Тетрадь 74

ТЕТРАДЬ СЕМЬДЕСЯТ ЧЕВЁРТАЯ

* * *

Крещенские морозы всё-таки оказались не такими страшными, как их расписывали. Женя на рынке купила, как ей посоветовали баба Фима и девочки из машбюро, гусиного жира, и Эркин, приняв это, к её удивлению, без малейшего сопротивления, перед выходом на работу промазывал себе лицо. Но потребовал, чтобы и она поступала так же.

День катился за днём, такой же, как вчера и как завтра. Эркин теперь по утрам покупал газету и вечером, упрямо сдвигая брови на особо трудных местах, читал статью за статьёй, спрашивая Женю о непонятных словах. Алиса освоила азбуку полностью, и Женя купила ей целую россыпь маленьких книжек — в каждой книжке одна сказка. Их Эркин тоже читал. И оба учились писать. Но здесь успехи Алисы были куда заметнее.

Пополнялся и их дом. После святок приехало много репатриантов или, как их все здесь называли, беженцев. Правда, в "Беженский Корабль" шли не все. Кто хотел обзавестись собственным домом в Старом городе получали участок и в ожидании дома жили в бараке — длинном двухэтажном деревянном доме между Старым и Новым городами — или снимали комнату, стараясь устроиться поближе к своему участку, чтобы заранее наладить отношения с соседями. А свой дом — это до весны. Вот когда снег сойдёт и земля под фундамент оттает, тогда всё и начнётся.

Выбор места Норма полностью предоставила Джинни. В конце концов ей самой всё равно, где жить. И почему Джинни выбрала этот город с трудно произносимым названием в далёкой глухой местности Иж... — ну, это ей уже никогда не выговорить — Норма не понимала. А город... За-го-рье. "За горами", — перевела ей Джинни.

— Это перспективный город, мама. Там большой завод, туда едет много народа, и место учительницы наверняка найдётся. Понимаешь?

Они сидели в своём отсеке на нижней койке, и Джинни убеждала Норму, а может, и саму себя в правильности выбора.

— В старых городах все школьные места уже заняты. На частных уроках не прожить. А здесь у меня будет шанс. Словом, мама, я отправила запрос. Правильно, мама?

Норма кивнула. Разумеется, она ни слова не сказала Джинни, но жизнь в лагере довела её до такого состояния, что она была согласна на всё, лишь бы уехать отсюда. Скоро два месяца, как они живут... нет, это не жизнь! И дело совсем не в цветных, бывших рабах, которые никак и ни в чём не отделены, с которыми приходится бок о бок, нет-нет, к этому вполне можно приспособиться, тем более, что те, опасаясь потерять визу, ведут себя вполне корректно. Но всё равно — эта теснота... И видя довольных, уверяющих, что здесь, как в раю, что так здоровско им ещё не было, и можно подумать, впервые в своей жизни наевшихся досыта людей, Норма с ужасом думала: как же те жили раньше, если это... рай?

Нет, она разумеется понимает, каких трудов и каких денег стоила организация этих лагерей, понимает, что было сделано всё возможное, и... и хоть бы поскорее это кончилось. Одна баня вместо ванной чего стоит...

Норма невольно передёрнулась от воспоминания. Ей понадобилось всё её мужество, чтобы раздеться догола на глазах у множества людей. И мыться при всех, как... даже про себя она удержалась, даже мысленно не сказала: как рабам.

И относились все к ней и к Джинни совсем не плохо, можно сказать, что хорошо, и всё же...

— Ну же, мама, ты согласна на Загорье?

— Ну, конечно, Джинни, — улыбнулась Норма.

И про себя закончила: "Было бы тебе хорошо, моя девочка". Удивительно, но Джинни эта жизнь в лагере будто нравилась. Норма как-то сказала ей об этом и получила неожиданный ответ:

— Знаешь, мама, это похоже на колледж, — Джинни засмеялась. — Перед самым выпуском.

