Убить менестреля Часть 2

УБИТЬ МЕНЕСТРЕЛЯ

Часть 2.

Одиннадцатая глава

Нет тепла у очага,

Не забыться, не уснуть,

Через ливни и снега

Снова будет долгим путь.

Снова душу рвёт тоска,

Светят звёзды, ночь длинна,

В ночь дорога далека -

Я опять уйду одна...

Догорал закат. Неудержимое падающее за край горизонта солнце отчаянно пыталось удержаться на месте, цепляясь лучами за огромные стрельчатые окна дворца наместника в Городе-на-Реке. По всей комнате метались весёлые солнечные зайчики, раскрашивая её в радостные жёлто-красные цвета, заставляли забыть о происходившем здесь в течение дня. И лишь только в тени, отбрасываемой сидящей на подоконнике эльфийкой, можно было разглядеть правду. Миралисса горько вздохнула, окидывая взором окровавленные повязки тех, на кого падала её тень, мешая солнечным зайчикам создать иллюзию мира и покоя — как в остальных частях комнаты, превращённой в лазарет.

Я устала от дорог

Но другого средства нет

Только шаг через порог

И в ночи погаснет свет

Помнить о слезах моих

Будет полная луна

Этот путь не для двоих

Я опять уйду одна...

Лютня звенела, рыдала, плакала под нежными пальцами принцессы. И Миралиссе казалось, что это она сама, гордая и надменная эльфийка ("Когда-то гордая" — подсказала немилосердная память, — "а теперь расплачивающаяся за свою гордыню") заливается слезами на глазах у людей, нимало не заботясь о приличиях, не стесняясь и не стыдясь. О, Миралисса бы дорого дала за возможность вволю выплакаться на глазах у всех — но слёзы уж давно закончились, оставив после себя лишь невыразимую боль, раздирающую душу изнутри.

Больно ранена душа,

И ничем нельзя помочь,

Снова от себя бежать

Всё забыв, в глухую ночь.

Места нет давно слезам,

В этом лишь моя вина,

Молча опустив глаза

Я опять уйду одна...

Миралисса уже забыла, когда последний раз ей удалось поспать как следует. Ей приходилось буквально разрываться между городскими стенами — амазонки не прекращали своих атак, и переполненными лазаретами — людей щадить эти пародии на женщин и не собирались. Но сильнее физической усталости принцессу подкашивали моральные терзания, причиной которых был он. "Дон" — это имя звучало из уст жителей города и как боевой клич вооружённых людей на стенах, и как стон невыносимой боли раненых в лазарете. Впервые услышав такое дорогое и родное имя из уст жителей Города-на-Реке, эльфийка едва не лишилась чувств. И после этого оставить город она уже не могла. Город, ради которого сражался он, показавший в бою настоящие чудеса, даже если хотя бы треть рассказов о нём — правдивы.

Стёрлось в памяти лицо

Сердце сжёг безумный жар

Только имя да кольцо —

Непонятный, странный дар

От осколков руки в кровь

Стал водой глоток вина

Боль моя вернулась вновь

Я опять уйду одна...

Миралисса хорошо понимала, что горстка эльфов не в силах противостоять армии, осаждающей Город-на-Реке. Но он — не отступил, сражался до последнего, и был увезён друзьями на корабле: живой ли, мёртвый ли — неведомо... И Миралисса тоже отступать не собиралась, не желая позволить ранившим его ("или убившим" — внутренний голос заставил сердце болезненно сжаться) топтать улицы, политые его кровью.

Всё остальное было неважно — косые взгляды людей, глухое ворчание соплеменников, недовольство мужа... Миралисса стиснула зубы и вновь склонилась над лютней.

Плащ дорожный да тоска,

Где найти свою звезду?

Этот путь через века,

Через память и беду.

Когда тяжким станет груз

Множества ночей без сна —

Я сюда ещё вернусь,

И опять уйду одна!

— Что, всё тренькаешь на своей тарахтелке? — послышался издевательский голос, знакомый голос — слишком знакомый.

— Привет, Элл, — Миралисса соскользнула с подоконника, увернувшись от цепких рук эльфа, намеревавшихся её облапить. — Что тебе нужно?

— Что может быть нужно мужу от обожаемой жёнушки? — ухмыльнулся эльф, быстрым движением охватывая гибкий стан Миралиссы. Лютня негодующе взвизгнула от этой грубой хватки.

— У меня голова болит, — невозмутимо сообщила Миралисса супругу.

— Она у тебя болит уже вторую неделю! — взвыл Элл с таким неподдельным отчаянием, что в душе Миралиссы даже шевельнулась жалость к нему. — С тех пор, как мы оказались в этой дыре, я слышу одно и то же? Долго мы будем здесь прозябать?

— Столько, сколько потребуется, — сдвинула брови Миралисса. — Уж не ты ли обещал мне свадебное путешествие в место по моему выбору?

— Да это не свадебное путешествие, а непонятно вообще что такое! — в сердцах бросил эльф. — Зачем мы вообще сюда сунулись? Ну воюют людишки между собою — так пусть убивают друг друга, нам же лучше!

— Не смей так говорить! — рассердилась Миралисса. — Здесь людей убивали, понимаешь? Живых, ни в чём не повинных людей — не различая пола и возраста, всех — от стариков до детей! И что, нужно было сделать вид, что ничего не было? Проплыть мимо, как ни в чём не бывало? А жить потом — как? Как в лица людям смотреть? Они просили нас, надеялись на нашу помощь!

— Но теперь орки нас назовут оккупантами! — Элл тоже повысил голос. — Мы же вмешались в дела суверенного государства! Орки — вернее, осаждающие, которые им служат — считают этот город частью своей страны! И это признано междунар... я хотел сказать, орками признано!

— Ерунда! — бесцеремонно прервала его эльфийка. — Мало ли что считают эти убийцы мирного населения? Если я сочту твою руку своей — это что, даст мне повод отрубить её тебе безнаказанно?!

Эльф испуганно отшатнулся, и, с большим трудом взяв себя в руки, примирительно произнёс:

— Я всего лишь хотел сказать, что такие проблемы следует решать мирно, за столом переговоров...

— Трепать языками, пока людей режут? Мудрое решение, ничего не скажешь! Да ты посмотри на них! — принцесса красноречивым жестом указала на обитателей лазарета, надеясь усовестить мужа. Но эффект оказался совсем обратным:

— Эти раненые людишки для тебя дороже, чем я! Ты возишься с ними, заставляя меня страдать от тоски...

— Так займись делом!!! — яростно прорычала Миралисса. — На стенах не хватает защитников, за ранеными некому ухаживать — а ты скучаешь!

— Я не могу выходить на стены, — самодовольно улыбнулся эльф. — Я ведь наследник престола, и не имею права подвергать свою жизнь опасности.

— Да ты просто жалкий трус! — выкрикнула эльфийка. — Ты ведёшь себя, как самый настоящий орк!

Наглая улыбочка моментально исчезла с лица эльфа, на скулах заиграли желваки. Качнувшись вперёд, он ухватил Миралиссу за руку и с силой потянул её к себе.

— Отпусти! — принцесса попыталась пнуть супруга свободной рукой, но тот ловким движением перехватил её удар.

Эльфийка зашипела — хватка мужа была очень болезненной. И лишь взглянув на его руку, Миралисса поняла, в чём дело — каждый палец эльфа был украшен несколькими перстнями, повёрнутыми драгоценными камнями внутрь — как раз они-то с болью впивались в кожу.

— Откуда они у тебя? — поражённо замерла Миралисса.

— Да так, пошарил тут по домишкам, — Элл расплылся в довольной усмешке. — Так что если ты будешь паинькой, от меня тебе тоже кое-чего перепадёт...

Эльф потащил её вплотную к себе с явным намерением поцеловать. Миралисса рванулась — раз, другой, но безуспешно, силы были слишком уж неравны. И когда губы Элла уже были готовы сомкнуться на плотно сжатых устах Миралиссы — муж внезапно вздрогнул и с яростным шипением отпрыгнул в сторону. Позади него перебинтованный человек с высоко поднятым посохом, которым он только что огрел эльфа по спине.

— Ты за это заплатишь... — эльф потянул было меч из ножен, как вдруг тяжелая рука легла ему на плечо. Элл оглянулся. Кряжистый мужик без малейшей симпатии взирал на эльфа снизу вверх, поигрывая тяжёлым табуретом. А за его спиной с кроватей поднимались раненые, помогая друг другу.

И их было много.

У эльфа мгновенно вспотели ладони. Он быстро вбросил меч в ножны и заискивающе улыбнулся:

— Э-э-э, вы что-то хотели?

— Хотели, — пробасил кряжистый мужик. — Чтобы ты не обижал нашу Миралиссу...

— Вашу?!  — взвизгнул Элл.  — Какую такую вашу? Да вы хоть знаете, кто она, да вы хоть знаете, чья она...

— Ну что ты, право, как маленький,  — протянул мужик.  — Конечно, знаем. Ты, видимо, в лазаретах не бывал до сей поры? И что такое солдатский телеграф, конечно, не знаешь. Так что если ты хотел поразить нас до глубины души — то немножко ошибся. Так что шёл бы ты отсюда... побыстрее.

— Но я имею право...

— А при чём тут право? Ты, представитель дивного народца,  — в голосе говорившего явственно слышался сарказм, — не представляешь, что тут творилось после штурмов, когда изрубленных и истыканных стрелами людей здесь штабелями укладывали — она, Миралисса, билась за наши жизни, не щадя своей! Мы все живём только благодаря ей! А ты её — обижать? Прошу — уходи. Не доводи до нехорошего.

— Я... У меня... А вас я попросил бы не тыкать!

— Ах извини, мы, люди — народ простой. Невзначай не только тыкнуть, но и ткнуть можем — по неловкости своей. Ясно я выразился?

Эльф нервно сглотнул и поёжился под взглядом десятков глаз. Дойди дело до боя — ещё неизвестно, кто вышел бы победителем — мастер-боец с отменной эльфийской реакцией и великолепным клинком против раненых людей, вооружённых чем попало. Но подсознательно эльф чувствовал — ему не победить. Эти люди готовы сражаться до конца, зубами в него вопьются, если потребуется. Элл сгорбился и попятился к двери — ненавидящие взгляды охаживали его не хуже ударов бича. Эльф содрогался и всё ускорял шаг, вырвавшись из лазарета почти бегом.

Миралисса обессилено опустилась на первую попавшуюся кровать, ноги её не держали. Всё смешалось в душе — правильное и ошибочное, хорошее и плохое, всё, чему учили с детства, все правила, законы и приличия — натянулись до предела, чтоб надломиться и уйти, решиться раз и навсегда... как? В пользу ли долга, практического смысла, в пользу хлеба, в пользу денег, в пользу жизни, такой простой, банальной безопасной жизни... нет, не жизни. Существования.

Или же выбрать... иное? Решиться и уйти, разорвав все привязанности, броситься очертя голову в неведомое будущее, как в омут — с только разницей, что в омут бросаются умирать, а Миралиссе предстояло броситься жить. Неважно как! Главное — жить, не существовать. Пойти наперекор всему и всем — семье, друзьям, родному лесу — ради чего? Ради надежды... даже не самой надежды, а её тени, её краешка?

Тяжкий груз выбора давил Миралиссу к земле, отнимая все силы. Она никак не могла решиться ни на что — и поэтому раздавшийся крик "Тревога!" вырвал из её груди вздох облегчения.

В лазарет влетел молодой стражник в окровавленной кольчуге и с обломком меча в руках.

— Тревога, — сипло выдохнул он, пытаясь отдышаться.

— Что случилось? — Миралисса изо всех сил старалась заставить голос не дрожать — и ей это удалось. — В чём дело?

— Они выбили Южные Ворота и идут сюда, — выдохнул стражник.

Миралисса медленно поднялась и на негнущихся ногах подошла к стражнику.

— А как же мои... наши... стрелки? — на этот раз голос всё-таки дрогнул.

— Ушли, — сквозь зубы прошипел стражник.

Миралисса покачнулась. Комната поплыла перед глазами. Она ожидала чего угодно, но не такого ответа — в крайнем случае, она была готова оплакивать своих сородичей и мстить за них, но предположить, что они могут бросить пост и уйти... немыслимо!

Неужели я сплю? — пронеслась мысль. — Неужели это сон? Я хочу, я прошу, я надеюсь, пусть это окажется сном! Ну пожалуйста!

Миралисса укусила себя за палец, но укол боли оказался бессилен вырвать её из объятий кошмарной реальности. Покачивания комнаты вдруг уменьшились; и лишь мгновением спустя Миралисса поняла, что это давешний кряжистый мужик придержал её за плечи.

— Держись, милая, — ободряюще прогудел он. — Теперь только на тебя вся надежда. А мы, — обратился он к сородичам, — постараемся хоть немного задержать этих тварей. — Верно я говорю? — он дождался одобрительного гула голосов и скомандовал:

— Кто ходячий — на выход!

Раненые потянулись к двери, вооружаясь кто чем мог — и эльфийка вздрогнула от их взглядов, в которых не было ни капли злобы и осуждения — в них светилась лишь всеобъемлющая жалость. Люди, раненые, практически безоружные, идущие на смерть, жалели её — великолепную эльфийскую принцессу, запутавшуюся в двух соснах своих чувств.

Осознание этого отрезвило Миралиссу сильнее боли в укушенном пальце. Как вихрь, она сорвалась с места и понеслась к своей комнатушке, где хранилось боевое снаряжение, и прежде всего — лук, верный друг, который был так нужен сейчас! Миралисса буквально ощущала его упругую тяжесть в руках, предвкушая скрип тетивы и смертоносный полёт стрел. Ворвавшись в свою комнату, подобно урагану, принцесса, не глядя, ловким движением потянулась к луку — и испуганно замерла, когда вместо гладкого дерева рука ухватила пустоту. Лука в комнате не было.

А само жилище выглядело так, будто по нему прошёл настоящий ураган, и эльфийка поняла, что ураган был, скорее всего, рукотворным. Комната явно носила следы поспешных сборов. Чьих рук это дело, принцесса уже практически не сомневалась.

Спешно покинув комнату, эльфийка метнулась прочь из дворца. У Южных Ворот кипело сражение — его отзвуки долетали даже до центра города. Хотелось, как же хотелось Миралиссе оказаться там, в смертельном круговороте битвы! Но она хорошо понимала, что без своего верного лука мало что сможет сделать. Где же всё-таки подевались соплеменники, поступившие невероятно, невозможно для эльфов?

Может, всё-таки они у Южных Ворот? — уцепилась эльфийка за последнюю надежду. — Может, они передумали, раскаялись, устыдились, наконец!

Миралисса, как была — безоружная, побежала к Южным Вратам. И едва не опоздала.

Ворота — тяжёлые, кованые, прочные, нападающих уже не сдерживали. Одна створка — измятая, как лист бумаги, обожжённая, исковерканная — валялась на земле. Вторая вообще отсутствовала. А сквозь ничем не защищённые Врата вливались всё новые и новые отряды амазонок. Они струились, как водопад, неудержимо летящий к земле, и разбивающийся об острые камни. Такими камнями служил строй защитников города, перегородивший площадь перед Воротами. Один за одним отряды нападающих бились об эту преграду и откатывались назад, чтобы спустя несколько вдохов удариться ещё раз, снова и снова.

Кого только не было среди защитников! Воины в кирасах и полуголые матросы, молодые и старые, мужчины и женщины, раненые и здоровые — все стояли, как один. Среди защитников не было только эльфов.

Всё это Миралисса поняла, протискиваясь сквозь строй защитников в первые ряды и подхватывая какую-то острую железяку, названия которой Миралисса не знала — фантазия людей в изобретении средств для убийства себе подобных куда ярче эльфийской!

А дальше был бой.

Амазонки бестолково размахивали слишком тяжёлыми для них мечами, лезли на рожон, и, отбитые разлетались в стороны — после чего поднимались не все. Даже человек на голову превосходил их в умении сражаться — а для эльфийки с её великолепной реакцией они вообще никакой проблемы не представляли. Принцесса проходила сквозь ощетинившиеся клинками отряды атакующих столь же легко, как раскалённый нож сквозь масло.

И нападающие дрогнули. Одинокая эльфийка не могла пронзить все их ряды — однако даже осознание того, что отряды атакующих поджидает само воплощение смерти — эльфийская принцесса, которая не сражается с ними, а просто и легко их убивает — не добавляло амазонкам мужества. Атакующие заволновались, амазонки пятились назад, стараясь оказаться как можно дальше от Миралиссы. Чётко построенные порядки нападающих разломались, это была уже не армия, а толпа, охваченная паникой. В этот момент защитники шагнули вперёд, рубя в капусту пятящихся амазонок — и нервы атакующих окончательно сдали. Безумная толпа ринулась назад, к воротам, прокладывая себе путь при помощи оружия. Защитники остановились, их помощь явно не требовалась. Амазонки расправлялись со своими соратницами гораздо более эффективно и безжалостно.

Миралисса остановилась и перевела дух, опуская клинок, как вдруг что-то чёрное со звоном ударило о лезвие, оставив на полированном металле отвратительную чёрную вмятину.

Миралисса подняла голову. На возвышении невдалеке от ворот стояли две амазонки — одна из которых, с обрюзгше-тщедушным тельцем, целилась в эльфийку из лука, а вторая совершала магические пассы, от которых стрела разгоралась необычным, невероятным пламенем. Чёрным.

Что же делать? — заметалась Миралисса. — Я ведь могу увернуться от стрелы, для эльфа это несложно, тем более что лук у неё обычный, маломощный, человеческий... Но ведь вокруг стоят люди! Что будет с тем, кого пронзит эта стрела?

Тренькнула тетива, отправляя стрелу в свой смертоносный полёт.

Был бы у меня Звёздный Камень, я бы легко остановила эту стрелу прямо в полёте, — напряжённо размышляла принцесса. — Но Сильмарилл остался у мужа... у Элла... у проклятого труса!

Миралисса ойкнула, ощутив течение магической энергии, неведомо откуда взявшейся, и метнула в противницу Ледяную Стрелу.

Ледяная Стрела столкнулась с черноогненной, и оказалась сильнее — поток ледяного пара подхватил чёрную стрелу и понёсся к опускающей лук тщедушной амазонке. Миралисса уже почти представляла, как лучница оборачивается в ледяную статую, как вдруг та огрела луком свою подругу, судорожно сплетающую защитное заклинание, и пинком ноги вытолкнула ту вперёд, как раз под удар Ледяной Стрелы.

Эльфийка застыла, не в силах осознать невообразимую подлость содеянного противницей. А та, как ни в чём не бывало, отшвырнула обломки лука, и, выхватив кинжал, ввинтилась в отступающую толпу.

— Как же это? — растерянно пробормотала принцесса. — Разве можно... вот так?

— Как видишь, можно, — рядом возник тот самый крепыш, вступившийся за эльфийку в лазарете. Он получил ещё несколько ран, но на ногах стоял твёрже, чем Миралисса. — Ты ранена, я помогу, — крепыш сноровисто принялся перевязывать глубокий порез на руке, неведомо когда заработанный эльфийкой, не переставая разглагольствовать:

— Орки — отвратительные существа, спору нет. Но их прислужники — намного, намного хуже! Орк творит мерзости, не замечая этого, для него это норма, он так воспитан, иного он просто не знает. А вот те, кто добровольно становятся слугами орков, одурманенные бреднями об "оркско-мордорской" интеграции — те творят мерзости осознанно, стараясь перещеголять в них самих орков, что, впрочем, им удаётся как нельзя лучше. Для них что прикрыться телом товарища, что с поста удрать...

— Что? — страшная догадка вдруг осенила Миралиссу. Если её супруг... то есть Элл так боится участия в битве — то искать его следовало как можно дальше от поля боя. Принцесса глубоко вздохнула, кивком поблагодарила крепыша за помощь и помчалась к Северным Вратам, оставляя за спиной стихающий шум сражения. В него вплелись новые звуки — плеск вёсел, слаженный посвист стрел и отрывистые команды, но Миралисса внимания на них уже не обращала. Беспокойство гнало вперёд.

Самое невероятное предположение о местопребывании соплеменников оказалось самым достоверным, что Миралисса восприняла безо всякого удивления. Просочившись сквозь приоткрытые Северные Ворота, она узрела картину поспешных сборов девятки своих сородичей. Вернее, восьмёрки — именно столько эльфов работало, натягивая снасти на кораблике и перетаскивая в него различные тюки и пакеты. Девятый же эльф бездельничал на носу судна, переминаясь с ноги на ногу и нетерпеливыми окриками подгоняя товарищей.

Миралисса быстрым и неслышным шагом направилась к кораблю. Эльфы, занятые подготовкой к отходу, её не замечали, а Элл, судя по скользнувшей по его зубам тонкой усмешке — столь мимолётной, что никто другой её бы просто не заметил, обнаружил жену, но постарался не подать виду. Миралиссе осталось пройти не больше дюжины шагов, как выдержка изменила Эллу, и он нервным движением поправил лук, висящий у него на плече. Но и этого движения с лихвой хватило, чтобы Миралисса застыла как вкопанная.

И зачем я сюда сунулась? — пронеслась паническая мысль. — Чего я хотела добиться? Ведь ясно, что их не удержать, а теперь они и меня заберут... вернее, попытаются забрать с собою!

Миралисса осторожно попятилась. И в этот момент Элл повернулся к ней, радостно (и фальшиво) улыбаясь:

— Моя любимая жёнушка! Ну наконец-то ты появилась! Я уж беспокоится начал! И, вижу, не напрасно, — Элл кивнул на набухающую кровью повязку на руке Миралиссы. — Разве ж так можно? Ты не думаешь о себе! Ты не думаешь о своих родителях! Ты ещё не готова к самостоятельной жизни, придётся мне о тебе позаботиться... Стоять на месте!!!

Жёсткий, приказной тон последней фразы столь резко контрастировал с мягкой, доброжелательно-увещевательной речью Элла, что Миралисса прекратила пятиться и замерла. И было от чего — эльф натянул тетиву, целясь в супругу.

— Иди сюда, — лук в руках Элла описал плавную кривую. — А не то я тебе поцарапаю и вторую руку — для симметрии.

Миралисса, оцепенев, не двигалась с места. Уже второй раз за сегодняшний вечер она оказалась под прицелом. Но если первая стрела пылала чёрным огнём магии смерти, то вторая — Элла — лишённая всяческой магии, жгла эльфийку ещё больнее, чем чёрный огонь.

Я не смогу подойти к нему после такого, — потерянно подумала эльфийка. — Просто не смогу. Это... это немыслимо! И хоть от выстрела увернуться не так-то просто, я попытаюсь, я должна!

— Не вздумай бежать, — предупредил Элл, словно прочитав её мысли. — Иначе мне придётся прострелить тебе ногу.

— Но Элл, — в голосе эльфийки сверкнули слёзы, — как ты можешь так поступать со мной? Как ты вообще можешь так поступать? Ты не выстрелишь в безоружную, в свою жену!

Вместо ответа эльф ухмыльнулся и спустил тетиву. Миралисса не успела не только дёрнуться в сторону, но даже и не сумела полностью сдержать крик боли — стрела сорвала окровавленную повязку, разбередив едва начавшую заживать рану. Закапала кровь.

— Так будет с каждым, кто посмеет ослушаться вашего будущего Короля! — Элл гордо выпятил грудь, не замечая откровенно неприязненных взглядов, украдкой бросаемых на него соплеменниками.

— Ну что, продолжить? Или ты всё-таки сама придёшь? — новая стрела уже лежала на тетиве, готовая сорваться в полёт и продолжить экзекуцию.

— Ты трус и негодяй, Элл, — устало бросила Миралисса, не двигаясь с места. — Ты побоялся вступить в сражение с амазонками... вы все побоялись! Вы способны воевать лишь с безоружной женщиной!

— А ради чего мне вступать в сражение? Ради жалких людишек? Да пусть они друг друга убивают как можно больше, нам же от этого только лучше! Ну объясни мне, зачем нам, эльфам, эти людишки нужны?

— Они — наши младшие братья, — сверкнула глазами Миралисса. — Мы должны о них заботиться.

— Должны? — взвился Элл. — Мы никому и ничего не должны! Нам не нужны эти братья, племянники, двоюродные светлости и прочие родственники! Тебе нужен этот город? Тебе нужны эти люди? Мне — нет!

— Так тебе семья не нужна... — негромко проговорила Миралисса, чувствуя, как в груди разгорается огонёк ярости. — Так удавись или отравись, если тебе родные не нужны. Уверяю тебя — никто твоего исчезновения не заметит, и уж тем более — не пожалеет о тебе!

— Я — будущий Король, — горделиво провозгласил эльф. — Я — особенная, уникальная Личность! Я — незаменим. Я — необходим. А вот ты уже своё отработала, полезность свою исчерпала, так что теперь твоя жизнь всецело зависит от меня. Захочу — будешь жить, захочу — умрёшь! Так что лучше будь послушной, иди сюда — и проживёшь чуть дольше.

— Верни мне мой лук, — хриплым от ненависти голосом выдохнула Миралисса, — и мы посмотрим, кто из нас проживёт дольше!

— Вот ещё, — фыркнул эльф. — Ещё поцарапаешься, чего доброго! Нет уж, обойдёшься.

— Ты просто боишься, — тщательно выговорила Миралисса, глядя прямо в глаза Элла. — Потому что в последний раз, когда решился померяться силой на равных, дело для тебя окончилось отметиной на щеке!

Элл непроизвольно ухватился за щёку, по которой тянулся багровый шрам, так и не сумевший зажить. Глаза эльфа полыхнули злобой. Видно, унизительное поражение он воспринимал крайне болезненно. Ярясь, Элл выкрикнул:

— Зато теперь этот человечишка мёртв!

Миралисса глухо вскрикнула, и от внимания эльфа это не укрылось. Растягивая слова, словно наслаждаясь ими, он медленно и уверенно лишал Миралиссу надежды:

— Я навёл справки. Этот глупец вёл себя как последний самоубийца, бросаясь с одним мечом против магов Смерти и с голыми руками — против оживших мертвецов. За что и поплатился — весь окровавленный, он упал от ран, и был отнесён на корабль, отчаливший от города. Причём при переноске он был недвижим. Так что этого человечишку наверняка уже где-то закопали под забором, как собаку!

— Ошибаешься, — прозвучал чей-то ясный и звенящий голос.

Миралисса обернулась и вздрогнула от неожиданности — в воротах стояла девушка, столь похожая на принцессу, что эльфийке показалось, что она смотрит в зеркало. И лишь спустя несколько мгновений пришло понимание — девушка человек, совершенно определённо — человек, но до чего похожа... невероятно!

— Ты кто такая? — прорычал Элл. — Что тебе здесь нужно?

— Меня зовут Ласталайка, — представилась незнакомка. — А нужно мне сообщить, что Дон жив, и с ним всё в порядке — мы сумели его излечить, и сейчас он в добром здравии.

— Он здесь? — Миралисса рванулась к воротам, но, заметив отрицательное покачивание головой Ласталайки, остановилась. — Где он?

— Он со своим другом, гномом по имени Грахель, отправились в королевство гномов.

— Хватит болтать об этом ничтожестве! — взревел Элл, перенаправляя прицел с Миралиссы на Ласталайку.

Это было ошибкой с его стороны — Миралисса взмахнула рукой, и огромная волна в мгновение ока сдёрнула эльфа за борт. Единственное, что он успел, так это спустить тетиву, но прицел был безнадёжно сбит, и стрела вонзилась в окованные металлом ворота в добрых двух шагах от Ласталайки. Конечно, для человека и такой выстрел был бы вне сравнения, особенно когда приходится стрелять, падая за борт — но ни один эльф даже в такой ситуации ни за что бы не промахнулся.

— А этот твой муженёк — он точно эльф? — с сомнением поинтересовалась Ласталайка, выдёргивая стрелу и вертя её в руках.

— Когда-то он был эльфом, — негромко ответила принцесса. — А сейчас... я даже не знаю.

Миралисса увидела, как эльфы готовят к бою луки, и скомандовала:

— А ну, прекратить! Опустите оружие!

Спустя мгновение, показавшееся Миралиссе невообразимо долгим, эльфы исполнили приказ.

Конечно! — подумала она. — Ведь когда Элла нет, я, как дочь Короля, имею право им приказывать!

— Принесите мне моё оружие! — громко крикнула она, топнув ножкой.

Один из эльфов метнулся на корабль и вскоре вернулся, положив к ногам принцессы её лук, стрелы, узкий клинок и прочее снаряжение. Но едва Миралисса протянула руку к оружию, как резко взвизгнул кинжал, свистнула стрела, звонко ударился металл о металл, и к ногам Миралиссы упал остро отточенный кинжал Элла и затупившаяся об него стрела.

— Меткая бестия, — прошипел Элл, опуская руку. Резким движением выпрыгнув из-под воды, он в полёте метнул кинжал, и так и остался с поднятой рукою триумфатора. Но Ласталайка, сбившая стрелой его кинжал, обратила триумф в самое настоящее позорище.

— Убить её! — прозвучала визгливая команда Элла, и эльфы нехотя подняли луки. Но выстрела не последовало.

— Почему не стреляете?! — зарычал разгневанный Элл. — Это неподчинение приказу. Это мятеж, это бунт!

— Это не бунт, — кротко заметил эльф, принесший Миралиссе оружие. — Просто ваше будущее королевское величество не указали точно, кого именно из этих прекрасных и столь похожих девушек вы имеете в виду, говоря "её"...

— Естественно, человека! — выкрикнул Элл. — Стреляйте!

Десяток стрел взвился в воздух, чтобы мгновение спустя уткнуться в магическую преграду, воздвигнутую Миралиссой. Элл выругался и полез за пазуху, как вдруг заорал, ухватившись за локоть. Сквозь пальцы сочилась кровь.

— Не спеши, красавчик, — заметила Ласталайка, накладывая новую стрелу на тетиву. — Лучше слушай меня внимательно: держи руки опущенными ниже пояса, понял? Поднимешь их выше — ты покойник, я тебе это гарантирую!

— Тогда мои стрелки превратят тебя в решето, — прошипел Элл.

— Не превратят, — спокойно изрекла Миралисса. — Моя преграда остановит стрелы, а после того, как ты будешь мёртв, стрелки станут выполнять мои приказы.

Элл несколько раз топнул ногой от ярости, но не нашёл подходящего ответа.

— Признай, красавчик, — мы тебя переиграли, по всем статьям, — улыбнулась Ласталайка.

— Думаю, тебе лучше убраться, — добавила Миралисса.

Элл, бледный от ярости, коротко скомандовал, и эльфы нехотя потащились на корабль, бросая на принцессу взоры, преисполненные мольбы о прощении.

— Слушай, сестричка, — услышала Миралисса шёпот Ласталайки, которая незаметно для эльфийки подобралась к ней. — А может, его и правда... следовало бы... того?

— Чего "того"? — недоумённо обернулась Миралисса.

— Ну, того... этого, — Ласталайка почему-то покраснела и заговорила быстро-быстро:

— Одна стрела — и всё, твои проблемы решены, ты свободна!

— Ты предлагаешь мне убить мужа? — вспыхнула Миралисса.

— Но он же только что пытался убить тебя, — резонно заметила Ласталайка. — Ему можно, а тебе нельзя, что ли?

— Никому нельзя! Никому! — Миралисса встряхнула собеседницу, вновь поразившись их сходству, удивлённая абсурдным ощущением, что она трясёт зеркало. — Нельзя убивать ради выгоды! Нельзя убивать беспомощных, безоружных! Иначе...

— Иначе что? — поинтересовалась Ласталайка после паузы. — Договаривай, раз уж начала.

— У нас существует поверье, что эльф, преступающий правила, неизбежно превращается в орка.

— Так вот что случилось с твоим мужем, — закусила губу Ласталайка.

— Что? Элл — орк? Нет. Быть такого не может! — рассмеялась Миралисса ненатуральным, искусственным смехом, который погас, так и не разгоревшись как следует. — Или может?

— А вдруг? Извини, что задаю такой вопрос, но не попадал ли твой супруг под удар чёрной магии орков?

— Попадал, — потерянно прошептала принцесса. — Он был ранен Чёрным Лезвием. Но не сделало же это его орком?

— Именно так орками и становятся, — озабоченно нахмурилась Ласталайка. — Разумеется, ранения для этого недостаточно, это лишь толчок. Если человек... то есть эльф силён духом и крепок в привязанностях — то ни одно лезвие его не изменит!

Эльфийка печально кивнула, вновь вспомнив Дона, оставшегося добрым, нежным, любящим... несмотря на все раны, невзирая ни на что.

— Поэтому мы не можем упустить такой шанс, — твёрдо сказала Ласталайка. — Представь, что новым Королём эльфов станет орк. Что будет с эльфами? Что будет с лесом? А так — один выстрел, и все проблемы позади, — Ласталайка подняла лук и тщательно прицелилась.

— Не смей! — в последний момент Миралисса ухватила стрелу за наконечник, в кровь царапая ладонь, но не замечая этого. — Это неправильно, нельзя так, нельзя!

— Но почему? — всплеснула руками Ласталайка.

— А чем мы будем лучше него, если поступим так? — закусила губу Миралисса.

Ласталайка открыла было рот, чтобы ответить. Но потом, так и не произнеся ни слова, захлопнула его и тяжело вздохнула:

— Да, тут возразить нечего. Ты права, ты во всём права, но... в чём-то ты ошибаешься. И хотя я точно не могу сформулировать, в чём именно — но я уверена, что это ошибка, за которую нам предстоит заплатить, и заплатить очень дорого.

Миралисса печально улыбнулась и благодарно сжала руку Ласталайки — она и сама чувствовала правоту полуэльфийки.

Двенадцатая глава

Возле Южных ворот вовсю кипела работа. Уцелевшую створку ворот пристраивали на место, тут же кузнецы клепали новую, неподалёку попыхивала ароматным дымком походная кухня (Миралисса сглотнула голодную слюну), а павших уже заканчивали утаскивать с площади, предварительно освободив их как от бремени оружия и доспехов (согласно приказу), так и от бремени кошельков (вопреки всем приказам). Работа велась очень споро и слаженно, каждый знал свою задачу, никто никому не мешал и не слонялся без дела. Присмотревшись, Миралисса быстро определила причину этого — процессом восстановительных работ руководил один человек, и отменно руководил! Казалось, он находится в десяти местах сразу. Только что он с хохотом поднимал створку, над которой безуспешно кряхтели пятеро, и тут же он лупит молотом по железу среди кузнецов и мощным ударом меча отправляет в небытие амазонку, притворяющуюся мёртвой и намеренную забрать с собой хоть кого-то из победителей.

— Привет, Рыжебородый! — замахала ему рукою Ласталайка. — Как производственные успехи?

— Прекрасно, — прогудел Рыжебородый, подходя к девушкам, и виртуозно кланяясь Миралиссе. — Рад, чрезвычайно рад с вами познакомиться, о прелестнейшая из прекраснейших!

— А я думала, что это я — прелестнейшая из прекраснейших! — надула губки Ласталайка, притворяясь обиженной.

— Ты — прекраснейшая из прелестнейших, — ответил ничуть не смущённый Рыжебородый. — Меня зовут Эдин, для приятелей можно Эди, друзья называют меня просто Эд.

— Наверное, возлюбленная зовёт тебя совсем просто — "Э", — пошутила Миралисса.

Эдин разразился громоподобным хохотом, от которого задрожали створки ворот, а человечек, семенивший за Рыжебородым, как на привязи, от страха упал на землю.

— Ты испугал этого несчастного, — набросилась на Рыжебородого Миралисса. — Зачем ты его таскаешь за собой, он же тебя боится?

— Немного побояться ему не повредит. Это раньше его все боялись, а он — никого, — Эдин пнул человечка ногой в бок. — Поднимайся, падаль! — и, как ни в чём не бывало, продолжил:

— А таскать я его за собой не таскаю, наоборот — это он за мною таскается, надоел уже. Ибо он знает, что я его не прибью и никому прибить не дам, а вот если он останется сам — всё может быть, жители города найдут за что его "отблагодарить".

— Да это же наместник! — воскликнула Ласталайка, расширенными от удивления глазами взирая на сгорбленного и трясущегося от страха человечка. В нём сложно было опознать былого гордого и самоуверенного хозяина города, перед которым от страха тряслись все его жители.

Решительным шагом полуэльфийка подошла к съёжившемуся человечку и с размаху приложила его ребром ладони по шее, от чего тот кубарем полетел наземь.

— Это за то, что ты бросил моего мужа в тюрьму, — Ласталайка подняла за шиворот завывающего от страха наместника и легонько ткнула его кулачком в бок:

— Это за то, что ты пытался меня убить.

Наместник было приободрился, но тут же за это поплатился — мощный удар ногой с разворота отшвырнул его на несколько шагов да так приложил о камень, что кости наместника хрустнули.

— А это — за то, что угрожал ножом моему сыну!

Ласталайка двинулась было к наместнику с явным намерением продолжить экзекуцию, но на её пути встал Рыжебородый.

— Хватит, — твёрдо сказал он.

— Ладно, живи, — махнула рукой Ласталайка. — Тебе повезло, что я не знала, что ты на корабль попал.

— Ласталаечка, милая, неужели ты всё проспала? — изумился Рыжебородый. — Разве ты не видела, как мы догнали судно наместника, как Дон взял корабль на абордаж, а потом сразил наместника в поединке, несмотря на все свои раны, и заставил его передать управление городом мне?

— Да я несколько суток не выходила из лазарета, — огрызнулась Ласталайка. — Зашивала ваши пропоротые шкуры, так что с ног валилась. Единственное, о чём жалею — что с Доном мы так и не попрощались...

— Но с ним всё... хорошо? — выдохнула Миралисса, затаившая было дыхание, дабы не упустить ни единого слова о нём.

— Да, он себя чувствовал отлично, — ответил Рыжебородый. — И настроение было хорошее, бодрое, настроенное исключительно на победу.

— Ну ещё бы, — вдруг подал голос наместник. — После поцелуев на городской стене кто угодно почувствует себя бодро...

Затрещина Рыжебородого сбила наместника с ног, но было уже поздно.

— Правильно ли я понимаю, — медленно проговорила Миралисса, — что Дон целовался на городской стене... с кем?

На этот раз затрещина Эдина успела вовремя, оборвав ответ ещё до его начала. Но Миралисса смотрела не на наместника, а на потупившую взор Ласталайку, чьё лицо медленно заливалось краской стыда.

