К точке невозвращения. Пролог + Глава 1.

Варнинги: те, кого не устраивает существование в этом мире не только гетеросексуальных отношений, просьба уйти сразу, не читая.

Июнь 920 года.

Я, гражданин Космического Союза, вступая в ряды Особого отряда Вооруженных сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.

Я клянусь доблестно оборонять границы моей Родины, хранить ее свободу и независимость. Клянусь защищать ее, не щадя своей жизни, до полной победы над врагом. Клянусь быть преданным Союзу, его народу, своим боевым товарищам.

Я принимаю присягу добровольно, понимаю ее буквально и, если я нарушу ее, то пусть меня постигнет суровая кара в соответствии с законами моей Родины.

Голоса звучали мерно и торжественно, отражались от стен, разлетались, усиленные динамиками. Звучавший фоном гимн становился все громче и, с последними словами присяги, грянул в полную силу. Курсанты вытянулись, руки взлетели к козырькам фуражек. Все замерли, застыли, забывая дышать, заряжаясь энергией тяжелой, грозной музыки.

— Вольно, — скомандовал ректор, когда умолкли последние аккорды. — Сегодня ваш последний день в стенах Академии. Уже завтра мы встретимся с вами на равных. Но помните, это не привилегия, а ответственность. И будьте достойны ее. Не посрамите честь ваших предшественников и станьте примером последователям. А теперь — отдаю город вам на разграбление, — ректор сделал широкий жест и неуставно улыбнулся.

Из распахнутых дверей вывалились все сразу, толкаясь локтями и жмурясь на ярком солнце. Замерли на широком крыльце, переглянулись с сумасшедшими улыбками и дружно закричали, каждый свое, но сводившееся к "Да! Мы повелители мира!".

Мартин крепко обнял Дамьена, тут же подхватил Анетту, отвечая на ее поцелуй, потом угодил в руки Лайзы, Макара, сбился со счета, но был совершенно счастлив. Вокруг творилось тоже самое, все братались, как перед боем, строили планы, обменивались адресами, словно шести лет для этого было мало. И Мартина снова сгреб Дамьен, за руку выдергивая из толпы.

— Ты обещал со мной по девушкам, если мы получим дипломы, — напомнил Мартин, все еще неверяще трогая пальцами едва теплый кружок на виске.

— С тобой и дипломом хоть на край света. А ты сегодня со мной?

— А где ты собираешься пить?

— В "Штурвале", мы уже сняли его на ночь. Не обижайся, у тебя был последний экзамен, ты на людей бросался.

— Кто с нами?

— Мы с вами, — сзади налетела пятерка собутыльников и подельников. Близнецы Риксоны, Эя, Талар и Джон.

Мэл Риксон уже умудрился посадить желтоватое пятно на белоснежный рукав и теперь стыдливо прятал руку за спиной. Эя заломила фуражку за ухо и выправила на лицо огненно-рыжую прядь, Талар повязала поверх новенького парадного кителя непременный шейный платок

— Но сначала, — Кейт Риксон указал на подножье бесконечной лестницы, где столпились родственники. Сотни, тысячи человек, куда больше, чем весь их курс, считая и спецкорпус, и разведку.

Мартин знал, что его родители прилетели и ждут где-то там, с такой высоты не разглядишь. И, он покосился на Дамьена, родня друга тоже здесь. Вряд ли вместе со всеми, скорее, в одной из роскошных машин напротив спорткомплекса.

— Я не пойду, — отмахнулась Эя. — Они меня тогда не отпустят с вами, утащат отмечать домой. Наобщаюсь еще, надоедят.

— Я с тобой, — вызвался Джон, которого встречать было некому. — Встретимся в "Штурвале"?

— Да, — кивнул Дамьен. — Думаю, я к вам быстро присоединюсь.

Они с Дамьеном спустились вниз, вместе с другими сокурсниками. Уже бывшими сокурсниками, странно как. Мартин постоянно крутил головой, выглядывая знакомые лица, приветливо кивал на поздравления чужих родственников, улыбался и чувствовал себя звездой. Наконец, он увидел свою мать и резко свернул, чтобы не пропустить единственный просвет в плотных рядах. Рядом с матерью был и отец, за руку его держал братишка, все сияли так, словно это они теперь стали офицерами самых привилегированных войск Союза. Братик прыгнул ему на шею, и Мартин так и вышел на песчаную дорожку, с ним на руках и с вцепившейся в локоть матерью.

— Мы тобой гордимся, сын, — отец пожал ему руку.

При поступлении было меньше счастья, чем сейчас. Но Академию и заканчивали далеко не все, в особом отряде был строгий и не всегда справедливый отбор. И Мартин сам собой гордился, только стеснялся признаться, поэтому, небрежно отмахнулся.

— Хотя, дядя Томас до сих пор считает, что тебе надо было идти в армию, как твой отец, — мать погладила его по щеке.

— А дядя Сайлес уверен, что мне надо было унаследовать его ферму, — рассмеялся Мартин. — Вы когда улетаете?

— Завтра вечером. Успеем еще посидеть. Сегодня святое, мы понимаем, — отец подмигнул ему. — Вон, уже Дамьен идет. Вы решили, как будете отмечать?

— Как отмечали сотни поколений, — фыркнул Мартин, оглядываясь.

Друг на глазах веселел, старательно изображая беззаботность. Родителей Мартина он приветствовал, как своих... если бы любил своих. Точнее, мать Дамьен обожал, но видел ее редко. Наверное, сегодня она тоже не прилетела, иначе, Дамьен бы задержался дольше.

