Убить менестреля Часть 2

УБИТЬ МЕНЕСТРЕЛЯ

Часть 2.

Одиннадцатая глава

Нет тепла у очага,

Не забыться, не уснуть,

Через ливни и снега

Снова будет долгим путь.

Снова душу рвёт тоска,

Светят звёзды, ночь длинна,

В ночь дорога далека -

Я опять уйду одна...

Догорал закат. Неудержимое падающее за край горизонта солнце отчаянно пыталось удержаться на месте, цепляясь лучами за огромные стрельчатые окна дворца наместника в Городе-на-Реке. По всей комнате метались весёлые солнечные зайчики, раскрашивая её в радостные жёлто-красные цвета, заставляли забыть о происходившем здесь в течение дня. И лишь только в тени, отбрасываемой сидящей на подоконнике эльфийкой, можно было разглядеть правду. Миралисса горько вздохнула, окидывая взором окровавленные повязки тех, на кого падала её тень, мешая солнечным зайчикам создать иллюзию мира и покоя — как в остальных частях комнаты, превращённой в лазарет.

Я устала от дорог

Но другого средства нет

Только шаг через порог

И в ночи погаснет свет

Помнить о слезах моих

Будет полная луна

Этот путь не для двоих

Я опять уйду одна...

Лютня звенела, рыдала, плакала под нежными пальцами принцессы. И Миралиссе казалось, что это она сама, гордая и надменная эльфийка ("Когда-то гордая" — подсказала немилосердная память, — "а теперь расплачивающаяся за свою гордыню") заливается слезами на глазах у людей, нимало не заботясь о приличиях, не стесняясь и не стыдясь. О, Миралисса бы дорого дала за возможность вволю выплакаться на глазах у всех — но слёзы уж давно закончились, оставив после себя лишь невыразимую боль, раздирающую душу изнутри.

Больно ранена душа,

И ничем нельзя помочь,

Снова от себя бежать

Всё забыв, в глухую ночь.

Места нет давно слезам,

В этом лишь моя вина,

Молча опустив глаза

Я опять уйду одна...

Миралисса уже забыла, когда последний раз ей удалось поспать как следует. Ей приходилось буквально разрываться между городскими стенами — амазонки не прекращали своих атак, и переполненными лазаретами — людей щадить эти пародии на женщин и не собирались. Но сильнее физической усталости принцессу подкашивали моральные терзания, причиной которых был он. "Дон" — это имя звучало из уст жителей города и как боевой клич вооружённых людей на стенах, и как стон невыносимой боли раненых в лазарете. Впервые услышав такое дорогое и родное имя из уст жителей Города-на-Реке, эльфийка едва не лишилась чувств. И после этого оставить город она уже не могла. Город, ради которого сражался он, показавший в бою настоящие чудеса, даже если хотя бы треть рассказов о нём — правдивы.

Стёрлось в памяти лицо

Сердце сжёг безумный жар

Только имя да кольцо —

Непонятный, странный дар

От осколков руки в кровь

Стал водой глоток вина

Боль моя вернулась вновь

Я опять уйду одна...

Миралисса хорошо понимала, что горстка эльфов не в силах противостоять армии, осаждающей Город-на-Реке. Но он — не отступил, сражался до последнего, и был увезён друзьями на корабле: живой ли, мёртвый ли — неведомо... И Миралисса тоже отступать не собиралась, не желая позволить ранившим его ("или убившим" — внутренний голос заставил сердце болезненно сжаться) топтать улицы, политые его кровью.

Всё остальное было неважно — косые взгляды людей, глухое ворчание соплеменников, недовольство мужа... Миралисса стиснула зубы и вновь склонилась над лютней.

Плащ дорожный да тоска,

Где найти свою звезду?

Этот путь через века,

Через память и беду.

Когда тяжким станет груз

Множества ночей без сна —

Я сюда ещё вернусь,

И опять уйду одна!