— Значит, это была ты, — полувопросительно-полуутвердительно прошипела эльфийка.

Ласталайка кивнула и начала быстро, скороговоркой, оправдываться:

— Это было совсем не то, что ты думаешь! Я сейчас всё объясню!

— Мандосу объяснишь!!! — рявкнула Миралисса. Принцесса и не подозревала, что способна на проявления такой ярости. Внутри разгорался огонь такой невозможной, невыносимой ненависти, что казалось, если не дать ему выхода, он сожжёт весь мир, которым себя и ощущала в этот момент Миралисса. Движение пальца вызывало тяжёлые подземные толчки, поворот головы — ураганный ветер, а движение ресниц — волны на реке вровень с городскими стенами. Как сквозь сон Миралисса воспринимала встряску Рыжебородого, его попытку привести её в чувство, его крик "Закрывайте ворота".

Нет, всё своё внимание, всю себя принцесса сконцентрировала на Ласталайке. Подлой воровке, посмевшей украсть у неё самое дорогое. Миралиссу уже не заботило, что о ней подумают люди и подумают ли. Прикончить подлую соперницу — вот что было главным... да нет, не главным даже — единственно имеющим значение! Шутки кончились. Миралисса собрала всю свою магическую мощь, сознавая и не сознавая в то же самое время, что защиты от такого удара нет и быть не может и девушку она таким ударом убьет почти наверняка, но её это уже не занимало. Всю свою мощь, всю силу, всю ненависть свою она вложила в этот единственный удар... в удар, которому так и не довелось достигнуть цели. Ибо в момент выплёскивания магической энергии Миралисса ощутила сильный удар в грудь, опрокинувший её на спину, и перед взором эльфийки вместо глаз соперницы возникло ночное небо, в которое и пришёлся магический удар. И, к счастью, для неба он оказался безвредным.

Миралисса вскочила на ноги, яростно отпихнув пытавшегося ей помочь Рыжебородого. Магической энергии в ней не осталось — сейчас она смогла бы создать ни единой, даже самой маленькой снежинки. Но ярость, клокочущая внутри, никуда не делась. Миралисса выхватила клинок и с визгом ринулась на соперницу.

Сознание словно отдалилось от тела, и Миралиссе казалось, что она превратилась в стальной вихрь, разрушающий всё, что попадается на пути. Вот несколько жалких медленных железок пытаются преградить ей путь... Разбить их! Отшвырнуть! И дальше двигаться вперёд. Впереди возникает нечто вроде мельницы — сильные и быстрые движения уверенного бойца, за которыми на краю восприятия угадывается рыжая борода. Что же — вихрь сплетается с мельницей в смертельном объятии, кружит рядом с ним бешеный танец — и лопасти мельницы не выдерживают, ломаются, разлетаются по ветру, кружащему лишь клок рыжих волос. Впереди остаётся лишь главная цель, ради уничтожения которой вихрь и существует. Убрав которую, всё станет хорошо. Вихрь не понимает, что значит "хорошо" и не может обосновать, откуда взялась подобная уверенность — он лишь идёт вперёд, где его встречает противник. Враг. Который выглядит как точно такой же вихрь.

Две вращающиеся воронки слились в смертельном объятии, скрежеща, сыпля искрами и намереваясь подавить одна другую. Сколько времени это продолжалось, никто не знал — и вскоре один из вихрей рассыпался, не в силах сдержать натиск второго, отдаваясь на волю победителя.

Миралисса остановилась, уже подняв меч для последнего удара и даже не понимая еще толком, что её остановило. Перед нею плыло что-то неясное, белое. Принцесса прикусила губу до крови, и соленая боль ненадолго прояснила её взгляд. Над упавшей наземь Ласталайкой стоял совсем еще молодой паренёк. Бледный чуть ли не до синевы.

Еще бы ему не побледнеть: страшно, небось, — подумала эльфийка. — Это точно, я страшная. Вот парень и готовится дорого продать свою жизнь. Не выйдет. Кинжальчик у него ерундовый, хоть и острый. Рукоятка золоченая, по лезвию сплошь гравировка золотая, само лезвие узенькое, легкое... дребедень, одним словом. И откуда у такого храброго парнишки такая дрянь? А парнишка, и верно, храбрый. Побледнел весь — а рука не дрожит, и лицо решительное... хорошее лицо... и почему-то смутно знакомое... где же я его видела?

— Не трогай мою маму! — выдохнул парень сквозь плотно сжатые зубы.

Миралисса вздрогнула, и меч, готовый уже опуститься на соперницу вихрем смертоносных ударов, вырвался из внезапно ослабевшей руки и бессильно звякнул о камень.

— Извини, — тихо сказала Миралисса. — Сама не знаю, что на меня нашло...

— Я всё понимаю, — Ласталайка, кряхтя и опираясь на паренька, с трудом поднялась на ноги. — Если бы моего мужа поцеловала какая-то нахалка, я бы весь город разнесла на кусочки!

— Теперь я знаю, как тебе отомстить, — изо всех сил стараясь не расхохотаться, с серьёзной миной на лице выдала Миралисса.

— Что? — Ласталайка забыла о слабости и усталости, рванулась было к эльфийке, но мощная хватка Рыжебородого удержала её на месте. — Ты не посмеешь! Только попробуй! Я... да я... я просто не знаю, что с тобой сделаю!

— Девочки, не ссорьтесь, — пробасил Рыжебородый. — Предлагаю компромисс — вы обе целуете меня и расходитесь довольные.

— Что?! — один голос воскликнули Ласталайка и Миралисса.

Эдин смущённо пригладил бороду, из которой меч Миралиссы выхватил изрядный клок.

— Вот видишь, как моя главная мужская гордость пострадала из-за вас, — пожаловался он. — Меня же теперь девчонки любить не будут! И неужели теперь я, страдающий от неразделённой любви ко всем девчонкам королевства, не в силах рассчитывать на небольшую компенсацию?

Ласталайка и Миралисса посмотрели друг на дружку, не выдержали и расхохотались.

— Ладно уж, иди сюда, горе луковое, — решительно сказала Ласталайка, сгребая Эдина за шиворот и заставляя нагнуться, чтобы она могла достать до его губ.

— Теперь моя очередь, — Миралисса развернула Эдипа к себе и, закрыв глаза, впилась в него долгим поцелуем.

Ошарашенный Рыжебородый так и сел там, где стоял, помотал головой и озадаченно произнёс:

— Право же, у Дона отменный вкус.

Девушки весело переглянулись, заговорщицки подмигнули друг другу и вновь весело рассмеялись.

* * *

— Вставай, сестричка! Проснись! Да поднимайся же!

Миралисса с трудом разлепила сонные глаза.

— Меня нет, — капризно заявила она, — до послезавтрашней недели.

— Если ты не встанешь, тебя и правда не будет! Вставай, Дона проспишь!

— Что?! — Миралисса вскочила с кровати и бегом ринулась к выходу.

— Да погоди ты! Вот неугомонная, — Ласталайка с большим трудом удержала эльфийку и забросила её обратно в кровать. — Ты так и собралась идти? В таком вот виде?

— К Дону я готова отправиться и не в таком виде, — серьёзно ответила Миралисса.

— Уж что-что, но это он бы непременно оценил! — фыркнула Ласталайка.

— Послушай, сестричка, — Миралисса взглянула на подругу так, что у той пропало всякое желание веселиться. — Ты мне про Дона сказала просто так, чтобы меня разбудить — или он и правда здесь?

— Здесь его нет, — вздохнула Ласталайка. — Но зато у меня есть сведения о нём.

— Какие? Жив? Говори, не молчи!

— Боюсь, новости не самые радостные. Они с гномом успешно добрались до королевского дворца. Но там возникли какие-то проблемы, чуть ли не заговор... Дон и Грахель не смогли остаться в стороне.

— Ещё бы, — пробормотала Миралисса. — Он не из тех, кто безразлично проходит мимо, кто боится выйти на защиту разумных другого племени, не своего! Но что случилось потом?

— Информация довольно противоречива, — вздохнула Ласталайка. — Дон и Грахель прикрыли собой Короля Гномов, и сейчас они в больнице. Но если жизнь Грахеля вне опасности, то Дон... Лекари делают всё возможное...

— Но откуда ты это узнала? Может, ошибка, может, соврали?

— Боюсь, ошибки нет. Рыжебородый сумел связаться с гномьим Королём — искал союзников где только можно... Там ему всё это и поведали.

— Я должна отправиться к нему, — твёрдо сжала зубы Миралисса. — И немедленно.

— Немедленно — не получится, — покачала головой Ласталайка.

— Почему? Кто мне запретит?

— Разве ты забыла, что город осаждён? Или ты способна в одиночку победить всю вражескую армию? Боюсь, что нет. Их слишком много — тут не помогут ни чары, ни стрелы, ни умение фехтовать. Сомнут численностью. А если учесть, что город окружили и стерегут на совесть — у тебя нет ни единого шанса выбраться из города незамеченной.

— Значит, пора снимать осаду с города, — Миралисса, уже полностью одетая, направилась к выходу. — Идём к Рыжебородому.

— Но как ты собираешься это сделать? — выкрикнула Ласталайка ей в спину.

Эльфийка остановилась, и, полуобернувшись, кратко ответила:

— По дороге придумаем.

Ласталайка с сомнением покачала головой и поспешила за подругой.

— Давай пройдём по городской стене, — предложила она. — Заодно и посмотрим на вражескую армию.

Посмотреть было на что.

Вид с городской стены открывался просто потрясающий.

За крепостными валами, причалами и огромным зеркалом неспешно текущей реки начинались поля.

Разноцветно-зелёные лоскуты, поросшие буйной растительностью, смотрели на эльфийку с того берега реки. Ветер гнал по ним зелёные волны, и город казался огромным кораблём посреди бескравйнего океана. Зеленый ковер уходил далеко за горизонт и скрывался в дымке. Эльфийка прищурилась, и на миг в синеватом тумане ей почудились величественные вершины Гномьих гор, куда так рвалось её сердце, где сейчас был Дон.

Миралисса вздохнула. Пахло свежестью, цветами, медом, размятым в руках листом дуба... и ещё немного — дымом.

Эльфийка опустила взор, и вернулась к реальности — привлекательность открывающегося со стены вида напрочь портили костры лагеря амазонок.

— А ведь их не так уж и много, — задумчиво произнесла Миралисса.

— Да, но они обладают стратегическим преимуществом. Мы должны охранять весь периметр города, тогда как они могут выбрать любое место для атаки и сконцентрировать на острие своего удара значительные силы.

— Ты говоришь, как настоящий стратег, — улыбнулась принцесса.

— Не поверишь, сестричка. Рыжебородый решил освоить в полном объёме умение воевать, но в библиотеке нашлись книги только на эльфийском. Пришлось мне их ему читать, на ходу переводя. Целую ночь.

— А я в это время спала в тёплой постельке, — покаянным тоном заявила Миралисса. — Могла бы меня позвать!

— Я хотела, но ты так сладко спала, — Ласталайка ехидно улыбнулась и продолжила. — И во сне всё приговаривала: "Дон, милый Дон", и губами так — чмок-чмок!

— Прекрати немедленно! — Миралисса покраснела, как свёкла.

— Ладно, — Ласталайка сжалилась и не стала развивать тему. — Так вот, положение наше весьма сложное. Они бьют нас, где хотят и куда хотят, а мы не можем до них дотянуться.

— Кстати, а это идея! — загорелась Миралисса. — Вывести всех наших в чисто поле, навалиться, ударить — так от них только пух и перья полетят!

— Вывести... — с неопределённым выражением на лице протянула Ласталайка. — Да посмотри же внимательно! Как ты собираешься их вести — строевым маршем по воде, что ли?

— А корабли на что?

Полуэльфийка укоризненно вздохнула в ответ:

— Сразу видно, что ты выросла в лесу. Пойми, пока мы погрузимся, пока отчалим, да пока дойдём до берега — они дюжину раз пустят нас на дно своей Магией Смерти, будь она неладна!

— Я попробую нас прикрыть... — Миралисса понимала, что собеседница права, но никак не хотела сдаваться. — Ведь во время атак мне кое-как удаётся отражать их удары!

— Вот именно, — покачала головой Ласталайка. — Даже здесь, на стенах города, в которые вмурованы при строительстве мощнейшие защитные амулеты (разве ты не знала об этом?), тебе едва удаётся сдерживать их удары. Что же будет там, где корабль окажется открыт всем стихиям?

— А если пересечь реку вплавь? — в отчаянии выкрикнула эльфийка первую пришедшую в голову идею.

— В кольчуге и с оружием? — уточнила Ласталайка, пристально глядя на подругу. — Это не под силу ни одному, даже самому великому пловцу. А если без оружия и доспехов — много ли мы навоюем?

— Да, ты права, — сдалась Миралисса, пряча лицо в ладонях. — Но неужели нет выхода?

— Берегись! — сильная рука полуэльфийки дёрнула Миралиссу в сторону, и вовремя — мимо уха противно просвистела стрела, обдав лицо холодным ветерком.

Миралисса спряталась за каменный выступ, и следующая стрела пронеслась в безопасном отдалении. Ласталайка наложила стрелу на тетиву, осторожно выглядывая из-за выступа — и быстро отпрянула назад, буквально чудом избежав третьей стрелы.

— Там всего одна лодка, — прошипела Ласталайка. — Но стрелок — отменный. На всём участке не даст никому высунуться из-за стены.

Миралисса усмехнулась, встряхивая кистями рук и быстренько сплетая заклинание Ледяной Стрелы. Оставаясь за выступом, эльфийка заставила Ледяную Стрелу возникнуть над стеной и помчаться к лодке. Сложность заключалась в том, что метать Стрелы приходилось вслепую, ориентируясь по траектории вражеских стрел. Короткий вскрик раздался после десятого плетения.

— Попала удачно! — удовлетворённо улыбнулась Ласталайка.

Миралисса осторожно выглянула из-за своего укрытия. Предосторожность оказалась излишней — точное попадание обратило лучницу в ледяную скульптуру, равно как и всех находившихся в лодке, равно как и воду в радиусе нескольких локтей вокруг. Белые пятна замёрзшей воды отмечали места менее точных попаданий, так что казалось, будто вокруг лодки топтался неведомый зверь, оставляя на серой речной глади красивые круглые и белые следы.

Рядом хмыкнула Ласталайка, напряжённо всматриваясь в эту картину — и Миралиссу вдруг осенила идея.

— А почему бы нам не?.. — в один голос произнесли сёстры, переглянулись и весело подмигнули друг дружке.

— Кажется, идея нас посетила одна и та же, — удовлетворённо произнесла Миралисса.

— Идём к Рыжебородому, — потянула её за рукав Ласталайка. — Чем скорее мы начнём, тем раньше ты увидишь своего возлюбленного.

Девушки поспешили к бывшему дворцу наместника, в котором ныне располагался штаб обороны Города-на-Реке. Миралисса боялась, что Рыжебородого не окажется на месте и его придётся долго искать, теряя время, но опасения оказались напрасными. Зычный бас Рыжебородого разносился далеко за пределы дворца, оповещая всех поленившихся заткнуть уши в подробности спора.

— Мы не можем вечно отсиживаться за стенами! — зычно вещал Рыжебородый. — Мы обязаны могучим ударом сокрушить оккупантов и снять осаду!

Голос оппонента был намного тише, но в нём звучала непреклонная воля и непоколебимая уверенность в собственной правоте:

— Нам не одолеть. Воинов среди нас намного меньше, чем среди них, и если на стенах мы отражаем атаки за счёт манёвра сил, то в поле нас просто и безыскусно раздавят.

— Но без руководства они ничего не стоят! Это ж оркские прихвостни — если их не гнать в бой, то они моментально разбегутся. Этим мы и воспользуемся!

— Но руководство у них есть, — заметил оппонент Рыжебородого.

— Значит, всеми силами нужно нанести удар по их главе — этой тщедушной коротышке с глупой причёской! — судя по звуку, Эдин от души треснул кулаком по столу. — Уважаемый магистр, вы ведь можете найти её?

Ответ неведомого магистра принцесса не расслышала — они с Ласталайкой как раз подошли ко входу во дворец, и Полуэльфийка громким шёпотом выясняла отношения с командиром стражи, скрестившей перед гостьями копья.

Вскоре проблема была улажена, стража расступилась и девушки двинулись по коридорам, ориентируясь на звук всё того же звучного баса:

— Я всё продумал! Войска осаждающих рассредоточены, и мы доберемся до их главы прежде, чем она успеет подтянуть резервы!

— Эдин, дружище, ты кое-что забыл.

— Что же?

— Реку. Пересечь её быстро не получится — а пока мы доберёмся до осаждающих, они успеют перегруппироваться и встретить нас сталью и своей Магией Смерти!

— Но что же делать? — взвыл Рыжебородый. — Продовольствия в городе осталось на три дня! Я уже приказал уменьшить рационы — а вскоре мы так ослабеем, что нас можно будет брать голыми руками! Где же выход?

Ласталайка толкнула дверь, и взору непрошенных гостий открылась любопытная немая сцена: Эдин Рыжебородый, со скорбной миной вцепившийся в бороду, невозмутимо развалившийся в кресле перед ним капитан Кровавый Парус и маг Воздуха из свиты наместника, неподвижно застывший в углу.

— Выход там же, где и вход, — с порога заявила Ласталайка. — Привет, милый! Соскучился без меня?

Танцующей походкой она направилась к попытавшемуся приподняться супругу, лёгким толчком опрокинула его назад в кресло и удобно устроилась у него на коленях.

— А вот теперь можно и поговорить, — удовлетворённо изрекла она. — Только единственное что — Миралисса, будь добра, установи вокруг комнаты звуконепроницаемую завесу. А то уже половина города в курсе вашего обсуждения, — она лукаво улыбнулась опешившему Рыжебородому, дождалась, пока принцесса сплетёт заклинание и продолжила уже другим тоном — жёстким и деловым:

— Итак, у нас есть идея, как пересечь реку быстро...

* * *

Миралисса изо всех сил сжимала лук. Будь на его месте даже самое совершенное изделие человеческих рук — из правильно высушенного дерева, обработанного без повреждения внутренней структуры, пропитанное лучшими смолами и покрытое самым секретным лаком — оно бы всё равно не выдержало такой хватки. Но эльфы свои луки не создавали — они просили дерево вырастить ветвь с подходящими свойствами, присущими традиционному оружию эльфов изначально. Поэтому дерево лишь жалобно поскрипывало в руках принцессы, но не гнулось и не ломалось. А Миралисса, всегда бережно относящаяся к своему луку, на скрип внимания не обращала: она была полностью сосредоточена на отчаливающем от пристани корабле, заполненном вооружёнными людьми. Для осаждающих его появление особой неожиданностью не стало — они спокойно перегруппировывались, стаскивая силы к месту возможного причаливания судна.

Ощутив толчок в плечо, она скосила глаза на стоящего рядом мага Воздуха. Глаза его горели азартом, на тонких губах играла торжествующая усмешка

— Видишь её? — тихонько спросил маг, кивая на левый фланг выстраивающегося для встречи корабля войска. — Хитрая... В центре не хочет быть — туда будет нанесён основной удар, а она очень ценит свою шкуру и, хоть оборона очень надёжна, она пытается избежать даже столь мизерного риска.

— Тем лучше для нас, — негромко ответила Миралисса. — будь она в центре — нам бы ни за что к ней не пробиться, и план был бы обречён на неудачу. А так — есть шанс. Только вот...

— Что тебя беспокоит? — участливо поинтересовался маг.

— То, что все мои друзья вскоре вступят в бой, а я должна сидеть на городской стене и ничего не делать! Они будут рисковать жизнью, а я здесь в полной безопасности!

— Так надо, — поджал губы маг. — Нам с тобой отведена самая важная часть миссии — и без нас ничего не выйдет... Смотри!

Миралисса вскрикнула, увидев, как с берега в корабль ударили чёрные канаты, вгрызаясь в дерево, железо, живую плоть. Послышались крики.

— Она поставила своих ведьм в первые ряды — чтобы уничтожить корабль издалека, даже не вступая в бой, — пояснил маг. — Умно, умно... хоть и донельзя глупо.

— Так умно или глупо? — эльфийка задала первый попавшийся вопрос, только чтобы говорить о чём-нибудь и не слышать стонов раненых и умирающих.

— Это было бы умно, если бы этот ход оказался неожиданным, — охотно пояснил маг, из тех же соображений делая пояснение как можно более многословным. — Но поскольку мы этот "умный" ход ожидали, просчитали и приняли меры — то он обернулся вопиющей глупостью. Впрочем, смотри сама! — выкрикнул маг, устремляя руку вперёд.

Внезапно корабль развернулся боком к негостеприимному берегу, установленные вдоль борта щиты (каменные — догадалась Миралисса) рухнули, а за ними оказался строй лучников, готовых к стрельбе, среди которых возвышалась фигура Ласталайки. Послышалась короткая команда, и стрелы метнулись в свой короткий полёт.

Почти все ведьмы, занятые плетением заклинаний, не успели отреагировать, поставить защиту и погибли в первые же мгновения. Но обстрел не утих, а напротив — усилился, ряды амазонок заколебались, попятились прочь от берега, смешались, послышались панические крики.

— Пора! — маг дёрнул Миралиссу за рукав.

Эльфийка закрыла глаза, глубоко вздохнула и сплела заклинание Ледяной Стрелы. Метнула его в воду недалеко от берега. Следующее ударило чуть дальше, за ним последовало ещё одно. И ещё. Ледяна дорожка постепенно росла, приближаясь к левому флангу осаждающих — туда, где мелькала странная причёска Мартышки, пытавшейся удержать среди своего войска хоть какой-то порядок.

Миралисса не успела заметить, когда по созданной ею дорожке ринулся отряд хорошо вооружённых воинов, во главе которого мчался Эдин Рыжебородый с тяжёлым двуручником на плече. Миралисса вогнала последнюю Ледяную стрелу в противоположный берег, соединяя дорожку с сушей и обратив в ледяные статуи нескольких амазонок, которым не повезло оказаться поблизости, после чего мир вокруг закачался, померк, и обессиленная принцесса едва не рухнула со стены. Но твёрдая рука мага ухватила её за предплечье, усадила наземь и поднесла к губам чашу с разогретым вином.

Эльфийка сделала глоток, другой, судорожно закашлялась, едва не расплескав вино, после чего отдышалась и осушила чашу единым духом. После чего прислонилась спиной к стене и огляделась. Но глаз не поднимала — ей было стыдно. Мысленно она на все корки ругала себя:

Как я могла? Чуть не потеряла сознание, едва не рухнула со стены... Какой позор! Да любой настоящий маг надо мной должен смеяться!

— Ты молодец, — услышала она слова мага и не поверила своим ушам. — Ты выложилась почти полностью, забрала энергию откуда только можно, но рискнула — и сумела! Я бы — не отважился.

— Как там... бой? — слабо спросила Миралисса.

— Отлично, — усмехнулся маг и протянул принцессе руку. — Взгляни сама.

Миралисса поднялась. Ноги плохо, но держали, и она, держась за стену, устремила свой взор на поле брани.

И улыбнулась. От причалившего корабля двигался строй, разрезающий паникующую толпу амазонок с лёгкостью серпа, срезающего колосья. За ними следовали лучники, осыпающие амазонок стрелами. Сопротивление амазонки оказывали лишь на левом фланге, где кипело кровопролитное сражение. Положение осаждающих не было безнадёжным — организованные Мартышкой отряды оказывали воинам из города согласованный отпор, и пробиться сквозь них никак не удавалось, несмотря на все усилия.

Но нервы Мартышки не выдержали. Она визгливо приказала своим защитникам двинуться вперёд, а сама развернулась и ринулась удирать.

— Мартышка удирает! — закричал маг Воздуха, и усиленный магией его крик разнёсся надо всем полем битвы.

Защитники Мартышки опустили оружие, заоглядывались, и мощный удар воинов из города опрокинул и смешал их ряды.

Рыжебородый мчался впереди, его тяжёлый меч сверкал без устали, и враги, оказавшиеся на его пути, разлетались в стороны. Мартышка оглянулась и припустила быстрее, но Эдин Рыжебородый оказался ещё стремительнее. Одним прыжком он догнал удирающую Мартышку, издавшую душераздирающий визг, и опрокинул её наземь. Сверкнул огромный меч, раздался тупой удар, обративший визг в полнейшую тишину.

На некоторое мгновение все застыли. А после, не издав ни звука, осаждающие, становясь отныне бывшими осаждающими, принялись удирать, бросая оружие наземь.

Миралисса громко и шумно выдохнула, только теперь осознав, что она задерживала дыхание. И даже невозмутимый маг Воздуха последовал её примеру.

Осада была снята.

Тринадцатая глава

Первое, что ощутил бывший главнокомандующий — это прохлада. Нет, боль в сломанной кости, терзавшая его целыми днями, даже в забытьи, никуда не делась — но это было известное чувство, привычное, орк с ним сроднился, сжился, привык. Всё прочее отступило на задний план — Шаман, несущий его куда-то, каменными от напряжения руками что-то делающий со сломанной ногой, суетящийся, тормошащий, кричащий...

Орка это уже практически не интересовало — боль заполнила собой всё, вытеснив все прочие ощущения и растворившись в теле. Поэтому невесть откуда взявшаяся прохлада заставила орка встрепенуться и открыть глаза.

Комната. Деревянный потолок. Печь в углу. Видно было очень нечётко, всё прочее просто расплывалось в глазах. Орк моргнул, пытаясь заставить предметы обрести чёткость, поднял было руку, как вдруг чьи-то сильные пальцы мягко, но непреклонно уложили её обратно.

— Лежи спокойно, сейчас я закончу, — прозвучал в ушах орка нежный девичий голосок. — Вижу, ты уже пришёл в себя.

Орк замер, боясь даже дышать. Этот голос был прекрасен, но ещё и очень необычен. Даже не только тем, что принадлежал он девушке юной, хоть и привыкшей распоряжаться, и скорее всего не орчанке, но дело было не только в этом. Орк чувствовал в этом голосе что-то ещё — нечто новое, неизведанное, чего он не слышал до сих пор никогда и нигде. Хотя нет, пожалуй у людей, приютивших их с Шаманом у костра, он ощутил нечто похожее...

— Как ты себя чувствуешь? — перед глазами орка мелькнула тонкая рука, улеглась ему на лоб, и бывший главнокомандующий едва не издал стон удовольствия от ощущения прохлады, остудившей его пылающую голову. Зрение прояснилось: хотя обстановку комнаты он видел по-прежнему нечётко, зато её лицо возникло перед ним во всех подробностях, отпечатываясь в сердце навечно.

Другой бы не нашёл в девушке ничего особенно привлекательного — грубоватые черты, невысокий рост, непомерно широкие плечи и лицо, словно высеченное нерадивым скульптором из каменной глыбы, вернее, даже недовысеченное, словно скульптор подверг камень лишь первичной обработке, оставив более мелкую работу на потом — да так и забыл. В общем, на идеал оркской красоты, стремившийся сблизить орчанок со скелетом, незнакомка явно не была похожа. Да и орчанкой она точно не была — бывший главнокомандующий ни разу не видел на их лицах такого выражения. К выражению презрительного высокомерия он привык, оно казалось естественным, неотделимым свойством каждой орчанки. Но здесь выражение было — другим — удивительно мягким, придающим всему облику девушки невыразимое очарование. На неё хотелось смотреть и смотреть, и никогда не насмотреться.

— Как ты себя чувствуешь? — на этот раз в голосе девушки послышалась лёгкая обеспокоенность.

Бывший главнокомандующий мысленно обругал себя последними словами. Девушка волновалась за него, ожидала ответа, пока он восторженно пялился на неё, как распоследний болван!

— Прекрасно себя чувствую, — поспешно ответил он, с трудом разлепив пересохшие губы.

— Так уж и прекрасно? — недоверчиво хмыкнула девушка. — Со сломанной ногой, провалявшись несколько дней в горячке — и прекрасно?

— Я... — бывший главнокомандующий не нашёл слов для ответа и запнулся. Не объяснять же, в самом деле, что от увиденного сладко заныло в груди, и боль в ноге вместе с жаром во всём теле отступили на задний план.

— Я хотел сказать, что мне стало лучше, — наконец нашёл удачный ответ орк.

— Это прекрасно, — улыбнулась девушка и поднесла к его губам деревянную чашу с напитком, приятно пахнущим травами. — Выпей. Тебе это пойдёт на пользу.

— Спасибо, — бывший главнокомандующий, осушив чашу до дна, щегольнул подслушанным у людей словечком, после чего рискнул спросить:

— Ты лекарь?

— Нет, — рассмеялась девушка, и бывшему главнокомандующему показалось, что от её смеха запрыгали по стенам солнечные зайчики. — Но кое-что о врачевании я знаю, хоть орков мне до сих пор лечить и не доводилось, — девушка лукаво подмигнула орку и с улыбкой продолжила, — но ты ведь не только это хотел спросить, верно? Ты, наверное, хотел узнать, кто я?

Девушка дождалась смущённого утвердительного кивка и уверенно продолжила:

— Меня зовут Элоиза.

Элоиза... Бывший главнокомандующий даже не обратил внимание, что имя совсем не похожее на оркское — впервые услышанное только что, оно ему казалось прекраснее всех имён на свете.

— Как ты, наверное, догадался, я гномка, — продолжила она.

Бывший главнокомандующий вздрогнул. Он до сих пор помнил тот ужас, который поселился в нём после атаки гномьего хирда — воплощение силы, мощи и неудержимости. Но даже этот страх оказался неспособен поколебать чувство сладкой боли в груди, горевшее при взгляде на девушку.

— А тебя как зовут? — непосредственно поинтересовалась Элоиза после паузы, видя, что орк и не думает представляться.

Бывший главнокомандующий замялся. Имена среди орков считались личной собственностью, и их объявление во всеуслышание, мягко говоря, не поощрялось. Даже во многих семьях орки предпочитали традиционные обращения "сэр" или "мэм", а уж с посторонними и малознакомыми людьми — увольте...

Пауза затягивалась, и глаза гномки потемнели, губы дрогнули.

Она неверно трактует моё сомнение! — понял бывший главнокомандующий. — Ещё мгновение — и она обидится, отвернётся и тогда...

— Меня зовут Джок, — хриплым от волнения голосом произнёс бывший главнокомандующий. Звуки его имени, едва ли не впервые за очень много лет, взволновали орка, так что он сделал попытку приподняться и отвесить гномке некоторое подобие поклона. — Как ты, наверное, догадалась, я орк.

— Очень приятно, — Элоиза вскочила на ноги и изобразила нечто среднее между книксеном и реверансом.

— Мне тоже очень приятно, — прогудел мужской голос. Скрипнула входная дверь, и в клубах морозного пара в дом ввалилась охапка дров, за которой орк с облегчением узрел фигуру Шамана.

— Да, мне приятно наконец-то узнать, как тебя на самом деле зовут, — прогудел Шаман, сгружая дрова возле печи. — А то называть тебя главнокомандующим — длинно, а уж бывшим главнокомандующим — и того длиннее. Если бы я избрал себе столь же длинное имя, вроде Великий Чудотворец или Сверхмагический Кудесник, то одно повторение этих имён заняло бы у меня большую часть лекций!

— Со мной всё в порядке, дружище. Спасибо тебе, — подмигнул ему Джок, ничуть не обманываясь напускной болтливостью Шамана, за которой тот явно прятал беспокойство за его судьбу и радость от известия, что друг наконец-то пришёл в себя.

— Элоизу благодари, — ответил Шаман, и в его голосе послышалась несвойственная ему нежность. — Это она тебя спасла.

— Но я думал, твоя магия...

— Магия Огня здесь была бессильна, — сокрушённо развёл руками Шаман. — Её основное предназначение — разрушать; она не особенно подходит для исцеления. Сюда бы эльфов с их Магией Воды — они бы живо подняли тебя на ноги!

— Хотя на худой конец сгодилась и гномка, — весело рассмеялась Элоиза. — Сломанные кости — это как раз по части Магии Камня!

— Значит, мне повезло, что ты оказалась рядом, — медленно произнёс Джок, с благодарностью глядя на девушку, и тут же спохватился:

— А как ты нас нашла?

Шаман пожал плечами:

— Наоборот, это мы её нашли. Я немного промахнулся с телепортом — и хоть на таком расстоянии ошибка в пару лиг практически неизбежна, да и в другом случае они бы пустяком показались, но сейчас они едва не сказались на твоей жизни самым роковым образом. Когда я тебя, сгорающего от лихорадки, дотащил до этой хижины, я уж думал, что тебе конец. Все мои заклинания лишь помогали тебе продолжать бороться, но исцелить тебя они не могли. А ещё мне предстояло найти дров, растопить печь, да и еды какой-нибудь отыскать... Хотя еда бы не помогла — пока дом нагрелся бы, болезнь бы зашла чересчур далеко. И можешь представить себе мой страх и мою отчаянную надежду, когда я увидел над трубой хижины дымок...

— Я жила здесь уже несколько дней, — продолжила Элоиза. — По ряду причин мне пришлось покинуть родные пещеры... и перебраться в укромное местечко, где бы соплеменникам было непросто меня отыскать. Честно говоря, я уже начала немного скучать, глядя на весь этот снег, как вдруг появились вы!

— Удивительно, что ты не убежала, увидев нас, — заметил Джок, ловивший каждое слово девушки.

— Я этого опасался, — хмыкнул Шаман. — Однако Элоиза тут же бросилась к тебе, едва лишь заметив, что ты ранен. Для этого нужна необычайная смелость!

— Да что тут удивительного? — дёрнула плечом Элоиза. — Я же видела, что тебе нужна помощь, кроме того, вы совсем непохожи на гномов и поимка мне бы не угрожала. Вот если бы на вашем месте были мои соплеменники — тогда стоило бы подумать... хотя я всё равно не отказала бы в помощи раненому!

— Я не о том, — покачал головой Джок. — Всё-таки ты здесь совсем одна, беззащитна, и тут появляются двое мужчин... Опасно!

— Наоборот! — воскликнула гномка. — До вашего прихода я действительно была беззащитна, но теперь у меня появилось целых двое защитников! Чего ж бояться?

Орка бросило в дрожь. Глядя в доверчиво распахнутые глаза Элоизы, он ясно понимал: она говорит серьёзно. У них, у гномов — так принято, у них каждый мужчина — это защитник. И гномы даже не в силах помыслить, что бывает иначе. Совсем иначе...

Джок так глубоко задумался, что вернулся к реальности лишь под конец речи Элоизы, вдохновенно живописующей, как ей удалось собрать буквально по кусочкам раздробленную кость.

— А травяные отвары сняли жар и остановили воспаление, — закончила она свою речь. — Здесь, в горах, так много трав, нужно лишь потрудиться их собрать!

— Но ведь там, снаружи — снег! — удивился орк.

— А под снегом — травы! — рассмеялась гномка. — Когда травы на виду, кто угодно их соберёт. А вот под снегом, да в метель и страшный мороз, от которого снег звенит под ударом топора — вот задача для настоящего мастера-целителя!

Джок живо представил себе, как Элоиза, склоняясь под ударами ледяного ветра, прорубает топором ледяную корку, чтобы негнущимися пальцами достать спасительные растения. И всё это — ради него!

— Я очень тебе благодарен, — срывающимся голосом произнёс Джок, но этого было мало, шершавые слова, едва выползающие из-под непослушного языка, не выражали и малой доли испытываемых им чувств. Голова кружилась, орк уже мало понимал что он говорит:

— Всё, я всё для тебя сделаю! Буду тебе опорой и защитой, лишь позови! И деньги — я расплачусь полностью, до последнего золотого, осыплю тебя золотом, как королеву...

Орк прикусил язык. Но было уже поздно — в глазах гномки мелькнуло нечто неуловимое, но Джок скорее почувствовал, чем увидел, что это было презрение — и пронзительно-ясно ощутил, как в её взгляде захлопнулась некая дверца, отделившая Элоизу от него. Гномка отвернулась и закрыла лицо руками; плечи её поникли, что было красноречивее любых слов. Как утопающий за соломинку, орк встретился взглядом с Шаманом — но и в глазах сородича читалось лишь осуждение.

Джок закрыл лицо руками и глухо застонал, проклиная себя за чересчур глупый язык. Все сокровища мира он бы отдал, чтобы вернуться назад и вовремя замолчать, не позволив роковым словам вырваться на свободу. Орк буквально чувствовал, как растёт и ширится пропасть между ним и гномкой. И если ничего не предпринять, то она протянется до самого горизонта, разделив их навечно. Существуй пропасть на самом деле, в реальности, он бы тотчас же взвился в воздух в безумном прыжке, чтобы преодолеть её... или погибнуть. Но пропасть в сознании следовало преодолевать по-иному. Джок глубоко вздохнул и решился.

— Послушай, Элоиза, — чуть дрогнувшим голосом произнёс он, поднимаясь на лежанке и накрывая ладонь гномки своею мощной дланью, практически не превосходящей гномью по размерам. — Я не хотел тебя обидеть, поверь! Всё дело в том, что я совсем недавно... стал человеком. — Джок едва выдавил из себя эти слова, показавшиеся ему кошмарным преувеличением — как если бы обычный солдат назвался главнокомандующим. — Я был орком всю жизнь! А у нас... у них так принято — всё измерять деньгами! Даже не принято — там это столь же естественно, как дышать. Там людей... да и не только людей, а вообще разумных — ценят лишь по их капиталу, вернее даже не ценят — а оценивают. Деньги для них — универсальное мерило всего, цель и смысл жизни, дороже, чем кровь в жилах! Для каждого орка главное их собрать, накопить и преумножить — любой ценой!

— Но ведь ты только что был готов с ними расстаться, — усмехнулся Шаман, но его глаза при этом остались напряжённо-серьёзными.

— Да потому что я уже не орк! — Джок в сердцах стукнул по лежанке кулаком, с замиранием сердца на миг испугался, что она от удара разломится, и он рухнет наземь, повредив раненую ногу. Но болезнь и её неизбежная спутница — слабость — сыграли положительную роль: дерево хрустнуло, но уцелело. — Я человек, и ценности у меня человеческие. Только вот некоторые стереотипы мышления остались... Но деньги для меня ничего не значат!

— А вот здесь ты неправ, — добродушным тоном промолвил Шаман, не меняя выражения глаз. — Деньги и для людей кое-что значат, но значат совсем не то. А уж по вопросу о том, кем даны деньги и кто миром денег управляет, наши позиции отличаются и вовсе кардинально.

