Наследие Розы: Танец для демона

Глава 1

Ариатар

Кап... Кап... Кап...

Дождевая вода стекала по мокрым волосам, летя вниз, с громким звуком разбиваясь о каменный пол на тысячу мелких брызг, набатом отдаваясь в ушах... Пропитав насквозь одежду и крылья, распространяя вокруг запах мокрого оперения, она уже давно перестала лить ручьями, лишь только крупные капли все еще продолжали срываться. Медленно, монотонно, не прекращаясь, раз за разом...

Кап... Кап... Кап...

Молния, озарив на мгновение мрачный, темный город яркой вспышкой, разрезала черный, затянутый тучами небосвод. Ночную тишину разорвал раскатистый громовой рык, гулким эхом прокатившийся над безмолвными улицами мрачного Мельхиором, улицами, на одной из которых, в заброшенном доме сегодня ночью оборвалась чья-то невинная жизнь...

Еще один громовой раскат вторил глубокому рыку хищника внутри моей души, но недовольный зверь вскоре замолк, сворачиваясь в клубок, убаюканный на время горечью и болью потери. Потери маленькой, глупой, наивной, но невероятно упрямой и смелой вампирки...

Собственные когти вонзились в пол, медленно извлекая витую стружку из податливого как никогда раньше камня. Громкий скрежет нарушил вакуум тишины, образованный сплошной стеной дождя за окном.

В Мельхиоре бушевала гроза.

Как и в моей душе...

Саминэ.

Как ты посмела уйти?

Полная горечи и боли усмешка прошлась по губам, заставляя ниже склонить голову, позволяя каплям воды стекать с новой силой.

Кап... Кап... Кап...

Она не посмела. Я сам отпустил.

Сам, своим собственным необдуманным поступком оттолкнул ее, задел чувства хрупкой девушки, использовав ее в своих целях ради минутного удовлетворения своего эго. Ради секундного замешательства в абсолютно равнодушных, давно уже чуждых мне глазах, я использовал ту, что мне доверяла, тем самым вынудив ее покинуть безопасные стены Академии...

Я сам толкнул ее в приторно-сладкие объятия смерти.

Откинув голову назад, не обращая внимания, что затылком ударился о стену, резко, до боли в пробитых когтями ладонях сжал кулаки, не замечая, как вниз, смешиваясь с дождевой водой, стекает собственная ярко-алая кровь. В голове вертелось одно единственное слово.

Зачем?

Зачем я повелся на поводу у собственных желаний, дикому на тот момент, но смешному до боли сейчас порыву отомстить темной эльфийке? Зачем я поддался инстинктам? Чтобы на миг удовлетворить собственное задетое самолюбие? Зачем я поцеловал эту ранимую девушку? Чтобы показать той, которую когда-то любил, что теперь не испытываю к ней ничего?

Зачем?

Эльсами ведь все поняла, с первой секунды. Она видела, понимала, что происходит, догадывалась, что может последовать за этим и, не смотря ни на что... она подыграла мне.

Ее губы оказались удивительно мягкими и нежными, их вкус напомнил мне топленое молоко с капелькой меда и корицы... Уютный, домашний, в чем-то неуловимо-родной, как и она сама. Ее хрупкие пальцы запутались в моих волосах, притягивая еще ближе к себе, заставляя углублять полный нежности поцелуй, мои руки сами, против воли обвили ее невероятно тонкую талию, прижимая к себе настолько близко, насколько это было возможно... На долгий миг я забыл, для чего вообще поцеловал ту, которую меньше всего на свете хотел бы обидеть. Я не хотел останавливаться и, как казалось, не хотела она.

Разгневанный, удаляющийся по коридору стук хрустальных каблучков остался нами не замеченным. И только сейчас я осознал, что в те мгновения, когда Саминэ, прервав поцелуй, нежно улыбаясь, взяла меня за руку и потянула за собой в сторону нашей комнаты, об эльфийке я не думал совсем. Я не испытывал на тот момент ничего: ни ярости, ни страсти, ни злости, ни жажды мести. Осталось лишь желание, чтобы поцелуй со вкусом топленого молока и меда повторился вновь.