Что ж, может и так. Сама она колледж так и не закончила, встретив Майкла, и каково перед выпуском — не знает. Но Джинни весела, предприимчива, подружилась с библиотекаршей А... Ал... Ну, по-английски, девушку зовут Элен, и ещё у Джинни появились знакомые. И психолог — даже странно такое понимание и внимание у явно ещё недавно военного молодого мужчины — говорил очень доброжелательно, похвалил её за мужество и самоотверженность, обнадёжил, что у Джинни нет серьёзных проблем и такая смена обстановки — наилучшее решение. Было приятно слушать.

Миновало Рождество, Новый год, и вот наконец, наконец они едут. Мой бог, наконец-то! И... и не то, что страшно, но гнетёт сознание необратимости этого переезда. Чужая страна, чужой язык, обычаи, всё чужое. Но... но Джинни там будет лучше. Язык... Джинни бойко болтает по-русски со своими новыми приятельницами, упрямо читает русские книги в библиотеке.

— Мама, тебе нужно учить язык.

Разумеется, нужно. Норма старательно запоминала русские слова. Хорошо... нет... хлеб... иди сюда... дай... на... здрасте... спасибо... В библиотеке она долго рассматривала альбомы с видами России. На снимках заснеженные деревья и маленькие, утопающие в сугробах домики из брёвен. Коттеджи, а по-русски — избы. Нет, Джинни — умница и, конечно, права: лучше квартира в большом доме со всеми удобствами. Её девочка бывает удивительно рассудительна для своего возраста. Загорье. Что ж, пусть Загорье. Элен дала маленький буклет о городах Ижорского пояса. Две станицы были посвящены Загорью. Город смотрелся зелёным и приветливым. Маленькие домики в садах. И чем-то похоже на Джексонвилль. Ну, Джинни она об этом не обмолвилась ни словом: Джинни само имя Джексонвилля ненавистно.

Джинни принесла маршрутный лист. Атланта — Загорье. Через Рубежин, Иваньково и Ижорск. Норма несколько раз перечитала названия вслух, добиваясь с помощью Джинни правильного произношения. Странно, что на такой вроде бы не длинный путь — всего три пересадки, а Рубежин, к тому же, это Стоп-Сити, пограничный город — отводится почти пять дней. Хотя она и раньше слышала, что в России большие расстояния.

Они выехали, как и многие, на рассвете. И до вокзала их довезли в грузовике. Хоть у них и немного вещей: два чемодана и сумка, но всё-таки... В комендатуре получили билеты до Рубежина и два пакета — пайки, Норма уже запомнила это слово. В каждом пакете кирпич солдатского хлеба и банка тушёнки. Попутчиками до Рубежина были очень приличные — всё-таки второй класс — люди, в поезде продавали сэндвичи и кофе, так что пакетов с пайками не пришлось доставать. А в Рубежине таможня. Где им действительно обменяли все их деньги один к одному. Пятьдесят тысяч за дом, почти две тысячи её сбережений и ещё мелочь оставшаяся потраченной в лагере сотни — пятьдесят четыре рубля тридцать копеек. И то немногое сбережённое ею из подарков Майкла: золотую цепочку с медальоном-сердечком, обручальное кольцо с бриллиантиком и золотые с жемчужинками серёжки, которые Майкл купил к совершеннолетию их новорождённой дочери, — всё это даже без пошлины пропустили. Как вещи личного пользования. И они оказались уже на русском вокзале.

Джинни настояла отпраздновать переход в вокзальном буфете. Пир состоял из крепкого горячего чая и бутербродов с дорогой рыбой — Норма старательно привыкла к русской манере делать открытые бутерброды вместо сэндвичей. И опять два пакета-пайка.

— Куда нам столько хлеба, Джинни?

— Сухарики сделаем, — рассмеялась Джинни. — Ты же мне рассказывала, помнишь?