— А кем даны деньги? — спросил Джок. Вопрос интересовал его и сам по себе; а кроме того он видел, что Элоиза внимательно прислушивается к разговору, не отнимая, впрочем, рук от лица.

— Эльфы и люди, — назидательным голосом начал Шаман, будто читая лекцию студентам, — считают, и это записано в их священных книгах, что миром денег правит Творец. Он по собственному выбору назначает распорядителей земных богатств, с главной инструкцией — заботиться не об их приумножении, а о приумножении богатств духовных. Творец даёт некоторым эльфам и людям деньги с тем, чтобы они ими правильно, то бишь творцеугодно, распорядились — дали работу своим соседям, помогли вдовам и сиротам, накормили голодного, утешили плачущего, исцелили больного! А если некто распоряжается деньгами неправильно, то после смерти ему... в общем, будет гарантирована масса неприятностей. Эта идея и лежит в основе человеческой и эльфийской экономики — всем делись с ближним.

— И это работает? — изумлённо выдохнул Джок. — Но ведь соображения выгоды... частная предприимчивость... свободная конкуренция, наконец — разве можно без них?

— И к чему это всё нас привело?.. — начал было Шаман, но его прервала Элоиза резким вопросом:

— А гномы? Почему вы не упомянули о гномах?

Шаман вздохнул и после паузы ответил:

— Гномам эта идея показалась излишне аскетичной, и они её несколько... переделали. Они убеждены, что Творец дает некоторым гномам деньги с тем, чтобы распорядитель потратил их часть на творцеугодное дело, а остальное — по собственному усмотрению. Кто эту часть не потратит по назначению, тому после смерти... будет очень несладко. Поэтому, даже самый большой пьяница, грабитель или казнокрад считают совершенно необходимым некоторую часть награбленного и наворованного пожертвовать бедным, на вдов и сирот. Соответственно, в основу экономики гномов легла заповедь — не дай ближнему совсем уже умереть с голоду.

— Неправда! — выкрикнула Элоиза. — Гномы не грабители и не пьяницы! Мы не такие!

— Не все такие, — безжалостно парировал Шаман. — Но такие среди вас встречаются. Будешь отрицать?

Элоиза опустила голову и отрицательно покачала головой с видом крайнего расстройства.

— Но не переживай, — попытался утешить её Шаман. — Есть разумные куда хуже во всех отношениях.

— Кто же?

— Орки, — не сдержавшись, быстро ответил Джок, заметив, как густо покраснела гномка от этого короткого слова.

— Верно, — кивнул головой Шаман. — Орков... вернее, оркское руководство все эти идеи не слишком устраивали. И они оказались подвергнуты очередной переделке. В результате в глазах орков концепция стала выглядеть так: Творец дает деньги только заведомо хорошим оркам. Поэтому как бы они ни тратили деньги — это творцеугодные траты. Чем больше у орка денег — значит, тем он угоднее Творцу. Эта идея и легла в основу оркской этики — зарабатывай как можно больше любыми способами, а ближнему дай одну медную монетку и пусть он ни в чём себе не отказывает.

Джок и Элоиза подавленно молчали. Слов не было.

— Но и это не самое плохое, — продолжил свою импровизированную лекцию Шаман.

— Что же может быть хуже? — возмутилась гномка.

— Кто же может быть хуже? — поинтересовался Джок.

— Гоблины, — вздохнул Шаман. — Они довели концепцию до её окончательного вида, до идеала, вернее, до антиидеала: Творец выделяет деньги только самым-самым творцеугодным, а все остальные противны Творцу, и их после смерти... поджидают серьёзные беды вкупе со всевозможными страданиями. Поэтому давать им деньги ни в коем случае нельзя — это противно желанию Творца. Соответственно, экономика, внедряемая гоблинами (в том числе и в оркское общество), хорошо описывается подлым вопросом: если ты такой умный, почему ты такой бедный?

— Меня много раз упрекали этим вопросом, — глухо пробормотал Джок. — И ведь возразить нечего.

— Если не поддаться на подмену понятий, то очень даже есть чего. Подумай сам.

— А мне вот что непонятно? — Элоиза наморщила лоб. — Почему же те, у кого денег мало, с этой гоблинской концепцией мирятся?

— Хороший вопрос, — одобрительно крякнул Шаман. — Кому денег не досталось, подумали, подумали и решили — Творец столь мерзким типом, как его рисует гоблинская экономическая модель, быть не может. Значит, деньгами заправляет его извечный враг — Моргот, он же Чёрный Властелин. Те, кто наворовал больше всего денег, прикинули эту идею на вес и решили, что она удачно дополняет идею о "воле Творца". Ну кто же в здравом рассудке попрет против Чёрного Властелина? Он же ещё на этом свете может организовать... того этого. И с тех пор эту идею широко пропагандируют. И когда в неё поверит достаточное количество разумных — мир содрогнётся.

Шаман замолчал, словно покрытый изморозью. И лишь в его глазах гасли отблески пламени — будущего огня, который будет пожирать мир, заставляя его содрогаться.

— Что же делать? — растерянная Элоиза смотрела на орков широко распахнутыми блестящими глазами. Джок понимал: у неё в воображении рассыпалась картина мира, который, быть может, не всегда был удобным и приятным, но он был надёжным, он попросту был. А теперь у неё из-под ног выскальзывала столь надёжная опора, и другой не существовало, держаться внезапно оказалось не за что... Не за что?

— Нужно бороться, — твёрдо сказал Джок, поворачиваясь на лежанке и спуская ноги на холодный деревянный пол. — Не бойся — мы защитим мир... и тебя вместе с ним, — добавил он, заметно сконфузившись.

— Но как?

— Очень просто: сразив Чёрного Властелина, — ответил Джок, усмехнувшись при виде ошарашенного лица Элоизы. — Помогите мне подняться. У нас масса дел — и совсем мало времени.

* * *

Джок красивым росчерком клинка завершил очередной канон, и, тяжело дыша, остановился. Мороз пощипывал исходящий паром вспотевший торс, пощипывало глаза, утоптанный снег приятно поскрипывал под ногами. Руки словно налились свинцом, едва залеченную ногу подёргивала возвратившаяся боль — вернее, пока ещё слабая и хилая её предвозвестница, что всего лишь заставляет ногу ныть, а не жжёт её, как огнём.

Может, сделать передышку? — подумал Джок. — Вернуться в тёплый дом, сесть у пышущей жаром печи, вытянув уставшую ногу, помочь Элоизе с приготовлением обеда, а тои перемолвится с нею словечком — тихонько, чтобы не отвлекать Шамана, занятого своими записями...

Как всегда в последние дни, возникший перед глазами образ Элоизы придал злости: Джок сцепил зубы, неловко перетоптался с ноги на ногу, поднял ятаган — и мир растворился в сверкающих бликах солнца на металле.

— Движения бойца своеобразны сами по себе, и связки — тоже, и всякий раз исполняются по-другому — если, конечно, ты Мастер клинка, а не подмастерье, — часто повторял старый учитель Джока. Его не любили и побаивались — он был строгим, требовательным... и добрым. Джок будто наяву услышал его голос:

— Движения бойца — великолепный в своей непредсказуемости, стройно организованный хаос, переливчатый, как сияние алмаза, и строгий, как его грани. Боец ловит блики и радуги и претворяет их в нечто единое, цельное... Джок, ты хотя бы видишь этот алмаз — другие не могут и этого. И твоя задача — всего лишь огранить самоцвет битвы, чтобы он сиял именно так, как тебе нужно, а не иначе. Да, ты знаешь, каким движением отшлифовать до полной чистоты ту или иную грань... всего лишь отшлифовать. Подмастерье, но не гранильщик. Мастак, но не Мастер.

Как и всегда, орк пытался поймать неумелыми... недостаточно умелыми движениями солнце, живущее в бликах и радугах, поймать его, заставить служить, подчиняться... иногда это даже удавалось. В такие моменты орк ощущал невыразимое счастье единения с миром... не со всем миром, а со своим миром битвы. Но солнце ускользало, блики рассыпались в разные стороны, горный ветер хлестал по щекам — наотмашь, и полуденное солнце смеялось прямо в лицо.

А Джоку хотелось заплакать — от детской обиды.

Даже тогда, во время учёбы.

Товарищи подсмеивались над ним — за глаза, конечно, за спиной — вместо молодецких забав и развлечений глупый Джок тренировался на фехтовальной площадке до умопомрачения, отшлифовывая свои невозможно, нереально быстрые движения, которых и так с лихвой хватало для получения зачёта. Товарищи считали его тронутым, хотя задирать боялись — но в их глазах царила насмешка. И лишь во взоре старого учителя горели искорки уважения.

Но орк не обращал внимания ни на насмешки, ни на уважение. Ему было всё равно. В своих сокурсниках его приучили видеть будущих конкурентов, способных перебежать дорожку в погоне за карьерным ростом — и Джок рассматривал их как врагов. А учитель получал за свою работу деньги, и поэтому орки считали себя ничем ему не обязанными.

Более того, истории про эльфов, исступлённо уважающих своих учителей, служили поводом для постоянных насмешек над остроухими и причиной постоянных издевательств над учителями. Как объявлялось вслух — чтобы тем жалованье не казалось легко доставшимся и, как подразумевалось — чтобы как можно сильнее отличаться от эльфов. Джок редко участвовал в этих проделках, не видя в них ни малейшего смысла. А после одной из них, последней — зарёкся навсегда. Тогда шестеро здоровенных соучеников подговорили Джока напасть на закате на старого учителя фехтования и как следует отбить ему бока дубинами.

В ходе нападения Джок впервые увидел, на что способен настоящий Мастер. Шестерых орков сухонький старичок с деревянной тросточкой разметал во мгновение ока, после чего схватился с Джоком. Во время этого боя последний понял, что чувствует щепка, подхваченная водоворотом. По сравнению с мастерством учителя его умения, которому завидовали соученики, которое он так долго выковывал и которым втайне гордился, просто не существовало. Любая попытка сплести узор либо разрушалась, либо поглощалась узором учителя, сияющим гораздо ярче и сильнее.

Когда Джок, мокрый как мышь, выронил своё оружие и брякнулся наземь, потому что ноги его не держали, стояла уже глубокая ночь. Учитель, даже не запыхавшийся, стоял над ним, небрежно помахивая тросточкой. После чего развернулся и шагнул прочь. Остановился.

— Надеюсь, ты усвоил урок, — бросил через плечо.

И зашагал прочь шаркающей старческой походкой.

Да, учитель, я усвоил твой урок — слишком поздно, но усвоил, — с раскаянием подумал Джок. — Тогда я решил, что главное — это сила... но я ошибся. Не сила помогла тебе разбросать шестерых противников, играющих накачанными мускулами, как нашкодивших котят. Не сила помогла тебе одолеть меня, вместе с моей молниеносной реакцией, молодой сноровкой и задором! Тебя вело нечто высшее. Слияние с миром до такой степени, когда правильные движения клинка рисуют идеальные грани бриллианта, а неловкие, вырывающиеся из общего ритма безвозвратно его портят...Точно так же и малейшие искривления души должны представляться чем-то настолько отвратительным, настолько неправильным... а то и вовсе помешают достичь этого трогательного единения!

Поражённый неожиданной загадкой, Джок замер — и рукотворное солнце, до того послушно сиявшее в клинке занятого своими мыслями орка, обрело свободу. Раньше это бы расстроило его чуть ли не до слёз, но теперь Джок лишь усмехнулся. Память и снизошедшее понимание бились в нём радостными струнками, и орк подчинился их порыву, не сопротивляясь миру, не переделывая его под себя, не переламывая через колено — а вписываясь в гармоничную картину мирозданья, лишь немного смещая оттенки... чуть-чуть.

Джок по-прежнему не знал, сколько граней у самоцвета... но держал его в руках! Орк поворачивал его то так, то этак, и радуги послушно выплескивались навстречу полуденному солнцу. Теперь все обрело смысл и ничто не казалось странным. Он плясал, как ветер, как лист на ветру, как тень листа — то огромная, распростертая вширь, то крохотная и узкая, как ресница. Ветер нёс его сам, и Джоку легко было плясать с тенями наперегонки. Усталость исчезла вместе с болью в раненой ноге, растворилась в необычайно синем небе. Орк не просто исполнял канон — он пел, он танцевал, он творил, вращая мир вокруг себя и чувствуя его одобрение.

Как жаль, что каноны такие короткие!

Орк остановился, пройдя их все, подняв ввысь взор, сияющий нездешним восторгом, словно душа его все еще покачивалась на крыльях ветра. Впрочем, так оно и было.

— Здорово! — восхищённое восклицание заставило Джока обернуться.

Элоиза в наброшенном полушубке стояла за его спиной — давно стояла, орк это чувствовал отблесками недавнего всепонимания. И ещё он ощущал в ней некую недоговорённость, словно она и хотела что-то сказать, и одновременно боялась.

— Рад, что тебе понравилось, — улыбнулся Джок, и, охваченный внезапным порывом, предложил:

— Хочешь, я и тебя научу?

К его огромному удивлению Элоиза отрицательно покачала головой.

— Но почему? — тихо спросил орк. — Раз фехтование тебе понравилось, значит, причина во мне... Ты не хочешь учиться у меня... у презренного орка! — с неожиданной горечью закончил он.

— Нет! — Элоиза подбежала к нему, схватила за руки, заглянула в глаза снизу вверх. — Дело не в тебе... ты хороший! Дело вот в нём, — гномка указала на ятаган в руке Джока.

— А что с ним не так? Хороший клинок, прочная сталь, удобная рукоять...

— Да при чём здесь это?! Сталь, рукоять... ты ещё про балансировку расскажи! Главное ведь в клинке то, что это — орудие убийства.

— Тысячелетиями воины почитали свои клинки, — сказал мертвенно побледневший от обиды Джок. — Веками клинок был символом славных побед, отваги и доблести!

— Веками клинки только убивали, — уверенно и спокойно, словно речь шла о чём-то простом и обыденном, ответила Элоиза. — Клинок — орудие разрушения, а слова о его славных победах, отваге и доблести придуманы, чтобы оправдать ремесло убийцы. О славных победах хорошо рассуждать в палатке командующего, далеко от сражения, мановением длани посылая солдат в бой! А вот попробуй, зайди в лазарет после "славной победы"! — гномка язвительно выделила последние слова, заставив их потерять какую-либо привлекательность. — И посмотри на следы, оставленные твоим "символом"!

Джок зажмурился. Он ощущал всей своей сутью, что собеседница неправа, но как суметь возразить, чтобы слова, подобно разящему клинку, попали точно в цель? Перед мысленным взором орка сплёлся словесный лабиринт, состоящий из бриллиантов, и орк внезапно ощутил порыв вдохновения.

— Ты права и одновременно неправа, — мягко сказал он. — Клинок — оружие разрушения... но одновременно и орудие созидания.

— Как это может быть?

— С клинком приходят разрушители, что верно, то верно, но ведь с его же помощью можно дать им отпор! Можно выручить слабого, спасти беспомощного, защитить беззащитного! Клинок — орудие созидания мирной, спокойной жизни для тех, кто тебе дорог! Дело не в клинке, — орк махнул ятаганом, рассыпав вокруг гроздь солнечных зайчиков. — Дело в руках, держащих клинок.

— Наверное, ты прав, — после паузы проронила Элоиза, опустив глаза. — Фехтование — занятие красивое, иногда полезное, но в твоём случае — совершенно бессмысленное.

— Это почему же? — удивился Джок.

— А ты действительно собрался выходить против Чёрного Властелина с одним клинком наперевес? — язвительно поинтересовалась Элоиза. — Ты серьёзно считаешь, что он вступит с тобой в поединок один на один, с одинаковым оружием и в равных условиях? Держи карман шире! Да его охранники пристрелят тебя раньше, чем ты успеешь сказать "бу"! И как тебе поможет умение владеть клинком?

— Не торопись с выводами, — усмехнулся Джок. — Смотрите внимательно. — Орк отступил на шаг, поднял ятаган и вывел начальную фигуру высшего фехтовального канона, вновь ощутив в руках трепет пойманного солнца. После чего протянул ятаган гномке и с улыбкой попросил:

— Повтори.

Элоиза упрямо закусила губу, крепко сжала рукоять и вычертила в прозрачном воздухе фигуру канона — пусть корявую и неуклюжую, но сумела, справилась, и ошибок сделала на удивление мало. У Джока ладонь зачесалась дать ей крепкую затрещину, мозги на место поставить — при таких способностях пренебрегать воинским искусством и грешно, и нелепо, любой из бывших соучеников Джока за такой дар отдал бы всё что угодно!

— Ещё раз, — приказал ей орк, посмотрел на неумелое исполнение и спросил с ехидством: — Ну что, не слушается острая железка? Это тебе не арбалет, здесь необходимо владеть не только телом, но и миром вокруг тебя. Приготовься к бою. Ты с ятаганом — против меня, безоружного. Защищайся!

Защиту Элоиза не удержала и нескольких мгновений — рукоять ятагана вывернулась из крепкой гномьей хватки, а лезвие остановилось в одном пальце от шеи. Гномка испуганно отшатнулась, но ятаган последовал за ней, как привязанный.

— Убежала железка, верно? А надо сделать её частью себя, подчинить настолько, чтобы она стала продолжением твоей руки, чтобы ты её не замечала.

Орк опустил клинок, отошёл на несколько шагов и его фигура размылась в вихре быстрого движения.

— Холодное оружие, — продолжил свои объяснения Джок, — это в первую очередь управление предметным миром, то есть пространством. Воин, который может управлять пространством, будет управлять всем, что в нём находится, включая противника. Хороший боец одинаково эффективно сражается и бутылочным горлышком, и кочергой, и даже веником. А единственный путь к такому искусству — фехтование. Ни один арбалетчик такого умения никогда не достигнет и с мастером фехтования не сравнится!

Джок остановился и отвесил ошарашенной гномке поклон по всем канонам фехтовального искусства.

— Говоришь, не сравнится? — в голосе Элоизы послышался азарт. — Сейчас мы это проверим... Получай!

Джок не успел увернуться — гномка скатала снег в комок и запустила его в ничего не подозревающего орка, угодив тому в плечо.

— Зачем ты это сделала? — подозрительно спросил он, отряхиваясь.

— Это игра такая, в снежки, — пояснила довольная гномка. — Неужели ты никогда о ней не слышал? Хотя у вас ведь жарко, снега практически не бывает. Но это весело и интересно, а в нашем случае ещё и полезно — если ты не сумел увернуться от заурядного снежка, представь, что случится, когда на его месте окажется арбалетный болт!

— Я не был готов, — попытался оправдаться Джок, — и от тебя не ожидал атаки...

— Но теперь-то ты готов?

— Ещё как, — прищурился орк.

— Тогда вперёд!

В орка полетели снежные комья. Джок, поначалу не принявший затею всерьёз, и считавший её детской забавкой, вскоре был вынужден сдвинуть брови и сосредоточится. Элоиза швыряла снежки всё быстрее, всё точнее и всё чаще. Джоку даже казалось, что она не затрудняет себя их лепкой — снежки сами прыгают в её ладонь. Уворачиваться от них становилось всё труднее, и вскоре Джок был вынужден пустить в ход клинок, чтобы отбиться от снежной атаки.

И это совершенно переломило ход игры. Для того, кто пленял движением клинка солнце, не составляло особого труда отражать куски снега, летящие хоть и быстро, но по очереди. Небрежным шагом, ловко отмахиваясь от снежков, Джок двинулся к гномке.

— Убедилась? — поинтересовался он. — Как я уже говорил, арбалетчику нечего противопоставить мастеру клинка!

— Это так. — Элоиза прекратила метать снежки и уставилась на свои пальцы, красные от холода. — Арбалетчика ты легко победишь, верю. А вот как насчёт арбалетчиков? Нескольких?

Элоиза сплела пальцы в замысловатом жесте, и Джок расширившимися от удивления глазами увидел, как снег вокруг гномки вспучился, и в орка полетела дюжина снежных комьев, каждый из которых был величиной с голову. Орк дёрнулся, уходя в сторону, увернулся от большинства снежков, несколько отбил клинком — но один самый быстрый комок снега угодил Джоку в грудь; после чего Джок с удивлением ощутил, что летит.

Полёт оказался недолгим, но проходящим под аккомпанемент ехидного смеха Элоизы и завершился в ближайшем сугробе, в который орк зарылся с головой.

Когда Джок наконец-то выбрался из сугроба, весь облепленный снегом, и принялся судорожно отряхиваться, отфыркиваться и даже отплёвываться (снег попал везде), он услышал, как в тоненький, звеневший серебряным колокольчиком смех Элоизы вплёлся басовитый хохоток Шамана.

— Отличный приём, дружище! — изрёк Шаман, отсмеявшись. — Главное — смертоносный! Так ты точно победишь Чёрного Властелина, я в этом уверен!

— Каким же это образом? — мрачно спросил Джок.

— Очень простым: изобразишь ещё разок подобный полёт, и Чёрный Властелин обязательно помрёт... со смеху! — пояснил Шаман, едва сдерживаясь от новых приступов смеха.

— Тебе лишь бы смеяться! Да будь вместо этих снежных комков арбалетные болты, я был бы уже мёртв, — Джок продолжал хмуриться.

— Вот именно. Видишь теперь, что могут сделать арбалетчики даже с самым великим мастером клинка? — подлила масла в огонь Элоиза. — Твоё намерение убить Чёрного Властелина — сплошная авантюра! Охрана не даст тебе приблизиться к нему даже на дюжину шагов, а на про длину клинка — тем более!

— Это если она будет готова, — усмехнулся Джок.

— Что ты имеешь в виду? — в один голос спросили Шаман с Элоизой. — Надеяться на невнимательность охраны — несколько опрометчиво!

— Я не об этом. В самом деле, если я, как в эльфийских балладах, весь из себя благородный воин в сверкающих доспехах, открыто приду бросать вызов врагу — то меня нашпигуют арбалетными болтами быстрее, чем я успею понять разницу между балладой и жизнью! Но если подобраться скрытно, напасть внезапно, застать охрану врасплох, да ещё и в невыгодном положении — есть все шансы на успех!

— Ты предлагаешь напасть из-за угла? — неуверенно осведомилась Элоиза. — Но это же вроде бы как бесчестно!

— Ага, ты хочешь сказать, что мне следует открыто заявиться к Чёрному Властелину и заявить ему и его охране: "давайте выйдем, разберёмся, как мужчина... с двумя дюжинами мужчин!"? Одна беда — результат подобной эскапады будет вполне определённым и совершенно меня не устраивающим... да и тебя тоже, если, конечно, ты не любишь носить цветы на могилы друзей.

Элоиза в ходе его речи опускала голову всё ниже и ниже; а последние слова заставили её глаза подозрительно заблестеть.

— В самом деле, — мягким, увещевательным тоном произнёс Шаман. — Это война, а не конкурс благородных манер, а на войне в отношении врага вполне оправданы военные хитрости.

— Впрочем, мы никому не навязываемся, — продолжил Джок. — Так что если тебе наша затея не по душе, мы тебя не держим.

Орку было невыносимо сложно произнести эту фразу — но ещё сложнее было терзаться неизвестностью по поводу отношения Элоизы к их затее. Лучше сразу, одним ударом расставить всё по своим местам. Но если она уйдёт...

Элоиза не ушла. Наоборот, она решительно воскликнула в ответ:

— Ни за что! Вы же без меня совсем пропадёте! Я пойду с вами — у меня, как выражается Ко... мой отец, к нему накопились вопросы, — и гномка азартно рубанула ребром ладони воздух. — И каков же наш план?

— Мы должны застать Чёрного Властелина врасплох, — принялся перечислять Джок. — Когда он и его охрана будут в невыгодной позиции. Тогда мы навалимся, и внезапность принесёт нам успех...

— Да это понятно! — нетерпеливо перебила его гномка. — А как конкретно ты собираешься застичь их врасплох? Где? Когда? С каких позиций?

— Э-э-э... — растерялся Джок. — Я надеялся проникнуть к нему во дворец и там, на месте, чего-нибудь сообразить...

— В какой-такой дворец? — удивился Шаман. — Либо ты посвящён в столь тщательно охраняемую государственную тайну, либо просто... хе-хе-хе... заблуждаешься.

— Но как же так? — пробормотал Джок, чувствуя себя последним дураком. — Ведь всех водили на экскурсию в Белую Хижину, я был даже в знаменитой Круглой Комнате...

— Так ты, — задыхаясь от рвущегося наружу смеха, выдавила из себя Элоиза, — решил, что нынешний оркский лидер — это Чёрный Властелин? Этот дурачок, неспособный связать нескольких слов?

Джок хлопнул себя по лбу.

— Да ведь лидеры меняются каждые несколько лет, — доброжелательно пояснил Шаман. — Меняются, а направленность нашей политики, наш курс — остаётся прежним. Улавливаешь?

— Я понимаю, — медленно произнёс Джок. — Есть некто, кто и руководит всем и всеми, а лидера держит в качестве ширмы, обманки для простаков!

Шаман согласно кивнул.

— Но что ты знаешь об этом некто? Хоть что-нибудь?

— Увы, практически ничего, — виновато развёл руками Шаман. — Только то, что некто существует и активно руководит основными процессами в государстве, которые только поэтому выстраиваются в единую логическую цепочку, связанную общим замыслом.

Джок отвернулся и печально уставился на заросший лесом склон горы. Не хотелось ничего говорить — отчаянная надежда грозила обратиться миражом, рассыпаться прахом. В другое время орк бы залюбовался открывшимся видом, но сейчас ему было не до природных красот, да и мешал дрожащий воздух, будто над нагретой печкой, смазывающий изображение.

— Но ведь должны быть у этого некто посвящённые соратники, — топнула ножкой Элоиза. — Кто-то же ему приносит есть, пить, передавать распоряжения, и так далее...

— Должны быть, — задумчиво ответил Шаман. — Но я полагаю, что система безопасности там отлажена до предела — и соратников, способных распустить язык, без промедления укорачивают на голову.

— Вот бы их поймать и расспросить! — мечтательно произнесла Элоиза. — Особенно во время исполнения ими служебных обязанностей...

— Гениально! — оживился Шаман, с восхищением глядя на гномку. — Право же, это отличная идея!

— Но в чём идея-то? — непонимающе уставилась на него Элоиза. — Как мы их узнаем?

— Очень просто! По выполнению ими служебных обязанностей и узнаем! Они ведь должны передавать приказы лидеру орков. Вот тут-то мы их и опознаем, отловим и расспросим! Что скажешь, Джок? Куда это ты так уставился?

Джок не ответил, расширившимися глазами глядя на противоположный склон, который уже стал практически невиден из-за дрожащего воздуха; а в центре воздушных завихрений возникло и принялось увеличиваться в размерах ярко-огненное пятно, похожее на расползающуюся дыру от пламени, прогрызающем себе путь в брошенном в костёр пергаменте.

— Что это? — полуобернулся Джок. — Вы когда-нибудь видели что-то подобное?

Шаман всмотрелся и страшно побледнел.

— Уходите, — прошептал он, быстрыми движениями подготавливая заклинания. — Уходите же! Быстрее!

— Но что это? — Элоиза не двинулась с места.

— Это открывается портал! Бегите! Спасайтесь, я их задержу! — в руках Шамана бился сгусток огня, окрашивающий всю его фигуру в причудливый красно-золотистый цвет.

— Неужели гномы? — растерянно пробормотал Джок.

— Раскрой глаза! Это Огненный портал! Это орки!

— Но ведь ты говорил, что они не знают...

— Кое-кто знает, — прошептал Шаман не отрывая взгляда от раскрывающегося портала.

Дыра в пространстве ещё расширилась, покрылась лепестками огня — и сквозь неё шагнула фигура в огненно-красном плаще, скрадывающем очертания, так что Джок не мог определить не только расу, но и пол вышедшего существа. А единственное, что могло подсказать правильный ответ — лицо — было закрыто золотой маской.

Маска на миг замерла, глядя на Шамана, и тот принялся действовать.

Он и впрямь очень хорошо подготовился. Заклинания, созданные бывшим деканом факультета Боевой Магии, сработали одновременно.

Фонтан огня.

Двенадцать Огненных Шаров одновременно, да плюс еще все остальное — пылающие кольца синего пламени, снопы ярко-жёлтых игл, сгустки расплавленного металла, горящие камни, струи плюющейся искрами жидкости...

Маг вынырнул из огненного шторма целый и невредимый, ничуть не пострадавший, только краешек плаща слегка обуглился... Или показалось? Маг повернулся к гномке и двинулся к ней лёгким шагом, сплетая на ходу заклинание.

А за спиной мага из открытого портала посыпались орки: высокие, крепкие, отлично вооружённые. Разделившись двумя колоннами они двинулись с хищной целеустремлённостью, и искушённого в военных делах Джока пробил озноб. Они не собирались отвлекаться на всякие мелочи вроде Шамана или него самого. Орки их не интересовали. Их целью была исключительно Элоиза — и орки совершали классический манёвр охвата, с целью окружить свою жертву.

Шаман метнул в орков несколько Огненных Шаров — но небрежный жест мага заставил их погаснуть ещё на подлёте к своим целям.

— Не может быть! — потерянно пробормотал Шаман, отступая на шаг. — Это невозможно!

Маска не изменила своего выражения, но Джок готов был поклясться, что её обладатель усмехнулся. И тотчас же в Шамана полетел огромный Огненный Шар, вдвое превышающий рост орка. Шамана покрыла мутная плёнка защиты, но Шар растёкся по ней, вобрав Шамана с его защитой в себя. Тот час же Маска небрежно взмахнула рукой, и в гномку полетела Огненная Стрела.

Джок успел.

Предвидя подобное развитие атаки, он намеренно оказался между магом и Элоизой, готовый, если потребуется, грудью прикрыть её от смертоносных заклинаний. Но перед грудью орк выставил ятаган, в который огненная Стрела и угодила. Руку пронзила боль, на какое-то мгновение Джоку показалось, что чёрное лезвие ятагана тоже корчится от боли... как вдруг всё кончилось. Только металл ятагана изменил свой цвет и вид — вместо чёрного пламя клинка стало обычным. Красным.

Маска на миг остановилась, подняла руку...

— Элоиза! — шёпот Джока казался ему громче крика, и он был уверен, что Элоиза его прекрасно слышит. — Атакуй его, как и меня! Поняла?

Маска остановилась и приготовилась к защите, возведя между собою и гномкой пытающий щит — но это ей не помогло. Первый же снежок заставил Щит погаснуть с недоумённым шипением, остальные ударили Маску, сбивая с ног, отшвыривая в сторону. Маска изо всех сил сопротивлялась, вспыхивая языками пламени, но огня в её заклинаниях не хватало, чтобы растопить весь снег.

Орки, видя расправу над магом, бегом кинулись к гномке. Но их встретил Джок со своим пылающим клинком. Встретил — и остановил.

Джоку хотелось смеяться от радости. Горящий огнём клинок, казалось, сам делает то, чего раньше приходилось добиваться лишь много часовыми упражнениями, да и то — не всегда и ненадолго.

А теперь солнце из него не исчезало.

Движения противников были не просто медленными, не просто неуклюжими — они были предсказуемыми. Орк видел рисунок боя целиком и прекрасно понимал, что у его нынешнего соперника просто нет иного выхода, кроме как попытаться ударить Джока по ногам, а в случае отражения удара закрученным финтом ткнуть его в горло. Кто же может потерпеть поражение, зная все намерения противника наперёд?

Джок шёл к магу, полузасыпанному снегом, но всё ещё огрызающемуся. Хорошо вооружённые, отлично защищённые противники разлетались в стороны, а сам Джок, полуголый, не получил пока ни царапины.

Краем глаза он отметил, что Огненный Шар, пленявший Шамана, рассыпался огненными искрами, и его взору предстал Шаман — изрядно подкопченный, но целый и невредимый.

— Назад! — тут же закричал Шаман, срывая голос. — У них арбалеты!

Джок поднял голову, и арбалетный болт, отражённый пылающим клинком, исчез в ослепительной вспышке. Но это было только начало — орк хорошо разглядел пробирающихся сквозь портал личностей в серых капюшонах с арбалетами в руках, оценил количество врагов перед ним и расстояние до арбалетчиков, чтобы точно понять — не успеть. Сам он, быть может, и сумел пробиться к стрелкам до того, как его нашпигуют болтами — но беззащитные Шаман и, главное, Элоиза...

— Уходите! — Шаман метал в арбалетчиков Огненные Шары, но было видно, что силы его на исходе. — Я их задержу!

— Нет! — закричал в ответ Джок, вертясь волчком среди насевших на него орков и пятясь по направлению к Элоизе. — Создавай портал!

— Но... без расчёта... — растерялся Шаман.

— Положимся на удачу! Ну же! Гораздо вероятнее, что мы здесь погибнем! — Джок сбил дыхание, и ятаган шустрого орка оставил на плече Джока первую глубокую царапину.

Шаман кивнул и сплёл руки в сложном жесте, заставив межпространственную дыру распахнуться языками пламени в двух шагах от себя. Заклинание потребовало весь запас сил Шамана — после его плетения он рухнул наземь как подкошенный. Орки бросились к нему.

— Держись! — Джок рванулся им наперерез, рубя в капусту всех встречных. — Элоиза, за мною!

Джок даже не увидел, а почувствовал, как гномка припустила за ним, отшвыривая всех встреченных орков мощными ударами невесть откуда взявшегося молота.

Джок успел к павшему ниц другу первым — и его ятаган пропел песнь смерти подбежавшим оркам.

Джок подхватил Шамана на плечо, взял запыхавшуюся Элоизу за руку и шагнул к порталу. Обернувшись назад, он успел заметить, как снежную кучу над Маской размёл огненный вихрь, как маг с помятой и полуоторванной маской метнул нечто смертоносное в их сторону, как арбалетчики дают залп...

Поздно.

Огненный портал разлетелся сгустками пламени, надёжно укрывая беглецов, и арбалетный болты лишь бесполезно усеяли снег, а затем оказались расплавлены мощным заклинанием Маски.

Четырнадцатая глава

— Я устала и хочу пить! — капризно пожаловалась Элоиза.

— Потерпи, милая, — мягко-увещевательно ответил Джок. — Скоро мы придём... куда-нибудь, — со вздохом закончил он.

Узкая, пыльная и довольно грязная улочка вела их вперёд. Улочкой, а не тропой, Джок считал её потому, что с двух сторон ограждалась высокими каменными заборами, что доказывало наличие разумных где-то недалеко. К сожалению, с момента выхода из портала они не встретили ни одного живого существа — только улочка, пыль, мусор, заборы...

Шаман застонал и в очередной раз потерял сознание. Плетение заклинания дорого ему обошлось — у него не было сил даже идти, Джок и Элоиза просто тащили его на себе, подпирая с двух сторон. Возможно, это и к лучшему, что они никого не встретили — сложно было предположить реакцию окружающих на подобную компанию. Стонущий орк в бессознательном состоянии, подпирающая его справа гномка с землисто-усталым цветом лица (плетение заклинаний не прошли даром и для неё) и, наконец, забрызганный кровью с ног до головы полуголый орк с кровоточащей раной на плече, подпирающих соплеменника с другой стороны — никак не могли вызвать прилива дружелюбия среди орков. А в том, что они попали на оркскую территорию, сомневаться не приходилось. Жара, мусор, а самое главное — заборы. Там, где эльфы бы посадили кустарник и люди бы поставили штакетник, орки предпочитали высоченные заборы, призванные оберегать их святую частную собственность от посягательств.

— А что там, за забором? — поинтересовалась Элоиза спокойным и деловым тоном — Шаман был без сознания, и притворяться умирающей от жажды, чтобы ему стало хоть немного легче, смысла не было.

— Частная собственность! — поднял большой палец Джок.

— А что это конкретно?

— Может быть всё. Что угодно. Каждый может там организовать всё что захочет, и никто не вправе ему указывать или препятствовать.

— Значит, там может быть вода! — Элоиза усадила Шамана спиной к забору, отбрасывающему пусть короткую, но всё же хоть какую-то тень. — Надо посмотреть, что там. Подставляй плечи!

— Но ведь это нарушение принципа свободы, — укоризненно бормотал орк, пока гномка ловко устраивалась у него на загривке. — Никто не вправе заглядывать на чужую территорию...

— Ничего страшного. — Элоиза вытянула шею, заглядывая за забор. — Если там всё в порядке, то скрывать им нечего, а если там творится нечто неприглядное, то уж не творящим мерзости выдвигать нам претензии... О! Вижу! — воскликнула гномка и изо всех сил лягнула орка ногами по бокам. — Извини, это я на радостях.

— Ничего, тебе можно, — пробурчал орк, незаметно потирая ушибленный бок. — Что ты там увидела? Жилище?

— Лучше. Там река! Сейчас напьёмся водицы, и отмоемся от всей этой дряни!

— Но ведь река же... чужая!

— Что? — Элоиза спрыгнула наземь и злобно уставилась на орка. — Как это река может быть чужой?

— Но она на частной территории, а значит, принадлежит её владельцу...

— Идиотство! — прокомментировала гномка. — Как вы ещё не повымерли с таким подходом — я искренне не понимаю! А воздух вы ещё не додумались сделать частной собственностью? Дескать, кому его не досталось в собственность, пусть задыхается?

— Ты преувеличиваешь...

— Ничуть! — отрезала гномка. — Твоему другу необходима вода — и срочно, иначе он может умереть, ясно тебе? Ты согласен убить его во имя торжества этих безумных идеек о "чужой" реке?

— Нет, но идеи не столь уж и безумны...

— Совершенно безумны! Отдавать кому-то одному то, что тобой не создано и жизненно необходимо для всех — абсурд! Но я лично не собираюсь серьёзно воспринимать подобную глупость. Реки, горы, земля — должны принадлежать всем! И поэтому я пойду и возьму сама!

Гномка прислонила руку к каменному забору и сосредоточилась. Но вскоре выражение сосредоточенности уступило месту откровенного недоумения.

— Ничего не понимаю, — сказала Элоиза. — Это какой-то странный камень... который и не камень вовсе!

— А разве так бывает?

— До сегодняшнего дня я считала, что нет, — гномка приняла решение, отошла от забора на шаг и предупредила: — Отвернись.

