|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава тринадцатая. В ставке Деникина
Расчёт на Слащёва был сделан верно. Саша ждал. Он понимал, что цена его словам невелика. Сейчас, в самый разгар Гражданской войны, когда любые выскочки и авантюристы из грязи возносились в князи, командовали армиями и становились государственными деятелями, слова имели разную цену. Слово могло вознести на самую вершину, а могло и убить. И финал зависел зачастую даже не от самого слова, не от того, кто его произнёс, а от сложившихся обстоятельств. Как говорится, воля случая.
Но не зря же философы считают, что случай — это второе имя Бога. И то, что что вместе с Сашей из плена бежала возлюбленная генерала Слащёва в облике юнкера Нечволодова, и то, что он оказался именно у Слащёва, который внезапно приехал в ставку Деникина из Крыма, и, наконец, то, что Слащёв после того, как выбил Красную армию из Крыма, окончательно уверовал в свою избранность, должны были сыграть свою роль. А также ещё одно очень важное обстоятельство, о котором, кроме Саши знали немногие.
Из соседней комнаты вышла Нечволодова.
— Простите, Александр, Яше... то есть, господину генералу нужно немного отдохнуть. У него полгода назад было тяжелое ранение в живот, часто приступы... давайте пока я проведу вас вниз, и мы вам подберем форму. А то в этом наряде вы напоминаете какого-то казачка, который пришёл свататься.
Саша улыбнулся.
— Если бы не ваши отношения с генералом, мадемуазель Нина, то я бы не прочь посвататься. Впрочем, простите мне эту вольность, просто хотелось сделать комплимент вашей красоте, ибо комплимент вашему мужеству и находчивости я уже сделал. Извольте, я готов принять ваше предложение, мне самому давно хотелось сменить свой гардероб.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, Саша размышлял.
"Знаю я, почему Слащёву надо отдохнуть. Ранение — это понятно, беспокоит регулярно. Но также регулярно генерал колет себе морфий. Согласен, боли у него бывают просто дикие, ранение не залечил как следует. К тому же две контузии и последствия ранений на первой мировой. И кокаином Яков балуется. Впрочем, тем легче мне будет внедрить в его мозги версию о моем ясновидении. Фактов у меня достаточно, так что поверит генерал, никуда не денется. Таким экзальтированным особам вся эта ботва про будущее зайдёт на ура..."
Мундир Юрьевскому подобрали довольно быстро — несмотря на свои 16 лет он всё же был довольно рослым и хорошо сложенным юношей. Опять же, регулярные занятия спортом тоже сказались на его фигуре. Поэтому офицерский френч с погонами вольноопределяющегося сидел на нём, как влитой. Подошли и бриджи. Сапоги же он составил свои — они были мягкими, удобными, совсем не такие, как хромовые или яловые. И, что немаловажно — сапоги были очень лёгкими. Похоже, ручной работы. Не зря же на рынке ему пришлось отдать за них почти всю свою наличность. Да ещё и приплатить продуктами.
— Ну, вот! Совсем другое дело!
Слащёв, выйдя из своей комнаты, был приятно поражён. Обойдя вокруг Александра, он даже зацокал языком от удовольствия.
— Ц-ц-ц-ц-ц! Красавец! С таким не стыдно теперь и к главнокомандующему идти аудиенции просить! Но вначале давайте, Саша, ещё раз расставим все точки над... над Ё. Итак, краткую диспозицию от вас я услышал. И ваши доводы мне кажутся убедительными. Но, хотя я не верю ни в Бога, ни в чёрта, ваше появление и ваши, так сказать, удивительные способности попахивают какой-то чертовщиной. Допустим, я верю в них, верю, что вы говорите правду. Но как вы сможете убедить Деникина в том, что нам, то есть, Вооружённым Силам Юга России, необходимо заручится поддержкой этого бандита Махно? Я вот не смог убедить Антона Ивановича, хотя несколько раз пытался.
— Простите, ваше высокопревосходительство, разрешите присесть?
Слащёв кивнул головой.
Саша сел в кресло, откинулся назад и, закинув ногу на ногу, произнёс:
— Итак, как я понимаю, вы готовы поверить в то, что я могу предсказывать будущее. Но для начала я расскажу вам о прошлом. Точнее о том, чего я знать, как вы понимаете, не могу хотя бы в силу своего возраста и удалённости от театра боевых действий. Поэтому, господин генерал, я расскажу вам о вашем прошлом.
