Пролог.
Девушка перехватила букет левой рукой и начала рыться в сумке.
Где же ключи? Куда они опять запропастились?
Телефон на месте, ежедневник, ручки, кошелек, салфетки... Все тут, а ключей нет.
Забыла на работе? Да нет, вроде бы, после небольшого застолья по поводу окончания последнего экзамена, она возвращалась к себе в кабинет и сложила все учебники на стол. Дверь, уходя, закрывала точно, значит, ключи должны быть где-то тут.
Роясь в сумке, Лиза случайно задела ручку входной двери рукой и та неожиданно открылась.
Квартира оказалась не заперта. Это девушку насторожило. Она опасливо дотронулась до ручки, как будто боясь, что та сейчас ударит ее по пальцам, затем более уверенно схватилась и раскрыла дверь настежь. Если в доме есть грабители, то им не поздоровиться. Чем конкретно ворам могла угрожать слабая девушка, Лиза не задумалась, но была полна решимости отстоять свое нажитое имущество.
В квартире было тихо, никто не выскакивал с руганью из комнат и не выносил мебель.
Лиза обратила внимание на стоящую на половике обувь и с облегчением перевела дух. Наверное, Виктор пришел домой раньше и снова забыл закрыть за собой замки. Муж часто спорил с ней по этому поводу, мотивируя, что "грабить у них все равно нечего".
Лиза внутренне скривилась. Конечно, — у него — грабить нечего. Парень пришел к ней в дом лишь с одним маленьким чемоданчиком, говоря, что отбросил свою старую жизнь и начинает новую с ней.
Тряхнув головой, девушка откинула печальные мысли. Виктор дома и это самое главное. Да и не такой уж он и плохой, вообще-то. Зато сегодня можно беспокоиться, что он поздно приедет с работы и по дороге с ним что-нибудь случится.
Она вошла в квартиру и только хотела поставить свою сумочку на столик у зеркала, как заметила еще одну неожиданную вещь. У дверей спальни лежали женские босоножки. Не ее, это точно, на таких шпильках Лиза ходить не умела. Девушка охнула по себя, бросила сумку на пол и быстрым шагом направилась к спальне.
Распахнула дверь и громко выматерилась.
Муж спал в их кровати с какой-то голой женщиной, едва прикрывшись одеялом. На лизиной тумбочке валялся бюстгальтер незнакомки, у ножки кровати — ее трусики. Виктор лежал на животе, положив свою руку на грудь любовницы, и посапывал в подушку, чему-то улыбаясь. Услышав ругань, он осоловело поднял голову и посмотрел, кто его разбудил.
— О, Лизка вернулась! — пьяно заулыбался мужчина и перевернулся на спину, толкая в бок свою подружку, — Слышь, Светк, вали давай, жена пришла!
Лиза прошла к мужу, теперь уже точно бывшему, яростно сдернула одеяло с пьяной пары.
...
Медсестра достала шприц и скомандовала резким голосом:
— Ложись на живот! Ну, живо!
Девочка, постаралась расслабиться изо всех сил, но получилось еще хуже. Заранее ожидая боль и от самого укола, и от проникающего внутрь лекарства, она сжалась, внутренне напряглась и... Послышался легкий, едва уловимый хруст треснувшего стекла и медсестра коротко, но злобно выругалась.
Девочка съежилась на кровати, пытаясь одной рукой натянуть на голову подушку, а другой прикрыть голые ягодицы, чтобы хоть как-то защититься от неминуемого, но женщина недовольно отбросила ее руку в сторону. Острая иголка вонзилась в тело и через мгновение в месте укола защипало.
Медсестра вытащила иглу, шлепнула девочку по голой попе и приказала:
— Одевайся, всё уже!
Пока малышка сползала с кровати и поправляла трусики, женщина разглядывала часы на руке. Что ж это такое то? Снова стекло на циферблате лопнуло. Да еще как — на сотню мельчайших трещинок, так, что при всем желании ничего сквозь них не видно. И это уже третий раз за последние две недели!
