Люди из Бронзы и Стали (Полная версия)

Люди из бронзы и стали

Главные действующие лица:

Люди Золотой Орды:

Пу-Сиань Ван-Ну — Сын и Брат Неба, Тъянь-Ванг (Небесный Король), Августейший Дракон-Император Срединной, Чжурчженей и Алчун, Цзинь Ши Хуанди, Император Тянь-Тай, повелитель Дачжень, Западного и Восточного Ся, Чжурчедский Фухано, Алтан-Хан, протектор Бохая, Дунданя и Бегина, Отец Нанайских Мальчиков, Лорд-Протектор Ци и Намбу, Богдыхан Манчжоу-Го, Legate Digitant and Agitant of the Gigantic Elephants, Океан-Хан, Император Северного и Южного Китая, Гурхан Западного Китая, Янг Ди-Пертуан Агонг-и-Бесар, Махараджа Хиндустана и Халистана, Кайсар-и-Хинд-и-Рум, Хорезм-шах Ирана и не-Ирана, Защитник Вер, Иоанн Пресвитер, царь Грузии и Армении, Император западных и восточных римлян, Каган хазарский и кипчаков, король Венгрии, Богемии, Польши, Германии, Дании, Готландии, Англии, Шотландии и Альбанорге, Император Скотторум (Верховный Король Ирландии), Король Севера, Властелин Мира.

Ваньянь Агада — Первый Маршал Империи, вице-император Эпира, Македонии, Болгарии и Восточной Гибернии.

Пуча Гуаньну — Четвертый Маршал Империи, Мастер Огненных Копьеносцев.

Хубилай бар Толуй — адмирал имперского флота, вице-император Тавроскифии, Готландии и Арморики.

Борис Эль Терминадор, из Дома Рурика, король Андорры, вице-император Иберии.

________________________

Люди Бледного Севера:

Биргер Магнуссен, лорд-протектор Швеции и Финляндии.

Александр Невский, цезарь Новгородской Республики.

Снорри Стурлуссон, вице-король Исландии.

________________________

Люди Светлого Запада:

Людовик IX Валуа, прозванный Святым, король Франции.

Бланка Кастильская, королева Франции, мать Людовика.

Монжуа, герольд Франции.

Фердинанд (Фернандо) Третий, прозванный Святым, король Кастилии и Леона.

Альфонсо Х, прозванный Мудрым, король Кастилии, Леона и Римлян.

Энрике Сенатор, принц Кастилии, Imperator totius Hispaniae (Император всея Испании).

Санчо (Саншу) Второй, прозванный Благочестивым, король Португалии.

Тибальдо (Тибо) I Трубадур, король Наварры и Шампани.

Хайме Завоеватель, король Арагона.

Хайме Второй, принц Арагона, сеньор Монпелье и король Балеарских островов.

Мухаммед Насрид, султан-император Гранады.

________________________

Люди Темного Прошлого:

Ваньянь Дигунай — бывший китайский император Цзинь, собственная тень былого величия.

Изабелла, Аэндоррская вошебница.

Люди Светлого Будущего:

Джон Уэстерли, агент Терранской Империи.

Шарлерой, защитник Земли.

Кайнан, король Норвегии.

Поэт, гражданин.

Гражданин, поэт.

________________________

Нелюди:

Рагнар Стурлуссон, король Шпицбергена.

Окпетис Марн, воин мнерианской расы.

Мурвен, зверь из бездны.

________________________

А также солдаты, императорские курьеры, служители культов, лагерные шлюхи и другие.

Время действия — 1245-1247 год.

Место действия — Западная Европа, от Исландии до Гибралтара.

__________________

АКТ ПЕРВЫЙ

Товарищ, ничтожную малость осталось пройти на закат — так вспомним, с чего начиналась Война за Небесный Мандат.

В одной из монгольских ложбинок, в далеком пустынном краю, казнили враги Темуджина, а может, убили в бою — неважно. Не ставший легендой, погиб и развеялся в дым. Ушел "Потрясатель Вселенной" в инферно совсем молодым. Лишь волны могучего Стикса уносят Харонов челнок. Наш мир навсегда изменился — запомни об этом, дружок. Придется другим каганатам войны рисовать полотно.