Норма кивнула. Так они и привезли в Загорье три буханки чёрного хлеба, остальные всё-таки съели. Ни в одном поезде ресторана не было, и все ели по вагонам, а чай брали у проводника. И они с Джинни поступали так же. Они — не туристы, и эта экзотика должна стать их обычаями. Да и взять, к примеру, одежду. Толстый вязаный платок-шаль, войлочные сапоги — как они называются, ах да, ва-лен-ки, — это экзотика или необходимость? И манто здесь — не роскошь, а обычная зимняя одежда, её даже носят мехом внутрь для тепла. Хорошо, что у них были деньги, и они сумели уже на первой большой остановке купить тёплой одежды. Вещи, правда, изумительные. Ручная вязка, хорошая шерсть. И в Иванькове купили валенки. С каждой остановкой всё холоднее, снег визжит и скрипит под ногами, собственное дыхание оседает у тебя на лице инеем...

Норма старалась не думать о будущем. Но... но как жить, когда к обеду уже темно, как ночью. Правда, может, именно поэтому русские обедают так рано, практически в ленч, но всё-таки...

А встретили их в Загорье хорошо. Норма улыбнулась, вспомнив, как они наконец вышли на Вокзальную площадь. Как наконец кончилась их дорога, их бегство. Да, ещё не было ни жилья, ни работы для Джинни, они стояли на заснеженной площади, всё их имущество на них и в двух чемоданах у ног, но она поняла: они приехали!

В Комитете им посоветовали сдать вещи в камеру хранения, и уже прямо оттуда они пошли в городское управление образования подтверждать заявку Джинни, благо это... да, правильно: ГУО оказалось рядом, только площадь перейти, и она сидела в коридоре, пока Джинни храбро ходила по кабинетам.

— Ну вот, мамочка, — Джинни, счастливо улыбаясь, показала ей какие-то бумажки. — Меня зачислили в штат. С осени в школе, а пока в культурном центре, он ещё строится, но уже работает, и лицензирование прямо здесь и пройду.

Норма улыбнулась её радости.

— Поздравляю. А теперь...

— А теперь вернёмся в Комитет, оформим ссуду и пойдём домой.

Норма кивнула.

Удивительно, но ссуду им дали. И даже не спросили, нуждаются ли они в ней или у них есть свои деньги. Тридцать тысяч. По десять тысяч на каждого члена семьи и ещё десять тысяч на семью в целом. И даже их путь до дома со странно-романтическим названием — "Беженский Корабль" — был не в тягость. Может, из-за румяного от мороза улыбающегося лица Джинни. И дом им сразу понравился. Светлые просторные комнаты, неплохая, в общем, планировка, только ванная почему-то не рядом со спальнями, а отдельно и рядом с кухней. Но к этому тоже можно приспособиться.

В дверь позвонили, и Норма, вздрогнув, посмотрела на часы. Джинни? Господи, а она замечталась и совсем забыла поставить подогреть обед.

Норма быстро подошла к двери и, уже открыв замок, всё-таки спросила:

— Кто там?

— Добрый вечер, миссис Джонс, — ответили из-за двери по-английски.

Норма узнала голос их соседки, Джен Мороз из квартиры напротив, и распахнула дверь.

— Здравствуйте, рада вас видеть, Джен, заходите.

К удивлению Нормы, Джен была не одна. Вслед за ней в холл вошла маленькая полная старушка в длинной юбке и большом узорчатом платке на плечах. А когда Джен стала объяснять, зачем они пришли, Норма совсем растерялась. Соседи придут к ним убирать, мыть, вешать карнизы и люстры? И полки? Сделают стеллаж в кладовке? Но... но...

— По обычаю так, — внушительно сказала баба Фима. — Не нами заведено, не нам и менять.

Женя перевела и улыбнулась.

— Так мы в субботу придём с утра. Вы пожалуйста, купите всё, люстры там, плафоны, шторы... А остальное мы сделаем. Да, и мастики обязательно.

— Но, Джен...Это же...

— А приедут другие, вы им поможете, — улыбалась Женя.

Они втроём обошли квартиру, всё осмотрели, обсудили ещё раз, что надо и возможно сделать, и решительно попрощались, оставив Норму в полной растерянности. Меньше всего она ожидала такого, такой... Нет, она всегда знала, что с соседями надо поддерживать хорошие отношения, и всегда следовала этому правилу. И с Джен они сразу... да, они и познакомились в первый же день...