Она бросила хмурый взгляд на девочку.
Когда ее перевели в это отделение, никто и подумать не мог, что отделение столкнется с такими странными явлениями. Стоило малышке разозлиться или испугаться, как все часы вблизи начинали куролесить. Они останавливались ни с того ни с сего, показывали неправильно время. Сначала внимания на это не обращали, мало ли, батарейка села или завести вовремя забыли. Но, когда у двоих сразу в часах лопнуло стекло, а у лечащего врача стрелки вообще побежали в противоположную сторону, кое-кто из медперсонала стал искать причину, отличную от банальной. И нашел.
А неделю назад к ним в отделение пришел высокий симпатичный мужчина лет тридцати и стал осторожно расспрашивать, не бывает ли чего странного и малообъяснимого.
Медсестра хмуро проследила, чтобы пациентка улеглась обратно на кровать, и подумала, что надо бы найти визитку того посетителя.
...
На следующий день женщина приветливо встретила гостя у дежурной стойки и пригласила за собой. Прошла по коридору до конца, открыла дверь в одиночную палату.
— Маша, встань, пожалуйста. К тебе приехали.
Девочка удивленно посмотрела на медсестру, но послушно отложила в сторону детский журнал и встала с кровати, поправляя халатик.
Вошедшего мужчину она встретила с настороженным удивлением.
Как только Машу перевели из реанимации в терапию, к ней поначалу приходили разные гости — из опеки, полиции, детского приюта. Им всем было интересно про ее жизнь с мамой, задавали кучу вопросов: хочет ли она вернуться домой, как ей там жилось, часто ли мама пила и била ее? А потом начались эти странности с часами. И посетители стали приходить все реже и реже. Особенно приютские. Им не нужна была странная девочка, рядом с которой часы начинают ломаться.
По этой же причине у девочки в отделении совсем не было друзей. С ней никто не хотел дружить, разговаривать, смеяться и играть. Мало ли, сегодня часы остановились, а вдруг завтра — чье-то сердце? Девочки-соседки по палате даже слух начали разносить по отделению, что Маша на самом деле является ведьмой, начали травлю. Тут и родители их забеспокоились, стали требовать перевести ребенка в другую больницу. Но заведующий отделением был категорически против. Он не верил в сверхъестественные способности и не собирался идти на поводу у суеверных пациентов. Главный врач лишь распорядился перевести девочку в отдельную палату, где ее не беспокоили травлей, но где и поговорить было не с кем.
А вот мама ни разу к девочке не пришла. Но Маша не расстраивалась. Она знала, что маме сложно навещать ее, у той порой нет денег на дорогу и гостинцы, хотя чаще она бывает просто не в том состоянии, чтобы ходить по гостям и больницам.
Но этот гость был другим, не настороженным, как предыдущие, не ищущим подвох в разговоре с ней. Девочка сразу догадалась, что спрашивать про маму он не будет.
— Здравствуй, Машенька, — вежливо поздоровался незнакомец, — Меня зовут Алексей Петрович. Я хочу задать тебе несколько вопросов.
Она робко кивнула в ответ.
— Здравствуйте, Алексей Петрович, — девочка с ним вежливо поздоровалась, — Спрашивайте.
Мужчина был высоким и стройным. Русые волосы коротко острижены, глаза смотрели добро и весело, губы, казалось, сдерживали широкую улыбку. Поверх темного костюма наброшен белый медицинский халат. Он всем своим видом внушал доверие.
Медсестра бросала в его сторону частые долгие взгляды, но девочка еще не понимала, что это означает.
— Ну, вот и познакомились! — он радостно рассмеялся и повернулся к медсестре, — Танечка, вы не оставите нас?
Та недовольно скривила губы, но вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Алексей Петрович снова обернулся к малышке.
— Скажи, пожалуйста, тебе здесь нравится? В больнице?
— Не очень, — тихо ответила девочка.
— А почему? — участливо поинтересовался гость.
