В зеркале цивилизаций

Райдо Витич

(27 ЯНВАРЯ

В зеркале цивилизаций

Без цели нет жизни, но без веры не добьешься цели. Стоит отобрать веру и у человека останется одно — смерть.

Райдо Витич

Когда нарастают противоречия между высоким уровнем развития науки и техники и низким уровнем развития индивидов, возникает неприятность в виде глобального катаклизма, который сметает с лица земли прошлую цивилизацию и тем самым способствует созданию новой цивилизации.

Палеонтолог А. Белов.

Пролог

2311 год. Земля. Плато Путорана.

— Я все время считала, что нам отмерян определенный срок и ни раньше, ни позже мы не уйдем, — протянула женщина, вглядываясь в темноту небес.

— Сейчас считаешь иначе?

— Уверена в другом: срок не имеет значения. Значение имеет насыщенность жизни, энергетический потенциал, который мы можем сберечь, прожив тихо, жалея себя, или спалить за год. Все зависит от цели и личности. Одна не спеша доковыляет до намеченного ей финала, другая приблизит его, израсходовав все без сомнений и сожалений.

— Такое чувство, что тебе наплевать, когда умирать.

— Да. Главное, не зря и зная, за что.

Рэм помолчал, обдумывая услышанное и признался:

— А мне не по себе от мысли, что умру. Странно.

— Нормально. Обычное чувство самосохранения.

— Именно. У меня, у мужчины, оно есть, а у тебя, у женщины, его нет.

Алена пожала плечами и перевернулась на живот, всматриваясь в покрытые ночной мглой валуны и уступы впереди:

— Это у меня с рождения, наверное, дефект генного кода. Я никогда не понимала, что такое смерть, зато понимала, что такое жизнь. Ирония — ее я и отбираю.

— Не кори себя — ты ее защищаешь.

— Не корю — удивляюсь. Защищаю? Вопрос.

Рэм покосился на девушку: странная. Они зажаты в горах, находятся в аховом положении и не сейчас — через час, два, максимум сутки — им конец. А она удивляется каким-то незначительным вещам, философствует и размышляет, как на кафедре социальной психологии.

Только вот кафедр давно нет — ни психологии, ни медицины, ни прикладной физики. Нет институтов, академий, академиков, педагогов, учеников, студентов. Мир превратился в сплошной не проходящий бардак и учиться в нем приходится лишь одному — выживанию.

Когда это началось, как — никто уже не помнил. Как и чем закончится — никто не знал.

Глава 1

Он знал, с чего все началось. Он знал, чем может закончиться. Единственное, чего он не знал, но очень хотел узнать — кто стоит за случившимся.

Рука сжала ритуальный факел, но не решилась опустить его на погребальное ложе.

Больно. Если бы он мог знать, представить что когда-нибудь будет испытывать такую боль!

Ладонь Иллана уже не сожмет в поддержке его плечо — брата нет.

Алена не прижмется к груди, сочувствуя и разделяя горе — Алены больше нет.

Рэйнгольф пропал двадцать пять циклов назад и все, кроме отца, уверены — мертв.

Их с Альциной дети появились на свет через много лет после заключения союза и принесли только горе родителям: посеяли распри с чисто цигрунским упрямством и агрессивностью и сгинули в боях против друг друга, не оставив после себя ничего, кроме опустошения. Как не рассчитывал Рэй, но трем сыновьям его любимого сына не досталось и доли от характера и стойкости Лоан. И Цигрун превратился из заманчивого приза в яблоко раздора, которое скосило династию почти под корень.

В жаре войны, которую затеяли сыновья Рэнни, погибли самые большие планы и надежды, мир в галактике и сама династия Лоан.

Но стоит ли винить трех подростков в том, что происходит? Нет. Они были безумны, но не глупы, и не настолько сильны, чтобы из маленькой, непонятной, необъяснимой ссоры вырастить межгалактический конфликт, настроить против Флэта и сегюр галактическое сообщество. Отравить Танфию и ее детей, устроить покушение на Рэйсли и сгубить непричастную и не ведающую о происходящем Алену. И тем более им, уже мертвым, было бы невозможно устроить катастрофу гоффита на котором летел на Цигрун Иллан, как не устроить удачное покушение на Константа в день заседания совета. Как раз в тот день, когда войну можно было остановить. Но видно кому-то очень не хотелось мирного решения и этот кто-то, хорошо знал нрав Рэйсли.

