|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава тринадцатая. В ставке Деникина
Расчёт на Слащёва был сделан верно. Саша ждал. Он понимал, что цена его словам невелика. Сейчас, в самый разгар Гражданской войны, когда любые выскочки и авантюристы из грязи возносились в князи, командовали армиями и становились государственными деятелями, слова имели разную цену. Слово могло вознести на самую вершину, а могло и убить. И финал зависел зачастую даже не от самого слова, не от того, кто его произнёс, а от сложившихся обстоятельств. Как говорится, воля случая.
Но не зря же философы считают, что случай — это второе имя Бога. И то, что что вместе с Сашей из плена бежала возлюбленная генерала Слащёва в облике юнкера Нечволодова, и то, что он оказался именно у Слащёва, который внезапно приехал в ставку Деникина из Крыма, и, наконец, то, что Слащёв после того, как выбил Красную армию из Крыма, окончательно уверовал в свою избранность, должны были сыграть свою роль. А также ещё одно очень важное обстоятельство, о котором, кроме Саши знали немногие.
Из соседней комнаты вышла Нечволодова.
— Простите, Александр, Яше... то есть, господину генералу нужно немного отдохнуть. У него полгода назад было тяжелое ранение в живот, часто приступы... давайте пока я проведу вас вниз, и мы вам подберем форму. А то в этом наряде вы напоминаете какого-то казачка, который пришёл свататься.
Саша улыбнулся.
— Если бы не ваши отношения с генералом, мадемуазель Нина, то я бы не прочь посвататься. Впрочем, простите мне эту вольность, просто хотелось сделать комплимент вашей красоте, ибо комплимент вашему мужеству и находчивости я уже сделал. Извольте, я готов принять ваше предложение, мне самому давно хотелось сменить свой гардероб.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, Саша размышлял.
"Знаю я, почему Слащёву надо отдохнуть. Ранение — это понятно, беспокоит регулярно. Но также регулярно генерал колет себе морфий. Согласен, боли у него бывают просто дикие, ранение не залечил как следует. К тому же две контузии и последствия ранений на первой мировой. И кокаином Яков балуется. Впрочем, тем легче мне будет внедрить в его мозги версию о моем ясновидении. Фактов у меня достаточно, так что поверит генерал, никуда не денется. Таким экзальтированным особам вся эта ботва про будущее зайдёт на ура..."
Мундир Юрьевскому подобрали довольно быстро — несмотря на свои 16 лет он всё же был довольно рослым и хорошо сложенным юношей. Опять же, регулярные занятия спортом тоже сказались на его фигуре. Поэтому офицерский френч с погонами вольноопределяющегося сидел на нём, как влитой. Подошли и бриджи. Сапоги же он составил свои — они были мягкими, удобными, совсем не такие, как хромовые или яловые. И, что немаловажно — сапоги были очень лёгкими. Похоже, ручной работы. Не зря же на рынке ему пришлось отдать за них почти всю свою наличность. Да ещё и приплатить продуктами.
— Ну, вот! Совсем другое дело!
Слащёв, выйдя из своей комнаты, был приятно поражён. Обойдя вокруг Александра, он даже зацокал языком от удовольствия.
— Ц-ц-ц-ц-ц! Красавец! С таким не стыдно теперь и к главнокомандующему идти аудиенции просить! Но вначале давайте, Саша, ещё раз расставим все точки над... над Ё. Итак, краткую диспозицию от вас я услышал. И ваши доводы мне кажутся убедительными. Но, хотя я не верю ни в Бога, ни в чёрта, ваше появление и ваши, так сказать, удивительные способности попахивают какой-то чертовщиной. Допустим, я верю в них, верю, что вы говорите правду. Но как вы сможете убедить Деникина в том, что нам, то есть, Вооружённым Силам Юга России, необходимо заручится поддержкой этого бандита Махно? Я вот не смог убедить Антона Ивановича, хотя несколько раз пытался.