Девочка лишь крепко сжала губы. Не рассказывать же ему, что у нее тут совсем-совсем друзей нет.
Мужчина сочувственно посмотрел на ребенка. Он-то прекрасно понимал, почему малышке тут не нравится, Танечка удосужилась по пути к палате рассказать ему, в чем именно все подозревают Машу.
— А ты бы хотела жить в большом доме, иметь друзей и подруг, получать новые знания?
Девочка робко подняла на него глаза и неуверенно кивнула головой.
— А мама? — спросила она.
— Что мама? — удивился мужчина.
— А мама там будет?
Он чуть помолчал, пристально разглядывая малышку.
Маленькая, худенькая девочка. Симпатичная, веснушчатая мордашка, два хвостика русых волос перевязаны яркими резиночками, ореховые глаза смотрят настороженно и по-взрослому мудро. За свои прожитые семь лет девочка увидела слишком много плохого.
— Боюсь, малышка, что мамы не будет. Но там ни у кого нет рядом родителей. Все живут по-взрослому, самостоятельно.
Маша грустно вздохнула. И этот туда же.
— Вы хотите отправить меня в приют?
В приют девочка не хотела. Она не очень хорошо знала, что это такое, но само слово ей не нравилось. Конечно, приходящая оттуда женщина всячески расхваливала, как девочке там хорошо будет, что друзья появятся, вместе гулять-играть-учиться будут. Но Маша ей почему-то не верила. Воображение рисовало вместо радостного и счастливого дома огромное здание с небольшими комнатками, разделенными решетками между собой. И дети в нем все грустные, несчастные, одетые в тусклые серые одежды, стоят вдоль решеток и смотрят в коридор в надежде увидеть хоть лучик солнца. Приют Марине представлялся одной большой тюрьмой.
Алексей Петрович тихо рассмеялся.
— Нет, Маша, это не приют. Это школа-пансион для... для необычных детей, — он нашел правильное слово.
— Почему необычных?
— Потому что, каждый из них умеет делать что-то особенное.
Маша впервые заинтересованно взглянула на мужчину. Чуть повернула набок голову, как щенок, выражая, таким образом, внимание к его словам. Прекратила крутить в руках подол халата, скрывая свою нервозность.
— Что, например?
Гость оглянулся на закрытую дверь палаты, убедился, что вокруг них никого нет, и приложил палец к губам. Маша кивнула головой, показывая, что поняла и будет молчать, ее глаза зажглись радостью ожидаемого.
Он проказливо улыбнулся ей и вытянул вперед ладонь. На ней маленьким, но ярким цветком вдруг вспыхнул язычок пламени. Небольшой, величиной со спичечный коробок, огненный цветок был полупрозрачным и удивительно живым. Казалось, протяни девочка руку и он переметнется к ней, жарко обнимая ее маленькие пальчики. Маша с восторгом и изумлением смотрела на пляшущее пламя. Перевела на мужчину ошарашенный взгляд, протянула к огоньку руку, но в последний момент испугалась и отдернула, опасаясь обжечься.
— А я так тоже могу?
— Нет, малыш, — вздохнул мужчина и убрал огонь, — Но ты можешь кое-что другое. И в нашей школе мы поможем тебе развить этот талант.
1 Глава.
— Елизавета Сергеевна, ну пожалуйста! — нытье продолжалось уже вторую минуту и Лиза не выдержала. Она остановилась и развернулась к парнишке.
— Костин, я тебя предупреждала? — девушка гневно взглянула в расстроенные глаза семиклассника, — Еще в прошлом году! И что? Ты за три месяца каникул все забыл напрочь?
— Ну, Елизавета Сергеевна! — Вовка не умолкал.
Он понимал прекрасно, что провинился дважды: сначала тем, что сбежал с урока литературы, чтобы пойти с ребятами погонять мяч на улице, а потом — решил забежать в школу за рюкзаком во время урока и нарвался на классную руководительницу, у которой как раз в это время было "окно".