О Лиеране я забыл. Бесповоротно и окончательно. Пожалуй, даже навсегда. Просто стер её из памяти, как неприятный, навязчивый сон. Наверное, именно тогда и пришло понимание, что темная эльфийка, по сути, никогда не была моей настоящей Равной. И, быть может, тогда и стоило задуматься о той, кто, казалось, меньше всего подходил на эту роль, но...

Едва мы вошли в комнату, как сильный удар в подбородок едва не отбросил меня назад. И все же, не смотря на это, Саминэ... Она не пробовала что-то написать, ни швырялась магией, не злилась. Она просто смотрела холодно-равнодушным взглядом золотисто-карих глаз, цвет которых едва уловимо подрагивал, словно пытаясь спонтанно, выдавая эмоции, смениться кроваво-алым отблеском. Впервые за время нашего общения, моя воспитанница была невероятно зла на меня. Но тогда я этого еще не почувствовал или просто не захотел.

В ее глазах читался один-единственный немой вопрос: 'Зачем?'.

Тряхнул головой, отгоняя болезненные воспоминания. Но они возвращались вновь...

Шаг назад, сложенные руки на груди и привычная усмешка. Собственные слова сейчас рваным пульсом бились в висках: 'Я демон, Эльсами. Неужели ты думала, что я мог поступить иначе?'.

Хлесткая пощечина обожгла щеку, заставив меня отшатнуться. А она... она просто ушла. Резко развернувшись, не обращая внимания на то, что от сильного удара дверью с каминной полки упал ее блокнот, а серебряное перо со звоном прокатилось по полу. Не потребовав ни объяснений, ни оправданий, ни извинений. Ни захватив даже теплый плащ, оставшийся висеть на кресле в гостиной. Да что уж... она даже не вспомнила о своих парных саях!

Закусив до крови губу, бессильно разжал руки, позволяя крупным струйкам каплям стекать на мокрый пол. Как я мог отпустить ее одну, в город, без оружия? Как я вообще посмел ее отпустить?

И... как не замечал ее возле себя раньше? Ту, что всегда была рядом, оставаясь в тени? Ту, что пила мою кровь, чтобы выжить, но с гораздо большей охотой отдавала свою для моего скорейшего восстановления? Ту, что всегда заботилась обо мне даже тогда, когда проявлялись самые мерзкие стороны моего характера?

Тогда я не предал этому значения, пребывая в раздраженном состоянии весь остаток вечера, до тех пор, пока над городом некромантов не раздались первые, еще далекие раскаты грома. Смутное ощущение беспокойства тронуло мою душу, а когда засверкали молнии, поймал себя на мысли о том, что всерьез волнуюсь о ней. Дождь хлынул стеной, с силой стуча по стеклам, и паника практически захлестнула меня с головой.

И я уже было бросился на поиски, но...

Доставая из шкафа куртку, и надевая ее, наткнулся на смятый пергамент, лежащий в одном из карманов. Нахмурившись, хотел было выкинуть, но, внезапно передумав, аккуратно разгладил смятый лист, чтобы прочесть на нем одну-единственную строчку, написанную аккуратным изящным почерком на всеобщем языке.

'Ты обещал, что больше никогда не причинишь мне вреда.'.

Только увидев руны, написанные в первый день ее жизни в Академии Некромантии, я похолодел, полностью осознавая, что натворил.

Столько раз... Столько раз я обещал, я говорил, я клялся, что уберегу ее. Что не позволю ей пострадать, что буду ее защищать, что сам ее не обижу, и не позволю это сделать никому другому. И каждый раз, раз за разом, я так или иначе не сдерживал свое обещание.

Студентки Академии, Алые драконы, маги Астрама, я сам... Сколько же раз ты страдала по моей вине, котенок?

И ты все прощала, даже не задумываясь. Вот так просто прощала, не принимая во внимание свои чувства, заботясь только обо мне, о чем так красноречиво поведала твоя кровь. Как же я был глуп, что не видел этого раньше.