Джок опоздал исполнить её распоряжение и едва успел спасти глаза, прикрывшись локтем — ибо гномка шлёпнула ладонью по забору. Несильно. Но для забора даже такой удар оказался фатальным — целый кусок каменной стены внезапно рухнул, подняв тучу пыли. Джок зажмурился, но это не помогало — пыль так и норовила забраться под веки, скрипела на зубах, першила в горле, усиливая и так немалую жажду.

— Ты только посмотри на это! — из пыльного облака выбралась Элоиза, воинственно потрясая обломком забора. — Как тебе это нравится?

Джок открыл слезящиеся глаза и всмотрелся. Оказалось, каменной стена выглядела лишь снаружи. А на самом деле состояла из какого-то крошащегося материала и была всего-навсего в палец толщиной.

— Ничего удивительного, — сказал он в ответ на возмущённый взгляд Элоизы. — Нам... то есть оркам, важен внешний вид, а не суть, форма, а не содержание. Лишь бы казалась стена каменной, а из чего она сделана — никого не волнует!

— Но какой смысл? Такую стенку развалит даже сильный порыв ветра!

— Это ты ещё домов наших не видела, — печально усмехнулся Джок. — Те действительно валятся от ветра.

— И вы с этим миритесь?!

— Конечно! Это ведь выгодно государству — строители получают новые заказы, закупают материалы, увеличивается скорость денежного оборота... Невыгодно это только бывшим домовладельцам, но их мнение никого не интересует.

— Но вы же избираете себе...

— Ты тоже попалась на эту удочку, — грустно изрёк орк. — Выбираем, но от выбора ничего не зависит: поменяй местами победившего на выборах с проигравшим — и ничего не изменится, ничегошеньки! Любой другой на месте лидера окажется не лучше и не хуже, а точно таким же! Ибо все они управляются из одного центра. И этот центр — Чёрного Властелина — мы и собираемся выявить и уничтожить!

— Тогда идём, — Элоиза подхватила бессознательное тело Шамана и потащила его сквозь пробитую дыру в заборе — вперёд, к реке.

Джок на мгновение заколебался, но вид гномки, с трудом тянущей на себе тяжёлого орка, помог ему решиться. Орк вздохнул и шагнул за забор, нарушив право частной собственности, уважение к которой ему вбивалось с детства. Он ожидал чего-то особенного, но всё было более чем обыденно: усыпанная обломками забора земля, та же пыль, та же жара.

Несколькими быстрыми шагами Джок догнал гномку и взвалил на себя тело друга, освобождая девушку от тяжёлой ноши. И они наперебой поспешили к реке, виднеющейся неподалёку.

— А что здесь случилось? — недоумённо спросила Элоиза, вглядываясь под ноги. — Пожар был, что ли?

В самом деле, земля, по которой они шагали, была унылого тёмно-серого цвета, и ни одна травинка не нарушала это мрачное единообразие. Только пепел, потревоженный ногами путешественников, вздымался при каждом их шаге, наводя ещё большее уныние.

— Никакого пожара, — вздохнул Джок. — Это сделано намеренно.

— Зачем? — тихо спросила гномка. — Это, наверное, сделал душевнобольной, сумасшедший?

— Нет. Просто очень расчётливый и экономный орк. В земле есть жизнь — она всегда пробивает себе дорогу, сплетаясь корнями, прорастая травой, расцветая цветами. А после их увядания остаются пожухлые стебли — мусор, который нужно убирать, тратя на это деньги. Гораздо проще, а главное дешевле, выжечь эту землю на несколько локтей вглубь, чтобы не смогло прорасти ничего и никогда. Я не удивлюсь, если и с рекой случилось что-то в этом духе...

Элоиза вскрикнула и сорвалась на бег. Плюхнувшись на колени у кромки воды, она аккуратно погрузила ладонь в воду и брезгливо извлекла её обратно, после чего с молчаливым укором показала ладонь орку. Её кисть была чёрной, словно вымазанной в дёгте. С неё срывались тягучие огромные капли, которые падали в реку, не оставляя после себя кругов на её поверхности.

— Здесь нет ничего настоящего, — Элоиза кривилась от отвращения. — Здесь всё изгажено, искорёжено, извращено — и лишь сверху прикрыто иллюзией чего-то истинного. Но то, что сверху, лишь видимость, маска, притворство! Которая нужна лишь для прикрытия неприглядной сущности!

— Ты даже не представляешь, насколько права, — вздохнул орк. — Хотя ты ещё не видела по-настоящему страшного. Искажение сути предметов — это лишь следствие.

— А в чём причина?

— В искажении душ.

Орк кивнул в сторону, в направлении течения реки, гномка проследовала за его взглядом — и едва сдержала горестный крик. На расстоянии двух полётов стрелы шло строительство — бестолково суетясь и визгливо крича, бородатые коротышки вкапывали в землю столбы.

Гномы.

На оркской территории.

Пленники? Рабы? Или предатели, "избравшие свободу"?

Но как же они отличались от тех степенных, мудрых, опытных строителей, к которым привыкла Элоиза! Все её знакомые соплеменники работали очень слаженно, быстро и точно — ни одного лишнего движения, ни суеты, ни беспорядка. Принцесса и представить себе не могла, что гномы могут работать совершенно по-иному. Это казалось невозможным, немыслимым.

Оказалось — могут.

Эти гномы больше суетились, чем работали, мешали друг другу и постоянно переругивались. И ещё они были слабыми. Вокруг столба, который играючи подняли бы два соплеменника Элоизы, пыхтело полдюжины гномов, но так и не могли сдвинуть его с места. Вот один из них неловким движением наступил другому на ногу. Последовала короткая визгливая перебранка, и вскоре гномы уже катались по выжженной земле, вцепившись друг другу в бороды.

— А ну прекратить! — гаркнула подбежавшая гномка, проворно растаскивая драчунов в стороны и легко удерживая их за шивороты вытянутыми руками. Это сделать было тем более легко, что гномы едва доставали ей до плеча, выглядели намного худощавее и вообще казались уменьшенной копией истинных гномов.

— А кто ты такая?! — гном с лопатой наперевес ринулся было на Элоизу, но от мощного пинка ногой в грудь покатился кубарем и скрылся в только что выкопанной яме. Но остальных судьба соплеменника не остановила: вооружившись кто чем мог, они медленно, с опаской, но очень слаженно двинулись к Элоизе, и та поёжилась от откровенной неприязни, сквозящей в обращённых на неё взглядах.

— Что здесь происходит? — небрежными толчками расшвыряв гномов, оказавшихся на его пути, Джок остановился перед Элоизой, прикрывая её от толпы.

Гномы мгновенно сникли; многие из них испуганно попятились.

— Я спрашиваю: что здесь происходит? — нахмурился Джок, поглаживая рукоять ятагана и как бы невзначай на несколько пальцев извлекая его из ножен. — Мне кто-нибудь ответит?! Я жду.

— Простите нас, господин! — гномы, как подкошенные, повалились на колени. — Мы не знали что она... ну, эта, — самый смелый из гномов опасливо боднул головой воздух в направлении Элоизы. — Мы не знали что она ваша... что она с вами.

— И что, если она не со мной, то можно на неё с оружием бросаться? — остывая, поинтересовался Джок.

Гномы вместо ответа боязливо сжались.

— Да что это с вами? — не выдержала Элоиза. — Вы же гномы — древний, гордый и мудрый народ! А ведёте себя, как какие-то трусливые гоблинские отродья!

Гномка наконец-то опустила удерживаемых соплеменников наземь, и те суетливо поползли подальше от неё.

— Что с вами стряслось? — продолжила допрос Элоиза. — И вообще — откуда вы? Из какого племени? — указательный палец гномки упёрся в того самого смелого гнома, первым ответившего Джоку.

— Мы не из племени, — ответил тот немного подрагивающим голосом. — Мы граждане независимой Гномии...

— Никогда о такой не слышала, — фыркнула Элоиза. — Странное какое-то название.

— Наша страна древнее всех остальных! — напыщенно произнёс гном явно заученные слова. — Доказано, что все остальные племена произошли от нас!

— Даже орки? — невинно поинтересовался Джок.

— Ну что вы, господин, — вновь испуганно сжался гном. — Орки наши великие покровители, которые помогли нашей стране отвергнуть тиранию оккупантов и пойти по пути свободы и магократии в наш общемордорский дом...

— Оркский протекторат! — хлопнул себя по лбу Джок и в ответ на недоумённый взгляд Элоизы пояснил: — Я слышал об этом. Много лет назад до тех пор единое королевство гномов было разрушено — как я подозреваю, не без участия орков. Поэтому сейчас есть несколько гномьих королевств... и некоторые из них оказались под контролем орков. И те принялись переделывать гномов под свои потребности — результат перед тобой.

Джок красноречивым жестом указал на гномов, испуганно вжимающихся в землю у ног орка.

— Жалкие трусы... — брезгливо процедила Элоиза. — Что ж вам не сиделось в своей "свободной" стране? Неужели приятнее перед орками на брюхе ползать?

— Ты ничего не понимаешь! — глаза смелого гнома сверкнули, и он вскочил на ноги; показалось даже, что он стал чуть выше ростом. — Когда тебе детей станет нечем кормить, ты на брюхе заползаешь перед кем угодно! Ты хоть знаешь, как мы там живём? Ты хоть знаешь, что там ни работы нет, ни денег — ничего! Да у нас возможность приехать сюда, к оркам, и вкалывать здесь за бесценок на самой грязной, самой тяжёлой, самой отвратительной работе — почитается за счастье и огромную удачу! Получая пинки под рёбра, плевки в лицо, постоянные побои и унижения, жизнь впроголодь, сон вповалку по три дюжины гномов в комнате — всё ради того, чтобы привезти туда хоть что-то!

— Извини... — тихо произнесла Элоиза, когда гном наконец выговорился. — Я ведь не знала... Мир?

Гном аккуратно пожал протянутую руку, после чего, повинуясь безотчётному импульсу, прикоснулся к ней губами.

Элоиза улыбнулась.

— Всё-таки они не сумели... полностью, — задумчиво проговорила она. — Кое-что осталось — а это уже немало.

— Кстати, ребята, — задушевно обратился к гномам орк. — А не подскажете ли, где мы находимся?

— Вы находитесь на стройке, — педантично ответил гном. — Мы строим новый корпус завода по производству питьевой воды...

Элоиза хлопнула себя по лбу.

— Воды! Друзья, нам нужна вода, срочно! Принесите, а?

Гномы замялись.

— Вообще-то вода здесь очень дорогая, — осторожно начал смелый гном. — На неё приходится большая часть трат — пиво и то дешевле...

— Я заплачу! — Джок швырнул гному золотую монету.

Тот попробовал жёлтый кругляш на зуб и довольно ухмыльнулся:

— Годится. Эй вы, бездельники — воды господам, немедленно!

Двое короткобородых гномов сорвались с мести и вскорости принесли небольшой бурдючок, в котором переливалась живительная влага.

Элоиза тотчас же захлопотала над телом Шамана, пытаясь привести того в сознание, а Джок наконец-то получил возможность отмыть торс от подсохшей и неприятно шелушащейся своей и вражеской крови.

Гномы с опасливым уважением косились на него, и наконец-то смелый гном не выдержал:

— Вы с кем-то сражались?

— Да, — добродушно ответил орк. — Напали тут на нас какие-то хулиганы, о чём им вскоре пришлось очень сильно пожалеть.

— Это вам повезло. В окрестностях этого паскудного города полно банд, и с большинством просто так не справишься, — проявил осведомлённость смелый гном. — И хорошо, если просто ограбят и убьют — считай, легко отделался.

— А как называется город? — как бы невзначай спросил Джок.

— Неужели вы не знали? — поразился гном. — Это же Новый Орк!

Джок задумчиво кивнул. Похоже, им повезло — это был второй по величине город в стране, уступающий по размерам лишь столице, да и то ненамного. Самое главное — официальные руководители государства частенько здесь бывали.

— Наконец-то! — у гномки вырвался вздох облегчения, когда веки Шамана затрепетали и он попытался открыть глаза. — Он приходит в себя!

От радости Элоиза сделала изрядный глоток из уже практически опустевшего бурдючка и тут же с фырканьем выдохнула воду сквозь сжатые зубы — прямиком на Шамана.

— Что это за дрянь? — возмущённо воскликнула она потрясая бурдючком.

— Это вода, — недоумевающее пожал плечами Джок.

— Очень хорошая вода, производства нашего завода, — добавил смелый гном.

— Но почему она не похожа по вкусу на обычную, нормальную воду, а воняет какой-то гадостью? — возмущению Элоизы не было предела.

— Потому что она лучше! В её состав входят усилители вкуса, витамины, мокроэлементы...

— Чего? — распахнула глаза гномка. — Это что такое?

— Да я сам точно не знаю, — простодушно пожал плечами гном. — Наверное, чтобы вода мокрой была. Да вы не сомневайтесь — вода очень хорошая. Доказано клиническими исследованиями! — поднял палец гном. — Об этом написано на всех углах, а уж неправды-то столько не напишут!

— Да уж, столь честных существ, как орки, ещё поискать, — процедил Джок.

— Более того, — воодушевлённо продолжил смелый гном, не заметив иронии в голосе орка. — В воду ещё добавлены ароматизаторы, так что каждый может выбирать себе воду по своему вкусу — очень удобно. Кто-то предпочитает родниковую воду, кто-то речную, а лично я очень люблю морскую воду!

Элоиза и Джок обменялись ошеломлёнными взглядами.

— Ты ничего не путаешь? — осторожно осведомился Джок. — Мне показалось, будто ты сказал, что якобы ты любишь...

— Морскую воду! — уверенно подтвердил гном. — Она такая приятно-солоноватая и, как говорят, очень полезная!

— Вообще-то морскую воду пить нельзя, — кротко заметил Джок.

— Морскую воду пить запрещено? — глаза гнома испуганно расширились. — Я не знал, простите...

— Нет! — топнула ножкой Элоиза. — Не запрещено, а именно что нельзя, невозможно! Она слишком солёная, и вносит в организм куда больше солей, чем выводит из него. Понял?

— Нет, — помотал головой смелый гном.

— Фи, ну какой же ты глупый! Вода призвана выводить соли из организма — именно для этого мы её и пьём! А если соли не выводить, организм погибнет! Именно поэтому морская вода и не подходит для питья. Стыдно не знать этого! Ты хоть в школе-то учился?

— А как же! — гордо ответил гном. — Я был лучшим. Могу пересказать приключения юных орков-колдунов в магической школе с любого места!

— А ничего более приближенного к реальности ты в школе не изучал? — подал голос Шаман, до того с интересом прислушивающийся к разговору.

— Нет, конечно! Всё остальное нам не нужно — как мудро заметил оркский наместник, "знания убивают креативность".

— "Креативность"? Хм... Должно быть, гоблинское слово, — наморщил лоб Джок. — Что оно означает?

— А пёс его знает... — развёл руками смелый гном. — Хорошо, если оно просто означает "тело", а быть может, чего и поважнее...

— Какой ужас, — всхлипнула Элоиза и, повинуясь безотчётному порыву обняла соплеменника. — Вас ведь лишили всего! Совсем всего!

— Но почему же вы не сопротивлялись? — зло бросил Джок, катая желваки на скулах. Он понимал, что вопрос звучит чересчур уж грубо, но поделать с собой ничего не мог. Лицезрение гномки, обнимающей кого-то другого, совершенно вывел его из равновесия. — Разве у вас топоров не было, что ли? Как же вы допустили?

— Ах, как мы допустили?! — взвился смелый гном. — А попробовал бы ты что-то сделать, когда на одного нашего приходилась дюжина орков! Да и — нечего теперь скрывать — нашлись и между нашими предатели, перешедшие к оркам на службу.

— Но теперь-то соотношение сил другое, — орк сам не заметил, как в его тоне появились просительные нотки. — Почему бы вам не подняться на борьбу сейчас? Или так и будете превращать нормальную воду в какую-то дрянь, которая и мокрой-то не может быть без добавления ещё большей дряни?!

— Да? — уже не сдерживаясь, заорал смелый гном в ответ. — Попробуй, подними их на борьбу! — Он широким жестом обвёл сбившихся в стайку соплеменников, с трепетом внимающих разговору и испуганно втягивающих головы в плечи, стоило лишь орку мазнуть по ним взглядом. — Да они всего на свете боятся! Даже сегодня, когда я их приглашал на шествие против войны, никто не согласился, никто!

— Какой войны? — тихо спросил Шаман, мгновенно вычленив в эмоциональной речи гнома суть. — С кем... на этот раз?

— Так вы не знаете... — у смелого гнома вытянулось лицо. — Странно: об этом судачат на всех перекрёстках. Два дня назад мы, я хотел сказать — орки, объявили войну гномьему королевству.

Элоиза издала приглушённый полувздох-полувсхлип и пошатнулась.

— Но за что? — простонал Джок, поддерживая гномку. — Чем им гномы не угодили?

— Чем и всегда, — первым ответил Шаман, пожав плечами. — Отсутствие магократии, нарушение прав разумных и так далее. Полный набор, действующий безотказно. Они, как всегда, со своей "свободой", "магократией", "правами разумных" и прочими бывшими когда-то терминами, а ныне заклинаниями — сначала будут глумиться, а лишь потом убивать. Причём, чтобы им досталось больше ресурсов — захватят страну и поведут себя как кукушата в гнезде; но при этом всё время будут утверждать, что спасают гномов. Такие дела.

— Впрочем, они предложили гномьему королевству выход: выдать короля и всех его приближённых оркам, — продолжил смелый гном. — Тогда они...

— Тогда они всё равно завоюют гномье королевство, но обойдутся намного меньшим количеством жертв, — продолжил Шаман. — Я имею ввиду жертв среди орков.

— Вот что, — принял решение Джок. — Ты отведи нас на это противовоенное шествие. Ты ведь всё равно туда направляешься? Вот и отлично.

— Но какой в этом смысл? — потерянно произнесла погружённая в свои мысли Элоиза.

— Да так, хочу призвать орков убраться домой, — подмигнул ей Джок.

— А кроме того, мы немногого достигнем без помощи местных жителей, — улыбнулся Шаман. — А где же можно найти лучших союзников и единомышленников, как не на противовоенном шествии?

— Идём, — согласилась гномка, протягивая Джоку ладонь.

Рука была холодна, как лёд, и ощутимо дрожала.

* * *

— Я всё же не могу поверить... — негромко проговорил Джок, цепко оглядываясь, не прислушивается ли кто-то посторонний к их беседе. Но всё было в порядке — жители Нового Орка наверняка привыкли к экстравагантности, даже утомились ею, так что их живописная группа из двух орков — одного пошатывающегося и хромающего, другого полуголого с торсом, обляпанным плохо отмытой кровью, явно чернорабочего гнома и гномки, идущей с грацией и достоинством настоящей принцессы — удостоилась лишь нескольких заинтересованных взглядов, не больше.

Джок продолжил:

— Гномы всегда были известны как образцы чести и верности долгу. И чтобы кто-то из них пошёл на службу к оркам? Немыслимо!

— Орки очень мягко стелют, — закусил губу смелый гном. — Устоять перед их внушением очень сложно, и не каждому удаётся.

— Тем более что это далеко не первый случай, — внезапно отозвалась Элоиза, вырываясь из плена мрачных дум. — Всё это уже было, было...

— Неужели в вашем королевстве подобное случалось тоже? — с внезапной надеждой уставился на Элоизу смелый гном. — Я полагал, что это только мы такие выродки...

— Предателей можно найти среди любого народа, — вздохнула гномка. — У нас об этом не любят вспоминать, но ведь это случалось, увы, случалось... Нашёлся и у нас такой король — вернее, королёк. Во время очередной войны с орками он перешёл на сторону врагов — и ударил в спину своим.

— Не может быть! Гном, продающий сородичей, король, продающий подданных — немыслимо!

— Но может, он и не продал? — усомнился смелый гном. — Может, он просто взял и перешёл к оркам? Чем он виноват? Там же ему лучше, туда он и перешёл.

Джок и Элоиза посмотрели на смелого гнома как на умалишённого.

— Виноват тем, что благодаря его предательству пролилось очень много крови, — тихо сказала гномка. — Ты и вправду не понимаешь?

— Кстати, а ему и правда оказалось у орков лучше? — усомнился Джок. — Как я слышал, предателей не любят даже орки — резонно полагая, что предавший раз предаст и второй раз.

— Очень сильно ему не повезло, — мстительно улыбнулась Элоиза. — Когда предатель с орками проводил очередную "презентацию", в горницу вошла охрана — гномы с топорами. Орков пожалели — просто убили. А самого предателя лишь слегка порубили и живьём... в общем, тебе лучше не знать подробностей — крепче спать будешь. У нас, гномов, это естественный конец для изменников, какими бы кучерявыми словесами про свободу и оркско-мордорский выбор они не прикрывались!

— Мне нравится ваша традиция, — недобро усмехнулся Джок. — Я попробую и у нас завести нечто похожее. И начну... да вот с помощью этого шествия и начну.

Элоиза подняла глаза. Шествие приближалось.

Впереди вышагивали гномы — бедно одетые, но зато с упрямо сжатыми губами и решительными взглядами, выражающими готовность идти до конца. За ними возвышались орки, над которыми красовались торопливо, наспех нарисованные плакаты: "Руки прочь от королевства гномов!", "Долой грабительскую войну!" и "Орки, go home!".

— Как это прекрасно! — в упоении воскликнул смелый гном. — Свободные граждане в свободной стране свободно высказывают своё мнение!

Джок замялся, не в силах подыскать достойное возражение. Умом он понимал, что гном в чём-то прав, но в то же время чувствовал, что тот очень сильно ошибается.

— Да, конечно, — ехидно ответил Шаман и подмигнул Джоку. — Мнение граждан здесь никого не интересует — и поэтому они его высказывать могут хоть до посинения. Но только до тех пор, — с нажимом произнёс орк, — пока эти высказывания не затрагивают неких основ... В сторону, живо!

Элоиза помедлила с исполнением приказа и испуганно заозиралась; но Джок без лишних слов подхватил её под руку, другой рукою придерживая Шамана, и со всей возможной скоростью повлёк в сторону. Смелый гном отскочил сам.

Вовремя!

Там, где они только что стояли, резко остановилась крытая повозка, влекомая четвёркой лошадей. Покров с повозки откинулся, и через борт ринулись орки в одинаковых тёмно-синих плащах, с красивыми прозрачными щитами и чёрными дубинками в локоть длиной.

Подскочив к участникам шествия, тёмно-синие пустили свои дубинки в ход, и оказалось, что орудуют они своим оружием довольно умело — видимо, напрактиковались в его применении к безоружным.

— Да что же это?.. — смелый гном округлившимися глазами смотрел на избиваемых сородичей. Гномы шли в первых рядах, и первый удар достался именно им. Жители гор пытались сопротивляться, но силы были неравны. Всё больше гномьих фигур валилось на мостовую и застывало в страшной неподвижности.

— Нет! — Смелый гном подобрался и очертя ринулся в самую гущу схватки, столь быстро, что Джок не успел его удержать.

Подскочив к одному из тёмно-синих, ожесточённо пинающему какого-то бедолагу, распростёртого на земле, гном ухватил орка за руку и просто и безыскусно отшвырнул в сторону, как куль с тряпьём. Стоявший рядом орк обернулся, его дубинка со свистом рассекла воздух... но гном успел увернуться и в свою очередь залепить кулаком прямо в лицо врага. Тёмно-синий обрушился на своих коллег, сбивая их с ног, но при этом привлекая к смелому гному всеобщее внимание.

Опытный глаз Джока безошибочно отметил, как по группе тёмно-синих прошло движение, и вскоре гном оказался в полукольце. Взмыли вверх дубинки.

— Позаботься о нём, — шепнул Джок Элоизе, взглядом указывая на Шамана, и стремительно скользнул вперёд.

Дубинки опуститься не успели — их владельцев Джок разбросал с удивившей его самого лёгкостью, даже не пуская в ход меч.

Странно, — подумал Джок, круша налетающих на него тёмно-синих. — Во время предыдущего боя я не замечал столь выдающегося моего превосходства над противниками. А это наводит на очень неприятные мысли...

Орк вздохнул.

Он не хотел признаваться даже самому себе, что предыдущие противники были выдающимися бойцами, лучшими из лучших, которым тёмно-синие и в подмётки не годились. Что, в свою очередь, говорило о сильнейшем желании властей пленить Элоизу — и это желание никуда не делось. И как только станет известно, что она сама сунулась в логово льва (точнее, шакала — поправил сам себя Джок) — на них начнётся настоящая охота. Времени совсем не осталось.

Точно так же не хватало времени, как и на нынешнем поле боя.

Тёмно-синяя волна уже достигла сердца шествия — орков с плакатами; послышались удары, крики, мольбы о помощи — и плакаты рухнули наземь. Но не все. Шест, на котором висел один из них, внезапно взвился в воздух и атакующей змеёй бросился на тёмно-синих, расшвыривая тех в стороны. И в хищных движениях размытого полукруга, крушащего стражников, Джоку чудилось что-то очень знакомое, но давно забытое; он уже определённо видел эту манеру боя, манеру настоящего Мастера — но вот где? Когда? Орк не помнил.

В груди кольнуло предчувствие опасности, и Джок, повинуясь ему, резво отскочил в сторону. Успел — мимо пронёсся Огненный Шар, обдав орка волной раскалённого воздуха, и взорвался в гуще сражения тёмно-синих с гномами. Джок резко развернулся, отыскивая взглядом врага, споткнулся о чьё-то тело и рухнул наземь, что спасло ему жизнь — следующий Огненный Шар пролетел в локте над его спиной. Шепча себе под нос проклятья, орк откатился в сторону, краем глаза замечая, что на месте его падения плюётся искрами очередной Огненный Шар.

— Нужно что-то делать! — Элоиза вцепилась Шаману в локоть. — Он же убьёт Джока!

В самом деле, ситуация на поле боя изменилась внезапно и страшно — если Джок весьма эффектно расшвыривал тёмно-синих в стороны, шест в руках Мастера, творил чудеса, да и остальные участники шествия не дремали — то появление колдуна сводило на нет все шансы противников войны.

— Сделай же что-нибудь! — в отчаянии простонала Элоиза.

— Попробую, — прошипел Шаман, тяжело взирая на своего коллегу, в руках которого билось пламя.

Короткий шаг, взмах руки — и в сторону колдуна поплыл Огненный Шар, сплетённый Шаманом. Казалось, он ударит в бок ничего не подозревающему колдуну... но случилось иначе. На расстоянии пары локтей от цели Шар ударился о препятствие, растёкся по нему и погас.

— Хороший щит, — пробормотал Шаман. — Да и сам — силён, силён...

Колдун скосил глаза на нового противника, усмехнулся и метнул очередной Огненный Шар в Шамана. Расчёт был прост — к Шаману со всех сторон неслись тёмно-синие, и колдун справедливо рассудил, что Шаман не сумеет одновременно отразить и заклинание, и атаку стражей.

Сжимая молот, Элоиза шагнула вперёд, прикрывая собой орка. И вот уже самый быстрый из тёмно-синих покатился по земле, отброшенный мощным ударом гномки. Элоиза издала воинственный клич и двинулась было вперёд, как вдруг сильная рука Шамана аккуратно ухватила гномку за руку чуть повыше локтя и мягко, но неумолимо оттащила Элоизу за спину Шамана.

— Сейчас моя очередь, — шепнул Шаман, и Элоиза расширенными от ужаса глазами узрела Огненный Шар, летящий в их сторону. Спасаться бегством было поздно.

Шаман невозмутимо скрестил руки на груди и с улыбочкой наблюдал на приближающийся Шар и подступающих со всех сторон тёмно-синих. Шару оставалось пролететь всего несколько локтей, и самые нетерпеливые из тёмно-синих уже издали радостный клич, предвкушая уничтожение врагов... как вдруг Шаман сделал шаг навстречу Шару и лёгким движением ладони нанёс по нему удар.

Огненный Шар разлетелся мириадами огненных капель. На Шамана не попало ни одной, зато тёмно-синие в полной мере испытали на себе действие огненных брызг, и, обожжённые, напуганные, принялись разбегаться в стороны.

Колдун вновь принялся за плетение заклинания; но Шаман успел раньше. Из скорченных в невероятном жесте ладоней Шамана ринулась серебряная игла, пробила защиту колдуна и клюнула того в грудь. Колдун захрипел и с деревянным стуком рухнул наземь. Но Шаману это заклинание тоже дорого обошлось — он тяжело опустился на землю, лишь прошептав Элоизе:

— А вот теперь — твой черёд.

Джок поднялся на ноги, не выпуская клинка из рук. На первый взгляд, всё было в порядке — неподвижный колдун скорчился на мостовой, тёмно-синие отступали к своим повозкам, лишь вокруг мастера с шестом докипала схватка... но судя по всему, ей оставалось недолго. Но что-то тревожило орка, заставляя беспокойно озираться по сторонам.

Повозки!

Если тёмно-синие прикатили на одной единственной повозке, то сейчас повозок красовалось целых четыре, и они вполне могли преподнести неприятный сюрприз.

— Залп! — раздалась команда, и Джок, ни мгновения не медля, бросился наземь. И не зря — сухие щелчки арбалетов и болезненные вскрики вокруг ясно давали понять, что смерть пронеслась совсем рядом.

— Вперёд! — отдал новую команду тот же голос, и с повозок ринулись фигуры в сверкающих доспехах, предводительствуемые рослым орком в сером плаще. Предводитель обращал на себя внимание не только из-за роста и цвета плаща, но и удивительным шлемом, выглядевшим так, будто на обычный шлем прикрепили сверху огромное железное блюдо на дюжину персон.

Фигуры врезались в толпу острым клином, на острие которого находился предводитель. Сверкнули остро отточенные мечи — и окрасились чёрным. Кровью.

Джок ринулся вперёд, ударился о железный клин сбоку и двинулся к его центру, рубя в мелкую щепу всех оказавшихся поблизости. Доспехи не спасали, пылающий ятаган пронзал их с невероятной лёгкостью.

Но несмотря на все усилия, первым у острия клина оказался не Джок.

Взметнулся шест в неуловимом для глаза движении, и Джок не успел порадоваться, что неизвестный мастер жив, как шест врубился в острие клина — и орки разлетелись в стороны. А вот предводитель сумел вывернуться — он вовремя отступил назад, прикрывшись от мастера с шестом тремя рядами подчинённых. Шест всё же успел задеть его, но вскользь, лишь сбив наземь нелепый шлем и открыв всему миру на обозрение лысую голову. Знакомую голову.

Джок узнал предводителя.

Это именно он возглавлял компанию, осмелившуюся поднять руку на старого учителя... учителя, столь же легко орудовавшего тросточкой, как этот Мастер — шестом!

— Залп, — негромко скомандовал лысый.

Щёлкнули арбалеты, и шест, рвущийся к предводителю, дёрнулся, изломав изящную траекторию движения, отлетел в сторону и застыл.

— Я знал, что ты здесь будешь, — улыбнулся предводитель, глядя на поверженного противника. — Помнишь, как ты нас тогда отходил своей тростью? Избил и забыл. А вот я — не забыл.

Мастер не ответил. Джок изо всех сил вытягивал шею, но не мог его разглядеть, не мог даже понять, жив ли он? Хотя впереди осталось не так уж и много противников...

— Джок! — раздался сзади отчаянный женский крик.

Орк резко развернулся, попутно снеся голову с плеч незадачливого стражника, пытавшегося подкрасться сзади, со спины. И обомлел.

Кричала Элоиза. Стражники охватили их с Шаманом полукольцом, и гномка не могла отбиться ото всех сразу. Было видно, что очень скоро её достанут.

Джок рванулся было к ней... но услышал сзади спокойный издевательский голос лысого:

— Что молчишь да глазами сверкаешь? Хотя ладно, посверкай напоследок. Сейчас мы из тебя салат приготовим. Приготовились!

Джок заметался, не зная, что ему делать. Кого выбрать? Кого спасти в первую очередь? Вернее, не так: кого оставить на верную смерть? Возлюбленную и лучшего друга — или Мастера, который может оказаться тем самым...

Орк предпочёл бы сам умереть, чем оказаться поставленным пред таковым выбором.

Стражники окружили распростёртое на земле тело. Устремились ввысь клинки. И Джок решился.

В невероятном прыжке орк добрался до круга стражников, вломился в него, нанося и отражая удары и чуть ли не рыча от злости — и стражники в испуге попятились. Те немногие, что остались на ногах.

— Джок... Мальчик мой, ты всё-таки пришёл.

Джок замер и медленно опустил голову. Предчувствие его не обмануло — пред ним лежал его старый учитель, пронзённый арбалетными болтами, и не надо было обладать опытом главнокомандующего, чтобы понять — раны смертельны.

— Учитель... — у Джока перехватило дыхание. — Я опоздал.

— Нет. Ты пришёл вовремя. Я успел увидеть, что воспитал хоть одного ученика достойным человеком. Я не зря прожил жизнь. Прощай...

— О, да сегодня день сюрпризов! — лысый расплылся в довольной улыбке. — Мало того, что я наконец поквитался с этим старым болваном, так ещё и ты, Джок, пришёл ко мне! Воистину, у меня сегодня счастливый день!

Джок бросил быстрый взгляд на Элоизу. К счастью, немедленного вмешательства не требовалось — стражники, охватив их с Шаманом в кольцо, не спешили атаковать, резонно опасаясь за свои жизни. Лысый мог бы их заставить, но его внимание было приковано к Джоку. И тот решил поддержать разговор.

— Так ты по мне соскучился? — улыбка Джока вышла несколько кривоватой. — Может, хочешь опять подшутить над кем-нибудь из начальства? Как насчёт твоего босса, а? Вспомним молодость — поймаем его и как следует отмутузим. Или есть идея получше — мы с твоими подчинёнными так подшутим над тобой. Идёт?

— Я соскучился не по тебе, болван! — рявкнул покрасневший лысый, испуганно втянувший голову в плечи, услышав предложение Джока.

Интересно, это он испугался быть избитым? — подумал орк. — Или я ненароком угадал насчёт его намерений относительно начальства?

— Я соскучился по тысяче золотых, которую обещают в награду за твою голову, — лысый оправился от испуга и вновь искривил губы в отвратительной усмешке. — Так что именем закона ты арестован. Ты имеешь право хранить молчание, требовать магвоката...

— Ты кое-что забыл, — негромко сказал Джок. Но этой короткой реплики хватило, чтобы вокруг воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь стонами раненых. — Ты убил нашего учителя — неужели ты думаешь, что тебе это сойдёт с рук?

— Ну конечно же сойдёт! Ты просто не знаешь, на какие высоты я взлетел. Теперь мне ничего не будет, даже если я убью вас с дружком, а с твоей девчонкой как следует...

У Джока потемнело в глазах. Не помня себя, он рванулся к лысому, выхватывая ятаган, намереваясь распластать его тушу напополам...

Лысый спокойно дождался, пока Джок не оказался на расстоянии полудюжины шагов, после чего уверенным движением поднял спрятанный за спиной арбалет и выпалил Джоку прямо в сердце.

Всё произошло слишком быстро и неожиданно. Орк едва успел заметить движение лысого, но отшатнуться в сторону или отбить болт ятаганом не успевал. Вокруг Джока сверкнула радужная оболочка, болт пробил её и ткнулся в грудь. Джок ощутил удар, боль — но эти два ощущения оказались куда слабее ожидаемых, поэтому Джок даже не упал.

Скосив глаза, он увидел болт, торчащий как раз напротив сердца, и резким движением вырвал его из груди. Верхушка его была в крови, но лишь верхушка, в полпальца длиной.

Джок догадался бросить взгляд на друзей. Побледневшая Элоиза, закусив губу, во все глаза смотрела на него, а Шаман опускал воздетую ввысь руку. Рука заметно дрожала.

Это же он защитил меня! — догадался Джок. — Его щит замедлил болт, так что тот хоть и пробил кожу, но до сердца не достал... чуть-чуть не достал.

Джок перевёл взгляд на испуганного лысого и небрежным жестов швырнул окровавленный болт тому под ноги. После чего двинулся вперёд.

Лысый требовательно протянул руку, но пока в неё вложили арбалет и лысый навёл его на противника, Джок оказался в двух шагах от врага. Взмах пылающего огнём ятагана — и арбалет, так и не успев выстрелить, улетел в сторону.

Лысый отскочил и обнажил меч.

— Вперёд! — визгливо скомандовал он.

Но стражники не подчинились.

Они же боятся меня! — пронеслось в голове Джока. — Не решаются выступить против воина, которого даже арбалетные болты не берут!

— Ничего! Я и сам с тобой справлюсь! — оскалился лысый, извлекая свободной рукой нож. — В школе ты был лучшим... но это было давно. Я с тех пор многому научился. Я освоил массу оригинальных приёмов. Сейчас я покажу тебе...

Джок резко выдохнул и отвел вытянутую руку с мечом в сторону. Он уже практически не слышал разглагольствований лысого. Сознание его очистилось от суетного и заполнилось холодным и безмятежным океаном пустоты — так всегда бывало перед трудной схваткой; а что противник перед ним серьезный, Джок увидел по тому, как тот держал меч. Многолетний опыт приучил Джока отрешаться в такие моменты от чувств и мыслей, полагаясь на единственно верные инстинкты бойца, у коего разум лишь созерцает и хладнокровно фиксирует ювелирно точные движения рук и ног, не будучи в состоянии поспеть за ними в скорости.

Лысый сделал скупое движение мечом и тоже застыл, внимательно следя за Джоком. Потом внезапно и молниеносно, безо всякого упреждающего возгласа, полоснул лезвием. Джок сделал полшага назад, отбил удар круговым движением меча и снова застыл в ожидании.

Снова выпад.

Меч Джока описал короткую кривую.

Двойной выпад — мечом и ножом.

Нож Джок подловил и легким, но сильным толчком выбил. Звякнул о камни металл.

Сзади снова доносились звуки шумной схватки. Кто-то тонко заверещал от боли, оглушительно щёлкнули арбалеты — и Джок отвлёкся, мазнул взором по друзьям. Но всё было в порядке — Шаман собрал остаток сил и сплёл вокруг них Огненную Сферу, которую не могли пробить даже арбалетные болты.

В этот миг лысый бросился вперёд, нанося быстрый колющий удар в горло. Джок едва успел отвести его плоскостью клинка, отразил ещё три не менее быстрых удара, после чего изловчился и приложил лысого рукоятью в грудь.