— Простите, ваше высокопревосходительство, разрешите присесть?
Слащёв кивнул головой.
Саша сел в кресло, откинулся назад и, закинув ногу на ногу, произнёс:
— Итак, как я понимаю, вы готовы поверить в то, что я могу предсказывать будущее. Но для начала я расскажу вам о прошлом. Точнее о том, чего я знать, как вы понимаете, не могу хотя бы в силу своего возраста и удалённости от театра боевых действий. Поэтому, господин генерал, я расскажу вам о вашем прошлом.
Слащёв усмехнулся.
— Вот как. Извольте, юноша, я вас внимательно слушаю.
Саша с интересом посмотрел на генерала и продолжил.
— Руководство военными действиями в Крыму, Приазовье и Северной Таврии было поручено вам. 5 июня при поддержке орудий английской эскадры части 3-го корпуса начали штурм Ак-Манайских позиций. 11-го ваши части высадились в районе Коктебеля, а затем была произведена еще одна высадка у Евпатории. Десантные отряды перерезали железные дороги, соединяющие побережье с Симферополем и Джанкоем, после чего развернули наступление на центр полуострова по трем направлениям. Севернее Мелитополя ваши войска перерезали железную дорогу Крым — Александровск, но остаткам Крымской армии под командованием Дыбенко удалось вырваться и уйти в Северную Таврию в район Каховки, Берислава и Херсона, где они присоединились к 12-й армии как Крымская стрелковая дивизия. То есть, Крым вы очистили от красных быстро и без больших потерь.
Тем временем за месяц боев войска Южного фронта красных отошли почти на 300 километров и начали закрепляться на второй линии укрепрайонов. Разрывы, образовавшиеся на правом фланге и в центре фронта спешно затыкались перебрасываемыми туда подкреплениями. В результате успехов июньского наступления северный фронт Вооружённых Сил Юга России протянулся дугой от берега Каспийского моря западнее Астрахани, через Зимнюю ставку — Царицын берегом Волги до Камышина, оттуда на Балашов — Борисоглебск мимо Хотмыжска и Грайворона на Константиноград — Екатеринослав — Александровск, доходя до Азовского моря западнее Ногайска.
Слащёв вскочил и глядя на Сашу безумными глазами прохрипел:
— Но это... это невозможно. Откуда?...
Саша махнул рукой.
— Это ещё не всё, господин генерал. Это я вам рассказал о прошлом. А теперь послушайте про будущее. 3 июля в Царицыне воодушевленный успехами своей армии Антон Иванович Деникин огласит свою знаменитую Московскую директиву. Кстати, впоследствии её справедливо раскритикуют и сторонники Белого движения, и военные специалисты большевиков — за чрезмерный оптимизм и пренебрежение правилами стратегии. Так что вы, ваше высокопревосходительство, оказались правы, советуя главнокомандующему не торопиться и навести порядок в своем тылу. Кстати, и генерал Врангель, с которым вы спорили, в этом случае как раз больше склонялся к вашей точке зрения, предлагая наступать основными силами вдоль Волги. Его поддержал и командующий Донской армии генерал Сидорин, понимавший, что донские казаки на Москву не пойдут, и предлагавший для начала закрепиться в занятых районах. Поэтому их поддержкой вам... точнее, теперь уже нам с вами обязательно необходимо заручится. Кто я? Всего лишь неизвестно откуда взявшийся предсказатель, которому веры нет. А вот боевые генералы, которые одержали ряд блистательных побед — это совсем другое дело.
Слащёв был ошеломлён. На его глазах какой-то юноша разложил перед ним практически все стратегические выкладки на уровне Генерального штаба, причём, оперируя такими сведениями, которые могли знать только в ставке главнокомандующего. В это невозможно было поверить!