И к власти пришел император, что звался Пусянь Фухано! С пеленок не знавший покоя, покрытый десятками ран, носил погоняло смешное — но не был смешным богдыхан. Из очень особой породы, исчадие адской глуби, людей, племена и народы — и целые страны губил. Рожденный из глины нехрупкой, величьем своим опьянен, Китай превратил в мясорубку, Корею, Вьетнам и Лусон. И злость пробудивший такую, что пали дворцы Ксанаду, был свергнут мятежным Елюем в шестьсот двадцать пятом году.

Сидевший на троне нетвердо, но крепко сидевший в седле, повел азиатских ворлордов на запад по нашей Земле. И вот незаконченный список Пусянем захваченных стран — Непал, Камарупа, Орисса, Гуриды, Кашмир и Ширван; пройдя по Евразии рысью, он взял Самарканд, Эстергом, Мангуп, Трапезунд и Тбилиси; и в Англии стал королем. Во время последней беседы, в главе предпоследней Пусянь готовил вторжение к шведам — и всех опустил в иордань.

Не всех.

В завоеванной Бирке, при свете оплывшей свечи, наместник Финляндии Биргер с Пусянем союз заключил. Эпичный, как саги и висы, на фоне карельских лесов был пакт агрессивный подписан на ужас Республике Псков.

Пусянь, что в Сионе не славен, буддист, узкоглаз, желтощек — ему предложили возглавить крестовый поход на Восток!

Б И Р Г Е Р

— Но ты побеждал эфиопов, в Иране взрывал блиндажи — ты лидер Единой Европы, кому же еще предложить? На самой предельной нагрузке вести белоглазую чудь на подлых схизматиков русских, щитом прикрывающих грудь! Сольются в едином аккорде под свист аркебуз и пращей Ливонский монашеский орден и братья с мечом на плаще. На камнях начертаны руны, их всякий твердит наизусть — грядет император Алчуна, ему покоряется Русь!

П У С Я Н Ь

— Восток задрожит, потрясенный! Услышь наступления шум! Туда потянулись колонны... не танков — "агами гурум".

Выводит чеканные фразы писец на пергамном листке. Заносит в реестры приказы на сорок шестом языке. За словом рисуется слово (на взгляд монголоида — бред), в Орде пополнение снова, к норвежцам добавился швед. В единый кулак собираться велит богдыхана приказ бойцам ста двенадцати наций, шести человеческих рас. Стрелки формируются в банды, грядет бесконечный грабеж.

С другой стороны Александр к войне приготовился тож.

Он был новогородский коммандер, в Ижорской земле атташе. Да, звали его Александром, он был македонцем в душе и сердце своем! Но не только — среди родословных ветвей принцесса по имени Ольга была македонских кровей и внучка царя Симеона (принцессы гласит житие). Князь Игорь, по уши влюбленный, похитил в Родопах ее. Но мы отвлекаемся снова. Продолжим о битве рассказ. Копаться в его родословной, поверьте, не время сейчас!

Не знавший, какие причины Пусяня к нему привели, созвал боевые дружины со всей Новгородской земли. Собрались заметные силы, готовые броситься в бой. Священник махает кадилом, и колокол — БУМ! — вечевой. Ногаты, резаны и куны меняют на шлем или меч. А князь, что взошел на трибуну, толкает воинственно речь:

А Л Е К С А Н Д Р

— Комета горит над Тунгуской. Прощайтесь с женой молодой. Готовьтесь на озере Чудском сразиться с китайской ордой! Мы встанем на камне Вороньем, презрев наступающий шторм, и фрицев на льду похороним, их к рыбам отправим на корм! Свободные русские люди! Закроем ворота ключом, а наше отечество грудью — погибнет идущий с мечом! Сыны христианского бога — спасем православную Русь! Не бойтесь наемников ЗОГа — ведь я их совсем не боюсь! Негоже трудиться в субботу, но утром апрельского дня придется мечом поработать. Отец, помолись за меня.

