операции 29 армии Калининского фронта
В разговоре с Коневым, состоявшемся днём раньше — шестого ноября, командующий 29-й армии обещал сообщить командующему фронтом о том, как идет наступление, незамедлительно, через час после начала атаки, но обещанный разговор состоялся через сутки после атаки на Ерёмкино, через семнадцать часов после атаки на Стружню и через двенадцать часов после начала атаки на Мартыново и Мишутино.
Судя по бойкому, праздничному началу разговора, всё это время, Конев не получал информации, не интересовался действиями армии и не знал, как развивается наступление и каковы его промежуточные и конечные результаты.
" 07.11.42 г. 22-40.
КОНЕВ:
У аппарата Конев. Здравствуйте товарищ Масленников. Какими успехами ознаменовался сегодняшний праздничный день?
МАСЛЕННИКОВ:
У аппарата генерал-лейтенант Масленников. Здравствуйте товарищ Конев. Докладываю.
183 СД продвинулась до северной окраины Мишутино. В тридцати-сорока метрах наторнулась на основной узел сопротивления и дальше пробиться не смогла, с боями пройдя более полутора тысяч метров.
246 СД плохо организовала наступление. Командир и комиссар личного участия не принимали. Когда я пришёл в головную наступающую роту, ткнул их носом на все неполадки наступления. Только под давлением улик и неопровержимых фактов, они были вынуждены признать в совершенную неподготовленность в наступлении. Должен доложить, что по существу, пробивная способность 246 СД весьма сомнительна и нуждается не менее как в пятидневных оборонительных действиях с тем, чтобы можно было переварить всё прибывшее пополнение. Как вы и предупреждали, ведёт оно себя отвратительно и я сегодня личным вмешательством останавливал в беспорядке отходящие группы, хотя огневого воздействия противника, по существу, почти не было. Ротные батальонные командиры прямо докладывают, что занимались только тем, чтобы, как ни будь, вытащить пехоту из окопов. Даже за танками пехота шла под угрозой. Пехота в районе Стружья продвинулась около тысячи метров и в районе Матюково, около восемьсот метров.
Приказал 183 СД перейти к обороне на захваченном рубеже.
246 СД сегодня ночью организую налёт на Стружье и Матюково, в то же время производить оборонительные работы на захваченном рубеже.
Действия мелких отрядов буду продолжать и организую наступление на одиннадцатое — двенадцатое ноября.
В остальных частях без перемен. Всё.
КОНЕВ:
Отмечаются ли какие признаки подготовки противника к наступлению? Второе — как вы оцениваете группировку противника перед вашим фронтом. Всё.
МАСЛЕННИКОВ:
Группировка противника прежняя (6 ПД и 26 ПД). Никаких признаков общего наступления не отмечено. Видимо противник ожидает пополнение, так как с пехотой у него так же не благополучно. Артиллерия противника явно не готова. Зафиксировано около пятидесяти орудий с весьма ограниченным запасом снарядов. Стреляют весьма экономно. Отмечено появление конницы, до двух полков, в районе Заборовье, Михеево, Шепелева. Очевидно, войсковая конница сведена в группу для частных задач. Принимаю меры для усиления нашей разведывательной деятельности и проведения оборонительных работ, особенно в 246 СД. Всё.
КОНЕВ:
Хорошо. С вашим планом я согласен. Продолжайте зарываться в землю. Укрепляйте части организационно. Ведите активное действие мелкими отрядами и не давайте покоя противнику. Ведите активную разведку. Условия времени, погоды и отсутствие сплошного фронта дают возможность под руководством храбрых командиров делать храбрые набеги на тылы и штабы противника. Не прекращайте вести методичный огонь артиллерии по засеченным целям. Конечно по скоплениям противника надо давать массированный налёт артиллерии. Вы оцениваете противника правильно, поэтому надо его всемерно истреблять. До свидания."
Разговор, судя по служебной отметке, закончился через 19 минут.
По сути дела, обе "высокие разговаривающие стороны" понимают, что действие, приуроченное к празднику "Седьмое ноября", провалилось, спихивают неудачу на "плохое качество пополнения, не желающего идти в бой и выходящего из боя, при незначительном огневом воздействии противника.