И вот сейчас она, разозлившись из-за прогула подопечного ученика, вела его в кабинет директора. В школе было тихо, уроки еще не закончились, и громкое виноватое нытье мальчишки было слышно по всему первому этажу. Уборщица, старая, но еще бойкая и активная старушенция, бросила на провинившегося грозный взгляд, призывая парня к совести, и продолжила мыть пол у небольшого цветника.
Костин глянул мельком в окно. Параллельный класс вовсю развлекался на пришкольном участке. Второпях составленное расписание на первую учебную неделю оказалось дырявым, и в нем, как у классов, так и у учителей были пустые "окна", свободные урочные часы.
— Вовк, — смягчилась учительница, глядя в его виноватые глаза, — Сегодня только третье сентября! Год учебный едва начался, а ты уже с уроков смываешься! У тебя совесть вообще есть?
— Есть, — покорно согласился парень, искоса следя за происходящим на улице. У портика входа, задорно смеясь со своими подружками, стояла первая красавица всей параллели седьмых классов, Александрова Вероника. Вот сейчас войдет она в школу и увидит, как его костерит учительница за прогул! Вот позорище-то! Вовка даже застонал про себя, представив эту картину.
— Елизавета Сергеевна, — раздался вдруг голос со стороны.
Учительница обернулась. Молодой парень из десятого класса с красной повязкой дежурного на плече стоял в двух шагах от нее.
— Вас просит подойти Александр Васильевич.
Лиза коротко кивнула тому, показывая, что услышала, и повернулась к прогульщику.
— Ну что? Идем! Вот как раз и директор зовет!
Парень вытянулся, принимая еще более виноватый вид, хотя казалось, что больше некуда.
— Ну, Елизавета Сергеевна, ну, пожалуйста! Не надо к директору!
Лиза выпрямилась и строго уставилась на проштрафившегося ученика.
Парнишка-то он неплохой, шубутной, правда, да бестолковый иногда. Уж так и быть!
Главное, теперь сделать вид, как будто все еще зла, но решила помиловать виноватого.
Громко вздохнула.
— Ладно, Вовка, считай, что тебе повезло и у меня хорошее настроение! Но если я тебя еще хоть раз...!
Мальчишка задорно ей улыбнулся и с готовностью закивал головой:
— Честное слово, Елизавета Сергеевна, вы меня больше не поймаете!
— То есть, будешь прогуливать более скрытно?! — непроизвольно усмехнулась учительница, и, отпустив рукой мальчишку, направилась в сторону директорского кабинета.
Уборщица, на мгновение оторвавшись от своего занятия, осуждающе покачала головой Лизе, поправила платок на голове и снова взялась за швабру.
В принципе, Вовку Лиза понимала и именно поэтому изначально не планировала устраивать ему встречу с директором, а лишь хотела просто проучить, напугав высоким начальством. Учительница русского языка и литературы была на редкость занудной старой грымзой, которая любой мало-мальски интересный рассказ умудрялась превратить в тоскливое нравоучительное повествование. Разве хочется слушать такое два урока подряд в эту чудесную сентябрьскую погодку?
Лиза бросила взгляд на окно. Яркое солнце и синее небо, хоть и оставляли ощущение наступающей осени, но все равно казалось, что лето чуть-чуть задержалось. Деревья уже наполовину позолотили листья и разноцветные кроны шелестели на легком ветерке. Из открытых настежь окон коридора слышались веселый смех гуляющих на улице учеников.
Учительница дошла до кабинета директора и постучалась.
Верочка, неизменная секретарша, ей приветственно замахала руками, продолжая трепаться по телефону со своим парнем. Лиза кивнула на дверь директора, мол, можно ли. Верочка отклонила в сторону трубку и прошептала ей:
— Иди, ждет.
Лиза постучалась в дверь, дождалась невнятного разрешения, и вошла.
Кабинет директора был небольшим, рабочий стол занимал почти всю комнату, оставляя лишь немного места для пары стульев и банкетки вдоль одной стены, и длинного шкафа, забитого документами и учебными материалами, вдоль другой.