Убить Мейлифа и Кайлифа, последних из детей, которых послал ему с Аленой Модрашь, могли так же только по указу этого "кого-то".

И если до него добраться...

Но что он один и время ли мести, если Флэт и Цигрун полыхают в войне и нет покоя и стабильности в галактическом сообществе, что уже делит то, что пока еще по праву принадлежит Лоан?

Следующий шаг — он, Рэйсли. И все закончится: произойдет смена династии и все усилия ветви Лоан падут прахом.

— Отец?

Рэйсли посмотрел на Вэйлифа — последнего из его детей. В глазах сегюр была лишь темнота и немота, а еще ярость, раздирающая болью сердце и душу, но хорошо скрытая даже от близкого.

Никому ничего не надо знать. Никому. Ничего.

— Пора.

Факел тяжело упал на погребальный костер.

Вот и все — сегюр отдал сейти огню и остался один. Вейлиф, Верховный жрец Модрашь, вставший на место почившего почти сто циклов тому назад Поттана, не в счет.

А может это он?..

Нет, глупо. Вэйлиф всегда мечтал служить грозному Богу, стать жрецом и, никем больше себя не представлял, не интересовался мирскими делами и светской властью, хотя был развит и просвещен во всех сферах и областях, как положено главному жрецу.

Нет, сан принятый единожды не снять. Это известно всем. Жрец не может стать сегюр, даже если останется последним и единственным из династии. Он вычеркнул себя из ряда претендентов, дав обет, и потому на него даже не было покушений. А может не поэтому, а как раз, потому что он сам стоит во главе переворота, лелеет мечты сменить статус и взойти на трон?

И стоит в истоке войны, унесшей почти всех его близких?

Нет, это было бы слишком. Нет, не Вэйлиф.

Рэйсли не стал смотреть, как огонь забирает его сыновей и опору трону — развернулся и пошел в сторону туглоса. Вэйлиф нагнал его у портика, оставив вне обычая наблюдение за ритуалом.

— Нужно поговорить, отец, — сказал тихо.

Рэй кивнул не глядя.

— В кьете, — громче сказал Вэйлиф. — Нужно сопроводить души Мейлифа и Кайлифа. Ночь траура лучше провести в кьете, отец. Проститься с сынами и укрепить свой дух. Ты давно не был на молебне Модрашь, не встречал утро в его доме.

— Ты прав, — бросил мужчина и резко свернул на тропу, ведущую к кьету.

Они с сыном поняли друг друга:

"У меня есть, что сказать тебе, отец, но мои слова не должны достигнуть ушей посторонних".

"Согласен, лучшего места для тайной беседы, чем храм, в котором ты служишь и знаешь как себя от алькова до секретных комнат — нет".

Первое, что сделал Вэйлиф, открыл нишу династии Лоан и водрузил в пазы с иероглифами сейти мэ-гоцо почивших братьев. Рэй смотрел на ровные ряды уже заполненные ритуальными кинжалами, и видел не ножны, обвитые нашейными цепями, а всех тех, кого знал, всех своих родных. В мужском ряду не хватало родовых знаков Иллана и Рэйнгольфа, но если в нише первого лежал голубой алмаз, то в нише второго ничего не было и это означало одно — его нет среди мертвых, а раз так — есть надежда, что он еще находится среди живых. Так решил Верховный жрец, а если решил, значит, проверял, значит, знает наверняка.

Рэй с благодарностью посмотрел на сына. Вэйлиф понял и склонил голову: разве могло быть иначе, отец?

Взгляд сегюр прошел по ряду мужских клинков, что лежали в ножнах, как сыновья в саванах и остановился на женских: Марина, Танфия... Алена.

Прошло десять лет, а он так и не смирился с ее уходом.

Лоан хотел отвернуться, чтобы не видеть ее мэ-гоцо, но даже головы не повернул — взгляд ушел в сторону единственно пустого ряда — ветка Эйфии.

Взгляды сына и отца встретились.