За сутки до наступления, Конев напоминал Масленникову: "Надо провести операцию как можно с меньшими потерями". Операция прошла, но генералы даже не упомянули о такой досадной "мелочи", о боевых потерях личного состава.
День назад, Масленников ссылался на то, что почти все разведывательные группы, посылаемые в тыл противника, не могут проникнуть за линию боевого охранения немецких войск или не возвращаются из поиска (погибают во время выполнении задания). Однако вечером седьмого ноября, дальнейший урон противнику генералы планируют наносить мелкими "храбрыми отрядами под командованием храбрых командиров", "громящими тылы и штабы противника". А ещё Масленников обещает повторить наступление одиннадцатого — двенадцатого числа, "переварив некачественное поступившее пополнение личного состава, за пять дней оборонительных действий".
Из-за непреодолимого любопытства, давайте посмотрим вперёд, а точнее — назад в прошлое. В журнал боевых действий 29 армии за 11-12 ноября 1941 года, ожидая узнать о новом наступлении армии, обещанном генерал-лейтенантом Масленниковым, для исправления ошибок, допущенных в ходе проваленного "праздничного" наступления, проводившегося в честь Великой Октябрьской Революции.
Цитирую:
11 ноября 1941 г.
"Противник ведёт редкий обстрел позиций обороны армии. Войска 29 армии ведут активную разведку противника и организует налёты мелких подразделений на пункты, занятые частями противника.
246 СД. Отряд 915 СП, во время ночного налёта на северо-западную окраину Стружня, уничтожил немецкого часового и забросал гранатами два дома, где расположились солдаты противника. Разведгруппа 914 СП в районе Матюково подожгла два стога сена и заложила фугас. В остальных частях положение без изменений".
12 ноября 1941 г.
"Противник на фронте армии активности не проявляет. Специально выделенные отряды производят налёты на расположение его войск.
246 СД. Разведгруппа подожгла Ерёмкино 4 сарая, из них — два с солдатами противника и стог сена со скрытой огневой точкой, забросала гранатами два блиндажа. Уничтожила до взвода противника.
В 24-00 в районе Матюково, разведчики противника, одетые в красноармейскую форму, приблизились к полевому караулу. На оклик ответили на русском языке: "свои", забросали караул гранатами и захватив ручной пулемёт, скрылись в южном направлении.
174 СД ведёт разведку противника. Истребительным отрядом 508 СП взорван мост через реку Тьма у Тутань. Артиллерийским огнём разбита полевая кухня и автомашина противника".
Некоторая атакующая активность дивизии проявится только через одиннадцать дней — восемнадцатого ноября.
Если же вернуться к потерям за седьмое ноября, о которых не упомянул Масленников и не спросил Конев, "сие таинство скрыто туманом недоговорённостей". На конец суток седьмого ноября 1941 года, штабы 246-й и 183-й стрелковых дивизий сообщали штабу 29-й армии, о потерях, следующие оперативные данные:
246-я СД (поддерживаемая танками, атаковавшая д. Стружня), согласно донесению потеряла за 07.11.41 г.:
— 22 человека убитыми и 66 человек ранеными и захватила трофеи (обнаруженные в стогах): два ручных пулемёта, две винтовки, один телефонный аппарат.
183-я СД понесла следующие потери:
— 295-й СП (наступавший в районе Мишутино) — убитых и раненых 165 человек.
— 285-й СП ("сковывавший противника активной обороной" в районе Ерёмкино и разведрота, трехкратно штурмующая эту деревню.) — потери уточняются.
— 227-й СП (наступавший на Мартыново) раненых — 65. Количество убитых уточняется.
Красивые и "правильные" цифры даны 246-й дивизией, в точном соответствии с среднестатистической пропорцией, известной любому штабисту, согласно которой, на фронте, на одного убитого, приходится три раненых бойца. "Грамотно" и своевременно отчитались.
