Морской закон, рыбья правда

Окончательная версия. В первой и второй части есть значительные изменения, в том числе касательно обычаев, религии и быта; есть дополнительные сцены.Оглавление Часть I. Обычаи моря Часть II. Выгода суши Часть III. Личная цена

ЧастьI. Обычаи моря Втемноте на исходе утихающего шторма море заполнило собой мир, и сталвместо мира жадный рев. Ледяная вода драла наждачкой, крутила ибросала без секунды роздыха. Бездна со всех сторон, куда ни дернись -проиграешь.Зуране сомневалась, что настал конец: израненные пальцы не могли большедержаться за обломок магического льда; от холода она не чувствовалани рук, ни ног, уши и нос заливало, вдохнуть было невозможно. Это всепродолжалось уже не меньше часа. Сперва она еще пыталась бороться, нотеперь позволяла волнам болтать ее как им заблагорассудится, цепляясьза жизнь из какого-то звериного упрямства. Как еще не погасла этапоследняя искра, Зура не знала и сама. Всякий раз, когда волнанакрывала ее с головой, потом удавалось вздохнуть. Бездна играла сней, не спеша поглотить, но спасения не было и быть не могло.Оначертовски устала.Браслетна запястье и серьга в ухе только тянули ко дну: неоткуда было взятьспасительный порыв силы, который вытолкнул бы ее из воды; да и ниодна сила в мире не зашвырнула бы ее на безопасный берег.Апотом гладкое тело подтолкнуло ее снизу, что-то острое ударило вруку, заставляя отпустить доску."Кракеныохотятся, — подумала Зура, пытаясь нашарить на поясе запаснойкинжал. Не нашаривался: она потеряла его к концу боя. — Трупывылавливают. Сожрут".Нощупальца не торопились обвивать ее, утаскивая на глубину. Вскоре онадогадалась, что в спину ее тыкали не макушкой панциря, а острымносом. Значит, кто-то из морского народа. Еще хуже, пытать будет...Нотак рассуждал ее рассудок, холодный и отстраненный. Ее телу хотелосьжить, и руки сами собой без раздумий вцепились в спинной плавник.Рыбина понеслась рывками, держась у самой поверхности воды. Зуравсякий раз боялась: уйдет на глубину, утащит! Но нет, держала.Хмарьгнилая знает, что она хотела с ней сделать. Может быть, утащить наглубину и пытать... да пусть ее.Норыба, удивительное дело, держала путь к берегу: Зура увидела надводой темную массу и яркую золотую точку — маяк! Но слишкоммаленький, и в каком-то странном месте, до Тервириена было плыть кудадольше...НогиЗуры ударились о дно, но стоять она еще не могла и от неожиданностиедва не захлебнулась. Ее подхватили человеческие руки. Зура этогонеизвестно откуда появившегося спасителя, наверное, убила бы, но егоспасло то, что сил у нее после многочасовой борьбы не осталосьсовсем. Да и спаситель оказался просто огромен, не человек -гора. Каждая его рука была как лопата, а Зуру он поднял легко, словноона ничего не весила. И перенес на берег: она услышала, как зашуршалпесок и мелкие камни под босыми ногами.Золотойсвет показался где-то сбоку и внизу и превратился в фонарь, которыйкто-то нес в руках.-Антуан, какой ты молодец! Достал! Положи-каее... кажется, она нахлебалась воды...Подруками и коленями у Зуры оказался песок, ее ударили по спине междулопатками, и в самом деле она обнаружила, что ее рвет морской водой,соленой и горькой.-Ну-ка, дорогая моя... — еезакутали в плащ — не гигант, а кто-то ростом куда меньше и,судя по голосу, значительно старше. Ткань была плотной, но не оченьчистой, пахла солью и водорослями.-Только не надо кидаться на мастера скулаками, — предупредил другой голос, незнакомый. Судя помощному рокоту, это был великан. — Себе дороже выйдет.-Что ты, — сказал второй. — Яуверен, она достаточно благоразумна...-Она уже пыталась меня ударить. Односпасение, что при ней нет оружия. Так что будь осторожен, мастер.-Спасибо за предупреждение. Теперь возьмиее, пожалуйста, и неси в дом — бедняге нужно отдохнуть. А ещенапиться воды, хотя это, пожалуй, прозвучит издевательством...Наэтом месте Зура наконец уговорила себя, что немедленной опасностиможно не ждать, и разрешила себе отрубиться.

