Другой, (рабочее название) Общий файл.

Пролог.

Инферно. Глодиум.

Парочка существ, напоминающих своим видом, часто изображаемых, ангелов и демонов восседала на струящихся, казалось сотканных из дыма, шезлонгах.

— Почему ты выбрал именно его? — спросил ангел своего визави.

— Ну, во-первых, ты, своими паническими настроениями, совершенно выбил меня из колеи, а во-вторых, в этом человеке было столько желания ЖИТЬ, что он, несомненно, является для нашего дела наилучшей кандидатурой.

— Послушай, Люций, но ведь он может оказаться совершенно неуправляемым. Почему было не взять кого-то из тех, кто поклоняется тебе?

— Гэбриэль, ты же не хуже меня знаешь, кто мне Там поклоняется — идиоты и неудачники. Это не Мирина, где у меня в почитателях архимаги ходят. — Отмахнулся Люцифер. — А кстати, где наш самовлюбленный братец — Михаэль?

— А создатель его знает, — буркнул архангел. — Опять, наверно, к какой-то демонице между ног залез. И все же вернемся к твоему протеже. А на кой ты ему такое тело-то подобрал?

— А какое было, такое и подобрал. Или ты думаешь, реинкарнацию в тело портовой потаскушки, он бы нормально, без травм для психики, перенес? К тому же у выбранной оболочки очень, я бы даже сказал, невероятно, стабильная энергетическая структура, что поможет нашему подопечному стать неплохим магом.

— Неплохим? Нам нужен — сильнейший! — Возмутился собеседник. — Толку от неплохого будет мало.

— Кто бы говорил, — парировал "директор Ада". — Ты в прошлый раз натаскал штук сто Метепсихов и что? Половина свихнулась, а остальные стали, просто великолепными паладинами. И на кой Дух нам они сдались? А остальные братья? У тех вообще, создатель знает, сколько Метов запоролось. Ах да, наш несравненный Михаэль, все баб себе из другого мира таскал, своих, да и моих, ему мало. Так он, если ему кто не дает — бац и пожалуйста, готова давалка. По мне так уж лучше я помучусь, но что-то толковое из этого Мета выйдет. Ладно, хватит болтать, мне ему еще ситуацию обрисовать надо, пока он не свихнулся, на радостях.

Часть I Исходная.

Глава 1

— Темно-то как, да и холодно не по-детски. — Мысли путались, превращаясь в копошащийся клубок, извлечь из которого хоть одну, достаточно законченную, не представлялось возможным. Собственно и выводов о происходящем я сделать никаких не мог. Темнота и холод мало помогали трезвости ума.

— Что было-то? — спросил я себя. — Отчетливо помню мотоцикл и ночную дорогу, свет фар, а потом удар и эта темнота. В аварию, наверно, попал, — наконец сообразил я, с трудом выстроив в голове логическую цепочку. — Видно головой здорово приложился.

Попытка вспомнить остальное привела к неожиданному результату.

Я Крепин Никита Александрович. — Уже неплохо, значит амнезией и не пахнет. Да что ж так туго думается-то?

Видно и вправду, башкой хорошо звезданулся.

— Нет, ну это вообще, ни в какие ворота не лезет. Ощущение такое, что мне наркоз... Вот идиот, конечно, наркоз это и есть, — успокоил себя. — Операция, после аварии, а теперь, вот — отходняки от наркоза. Видно поэтому-то я тела и не чувствую или не ощущаю, как там правильно-то? Блин, а вдруг... Нет, не может быть, а если, — тут мне стало не по себе от неожиданно пришедшей мысли. — А что если я теперь слепой калека с перебитым позвоночником?

— Это не совсем так, — услышал я чей-то голос, доносившийся, казалось, отовсюду.

В тот же момент зажегся свет. Хотя нет, не правильно, просто стало светло, но вот видно, как и прежде, ничего не было. Просто пустота, только не темная как раньше, а светлая.

Попытался оглянуться — получилось. Чему я невероятно обрадовался, вот только тела, как и собственно ощущения поворота головы я не чувствовал. Зато мое действие неожиданно возымело успех и теперь, помимо окружавшего меня света, я видел размытую, дымчатую фигуру.