...Когда комендант вёл их по коридору смотреть их квартиру, да, разумеется, посмотреть, но уже было ясно, что они согласятся, коридор был полон играющими детьми. При виде коменданта они притихли, но не испугались, а только прервали свои игры и тесной стайкой последовали за ними. Комендант показал квартиру, включил всюду свет — за окнами уже темнело — и, выслушав их согласие, ушёл уже за документами для окончательного оформления. А они остались вдвоём в пустой гулкой квартире. И Джинни сказала:

— Мама, я схожу куплю нам поесть. Хлеба ещё много.

— Да, — очнулась она от какого-то странного оцепенения, — хотя бы молока. А посуду купим завтра, и... Джинни, уже темно. Мы пойдём вместе.

Но пока дождались коменданта, пока оформили документы, стало совсем темно. Как ночью. Комендант заверил, что магазин — маленький зелёный домик, что они видели, подходя к дому — работает. Вот в этом магазинчике они и встретись с Джен, Женей Мороз, тоже из Алабамы. Джен помогла им с покупками, и домой они вернулись все вместе. И квартира Джен оказалась напротив. Семьдесят седьмая. Как удачно! Джен оказалась очень милой и несмотря на молодость — ненамного старше Джинни — очень разумной женщиной. Именно Джен посоветовала им особо не спешить с покупкой мебели. Ведь устраиваться надо не на день и даже не на неделю, а на всю жизнь.

— Мы первое время, пока ремонт не сделали, — рассказывала Джен, — прямо на полу спали. Купили перины, а пол тёплый, и так удобно было.

Они стояли в коридоре у своих дверей. Джен отдала сумку дочке, познакомила их со своим мужем — высоким молчаливым индейцем. А потом, когда они уже попрощались, ушли к себе и на кухне выкладывали на подоконник молоко, масло, творог и другие покупки, в дверь позвонили. Думая, что это комендант, они сразу открыли дверь, но там никого не было, только стояли четыре табуретки и на одной из них лежала открытка.

— С при-е-з-дом, — прочитала Джинни, перевела и ахнула: — Мама, это... это же...

Коридор был абсолютно пуст. Они занесли неожиданный подарок в холл. Табуретки не новые, но крепкие, не скрипят, не шатаются, явно не фабричной работы. И ясно, что это... не благотворительствуют, а делятся. Как говорят русские: от чистого сердца.

И снова звонок. На этот раз пришла Джен с мужем. И принесли две перины. И простыни. Она запротестовала, но Джен очень решительно сказала:

— Купите спальню и вернёте. Это вам в аренду, — и улыбнулась. — Бесплатную.

Улыбнулся и её муж, и его строгое, даже суровое лицо стало таким, что отказываться было уже невозможно. И тогда она, расспрашивая Джен о магазинах, спросила и о хорошем мастере, ну, повесить карнизы, люстры и вообще обустроить квартиру.

— Будет мастер, — улыбнулась Джен. — И даже не один...

...Норма улыбнулась воспоминанию. Так вот, значит, на что намекала Джен. Как это называется? Беженское новоселье? Удивительно. Завтра... завтра четверг. Тогда с утра она с Джинни, да, они пойдут и купят всё необходимое. Да, разумеется, надо сделать квартиру в общем, полностью оборудовать кухню, ванную и кладовку. А мебель в спальни и гостиную можно и потом. И когда Норма услышала, как Джинни открывает своим ключом дверь, то пошла её встречать уже совсем спокойно.

— Мамочка, сколько звёзд! — выдохнула Джинни. — И луна, большая-пребольшая! И смотри, что я купила!

Джинни ходила в магазин за бельём.

— Очень холодно, Джинни? Ты не замёрзла?

— Нет, что ты! Мама, смотри! — восторгалась Джинни. — Я купила сразу дюжину! И подушки!

— Мой бог! — ахнула Норма, увидев тюк. — Как ты это дотащила?

— Мне помогли, — просто ответила Джинни. — А завтра пойдём за мебелью, да мама?

— И да, и нет, — улыбнулась Норма, любуясь румяной весёлой дочерью. — Раздевайся, будем обедать, и я тебе всё расскажу. В субботу к нам придут, — и Норма старательно выговорила по-русски: — на беженское новоселье.