Лысый откатился клубочком и застыл, сверля Джока взглядом. Глаза его налились кровью.

Злится, — отрешенно отметил Джок, — значит, проиграл.

— Бу! — высоким голосом выкрикнул лысый, перехватив меч обеими руками и делая очередной выпад.

Джок слегка отклонился влево, перебросил меч в левую руку лезвием вниз и, проскальзывая лысому за спину, нанес скользящий удар по животу противника.

Лысый рухнул на камни.

Стражники словно этого и ждали — бросая оружия и громко крича, они бросились наутёк. Джок сделал было шаг за ними, намереваясь догнать, схватить, наказать — но Элоиза, невесть как оказавшаяся рядом, ухватила его за руку.

— Надо уходить, — шепнула она. — Скоро здесь будет много стражи.

— Да, ты права, — кивнул Джок. — Здесь мы сделали всё, что могли.

Подхватив вновь потерявшего сознание Шамана на плечо, Джок с Элоизой окунулись в лабиринт узких улочек Нового Орка.

Пятнадцатая глава

Топор сверкнул над головой в тусклом свете факелов и рухнул вниз, быстро и неотвратимо, подобно солнцу, падающему за горизонт — и не существовало на свете силы, способной его удержать.

Дон поморщился.

Не только потому, что всё катилось по наезженной колее, просто и предсказуемо — но в том числе из-за того, что пришедшее на ум сравнение его покоробило — солнца он не видел уже очень, очень давно.

И не хотел видеть.

Дождавшись, когда лезвие топора окажется в нескольких пальцах от макушки, Дон отработанным движением скользнул в сторону — ровно настолько, чтобы лезвие прошло впритирку к его плечу. Кажется, немного не рассчитал — за плечо рвануло, давая понять, что глазомер подвёл...

Но в последнее время это случалось всё чаще, так что удивляться не приходилось.

Дон вздохнул и приложил владельца топора в висок — правой рукой, облачённой в тяжёлую латную перчатку. Гном рухнул как подкошенный.

Дон покосился на плечо, ожидая увидеть потоки крови. Боли он не ощущал, но это ничего не значило. В последнее время — совершенно ничего. Повезло — крови не было, лишь разорванный рукав безобразно топорщился лезущей наружу подкладкой. Дон едва не застонал, представив необходимость полвечера корпеть с иглой над единственной курткой — вместо привычного ежевечернего занятия, ставшего необходимым.

На душе было муторно.

И даже несмотря на реальную опасность потерять руку — было скучно.

А ещё всё было плохо.

Очень плохо.

* * *

...Известие о скоропостижной свадьбе Миралиссы обрушилось на Дона, словно ком талого снега с весенней крыши. В первый миг, не осознав его до конца, Дон отреагировал вспышкой ярости, спасшей жизнь Королю и уложившей Дона на жёсткую койку в лечебнице. И последнее было хуже всего.

Дон вспоминал.

Вспоминал её.

Изо всех сил стискивая зубы, чтобы не завыть в голос.

Всё было кончено.

Теперь уж он никогда в жизни не коснётся её руки, не заглянет в глубину её поразительных глаз, не будет запросто сидеть с нею рядом за одним столом и беседовать о чём угодно — обо всём на свете! Не скажет ей: "ты"... Даже если они встретятся когда-нибудь на том или ином парадном приеме — не приведи, однако, Эру такому случиться теперь! — никогда уже он не заговорит с нею о них...

Да и их уже не было.

Дон всё прекрасно понимал: ведь она дочь не кого попало, а Короля эльфов, и это последнее обстоятельство налагало на Миралиссу совершенно особые обязательства. Сейчас в её жизни не было места открытым проявлениям каких-либо чувств.

Да, так и должно быть, — подумал Дон.

Но как же ему было жаль эту упорно стремящуюся идти своим собственным путём, настойчивую и своенравную, но всё равно столь хрупкую, мечтательную и в сущности легкоранимую девушку! Он представил себе, как она, идущая под руку с торжествующим эльфийским хлыщом, изо всех сил старается не зарыдать в голос, ведь теперь ей важней всего — сохранить лицо...

А ведь я его мог зарубить, — отрешённо подумал Дон. — Но не сумел. Не справился. Слабак!

Он ни на мгновение не сомкнул глаз.

Но даже перед бессонным взором, причудливо путая сон и явь, постоянно являлось видение — Миралисса, медленно исчезающая в туманной дали, её свита, шелестя снежно-белыми шелками, торопливо устремилась вослед принцессе; ветер нёс их — неподвижные фигуры становились все меньше, меньше, и в этом зрелище было что-то невыразимо безысходное, словно их уносила сама судьба; ещё несколько мгновений — и, кроме Дона, в целом мире никого не оставалось.

Прекрасно понимая, что между ним, простым, хотя, быть может, и весьма заслуженным воином, и принцессой, пусть бесконечно милой, понимающей и живой, но всё ж таки небожительницей, мало что возможно, Дон тем не менее все это время неосознанно хранил детскую надежду: а вдруг?

Но теперь в душе что-то сломалось окончательно.

На третий день Дон поднялся с постели.

Гномья магия срастила кости — а на всё остальное ему было плевать. Лежать без движения он просто не мог, опасаясь сойти с ума.

Явившись в приёмную к лорду Фобиусу, Дон хряснул кулаком по столу и потребовал подключить его к расследованию заговора, поиску и поимке предателей. Дон ожидал встретить отказ, но лорд Фобиус, скептически оглядев пошатывающуюся от слабости фигуру человека, неожиданно согласился.

И Дон с головой погрузился в водоворот новых обязанностей. Погрузился очень удачно — как оказалось, гномы из клана Воинов были совершенно неспособны по обрывочным намёкам отыскать преступника, а стражники оказывались зачастую неспособны этого преступника задержать. Что усугублялось извечным соперничеством стражников и воинов, сводящим на нет любые попытки сотрудничества.

Дон оказался сущей находкой.

Его пытливый и острый ум легко связывал в единую сеть разрозненные факты, и в этой сети уже трепыхалось много отловленных заговорщиков. С из задержанием проблем тоже не возникало — Дон двигался в несколько раз быстрее гномов и просто не позволял себя достать, а быстрый удар кулаком в латной перчатке немногим уступал мощи гномьей длани, и легко валил противников наземь.

Новое дело требовало много физических и душевных сил, и Дон отдавался ему самозабвенно, до конца.

Но этого было недостаточно.

Дон начал хандрить, стал весьма угрюмым и ещё более неразговорчивым, совсем уж много работал. Тоска точила его изнутри, и он не знал от неё ни спасения, ни лекарства — не помогали ни привычные упражнения с мечом, ни общение с новыми коллегами, ни посещения красивейших пещер Королевства Гномов. С виду Дон по-прежнему был собой, ни словом, ни звуком не выдавая своего смятения окружающим; и ему казалось, что даже Грахель, наконец-то идущий на поправку, ни о чём не догадывался. Хотя, быть может, и чувствовал что-то — таково уж было природное свойство гнома, ибо могучим даром к тонкому сопереживанию наградила его судьба... Да почти наверняка чувствовал, но дальше вопроса "у тебя все в порядке, дружище?" тактично не шел, умолкал, хотя и смотрел вопросительно, и Дон, честно признаться, был за то благодарен другу, ибо не хотел, не мог позволить жалеть себя.

Даже Грахелю.

Особенно ему.

Дон взял за правило спать без снов. Он хотел изгнать сны вовсе, расстаться с ними — и выбросить из жизни, казавшейся ему теперь никчемной и, главное, бесцельной, тонкую иглу, занозой воткнувшуюся в сердце. Пусть даже вместе с сердцем. Он взял за обыкновение возвращаться домой из Управления Службы Безопасности через винную лавку, где каждый вечер покупал непременное пиво, а по мере необходимости и бутылку "ярости глубин" наивысшей крепости; необходимость же случалась, как только запас сего напитка в его жилище заканчивался.

Поднявшись на свой ярус, где гостеприимные гномы отвели ему неплохую комнатушку, Дон высовывал в коридор нос и, если не видел никого встречного, быстро, юркой мышкой проскальзывал к себе. А ежели в коридоре кто-то маячил, то Дон делал вид, будто ошибся ярусом, и двигался выше, дабы незаметно вернуться позднее.

Оказавшись у себя и приготовив нехитрую закуску — маринованные острые грибы (единственная пища, которой имелось в изобилии — все пещеры поросли ими) да мелко порезанное вяленое остро перчённое мясо, — Дон садился за стол, откупоривал пиво, наливал в специальный кубок (он завел себе особый кубок: приобрел дорогой набор из шести штук и в тот же вечер голыми руками раздавил пять из них, себе оставил лишь один) холодную "ярость глубин" — да, Дон взял за правило не согревать ароматный напиток, а охлаждать в пещерной прохладе, до изморози на бутылке, — и смотрел в стену, перебирая события своей жизни, вспоминая всё подряд, вспоминая, вспоминая...

Кубок следовал за кубком и бутылка пива за бутылкой. Постепенно спускалась ночь, перед глазами уже плыли радужные круги, лежащий на коленях кубок начинал непринуждённо двоиться — и тогда Дон с трудом вставал. Бросив на столе все как есть, он трудно вышагивал к ложу, разбрасывая по пути одежду, падал в жесткую подушку лицом и проваливался в черную бездну забытья без сновидений, надежд и чувств — чтобы утром, когда пробьет колокол на Часовой башне, вновь восстать к жизни, принять пару порошков от головной боли (их Дон теперь все время держал у изголовья), облиться водой из покрывшегося за ночь корочкой льда бочонка и безрадостно отработать там утренний комплекс упражнений с мечом. Сделавши финальный выдох и хмуро оглядев остатки вчерашних возлияний, Дон кое-как наводил порядок и вновь приступал к водным процедурам, где чередовал обжигающе холодную воду с не менее обжигающе горячей до той поры, пока голова не прояснялась настолько, что, по пути в Управление, он уже был в силах вспомнить состояние текущих дел и подготовиться к тому, чтобы начать сегодня с того, на чем закончил вчера.

Нельзя сказать, чтобы Дон был рад тому, что с ним происходило, — скорее, нет: как-то раз он, ужасаясь, попытался обойтись без уже ставшего привычным огненно-крепкого снотворного — и под утро проснулся в слезах. Это было невероятно, невозможно! Это было унизительнее отупения и головной боли. Да чтобы он, воин, боец, никогда не отступавший и ничего не боявшийся — плакал во сне как ребенок?!

Вечером того дня он вытравливал сны с особой тщательностью и наутро опоздал в Управление на целых полчаса: было очень трудно, почти невозможно подняться с ложа. А днём с ним просто связался Грахель по кристаллу связи и сообщил, что покидает лечебницу и предложил отметить его выздоровление. Дон отказался, сославшись на крайнюю занятость. После этого гном странным голосом — пожалуй, даже встревоженным голосом — в очередной раз поинтересовался, все ли в порядке, и Дону пришлось прервать разговор, уронив кристалл на каменный пол и разбив его вдребезги, припечатав для верности каблуком.

На самом деле занят он не был.

Дон просто боялся встречи с Грахелем — подозревал, что друг все прочитает по его лицу.

На следующий день он впервые в жизни не пошёл в Управление и впервые вместо утренних упражнений выпил пива. Жить стало легче. Из Управления, конечно, приходили; Дон сослался на недомогание, а потом выбрался на Восточную Террасу, с которой открывался вид на ущелье, уселся там прямо на каменные плиты и сам не заметил, как заснул.

Ближе к вечеру Дон, не таясь и даже с вызовом, — но никто так и не пристал к нему с расспросами, — спустился в ближайшую скобяную лавку и купил там плоскую фляжку из тех, что любители подлёдной рыбной ловли берут с собой, наполнив согревающим в мороз винным зельем. Он выбрал себе фляжку красивую и дорогую: посеребрённую, отделанную тиснёной кожей со стилизованной руной "вечная жизнь" — почему-то это показалось символичным — и, столь же вызывающе поглядывая по сторонам, вернулся домой.

Теперь фляжка с "яростью глубин" стала его неизменным спутником; она сопровождала Дона везде: дома, в Управлении, на местах происшествий, в тех редких случаях, когда он шел куда-то ещё.

Время от времени периоды апатии сменялись приступами бешеной активности — тогда Дон появлялся в Управлении и с изумляющей его самого яростью вгрызался в дела. По-прежнему с ним никто не мог сравниться в умении распутывать сложнейшие загадки; вот только теперь эта заслуженная слава заиграла новыми красками: наряду с бесшабашной храбростью Дон стал проявлять не свойственную ему ранее жесткость и даже жестокость. С сослуживцами-гномами и их начальством он держался сдержанно-официально и очень отстранённо; Дон выполнял все действующие предписания от и до, педантично следовал уложениям, но не более, а когда же доходило до розыскных мероприятий, он был быстр и неудержим.

Вскоре Дон заметил, что стражники начали его сторониться — с каким-то необъяснимым испугом.

Он пожал плечами и забыл об этом.

Прежний Дон был мягче, деликатней; нынешний же, не задумываясь, крушил двери, если какой-то предатель хотел отгородиться ими от неизбежного наказания, ломал активно сопротивляющимся гномам руки, а иногда и ноги, а прочих без разговоров укладывал носом в пол... Словом, проносился как неразборчиво опасный ураган.

Конечно, опытный Глава Клана Воинов довольно быстро отметил все эти граничащие с несообразностью странности и как-то пригласил человека в гости. Дон пришёл; хоть и после третьего напоминания и влекомый дюжиной сопровождающих гномов, но пришёл.

Дагнир весьма долго беседовал о том и о сём, не зная, как половчей перейти к главному, а именно — к своему беспокойству, к неприятному ощущению, что с Доном, человеком в общем-то славным и бесхитростным, происходят какие-то пугающие его, Дагнира, перемены.

— Да, поимка заговорщиков, да, результаты — это очень хорошо, — издалека приступил гном к главной теме беседы.

Дон отхлебнул из кубка и кивнул.

— Но иногда ты переходишь некую грань, — увещевательно продолжил Дагнир.

Дон пожал плечами и сделал ещё глоток.

— Вот, к примеру, вчера, — решительно бросился в атаку Дагнир. — Ты арестовал гнома, поставлявшего мясо в харчевни нашего королевства!

— Вместо нормального мяса он поставлял закупленное у орков, — снизошёл до разъяснения Дон. — Мало того, что разницу он клал себе в карман; не о том речь. Проблема в том, что орки кормят животных всякой магической дрянью, чтобы те быстрее росли и вес набирали.

— И что с того? — не понял Дагнир.

— А то, — покровительственно объяснил Дон, сверху вниз глядя на собеседника. — А то, что мясо пропитывается этой гадостью до основания. Например, ты не в курсе, что на регулярно едящих купленное у орков мясо почти не действует целительная магия?

Дагнир отрицательно покачал головой. Разговор развивался совсем не так, как он планировал.

— К тому же потребители вышеозначенного мяса чаще болеют, и болезни у них появляются новые, неизведанные, которые способны уносить в могилы тысячами, прежде чем лекари научатся с ними бороться. Так что это прямое вредительство, подрыв здоровья подданных королевства, что на руку только оркам!

— Пусть так, — Дагнир опомнился и пошёл в атаку. — Никто ж не возражает, чтобы ты его арестовал, допросил, может, даже в сердцах пнул пару раз... Это понятно. Но ответь мне, зачем при задержании нужно было заставлять его съесть это самое мясо, причем в замороженном виде?!

— Так ведь он уверял, что мясо вполне съедобное, — криво усмехнулся Дон, которому начал надоедать этот разговор, что усугублялось закончившейся выпивкой. — "Клиническими исследованиями доказано" — передразнил Дон злополучного гнома. — Вот я и провёл натурные испытания. Считаешь мясо съедобным — так сам первым и отведай его! Это справедливо.

— Я понимаю, но... как-то это уж слишком. Как-то немного через край.

— Что именно? — спокойно поинтересовался Дон, усевшись преувеличенно прямо на стуле с неудобной спинкой.

— Да вот с этим мясоторговцем...

— Но мясо оркское? — перебил Дон.

— Оркское, — признал Дагнир.

— Вот и всё. Простые гномы могли отравиться. И урон какой честному имени поваров! Я бы вообще ему весь его запас скормил. Чтоб неповадно было травить подданных Королевства.

— Но, Дон, он ведь тоже подданный... тоже гном!

— Какой же он гном, если ради презренной выгоды травил соплеменников да с орками гешефты крутил? Презренный орк он, и даже хуже того — гоблин!

— Ну хорошо... — поднял руки вверх Дагнир. — Может, тогда пояснишь, за что ты двух подручных-то его? Руки повывихивал?

— Не надо стоять на пути правосудия.

Дагнир не нашёлся, что ответить.

И Дон удалился в направлении ближайшей винной лавки.

С тех пор это "не надо стоять на пути правосудия" стало любимой фразой Дона. Он честно предупреждал очередного заговорщика: не стой на пути у правосудия — ну а ежели тот не внимал...

И так тянулись дни его.

...Вскоре Король своей властью отправил Дона в отпуск. Принудительно. Нет, человек не сломал более обычного рук или, скажем, ног — в этом смысле среднестатистические показатели были весьма устойчивы. Но опытный Король нутром чуял, что Дон достиг предела внутреннего напряжения, проистекающего из неведомых Королю причин; что еще немного, и Дон совершит нечто такое, на что закрыть глаза будет уж никак невозможно.

Дон хлебнул "ярости глубин", зажевал сушёным грибом и легко покорился: приказ есть приказ. Но особого удовольствия не испытал; всё, что его теперь хоть как-то еще занимало в жизни — так это служба в Управлении, а вне её Дон маялся и совершенно не знал, куда себя девать.

Нет, до того, чтобы бросаться на тех, кто невзначай на него косо взглянет, Дон ещё не дошел, но ведь третьего дня жесточайшим образом отлупил ножнами великовозрастного балбеса, взявшего скверную привычку отнимать карманные деньги у тех, кто младше и слабей! Хотя мог бы ограничиться тем, чтобы взять недоросля за ухо, отвести в ближайший участок и там чин по чину сдать стражникам, дабы дело получило законный ход: приговор, уведомление в общественности и последующее молчаливое осуждение соседей. Это оказалось бы куда как действенно — но нет же, Дон при помощи ножен заменил и приговор, и стражников, и общественное порицание.

Некоторое сомнение шевельнулось в душе у Дона, и он на всякий случай крепко приложился к заветной фляжке.

И на душе стало спокойнее.

В отпуске время тянулось медленно, скучно и бестолково. Дон поднимался на Восточную Террасу, прижимался спиною к огромному валуну, хранящему отпечаток трёхпалой лапы неведомого чудища — возможно, даже дракона, кутался в заранее припасённое одеяло и смотрел на плывущие как внизу, так и вверху облака, время от времени прикладываясь к заветной фляжке.

Облака казались олицетворением его нынешней жизни.

Дымка алкогольного тумана в голове делала прошлое непроницаемым для воспоминаний — и будущее тоже было весьма туманным. Дон совершенно не представлял, как жить дальше.

Но думы о будущем не успевали одолеть его — спасительная фляжка была всегда под рукой, а пополнить её содержимое в случае необходимости не представлялось проблемой. Более того, виноторговцы отчего-то вздрагивали, стоило человеку ступить на порог их лавки, и отпускали товар, истово отказываясь от оплаты.

Дон не спорил.

Ему было всё равно.

Однажды утром Дона в его убежище посетил Дагнир, какой-то странно-опустошенный: подошёл к человеку, примостился рядышком и молча уставился на неторопливо потягивающего выпивку Дона.

— Что? — мельком спросил Дон, витая мыслями в клубах алкоголя. — Внимательно слушаю тебя, уважаемый.

Дагнир ничего не сказал, лишь молча вручил королевское предписание вернуться на службу — но смотрел столь выразительно, и такая в его глазах была тоска, что Дон даже протрезвел немного.

И вновь потянулись привычные дни, увенчанные неизменным пивом с "яростью глубин". Опять искал встреч Грахель; каждый раз находить отговорки и избегать встреч становилось все труднее; Дон и сам толком не понимал, отчего он это делает. Однажды Грахель пришёл к нему домой — без приглашения, не предупредив, и Дон, прокравшись на цыпочках к двери, некоторое время осторожно наблюдал через щелку, как недоумевающий гном пинает ни в чём не повинную дверь, и вздрагивал от мысли о том, что будет, если Грахель решится выломать дверь. Дон всё ждал, что Грахель нанесет ему визит прямо в Управление, но обошлось — и Дон с облегчением решил, что гном наконец обиделся. А может, просто не хотел усугублять конфликт со стражей.

Дон остался с работой один на один.

И нынешнее дело обещало быть ничуть не интереснее предыдущих.

* * *

Дон подхватил упавшего гнома за грудки и привёл его в вертикальное положение, после чего несколько раз съездил по физиономии, как приводя в чувство, так и мстя за испорченную одежду.

Вскоре столь энергичное воздействие принесло плоды: гном застонал и открыл глаза.

— Узнаёшь меня? — поинтересовался Дон, поднося к гномьему носу кулак в латной перчатке.

Гном задрожал от испуга и отрицательно покачал головой.

— Что же, придётся освежить тебе память, — равнодушно произнёс Дон и отпустил гному короткую, но мощную затрещину, бросившую того на пол. После этого не спеша поднял гнома и замахнулся ещё раз.

— Не надо! — выкрикнул гном, прикрывая лицо руками. — Я узнал... знаю вас!

— Очень хорошо, — улыбнулся, вернее, оскалился Дон. — Рассказывай, драгоценнейший, как ты докатился до жизни такой...

— Я ничего не знаю! — искренне завопил гном — слишком искренне, чтобы ему поверить. — Я честный мастер, ни в чём не замешан...

— Не замечен, а не незамешан, — поправил Дон. — Был незамечен. Теперь же следствию в моём лице всё известно. Лучше бы тебе самому всё рассказать.

— Я ничего не знаю! — закусил удила гном.

— Память отшибло? — участливо поинтересовался Дон. — Бывает... Сейчас я тебе помогу её освежить.

Мощный удар в челюсть опрокинул гнома навзничь, сильная рука вздёрнула его на ноги, развернула лицом к стене и с силой впечатала носом в камень. Гном завопил, но рука на этом не остановилась: ухватив несчастного допрашиваемого за волосы, она с силой протащила гнома носом по камню.

— Я расскажу! — послышался сдавленный вопль.

Дон развернул гнома лицом к себе и с преувеличенной заботой принялся отряхивать его одеяние.

— Вижу, драгоценнейший, тебе стало лучше, — миролюбиво заметил Дон. — Излагай.

— Что именно? — гном не тянул время, просто он из-за пережитого шока плохо соображал.

— Расскажи, с чего тебя потянуло к заговорщикам. Королевство тебе не нравится? Серые кристаллы свободно не продаются? Птичьего молока нет? Отвечай!!!

— А какой смысл? — горько спросил гном. — Вы же меня всё равно не отпустите, вам посадить первого попавшегося гнома ничего не стоит!

— Что? — приподнялся на цыпочки Дон. — Может, ты хочешь сказать, что Король наш батюшка без вины злодеев по острогам гноит? Может, тебе политика государственная не нравится? Может, для тебя и Король плохой, а?

— Меня заставили! — сломался гном и в отчаянии схватился за голову. — Не по своей воле я пошёл к ним. Меня вынудили!

— Неужели тебя пытали? — с притворным участием поинтересовался Дон, поигрывая латной перчаткой.

Если он сейчас начнёт рассказывать про страшные пытки и издевательства, добавлю ему ещё разок, — решил для себя Дон.

— Нет! — широко распахнул глаза гном. — Не пытали, но... это было хуже пытки! Куда хуже и куда страшнее.

Дон видел, что гном не притворяется; невозможно столь искусно притворяться. А тот быстро говорил, захлёбываясь словами, наконец выплёскивая то, что держал в себе так долго:

— Меня выволокли на Восточную Террасу... Они знали, что я хороший оружейник, один из лучших. И там мне приказали сделать партию боевых топоров из стали тройной закалки, да ещё и усилить её... впрочем, это неважно. Я пытался отказаться, я отказывался, я сопротивлялся! Но это... оно настолько могучее...

— Кто приказывал-то? — небрежно поинтересовался Дон, мысленно замирая от предчувствия крупной рыбы, угодившей в сеть. И выстрелил наугад:

— Принц?

— Не совсем, — поразил ответом гном. И видя недоумение на выразительном лице Дона, торопливо принялся объяснять:

— Он там был, он стоял предо мною, он озвучивал приказы... но исходили они не от него.

— А от кого же? — Дон не удержался и радостно потёр руки. Наконец-то!

— Приказы отдавала его тень! — отчаянно выкрикнул гном. — Было темно, глубокая ночь, но тень Принца была гуще и чернее, чем штрек в самой отдалённой пещере! Она шевелилась, даже когда он не двигался, и от неё веяло таким ледяным ветром, что у меня до сих пор всё леденеет внутри, как вспомню. Она пила из меня тепло! А огонь в факелах стражи изгибался и тянулся... против ветра!

Дон вздрогнул. Он помнил это липкое и холодное ощущение страха, когда после схватки с заговорщиками в конце коридора выросла тень, едва не убившая Короля. Арбалетный болт ничего не смог ей сделать, ничего!

— И как, ты выполнил работу? — спросил Дон, отвлекая собеседника от страшных мыслей.

— Пришлось, — опустил голову тот, но тут же её вскинул:

— Но зато я одну штуку сделал! Я им перекалил топорище — как раз там, где начинается лезвие. Так что сильный удар её просто сломает. Так что в бою этим негодяям нелегко придётся. Я вполне доволен нынешним королём и не хотел бы его менять на дурачка с Западного Хребта...

— Да ты, выходит, герой борьбы с заговорщиками, — подмигнул ему Дон. — Теперь не то что наказания избежишь, небось и награды попросишь, а?

Гном шаркнул ножкой и всем своим видом показал, что он служит не ради награды, а во имя отечества...

— Что же, раз мы с тобой почти коллеги, — улыбнулся Дон как можно искреннее. — Расскажи-ка ты мне вот о чём...

Железный топот, внезапно раздавшийся позади, прервал Дона на полуслове. Человек недовольно обернулся на вошедших стражников, вооружённых топорами, и нелюбезно спросил:

— Чего вам здесь надо?

Вперёд шагнул гном с нашивками десятника, откашлялся и объявил:

— Мы пришли арестовать вот этого вот негодяя, — гном указал на съёжившегося от испуга заговорщика.

— Сожалею, но вы не можете его арестовать, — дипломатично заметил Дон, улыбаясь.

— Это почему же? — нахмурился десятник.

— Потому что он уже арестован, и арестовал его я. Сейчас он даёт показания, каковому процессу вы изволите мешать, — кротко пояснил Дон и внезапно изменив тон, рявкнул резко и грубо:

— Пошли вон отсюда!

После этого Дон преспокойно повернулся спиной к стражникам, всем своим видом демонстрируя, что их для него уже нет, и продолжил беседу:

— Так вот, расскажи-ка мне, уж будь так любезен...

За спиной кто-то хмыкнул и несильно ткнул человека в плечо.

— Да что вы здесь творите, — раздосадовано начал было Дон, оборачиваясь, и едва не дёрнулся от страха — перед лицом маячило лезвие топора, которым десятник пытался привлечь к себе внимание.

— Я что, неясно выразился? — нахмурился Дон и подпустил в голос угрозы. — Я же ясно сказал: убирайтесь!!!

— Мы не уйдём без него! — в свою очередь повысил голос десятник. Дон видел, что тот его побаивается, и весьма справедливо — но почему-то не уступает, идёт на обострение... почему?

— Сдаётся мне, здесь кто-то чего-то попутал, и сильно, — неприятным тоном проговорил Дон. Гном вздрогнул и топор в его руке дёрнулся, едва не отрубив человеку нос; что привело Дона в совершеннейшую ярость. Не помня себя, он зло выдохнул:

— Тебе нужны неприятности? Сейчас получишь!

Резко свистнул эльфийский клинок в человеческой длани, врубился, рассыпая искры, в гномье топорище аккурат под лезвием — и такое прочное на вид топорище сломалось в месте удара. Гном отступил с палкой в два локтя в руках, а лезвие звучно брякнулось о каменный пол.

Это что-то напомнило Дону, почему-то показалось знакомым; он попытался было ухватить за хвост вертлявое воспоминание, но не успел. Стражники, вопреки ожиданиям, не отступили, а обнажив топоры, принялись окружать человека.

— Человек по имени Дон, ты арестован! — проблеял десятник.

И зря — меч рванулся к его шее быстрее, чем тот успел среагировать; и хотя шея гнома осталась в неприкосновенности, но бороды он лишился практически всей.

— Взять его!!! — взвыл десятник, хватаясь за подбородок, уже лишённый главной гномьей достопримечательности.

— Ну давайте! — Доном овладел весёлый азарт, и он выхватил арбалет (к счастью, не забыл его зарядить, — подумал Дон), и направил его на стражников, приговаривая:

— Давайте! Подходи, кто самый смелый! Первого пристрелю, остальных побрею! Кто хочет лежать в гробу при бороде — выходи! Ну что, есть среди вас смельчаки?

— Есть.

Холодный ответ прозвучал из-за спин стражников; они расступились, и взору Дона открылась печальная фигура Грахеля. Гном сделал три шага вперёд, остановившись как раз напротив арбалета, и спокойно продолжил:

— Я смелый. И что?

Дон зло выдохнул сквозь стиснутые зубы и опустил арбалет.

Стрелять в друга он не мог.

* * *

Стражник, идущий впереди, распахнул дверь и посторонился. И сопротивляющегося, несмотря на явное неравенство сил, Дона втолкнули внутрь, заставив прокатиться кубарем по полу. Грахель шагнул следом и захлопнул дверь. Дон вскочил на ноги и огляделся.

Вопреки ожиданиям, вокруг оказались не обшарпанные стены тюремной камеры, а просторная и уютная пещера. Вместо угрюмых взглядов сокамерников в человека впились очень мрачные взоры лорда Фобиуса, Дагнира и Короля Гномов, на фоне которых сокамерники показались бы весёлыми и компанейскими ребятами.

— Ваше Величество... — Дон опомнился и отвесил по всем правилам поклон Королю, кивнул Дагниру и демонстративно проигнорировал Фобиуса. Впрочем, последнему было не до обид — он чуть ли не кипел от ярости.

— Что ты себе позволяешь?! Щенок! Мальчишка! — Глава службы безопасности орал на человека, совершенно не стесняясь в выражениях. — Да как ты посмел?

— Может, мне кто-то объяснит, в чём дело? — Дон обратился к главе Клана Воинов, начисто игнорируя орущего Фобиуса.

— Объяснит, — Дагнир тяжело поднялся на ноги. — Но сначала ты нам объясни кое-что.

— Да пожалуйста, — пожал плечами Дон, хотя в груди закололо нехорошее предчувствие.

— Что с тобой происходит? — отбросив церемонии, Король спросил его прямо в лоб.

— Ничего, — ответил Дон, морщась от боли в груди и от осознания того, что он хоть и говорит правду, но всё-таки не всю правду. — Со мной всё в порядке.

— Да неужели? — проницательно взглянул Дагнир. — А вот с задержанными тобою — не всё в порядке.

— Ты зачем оружейнику нос сломал? — вновь завопил замолчавший было Фобиус.

— Он стоял на пути правосудия, — ответил Дон привычной заученной фразой, надеясь, что она как всегда поможет, защитит, убережёт от монаршьего гнева...

Напрасно надеялся.

— Кто?! — заорал теперь уж и Король, зардевшись ровно свекла, уперся обеими руками в стол и привстал в своем кресле. — Нос?! Отвечай! Нос стоял на пути?

Дон счёл за лучшее не отвечать.

Король некоторое время тягостно молчал, потом сел и, глядя куда-то за Доново плечо, медленно проговорил официальным голосом:

— Человек по имени Дон, с этого момента вы временно отстраняетесь от деятельно-розыскной службы и направляетесь в неоплачиваемый отпуск до дальнейших распоряжений.

После чего отвернулся столь выразительно, будто добавил:

— Всё, свободен.

Дон медленно, как во сне, повернулся и деревянным шагом направился к двери. Краем глаз он успел заметить, каким взглядом — полным великого сожаления и глубокого сострадания — обменялись Король и Дагнир. Взор вильнул, наткнулся на Грахеля, застывшего у двери со столь покаянным видом, будто он был во всём виноват. Дон пытался осознать, что же сейчас, собственно, произошло: кажется, его, Дона, несмотря на практически раскрытый заговор фактически изгнали из рядов стражи, ибо как еще можно истолковать "неоплачиваемый отпуск"? Да, именно так. Дону даже в голову не пришло спросить, за что — он и сам прекрасно знал ответ на этот вопрос.

Теперь у него не стало даже любимой работы.

У самой двери Дон остановился.

И обернулся.

Медленно.

Но недостаточно медленно — цепкий глаз человека успел заметить торжествующую ухмылку на устах лорда Фобиуса, которую тот не успел скрыть. Или не посчитал нужным. Но в любом случае он просчитался. Именно из-за неё Дон и решился.

— Ваше Величество! — Дон развернулся и шагнул к Королю. — Хоть я и отстранён, и это теперь не моё дело... но мой долг — сообщить вам о результатах моего последнего расследования!

— Убирайся! Его Величество не интересуют выбитые тобой показания!!! — фальцетом завопил лорд Фобиус, и Дон с удовлетворением заметил в его голосе нотки неуверенности.

— Фобиус, друг мой, — мягко произнёс Король, но его взгляд, обращённый на главу службы безопасности, обрёл опасную цепкость: так смотрит лучник за миг до того, как спустить тетиву. — Ты, кажется, собрался решать за меня, что мне интересно, а что — нет?

Лорд Фобиус нервно сглотнул и стушевался.

— Рассказывай, — кивнул Дагнир.

— Последний из арестованный мною заговорщиков признался, что в заговор его вовлекли насильно, хотя поначалу пытались уговорить, — начал Дон свой рассказ. — Уговаривал его лично беглый Принц; и в ходе уговоров Принц проговорился, что в заговоре он играет не самую главную роль. Есть кое-кто и над ним, — Дон искоса наблюдал за нервничающим Фобиусом, перечисляя:

— Кто-то достаточно богатый, знатный, неведомым образом знающий мельчайшие подробности о нужных людях — что наводит на мысль о весьма высоком посте, который этот кое-кто занимает...

— Проклятье! — Король стукнул кулаком по столу. — Меня предал, выходит, кто-то из ближнего круга... из неоднократно проверенных, из друзей, которым я безоглядно доверял!

— Но как узнать, кто именно предатель? — почесал затылок Дагнир. — Ведь этот кое-кто, судя по всему, невероятно осторожен! И если он не совершит ошибки...

— Он её совершил, — улыбнулся Дон. — Вернее, не он, а его подчинённый, Принц — в разговоре с оружейником он оказался столь неосторожен, что назвал имя...

— Какое? — одновременно выкрикнули Король и Дагнир.

Фобиус же был занят — полуотвернувшись, он что-то судорожно шептал в кристалл связи, и на его лысеющем лбу блестели крупные капли пота.

— К сожалению, — развёл руками Дон, — этого я выяснить не успел. Нашу беседу прервала стража, которая бесцеремонно вломилась, ничего слушать не стала и уволокла арестованного невесть куда...

— Так имени ты не знаешь?! — нахмурился Король. — Так что ж ты нам голову морочишь?

— Я имени не знаю, — озорно сверкнул глазами Дон. — Но вот арестованный — знает. И если его расспросить хорошенько... Грахель, будь другом, — гном дёрнулся от неприкрытого сарказма, с которым человек произнёс последнее слово, — сбегай, пожалуйста, за арестованным, которого вы мне помешали допросить.

Гном, не говоря ни слова, резко сплёл заклинание телепорта и исчез.

— Быстр, — уважительно цокнул языком Дагнир. — И силён. Я в его годы так бы не смог. Вот попомни мои слова — быть ему на моём посту!

— Как бы он на моём посту не оказался, — буркнул Король, после чего они с Дагниром расхохотались.

Дон вежливо улыбнулся. Лорд Фобиус, единственный, не принял участия в веселье, он сидел вспотевший, напряжённый, явно ожидающий... чего?

— А вот скажи-ка, — лорд Фобиус не выдержал и дрожащим от напряжения голосом обратился к человеку. — Как тебе удалось разговорить арестованного? Ты его только начал допрашивать, а он уже выложил все секреты и тайны! Как тебе это удалось?

— Нашлись у меня методы, — неопределённо ответил Дон, надеясь уйти от ответа. Не удалось.

— А ведь действительно! — всплеснул руками Король. — Ты секрет знаешь? Поделись!

— Да какой там секрет? — Дон сделал вид, что речь идёт о чём-то незначительном. — Двинуть его разок в ухо, если запирается — вот и весь секрет.

— Так ты посмел избивать арестованного?! — возмущённо привстал Король.

— Как известно, добрым словом и кулаком можно добиться гораздо большего, чем одним добрым словом, — Дон всё ещё надеялся свести дело к шутке.

— Да как ты... — губы Короля дрогнули. — Как ты смел? Беззащитного арестованного...

— А я всегда говорил, что он мне не внушает доверия, — нагло влез в разговор лорд Фобиус. — Я с самого начала требовал его изгнать! И если бы меня послушали...

— Да что вы говорите? — Дон повернулся к нему, излучая неприкрытое ехидство. — Ведь именно ты, Фобиус, дал мне разрешение заняться расследованиями, ты и никто иной! Понятно, ты надеялся, что глупый, неопытный человек только запутает расследование, вместо того чтобы довести до конца. А когда ты увидел, как я раскручиваю дела, стал жаловаться Королю, просить убрать меня, пока я не вышел на кое-кого высокопоставленного... Сказать, кого? Или все уж и так догадались?

Позади сверкнула вспышка, и на по пещеры шагнул Грахель. Один-одинёшенек.

— Арестованный мёртв, — бесстрастно сообщил он подавшимся вперёд Королю и Дагниру. — Убит... одним из стражников, на моих глазах. Я не успел чуть-чуть. А убийца живым не дался.

В душе Дона шевельнулось сожаление пополам с раскаянием. Ведь это он погубил арестованного, устроив этот спектакль, ради разоблачения заговора отдав жизнь хоть и запутавшегося, но славного оружейника. Отдал — без сомнений и колебаний. И даже не задумался! Стоит ли разоблачение заговора чужой жизни?