Слащёв усмехнулся.
— Вот как. Извольте, юноша, я вас внимательно слушаю.
Саша с интересом посмотрел на генерала и продолжил.
— Руководство военными действиями в Крыму, Приазовье и Северной Таврии было поручено вам. 5 июня при поддержке орудий английской эскадры части 3-го корпуса начали штурм Ак-Манайских позиций. 11-го ваши части высадились в районе Коктебеля, а затем была произведена еще одна высадка у Евпатории. Десантные отряды перерезали железные дороги, соединяющие побережье с Симферополем и Джанкоем, после чего развернули наступление на центр полуострова по трем направлениям. Севернее Мелитополя ваши войска перерезали железную дорогу Крым — Александровск, но остаткам Крымской армии под командованием Дыбенко удалось вырваться и уйти в Северную Таврию в район Каховки, Берислава и Херсона, где они присоединились к 12-й армии как Крымская стрелковая дивизия. То есть, Крым вы очистили от красных быстро и без больших потерь.
Тем временем за месяц боев войска Южного фронта красных отошли почти на 300 километров и начали закрепляться на второй линии укрепрайонов. Разрывы, образовавшиеся на правом фланге и в центре фронта спешно затыкались перебрасываемыми туда подкреплениями. В результате успехов июньского наступления северный фронт Вооружённых Сил Юга России протянулся дугой от берега Каспийского моря западнее Астрахани, через Зимнюю ставку — Царицын берегом Волги до Камышина, оттуда на Балашов — Борисоглебск мимо Хотмыжска и Грайворона на Константиноград — Екатеринослав — Александровск, доходя до Азовского моря западнее Ногайска.
Слащёв вскочил и глядя на Сашу безумными глазами прохрипел:
— Но это... это невозможно. Откуда?...
Саша махнул рукой.
— Это ещё не всё, господин генерал. Это я вам рассказал о прошлом. А теперь послушайте про будущее. 3 июля в Царицыне воодушевленный успехами своей армии Антон Иванович Деникин огласит свою знаменитую Московскую директиву. Кстати, впоследствии её справедливо раскритикуют и сторонники Белого движения, и военные специалисты большевиков — за чрезмерный оптимизм и пренебрежение правилами стратегии. Так что вы, ваше высокопревосходительство, оказались правы, советуя главнокомандующему не торопиться и навести порядок в своем тылу. Кстати, и генерал Врангель, с которым вы спорили, в этом случае как раз больше склонялся к вашей точке зрения, предлагая наступать основными силами вдоль Волги. Его поддержал и командующий Донской армии генерал Сидорин, понимавший, что донские казаки на Москву не пойдут, и предлагавший для начала закрепиться в занятых районах. Поэтому их поддержкой вам... точнее, теперь уже нам с вами обязательно необходимо заручится. Кто я? Всего лишь неизвестно откуда взявшийся предсказатель, которому веры нет. А вот боевые генералы, которые одержали ряд блистательных побед — это совсем другое дело.
Слащёв был ошеломлён. На его глазах какой-то юноша разложил перед ним практически все стратегические выкладки на уровне Генерального штаба, причём, оперируя такими сведениями, которые могли знать только в ставке главнокомандующего. В это невозможно было поверить!
— Нет, я решительно отказываюсь это понимать! Каким образом вам удалось узнать эти совершенно секретные сведения? Причём, вы, юноша, очертили диспозицию не только наших сил, но и армии красных. Даже если вы каким-то дьявольским образом можете предсказывать будущее... но ведь для того, чтобы понимать произошедшее, вам надо было бы по меньшей мере... Чёрт побери, вы как будто вместе с нами всеми планировали все эти операции! И вот так, без карт, без донесений вскрыть все наши замыслы, все направления главных ударов и даже пути отступления красных?! Нет, это решительно невозможно!
Саша встал с кресла, подошёл к генералу и, глядя ему в глаза, медленно произнёс:
— Хорошо, ваше высокопревосходительство, может, тогда, вы мне объясните, каким образом я смог узнать все эти сведения?
Слащёв выдержал его взгляд, потом, резко повернувшись, отошёл к окну. Повисла пауза. Генерал долго смотрел в окно и молчал. Внезапно он повернулся, подошёл к столу, нервно налил себе в бокал вина, залпом выпил и тяжело опустился в кресло, стоявшее напротив Саши.