— Что, всё тренькаешь на своей тарахтелке? — послышался издевательский голос, знакомый голос — слишком знакомый.

— Привет, Элл, — Миралисса соскользнула с подоконника, увернувшись от цепких рук эльфа, намеревавшихся её облапить. — Что тебе нужно?

— Что может быть нужно мужу от обожаемой жёнушки? — ухмыльнулся эльф, быстрым движением охватывая гибкий стан Миралиссы. Лютня негодующе взвизгнула от этой грубой хватки.

— У меня голова болит, — невозмутимо сообщила Миралисса супругу.

— Она у тебя болит уже вторую неделю! — взвыл Элл с таким неподдельным отчаянием, что в душе Миралиссы даже шевельнулась жалость к нему. — С тех пор, как мы оказались в этой дыре, я слышу одно и то же? Долго мы будем здесь прозябать?

— Столько, сколько потребуется, — сдвинула брови Миралисса. — Уж не ты ли обещал мне свадебное путешествие в место по моему выбору?

— Да это не свадебное путешествие, а непонятно вообще что такое! — в сердцах бросил эльф. — Зачем мы вообще сюда сунулись? Ну воюют людишки между собою — так пусть убивают друг друга, нам же лучше!

— Не смей так говорить! — рассердилась Миралисса. — Здесь людей убивали, понимаешь? Живых, ни в чём не повинных людей — не различая пола и возраста, всех — от стариков до детей! И что, нужно было сделать вид, что ничего не было? Проплыть мимо, как ни в чём не бывало? А жить потом — как? Как в лица людям смотреть? Они просили нас, надеялись на нашу помощь!

— Но теперь орки нас назовут оккупантами! — Элл тоже повысил голос. — Мы же вмешались в дела суверенного государства! Орки — вернее, осаждающие, которые им служат — считают этот город частью своей страны! И это признано междунар... я хотел сказать, орками признано!

— Ерунда! — бесцеремонно прервала его эльфийка. — Мало ли что считают эти убийцы мирного населения? Если я сочту твою руку своей — это что, даст мне повод отрубить её тебе безнаказанно?!

Эльф испуганно отшатнулся, и, с большим трудом взяв себя в руки, примирительно произнёс:

— Я всего лишь хотел сказать, что такие проблемы следует решать мирно, за столом переговоров...

— Трепать языками, пока людей режут? Мудрое решение, ничего не скажешь! Да ты посмотри на них! — принцесса красноречивым жестом указала на обитателей лазарета, надеясь усовестить мужа. Но эффект оказался совсем обратным:

— Эти раненые людишки для тебя дороже, чем я! Ты возишься с ними, заставляя меня страдать от тоски...

— Так займись делом!!! — яростно прорычала Миралисса. — На стенах не хватает защитников, за ранеными некому ухаживать — а ты скучаешь!

— Я не могу выходить на стены, — самодовольно улыбнулся эльф. — Я ведь наследник престола, и не имею права подвергать свою жизнь опасности.

— Да ты просто жалкий трус! — выкрикнула эльфийка. — Ты ведёшь себя, как самый настоящий орк!

Наглая улыбочка моментально исчезла с лица эльфа, на скулах заиграли желваки. Качнувшись вперёд, он ухватил Миралиссу за руку и с силой потянул её к себе.

— Отпусти! — принцесса попыталась пнуть супруга свободной рукой, но тот ловким движением перехватил её удар.

Эльфийка зашипела — хватка мужа была очень болезненной. И лишь взглянув на его руку, Миралисса поняла, в чём дело — каждый палец эльфа был украшен несколькими перстнями, повёрнутыми драгоценными камнями внутрь — как раз они-то с болью впивались в кожу.

— Откуда они у тебя? — поражённо замерла Миралисса.

— Да так, пошарил тут по домишкам, — Элл расплылся в довольной усмешке. — Так что если ты будешь паинькой, от меня тебе тоже кое-чего перепадёт...