— Нет, я решительно отказываюсь это понимать! Каким образом вам удалось узнать эти совершенно секретные сведения? Причём, вы, юноша, очертили диспозицию не только наших сил, но и армии красных. Даже если вы каким-то дьявольским образом можете предсказывать будущее... но ведь для того, чтобы понимать произошедшее, вам надо было бы по меньшей мере... Чёрт побери, вы как будто вместе с нами всеми планировали все эти операции! И вот так, без карт, без донесений вскрыть все наши замыслы, все направления главных ударов и даже пути отступления красных?! Нет, это решительно невозможно!
Саша встал с кресла, подошёл к генералу и, глядя ему в глаза, медленно произнёс:
— Хорошо, ваше высокопревосходительство, может, тогда, вы мне объясните, каким образом я смог узнать все эти сведения?
Слащёв выдержал его взгляд, потом, резко повернувшись, отошёл к окну. Повисла пауза. Генерал долго смотрел в окно и молчал. Внезапно он повернулся, подошёл к столу, нервно налил себе в бокал вина, залпом выпил и тяжело опустился в кресло, стоявшее напротив Саши.
— Я не знаю, как это возможно. Всё это может знать только господь Бог, в которого я не верю. Или дьявол, в которого я тоже не верю. Просто такое впечатление, что вы — всевидящий и вездесущий, что вы всё это время незримо присутствовали где-то там, — генерал неопределённо махнул рукой куда-то вверх, как бы очерчивая вокруг себя какой-то круг, — парили над землёй и всё то, о чём вы тут мне рассказываете, происходило на ваших глазах. Но этого просто не может быть! Чертовщина какая-то!
Саша рассмеялся.
— Простите меня, ваше высокопревосходительство. Вы не верите в дьявола и чертыхаетесь. Весьма забавно. Ну да ладно, вы ведь сами сказали, что неважно, какой ценой вам досталась победа, если это победа. Когда-то эту формулу вывели иезуиты в средневековой Франции — ля фан феля муатье! Или, если вспомнить латынь, то это прозвучит так — финис санктификат медиа. Цель оправдывает средства. Неважно, как, откуда и каким образом, главное — я это знаю. И так же легко я могу предсказать последствия принятого генералом Деникиным решения. И вот этим я могу его удивить и попробовать переубедить.
...Совещание в харьковской ставке главнокомандующего Вооружёнными Силами России генерала Деникина подходило к концу. Екатеринославская операция была завершена, а 30-го июня пришло донесение от командующего Кавказской армией генерала Врангеля о взятии Царицына. А 2 июля сам генерал-лейтенант со своим начальником штаба прибыл в Харьков.
— Итак, господа, Донская армия генерал-лейтенанта Сидорина к концу июня очистила область от красных, выйдя на линию Балашов — Поворино — Лиски — Новый Оскол, где начались упорные бои с противником, подтянувшим подкрепления с Восточного фронта. Глубоко вклинившись в расположение Южного фронта, войска Сидорина наносила удары по флангам 8-й и 10-й армий, заставляя их отступать все дальше. Но в итоге, нанеся тяжёлые поражения армиям Южного фронта, войска Вооруженных Сил Юга России вышли на оперативный простор.
Начальник штаба ВСЮР генерал-лейтенант Романовский отошел от карты и сделал паузу. Точнее, он как бы передавал эстафету главнокомандующему. Деникин одарил своего заместителя благодарным взглядом — ему не терпелось примерить на себя лавры спасителя России. Тем более, в его голове давно созрел план генерального наступления на Москву, который Антону Ивановичу хотелось озвучить. Начальник штаба, вместе с которым он вчера написал свою Московскую директиву, всецело был на его стороне и одобрил его план.
Однако Деникин номинально был всего лишь заместителем Верховного правителя России адмирала Колчака, поэтому у него было два выхода. Первый — испросить разрешения Верховного главнокомандующего всей Русской армией, чью власть он, Деникин, признал совсем недавно. Второй — огласить свой план своим генералам, командовавшими разными частями Добровольческой армии, которые теперь объединились в единые Вооруженные Силы Юга России. Согласовывать свои действия с Колчаком было унизительно, тем более что подчинение ему было формальным — Восточный фронт под командованием адмирала был далеко и в данный момент, отступив из Поволжья, он потерял стратегическую инициативу. А у Деникина как раз эта инициатива присутствовала. Поэтому главнокомандующий практически не колебался, принимая решение.