— Я не знаю, как это возможно. Всё это может знать только господь Бог, в которого я не верю. Или дьявол, в которого я тоже не верю. Просто такое впечатление, что вы — всевидящий и вездесущий, что вы всё это время незримо присутствовали где-то там, — генерал неопределённо махнул рукой куда-то вверх, как бы очерчивая вокруг себя какой-то круг, — парили над землёй и всё то, о чём вы тут мне рассказываете, происходило на ваших глазах. Но этого просто не может быть! Чертовщина какая-то!
Саша рассмеялся.
— Простите меня, ваше высокопревосходительство. Вы не верите в дьявола и чертыхаетесь. Весьма забавно. Ну да ладно, вы ведь сами сказали, что неважно, какой ценой вам досталась победа, если это победа. Когда-то эту формулу вывели иезуиты в средневековой Франции — ля фан феля муатье! Или, если вспомнить латынь, то это прозвучит так — финис санктификат медиа. Цель оправдывает средства. Неважно, как, откуда и каким образом, главное — я это знаю. И так же легко я могу предсказать последствия принятого генералом Деникиным решения. И вот этим я могу его удивить и попробовать переубедить.
...Совещание в харьковской ставке главнокомандующего Вооружёнными Силами России генерала Деникина подходило к концу. Екатеринославская операция была завершена, а 30-го июня пришло донесение от командующего Кавказской армией генерала Врангеля о взятии Царицына. А 2 июля сам генерал-лейтенант со своим начальником штаба прибыл в Харьков.
— Итак, господа, Донская армия генерал-лейтенанта Сидорина к концу июня очистила область от красных, выйдя на линию Балашов — Поворино — Лиски — Новый Оскол, где начались упорные бои с противником, подтянувшим подкрепления с Восточного фронта. Глубоко вклинившись в расположение Южного фронта, войска Сидорина наносила удары по флангам 8-й и 10-й армий, заставляя их отступать все дальше. Но в итоге, нанеся тяжёлые поражения армиям Южного фронта, войска Вооруженных Сил Юга России вышли на оперативный простор.
Начальник штаба ВСЮР генерал-лейтенант Романовский отошел от карты и сделал паузу. Точнее, он как бы передавал эстафету главнокомандующему. Деникин одарил своего заместителя благодарным взглядом — ему не терпелось примерить на себя лавры спасителя России. Тем более, в его голове давно созрел план генерального наступления на Москву, который Антону Ивановичу хотелось озвучить. Начальник штаба, вместе с которым он вчера написал свою Московскую директиву, всецело был на его стороне и одобрил его план.
Однако Деникин номинально был всего лишь заместителем Верховного правителя России адмирала Колчака, поэтому у него было два выхода. Первый — испросить разрешения Верховного главнокомандующего всей Русской армией, чью власть он, Деникин, признал совсем недавно. Второй — огласить свой план своим генералам, командовавшими разными частями Добровольческой армии, которые теперь объединились в единые Вооруженные Силы Юга России. Согласовывать свои действия с Колчаком было унизительно, тем более что подчинение ему было формальным — Восточный фронт под командованием адмирала был далеко и в данный момент, отступив из Поволжья, он потерял стратегическую инициативу. А у Деникина как раз эта инициатива присутствовала. Поэтому главнокомандующий практически не колебался, принимая решение.
— Ну, что ж, Иван Павлович подробно ознакомил всех нас, господа, с положением дел на фронтах, я благодарю вас за грамотное руководство войсками и верность своему воинскому долгу. Отныне перед нами стоит задача освобождения всей России от большевистского ига. А поскольку нашим армиям предстоит выровнять линию фронта, то генерал Май-Маевский снова становится командующим Добровольческой армией и получает задачу взять Киев. Кавказская и Донская армии временно закрепляются на своих рубежах. Поэтому считаю целесообразным перенести ставку в Таганрог и оттуда я буду руководить нашим наступлением на Москву.
Деникин не скрывал своего удовлетворения, самодовольно окинув взором собравшихся генералов и офицеров. Со стороны это выглядело так, будто бы знаменитый оперный певец только что исполнил свою партию и ждёт от благодарной публики оваций. Хотя рядом стояли как раз те самые генералы, которые и обеспечили поражение Южному фронту Красной Армии. Так что, если уж объективно оценивать успехи белогвардейских армий, то ещё непонятно было, кто кому должен хлопать.
Командующий Донской армией генерал-лейтенант Сидорин прибыл в Харьков из Нового Оскола, где его армия соединилась с частями генерал-лейтенанта Май-Маевского. Вместо себя Сидорин оставил бывшего командующего армией генерал-лейтенанта Мамантова, который наконец-то получил разрешение Деникина создать сводный казачий корпус и в данный момент занимался его формированием в Балашове.