Прежнего Дона эти вопросы бы убили. Но нынешний легко с ними справился, глотнув из заветной фляги — отложив их на потом, на дальнее потом... навсегда.

— Грахель, — Дон щёлкнул пальцами от пришедшей в голову идеи, — у убийцы был при себе кристалл связи?

— Да, — растерянно ответил тот. — Он попытался его выбросить, но не преуспел.

Дон кивнул в подтверждение своим мыслям и обратил взор на съёжившегося лорда Фобиуса.

— Позволит ли многоуважаемый лорд Фобиус задать ему один маленький вопрос...

— Нет, — тихо и спокойно проговорил Король, но от его тона даже флегматичного Грахеля бросило в дрожь. — Нет. Теперь я задам вопрос этому лорду, один-единственный, — Король не выдержал и сорвался на крик:

— Где моя дочь?!

— У нас.

Все присутствующие застыли, словно поражённые громом, от неожиданной, невозможной, немыслимой наглости ответа лорда Фобиуса. А тот изменился: расправил плечи, выпятил грудь, даже словно стал выше ростом, и слова его обрели не просительный, а пренебрежительно-повелительный тон:

— Твоя дочь у нас. И если ты не будешь исполнять нашу волю, ей будет очень плохо. Первым делом ты подпишешь капитуляцию оркам...

— Врёт.

Дон шагнул вперёд и твёрдо продолжил:

— Он врёт. Нет у него вашей дочери и никогда не было. Иначе бы это требование прозвучало незамедлительно.

— А ты умён, — усмехнулся Фобиус. — Ты всё верно понял, человек. Несколько раньше, чем я рассчитывал — но слишком поздно, чтобы нам помешать.

— Тебе лично я сейчас помешаю очень сильно, — Дон сжал в кулак ладонь, облачённую в латную перчатку. — Неужели ты на что-то рассчитываешь? Мимо нас тебе не пройти, разве что телепорт...

— Я заблокировал заклинание телепорта в этой пещере, — коротко произнёс Грахель и прислонился спиной к двери.

— Нет, я всё-таки тебя переоценил, — с сожалением проговорил Фобиус. — Неужели ты думал, что у меня нет ничего про запас, на случай поражения?

Фобиус быстро сунул руку под стол.

— Запасной головы у тебя точно нет, — прошипел Дон, сожалея об отобранном арбалете и готовясь отразить арбалетный болт.

— Но как ты мог? — с болью в голосе произнёс Король, всё ещё не веря до конца в предательство главы Службы Безопасности. — Вот так взять и предать? Родину предать? Предать своих?

— Не предать, а продать, — криво усмехнулся Фобиус.

— Фобиус, опомнись, ведь ты же — гном...

— В гробу я видел этих гномов! — сплюнул лорд Фобиус. — Мне надоело защищать твоих подданных от бандитов и убийц! Хочу жить в Мордоре, иметь много денег, пить игристые вина и есть паштеты с трюфелями! За твоё королевство орки отвалят мне полный мешок золота!

— Ятаган в горло они тебе отвалят, а не золото, — усмехнулся Грахель. — Ты что, орков не знаешь?

— А я с ними подстрахуюсь, так же, как с вами, — Фобиус поднял руку, которую прятал под столом.

Дон инстинктивно пригнулся, ожидая увидеть в руке гнома арбалет — и весьма удивился, когда вместо него взору всех присутствующих открылся зажатый в кулаке гнома мерцающий багровый шар.

— Яйцо феникса... — посеревшими от страха губами прошептал Дагнир, отодвигаясь подальше.

— Именно! — довольно воскликнул Фобиус. — Одно неосторожное движение — от вас не останется даже пепла.

Дон неумело попытался сплести заклинание Воздушного Щита. Не вышло.

— Да брось ты, — рассмеялся Фобиус, от глаз которого не укрылась его попытка. — Если разбить яйцо феникса, да что там разбить — просто надколоть скорлупу, то огонь изнутри него освобождается и сжигает весь воздух вокруг. А Воздушный Щит тебе может помочь разве что ярче гореть!

— Что ты хочешь? — спросил Король.

— Наконец-то начался плодотворный разговор! — улыбнулся лорд Фобиус. — А нужны мне всего-навсего две совершенно пустяковые вещицы. Для начала — свободный проход к двери. С дороги! — прикрикнул он на Дона с Грахелем, не двинувшихся с места.

— А какая вторая вещь? — мрачно поинтересовался Грахель, освобождая проход и нервно сжимая правой рукой арбалет. Он мог бы с лёгкостью вбить Фобиусу арбалетную стрелу в горло, но яйцо Феникса при этом неминуемо бы разбилось, погубив их всех, в том числе и Короля. Этого гном допустить не мог.

— О, вторая вещь сущий пустяк, — светским тоном проговорил лорд Фобиус, потихоньку семеня к выходу. — Я передаю вам, Ваше Величество, от имени Принца вызов на поединок.

— Какой поединок? — привстал Король.

— Ну как же? — притворно изумился Фобиус. — У вас ведь есть нерешённое противоречие: кому возглавить Королевство Гномов. А традиция гласит, что решать подобные вопросы следует в поединке, один на один. Так что Принц будет ждать вас завтра на рассвете на Восточной Террасе. И не вздумайте прислать стражу! — гневно воскликнул предатель. — Ручаюсь, что ваши подданные всё равно узнают о вызове и поймут, что их возглавляет трус!

— Я приду, — кивнул Король. — Стражи не будет. Но ответь мне честно на один вопрос — моя дочь жива?

— Не знаю, — пожал плечами лорд Фобиус. — Наша попытка захватить её не удалась — она ушла в портал, ведущий, насколько смогла проследить... э-э-э... насколько смог проследить один знакомый оркский шаман, в земли орков.

В последовавшей за этим циничным признанием гробовой тишине лорд Фобиус добрался до самой двери. Приоткрыв её, он обернулся и окинул собравшихся насмешливым взором.

— Всё-таки вы глупцы, — сочувственно поцокал языком он. — Вы в силу своей зашоренности не способны понять таких свободных гномов, как я — и у вас в голове не укладывается, что свободный гном ни за что не стал бы жертвовать своей жизнью. Я не разбил бы яйцо, если бы вы на меня бросились — для свободного существа его жизнь превыше всего! А теперь — меня ничто не держит. Прощайте.

Гном швырнул яйцо феникса в противоположную стену, захлопнул дверь и, судя по звукам, сломя голову помчался по коридору.

Дон зачарованно наблюдал, как яйцо приближается к стене, рассекая неподатливый воздух... очень неподатливый... совершенно неподатливый... застывший!

Дон сжал кулак с такой силой, что захрустели кости. И яйцо замерло в локте от стены, закованное в панцирь застывшего воздуха.

И лишь спустя один удар сердца, показавшийся вечностью, послышался облегчённый выдох троих гномов.

И Дон с удивлением понял, что он тоже задерживал дыхание.

Шестнадцатая глава

— Любезнейший, а подай-ка мне бутылочку лучшего пойла из своих подвалов! — зычный голос Дона заставил встрепенуться продавца винной лавки, мирно дремавшего у прилавка. — Честное слово, мне сейчас просто необходимо выпить!

Дон не лгал.

После неприятной сцены увольнения, закончившейся разоблачением и бегством предательского главы Службы Безопасности, Дон остался не у дел. Король, Дагнир и Грахель тотчас же принялись за обсуждение завтрашнего поединка, а человека вежливо попросили выйти прочь.

И это несмотря на то, что я спас их жизни! — горько подумал Дон. — О гномы, сколь же вы неблагодарны! Боятся, наверное, что я с пьяных глаз всё разболтаю, — сверкнула ещё одна мысль.

Дон с удовольствием бы изловил очередного заговорщика, но от запрета заниматься расследованиями Король его не освобождал, а преступить волю Короля человек полагал немыслимым. И не в последнюю очередь — вредным для здоровья. Оставалось лишь двинуться в последнее место, способное подарить радость и отдохновение — в винную лавку.

Что Дон и сделал, не без труда протиснувшись сквозь любопытствующую толпу, собравшуюся у входа в винную лавку и невесть как осведомлённую о произошедшем; более того, весьма живо это произошедшее обсуждающую.

— Гномы добрые, а что случилось? — во весь голос вопрошал кто-то.

— Лорда Фобиуса под арест взяли! — на весь уровень орал другой умник.

— Да за что ж его так, сердешного?

— Как за что? Знамо дело, за государеву измену!

— Точно! Фобиус, он ведь завсегда с орками снюхан был!

— Нет, он не арестован, а бежал из-под стражи — порубив сорок Воинов и одного стражника в придачу!

— Да это ты врёшь небось!

— Да я лично видел мёртвого стражника!

— За воровство его брали! Стало быть, всё из королевской сокровищницы понатаскал: злата, серебра, сундуков с каменьями самоцветными — несметные тысячи! Позолоченные тарелки и серебряные ложки, и те упёр. Вот как государю наутро кашу-то подали в глиняной миске да деревянную ложку в белы рученьки дали — тут-то и осерчал батюшка...

— А ведь Фобиус-то дочку царскую похитил и надругался над ней, а теперь пришёл и говорит: так и так, батюшка-король, я ваш новый зять, прошу, мол, любить и жаловать. А Король-то как схватит топор, да как взмахнёт!

— Вот-вот! И дочка королевская с ним сговорилась — на трон, небось, поскорее хочется! Намедни её видели, когда она пёстрой свиньей обернулась да вдоль по штольне бежала, а в зубах у ней ворованный курёнок был...

— Брехня! Откуда ль ты знаешь, что это принцесса была?

— Дык... А у неё серьга в ухе посверкивала, и ругалась сквозь зубы мастерски и всё задом вертела... туда-сюда, туда-сюда! Вылитая принцесса и есть...

— Да всё-таки сомнительно: родной батюшка, как никак...

— Точно тебе говорю! Одна бабка сказала, что слышала от другой очень осведомленной бабки, что о прошлом годе принцесса так зыркнула на нашего Короля, что наверное хочет на его место, потому как она хоть ничего и не сказала, но нос наморщила, и та бабка, которая осведомленная, знает ту бабку, которая это лично видела, так что этому можно точно верить...

С большим трудом Дон протолкался сквозь толпу и захлопнул дверь таверны, отгораживаясь от досужих сплетен.

* * *

— Ты что, опять уснул, бездельник? — вскричал Дон в гневе, увидев, что продавец не спешит к нему, как это бывало раньше, с запотевшей бутылкой. — Ещё чуть-чуть — и мне придётся дожидаться!

— Извините, — дрожа всем телом, ответил продавец, — но выпивку я вам дать не могу...

— Ну так бы сразу и сказал, — дружелюбно улыбнулся Дон, направляясь к прилавку и извлекая из кармана золотой. — А я себе думаю-гадаю: почему это доблестные гномы-продавцы денег с меня не берут? Уж и сомневаться начал, всё ли у вас в порядке... здесь, — Дон постучал пальцами по лбу. — Но теперь я наконец-то смогу расплатиться за всё выпитое и за то, что ещё будет выпито. Держи!

Человек ловким движением закрутил золотой на прилавке и выжидательно уставился на продавца. Тот, вопреки ожиданиям Дона, монету хватать не спешил, хотя в его глазах определённо горел алчный огонёк.

— Сожалею, — гном действительно с видом крайнего сожаления оторвал взор от крутящейся монеты и уставился в полю — Но выпивку вы здесь не получите...

— Что за наглость? — возмутился Дон и решил не тратить время на уговоры. — У нас всё по закону — я расплатился, монета на прилавке, я забираю товар. Ясно?

Не дожидаясь возражений несчастного продавца, Дон легко перемахнул через прилавок и приступил к ответственному выбору нужной бутылки среди стеллажей, покрывающих всю стену. Наконец, обнаружив бутылку с подходящей этикеткой, Дон осторожно вынул её из стеллажа, как вдруг кто-то крепко схватил его за руку.

— Разве тебе что-то неясно... — грозным тоном начал было Дон, оборачиваясь — и замолчал.

Его ухватил за руку не продавец, маленький и щуплый даже для гнома. Ухвативший явно был воином, выделялся шириной плеч и среди гномов наверняка считался великаном.

Дон напряг мышцы и попытался вырвать руку из гномьей хватки — бесполезно. Ладонь гнома даже не шевельнулась.

— Что тебе нужно? — стараясь оставаться спокойным, произнёс Дон.

— Во-первых, — приятным баритоном отозвался гном, — мне хотелось бы, чтобы ты оставил вот эту бутылку.

— С удовольствием, — ехидно улыбнулся Дон и разжал пальцы. Бутылка скользнула вниз, и Дон уже почти представлял хруст стекла на каменном полу, который гнома отвлечёт, не сможет не отвлечь — что даст шанс освободиться.

Но произошло неожиданное. Свободная рука гнома сделала молниеносное движение и поймала падающую бутылку над самым полом.

Гном торжествующе рассмеялся прямо в лицо человеку; но Дон, против удивления, не растерялся и не рассердился — напротив, он скопировал ехидную усмешку гнома.

— Бережёшь имущество лавки? — в тоне человека ехидства было даже больше, чем в его усмешке. — Это очень хорошо.

Дон поднял свободную руку и локтем пнул стеллаж с бутылками. Послышался треск, и несколько спиртосодержащих сосудов отправились в полёт.

Гном заметался, отпустив Дона и двумя руками ловя падающие бутылки. Это потребовало недюжинной ловкости, но гном справился; остановившись и прижимая к необъятной груди свой летающий улов, он довольно улыбнулся.

— Какой ты ловкий! — восхитился Дон и освобождённой рукой, закованной в латную перчатку, двинул гнома по зубам.

Не ожидавший этого гном отправился в полёт, проломив прилавок и расшвыряв бутылки по всей лавке. Запахло вином.

— А вот удар плохо держишь, — как ни в чём не бывало продолжил Дон, потирая перчатку и морщась — от этого удара больно стало даже ему.

Наблюдая за тем, как гном очумело мотает головой, приходя в себя, и в глубине души восхищаясь крепостью его костей, Дон не глядя выхватил первую попавшуюся бутылку из стеллажа, свинтил ей пробку и сделал добрый глоток. И не ошибся — напиток явно был не из худших.

Гном взревел, как буйвол, вскочил на ноги и ринулся на человека. Но Дон ожидал чего-то подобного, поэтому, не выпуская откупоренной бутылки из рук и даже умудрившись не расплескать её содержимое, он легко перемахнул через пролом в прилавке, увернулся от гномьей руки и с размаху приложил гнома по макушке своей рукавицей. Удар был столь силён, что несчастный житель подземелий доломал остатки прилавка, врезался в стеллаж и обрушил его на себя вместе с бутылками.

— Удивительно, — вслух, но подчёркнуто ни к кому не обращаясь, молвил Дон. — Такой маленький гном — и так много от него шума и разорений.

Среди обломков прилавка блеснуло золото. Дон поднял свой же золотой и бросил его продавцу, который в полуобморочном состоянии наблюдал за разгромом его лавки.

— Это тебе на ремонт, — благодушно заметил Дон. — Остальное стребуешь вон с него.

Дон указал на поверженного противника, с маниакальным упорством выбирающегося из-под развалин стеллажа.

— Да, слабые гномы нынче пошли, — продолжил Дон свои рассуждения, провоцируя гнома на необдуманные поступки. — Со второго удара брякнуться оземь и вставать полдня — это же позор! Такое впечатление, что сражаешься с пьяным... или с израненным ветераном, только что вышедшим из госпиталя. Проще говоря, со слабаком!

— Что?! — гном вскочил на ноги, разметав хлам в разные стороны; борода его воинственно топорщилась. — Если хочешь знать, я и есть ветеран, только что из госпиталя!

— Я сейчас расплачусь от жалости, — хмыкнул Дон. — Подать тебе медную монетку, слабачок?

Глаза гнома опасно блеснули, но он не двинулся с места, а всего лишь заговорил.

— Да, я получил серьёзную рану в битве с орками и едва не умер — но эльфийская принцесса меня вылечила. А потом я как следует выпил на её свадьбе — тут ты тоже угадал. А свадьба была, — гном закатил глаза и чмокнул губами, — шикарная! Прекрасная пара из них получилась — и очень хорошо, что она послала подальше этого ничтожного человечишку! — дерзко закончил гном.

— Что? — севшим голосом спросил Дон. — Кого?

— Да подкатывал к ней какой-то нищеброд из людей, но она его выставила, этого жалкого неудачника! — гном особо подчеркнул последнее слово, дерзко глядя на человека. — И правильно сделала!

Лицо Дона исказилось. Не помня себя, он отшвырнул бутылку и выхватил меч. После чего шагнул к гному — и тот в испуге попятился. Во взгляде человека чётко был виден приговор. И приговором была смерть.

Гном подхватил тяжеленный, оббитый металлом брус, ранее поддерживавший стеллаж, и обрушил своё оружие на человека. Меч описал сверкающую дугу, врезался в брус и укоротил его почти вдвое. Гном едва успел поднять своё оружие вертикально, подставляя под падающий сверху клинок, и угадал верно — меч разрубил оббитое железом дерево до половины и застрял в нём. Но гном не успел порадоваться — удар ногой в грудь заставил его отлететь назад и приложиться спиной о кирпичную стену. Стена дрогнула, но устояла.

Дон сделал ещё шаг вперёд, не отрывая глаз от своего противника. Оставалось ещё несколько шагов, взмах клинка, удар...

— Прекратить! — гномья фигура выросла перед Доном, удерживая того на месте, и человек остановился.

Он узнал Грахеля, в очередной раз появившегося в самый неподходящий момент. В нескольких шагах гасло свечение портала.

— Перестаньте немедленно! — удерживая Дона, Грахель взглядом остановил соплеменника. — Вы что, с ума сошли? В Королевстве заговор, Королевству война объявлена, а они винные лавки разносят и драки устраивают!

— Он меня оскорбил! — в один голос произнесли человек и гном.

— Разве у вас принято оставлять подобное безнаказанным? — прищурился Дон. — Я настаиваю на поединке!

— Принимаю вызов! — гном от полноты чувств ударил себя по груди. Послышался гул, как в бочке.

— Поединка хотите? — на миг задумался Грахель, но тут же лицо его прояснилось. — Будет вам поединок! Только не обычный, друг дружку вы рубить не будете — у Королевства каждый защитник на вес золота, и разбрасываться ими — расточительство.

— Ну точно, вылитый король, — буркнул Дон. — Мантии не хватает с короной.

— А что ж это за поединок такой? — недоумённо спросил гном.

— Очень простой. Дон, помнишь тот грязный городишко со львами? — Грахель дождался утвердительного кивка и продолжил: — В том городке обосновалась военная база орков. Я вас открою портал, по которому вы в неё попадёте.

— А дальше? — недоумевал гном.

— Дальше очень просто — кто больше орков убьёт, тот и будет считаться победителем. Согласны? Или боитесь?

— Арбалет вернёшь? — хмуро поинтересовался Дон. Идея Грахеля не вызвала у него прилива энтузиазма, но отступить без урона достоинству было уже невозможно.

Грахель словно этого и ждал — словно по волшебству, в его руке возник арбалет, который гном протянул человеку.

— Согласен, — со вздохом признал Дон. Гном-соперник лишь молча кивнул.

Грахель взмахнул рукой, сплетая заклинание, и в углу бирюзовым огнём загорелся портал. Дон пожал плечами, ухватил поудобнее меч и решительно шагнул в холодное пламя.

Оркская военная база встретила человека ярким светом утреннего солнца, светящего прямо в глаза. Дон уже давно привык к тьме гномьих подземелий, и потому глаза моментально наполнились слезами и зажмурились, перед взором замелькали ярко-рыжие пятна. Но Дон успел заметить, что вокруг простираются огромный зал, в котором было довольно много жующих орков, начавших недоумённо поворачиваться к незваному гостю, обнажая оружие.

Дон отскочил в сторону, наугад взмахнул мечом. Под ноги пало чьё-то тело. Ещё один взмах — и кто-то коротко завопил и стих. Рядом послышалось грозное сопение и мощные удары топора — гном-соперник тоже включился в схватку.

Когда Дон наконец проморгался и окинул слезящимся взором поле брани, бой оказался уже практически завершён. Вокруг валялись разрубленные тела орков, пол стал липким и скользким от крови.

— И как успехи? — деловито поинтересовался гном-соперник, тщательно протирая лезвие топора. — Скольких ты завалил?

— Дюжину, — буркнул Дон, не слишком собой довольный. Если бы внезапный переход от тьмы к свету не подвёл, врагов на его счету было бы куда больше. Дон уже успел убедиться, что особым мастерством они не отличались, вооружены были кое-как и нападения совершенно не ждали.

— У меня тоже ровно дюжина, — пропыхтел гном, мрачнея лицом. — Но сейчас, кажется, у меня появился шанс выйти вперёд...

Гном соответствующим жестом попросил Дона не шуметь, осторожно подкрался ко входной двери и взял топор наизготовку. Тут уж и Дон уловил звук, который чуткие гномьи уши уловили хоть раньше — кто-то стремительно мчался к ним. Звуки ударились в дверь, та распахнулась, гном взмахнул своим оружием...

Произошло непредвиденное — орк в богатом доспехе ворвался внутрь, поскользнулся на окровавленном полу и брякнулся наземь. Это спасло ему жизнь — топор не ожидавшего такого финта гнома прошёл над ним. Гном мгновенно развернулся, обрушивая на противника своё оружие, но скользкий пол сыграл злую шутку и с ним. Гном тяжело рухнул на колени; лезвие топора с треском врубилось в доски пола, накрепко в них застревая. Быстрее всех среагировал орк — вскочив на ноги, он взмахнул клинком... и отлетел в сторону с пробитым арбалетным болтом горлом.

— У меня на одного больше, — спокойно заметил Дон, перезаряжая арбалет.

Гном-соперник поднялся на ноги, подошёл к Дону и неловко затоптался рядом.

— Ты мне жизнь спас, — смущённо пробасил он. — Так что я теперь... это...

— Сочтёмся, — холодно кивнул ему Дон. — Идём, поищем ещё орков.

Дон как в воду глядел! Стоило им с гномом выйти во двор, как вдруг послышался знакомый щелчок, рука гнома сильно толкнула человека в бок, и левое плечо Дона пронзила сильнейшая боль.

Дон поднял голову, вовсю ругая себя за опрометчивость — решил, что его никто не ждёт, вот и вышел во двор, как на прогулке, ничуть не таясь. А оказалось — ждали. На каменной стене, опоясывавшей крепость, восседал гоблин, с разочарованной физиономией опускающий арбалет.

Гном издал воинственный клич и ринулся к лестнице ведущей на стену. Гоблин взвизгнул, и дорогу гному преградил человек с оранжевой повязкой на рукаве и тяжёлым двуручным мечом в руках. Сам же гоблин сноровисто принялся перезаряжать арбалет.

Не успеешь, — мстительно подумал Дон, извлекая здоровой рукой предусмотрительно заряженный арбалет и тщательно прицеливаясь. — Прощай, гадёныш!

Дон нажал на спусковую скобу, но рука в самый ответственный момент дрогнула. Арбалетный болт прожужжал в локте от головы гоблина, и, хоть и заставил того шарахнуться в сторону, едва не уронив перезаряжаемый арбалет — это был непростительный промах. Промах, который сразу же осложнил ситуацию.

— Перезарядить арбалет мне не успеть — гоблин успеет раньше, — пронеслось в голове Дона. — После этого он убьёт гнома... убьёт — руки у него не дрожат, как у меня, и я останусь с недозаряженным арбалетом и раненой рукой против арбалета и двуручника! Плохо.

— У него арбалет! — завопил Дон, срываясь с места и огромными прыжками несясь вслед за гномом. — Скорее, постарайся успеть!

Гном кивнул, на миг задержавшись перед человеческим противником. Человек был явно не новичком в сражениях, меч держал твёрдо и уверенно, но против гнома всё его умение не сыграло. Схватка закончилась, едва начавшись. Лезвием топора гном оттолкнул рванувшийся к нему двуручник, основанием топорища пнул человека в живот и опустил топор на затылок согнувшегося пополам противника.

Дон вытаращил глаза и впервые подумал, что поединок с этим гномом мог закончится вовсе и не в его пользу, так что Грахель, судя по всему, просто спас ему жизнь...

Гоблин поднялся с перезаряженным арбалетом, когда гном был уже в нескольких шагах, трезво оценил свои шансы и решил не рисковать — даже нанеси он гному смертельную рану, тот вполне мог отомстить ударом своего огромного топора. А ведь позади гнома тяжело топал Дон... Поэтому трусливый гоблин сиганул со стены вниз, оказавшись снаружи крепости.

— Где он? — запыхавшийся Дон зажимал рану рукой, его лицо стремительно бледнело. — Он разбился?

— Нет, — с сожалением покачал головой гном. — Убежал, скользкий негодяй.

— По-человечески правильно говорить "ускользнул", — машинально поправил Дон, вглядываясь в происходящее снаружи крепости.

Гоблина спасла нечистоплотность орков, а возможно, и его собственная — у стен крепости были навалены груды мусора, источавших невыносимое зловоние. В одну из которых и угодил гоблин, отделавшись лёгким испугом. Ныне он вприпрыжку удалялся от крепости, испуганно оглядываясь.

— Был бы арбалет заряжен, ух и вмазал бы я ему меж лопаток! — погрозил кулаком Дон. — Но пока я его перезаряжу, он уже будет недосягаем. Ушёл, нам его не настичь. Идём отсюда, а то от этой вони меня сейчас стошнит.

— В самом деле, — удивился гном. — Я всегда считал, что у орков всегда чисто и красиво, а тут мусор, грязь, неприятные запахи.

— Это потому, что у орков есть одно интересное качество, — улыбнулся Дон. — Но называется оно не "чистоплотность", а "лживость". Грязи у них ничуть не меньше, чем у нас, с поправкой на климат и состав почвы. А мусора — так точно больше. Но при этом они вовсю заявляют о себе, как о живущих в чистоте, а нас рисуют как обитающих в грязи. В самом деле, многие ли бывали в Мордоре? Многие ли видели, как там обстоят дела с чистотой? Многие ли сумели или захотели вернуться, а потом поведать об этом? И многим ли поверили?

Дон в сердцах махнул рукой и принялся было спускаться.

— Смотри! — гном дёрнул человека за рукав, заставляя остановиться и обернуться.

По улице двигались повозки, над которыми гордо реяли штандарты Королевства Людей. Люди, выскакивающие из домов, приветственно махали руками, некоторые вытирали глаза. Гоблин, выскочивший перед передней повозкой, заметался из стороны в сторону, поднял арбалет, выстрелил, но тут сидящая на первой повозке эльфийка вскинула лук, и гоблин рухнул наземь, пронзённый стрелой.

— Это она! — гном на радостях швырнул в воздух и поймал свой топор. — Это дочь эльфийского Короля! Это принцесса, спасшая мне жизнь! Это Миралисса!!!

— Идём отсюда, — мрачный Дон потянул гнома за рукав.

— Но... разве мы их не встретим?

— Ты — иди, встречай, если очень хочется. А у меня такого желания нет.

— А, ладно, — гном простодушно махнул рукой и принялся спускаться по лестнице вслед за Доном. — Дорогу мы им расчистили, орки на них не нападут. А завтра утром они всё равно будут у нас.

— Почему ты так в этом уверен? — резко развернулся Дон.

— Известно, почему. Двигаться таким караваном имеет смысл в одном случае — если они везут продовольствие для торговли с нашим Королевством. Эх, и наедимся же завтра! И дед будет счастлив — после моего спасения он питает к эльфам самое искреннее уважение.

— А кто твой дед? — поинтересовался Дон, прозревая.

— Глава нашего Клана Воинов, — с достоинством ответил гном. — Дагнир его зовут. Вы же вроде знакомы?

— Постой! — прозревая, воскликнул Дон. — Так ты оказался в лавке не случайно!

— Именно, — смущённо ответил гном. — Дедушка запретил продавцу снабжать тебя спиртным и попросил меня присмотреть, чтобы ты его не обидел и лавку не разнёс. Но у меня не получилось...

— Я не знал, — ошарашено пробормотал Дон. — Ты меня это... извини, в общем. Я был неправ, вспылил. Опять-таки, ты мне жизнь спас. Спасибо.

— Да ты не извиняйся, я всё понимаю, — хлопнул его по плечу внук Дагнира. — Я тоже, после того как зарубил первого орка, долго был сам не свой. Первая любовь — это как первый бой, верно?

— Нечто общее определённо имеется...

— Так что ты на меня тоже не обижайся, — протянул ему руку внук. — Мир?

— Мир.

Дон крепко пожал сильную гномью ладонь, и они с внуком Дагнира плечом к плечу двинулись назад, к телепорту.

Дон шёл на одной гордыне. Мышцы точно растворились в какой-то кислоте, осталось лишь упрямство. Дай он себе волю — слёг бы прямо наземь и лежал.

Ничего не хотелось.

И даже яркое утреннее солнце казалось чёрным.

* * *

Таурус проснулся от холода, поёжился и накинул на себя последнюю надежду — поношенную шубейку супруги. Ему было холодно и одиноко. Хотелось снова заснуть, чтоб не сосало так противно под ложечкой. Но сон уже ушел, а Тауруса ждал новый день. День, наполненный тяжелой работой, борьбой за кусок хлеба и охапку поленьев для печурки.

Утро занималось солнечное, но прохладное. Таурус выглянул в окно — улица была залита светом, из обшарпанных домишек понемногу выходили и разбредались люди. Идти куда-то совсем не хотелось, но зато хотелось еды и тепла — и поэтому Таурус нехотя поплёлся к месту работы. От мысли о теплой похлебке из фасоли у него сводило скулы.

Вчера ему не досталось еды за провинность — когда на ногу упала выдираемая из стены железяка, он имел глупость выругаться по-старочеловечески. Это было не так страшно, как употребить эльфийское наречие, но ничего приятного за собою не несло. Таурус надолго запомнил гневные глаза атамана, его руку с оранжевой повязкой, поднимающую плетку, короткий и острый ожог удара на щеке.

— И угораздило же меня, — пробормотал Таурус и тут же прикусил язык.

Им настоятельно рекомендовали отвыкать даже думать по-старочеловечески, иначе снова рано или поздно прорвется ненавистная уху речь, а если кто-то услышит — то и новые побои тоже обеспечены.

Сегодня атаман их завёл в заброшенную кузницу на окраине города. Внушительный замок и крепкие, оббитые железом ворота сохранили её от мародёров, и в ней было чем поживиться.

Хотя, — подумал Таурус, — мы и есть настоящие мародёры. Эльфы вместе с людьми Королевства строили, а мы ломаем...

Таурус не удержался и зло, с ненавистью и завистью глянул на атамана и двух орков-охранников. Таурус знал, что для орков из военной базы попасть в охрану их команды означало подвергнуться серьёзному наказанию. Но, даже будучи наказанными, орки держались с атаманом так горделиво, как короли с ничтожнейшим из слуг. Впрочем, атаман был сам виноват — откровенно лебезя перед орками и угодливо хихикая вслед их сальным шуткам, ему удавалось время от времени выклянчить что-то из еды. Таурус представил, как он выпрашивает у орка краюху хлеба и впивается в неё зубами... Рот наполнился слюной, а в животе снова заурчало. Сзади кто-то из орков грубо ткнул его в спину:

— Шевелись, убогий!

Таурус пришёл в себя и быстро взялся за работу. Она была несложной — собрать, отломить, оторвать весь имеющийся в наличии металл и сложить в повозку, которая потом повезёт его в Мордор. Не самая лёгкая работа, но многие не имели и такой и потому завидовали. Ещё бы, ведь их, счастливчиков, которым повезло найти работу — кормили! Таурус с ужасом думал о тех временах, когда железо закончится — но, к счастью, проклятые эльфийские оккупанты не скупились и оставили его здесь очень, очень много.

Таурус припомнил вчерашнее патриотическое занятие, прошедшее весьма интересно. Хитрый гоблин с оркской военной базы рассказывал про эльфов, которые в своих лесах одичали до крайней степени, так что по их улицам стаями бродят пьяные медведи с балалайками в когтистых лапах.

Сосед Тауруса неосторожно поинтересовался:

— А что это такое?

В ответ ушлый гоблин мигом прострелил ему голову из арбалета, после чего невозмутимо принялся излагать, в предвкушении потирая лапки, что в эльфийских лесах скоро закончится древесина, после чего эльфы окончательно вымрут, к великой радости и облегчению всех цивилизованных стран.

— Спасибо тебе, Моргот, что я не эльф! — громко выкрикнул Таурус.

И хотя это было нарушением дисциплины, гоблин не стал его наказывать и даже немного улыбнулся.

Это было хорошо.

Возможно, — глотая слюну, мечтал Таурус, — сегодня мне щедрее нальют похлёбки, а если совсем повезёт — то дадут и кусочек хлеба.

В этот момент даже проклятые эльфы не казались ему такими уж ненавистными — иногда и от них могла получиться польза.

Добавки не дали. Совсем. Как показалось Таурусу, толстая кухарка специально налила в лоханку самой жидкой юшки, издевательски при этом улыбаясь. Пришлось сглотнуть обиду и, тщательно выверяя слова, вполголоса ругать эльфов. Чтоб они сгинули, собаки проклятущие, оккупанты и тираны. Но сытости это не добавило и, вернувшись домой, Таурус чувствовал себя таким же голодным, как и с утра.

Ночью ему снились эльфийские оккупанты. Вот они шагают по улице, а Таурус стреляет по ним из гоблиновского арбалета. Один упал, второй, третий, но остальные всё так же шагают, их ряды не редеют. Снова щёлкнул арбалет — и снова ряды сомкнулись.

Ещё выстрел!

Таурус проснулся и понял, что сквозь сон он слышал какие-то щелчки. Окно было покрыто сажей, которая не смывалась, а лишь размазывалась толстым слоем. В волнении Таурус выбежал на улицу и сразу же едва не угодил под повозку. Таурус взглянул на неё и остолбенел. Над ней гордо реял штандарт Королевства Людей, а впереди восседала натуральная эльфийка, как на картинке — с заострёнными ушками и с луком в руках. Эльфийка резким движением вскинула лук и спустила тетиву — и на дорогу рухнул давешний гоблин, выронив арбалет.

Эльфы, — мелькнула мысль. — И Имперцы с ними. Поработители вернулись. Это оккупация!

— Эльфы!!! — во весь голос заорал Таурус. Перед глазами замелькало всё, что ему рассказывали на патриотических занятиях, все воспоминания молодости и детства. Он совершенно не представлял себе, что делать — славные герои, которых на уроках патриотизма ставили в пример, никогда не сражались с врагом лицом к лицу, а били в спину, причём из соображений личной безопасности убивали в основном женщин и детей. А встреча с вооружённым врагом в рассказах всегда несла неотвратимую и ужасную смерть.

Таурус растерялся. Руки его затряслись, дрожащие ноги заставили брякнуться на колени. От страха и жалости к себе брызнули слезы. Люди в повозке загоготали, указывая на него пальцами, а эльфийка грациозно соскочила с повозки и сунула оторопевшему Таурусу в руки ещё теплую краюху хлеба и кусок колбасы.

— Эльфы, эльфы... — повторял Таурус, улыбаясь сквозь слезы и жуя колбасу. — Эльфы, братушки, наконец-то...

Семнадцатая глава

— Это здесь, — выдохнул Шаман и тяжело опёрся на Джока. — Кажется, добрались.

— Ты уверен? — Элоиза с сомнением огляделась вокруг.

Действительно, кругом расстилалась пасторальная картина — зелёная улочка, белые опрятные домики, чистота, покой и уют. Гномка никак не могла поверить, что всё это может находить в двух шагах от грязных трущоб, разваливающихся хижин и огромных куч мусора — среди которых им только что пришлось пробираться, спасаясь от погони.

— Уверен, — твёрдо ответил Джок. — Мы же всё-таки элита... по крайней мере считаемся ею. Нам сюда, вот этот домик под красной крышей.

Быстроногая гномка взлетела на крыльцо и принялась стучать в дверь... вернее, попыталась постучать. Попытка окончилась для двери плачевно — первый же удар гномьего кулака пробил в тонюсенькой древесине изрядных размеров дыру. Элоиза испуганно ойкнула и отскочила.

— Ой, а чего это она? — совсем по-детски воскликнула принцесса.

— Это оркская дверь, не забывай, — наставительно изрёк Шаман. — Ради экономии она хлипкая — зато похожа на настоящую.

— Но зачем вообще такая дверь нужна? — не поняла гномка.

— Для видимости. Привыкай — у орков принято обращать больше внимания на видимость, чем на сущность.

— Кроме того, это богатый район, и он хорошо охраняется, — добавил Джок. — Так что вламываться в дома здесь никто не рискнёт.

— Неужели даже бандиты не рискнут? — распахнула глаза Элоиза.

— Конечно! — рассмеялся Джок. — Я же сказал — это богатый район. Бандиты именно здесь и живут. Зачем им вламываться к самим себе?

Принцесса собралась было ответить, как вдруг изнутри дома послышались быстро приближающиеся ругательства; дверь скрипнула, отворяясь, и на порог выскочил щупленький орк с Огненным Шаром над ладонью.

— Кто вы такие? — визгливо закричал он. — Как смели вы ломать мою дверь? Сейчас стражу позову!

— Привет, — шагнул вперёд Шаман.

Хозяин дома побледнел и отступил на шаг; Огненный Шар над его ладонью быстро сдулся и исчез с громким треском.

— Ты? Но как ты... откуда ты... Я не виноват! Ты исчез, должность осталась вакантной, вот я и её и занял!

— О, так ты теперь новый декан? — удивился Шаман. — Поздравляю, поздравляю. Да не дрожи ты так — я возвращаться не буду, так что твоё место останется с тобою.

— Я не из-за места... Тут такое дело — слышал я, крупных преступников разыскивают, большие деньги за информацию о них объявили. По описанию — очень похожи на вас. Вот я и опасаюсь, что тебе может придти в голову мысль взять меня в заложники...

— Глупости, — решительно прервал его Шаман. — Зачем нам увеличивать себе срок? Наоборот, мы намерены завтра же с утра пойти и сдаться правосудию. А чтоб награда зря не пропала, можем сделать так, чтобы именно ты нас выдал.

— И вы на это пойдёте?! — радость в голосе нового декана мешалась с недоверием.