* * *

Еслиты спас в шторм человека1,отбившегося от стаи, или, обессиленного, вытолкнул из глубины, помогиему найти своих и ни о чем не спрашивай. Если он не отблагодарит тебяпотом богатыми дарами или верной службой, значит, не слишком-то емуего жизнь была нужна. Но спаситель тут уже не виноват.

Антуан-путешественник."Книга волны"

* * *

Первое,что Зура увидела, проснувшись, — настежь открытая дверь, закоторой на ярком солнце покачивался незнакомый кустик с мелкимижесткими листьями. Дальше за белыми известняковыми камнями был обрыв,за обрывом виднелась сине-зеленая полоса то ли моря, то ли неба.Дверьппирал большой белый камень, поблескивая на солнце вкраплениямикварца."Значит,я не пленница, — подумала Зура. — Напоказ так непленница. Уже хорошо..."Онас трудом села. Болело все тело: больше всего ноги и руки, но еще иушибленные ребра. Хорошо, конечно, что она не получила вчера крупныхран, а то как бы еще обошлось многочасовое купание...Ничегострашного, прорвемся. Был бы еще топор под рукой, или хоть нож...Или лук...Затобраслет был на месте: полоса темного металла без застежки или швовпривычно охватывала руку. И серьга: Зура пощупала мочку уха. Каменьна ощупь был ледяным — неудивительно...Кстатио купании. Одежда была сухая, и завязки на рубашке были завязаныименно тем узлом, который Зура всегда использовала сама. Непохоже,что ее положили спать в мокром, ни в жизнь не было бы так удобнолежать. Скорее, высушили тряпки прямо на ней. Но как?Послеяркого прямоугольника двери рассмотреть обстановку оказалось тяжело:комната была очень длинной, а единственное окно, да еще забранноедеревянной решеткой, оказалось на противоположном от Зуры конце, исвет терялся, не доходя до кровати. Но кое-как она разобрала, чтопомещение просторное, что с потолка свисают вяленая рыба и сушеныеводоросли, что на стенах развешаны инструменты и рыболовные снасти, акругом расставлены бочонки и ящики — видимо, с хозяйственнымиприпасами. Сама Зура лежала на длинном сундуке или двух сдвинутыхсундуках, покрытых тюфяком.Должнобыть, тут сильно пахло рыбой, но Зура этого запаха не замечала: ужепридышалась. В потолок круто уходила винтовая лестница.Раздалсятопот, лестница заскрипела — кто-то по ней спускался.-А, вы проснулись! — воскликнул голос,который она помнила с ночи: тогда он показался ей чуть ли нестариковским, но теперь она слышала, что человек гораздо моложе.Гигант называл его мастером. -Очень рад видеть.Хозяиндома появился на лестнице и бодро соскочил с нижних ступенек на пол.Ему было, наверное, лет сорок или чуть больше. На воина он не походилни в коем разе: не с такими узкими плечами, не с такой сутулостью...Ну да, и пальцы в чернилах: книжник.Одетчеловек был в простую белую рубашку и полотняные штаны с кожанымивставками, закатанные до колен; но рубашка была из хорошего льна.Никакой обуви. У "мастера" были темные волосы до плеч,связанные сзади в хвост, и залысины, которые материковые жителииногда называют благородными, добавляя, что они признак ученых мужей(ерунда, Зура такие много у кого видела). Еще он носил очки сдиковинными проволочными дужками, чуть ли не кругом охватывающимиуши. Стекла поблескивали в полумраке.-Зачем я вам нужна? — без обиняковспросила Зура. — И кто вы?Онаотметила, что ее собеседник, как и ночью, говорил на диалектебереговых жителей, хоть и со столичным выговором, и обратилась к немутак же. Этот диалект она знала хорошо: на нем ее акцент можно былопринять за ронский, хотя на деле она все еще упрямо цеплялась заостатки степного говора.-Лин-отшельник. Можете называть менямастером. Меня многие так зовут. А вас как называть?-Зура, — бросила она. Фамилии у Зурыне было. Если нужно было для чего-то, она называла какую-нибудьпервую попавшуюся. — И в чем же вы мастер?