— Ну, что ж, Иван Павлович подробно ознакомил всех нас, господа, с положением дел на фронтах, я благодарю вас за грамотное руководство войсками и верность своему воинскому долгу. Отныне перед нами стоит задача освобождения всей России от большевистского ига. А поскольку нашим армиям предстоит выровнять линию фронта, то генерал Май-Маевский снова становится командующим Добровольческой армией и получает задачу взять Киев. Кавказская и Донская армии временно закрепляются на своих рубежах. Поэтому считаю целесообразным перенести ставку в Таганрог и оттуда я буду руководить нашим наступлением на Москву.
Деникин не скрывал своего удовлетворения, самодовольно окинув взором собравшихся генералов и офицеров. Со стороны это выглядело так, будто бы знаменитый оперный певец только что исполнил свою партию и ждёт от благодарной публики оваций. Хотя рядом стояли как раз те самые генералы, которые и обеспечили поражение Южному фронту Красной Армии. Так что, если уж объективно оценивать успехи белогвардейских армий, то ещё непонятно было, кто кому должен хлопать.
Командующий Донской армией генерал-лейтенант Сидорин прибыл в Харьков из Нового Оскола, где его армия соединилась с частями генерал-лейтенанта Май-Маевского. Вместо себя Сидорин оставил бывшего командующего армией генерал-лейтенанта Мамантова, который наконец-то получил разрешение Деникина создать сводный казачий корпус и в данный момент занимался его формированием в Балашове.
Генерал-лейтенант Май-Маевский тоже присутствовал на совещании. В данный момент он всё еще исполнял обязанности Харьковского губернатора, но теперь ему предстояло вновь принять под свое начало части Добровольческой армии.
Командующий Кавказской армией генерал Врангель и его начальник штаба генерал Юзефович прилетели на аэроплане из-под Царицына, который был захвачен частями Кавказской армии. Генерал-лейтенант Слащёв, в конце июня полностью очистивший Крым от частей Красной Армии, прибыл из Екатеринослава.
Немного поодаль за командующими армиями стоял белогвардейский офицер в чине генерал-майора. Он, в отличие от остальных был в простой полевой форме, причём, выгоревшей почти добела под жарким украинским солнцем. На его невзрачной гимнастёрке ярким пятном выделялись Георгиевский крест 4-й степени и Знак отличия 1-го Кубанского Ледяного похода — тоже на Георгиевской ленте. Эфес сабли офицера также украшал темляк из Георгиевской ленты. То есть, он имел золотое Георгиевское оружие за личную храбрость, проявленную в бою.
Генерал-майор стоял несколько особняком и во время доклада начальника штаба армии Романовского на него не раз бросали удивлённые взгляды Врангель и Сидорин. Но знак отличия "первопроходника", который имелся только у ветеранов Белого движения, снимал все вопросы. К тому же Май-Маевский, знавший всех своих командиров, что-то шепнул генералам и те уже более благосклонно взирали на этого офицера. В конце концов, Слащёв тоже командовал всего лишь корпусом, но без него совещания в ставке редко обходились.
После слов Деникина о предстоящем походе армий ВСЮР на Москву Слащёв недовольно поморщился. Но тут же овладел собой. А главнокомандующий продолжил свою речь:
— Ну что ж, господа. Прежде чем я подведу итог и оглашу предварительный план действий на летнюю кампанию, позвольте мне поздравить одного из вас с наградой за боевые отличия при штурме Харькова. Моим приказом командующий Первым армейским корпусом генерал-майор Кутепов произведён в чин генерал-лейтенанта. Примите мои поздравления, Александр Павлович.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