И вот, не совсем на опушке — на кромке холодного льда, стояли в короткой кольчужке, когда надвигалась Орда. Застыли, надвинувши шлемы на каждой второй голове, щиты разукрасив тотемом, стрелу приложив к тетиве. Разбиты на варны и касты, где каждый смотрел свысока, отряды весьма разномастны, почти как Пусяня войска. На твердой поверхности белой собрались под княжеский стяг ижорцы, словенцы, карелы и даже залетный вотяк, полки Брячислава и Пскова, Миндовга наемная жмудь, посланцы из града Ростова...

И кто-то промолвил "Идуть..."

По снегу, по свежему следу, что мелкий оставил зверек, тащились тевтонцы и шведы, и злобный горел огонек за сеткой забрал крестовидных. Как змеи шипели они. Наверно, им было обидно — Пусянь их совсем не ценил, бросая в смертельную драку. Пусянем уже побежден, был первым отправлен в атаку арийский штрафной легион. Тевтонцев, построенных четко, и весь ненавидевших мир, погонщик подбадривал плеткой, носивший бохайский мундир. Подобно небесным раскатам, рабов поминавший родню, гремел восьмибашенным матом, давя мятежи на корню. Его деревянный шпицрутен от крови совсем почернел!

Пусянь восседал на мамуте и мрачно на это смотрел. Когда совещался в риксдаге, не думал в туманной дали увидеть багровые стяги полков Новгородской земли. И в тронном устроившись зале, средь льстивых жеманных послов, не думал узреть персонально отряды Республики Псков!

П У С Я Н Ь

— О, Митра, Асура и Валка! Ифрит и шайтан в мираже! Я вспомнил, что в битве на Калке я с ними сражался уже. Россия — противник особый, с ним трудно закончить войну. Я слыть не хочу русофобом. Пожалуй, назад поверну. Зачем в новгородском бедламе стремиться запутать узлы? Пусть шведы сражаются сами. Мы шведам почистим тылы! И финнов ограбим в Суоми.

* * *

Не видно на Севере всем достойных противников, кроме лежащих давно под крестом.

Не все под крестами, не только... Вот был, например, великан, который в сожженном Стокгольме шептал перед смертью "Вотан..." Другой, ламинаром увешан, что тоже не сдался живым, имел неарийскую внешность, кричал среди битвы "Гризим!..." И звали Пусяня Стоглавым — в шатре императорском он сложил, победив скандинавов, не менее сотни корон! Потом уточнил — девяносто. Где десять еще соберет? На дальний заснеженный остров его отправляется флот.

Живут там не землепроходцы — потомки морских королей. Исландией остров зовется, немногим знаком на Земле. Вулкан, что кольцо переплавит, порой просыпается там. И мрачный поселок Рейкъявик не рад узкоглазым гостям. Встречает гостей из-за моря, спокоен, устал и суров, писатель по имени Снорри, что в древних не верил богов.

С Н О Р Р И

— Творцы своих собственных судеб, герои грядущей войны, то были не боги, а люди — и тем они были сильны. Пускай мы пришли к христианам, и кровью, и плотью, сынок, но помним асиров и ванов, мы ждем Судный День — Рагнарок! Тогда-то под ангелов песни и демонский вой из глубин, быть может внезапно воскреснет сам Один — и он не один. С ним вместе пространство согреют Фриг с Фуллой

своей теплотой. Вернутся и Бальдур, и Фрея, и Локи взойдет над землей!

П У С Я Н Ь

— Вот так зарождается вера, — Пусянь погружается в грусть, — я сам ученик Эвгемера — я богом сейчас становлюсь!!! Зачем я собрался в Рейкъявик? Поэт удлиняет рассказ. Мне храмы и капища ставят повсюду в Европе сейчас...

К небу возносят длани

Жрицы, прекрасны ликом,

Гимны поют Пусяню:

— Славься, Пусянь-владыка!

Солнце в зенит стремится,

Скоро над миром встанет,

Даже скоты и птицы

Славу поют Пусяню!

Плотность ушных затычек

Слово "ПУСЯНЬ!" раскроет,

С этим свирепым кличем

В битву идут герои!

Павших на поле брани

Век не дождется Один,

Имя назвав Пусяня,

В полночь они отходят.

Имя его шептали,

"Славься, Пусянь, в Китае!"