Эльф потащил её вплотную к себе с явным намерением поцеловать. Миралисса рванулась — раз, другой, но безуспешно, силы были слишком уж неравны. И когда губы Элла уже были готовы сомкнуться на плотно сжатых устах Миралиссы — муж внезапно вздрогнул и с яростным шипением отпрыгнул в сторону. Позади него перебинтованный человек с высоко поднятым посохом, которым он только что огрел эльфа по спине.

— Ты за это заплатишь... — эльф потянул было меч из ножен, как вдруг тяжелая рука легла ему на плечо. Элл оглянулся. Кряжистый мужик без малейшей симпатии взирал на эльфа снизу вверх, поигрывая тяжёлым табуретом. А за его спиной с кроватей поднимались раненые, помогая друг другу.

И их было много.

У эльфа мгновенно вспотели ладони. Он быстро вбросил меч в ножны и заискивающе улыбнулся:

— Э-э-э, вы что-то хотели?

— Хотели, — пробасил кряжистый мужик. — Чтобы ты не обижал нашу Миралиссу...

— Вашу?!  — взвизгнул Элл.  — Какую такую вашу? Да вы хоть знаете, кто она, да вы хоть знаете, чья она...

— Ну что ты, право, как маленький,  — протянул мужик.  — Конечно, знаем. Ты, видимо, в лазаретах не бывал до сей поры? И что такое солдатский телеграф, конечно, не знаешь. Так что если ты хотел поразить нас до глубины души — то немножко ошибся. Так что шёл бы ты отсюда... побыстрее.

— Но я имею право...

— А при чём тут право? Ты, представитель дивного народца,  — в голосе говорившего явственно слышался сарказм, — не представляешь, что тут творилось после штурмов, когда изрубленных и истыканных стрелами людей здесь штабелями укладывали — она, Миралисса, билась за наши жизни, не щадя своей! Мы все живём только благодаря ей! А ты её — обижать? Прошу — уходи. Не доводи до нехорошего.

— Я... У меня... А вас я попросил бы не тыкать!

— Ах извини, мы, люди — народ простой. Невзначай не только тыкнуть, но и ткнуть можем — по неловкости своей. Ясно я выразился?

Эльф нервно сглотнул и поёжился под взглядом десятков глаз. Дойди дело до боя — ещё неизвестно, кто вышел бы победителем — мастер-боец с отменной эльфийской реакцией и великолепным клинком против раненых людей, вооружённых чем попало. Но подсознательно эльф чувствовал — ему не победить. Эти люди готовы сражаться до конца, зубами в него вопьются, если потребуется. Элл сгорбился и попятился к двери — ненавидящие взгляды охаживали его не хуже ударов бича. Эльф содрогался и всё ускорял шаг, вырвавшись из лазарета почти бегом.

Миралисса обессилено опустилась на первую попавшуюся кровать, ноги её не держали. Всё смешалось в душе — правильное и ошибочное, хорошее и плохое, всё, чему учили с детства, все правила, законы и приличия — натянулись до предела, чтоб надломиться и уйти, решиться раз и навсегда... как? В пользу ли долга, практического смысла, в пользу хлеба, в пользу денег, в пользу жизни, такой простой, банальной безопасной жизни... нет, не жизни. Существования.

Или же выбрать... иное? Решиться и уйти, разорвав все привязанности, броситься очертя голову в неведомое будущее, как в омут — с только разницей, что в омут бросаются умирать, а Миралиссе предстояло броситься жить. Неважно как! Главное — жить, не существовать. Пойти наперекор всему и всем — семье, друзьям, родному лесу — ради чего? Ради надежды... даже не самой надежды, а её тени, её краешка?

Тяжкий груз выбора давил Миралиссу к земле, отнимая все силы. Она никак не могла решиться ни на что — и поэтому раздавшийся крик "Тревога!" вырвал из её груди вздох облегчения.

В лазарет влетел молодой стражник в окровавленной кольчуге и с обломком меча в руках.