Большие потери показаны у 295 стрелкового полка и это объяснимо сложностью выполняемой боевой задачи. Полк, почти полтора километра прошел до вражеских позиций и по позициям противника. Про это можно узнать из оперативных сводок (донесение подполковника Кроник), где сказано, что автоматчики 295-го СП обошли или прорвали вражеские боевые порядки, обстреливали противника с тыла и взяли в плен (разведсводка 141 от 8.11.41 штаба 29А) ефрейтора-артиллериста между деревень Мартыново и Возжанки.
То, что потери в 165 человек не были разделены на раненных и убитых, скорее всего, вызвано тем, в строю, после боя, не досчитались именно столько бойцов и командиров, а выяснить их судьбу не смогли. Не знали, сколько раненых, лежащих под обстрелом, смогут ночью выбраться к своим, а сколько умрут или замёрзнут и попадут в категорию убитых.
Тела разведчиков 285 стрелкового полка, погибших за деревню Ерёмкино, остались на территории противника и только немцы знали, сколько русских бойцов лежало от речки Рачевы до деревни Ерёмкино и на деревенских улицах и огородах.
Редкий командир и штабист, подающий сводку о выбытии личного состава признает погибшими всех бойцов, не вернувшихся из боя. Всегда есть надежда, что кто-то сможет возвратиться с вражеской территории. Особенно опытный разведчик.
Если же кто-то добровольно сдастся в вражеский плен?
Представляете, что будет, если на его родину, уйдет письмо, что "... ваш сын (муж или отец), верный присяге, пал смертью храбрых", а через три дня, бывший боец Красной Армии — этакий "Хитрозад Гнилодухов", взяв в руки рупор или микрофон громковещательной установки, станет нахваливать теплоту немецкого приёма и призывать к измене Родине?
В число потерь 227 стрелкового полка, в котором воевал двадцатилетний сибиряк — красноармеец Иванов Григорий Иванович, первоначально, включили только 65 человек раненных бойцов. Тех, кто вышел, выполз, кого вывели или вынесли с поймы реки Рачевы, текущей вдоль околицы, перед деревней Мартыново.
Позднее, через две недели, в официальное, "уточнённое" донесение о выбытии личного состава 183 СД номер 81 от 22 ноября 1941 года, будут внесены всего лишь пять красноармейцев 227 СП, погибших 7 ноября, у деревни Мартыново — два стрелка, два пулемётчика и один писарь.
Шестьдесят бойцов, посланных для разведки боем и для вызова огня на себя, атаковавших и ворвавшихся в Мартыново, при окончательном подсчете потерь, так и не учли погибшими. Бойцов этой роты не учли и как пропавших без вести. Просто не включили в списки потерь. Возможно, их останки и сейчас лежат где-то там, на северном берегу реки Рачевы, возле овражка, напротив западной окраины деревни Мартыново.
Никто из командиров и начальников, причастных к проведению провалившегося "в честь-праздничного" наступления, не был заинтересован в объективном уточнении реального количества красноармейцев и командиров, погибших седьмого ноября, В дальнейшем, цифры так и не были уточнены.
Деревню Мартыново освободили от немецких захватчиков, только в конце декабря — месяца 1941 года.
— Вместо эпилога
В журнале боевых действий Двадцать девятой армии Калининского фронта, за седьмое ноября 1941 года сказано, в нескольких строках, о атаках на деревни, в полосе фронта армии. Результатом данного наступления констатировали то, что танки, оставшись без пехотного сопровождения, отсечённого вражеским огнём, раздавили семь вражеских орудий.
Урон в живой силе, нанесенный противнику силами четырёх полков Двадцать девятой армии, не указывался, как и цифры выбытия собственного личного состава.
Об обстановке в штабе армии, рассказывает Журнал боевых действий отдела связи штаба 29 армии:
"7,8,9 -11 ноября 1941 года
XXIV годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции.
Можно было предполагать, что немцы попытаются предпринять атаки, надеясь на то, что "Русские будут праздновать свой национальный праздник". Однако этого фактически не наблюдалось.
На фронте тихо. Советские воины празднуют свой Великий традиционный праздник.
В штабе празднование наиболее заметно. Ввиду затишья оказалось множество свободных людей, весело праздновавших Великую годовщину."
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