— Ты хочешь жить? — произнес голос.

— Да, — ответил я, но почему-то не услышал своего голоса.

— Тогда — ЖИВИ-И-И-и-и, — сорвался голос на крик, а я рухнул вниз.

Не знаю, сколько продолжался мой полет, но мне показалось, что он длился вечность. Перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Вот я бегу по дорожке к маме; вот я смеюсь в детском саду; вот первый поцелуй, за гаражами; вот первый, неумелый секс; вот армия, война — Ирак; вот университет, целую знамя; вот гордый отпрыском седой уже отец; вот СБУ, я офицер запаса; дурная пьянка, кавасаки — байк; вот ночь и киевская трасса, а визг колес пропел, последнее, прощай.

Полет закончился, так же неожиданно, как и начался. Причем, к моему удивлению, ударом не спиной, а мне казалось, что падаю я именно спиной вниз, а ударом, хотя точнее — толчком в грудь.

— Дышит, — услышал я чей-то облегченный возглас и провалился в пустоту.

Проснулся от того, что солнечный лучик, подобно легкому перышку, щекотал мою скулу. А потом, нагло и настойчиво, стал лезть в глаза. Этого непотребства мой организм стерпеть не смог и разбудил сознание, чтобы хоть как-то защитится от призрачной угрозы быть поджаренным на солнышке. Еще не до конца проснувшись, я отвернулся от настойчивого, но в то же время нежного прикосновения светила.

— Да чтоб тебя, неужели нельзя шторы задергивать? — подумал я и, вспомнив события прошлой ночи, показавшиеся сейчас всего лишь кошмаром, удивился. — А где это я?

Постель, в которой покоилось мое бренное, многострадальное тело, даже на ощупь, совершенно не походила на мою уютную двуспальную кровать. Любовно называемую, мной же — траходромчиком. Слишком уж грубой, по ощущениям, она была.

— Неужели авария мне все-таки не приснилась, и я нахожусь в одной из больничных палат? — Желая это выяснить, я осторожно приоткрыл глаза.

Представшая моему взору картина мало того, что не принесла мне понимания, она вообще надолго и всерьез выбила меня из колеи.

Как оказалось, находился я в небольшой комнатушке размером, что называется, два на два. У кровати, на которой я лежал, стоял табурет заставленный какими-то, оригинального вида, емкостями, выполненными из малопрозрачного стекла. Причем этот импровизированный столик был изготовлен из самого обычного, плохо оструганного дерева. Дальняя от меня стена из украшений имела лишь небольшую паутину, занявшую ближний ко мне угол. Никаких намеков на краску или вообще на то, что ее, каким бы то ни было образом, пытались облагородить, не было. Обычный темно серый, нетесаный камень, даже, вроде не гранит.

Обалдев от такого зрелища и перевернувшись на спину, я смог рассмотреть окошко, через которое пробивался солнечный свет. Расположено оно было почти под самым потолком, до которого, кстати, по моим прикидкам было метра два, не больше. Немало удивило отсутствие лампы, вместо этого простого достижения цивилизации, все у того же окна, располагалось странное ни на что не похожее приспособление, напоминавшее скорее футуристический фонарь, чем обычное бра. По крайней мере, света оно давало не больше чем почти погасшая ХИС (химический источник света).

Переведя взгляд на окошко, и щурясь от проникающего снаружи света, я с трудом рассмотрел, в утопленном в стену проеме, решетку, а точнее два прута перечеркнутые, поперек, третьим. От этого зрелища у меня внутри все похолодело.

— Это что же получается? Я, после аварии, попал на нары? Нифига себе расклад. Это ж надо. Хотя, стоп! Ксива-то со мной была. Кто бы из ментов стал связываться с безопасником? Неет тут что-то другое. Надо хорошенько подумать, — решил я и попытался сесть.