"Да, именно об этом я и хотел поговорить", — прикрыл веки Вэйлиф и нажал сенсор, закрывая плиту династии Лоан. Стена за спиной статуи Модрашь вновь стала однородной и только маленький знак его ока с вензелем "Л" в зрачке напомнил, что здесь находится.

Вэйлиф указал сегюр рукой в сторону алькова, предлагая пройти туда и, склонился, как полагается жрецу, а не сыну. Рэй понял — здесь они еще правитель — жрец и правитель — император — для посторонних. А какие посторонние могут быть в кьете, под крылом Вэйлифа, в оплоте Модрашь? Еще пятьдесят циклов назад Рэй бы категорически заявил — никаких, но сегодня поостерегся. Сын не глуп и знает, что делает, а если стережется даже своих, значит на то есть причины, пусть и всего лишь врожденная осторожность Лоан. Пусть так и будет — беды она еще не приносила.

Мужчины прошли к алькову и пропали в тени колонн. Жест Вэйлифа был стремителен и прошел бы незамеченным даже для остроглазых степцеров. Палец попал на одну ему известную кнопку, открывая проход в комнату, куда и нырнули правители. Доля мига и они будто растворились в темноте.

Рэй огляделся — знакомая комната. Он бывал здесь не раз вместе с Поттаном, но разве думал, что доведется вести тайный совет и с сыном?

Вэйлиф подал сегюр фэй на особых травах и скинув жреческий хитон, сел в кресло, сложив руки лодочкой на груди. Взгляд сына очень напоминал взгляд отца — в нем не было сантиментов, тени тоски или горя, что постигло их сегодня — в нем жила решимость действовать, бороться вопреки и наперекор всем и вся.

— Нас осталось двое, отец.

Рэй спрятал взгляд под ресницы и хлебнул фэй, проверяя сына — что подмешал? Дурмана не было, как не было яда — только озарин, дающий бодрость и поднимающий Ка из спячки печали, фегония, дающая радость сердцу, ахатцесин, обостряющий все чувства, и цедра виры, оделяющая дополнительной энергией для поддержки имеющейся.

Настой был свежий, заботливо приготовленный и явно лично для Рэйсли. Каждая щепотка травы, каждое зернышко попало в него в нужный час и минуту, увеличивая потенциал ингредиентов и даруя испившему максимум того, что могла дать.

Не предал сын, хотя мог легко. Он, как и многие, понимал, что этот момент самый подходящий для нападения. Через час, а тем более завтра, сегюр взять будет уже сложно — он придет в себя.

И не взял, не напал, наоборот, увел в кьет, исключая покушение из вне, помог восстановиться.

Значит, не Вэйлиф. Слава Модрашь, единственный сын не враг отцу. У Лоан еще есть опора, поэтому есть цель и есть жизнь.

Мужчина допил фэй и отставил пиалу на столик. В упор посмотрел на сына:

— Нас больше.

Вэйлиф улыбнулся, узнавая отца. И пусть его волосы стали совсем белыми, а лицо осунулось и приобрело старческий, землистый оттенок, но перед ним не было того старика, что стоял у погребального костра — перед ним вновь был Великий сегюр, гордый грозный Лоан, полный сил и стремлений.

— В совете тихо. Им нет смысла воевать с нами, тратить средства и силы. Им проще подождать, когда ты умрешь, и тогда Цигрун и Флэт достанутся им даром.

— Начнется новая гонка за трон двух империй.

— Ее итог уже известен — Сэт.

Однако на известие сегюр не прореагировал.

— Ты знал? — полюбопытствовал Вэйлиф, чуть огорченный, что все же отстает от отца в получении информации.

— Да. Кругом затишье и только в нашем роду продолжаются смерти. К чему бы это? Задачка проста, но ты нашел неверный ответ. Сэт не будет марать себя убийствами.

— Наемники.

— Нет.

— Но кому еще выгодно падение нашей династии?

— Многим. Мир меняется. Мы уходим и уносим с собой свои законы. На смену им приходят другие законы, как на смену нам придут другие правители. Но одно останется вечным — закономерность этих перемен.

— Я не о том, отец. Сэту больше всех выгодно расширение своих владений. Перенаселение Базена грозит катастрофой для планетарной системы и ее соседей. Поэтому Сэт спешит. Поэтому Сэта поддерживают. Им не нужны неприятности под боком.