-В магии, естественно, — ответил Лин.— Видите ли, я — самый искусный морской маг побережья."Отскромности не умрет, — подумала Зура. — Бен Лакор и ЛераяСветлая, значит, за этот титул годами сражаются... Молодец. Яуже полгода тут наемничаю, а не слышала ни о каком Лине-отшельнике".— Что касается того. зачем вы мненужны, — продолжал тем временем этот самоуверенный господин, -мы поговорим после, когда вы немного придете в себя. Серьезныеразговоры лучше вести на здоровую голову, не так ли? Не хотите лиесть, пить? Туалет, к сожалению, снаружи, позади маяка, но я могупринести вам...-Спасибо, — резко мотнула головойЗура, — сама добреду как-нибудь.Ипобрела. А что было делать.Путешествиедо сортира и обратно — говорить нечего. Но Зура еле волокланоги и, вернувшись, упала без сил на скамью у стены дома (точнее,маяка): делайте со мной что хотите, хоть режьте, только встать непросите.Ухо,понемногу отмирая, начало болеть, запястье — чесаться.Ругнувшись, Зура проговорила про себя простое заклинание, отсекая"пиявок": у нее сил не хватало сейчас драться руками иногами, не то что магией. Потом можно накачать.Дажеэто короткое путешествие дало ей представление об окружающемпространстве, так оно было невелико.Маякстоял либо на небольшом острове, либо на полуострове, глубоковыдающемся в море. Матерая земля виднелась на горизонте серо-лиловымоблаком... а может быть, то действительно были облака.Никакихдругих островов на морской глади видно не было, скал тоже. Комуприспичило передавать здесь световые сигналы?-Когда-то здесь был торговый перевалочныйпункт, — сказал маг Лин, присаживаясь рядом с ней на скамью. -Морской народ торговал с жителями побережья... Тут над водойодин маяк, другой — под водой. Его использовали как ориентир.-Маяк под водой, значит, — проворчалаЗура.-А что вас удивляет?-Дикость это. Как с морским народом можноторговать? У них ни рук, ни мозгов. Рыбы и рыбы.-Вы же с ними воевали, — укорил магтоном учителя при храмовой2школе, разочарованного невнимательностью ученицы. — А ночью ужеуспели познакомиться с Антуаном. По-моему, он не менее разумен, чеммы с вами. Хотя, должен признать, мышление у его народа своеобразное."Антуан",вспомнила Зура, это тот здоровяк, который нес ее на руках. Она готовабыла поклясться, что в него превратилась огромная рыба, котораяпомогла ей не утонуть... нет, чушь.Такона и сказала.-Да нет, не чушь. Именно превратилась.Только не рыба. Морской народ ближе к наземным животным, таким как выили я, чем к другим, живущим в океанах. Они не мечут икру, а самирожают своих детей и выкармливают их молоком. -Да как угодно. Зачем он меня вытащил, какмне добраться обратно на большую землю и чего вы хотите от меня запомощь?-Сразу хватаете за жабры, я вижу, -чуть улыбнулся маг. — Мне это нравится. Отвечу по порядку.Вытащил он вас потому, что я его просил спасать людей, попавших втакое положение, а еще потому, что вы ему понравились — оченьупорно сражались за жизнь. Обычно-то он эту мою просьбу выполняет спрохладцей... Добраться до большой земли вы можете на моей лодке, носегодня пускаться в путь не советую — вот-вот разыграетсясильный ветер, не хуже, чем вчера. Завтра и послезавтра погода будетспокойнее. Но я хочу попросить вас задержаться. Не потому что вычем-то мне обязаны — мы с Антуаном спасли вас по морскомузакону и не собираемся требовать платы. А потому, что у меня для васесть работа, и я хорошо заплачу.-Работа? — Зура посмотрела на негонедоверчиво.Нунеужели клеиться будет... Не похоже ведь.-Мне нужен телохранитель, — объяснилмаг.-От кого вас тут охранять — от чаек,что ли? — фыркнула Зура.-Не здесь. Я собираюсь нанести ряд визитов...и на берег, и в подводное царство... — Лин вздохнул,посмотрел на горизонт, кивнул чему-то своему. — Я, добрая Зура,хочу остановить эту войну.