Неожиданно на меня накатили остальные ощущения присущие любому нормальному человеку. И первое, что я ощутил, была невероятная слабость, тело категорически отказывалось слушаться. Смирившись с этим, и раздосадовано вздохнув, я почувствовал запах сырости, дерьма, аммиака и еще какой-то гадости резко ударивший по моему обонянию. Они складывались в просто неописуемый аромат, от которого у меня тотчас закружилась голова, а желудок свернулся в трубочку, подавая рвотные позывы.

Дабы хоть как-то остановить рвоту, которая мне уже казалась неизбежной, я попытался закрыть рот рукой и вот тут меня хватил самый настоящий удар. Резко закололо сердце, а дыхание участилось настолько, что в тот момент я напоминал ныряльщика, готовящегося к погружению без акваланга. Неизбежно наступила гипервентиляция и перед глазами все поплыло. Попытка взять себя в руки успеха не принесла, и я выпал из этой сферы бытия, неожиданно для себя не просто потеряв сознание, а оказавшись на краю скалы в обществе сухопарого старичка.

Поддерживая меня, вконец очумевшего от происходящего, под локоть он произнес.

— Не правда ли красиво?

— Что? — выдавил я каким-то чужим, голоском.

— Говорю — красиво, не правда ли?

— Ага. — На большее меня не хватило. А взглянув, на раскинувшийся внизу пейзаж и вовсе потерял дар речи.

Вид открывался, действительно, потрясающий. Передо мной были горы, пожалуй, самые красивые из всех, что доводилось видеть. Буйство красок превышало все мыслимые пределы. Склоны видимых мной вершин были словно устланы самыми разнообразными цветами, гамма которых колебалась от ярко-голубого до темно-зеленого. А вершины искрились в свете ослепительно-белого светила своими снежными шапками. Долина, растекшаяся красно-желто-фиолетовым пятном, рассекалась на две части, блестящей гладью, рекой. И в центре всего этого великолепия расположился город, сверкающий шпилями башен и словно светящийся мягким, золотистым светом. С такого расстояния невозможно было рассмотреть детали, но отчетливо были видны колонны света, будто подпирающие небеса. Пристальный взгляд на них привносил душевное равновесие и дарил покой. Невероятное, по своей силе, ощущение величия и несокрушимости внушала эта твердыня, раскинувшаяся среди такой красоты.

Лишь после нескольких минут созерцания я смог выдавить из себя еще одно слово: — Где?

— В аду, — с грустью произнес старик.

— Э... А-а?

— Да что ты так распереживался? — Хлопнул он меня по плечу. От чего я чуть не улетел вниз, но был вовремя подхвачен дедуганом. — Слушай, давай, прекращай свои фокусы, — устало произнес он. — У нас и так дел по горло. Времени у меня мало, так что слушай, не перебивай. На твои вопросы отвечу позже, уже в реальности. Ты умер в своем мире, но я тебя спас, перекинув в этот. Твое новое тело, конечно, не чета старому, но все в твоих руках. Я дам тебе кое-какие способности уже сейчас, научишься ими пользоваться по ходу. Все объясню позже, а сейчас тебе уже пора. — С этими словами он, снова, хлопнул меня по плечу и я все же полетел с обрыва.

Тут же придя в себя, с жуткой отдышкой и покрывшийся испариной, в той самой комнатушке, где я недавно потерял сознание.

Решив, что это очередной кошмар, а в аварии я получил достаточно серьезную травму и теперь, тупо, брежу, отходя от наркоза, я попытался уснуть. Недаром ведь говорят, что сон все лечит. Или это про время? Ну, это уже и не важно, поскольку уснуть мне так и не удалось. Все мои поползновения, в эту сторону, совершенно сошли на нет, как только, со скрипом, открылась дверь, расположенная в стене, напротив окна. И над изголовьем моей кровати навис странного вида, слегка полноватый, пожилой человек в грязно-синем халате и такого же цвета феске.