— Согласен. Однако знаю больше, чем ты, хоть и отдаю дань твоей прозорливости, — улыбнулся с прищуром.

Оба знали, что за ней стоит — но стоит ли это озвучивать? У каждого из них есть свои люди, где необходимо и пусть, главное они работают на общее дело, и чем меньше знают друг о друге, тем лучше, тем правдивее будет информация. Одни уста могут солгать, двое — ненамеренно искривить положение дел, трое — дадут уже более реальную картину, а четверо наверняка наведут на правильные выводы и покажут действительность, а не ее иллюзию.

— Придет время и я буду знать, кто стоит за всем происходящим. Сейчас важно другое — предотвратить планы заговорщика.

— Следующая цель известна — ты.

— Да.

— Но пока тянутся к тебе, следует воспользоваться перемирием на планетах и стабилизировать обстановку, взяв власть в одни руки. Наши.

— Это начало нового витка войны.

— Да, если этим человеком будешь ты, а если тот, кто для всех не имеет и капли крови Лоан в своих жилах? — хитро улыбнулся Вэйлиф.

Новость, — выгнул бровь Рэй: что я не знаю, сын?

Вэйлиф встал, прошелся по комнате, оглядывая фрески, решаясь поведать отцу, что скрывал все годы. Но пришло ли время?...

— Эйфия...

— Эта тема закрыта много циклов назад. Ты знаешь, что происходит на Земле.

— Да, но данных о том, что эта ветка мертва — нет.

— Как нет данных за смерть Рэнни. Но нет данных и за то, что он жив.

— Но нужно попытаться...

— Вэйлиф! — одернул его мужчина. — Тема закрыта.

— Нет, отец, — обернулся сын, позволив себе перечить. — Не тот момент.

— Хорошо, — через паузу согласился сегюр. — Ты знаешь, что мы искали ее детей, и знаешь результаты поисков.

— В Эйфии текло слишком много земной крови. Заключив союз с землянином она обрекла своих детей на короткую жизнь. И все же, флэтонская кровь не могла кануть в бездну, она обязательно дала бы знать о себе и отразилась хотя бы в одном из ее отпрысков. Я всегда говорил, что земляне нужны нам не меньше, чем мы им. И важны друг другу.

— Ты знаешь, что происходит на Земле? — спокойно спросил сегюр, не разделяя надежды и идеи сына.

— Да. Они довели себя до катастрофы.

— Что и следовало ожидать. Агрессивность землян проявилась даже в их открытиях. А бездумная любознательность довершила начатое. У них особая конституция психотипов и они сами наступили себе на горло. Ты читал их библию? Весьма забавная книжонка. Много тысячелетий она была их руководителем и все же они не приняли ее предостережений, не научились читать меж строк. Они строили прогресс, а сами деградировали.

— Я знаком с постулатами всех религиозных течений в галактике. Земля не исключение.

— Н-да? С какой радости?

— Она стала Родиной моей сестры.

— Повод, — хмыкнул Рэй.

— Я знаю, отец, ты всегда был скептически настроен на счет будущего этой планеты.

— Я всего лишь видел, куда они идут. Если ты помнишь нашу историю — мы прошли в свое время тем же путем. Не нужно обладать особым интеллектом, чтобы сложить одно с другим и предугадать ход событий. Произошло, что и ожидалось. Они выбрали путь прогресса, а не духовного развития и тем потеряли шансы на выживание. Однобокий тип развития — тупиковый. Земляне никогда не умели компилировать свои знания, просчитывать свои шаги. Они, как безумцы творили не ведая, что творят. Нужно было объединить два пути, а они пошли по одному. Итог не заставил ждать. Технике не нужна вера, она бездушна, а человеку без веры никак. Забери у него веру — заберешь жизнь, потому что не будет цели. Они разнежились, доведя технологии до совершенства. Комфорт заменил им цель и веру. Без него они стали беспомощны, превратились от зависимых от хорошего удобрения червей и засохли, когда этого удобрения не стало. Они успешно боролись с вирусами болезней и укрепили самый страшный для них — вирус стресса. Достаточно было одного толчка, чтобы их цивилизация развалилась как карточный домик.