Один одИн в Вальгалле,

В зале своем скучает.

Сбросив кумиров прежних,

В небе орел кружится,

В белой своей одежде

Жертвы приносят жрицы.

Ставший из равных первым,

Грудь защитив эгидой,

Жадно глотает жертвы

Страшный Пусяня идол!

Кровь на алтарь прольется

И обагрит ступени,

Из временных колодцев

В полночь вернулись тени.

Тени былых столетий,

Правду открыть спешите!

Хором "ПУСЯНЬ!" ответят,

"Знайте, Пусянь — Спаситель!"

Идол укрыт доспехом,

Глазом горящим ранит,

Стены ответят эхом,

Имя назвав Пусяня.

Лошадь стучит копытцем,

Гривой играет ветер,

Жадно глотают жрицы

Мудрость былых столетий.

Знаний поток ментальный

Полночь пронзает светом,

(Знал бы Пусянь реальный,

Что с ним творят поэты!!!)

...Но самое честное слово — скучаю опять по мечу. И с автором "Круга Земного" беседу вести не хочу.

С Н О Р Р И

— Ты мог бы остаться как Кореш обычным персидским царем. Зачем ты империю строишь? Нет смысла в строительстве том. Зачем убивать и калечить, и стрел забивать долото, когда о материях вечных не хочет подумать никто?

П У С Я Н Ь

— Я слышал подобные речи в одном из покинутых мест. Кто их произнес — изувечен, над ним возвышается крест! Ты знаешь, в бохайской державе, а также в державах других, надгробья для павших не ставят — их ставят для взглядов живых. И вид этих стобиков твердых, их мрамор и серый гранит, печаль пробуждает и гордость, и память о прошлом хранит. Однажды погаснем, как пламя, навек растворимся в золе — и только останется память, и наши следы на земле...

С Н О Р Р И

— В анналы войдет, на скрижали твоя беспокойная гридь. За что вы людей убивали? — могли бы до старости жить. Когда подведутся итоги, что скажешь Судье, преклонен?

П У С Я Н Ь

— Убийца — убивший немногих, но я-то убил миллион! Убил за Большую Идею — не в темном проулке за грош. Я — тварь или право имею?!

С Н О Р Р И

— Ты право в борьбе обретешь. Ты к цели идешь планомерно, но их почему-то не спас — мертвы Розенкранц с Гильденстерном, и шпагой убит Фортинбрас. Достаточно двинуть мизинцем в истории нужный момент, и сможешь с Ютландии принцем сравниться в одной из легенд. Ты должен почувствовать меру, не только удары меча...

П У С Я Н Ь

— Вернемся опять к Эвгемеру? А то я совсем заскучал. Я помню, художник с мольбертом картину не смог завершить, когда мы у стен Манцикерта пошли византийцев крушить. В жестоком тринадцатом веке, на склоне Таврических гор погибли надменные греки, и их базилевс Феодор. Я мчался верхом на Торпеде, ромеев глотал на обед; мы шли от победы к победе, но мне не хватало побед. Застряла война в апогее, на сердце лежала тоска, когда в разоренной Никее я свиток в золе отыскал. Под горкой разбитой посуды, обуглен, недевственно бел, каким-то неведомым чудом он в центре войны уцелел. Был свиток коротким — не длинным, и я, не меняя лица, дошел до его середины, потом дочитал до конца... Внезапно я выронил книжку и плотно захлопнул уста. В мозгу будто молнии вспышка расставила все на места. И вскоре, прекраснейший ликом, ведомый порывом души, я вышел на берег и крикнул (мой голос прибой заглушил!):

— Мне море подвластны и горы, Тамас и земная юдоль, я сам Император Скотторум, Великий Небесный Король! Рожденный великим Пусянем, я в самом начале пути — я тот, долгожданный Избранник, я мир предназначен спасти!!!

(...Сильней колокольного звона слова отдавались в мозгу, и Снорри молчал, потрясенный, на том ледяном берегу).

А скромный Пусянь заключает:

— Прощай, мой таинственный друг. Твой остров — тебе оставляю, а сам возвращаюсь на юг. Владений моих середина вдали от исландских красот. А вот появилась причина — что этот гонец принесет?