Всего одна строчка, написанная в далеком, как казалось прошлом, перечеркнула разом все. Я многое понял тогда, но... Было уже поздно.

Запустив руки в волосы, сжимая их на затылке, с силой оттягивая назад, словно пытаясь болью отогнать видения не столь далекого, как хотелось бы, прошлого.

Но что была это боль, по сравнению с той, что я испытал, найдя тебя?

Я пытался отогнать слишком ясные, яркие, невыносимо болезненные воспоминания, но...

Заливаемый льющимися с неба солеными потоками город, пустынные, темные, жуткие и мрачные улицы. Вспышки молний, глухой гром... И пума, мечущаяся по главной площади в тщетной попытке отыскать тот единственно верный запах хрупкого тела. Животная ярость, накрывающая с головой — проклятье Хранителей, которое не давало оставаться демону в обличие хищника дольше каких-то жалких получаса... И вспыхнувшая с запредельной силой воля, которая помогла, сумела, не смотря ни на что, все же победить древнюю магию.

Я должен был тебя найти. Инстинкты, вопившие об опасности, предчувствие беды, далекий ментальный зов о помощи дракона-некроманта... Все отошло на задний план.

Я должен был тебя найти. И я нашел.

Но было слишком поздно, Саминэ....

Простишь ли ты когда-нибудь меня за это?

За то, что не успел, не предвидел, не уберег, не защитил. Я не сдержал данного тебе слова. Прости, котенок...

Воспоминания, слишком яркие, слишком сильные, слишком болезненные, непереносимые — все они пронеслись перед глазами, медленно, неотвратимо, затягивая в их пучину, погружая в переживания... заставляя страдать, как никогда раньше.

Я не был готов потерять тебя.

Тонкая, едва уловимая нить твоего аромата, доносившаяся до звериного обоняния из ниоткуда и ото всюду одновременно. Амулет, что всегда висел на твоей шее в ложбинке между хрупких ключиц, не работал, заблокированный сильной, чужеродной магией. Но не твоей. Это вселяло некую надежду, особенно тогда, когда чувствительный кошачий нюх уловил едва различимые нотки запаха твоих волос. И он вел зверя и жившего внутри него демона, ставшего тогда единым организмом, по пустынным улицам мрачного, как никогда города, чтобы в конце концов остановить его поиски, прервать его путь возле заброшенного здания, что находилось неподалеку от центра города, практически непозволительно близко от главной площади.

Но то, что я увидел, ворвавшись внутрь, снося, даже не замечая этого, часть полуразрушенных, обветшалых и сгнивших стен...

Подвал, большой каменный желоб, чьи монолитные темно-серые стены были разукрашены лишь потеками еще совсем свежей, недавно пролитой крови. Длинные, потемневшие следы алой жидкости, которая раньше текла в твоих венах. Пустое пространство, правильный квадрат пола с расчерченной на полу странной, неизвестной мне пентаграммой с вязью непонятных, еще теплых рун, вычерченных твоей кровью, насильно взятой из глубокой раны на твоем обнаженном животе. Два больших, слишком толстых железных штыря, вбитых в тонкие запястья, приковавшие маленькую фигуру намертво к сырому, грязному полу. Запекшаяся вокруг ран кровь и разметавшиеся по полу густые пряди пушистых волос цвета червонного золота с алым цветом на концах...

Спокойное лицо, прикрытые веки с длинными ресницами так, словно их обладательница просто спала. Алебастровая кожа, отдающая в синеву, слишком бледная для живого существа... и черная рукоять кинжала, пронзившего сердце, образовавшего вокруг аккуратной раны тонкий ободок еще не засохшей и не спекшийся крови.

Не было ни следов борьбы, ни отметин от серебряных ногтей, ни отголосков магии... Ничего.

Неужели ты даже не сопротивлялась?

Рухнув на колени, не в силах бороться с внезапной болью в сердце, я, все еще не веря, приложил пальцы к твоей шее. Тщетно. Дыхание отсутствовало, пульс не прощупывался, а кожа обжигала холодом.