* * *

Войнакормила Зуру, сколько она себя помнила.КогдаЗура была совсем мелюзгой, вся жизнь проходила в повозках матери и вбеготне между расставленными на бескрайней равнине шатрами. Материныбрачные сестры показывали ей роскошные кошмы, ковры, шитые шелком,золотые и стеклянные чаши, и говорили: "Все это война принесланам". Обводили рукой широкие степи кругом, высокое небо вмелких точках птиц и говорили: "Это все война принесла нам".Мыдолжны быть стойкими, рассказывали они. Мы должны быть сильными, ибоесли не убережем нашу землю, ее отберут алчные жители пустынь свостока и с запада, с севера и с юга. Всякий, кто может драться,дерется; всякий, кто не может — чинит попоны, вяжет кольчуги,делает колчаны, готовит воинам еду.Исердце Зуры билось сильнее, когда она разглядывала материнскуюкольчугу, свитую из тонкой и прочной проволоки: прикасаться к этомусвященному предмету ей не дозволялось. Аесли ей случалось увидеть, как по с лихими кличами по степи скакалипарни и девицы на горячих конях, соревнуясь, кто кинет дальше аркан,кто кинжал, кто ловчее изрубит набитый сеном тюк на полном ходу, она,случалось, не могла сразу заснуть: лежала и подолгу мечтала, чтовскоре вырастет, заплетет волосы в две косы и станет такой же какони. Какие они ладные, какие сильные были, как свистел ветер в ушах,когда брат сажал ее перед собой в седло, и как загадочно поднималисьгоры вдали, далекие, неподвижные!Иласково фыркали кони, задевая ноздрями ее щеки, когда она девочкойпряталась между их длинных узловатых ног, чтобы полюбоваться на учебумолодых."Война!"— звенело в ушах, пело в сердце.Устепного народа испокон веку девочек рождается больше мальчиков; аведь много молодых воинов еще погибает в набегах и играх. Потому сдавних времен, таких, что иного не помнят даже самые старые старики,заведено так: не все девочки учатся шить, плести циновки, выделыватькожи и мастерить повозки. Когда девочка вырастает до верхнего ободатележного колеса, старики и старухи ее осматривают — и руки, иноги, и длину их, и соразмерность, и сколько родинок, и в какихместах. Если совпадут девять секретных признаков, такую девочкууводят в общий шатер к мальчикам. Тамона с ними живет: учится скакать на коне, кидать аркан, махатьсаблей. С ними и выходит в круг костров, испытывать свою доблесть;как и мужчины, получает пояс и седло, если докажет, что достойна. Онадаже жен брать может, чтобы заботились о ее пропитании и вооружении;такие женщины зовутся ее брачными сестрами, и она распоряжается ихжизнями так же, как муж распоряжается жизнями своих жен. Одноотличие: не имеет права наказать их, если понесут ребенка от мужчины.Еслиже женщина-воин сама понесет, то отдает ребенка либо своим брачнымсестрам, либо женам мужчины, от которого понесла. Но такое случаетсяредко. Говорят, женщины-воины пьют специальные настои; а еще говорят,что от тренировок и обрядов их тела утрачивают женскую суть. Правдузнают только старики, да еще они сами.Ноиногда женщины-воины все-таки рожают детей. Зура и ее брат былидетьми боевой матери, и потому никто не удивился, когда старикисказали свое слово и ее тоже отдали в шатер к мальчикам.Апотом мать ее пошла против хана, и им с братом обоим пришлось бежать.Зуре тогда едва сровнялось восемь весен, брат был вдвое старше.-Что мы будем делать, акай? — спросилаЗура, когда они дрожали в первую ночь, съежившись вдвоем под попоной.Четыре коня, стреноженные, ржали рядом в темноте. Небо нависало надними, еще знакомое, но уже грозное и далекое. Словно чувствовало, чтоскоро они будут звать звезды чужими именами.-Воевать, — отрубил брат. — Навостоке, бывает, хорошо платят выученным бойцам. Заживем мы с тобой,акай, как ханы, будем на золоте есть, в каменных домах жить!Зуратогда не знала, что брат говорил с чужих слов, что сам он никогда навостоке не был. Но правда в этих словах тоже была. С золота они естьне стали, а спали чаще под открытым небом, чем в каменных палатах, новойна и тут их не оставила: дала кусок хлеба и глоток вина.Войнакровава и ненасытна: рыщет по земле, рвет человеческую плоть, сводитс ума.Говорят,война как степной пожар: разгорается с одной искры, тушится добудущей зимы. Говорят,война как лавина: достаточно резкого слова — и десяти деревеньне бывало.Зуревойна дала все и отняла все. Она знала войну, ее приметы и ееповадки. Чувствовала нюхом, как чуют перемену погоды.Задвадцать с лишним лет Зура не научилась ничему, кроме войны. Новойна, сказать по совести, успела ей осточертеть. А так называемаямирная жизнь не привлекала ничуть.Прибрежнаяже война, хотя Зура в ней участвовала недолго, кипела уже года три. Ипродолжит, Зура знала, еще столько же.Имаг говорит — остановить!Глупыйчеловек.Но...спас ее вместе со своей ручной рыбиной или кто он там. Морской законморским законом, а по закону степи такие долги не забывают.