— Если ты приютишь нас на ночь, — улыбнулся Шаман и, видя колебания своего коллеги, добавил: — Впрочем, если ты против, мы не будем настаивать. Переночуем у ректора, например — правда, в этом случае награду получит тоже он...

— Ну уж нет! — завёлся декан и на всякий случай вцепился Шаману в рукав. — Награду этому надутому ничтожеству? Ни за что! Заходите, прошу вас!

Декан решительно потащил Шамана внутрь. Джок и Элоиза последовали за ними.

К удивлению Джока, вечер прошёл достаточно мирно. Декан, словно забыв, кто они такие, изображал радушного хозяина, и им волей-неволей приходилось играть роль благодарных гостей. Лучше всего это удавалось Шаману — он набросился на еду так, словно его год не кормили, и не уставал расточать комплименты искусству кулинаров, перемещаемые просьбами о добавке. Элоиза сидела сама не своя, заметно переживая из-за слов Шамана о капитуляции; к еде она почти не притронулась, сделав исключение лишь для особой колбаски. Её небольшой кусочек напыщенный хозяин водрузил на стол с необычайной торжественностью, после чего с гордостью поведал, что колбаска из мяса обычных, не откармливаемых всякой гадостью животных — а потому представляет собой очень редкое и чрезвычайно дорогое блюдо.

Элоиза же вынесла вердикт (конечно, дождавшись, пока хозяин отправится за следующим блюдом):

— Лучше, чем остальная гадость, но всё равно не то.

— А ведь для многих и такая еда — недосягаемая мечта, — грустно ответил Джок. — Хорошо, что ты не видишь, чем питаются они... Проклятье! — орк стукнул кулаком по столу. — Ну почему у нас всё так неправильно?

— Поздравляю, — без тени иронии изрёк Шаман. — Ты наконец-то пришёл к одному из двух главных человеческих вопросов.

— А какой второй? — влезла любопытная Элоиза.

— Второй наверняка звучит так: как это исправить? — уверенно ответил Джок.

— И как же исправить? И чья вина в происходящем?

— Завтра увидим, — хлопнул ладонью по столу Шаман. — Завтра мы встретимся с виновником, и кое-что нехорошее с ним сделаем. Что именно — я ещё не решил; но впереди целая ночь, можно будет как следует подумать.

— А наш радушный и гостеприимный хозяин, — Джок снизил голос до шёпота, осторожно косясь на входную дверь, — согласится ли ждать до утра? Что ему помешает немедленно пойти и сдать нас?

— Ты помешаешь, — спокойно ответил Шаман, положив руку на плечо Джока. — Я не могу — мне надо выспаться. Элоиза — девушка, к тому же я просто боюсь оставлять её наедине с этим типом. Остаёшься ты — и тебе придётся стеречь его до утра.

Джок осторожно кивнул.

— А вот и я! Десерт, сладкий десерт! — вбежавший в столовую хозяин с подносом в руках прямо-таки лучился доброжелательностью — чрезвычайно неправдоподобной, если учесть обстоятельства, при которых к нему напросились в гости.

— А теперь пора спать! — радостно запричитал хозяин, как только с десертом было покончено. — Извольте, я покажу вам вашу спальню! К сожалению, у меня лишь одна свободная комната, поэтому лечь вам придётся втроём, — озабоченно кудахтал он, отворяя дверь в достаточно просторную, но тёмную и душную комнату.

— Не втроём, а вдвоём, — поправил декана Джок, улыбаясь ему самой зловещей из своих улыбок и для верности положив тяжёлую руку на его испуганно дрогнувшее хилое плечо. — Я буду спать в твоей комнате.

— Но это же неудобно! — запротестовал хозяин. — У меня всего одна кровать!

— Ничего. Мне кровать не понадобится.

С этими словами Джок втолкнул хозяина в его спальню, запер дверь и уселся на пол, облокотившись спиной на дверные створки.

И прикрыл глаза, искоса наблюдая за готовящимся отойти ко сну деканом.

Джока разбудил внезапный, но отчётливый скрип дерева. Орк распахнул глаза — и тут же зажмурился из-за бьющего в окна рассвета. Но он успел заметить, что комната опустела, а за окном, рама которого так предательски скрипнула, мелькнула чья-то тень. Джок немедленно вскочил и заковылял к окошку, с трудом заставляя двигаться затекшие из-за неудобной позы ноги.

Так и есть! Высунувшись в окно, Джок успел углядеть спину декана, свернувшего за угол. Гнаться за ним смысла не было. Следовало предупредить друзей и поскорее бежать.

— Тревога! — Джок без стука ворвался в отведённую для Шамана с Элоизой спальню. — Поднимайтесь, у нас неприятности!

Шаман мгновенно раскрыл глаза, над его рукой затрепетал огненный столб. Но когда орк понял, что перед ним его друг, он смущённо потупился и лёгким жестом погасил своё заклинание.

— Что стряслось? — сладко зевнула Элоиза. — Война?

— Хуже, — покаянно признался Джок. — Я недосмотрел за деканом, и он бежал.

— Прекрасно! — обрадовался Шаман и вполголоса добавил:

— А я уж боялся, что у этого труса не хватит смелости и придётся его заставлять...

— Нам надо бежать! — в нетерпении выкрикнул Джок. — Сейчас здесь будет полно стражников!

— Не сейчас, — мягко улыбнулся Шаман. — Ты плохо знаком с оркской системой принятия решений — пока декан достучится до того, кто вправе принимать решения, мы успеем хорошенько позавтракать и не спеша удалиться. Так что не переживайте — всё идёт по плану.

Джок с сомнением покачал головой. Жажда деятельности бурлила в нём и во время неспешного завтрака, и в ходе неторопливой прогулки по городу. Впрочем, последнее оказалось к лучшему — в этом районе все ходили именно так, и трое друзей не привлекали никакого внимания — напротив, казались скучнейшей деталью пейзажа.

— Вот и управление стражи, — Шаман остановился неподалёку от невзрачного строения. — Видишь, мы пришли даже слишком рано.

— С чего ты так решил?

— Сам подумай: выглядело бы это здание столь же мирно и сонно, если бы его обитатели знали, где находятся заговорщики, за которых обещаны груды золота? Да разворошенный муравейник казался бы образцом порядка по сравнению с...

Орк не договорил.

В здании послышались крики, раздающиеся всё громче, раздался топот множества ног и послышались отрывистые команды. Толпа орков на повозке вылетела из-за здания и помчалась по улице. Следом за ними ринулась группа орков на своих двоих.

У ворот остановился фургон, задрапированный чёрной тканью.

— О! — щёлкнул пальцами Шаман. — Выдвигаемся...

Друзья не спеша двинулись к зданию, и у дверей едва не столкнулись с двумя стражниками, несущими большой мешок.

— Мочи их, — негромко приказал Шаман выхватывая нож и вонзая его в горло ближайшего стражника. Второй испуганно дёрнулся — и его голова слетела с плеч, снесённая мощным ударом джокового ятагана.

Сзади послышался шум. Джок резко обернулся, но всё уже было закончено: Элоиза деловито стаскивала наземь оглушённого возницу фургона.

Шаман вытер свой нож об одежду убитого стражника и одним движением вспорол мешок. И ошеломлённым взорам друзей открылось мёртвое лицо декана.

— В фургон, живо! — зло скомандовал Шаман, разрывая оковы оцепенения. — Пока нас не увидели!

Друзья быстро запрыгнули в фургон, Джок тряхнул вожжами и фургон немедленно покатился вдоль здания.

— Ага! — довольно сказал Шаман. — Вот и они.

Джок взглянул в указанную Шаманом сторону. У боковых ворот, откуда, к счастью, не было видно центрального входа, царила небольшая суета. Охранники в чёрной форме распахнули тяжелые створки, перегораживающая ворота цепь опустилась, и со двора выехала карета чёрного с золотом цвета, столь богато отделанная, что Джок просто диву дался, в какие бездны дурного вкуса может провалиться воображение художника. Драконы, демоны, хищники и твари, сплетённые в причудливый орнамент и нанесённые на борта сусальным золотом, опоясывали карету по кругу. Обводы крыши, дверца и даже спицы на колёсах были либо золотыми, либо искусно золотом покрыты.

Шаман пробормотал короткое заклинание и довольно потёр руки.

— Сам начальник стражи! — обрадовал друзей он. — Теперь мы на верном пути!

И пришпорил лошадку, направляя её за раззолоченной каретой.

— Но как они могли? — не выдержала Элоиза. — Убили своего, в награду за хорошую весть... Почему?

— Из-за денег, — тяжело ответил Шаман. — Декан сообщил всё, что знал, и чтобы с ним не делиться наградой, его предпочли убить. По той же самой причине и начальник стражи рванул из управления — держу пари, двинул он в аккурат к Чёрному Властелину. Ведь награду получает не тот, кто поймает, а тот, кто первым об этом сообщит начальству. Важна не суть — важна видимость. Так и живём.

— Так ты всё это рассчитал? — негромко спросила Элоиза. — Ты знал, что декана убьют?

— Я его не заставлял! — резко ответил Шаман. Было заметно, что Элоиза задела какую-то струнку в его душе. — Он сам выбрал свой путь — путь предательства доверившегося. И получил за это сполна. Я не жалею его — сам виноват!

— Так нам не победить Чёрного Властелина, — тихо и безнадёжно констатировала гномка. — Легенды учат, что одолеть его может только тот, у кого чистое сердце. А у нас, у всех нас — на сердце достаточно грязи... Чем мы лучше Чёрного Властелина, скажите?

Воцарилась неловкая и длинная пауза.

Джок несколько раз порывался ответить, открывал рот... и тотчас же захлопывал его. Возразить было нечем. И глядя на друга, он понимал, что аналогичные чувства одолевают и Шамана.

А глаза Элоизы блестели от слёз.

— Да, мы неидеальны, — наконец решился Шаман. — В душе у каждого из нас хватает мрака, а в прошлом — совершённого зла! На это они и рассчитывают, убеждая нас всеми возможными способами: "вы такие же, как мы! А раз так, то всё дозволено!" Но это... не так. Просто не так. Потому что в каждом из нас есть по крайней мере память о высоком. Мы не принимаем мерзости как должное! Даже барахтаясь в грязи, даже творя подлости, мы знаем, мы верим, мы чувствуем, что небо над нами, что оно есть. И каждый, каждый из нас может совершить поступок, приближающий тебя к небу, возвышающий над серыми пакостями жизни! Даже такие, как мы, тонущие в крови и злобе — имеют свой шанс на спасение! Нужно лишь верить. И строить добро хоть бы из зла — если больше не из чего строить!

— Это непросто, — обронила Элоиза.

— Строить всегда непросто, — глухо произнёс Джок. — Когда-то я читал о том, как эльфы создают свои леса. Они идут вперёд по полю, роя ямки и бросая в них семена — и так день за днём, год за годом. Зная, что при их жизни лес не поднимется. У них есть цель, но они её никогда не достигнут и даже не узнают о ней! Они мыслят лишь о тех, кто придёт за ними. Становятся одним целым со всем миром, с прошлым и будущим. Они живут в творениях рук своих, и поэтому-то они — бессмертны.

— Спасибо тебе, — тихо произнесла Элоиза и, не удержавшись, поцеловала Джока. — Мы посадим наш лес. Пусть о нас никто не узнает, пускай мы падём, орошая его корни своей кровью, но он — будет. А значит — будем и мы.

— А вот и наше поле, — Шаман остановил фургон. — Поле для засева — и поле боя.

Джок и Элоиза отвлеклись друг от друга и всмотрелись в указанном Шаманом направлении.

Джок подсознательно ожидал увидеть зловещую Чёрную Цитадель. Как в детских книжках с картинками, где картинок было намного больше, чем букв.

А на холме перед ними красовался чистенький и аккуратный дворец, который нельзя было назвать не только крепостью, но даже и замком. Вокруг него раскинулись тенистые деревья, белели извилистые тропинки и сверкали тугие струи фонтанов.

— Ты не ошибся? — тревожно спросила Элоиза у Шамана. — Я себе представляла резиденцию Чёрного Властелина совсем иначе.

— И сам не знаю, — растерянно промямлил тот. — Во всяком случае, начальник стражи именно здесь... полезно будет узнать, с кем он общается.

Погружённые в невесёлые думы, друзья двинулись ко дворцу. Препятствий пред ними никаких не было, если не считать высокой, но незапертой ограды и скучающего стражника подле неё, который досматривал утренний сон и пробудился лишь для того, чтобы узреть кулак Джока, отправивший его обратно в объятия сновидений.

— Но почему нет стражи? — мучительно кусала себе губы Элоиза. — Это не может быть Чёрный Властелин — уж его-то охраняло бы целое войско!

— Наоборот! — прищёлкнул пальцами Шаман и даже посветлел лицом от неожиданной догадки. — Как раз Чёрный Властелин и не станет держать возле себя большую охрану. А вдруг она взбунтуется? А вдруг кто-то из охранников обидится и попытается за свою обиду расквитаться при помощи удара ножом? Нет, как раз Чёрный Властелин постарается держать подле себя как можно меньше вооружённых воинов.

— Но как же он собирается защищаться?

— Неужели величайший маг нашего времени не сможет себя защитить? — иронично прищурился Шаман. — Да он в одиночку расправится с целым войском! А уж если с чем не справится — так тут никакая охрана не поможет!

— А вот и карета! — воскликнул Джок.

Действительно, последний изгиб тропинки вывел их прямо ко входу в замок. Рядом с ним стояла карета; лошади жадно пили из фонтана. А на облучке полусидел-полулежал кучер.

— Он уснул, что ли? — прошептала Элоиза.

— Нет, — громко ответил Джок, подкравшийся к карете, но в последний момент отбросивший всякую осторожность. — Он мёртв.

С этими словами Джок осторожно извлёк из груди кучера кинжал, лезвие которого светилось ядовито-зелёным светом.

— Яд зелёного скалистого скорпиона... — прошептал Шаман. — Убивает мгновенно, противоядия не существует.

— Значит, здесь и вправду обитает Чёрный Властелин, — сжал зубы Джок. — Если беднягу убили только за то, что он узнал путь в эту резиденцию...

— Что будем делать дальше? — спросила Элоиза. — Врываемся внутрь?

— Нет, — покачал головой Шаман. — Пока мы доберёмся до нужного места, нас дюжину раз убьют. Я даже отсюда чую, что этот дворец вовсю напичкан смертоносными ловушками... Так что я использую портал. Кстати, держите!

Шаман сплёл два заклинания Огненного Щита и набросил их на Джока с Элоизой. После чего сплёл руки в красивом жесте — и пред ними начали разгораться огни воронки портала.

— Джок, идёшь первым, — шепнул Шаман. — Потом Элоиза. Бейте его немедленно, как только увидите... и будьте осторожны. Удачи... нам всем. Пора!

Джок не заставил себя долго упрашивать и нырнул в портал.

Богато отделанная комната мелькнула перед его взором, мягчайший ковёр нежно ткнулся в ладони. Джок исполнил перекат, и вовремя: рядом, едва не задев его, пронеслось нечто чёрное, бесформенное... Фигура в сером плаще вновь взмахнула рукой. Джок метнул в неё кинжал, но увернуться от заклинания не успел — чёрное пятно ткнулось в грудь и отлетело в сторону, но Огненный Щит при этом вспыхнул и разлетелся вдребезги. Ещё раз взмахнуть рукой фигура не успела, рухнув наземь с кинжалом в горле.

Джок поднялся на ноги. Его трясло.

Неужели всё? — сверкнула в душе яростная надежда. — Неужели я это сделал так просто?

Но внимательно оглядев комнату, Джок понял, что надежда была преждевременной. Чёрный Властелин не стал бы стоять в углу, тогда как в центре комнаты полукругом стояла дюжина мягких и удобных кресел, на которых восседали гоблины.

И ни страха, ни удивления на этих хитрых носатых физиономиях Джок не видел.

Только любопытство, даже меньше, чем любопытство — лёгкую заинтересованность. Так человек смотрит на мелкую и совершенно не нужную ему букашку.

А перед гоблинами на коленях стоял начальник стражи, обильно вспотевший от страха. Но глаза его уже были остекленевшими. Неживыми.

Сквозь портал в комнату шагнула Элоиза и растерянно заозиралась. Гоблин, сидевший в центре полукруга, неожиданно подмигнул Джоку, взял из стоявшей рядом с ним на столике вазы небольшой апельсин и неожиданно резким движением метнул его через всю комнату.

Тут из портала появился Шаман с заклинанием наготове. И апельсин угодил ему точно в лоб.

Шаман дёрнулся, разбрызгивая в направлении неожиданной угрозы струи пламени — не причинившие, впрочем, никому никакого вреда, если не считать злосчастного апельсина, обратившегося в горсть пепла.

— Неплохо, — одобрительно обронил центральный гоблин, причём таким тоном, словно он высмотрел себе кобылу на рынке.

Остальных словно прорвало:

— А сила-то какая! Видели?

— Да уж, силушкой не обижен, да и рефлексы более или менее в норме...

— Реакция слабовата, — недовольным тоном отметил кто-то из гоблинов.

— Для его возраста — нормально, — возразили ему.

— Если его подучить...

— Если подкачать...

— Годится.

— Берём.

Не в силах выдержать этого нелепого представления, Джок, топнул ногой и заорал:

— Прекратить!!!

Гоблины замолчали, спокойно, без особого страха взирая на орка.

— Да что вы себе позволяете? — бушевал Джок. — Как вы смеете? Да кто вы вообще такие?

— А ты как думаешь, Джок? — ухмыльнулся центральный гоблин и нахально зажмурил левый глаз.

— Откуда... — поперхнулся Джок. — Откуда вы меня знаете?

— Главный вопрос в другом, — вмешался Шаман, звенящее спокойствие его голоса только подчёркивало охватившее орка напряжение. — Если вы знаете так много о нас, почему вы нам не помешали?

— А зачем? — искренне удивился центральный гоблин. — Вместо того, чтобы за вами гоняться по всему городу, вы сами к нам пришли, и не с пустыми руками: доставили главнокомандующего, провалившего важную миссию (гоблин кивнул в сторону Джока), дочь гномьего короля (кивок достался Элоизе), и главное — Сильмарилл!

Джок нахмурился, но потом счёл фразу про "дочь короля" просто оговоркой.

Шаман вздрогнул от гоблинского кивка и прикрыл грудь ладонью.

— Вы это всё не получите! — крикнула Элоиза.

— Получим, — с ленцой потянулся в кресле центральный гоблин. — Особенно тебя получим, красавица...

— Я понял! — кипящий от злости Джок сделал пару шагов вперёд и направил подрагивающий указующий перст на центрального гоблина. — Ты — Чёрный Властелин!

— Джок, да ты с ума сошёл... — начал было Шаман.

— Глупость! — выкрикнула Элоиза.

— Можно и так сказать, — согласно кивнул центральный гоблин.

Шаман и Элоиза замерли от шока.

— Что удивляетесь? — недовольно буркнул центральный гоблин. — Рожей я не вышел, или ещё чем? Или вы ожидали увидеть великана, пускающего Огненные Шары каждым пальцем и молнию... гм... другими частями тела?

— Именно! — резко сказала Элоиза. — Мы ожидали встретить серьёзного врага, с которым можно сражаться, но которого можно и уважать — а нам подсунули кучку каких-то жалких карликов! Позор! Ну подумайте сами, похож ли кто-то из вас на Чёрного Властелина?

— Похож-похож, не сомневайся, — хихикнул центральный гоблин. — Похож, и не один.

Эти слова очень насмешили гоблинов, заставив кресла зашататься от охватившего их обитателей веселья.

— Властелин ты или нет, но тебе конец пришёл! — крикнул Джок, прыгая вперёд. Остановившись в нескольких локтях от центрального гоблина, орк одним слитным движением выхватил ятаган и рубанул гоблина по незащищённой шее, столь быстро, что у того не было ни единого шанса не то что увернуться, но и осознать грядущую опасность. Ещё немного, и ятаган пронзит тонкую гоблинскую шею... Что?!

Не долетев какого-то локтя до цели, пылающий ятаган врезался в невидимую, однако непреодолимую преграду, и отскочил от неё, едва не вывернув Джоку кисть.

Брызнули искры.

Джок ударил ещё раз — с тем же результатом.

Гоблин мирно скрестил руки на груди и со снисходительно-скучающим выражением уставился на орка.

— А-а-а!!! — взревел Джок, теряя контроль над собой и осыпая гоблина рядом бесполезных ударов. Отскочив в сторону, он рубанул соседнего гоблина — с аналогичным итогом. Джок ярился, пробуя разные типы ударов: прямые, косые, колющие, рубящие, с разворота... но преграда и не думала подаваться.

— Ладно, поиграли, и хватит, — обронил центральный гоблин и взмахнул лапкой.

Мощный удар в грудь швырнул Джока наземь, после чего на него свалилась невероятная тяжесть — такая, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже дышать удавалось с огромным трудом.

— Очень хорошая защита, — прищурился Шаман, что-то лихорадочно обдумывая.

— Идеальная! — задрал нос центральный гоблин.

— Ничего идеального в нашем мире не бывает, — поучающим тоном парировал Шаман. — А вот насколько ваша защита близка к идеальной — сейчас проверим...

— Ошибаешься, — центральный гоблин был само спокойствие. — Это мы сейчас проверим твою защиту.

Гоблин хотел сказать ещё что-то, но его перебила Элоиза, отчаянно крикнувшая:

— Обернись!

Шаман отскочил в сторону, разворачиваясь, и вовремя: чуть позади сквозь вспучившееся языками пламени отверстие портала шагнула чья-то фигура.

Знакомая фигура.

Едва не убившая их там, возле горного домика.

Огненно-красный плащ развивался на невидимом ветру, как птичье крыло, а золотая маска сияла огнём неизбежности.

— Глупо, — поморщился Шаман. — Неужели вы всерьёз рассчитываете, что это сумеет нас одолеть? Да оно этого не сумело даже при поддержке целого войска!

— Конечно, одолеет, — хихикнул гоблин. — Только не этими Огненными Шариками и прочей ерундой. Тут в дело вступает магия куда как посерьёзнее... Сними маску!

Повинуясь резкому приказу, столь сильно контрастирующему с предыдущей мягкой и увещевательной речью, фигура медленно избавилась от маски и явила свой лик окружающим.

На первый взгляд в ней не было ничего особенного. Орчанка, довольно юная, с несколько угловатыми, но весьма привлекательными чертами лица. Единственное, что портило её облик, это глаза — они казались остановившимися, застывшими... мёртвыми.

Шаман страшно побледнел и отступил на шаг, прижимая руку к левой части груди, из которой вырвался сдавленный полувздох-полувсхлип. Казалось, что из него вынули невидимый стержень.

— ТЫ? — неверяще-горько спросил он, всё ещё надеясь на чудо, на ошибку, на подделку.

— Конечно, я, — подтвердила орчанка. — Неужели ты не узнал меня по плетению портала? Ведь ты сам меня научил!

— Да... я видел, но не осознавал, я верил и боялся признать, я... даже не знаю, что сказать, когда ты...

— Я тебе подскажу, — губы орчанки сложились в мимолётную улыбку, но глаза остались столь же пусты и холодны. — Тебе следует сказать одно-единственное слово: "Сдаюсь", после чего убрать свои Щиты и лечь на пол лицом вниз...

— Ты предлагаешь нам сдаться? Нам — и сдаваться? — возмутилась Элоиза.

Орчанка с превосходно разыгранным удивлением взглянула на гномку — так учитель смотрит на совершенно бестолкового ученика, неожиданно высказавшего здравую мысль; после чего презрительно дёрнула плечиком и отвернулась, подчёркнуто не желая даже тратить время на ответ.

— Подумай сам, — орчанка обращалась исключительно к Шаману. — Сопротивляться ты не сможешь — у тебя не хватит решимости ударить по мне заклинанием... ведь не хватит? Прекрасно, так я и думала. А вот я по тебе буду бить не шутя. Ты обречён на поражение, учитель... вернее, уже бывший учитель.

— Ты права, — с трудом поднял голову Шаман. — Я не смогу по тебе ударить, внутренне не смогу... но разве ты — сможешь? Ты не такая, ты не станешь, я тебя такому не учил!

— Конечно, не учил, — оскалилась орчанка. — Но, к счастью, нашлись у меня и другие учителя, получше, — центральный гоблин важно поклонился. — Они мне дали то, чего бы ты мне никогда не дал, жалкий неудачник. Да ради них я в порошок сотру сотню таких, как ты!

— И что они тебе дали? — язвительно поинтересовалась Элоиза. — По физиономии дали, так что мозги встали набекрень?

— О нет, — снизошла до ядовитого ответа орчанка. — Они мне дали уровень жизни. И теперь мне не придётся ютиться в жалкой халупе, учить глупые формулы или и того глупее — работать! Нет, теперь я могу всё время наслаждаться благами моего статуса! Я этого добилась сама, да. А вы, вы все остальные, там, внизу — проигравшие, неудачники, лентяи! Мне зазорно с вами даже общаться, не то что разделять ваши убогие взгляды. Проигравший должен умереть и уступить место более достойному — таков закон!

— И за какие-такие заслуги тебе всё это предоставили? — Элоиза начала злиться. — За глаза твои прекрасные, мёртвые, бесстыжие?

— О! Они мне предложили великую вещь! Столь грандиозную, от которой ни одна женщина не откажется!

— Крем для лица? — язвительно поинтересовалась гномка. — Весьма актуальное предложение, тебе он необходим!

— Нет! — разъярилась орчанка. — Они мне предложили родить ребёнка от одного из них...

Шаман дёрнулся, как если бы ему отпустили пощёчину.

А Элоиза громко и неприлично заржала.

— Если бы мне, — сквозь слёзы, выступившие от смеха, простонала гномка, — каждый делающий подобное предложения давал по золотой монете — я бы уже стала богаче иных королей! У тебя, видать, совсем туго с личной жизнью, раз ты считаешь подобные предложения грандиозными!

— Дура! Ты просто жалкая дура! — завопила орчанка. — Ты же слышала — от одного из них! А потом мой ребёнок станет членом Клуба, а если повезёт — то и самим Чёрным Властелином!!!

— Какого клуба? — тихо и серьёзно спросила гномка.

Орчанка собралась было ответить, но взглянула на гоблинов и прикусила язычок.

— Нашего Клуба, — любезным тоном пояснил центральный гоблин. — Нашего финансового Клуба "Чёрный Властелин", прошу любить и жаловать.

— Так Чёрный Властелин это не... — Шаман никак не мог придти в себя от неожиданности. — А как же страшная мощь, стремление к власти, бессмертие, наконец?

— А ты серьёзно полагал, что Чёрный Властелин — это такой бессмертный сверхмаг, одержимый жаждой власти? — презрительно фыркнул центральный гоблин. — Хоть бы подумал — возможно ли в одиночку справится с управлением хотя бы нынешним государством орков и его колониями? А быть убитым и потом всё равно "сгустить свой дух" в Мордоре — да ничего нелепее даже вообразить невозможно! Нет одного, и никогда не было! Бессмертны только организации, как наша. И жажда власти наша объяснима — есть ещё много членов нашего Клуба, желающих получить под свой контроль то или иное королевство. И бессмертие понятно — даже будучи разгромленным, потерявшим большое количество членов — Клуб всё равно восстанавливается, потому что невозможно уничтожить всех! А магия... магию ты ещё увидишь и даже прочувствуешь.

— Но зачем вам она? — Шаман кивком указал на орчанку. — Неужели вы не можете... сами?

— Ну конечно же, само собой разумеется, очевидно — нет! — всплеснул лапками гоблин. — Нас не так уж и много, чтобы обходиться браками только между своими — поэтому мы заинтересованы в притоке свежей крови.

— И кто же из вас, — Шаман обвёл тяжёлым взглядом гоблинский полукруг, — собирается стать отцом её ребёнка?

— Почему же из нас? — невинно поинтересовался гоблин и внезапно его голос стал серьёзным и торжественным:

— Если не сглупишь и перейдёшь на нашу сторону, то им станешь ты!

Шамана зашатало всерьёз. Руки безвольно повисли, ноги едва удерживали тело. С огромным трудом он обернулся, обжёг горящим отчаянием пополам с надеждой взором орчанку — и та ему подмигнула.

— Вот это и есть магия Чёрного Властелина, — пояснила она. — Не глупые Огненные Шарики, не Гранитные Щиты и не Воздушные Кулаки... тут всё гораздо сильнее и страшнее. Они управляют не стихиями, а чувствами, не телами, а душами! И устоять перед этой магией — невозможно.

— Ещё как возможно! — сверкнула глазами возмущённая до глубины души Элоиза. — Вы просто жалкие трусы! А гном с сильной волей и чувством собственного достоинства — никогда!

— Да, кстати, — центральный гоблин обратил свой взор на Элоизу. — Для вас, принцесса Элоиза, у нас тоже есть предложение.

Принцесса! Так она всё-таки принцесса! — заскрежетал зубами Джок и рванулся. Преграда затрещала, но выдержала.

Элоиза в чётких и недвусмысленных выражениях, совсем не подобающих принцессе, доступно объяснила гоблину, куда тому следует отправиться с его предложением. Воплоти он в жизнь хоть часть пожеланий гномки, его и на порог не пустила бы ни одна уважающая себя тюрьма, из опасения за моральную чистоту обитающего там контингента.

— Не спеши, — доброжелательно усмехнулся гоблин, словно его не задели слова Элоизы. Впрочем, возможно это именно так и было. — Ты ещё не знаешь, что именно я тебе хочу предложить.

— Это неважно! — настаивала на своём гномка.

— Ещё и как важно. Ведь вашему Королевству объявлена война, и в случае твоего отказа наши солдаты не оставят в живых ни единого гнома!

— Да вам не добраться до нашего королевства! Мой отец разобьёт все ваши армии, всех твоих магов, а солдат погонит домой пинками!

— Твой отец уже не сможет никого погнать. И разбить — тоже не сможет. Собственно говоря, он теперь не пригоден ни к чему большему, чем мирное прозябание в могиле.

— Нет! Не может быть! Я бы почувствовала!

— Ну или скоро там окажется, — пожал плечами гоблин. — Сейчас в Королевстве Гномов утро, а на рассвете у него поединок с Принцем. И поединка Королю не пережить!

— Да отец этого жалкого Принца — одной левой... — не желала сдаваться гномка.

— Ты даже не представляешь, какие силы нам пришлось задействовать и что поставить на карту. У твоего отца нет ни малейшего шанса. Более того, шанса бы не было даже у всей вашей армии. Принц победит и станет новым Королём — прими это как данность.

— И чего же вы хотите? — упавшим голосом спросила гномка.

— Чтобы ты стала его Королевой.

— Ни за что!

— В таком случае, — пожал плечами гоблин, — твой отец умрёт. И не только он. Принц дезорганизует армию, так что заметного сопротивления ваши войска нам не окажут. С двух сторон — изнутри и снаружи — мы раздавим ваше Королевство, как гнилой орех! И те, кому повезёт умереть быстро, будут счастливчиками по сравнению с остальными.

— Но что я могу...

— А Королева могла бы влиять на мужа, помогать ему принимать правильные решения... и так далее. Вот и подумай, что тебе дороже — твои амбиции или судьба всех соотечественников. Решай.

Элоиза всхлипнула и закрыла лицо руками.

Шаман не мог оторвать горящего взора от орчанки.

И гоблины уже поверили в свою победу.

Джок дёрнулся так, словно от скорости его рывка зависела судьба мира. И преграда, сковывавшая его тело, исчезла. Орк вскочил на ноги.

Джока заполняло ледяное спокойствие. Раньше он страшился встречи с Чёрным Властелином, но сама встреча его разочаровала, явив вместо пусть зла, но великого — кучку жалких и ничтожных носатых карликов. Джок даже не мог заставить себя их возненавидеть, ибо слишком глубоко презирал.

— Я понимаю вас. Могу понять, — Джок окинул взглядом сломленных друзей и обратил лицо к орчанке. — Но я не понимаю тебя. Как ты могла согласиться на такое?

План действий Джока особой глубиной и изысканностью не отличался, но ничего лучшего орк придумать не смог. Он собирался как следует задеть за живое орчанку, что спровоцировало бы её на применение магии против него, что в свою очередь могло помочь сердцу Шамана отвернуться от возлюбленной.

Частично план сработал. Орчанка вспылила сразу же; видимо, Джок попал в больное место.

— Я всего лишь хочу, чтобы мой ребёнок был счастлив! У него будет всё!

— Всего у него не будет, — поправил её Джок. У него никогда не будет ни любви, ни дружбы — в этом клоповнике этим чувствам просто не позволят прорасти в глубине души.

— Я имела в виду, что он будет материально обеспечен и займёт высокий пост!

— Полагаешь, этого достаточно для счастья? — прищурился орк.

Орчанка вздрогнула, но возражений найти не сумела.

— Бедный не может быть счастлив, — веско изрёк центральный гоблин, приходя орчанке на помощь. — В то время как богатый...

— Ерунда! — бесцеремонно перебил его Джок. — Счастье — это спокойная совесть и работа по сердцу! Тот, кто следует этому простому принципу, даже на неструганной лавке отлично высыпается. Более того, а несчастный, занимающий не своё место в жизни, даже на золотой перине будет с боку на бок ворочаться! Не в деньгах счастье, оно в душе!

— А ведь в самом деле, — медленно произнёс Шаман, обращаясь к возлюбленной. — Может, ну их, этих гоблинов с их клубом? Давай уедем подальше и сами своих детей воспитаем! И пусть они жить будут не так богато, зато у них будут друзья и их будут любить — чего ни за какие деньги не купишь!

— Болван! Ты ничего не понимаешь! — выкрикнула орчанка тоном обиженного ребёнка. — Это же престиж, это положение в обществе, это деньги! Разве ты мне сумеешь обеспечить хоть что-то?

— Да уж куда ему, — ехидно заметил Джок. — Он тебе обеспечит лишь всякие глупости, вроде любви. А вот ради денег — тут придётся продаваться оркам, чтобы они поступили с тобой, как с вещью. Иного выхода нет!

— Замолчи!!! — завизжала орчанка, обрушивая на Джока шквал огненной магии.

Джок закрыл глаза, ожидая боли; но её всё не было — Шаман, решившись, встал между возлюбленной и другом, отражая магический удар.

— Лучше уйди, — прошипела орчанка. — А то ведь, знаешь, я ведь могу родить ребёнка и от кого-то другого...

Не следовало ей этого говорить, — отметил Джок. — Шаман такого не простит.

Джок очень хорошо изучил своего друга. Шаман выпрямился, и его глаза сверкнули огнём.

— Для тебя это предмет торга? — осведомился он с ледяным презрением, тогда как в его взоре плавали остатки былой любви, и не было силы, способной устоять перед этой убийственной смесью. — Я ошибся в тебе. Ничего у нас с тобой не будет, но друзей моих я не позволю тронуть!

— Ну что же, — хмыкнул ничуть не обескураженный центральный гоблин. — Переходим к плану Б. Убить их!

И комната заполнилась огнём.

Отличный план, — стиснув зубы, подумал Джок. — Гоблины всё предусмотрели. Шаман не сможет причинить ей вреда, внутренне не сможет — зато она ничем не скована. Не говоря уж о том, что она вполне может оказаться сильнее.

Гоблины спокойно взирали на происходящее, уверенные в непроницаемости своих защит. Джок и Элоиза непременно погибли бы в первые же мгновения поединка, если бы Шаман не прикрыл их своими щитами и теперь был вынужден постоянно отвлекаться на поддержку заклинаний, оберегающих друзей.

Надо ему помочь, хоть чем-то, — решил Джок.

Подбежав к ближайшему гоблину, орк широко раскинул руки и обнял цилиндр защитного поля вокруг носатого. После чего принялся изо всех сил пытаться продавить защиту. Щит оказался слишком прочным, но у гоблина не выдержали нервы. Выхватив из складок одежды кинжал, сияющим знакомым ядовито-зелёным свечением, гоблин попытался ткнуть им орка в грудь. Но Джок недаром был воином. Он вовремя отстранился и перехватил болевым захватом гоблинскую кисть, неосмотрительно высунутую тем из-под защиты.

Гоблин обречённо заверещал, когда Джок легко выдернул его из-под Щита, как морковку с грядки, ловким движением свернул гоблину шею и, повинуясь безотчётному озарению, отправил тельце в полёт.

Как оказалось, защита прекрасно пропускает других гоблинов.

Своим броском Джок сшиб на пол сразу троих. И, не теряя времени, ринулся к ним.

Только бы Шаман продержался, — подумал он.

А у Шамана дела шли неважно. Орчанка превосходила его во многом — в силе, в скорости реакции, в запасах энергии. Шаман мог противопоставить ей лишь собственный опыт и разнообразие тактических приёмов, что позволило на первых порах вести бой практически на равных.

Но всё рано или поздно заканчивается.

Орчанка сообразила, что если так пойдёт и дальше, победы может и не быть. Поэтому она использовала одно очень мощное заклинание, которому Шаман обучил её в своё время. На свою голову обучил.

Огненный Пресс.

Состязание в грубой силе — и больше ни в чём.

Шаман едва успел выставить контрзаклинание, упёрся, несколько мгновений даже сопротивлялся... Бесполезно. Сила одолела, и Шамана начало оттеснять назад, всё быстрее и быстрее. Спастись от него не было возможности даже в чистом поле — чем дольше Огненный Пресс двигался, тем сильнее разгонялся. Здесь же всё должно было закончится быстро, у ближайшей стены.

А потом... Сладостные видения захлестнули воображение орчанки. Вот она вселяется в огромный, заполненный вышколенными слугами особняк, ест на серебре, спит на золоте, шикарная карета с запряжёнными вместо лошадей орками разукрашена драгоценными камнями... И гоблин, будущий отец её ребёнка, который никак не останется равнодушным к её специфическим талантам, влюбляется, женится, попадает под её полный контроль, и тогда...

Увлёкшись мечтаниями, орчанка слишком поздно заметила опасность. Удар гномьего молота сломал её выставленную вперёд руку, развеял заклинание и разбил в пух и прах фантазии орчанки. Освобождённое контрзаклинание Шамана, прежде чем орк сумел его остановить, прыгнуло на орчанку, впечатало её в стену и сгинуло, оставив вместо себя большую дыру в стене.

— Она жива, — сообщила осторожно выглянувшая в дыру гномка. — Упала в фонтан, повезло...

Шаман облегчённо выдохнул и опустил дрожащую руку.