Генерал-лейтенант Май-Маевский тоже присутствовал на совещании. В данный момент он всё еще исполнял обязанности Харьковского губернатора, но теперь ему предстояло вновь принять под свое начало части Добровольческой армии.
Командующий Кавказской армией генерал Врангель и его начальник штаба генерал Юзефович прилетели на аэроплане из-под Царицына, который был захвачен частями Кавказской армии. Генерал-лейтенант Слащёв, в конце июня полностью очистивший Крым от частей Красной Армии, прибыл из Екатеринослава.
Немного поодаль за командующими армиями стоял белогвардейский офицер в чине генерал-майора. Он, в отличие от остальных был в простой полевой форме, причём, выгоревшей почти добела под жарким украинским солнцем. На его невзрачной гимнастёрке ярким пятном выделялись Георгиевский крест 4-й степени и Знак отличия 1-го Кубанского Ледяного похода — тоже на Георгиевской ленте. Эфес сабли офицера также украшал темляк из Георгиевской ленты. То есть, он имел золотое Георгиевское оружие за личную храбрость, проявленную в бою.
Генерал-майор стоял несколько особняком и во время доклада начальника штаба армии Романовского на него не раз бросали удивлённые взгляды Врангель и Сидорин. Но знак отличия "первопроходника", который имелся только у ветеранов Белого движения, снимал все вопросы. К тому же Май-Маевский, знавший всех своих командиров, что-то шепнул генералам и те уже более благосклонно взирали на этого офицера. В конце концов, Слащёв тоже командовал всего лишь корпусом, но без него совещания в ставке редко обходились.
После слов Деникина о предстоящем походе армий ВСЮР на Москву Слащёв недовольно поморщился. Но тут же овладел собой. А главнокомандующий продолжил свою речь:
— Ну что ж, господа. Прежде чем я подведу итог и оглашу предварительный план действий на летнюю кампанию, позвольте мне поздравить одного из вас с наградой за боевые отличия при штурме Харькова. Моим приказом командующий Первым армейским корпусом генерал-майор Кутепов произведён в чин генерал-лейтенанта. Примите мои поздравления, Александр Павлович.
Порученец внёс поднос, на котором стояли бокалы с шампанским. Адъютант Гкомандующего вручил Кутепову новенькие генеральские погоны с тремя звёздами на зигзагах. Все выпили, но, как оказалось, это было ещё не всё.
— А теперь я хотел бы поднять тост за тех наших соратников, которым не довелось дожить до сегодняшнего дня. За тех верных сынов России и замечательных воинов, благодаря которым состоялись наши сегодняшние победы. Вспомним же славные имена генералов Михаила Васильевича Алексеева, Лавра Георгиевича Корнилова, Алексея Максимовича Каледина, Николая Николаевича Духонина, Михаила Гордеевича Дроздовского, Сергея Леонидовича Маркова...
Деникин намеренно не упомянул имя генерала Краснова, с которым у него в феврале был конфликт, а генералы тактично этого не заметили.
— Ну, и наконец, я хотел бы прочитать черновик директивы, которую я намерен издать после перенесения Ставки Главнокомандующего в Таганрог.
Антон Иванович взял со стола лист бумаги, исписанный его убористым нервным почерком, и стал зачитывать:
— Я планирую развивать наступление по трем направлениям. Первое — генералу Врангелю выйти на фронт Саратов — Ртищево — Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее — Нижний Новгород, Владимир, Москву.
Второе. Генералу Сидорину, до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин — Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: Воронеж, Козлов, Рязань и Новый Оскол, Елец, Кашира.
Третье. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлении Курск, Орёл, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав — Брянск. Вот примерные направления, господа. Я хотел бы услышать ваши мнения.
Слащёв внутренне напрягся. Если Врангель и Сидорин не выступят против, то он, Слащёв не сможет переубедить главнокомандующего. Его, несомненно, поддержит Романовский, а своему начальнику штаба Деникин доверял безгранично. Май-Маевский, этот алкоголик тоже слепо ему повиновался и на командующего Добровольческой армией нельзя было рассчитывать. И вот тогда, если чаша весом не склонится ни на ту, ни на другую сторону, он, Слащёв и сможет выбросить последний козырь из рукава. И этот козырь уже ждал его сигнала.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