* * *

Зуразнала, что война неодолима и неостановима. Пока на Полуострове будутжить люди, а морской народ будет жить на шельфе, с причалов неперестанут уходить боевые корабли. С тех пор, как столичные картелипришли на побережье, рыбы перестало хватать на всех, это-то простокак дважды два. А значит, кому-то придется уступить.Линже хотел остановить раскрученный маховик, сделать так, чтобыперестали везти на побережье оружие многочисленные мануфактурщики,рыбаки бы стали уважать интересы подводных жителей, а материперестали бы учить своих детей: "Где ты видишь подлую рыбину -там убей!"Зуране знала, о чем это говорило: о безумии или дурости. Но чем большеона думала, тем больше ей казалось, что и сама она помутиласьразумом: затея Лина начинала ее интриговать. Ее давно уже -года три, кажется, — ничего по большому счету не увлекало. Такпочему бы не попробовать помочь волшебнику? На умалишенного онвсе-таки не походил, а вовремя сбежать от нанимателя она всегдауспеет. Это едва ли не первое, чему учишься, когда начинаешьнаемничать.Темболее, Лин предложил хорошую плату — не настолько хорошую,чтобы насторожить ее, но вполне щедрую, даже торговаться незахотелось. К тому же, без понуканий выдал задаток.Онаожидала, что они отправятся в путь на следующий же день. Чегооткладывать? Но маг настоял, чтобы Зура сперва подлечилась.Этобыли странные три дня.Наемниковнельзя назвать ни занятыми, ни трудолюбивыми. Молва говорит, чтопромежутки между набегами они проводят в пьянках и кутежах. Молвасовершенно права: в самом деле, что еще делать человеку, которыйнепрерывно рискует жизнью ради чужих интересов?Нет,кое-кто бережет серебро и золото, покупает дома и наделы земли,обзаводится хозяйством. Но их мало. И Зура точно не из их числа.Ивсе же ей редко выдавался случай побездельничать в полном смыслеэтого слова. А тут она просыпалась рано утром под пропахшим солью ирыбой шерстяным одеялом и понимала, что не надо никуда идти: ниобивать подворья в поисках нового найма, ни чинить снаряжение (водном из сундуков мага нашелся хороший топорик и пара ножей, а большеничего у Зуры не было).Итак,она просыпалась и шла на берег, разгонять кровь и разминать затекшиесо сна мышцы. Потом босиком карабкалась по покрытым рыжим лишайникомскалам (в первый день сразу же закружилась голова, потом пошлогораздо легче).Каменьв ухе потеплел уже к вечеру первого дня. Запястье под браслетом ещекакое-то время чесалось, но тоже перестало: Зура восстанавливалась, имагия восстанавливалась тоже, приходила капля по капле...Интересно,каково быть таким магом, как Лин, или как эти могущественныеволшебники, что живут в белых башнях на берегу? Их чары не зависят отсилы их собственного тела: вышел к морю, опустил в него руки -и черпай сколько хочешь...Думаятак, Зура до рези в глазах вглядывалась в неразличимо фиолетовуюполосу на горизонте, казалось, мерцающую невидимым на солнце маревом.Не разобрать. А по морским меркам расстояние пустяковое.Все-такиокеан больше любого человека. Больше нее, больше мага из белой башни,больше кого угодно. Бесконечная пропасть воды, наполненная чудовищамии неведомой жизнью. Уж лучше полагаться на собственные руки, ноги инутро: они-то ее не подводили никогда.Обэтом нутре следовало заботиться, поэтому на завтрак Зура искала и еламидий: Лин питался в это время дня мерзким варевом из овсянки.Обедали и ужинали они вместе — жареной рыбой, салатом изводорослей, куда маг иногда разбивал яйцо чайки, пресными лепешкамииз муки, моллюсками, диким луком и иным здешним добром. Изматериковых продуктов имелись только овсянка и мука. Были у мага изерна кофе, из которых он варил напиток, одновременно горький икислый на вкус. Зура его не одобряла.Помимосовместных трапез Зура была предоставлена самой себе.Впервый же день, преодолевая головокружение, слабость и боль в побитомтеле, она исследовала остров. Он оказался очень невелик: не нужнобыло и половины дня, чтобы по берегу обойти его целиком, обогнувчаячью колонию. Кроме камней да редкого кустарника и дикого луканичего на нем не росло. Было, правда, два родника: один совсеммаленький на дальнем конце острова, и другой, побольше, рядом смаяком. Этот второй Лин-Отшельник запрудил.