Гоблины бестолково метались, словно обитатели разорённого муравейника. А посреди их бесплодных попыток спастись царил Джок, словно воплощение мести. Даже не мести, нет — возмездия. Гоблины расплачивались своими жизнями за горе, страдания и кровь, на которых были сделаны их огромные состояния. Невысокая цена, но больше с них взять было нечего.

Парочка гоблинов попыталась оказать Джоку отпор, бестолково размахивая своими отравленными кинжальчиками. Джок обиделся и изрубил злодеев в мелкую капусту. Несколько гоблинов открыли потайной ход в стене и ринулись в него, но Шаман ловко забросил Огненный Шар в сочащийся темнотой спасительный для гоблинов лаз. Полыхнуло, и из лаза донеслись вопли страждущих, просящих у неба воды. Бесполезно — небо не только не могло, но даже и не хотело помогать Чёрному Властелину.

Джок прыгнул к потайному ходу — ему показалось, что не все гоблины, ускользнувшие в него, погибли, Шаман направился было туда же...

— Стоять на месте! — внезапно раздался жёсткий приказ, буквально пригвоздивший орков к полу. Джок повернул голову — и внутри него всё заледенело. Позади Элоизы стоял центральный гоблин, одной рукой обнимающий гномку за плечи, а второй небрежно поигрывая зелёным лезвием у её беззащитной шеи.

— Чего ты хочешь? — спросил быстро оценивший ситуацию Шаман. — И учти — если вдруг твоя рука дрогнет — умирать будешь очень неприятно.

— Не учи учёного, — огрызнулся гоблин. — Я не собираюсь менять свою жизнь на жизнь какой-то гномки. Я хочу выжить.

— Да зачем тебе выживать-то? — вступил в диалог Джок. — Ведь ваш Клуб и без тебя не умрёт!

— Не умрёт, даже если вы перебьёте всех, кто был в этой комнате, — усмехнулся гоблин. — Сетевая структура бессмертна. Но спасти мою жизнь — в интересах Клуба.

— Но хоть объясни, зачем вам всё это надо? — горько спросила Элоиза. — Клуб ваш зачем?

— Деньги и власть, — коротко ответил гоблин.

— Избирался бы в лидеры, раз хочется власти!

— Глупая девочка, — рассмеялся гоблин. — Ты не понимаешь, что такое настоящая власть. Это когда одно твоё слово приводит в движение армии, уничтожает или обращает в рабство целые народы и приносит огромные кучи золота! А лидер орков и прочие участники "магократического процесса" — они просто никто в этой игре. До такой степени никто, что их не то что спрашивать или хотя бы информировать никто не будет — о них при принятии решений даже и не вспомнят!

— Но ведь это же вредно! Для самих орков вредно! Зачем вам это? — продолжила допытываться Элоиза.

— Ну и что? — равнодушно пожал плечами гоблин. — Нам чихать на плебс, на государства, на жизнь и смерть миллионов. До тех пор, пока текущая страна справляется со своими задачами и своей военно-политической мощью продолжает обеспечивать Клубу условия для обогащения, мы ассоциируем себя с этим государством. Но как только государство начнёт сдавать — мы его выбросим как использованную бумажку и переберёмся в новую страну. Например, к гномам или даже к эльфам, недавно возник и такой весьма любопытный вариант... А орки и их страна пусть горят синим пламенем!

— И что ты нам предлагаешь? — бесстрастно спросил Шаман. — Тоже сгореть?

— Наоборот, — хихикнул гоблин и кивнул в направлении дыры, пробитой заклинанием Шамана. — Прыгайте в фонтан, останетесь живы.

— Не пойдёт. Ты её всё равно убьёшь, а мы попадём прямиком в руки стражи. Она уже там, внизу — судя по отсутствию злобных воплей моей ученицы...

Шаман вздохнул и замолчал.

Нужно решать скорее, — пронеслось в голове Джока. — Очень скоро стражники ворвутся сюда, и тогда нам несдобровать!

— Есть предложение, — обратился Джок к гоблину. — Мы даём честное слово, что тебя не тронем, ты отпускаешь девушку и уходишь. Идёт?

— Честное слово орка? — в презрительной усмешке скривился гоблин. — Хотя... ты уже не орк. Ты человек!

Джок часто заморгал, явно не ожидая подобного.

— Что же, я согласен, — после короткого раздумья сообщил своё решение гоблин.

— Я клянусь, что не причиню присутствующему здесь гоблину никакого вреда, если он не тронет Элоизу, — в один голос произнесли Джок и Шаман.

— Вот и чудесно, — усмехнулся гоблин. — Вы, люди, такие глупые и предсказуемые. Верите в честное слово, даже если его соблюдение неэффективно. На это мы вас и ловим...

Гоблин отнял кинжал от шеи гномки и попытался шагнуть назад. Элоиза только этого и ждала — резкий разговор, рывок, и гоблин плюхнулся носом на пол, стоная от боли в заломленной руке с кинжалом.

— Но ты не можешь так поступить! — пискнул испуганный гоблин. — Это бесчестно!

— А я тебе ничего и не обещала, — ехидно ответила гномка. — Поэтому готовься к худшему...

— Отпусти его, — негромко посоветовал Джок.

— Ты не клалась, но клялись мы, — добавил Шаман. — А ты хочешь сделать из нас клятвопреступников, пусть и невольных.

Гномка с сожалением махнула рукой и, ухватив гоблина за руку и за ногу, легко подняла в воздух.

— Вреда обещали не причинять? — задумчиво пробормотала она. — Что же, небольшое купание тебе не повредит.

Верещащий и извивающийся гоблин, грозящий страшными карами, вылетел в отверстие в стене. Раздался громкий плеск.

— Низко пошёл: к дождю, — грубовато пошутил Шаман.

— Нужно убираться! — озабоченно повысил голос Джок, прислушиваясь — снаружи доносился звон железа и отрывистые команды.

Стражники.

— Сейчас, — Шаман принялся плести заклинание. — Только вот куда именно нам нужно?

— Мой отец! — вскрикнула гномка. — Гоблин сказал, что его убивают... Нужно отправиться к нему и помочь!

— А если не успеем? — необдуманно брякнул Джок.

— Тогда отомстим за него!

Шаман закончил плетение заклинания и сделал приглашающий жест.

Джок резко выдохнул и шагнул сквозь лепестки пламени.

Восемнадцатая глава

Чеканя шаг и немилосердно скрипя новенькими доспехами, гномы ступили на Восточную Террасу. И судя по их горделивой осанке, решительным взглядам и яростно топорщащимся бородам, их вполне можно было принять за авангард огромнейшей армии, чувствующей свою силу. Что, конечно же, было совсем не так — позади Короля, Дагнира и Грахеля никого не было, если не считать Дона.

Гномы не хотели брать человека с собой; но Дон оказался очень настойчив. Главным образом потому, что по Королевству пронёсся слух о прибывающем завтра на рассвете эльфийском обозе. Видеть эльфов Дон не хотел. А при мысли, что там мог оказаться супруг Миралиссы, руки сами сжимались в кулаки и хотелось кого-нибудь убить. Собственно говоря, именно этим Дон и планировал заняться.

Но на две ожидающие на террасе фигуры парадный вид гномов не произвёл никакого впечатления.

— Ну наконец-то! — рявкнул Принц, рассекая огромным топором воздух — столь быстро, что воздух взвизгнул от боли и даже чёрная тень гнома, казалось, в страхе отшатнулась. — Что-то вы не спешили на встречу со смертью!

И захохотал над собственной глупой шуткой.

Король озадаченно наблюдал за своим противником. Из одежды на Принце были только кожаные штаны, и снежинки таяли, соприкоснувшись с его могучим торсом. Кроме того, вокруг Принца не было никаких следов — так что он либо прилетел сюда, либо стоял и ждал Короля всю ночь!

Лорд Фобиус угодливо захихикал над шуткой своего союзника. Выглядел он достаточно неважно — покрасневшие глаза жутковато смотрелись на бледном лице, а одежда была измята так, словно лорда всю ночь жевал дракон, не решаясь проглотить, а потом выплюнул.

— Это и всё? — издевательски поинтересовался Фобиус. — Всего трое против нас? Даже как-то обидно, что нас так слабо ценят!

— Во-первых, уважаемый, не трое, а четверо, — поправил его Дон, ступая на террасу. — А во-вторых, мы специально пришли столь маленькой группкой. Если бы нас было много, то вероятность убить тебя именно моей рукою оказалась бы невелика. Я не мог так рисковать — хочется убить тебя собственноручно. А если повезёт, то и твоего слугу!

Дон с непередаваемым выражением высокомерного презрения обратил свой взор на Принца. Взоры столкнулись, воли сплелись в тугой клубок, казалось, что происходит невидимая дуэль — кто сильнее? Принц смотрел на Дона как на жертву, обречённую погибнуть под его топором и тем самым доставить гному удовольствие. Однако Дон в свою очередь смотрел на Принца как на дрянного актёришку, с картонным мечом пыжащегося пронзить дракона — обманный блеск сценических декораций, пошлая игра выдуманных страстей.

И Принц сломался, опустил глаза и буркнул что-то невнятное.

Вот так-то, — подумал Дон, поправляя на плечах обошедшийся в две золотые монеты великолепный плащ с ярко-алым подбоем. Вкупе с великолепным доспехом, изготовленным гномами по спецзаказу для человека, сверкающим даже в свете предутренней зари, размазанной к тому же по небу облаками, Дон смотрелся столь внушительно, что влёгкую подавлял своим величием даже самых напыщенных гномов.

Принц попытался поднять взгляд на Дона, на мгновение это даже получилось, но потом взгляд предательски вильнул, гнома передёрнуло и он спешно отвел глаза. И тут настал черёд вздрогнуть Дону. Густая, чёрная тень Принца не повторила его движения! Дон растерянно огляделся — и вздрогнул во второй раз. Теней больше ни у кого не было! Да и откуда им взяться, если солнце ещё не взошло, а небосвод затянут облаками?

— Кого вы назначаете помощником вашего поединщика? — поинтересовался лорд Фобиус, сбив Дона с мысли.

Грахель и Дагнир дружно шагнули вперёд.

— Помощники тоже сражаются? — спросил Дон.

— А как же! — хихикнул Фобиус. — Сразимся вовсю, не сомневайся. У меня уже кое-что приготовлено.

Лорд Фобиус двинул рукою, и земля под Доном дёрнулась, так что человек едва устоял на ногах.

— В таком случае помощником Короля буду я, — восстановив равновесие, изрёк Дон.

— Что?! — зашёлся всхлипывающим смехом Фобиус. — Да ты же полный профан в магии! Я тебя размажу по камню, прежде чем ты успеешь сказать "бу"! А потом помогу Принцу — по правилам помощник имеет право оказать поддержку своему союзнику. Скажи, ты обиделся за что-то на Короля и хочешь его поражения?

Грахель и Дагнир возмущённо уставились на Дона и яростно зажестикулировали, наглядно демонстрируя своё мнение о кое-каких людишках, считающих себя непобедимыми героями и поэтому лезущих туда, куда их совершенно не просят. Только Король хранил молчание и незаметно подмигнул Дону.

— Ещё не обиделся, — мягко ответил Дон, игнорируя возмущение друзей. — Но вот если он лишит меня возможности собственноручно прикончить тебя — вот тогда я на него обижусь всерьёз.

Лорд Фобиус нетерпеливо дёрнул плечами.

— Ладно, вам же хуже. Не будем откладывать. Итак, начинаем по слову "начали". Готовы? Дон, ты тоже готов? — не удержался от шпильки Фобиус, видя, как Дон взялся левой рукой за рукоять меча и проверил легко ли тот выходит из ножен.

Дон кивнул и пригнулся, отставив ногу назад, словно собираясь сорваться по команде в стремительный бег.

— Начали!

Прежде чем Король и Принц успели двинуться навстречу друг другу, а лорд Фобиус — активировать заклинание Алмазной Пыли, призванной стереть человека в порошок, Дон быстро выхватил арбалет и влепил болт лорду Фобиусу точно в лоб.

Дагнир аж крякнул, не в силах сдержать эмоций.

Грахель воссиял не хуже своего доспеха и показал Дону оттопыренный большой палец. А Принц отступил на шаг — неожиданная и жестокая гибель сообщника выбила его из колеи.

И снова Дон заметил странность — тень отступила на несколько мгновений позже Принца.

— Как ты... как ты мог?! — возмущённо проблеял Принц. — Арбалеты ведь нельзя держать заряженными! Это элементарное правило эксплуатации оружия!

— Да что ты говоришь? — с откровенно наигранным удивлением Дон уставился на противника. — А я и не знал. Меня это несоблюдение правил эксплуатации едва не убило, верно? На могиле Фобиуса так и напишем: "Погиб из-за несоблюдения правил эксплуатации оружия". Почётная смерть, даже в чём-то романтическая; я бы на месте покойника был мне благодарен...

— Сейчас ты окажешься на месте покойника! — рявкнул Принц и прыгнул вперёд.

Дон спокойно перезаряжал арбалет, не выпуская, впрочем, поединщиков из внимания.

И не зря.

Топор Принца описал сверкающую дугу и обрушился было на голову Короля... да только головы там уже не было. Король спокойно сделал шаг вбок, дождался, когда рядом просвистит безнадёжно промахнувшееся лезвие противника, после чего рубанул сам. Удерживая топор в горизонтальной плоскости, с почти полного разворота, с синхронностью шестерёнок часового механизма проводя своё лезвие на несколько пальцев выше вражеского лезвия...

Принц успел удивиться, прежде чем топор Короля врубился ему в горло.

Дон уже почти видел, как катится по свежему снегу, становящемуся красно-чёрным, отрубленная голова Принца. Увы — мечтам не суждено было сбыться.

Принц поднялся на ноги. Он выглядел совершенно невредимым, а об ударе напоминала лишь быстро блекнущая красная полоса поперёк горла. Тень Принца дёрнулась, и гном резко перешёл в атаку. Топоры столкнулись с грохотом и звоном, способным заставить проснуться всех в окрестностях полудня пути, и топор Короля отлетел в сторону как сухой листок, отброшенный равнодушной рукой. Топор Принца врубился в камень в том месте, где только что стоял Король, но тот, опытный воин, успел сместиться вбок и с хрустом вогнал лезвие топора в бок Принца.

Это только показалось, что хрустели гномьи рёбра. Принц от этого мощного удара, способного раздробить гранитный камень, едва покачнулся, а заточенная кромка королевского топора потрескалась и выщербилась.

— Не может быть! — ахнул Грахель. — Это же мономолекулярное алмазное покрытие — самое прочное вещество на свете!

— Видать, нашлось и попрочнее, — пробормотал Дон и прицелился.

Принц взревел и обрушил на Короля смертоносный каскад ударов.

— Шустрый, — с неудовольствием проронил Дон, водя арбалетом вверх-вниз, пытаясь найти правильную точку прицеливания.

Король споткнулся и припал на одно колено. Принц взмахнул топором, но арбалетный болт оказался быстрее. Дон целил точно в глаз — и не промахнулся. Болт летел точно в цель, но за полпальца от неё смялся о невидимую преграду и, бестолково кувыркаясь, отлетел в сторону. Но пользу выстрел всё-таки принёс — Принц от неожиданности отпрянул, и удар оказался незавершён. Король воспользовался замешательством противника, резким движением вгоняя топор в живот врагу.

Бесполезно.

Принц словно и не заметил удара, а тут же взмахнул своим оружием в ответ — и левая рука Короля беспомощно повисла, как плеть. Король со стоном сквозь сжатые зубы ухватился за раненое плечо. Между пальцев текла кровь.

— Тебе конец! — проревел Принц, надвигаясь на раненого противника. — Лучше не дёргайся, быстрее закончим...

Король сумел увернуться от первых трёх ударов, но во время уклонения от последнего растянулся на земле. Принц не торопился. Он поставил ногу Королю на грудь, пригвоздив того к заснеженному камню, и медленно поднял топор, давая тому возможность в полной мере прочувствовать приближение гибели.

Дон поднял заряженный арбалет... и опустил его. Он прекрасно понимал, что стрелять в гнома бессмысленно — неведомая магия защищала его от всех враждебных воздействий. Принц застыл с высоко поднятым топором, явно красуясь перед самим собою, и его тень в очередной раз не сразу прекратила движение.

Повинуясь безотчётному порыву, Дон прицелился в тень гномьей головы и нажал на спусковую скобу. Грахель обернулся к человеку, меча взглядом молнии, и собрался было высказать всё, что он думает о глупце, всё погубившем... как вдруг слова застряли у него на языке.

Арбалетный болт щёлкнул о камни, и Принц выронил топор и схватился за голову.

Королю этого оказалось достаточным — подцепив правой ногой щиколотку Принца, левой ногой резко пнул его под колено и добавил тычком рукояти топора в подбородок.

Принца подняло в воздух и отшвырнуло в сторону, словно куль с грязным тряпьём.

Грахель перевёл дух.

Дагнир облегчённо вздохнул.

А Дон едва не завопил от ужаса.

Тень не улетела с Принцем, а осталась на месте. Более того: она двигалась, поднимаясь на ноги, на глазах обретая плоть.

Король тоже её заметил. Вскочив на ноги, гном умело обрушил на неё топор — и его лезвие разлетелось светящимися брызгами расплавленного металла.

— Не бывает... Этого не бывает! — перешёл от шёпота к крику Дагнир. — Это же карбид кремния — самое тугоплавкое вещество в мире! Он не может, просто не может расплавиться здесь! Кто-нибудь, ущипните меня! Как же я хочу, чтобы это всё оказалось лишь сном!

Грахель подошёл к главе клана Воинов и ущипнул его столь сильно, что тот не удержался от крика. Но происходящее от этого никак не изменилось.

Тень всё так же поднималась, надвигаясь на Короля, а тот пятился мелкими шажками, сжимая в руках остаток рукояти топора.

Вновь щёлкнул арбалет, болт ударил в середину тени и пролетел её насквозь, расплескавшись по камням лужицей расплавленного металла. Синхронные жесты Дагнира и Грахеля обрушили на тень град валунов, пролетавших сквозь неё и растекающихся озерцами магмы.

Король споткнулся, отступая, и упал на спину. Тень двинулась к нему, всё быстрее и быстрее, и в последний момент, когда тень и её будущую жертву разделяло всего лишь несколько шагов, на пути тени воздвиглась скала, кажущаяся абсолютно чёрной.

Тень не успела остановиться и влетела внутрь.

И исчезла.

— Скала Пустоты? — усмехнулся Дон.

— Она самая, — вытирая обильно вспотевший лоб, устало ответил Грахель. — Этот трюк у меня выходит уже во второй раз...

Чёрная скала покраснела. Из неё вырвался огромный столб пламени, упирающийся в небеса, и скала принялась оплывать слой за слоем, палец за пальцем, локоть за локтем. Вскоре расплавленный камень оказался на земле. А над ним красовался дракон, словно состоящий из лавы и пышущий языками пламени.

— Балрог, — констатировал Дагнир внезапно постаревшим голосом.

— Огненный Демон, — подтвердил Грахель.

— Мы все умрём, — оптимистично завершил разговор Дон.

* * *

Вывалившись из портала, Джок камнем рухнул вниз, не встретив под ногами опоры. Едва он успел сгруппироваться, как камень больно ткнулся в ступни, Джок покатился по земле, обдирая плечи, и только после этого поднялся на ноги.

Шаман, похоже, перестраховался — портал был открыт на высоте двух человеческих ростов. Джок решил было обругать Шамана последними словами за подобный эксперимент, и даже начал подбирать слова...

Послышался визг, и Джок едва успел подхватить на руки непрерывно вопящую и бестолково машущую руками Элоизу. Получив возможность прикоснуться руками к ней, Джок мигом забыл все обидные слова в адрес Шамана, а увидев, как страх в её глазах сменяется признательностью, вознёс в адрес соплеменника горячую благодарность.

Шаман аккуратно спрыгнул наземь сам, ничуть не пострадав и даже не испугавшись.

— И что теперь? — спросил Джок.

— Теперь поставь девушку наземь. Она сориентируется, куда нам следует идти...

— Вон туда! — гномка уверенно ткнула пальцем за спину Джока.

— Ты уверена? — прищурился было Шаман и тут же замолчал. Гномка указывала в аккурат на огненный столб, бьющий с одной из террас прямо в небеса. — Скорее! Там мой отец, я чувствую, ему плохо!

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Шаман, коротко что-то прикинув и сплетя заклинание перехода. — Прошу.

Джок аккуратно и с тайным сожалением поставил Элоизу наземь, схватился за рукоять ятагана и смело шагнул в портал.

* * *

Дон опустил арбалет и грубо выругался. Болты не причиняли Огненному Демону никакого вреда — плавясь ещё на подлёте, они расплывались по его физиономии чёрными кляксами и постепенно исчезали. Сперва Грахель и Дагнир пытались забрасывать врага гранитными глыбами, но не преуспели — камни плавились, от жара растекалась по земле даже легендарная Скала Пустоты. Теперь гномы были сосредоточены на обороне, воздвигая между собой и Балрогом гранитные стены. Но было ясно, что они Огненного Демона не удержат. Несмотря на защиту, даже здесь, вдали, воздух казался раскалённым, обжигал горло так что больно было дышать. Красивый плащ Дона во многих местах почернел и обуглился.

— Мы не удержим его! — в отчаянии простонал Грахель, когда очередная стена уступила действию огненной стихии. — Дон, сделай же что-нибудь!

— Болты его не берут! — закричал Дон в ответ. — Что я могу? Только лечь здесь, вместе с вами, чтобы не пустить его внутрь, к мирным обитателям пещер!

— Песня! Попробуй песню Силы! Ты же можешь, я знаю!

— Бесполезно, дружище, — Дон сокрушённо покачал головой. — Я не могу. Во мне что-то умерло — то, что создаёт песни. И когда я последний раз пытался взять аккорд на лютне — это прозвучало столь глупо, наигранно и фальшиво, что я вышвырнул её в пропасть. Менестреля во мне уже нет. Он убит, а я скоро последую за ним.

— Мы все последуем... Берегись!

Дон отпрыгнул в сторону, и в двух шагах от него языками пламени развернулся зев портала, из которого выпал орк.

— Прекрасно, — пробормотал Дон и выстрелил в него из арбалета практически в упор. — Кажется, к врагам прибыла подмога.

К удивлению человека, орк ловким движением ятагана отразил арбалетный болт и остановился. Дон выхватил меч и шагнул к нему.

— А ну стойте! — коренастая фигура гномки вросла между ними, препятствуя поединку. — Это друзья!

— Да ну? — усомнился Дагнир.

— Именно так! — появившийся из портала Шаман мигом оценил обстановку и взмахом руки погасил огненную волну, пущенную Балрогом.

— Атакуйте его, — бросил Шаман гномам, — Защиту я обеспечу.

— А сам не хочешь атаковать? — задиристо спросил Дон.

— Не могу, — вежливо ответил Шаман, словно неразумному младенцу. — Огненный Демон состоит целиком из жара и пламени — любая огненная атака вреда ему не причинит, лишь сделает его сильнее.

Дон решился.

Сбросив плащ, тут же подхваченный ветром и испепелённый огнём, едва его вынесло за пределы защиты, Дон сунул арбалет и сумку с болтами оторопевшему Грахелю, во все глаза уставившемуся на Элоизу. Взмахнул рукой, призывая ветер. Воздух нёсся теперь от него к Огненному Демону, ослабляя невыносимый жар. Сомкнул воздушные потоки вокруг себя, наподобие Воздушного Щита. Выхватил эльфийский клинок и ринулся вперёд.

— Стой! — Грахель отреагировал с опозданием и не успел удержать человека.

Огненный Демон возник перед Доном сразу, рывком — ещё мгновение назад он казался достаточно далёким, и разум исступлённо убеждал сам себя, что время ещё есть, что жить осталось ещё очень много — десять шагов, пять шагов, шаг... Целый шаг — какое огромное расстояние! Сколько можно успеть ощутить, вспомнить, прочувствовать!

Но вот шаг закончился. Вблизи исполин оказался куда выше, чем представлялось поначалу — в два человеческих роста, и поэтому снести ему голову одним размашистым ударом, как Дон собирался поначалу, было никак невозможно.

Дон едва не замешкался, отпрыгнул вбок, уворачиваясь от огненной струи, изрыгаемой Демоном, подпрыгнул и двумя руками всадил клинок в левую часть вражеской груди — как раз в то место, где у человека находится сердце.

Рёв Огненного Демона невозможно было перепутать ни с чем. Ударом передней лапы он отшвырнул Дона, без труда пробив неумелый Воздушный Щит. Хорошо ещё, что удар пришелся в лучший из существующих гномий нагрудник. Хоть он и частично промялся и расплавился, Дон остался жив. Но удар был слишком силён — Дон кубарем покатился к обрыву и уже падая в пропасть, сумел ухватиться за скользкий камень, нависающий над бездной.

До слуха Дона донёсся чей-то знакомый женский крик, преисполненный душевной муки, но чей именно, Дон вспомнить не мог — изо всех сил впиваясь пальцами в каменные трещины, он пытался подтянуть ставшее невероятно тяжёлым тело ввысь, к твёрдой земле под ногами. Дону это почти удалось — силушкой он был не обижен, он даже успел увидеть Балрога, из груди которого торчала оплавленная, изогнувшаяся от жара железяка, по которой наземь стекала лава, заменяющая этому чудовищу кровь. Сверкнула белая вспышка, и в Балрога с размаху ударила Ледяная Стрела, заставив того на мгновение застыть неподвижным изваянием.

— Эльфы, — с улыбкой прошептал Дон, пытаясь перевалиться через край обрыва, как вдруг левую кисть пронзила невероятная боль. Хрустнули кости, и Дон вновь повис над пропастью, удерживаясь лишь оставшейся рукой и собственным упрямством.

Дон поднял голову. Над ним, на краю обрыва красовался Принц, о котором в пылу сражения все забыли.

— Побеседуем? — предложил гном человеку, давя своим сапогом камушек — столь же легко, как только что раздавил пальцы на человеческой руке

— Непременно, — выдохнул Дон. — Сейчас я выберусь на твёрдую землю — и побеседуем как следует, на равных.

— Тогда ты меня не будешь слушать, — надулся Принц. — Ты попытаешься меня сразу убить.

— Отчего же сразу? — удивился Дон. — Вовсе даже не сразу, а постепенно. Могу даже друзьям оставить на закуску.

— Всё шутишь? Это хорошо, нам шутники нужны. Вот объясни — что ты здесь делаешь?

— Защищаю гномов, — буркнул Дон, не слишком собой довольный. Но обстановка не располагала к подыскиванию удачных контраргументов.

— Защищаешь? Зачем? — всплеснул руками гном и заговорил часто-часто, сыпя заученными фразами:

— Дон, пойми — у тебя ничего не получится. Ничего вообще. Ты решил, что нашёл способ всё исправить? Что теперь всё будет так, как ты задумал? Да ничего подобного. В этой стране невозможно ничего исправить. Всё совершенно испорчено. Безнадёжно испорчено. Неужели ты не понимаешь, не видишь этого? Ты думаешь, если ты заткнёшь дыру в днище рассыпающегося на куски корабля, ты удержишь его на плаву?! Это иллюзия, Дон. Это заблуждение, опасное, опасное заблуждение. Весь твой труд, всё, что ты сделал, будет уничтожено — одним махом, одним ударом. Война унесёт множество жизней, превратит в руины всю страну, гномам ничто не поможет — ни их Воины, ни магия, ни даже их оружие. Они просто не сумеют защититься. Совсем не сумеют. Не сумеют, потому что решено: эта страна обречена. Обречена, понимаешь?! Она нам мешает, она нам не нужна, поэтому мы её уничтожим. Вместе с тобой, или без тебя, уцелеешь ли ты лично, твои друзья и знакомые, или вы падёте в борьбе — это ничего не решает в принципе. Здесь уже ничего не спасти. Ты слышишь меня?

Ты лжёшь, негодяй, — подумал Дон. — Я слышу — да, я слышу, что ты говоришь, но не слушаю тебя и не верю тебе. Потому что ты лжёшь.

Между тем Принц не успокаивался, и речь его была необыкновенно плавной и сдержанно-яростной:

— Я не понимаю, не понимаю, чего ты добиваешься. Какое тебе дело до этих гномов, до этой земли? Это ведь просто земля, просто песок и камни, просто вода и деревья, ты же сам должен это понимать! Ты же великий человек, Дон. У тебя есть всё, о чём только можно мечтать. Ты умнейший человек, ты молод, здоров, силён, полон идей и энергии — зачем же ты воюешь с тенью?! Для чего?! Да стоит тебе только пожелать — и ты получишь власть, признание, поклонение, за тобой пойдут, как за Мелькором — это же так просто! А в этой стране у тебя ничего не получится. Ну, подумай же, подумай как следует — в любой стране, в любой из цивилизованных держав, тебя будут носить на руках, ты получишь титулы, ордена, должности, всё, что только пожелаешь! Не может быть, чтобы ты этого не хотел. Этого хотят все! Все! Таковы люди, таков человек, и ты — не исключение! И я знаю, я вижу — ты тоже, тоже хочешь, просто ты задавил это в себе, загнал глубоко внутрь — для чего?! Ради какого-то мифического долга перед этой страной?! Что дала тебе эта страна?! Что тебе дали гномы? А эльфы что тебе дали? Эльфийка разбила тебе сердце и убила в тебе менестреля, а гном тебе помешал умереть, как ты собирался. Да они враги твои, неужели непонятно?

Дон вздрогнул. Несмотря на все усилия, яд гномьих речей проникал в сердце и растравливал его болью. Очень хотелось отпустить руку и низринуться в пропасть.

— Зачем тебе сражаться здесь, разгребая эту грязь, эту нищету, эти глупость и подлость на каждом шагу — ради чего?! — продолжал Принц. — Неужели ты так наивен, что не понимаешь — всё, ради чего ты сражался, проливал кровь и что любил всем сердцем — рушится у тебя на глазах? Ведь ты уже изменился, ты не такой, как раньше — в твоей душе умерло нечто очень важное... Ты теперь ближе к нам, чем к себе тогдашнему! Так сделай ещё шаг, не останавливайся на полпути! Ведь мы предоставим тебе шанс сделать что-нибудь настоящее, занять достойное тебя место в этом мире, отомстить своим врагам, наконец! Представь, как ты во главе оркской армии ворвёшься в пылающий эльфийский лес, разя этих чванливых болванов, как к твоим ногах швырнут связанную принцессу и на последнем оставшемся дереве повесят её жениха! Только скажи слово, одно слово — и так будет! Почему ты молчишь?!

— Это неправильно. Нельзя так, нельзя... — бормотал Дон. Пальцы скользили в крови. — Пусть я изменился, пусть во мне что-то умерло, разбилось сердце и ранена душа — но такими, как вы, я не стал и никогда не стану! Лучше смерть!

— Тогда отправляйся в бездну, жалкий неудачник, — презрительно процедил Принц. — Ты просто боишься совершить решительный поступок, изменить свою жизнь. Ты трус, жалкий трус!

Дон лишь усмехнулся в ответ.

Внезапно Принц ловко отпрыгнул в сторону и взмахнул топором.

Элоиза раздосадовано зарычала от промаха и испуганно застыла, когда топор Принца замер у её груди.

— Ну надо же, какая встреча! — рассмеялся Принц. — Это же моя милая невестушка! Иди же ко мне, твой суженый по тебе соскучился!

Две хмурые тени сгустились около гномки. Это были Джок и Грахель — и их взгляды не предвещали Принцу счастливой судьбы и даже лёгкой смерти.

— Очень мило, что вы собрались здесь все и мне не придётся за вами гоняться, — нагло заявил Принц. — Я порублю вас, пока мой хозяин расправится с остальными!

— Болван, — высказала общее мнение Элоиза. — Да твоему хозяину конец!

Дон с огромным трудом сумел подтянуться и выглянуть из-за обрыва.

Огненный Демон отступал. Шаман уверенно отражал все его огненные атаки, Ледяные Стрелы эльфийки заставляли его замереть на месте, а удары каменных глыб, обрушиваемых Дагниром, швыряли его подальше, к обрыву. Гном, орк и эльфийка действовали дружно, слаженно, сообща — и Балрог отступал, будучи не в силах справиться с атаками тремя стихиями разом — особенно с учётом кровоточащей раны, нанесённой Доном.

Эльфийка? — внезапно дошло до Дона. — Кто же она?

Дон попытался всмотреться в её окутанную белым ореолом фигуру, хотя сердце подсказывало, что это она, она... Но тут поле зрения заслонил сапог Принца.

— Я убью вас всех, — пророкотал он. — Балрог даст мне силы!

Взметнулись серебристые росчерки лезвий. Сплелись в клубок тела. Брызнула каменная крошка от неверных ударов. И тотчас же всё прекратилось. Схватка, наблюдаемая со стороны, много времени не занимает — и вот застыли поединщики, готовые к новому столкновению. Элоиза вполголоса ругалась — удар вражеского топора лишил её молот навершия. Грахель потерял шлем и ступал несколько скособочено — похоже, удар задел ему бок. Джок дул на содранную кожу с ладоней — отчаянным усилием ему удалось отвести удар Принца, заплатив за это серьёзную цену.

Зато Принц был украшен целой чередой разнообразных кровоподтёков. Будь он лишён магической поддержки, его бы разрубили на пару дюжин кусков. А так он отделался лёгкими царапинами, к тому же быстро исчезающими.

Принц рассмеялся и двинулся вперёд.

Дон, из последних сил цепляясь за режущий пальцы камень, буквально видел тонкую нить, по которой Огненный Демон передавал своему слуге энергию, делающую того неуязвимым. Весьма предусмотрительно она вилась по воздуху, чтобы никто случайно не наступил, не раздавил, не повредил. А ведь это мысль!

Дон взмахнул рукой, и порыв ураганного ветра разорвал связь между Принцем и Барлогом. Принц как раз шёл в атаку, и поэтому на его ловко срубленной Джоком голове навсегда застыло выражение недоумённой обиды.

Но для Дона сей удар не остался безнаказанным — руки стали ватными, разжались, и Дон скользнул вниз. Элоиза, не раздумывая ни секунды, ринулась за ним, ухватив его за предплечье. Казалось, Дон увлечёт её за собой в бездну, но Элоизу удержали Джок с Грахелем. Мгновение — и сильные гномьи руки оттащили Дона с Элоизой от обрыва.

В этот же миг огромный булыжник буквально смёл Балрога прямо в пропасть.

Какое-то мгновение царила растерянная тишина, а потом Восточная Терраса огласилась радостными криками.

* * *

— Вот и всё, — усталый, но довольный Шаман подошёл к друзьям. — У нас получилось!

— Я до сих пор в это не верю, — слабо улыбнулся Дон. — Ведь против нас была такая сила...

— Ничего удивительного, — сдвинул брови Шаман. — Мы тоже сила, когда действуем сообща, забыв о глупом делении на нации и народности. Единство — вот что мы можем противопоставить всем Чёрным Властелинам, сколько их ни есть. Вместе мы — непобедимы.

С отрешённой улыбкой Дон наблюдал, как Грахель с Элоизой смотрят друг на друга. Для них вокруг больше не существовало никого и ничего, все сражения, бои и потери оказались забыты. Этот мир был только для них.

Джок тоже взглянул на гномью пару — и резко отвернулся, стараясь спрятать то, что было написано у него на лице, но видеть никому не полагалось. Шаман и Дон оделили Джока печальными и понимающими улыбками.

Хоть кто-то оказался счастлив, — со светлой грустью подумал Дон. — Верно говорят, что любовь достаётся одна на миллион...

Дагнир и опирающийся на его плечо Король хитро посматривали на молодую гномью пару и негромко шушукались; острый слух человека уловил слово "свадьба".

В этот миг словно вихрь налетел на Дона — налетел, закружил, стиснул в объятьях, уткнулся мокрыми губами в щёку и хлюпнул носом.

— Дон, ты жив... Какое счастье! Ты жив, жив, жив!!!

Миралисса сжимала его в объятьях — человека, которого она по глупости оттолкнула и к которому потом так долго шла, бежала, летела — и вот теперь наконец-то добралась! Эльфийка водила глазами, пытаясь поймать взгляд Дона — тот взгляд, что когда-то приводил её в трепет и проникал, казалось, до самой глубины души. Ей это казалось очень важным.

Но принцессе добиться своего никак не удавалось, глаза Дона предательски виляли, не желая смотреть прямо; но принцесса оказалась настойчивее. Их взгляды встретились... и Миралисса едва не закричала от боли. Если прежний взор Дона поражал невероятной мягкостью, заботливой нежностью, спокойствием, всепонимающей человечностью и возможно даже лёгкой нерешительностью — то теперь его глаза излучали жёсткость, вплоть до жестокости, резкую прямоту и были холодны, как лёд. В такие глаза оказалось невероятно больно смотреть — они утратили нечто важное, необходимое, без чего им никак невозможно было стать прежними, добрыми, живыми.

— Дон, ты жив, ты жив, но... — шептали непослушные губы эльфийки.

Человек мягким, но непреклонным движением освободился из её объятий.

— Я в этом не уверен, — тихо произнёс Дон.

И лёд в его глазах затвердел.

КОНЕЦ

Цитата подлинная.

Комментарии: 2, последний от 13/07/2009.

© Copyright Петров Дмитрий Владимирович

Размещен: 09/07/2009, изменен: 09/07/2009. 315k. Статистика.

Роман: Приключения, Фэнтези

Ваша оценка:

Популярное на LitNet.com Н.Любимка "Долг феникса. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) В.Чернованова "Попала, или Жена для тирана — 2"(Любовное фэнтези) А.Завадская "Рейд на Селену"(Киберпанк) М.Атаманов "Искажающие реальность-2"(ЛитРПГ) И.Головань "Десять тысяч стилей. Книга третья"(Уся (Wuxia)) Л.Лэй "Над Синим Небом"(Научная фантастика) В.Кретов "Легенда 5, Война богов"(ЛитРПГ) А.Кутищев "Мультикласс "Турнир""(ЛитРПГ) Т.Май "Светлая для тёмного"(Любовное фэнтези) С.Эл "Телохранитель для убийцы"(Боевик)

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:

И.Мартин "Твой последний шазам" С.Лыжина "Последние дни Константинополя.Ромеи и турки" С.Бакшеев "Предвидящая"

Как попасть в этoт список

Сайт — "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"