Моя подопечная была мертва.

Саминэ, этого маленького пугливого, но упрямого котенка попросту больше не существовало. Я сам убил ее...

Не своими руками, нет. Своими неосторожными словами, опрометчивыми поступками, необдуманными действиями.

Договор с Сеш'ъяром, заключенный три месяца назад, перестал действовать отныне. Вот только волновало ли это меня тогда, или же сейчас?

Нет.

Мне было не важно, что скажет золотой дракон, Кейн, моя семья, Рагдэн или же Рик. Важнее было то, что я сам осознавал всю степень своей вины. Я сам, практически собственными руками убил ту, что доверяла мне, как никому другому.

Рывком поднявшись с пола, не глядя на кровать и распростертое на ней хрупкое тело, шагнул в сторону лаборатории, неслышно распахивая дверь. В полумраке помещения первым, что бросилось в глаза, было дальнее от стола кресло с высокой спинкой.

Сколько раз она дремала в нем, свернувшись клубком, ожидая, пока Рик закончит свой очередной эксперимент? Сколько раз она дожидалась там посреди ночи, грея магией травяной настой, пока я закончу свою собственную работу? И сколько же раз она засыпала у меня на коленях, доверчиво прижимаясь к моей груди, пока я сидел в нем, машинально, уже не замечая этого заботливого жеста, согревая ее вечно босые ноги?..

Несколько практически неслышных шагов заглушил гром за окном. Сам не зная зачем, я оказался на кухне, в её маленьком личном царстве, которое даже сейчас, не смотря на отсутствие света и тепла в очаге, не казалось пустынным и зловещим. В холодильном шкафу все еще хранились ее заготовки для блюд, а на обеденном столе виднелись, подсвеченные вспышками молний, глубокие, многочисленные следы от ее серебряных ноготков.

Никогда не забуду, как она вонзила их все в свой собственный живот в первый же день, Я хотел, чтобы она могла защититься, а не причинить себе вред.

Я ошибался.

Волкодлак меня задери, как же я всегда ошибался на твой счет, Саминэ!

Устало прислонившись к дверному косяку, с силой сжал пальцами виски, пытаясь очистить сознание. Напрасно. Сегодня, как никогда, ты прочно заняла все мои мысли. Та ты, что в моих мыслях была еще жива. Та, что со стеснительной улыбкой молчаливо просила о помощи: спрятать только что приготовленные пирожные от вечного сладкоежки Рика, которые ты хотела оставить для мелкого дракончика.

Даже тогда, когда тебе самой было невыносимо плохо, ты всегда заботилась о нем, забывая о себе, но никогда о нем. О нас. И даже обо мне. Как бы сильно я тебя не обижал...

Порывистым движением подойдя к столу, медленно провел пальцами по глубоким выемкам, оставшимся от неосторожных движений изящных рук. Такие же следы до сих пор оставались на черепице крыши Академии, где я в первый раз проявил столь непозволительную неосторожность и подпустил практически незнакомую девушку настолько близко к себе, насколько это было возможно. Жалел ли я об этом когда-нибудь? Нет.

Никогда.

Отогнав призрачные видения прошлого, в котором я слишком ясно видел тебя, и даже слышал твой смех, хотя не слышал его наяву ни разу. Лишь голос во сне-воспоминании, похожий на журчание горного ручейка. Вернулся в комнату, быстро преодолев расстояние, но невольно сдержав шаг на пороге двери, ведущей из спальни в лабораторию.

Тихого сопения, так поначалу раздражавшего слух, а потом ставшего столь привычным, что без него я не мог заснуть, так и не услышал. Большое глубокое кресло в углу пустовало, а девушка, лежащая на кровати, действительно была мертва...

Неслышно подойдя, опустился на колени, взял в руки безвольно повисшую кисть, поглаживая края сквозной раны, чувствуя, как под пальцами скатывается спекшаяся кровь. Ее тонкие пальцы, так уверенно державшие когда-то в руках парные саи, забытые на столе, были холодны, как лед, тускло блестя в полумраке серебряными ногтями.