Ахнет, у мага еще был огород. Но там росли странные побеги сзаостренными концами и листьями неживого цвета. Зура и подумать немогла о том, чтобы употреблять такое в пищу.Затри дня два раза она видела, как на скалы выбирается гигант Антуан ив чем мать родила топает по камням к маяку, оставляя мокрые следы. НаЗуру он поглядывал с любопытством, но заговорить не пытался.Правильно делал: в обществе голых мужиков, да еще таких богатырскихпропорций, она сразу начинала нервничать. А нервничая, могла итопором жахнуть.Одинраз он вышел из маяка почти сразу и рыбкой нырнул с ближайшей скалы.Мускулистое тело под острым углом ушло в сине-зеленую глубину и,всего одно мгновение показавшись в ней белым, вдруг стремительнопотемнело, изменив очертания.Другойраз Антуан проболтал с магом довольно долго, и вышли они из маякаоба, причем Антуан был уже одет по-человечески — как богатыймастеровой, небогатый купец или, скажем, как доверенный слуга в домесреднего достатка. Одежду эту точно по нему шили: попробуй найдитакой размер с чужого плеча или мануфактурный!-Антуан останется на ужин, — сказалЛин-Отшельник.Ужинтак ужин. Не Зуре возражать. С кем только ей ни доводилось сиживатьза столом. Страннаяэто была трапеза.Антуаноказался парнем разговорчивым и совсем молодым — Зура решила,что, будь он человеком, ему бы едва сравнялось шестнадцать илисемнадцать. Поедая сырую рыбу, аккуратно для него нарезанную (они сЛином опять ели морского окуня, запеченного на углях, а потому срезкой морочиться не стали, разделяли прямо руками), он подробновещал, чего и как нужно, а чего не нужно делать в подводном царстве.-Первым делом, не тушуйся, — говорилон Зуре. — Тебе покажется, что мы — ну, морской народ -странные: то ли тупые, то ли легкомысленные, то ли сожрать тебяхотим. Но это не так. И магия Лина вас прикроет, — он подумал идобавил как будто без всякой связи с предыдущим. — К тому женам, морскому народу, вы, люди, кажетесь такими непонятными,костлявыми.-Как нам насекомые, — подсказал Лин.Глаза у него смеялись, и вообще он, судя по всему, наслаждался этоймаленькой лекцией. — Но ты не бойся, я не дам раздавить настуфлей.-Если все так зависеть будет от твоейзамечательной магии, то зачем вообще я-то нужна? — резоннопоинтересовалась Зура. — Под водой я никогда не дралась, ветерзнает, что я там смогу вообще.-А-а! — Антуан вновь с важным видомподнял хвост от трески. — Не в этом дело. Морской народ всегдаходит стаями. У нас такого не бывает, чтобы поодиночке. Ну там уженщины после родов может такая причуда возникнуть — и все! Илиеще маги, когда молодые и учатся, отдельно живут. Поэтому, еслимастер будет один, у него нормального разговора ни с кем не выйдет.Даже если все будут знать, какой он важный человек.-А он важный? — не удержала Зуравопрос.Антуанначал было отвечать, но Лин остановил его коротким жестом.-Да как вам сказать, Зура, дочь Зейлар, -улыбнулся он. — Впечатление производить умею.Зурастиснула челюсти.То,что у степняков принято было именно так обращаться к детям боевыхматерей — это еще маг мог где-то услышать. Но то, что мать Зурызвали Зейлар, знать ему было неоткуда. Зура уже больше десяти летникому так не представлялась.Потомона подумала, что надо было бы задать еще вопрос: а где стая самогоАнтуана? И не возражают ли его родичи против того, что он знается счеловеком?Ноони уже убрали со стола, и Зура уже сидела под крупными надокеанскимизвездами, сытая и благодушная, и колоть лишний раз шпилькой слугумага не хотелось. Он не виноват, что его работодатель -тщеславный позер.Линвышел из маяка, опустился на камень рядом с ней.-Завтра с рассветом выйдем. Поэтому советуюотправиться спать, добрая Зура.-А ты раз имя мое знаешь, значит, знаешь,как ко мне полагается обращаться, — ответила Зура, не глядя намага.Ейне нравился лицемерный здешний обычай ко всякому имени прибавлять"добрый" или "добрая".-Еще бы, акай, — маг улыбнулся, еслисудить по голосу.-Ну вот так и зови.