— А, голубчик, пришел-таки в себя?! — обрадовано проговорил он куда-то за спину. — Мы, откровенно говоря, мой юный друг, уже и не надеялись. Ваш батюшка даже литургию заказал. И вот вы, вдруг, раз и выздоровели. Просто невероятно. — Произнося эту тираду, фокусник, а именно так я его прозвал, то и дело потирал руки и ходил по "моей" комнате. — Надо же, уму непостижимо. Это впервые в моей практике. Человек, получивший проклятье духа, мало того, что выжил, да еще и избавился от него. Определенно это лучший из случаев и я, несомненно, напишу об этом практикум. Да, именно так и назову — "Практикум — по уходу за проклятыми духом". — Продолжал мечтать мой посетитель. — Голубчик, ты даже представить себе не можешь как замечательно, что ты здоров. — С этими словами он, присев на кровать, стал трясти меня за плечи. При этом в его глазах горели какие-то безумные огоньки.

— Ну конечно, — подумал я. — Как я сразу-то не догадался? Я СВИХНУЛСЯ и сейчас изволю почивать в психушке, а этот персонаж, как нельзя лучше вписывается в эту теорию. Он либо результат моего больного воображения, какая-нибудь скрытая в подсознании фантазия, либо такой же псих, как и я.

Как ни странно, но осознание себя сумасшедшим меня несколько успокоило. Ведь если ты безумен, значит любые события с тобой происходящие и выходящие за рамки разумного, всего лишь галлюцинации. А осознание болезни, это первый шаг к выздоровлению.

— Сынок, — раздался голос от двери. — Неужели?! Ас Пилат вы вылечили моего сына?! — Со слезами на глазах произнес высокий широкоплечий мужик, вошедший в мою каморку.

— Еще один псих, — решил я. И чтобы не видеть эту парочку прикрыл глаза.

— Что с ним? — с явным беспокойством спросил здоровяк.

— Ничего, Ас Мур, он просто еще слишком слаб. Думаю, не стоит его сейчас беспокоить. Он чудом излечился от ужасной болезни и больше всего ему сейчас необходим покой. — Успокоил моего "папашу" "фокусник".

Тут я услышал какую-то возню, — Видимо этот Ас Пилат выставил второго за дверь, — решил я. И в подтверждение моих мыслей, со стороны выхода, послышались приглушенные голоса моих посетителей.

— Ас Мур, я бы советовал вам немедленно известить вашу супругу о выздоровлении сына, а я пока проведу процедуры, необходимые для полного выздоровления.

— Да, да, конечно. — Ответил второй голос. — Но когда мы сможем увидеть его?

— Сейчас я сделаю диагностику и лишь тогда смогу точно дать ответ. Не хочу вас обнадежить, но если дело только в физической слабости, то думаю уже завтра к утру, вы сможете не только увидеть, но и забрать его.

— Благодарю вас, Ас Пилат, мы с Корой будем ждать от вас вестей.

На этом разговор завершился и несколько секунд спустя я расслышал шелест прикрываемой двери.

— Ну-с, посмотрим, как у вас обстоят дела, молодой человек. — Произнес "фокусник". А мгновение спустя я почувствовал тепло и легкие покалывания в голове. Решив выяснить, что происходит, открыл глаза и увидел опущенные, почти к самому лицу, руки, источавшие какое-то странное, зеленоватое свечение.

— О, друг мой, да вы не спите. Прошу прощения. — С этими словами свечение из зеленоватого стало оранжевым и я уснул.

Снилась какая-то чушь, то ли трактир, то ли постоялый двор, хозяином которого был мой отец. Заведение чем-то напоминало кабак, виденный мной, неоднократно, в фильмах о рыцарях и всякого рода фэнтэзятине, вроде того же "властелина колец". В этом сне я был четырнадцатилетним мальчишкой с нездоровым цветом лица и весьма округлой фигурой. Одним словом тот пацан, которым я себя мнил, напоминал скорее бочку, чем нормального подростка. Странным оказалось в этом сне то, что моего, то есть отца этого мальчишки звали Мур Алар и был он никем иным, как хозяином забегаловки. Странные посетители, сплошь и рядом, разодетые в какое-то рванье вечно требовали браги, крича мне, такое обидное, — Бидон, тащи еще, да закуску не забудь. И я, подгоняемый их руганью, припускал к отцу, стоявшему за стойкой, чтобы взять очередную порцию кисловатого пойла.