— Тревога, — сипло выдохнул он, пытаясь отдышаться.

— Что случилось? — Миралисса изо всех сил старалась заставить голос не дрожать — и ей это удалось. — В чём дело?

— Они выбили Южные Ворота и идут сюда, — выдохнул стражник.

Миралисса медленно поднялась и на негнущихся ногах подошла к стражнику.

— А как же мои... наши... стрелки? — на этот раз голос всё-таки дрогнул.

— Ушли, — сквозь зубы прошипел стражник.

Миралисса покачнулась. Комната поплыла перед глазами. Она ожидала чего угодно, но не такого ответа — в крайнем случае, она была готова оплакивать своих сородичей и мстить за них, но предположить, что они могут бросить пост и уйти... немыслимо!

Неужели я сплю? — пронеслась мысль. — Неужели это сон? Я хочу, я прошу, я надеюсь, пусть это окажется сном! Ну пожалуйста!

Миралисса укусила себя за палец, но укол боли оказался бессилен вырвать её из объятий кошмарной реальности. Покачивания комнаты вдруг уменьшились; и лишь мгновением спустя Миралисса поняла, что это давешний кряжистый мужик придержал её за плечи.

— Держись, милая, — ободряюще прогудел он. — Теперь только на тебя вся надежда. А мы, — обратился он к сородичам, — постараемся хоть немного задержать этих тварей. — Верно я говорю? — он дождался одобрительного гула голосов и скомандовал:

— Кто ходячий — на выход!

Раненые потянулись к двери, вооружаясь кто чем мог — и эльфийка вздрогнула от их взглядов, в которых не было ни капли злобы и осуждения — в них светилась лишь всеобъемлющая жалость. Люди, раненые, практически безоружные, идущие на смерть, жалели её — великолепную эльфийскую принцессу, запутавшуюся в двух соснах своих чувств.

Осознание этого отрезвило Миралиссу сильнее боли в укушенном пальце. Как вихрь, она сорвалась с места и понеслась к своей комнатушке, где хранилось боевое снаряжение, и прежде всего — лук, верный друг, который был так нужен сейчас! Миралисса буквально ощущала его упругую тяжесть в руках, предвкушая скрип тетивы и смертоносный полёт стрел. Ворвавшись в свою комнату, подобно урагану, принцесса, не глядя, ловким движением потянулась к луку — и испуганно замерла, когда вместо гладкого дерева рука ухватила пустоту. Лука в комнате не было.

А само жилище выглядело так, будто по нему прошёл настоящий ураган, и эльфийка поняла, что ураган был, скорее всего, рукотворным. Комната явно носила следы поспешных сборов. Чьих рук это дело, принцесса уже практически не сомневалась.

Спешно покинув комнату, эльфийка метнулась прочь из дворца. У Южных Ворот кипело сражение — его отзвуки долетали даже до центра города. Хотелось, как же хотелось Миралиссе оказаться там, в смертельном круговороте битвы! Но она хорошо понимала, что без своего верного лука мало что сможет сделать. Где же всё-таки подевались соплеменники, поступившие невероятно, невозможно для эльфов?

Может, всё-таки они у Южных Ворот? — уцепилась эльфийка за последнюю надежду. — Может, они передумали, раскаялись, устыдились, наконец!

Миралисса, как была — безоружная, побежала к Южным Вратам. И едва не опоздала.

Ворота — тяжёлые, кованые, прочные, нападающих уже не сдерживали. Одна створка — измятая, как лист бумаги, обожжённая, исковерканная — валялась на земле. Вторая вообще отсутствовала. А сквозь ничем не защищённые Врата вливались всё новые и новые отряды амазонок. Они струились, как водопад, неудержимо летящий к земле, и разбивающийся об острые камни. Такими камнями служил строй защитников города, перегородивший площадь перед Воротами. Один за одним отряды нападающих бились об эту преграду и откатывались назад, чтобы спустя несколько вдохов удариться ещё раз, снова и снова.