— Как вы оба выросли и похорошели! — мать заставила Дамьена нагнуться и поцеловала в щеку.

— Форма красит всех, — отшутился Дамьен.

— И нравится девушкам, — вставил братишка, почти подпрыгнув, чтобы его заметили.

— Форма — универсальный аттрактор, — засмеялся Дамьен, взъерошив мальчишке волосы на затылке.

— Чего? — братик захлопал ресницами, оглядывая взрослых в поисках поддержки.

— Учись лучше, чего, — Мартин тоже приложился к его затылку, но не так ласково.

— Развлекайтесь, мальчики, — торопливо вставила мать, зная, как долго могут цапаться ее сыновья. — А завтра днем, когда... выспитесь, позвоните, посидим где-нибудь перед отлетом.

— Отец один прилетел? — спросил Мартин, когда они с Дамьеном вышли за территорию Академии.

— Нет, с Илгой, — Дамьен осмотрелся в поисках такси. Сегодня недостатка в них не было.

— А мать?

— А у матери не было денег, — друг скрипнул зубами. — Давай не будем об этом, хорошо? Не хочу портить настроение еще и тебе.

— Ладно, — Мартин неуверенно повел плечом. — Но ты...

— Я помогу ей сразу, как у самого появится что-то, кроме стипендии.

— Нет, ты говорил, тебе прадед что-то оставил.

— Да, и немало, но вступить в права наследования я смогу только в двадцать пять.

Дамьен запрыгнул в подрулившую машину и отодвинулся вглубь салона. Мартин сел рядом, поглядывая все-таки неловко. Если Фланнери-старший настолько не любит сына, то зачем приехал и все испортил?

— Любит он меня, — вздохнул Дамьен, уже по косым взглядам Мартина догадавшись, о чем тот думает. — Но очень по-своему. В чем-то я на него похож, у меня тоже свои требования к людям.

— Ты ни от кого не требуешь быть кем-то другим.

— Как это? А от отца? — Дамьен рассмеялся и сменил тему, Мартин не стал спорить.

"Штурвал" находился на набережной, возле белого парапета. И толпа новоиспеченных офицеров совершенно сливалась с мрамором, выделялась только темная отделка мундиров. Мартин с Дамьеном отпустили машину, остановились на секунду и переглянулись.

— Сегодня мы точно властелины вселенной, — подмигнул Дамьен. — Так что, давай воспользуемся этим.

Май 927 — май 928 гг.

1 глава.

Сначала вернулась боль. Яркая настолько, что света он не увидел. Потом — память, а с ней страх. Он рванулся, пытаясь сбежать от боли и страха, но не смог шевельнуться. Страх стал ужасом, он закричал, но не услышал голоса. И, когда осталось только умереть, пелена боли вдруг лопнула, и вокруг стало просто светло.

— Все в порядке, — на светлом фоне появилось темное пятно. — Вы в военном госпитале на Тилане. Вы живы и выздоравливаете. Я сейчас сниму гелиевый кокон, вы сможете двигаться. Постарайтесь успокоиться. Вы меня слышите?

Тилана? Жив? По телу прошла вибрирующая волна, пальцы тут же распрямились, подтверждая слова... врача? Да, это же госпиталь. Он выздоравливает. Это значит, у него снова все цело, просто заживает. Цело.

Он поднял руку. Пальцев было пять, кожа красновато-бледная, исчерченная розовыми полосками. И он ее видел. Одним глазом, но видел. А что со вторым. Он ощупал плотную повязку.

— Снимем через три дня, — тут же отозвался врач. — Не надо пока трогать. Вы понимаете, что я говорю?

— Да, — он снова посмотрел на темное пятно, которое вдруг стало человеком. Еще молодым, в темно-синей робе, со значком медкорпуса на груди. — Да, понимаю. Я смогу ходить?

— Вы будете полностью дееспособным, на прежнем уровне. Но это займет не один день.

— Это неважно. Вы — мой лечащий врач? — пересохшее горло не выдержало, голос сорвался на хрип.

К губам тут же прижалась трубочка с мягкой, обволакивающей жидкостью. Кажется, именно она убедила его, что все вокруг — реально.

— Да. Мое имя — Рене Каллахан.

— Я... Дамьен Фланнери, — конечно, врач это знал, но имя было нужно ему самому. Услышать и поверить, уже до конца. — Сколько я здесь?

— Три недели. Было решено не "будить" вас, пока не восстановятся простейшие функции организма.

— Восстановились?

— Да, скоро вы в этом убедитесь, — взгляд врача постоянно соскальзывал с его лица куда-то еще. На приборы. Что они показывают?

— Можно узнать, что со мной было?

— Вы не помните?

— Я... помню, только... — доктор Каллахан смотрел на него доброжелательно, с искренним сочувствием, но не понимал. Из гражданских? Наверняка. — Неважно. Можно?

— Да, конечно. Я все вам распечатаю. А теперь давайте попробуем сесть. Физически, у вас должно получиться.

Доктор Каллахан ушел через полчаса, а Дамьен бессильно расстелился на кровати, не в силах даже дышать без перебоев. Элементарные движения утомили его больше, чем продолжительный спарринг. Но, пусть постепенно, через силу, он сумел выполнить все упражнения. Приподняться, сесть, спустить на пол ноги, поднять руки. Все смог. Дикое, невероятное чувство, когда привычное и знакомое с младенчества становится достижением.

Теперь получить историю болезни, прочитать, узнать подробно то, что он помнит лишь как оглушающую боль и бессилие, и успокоиться, потому что ужас перестанет быть безымянным. Появятся вполне конкретные названия, а сухой язык медицины очень хорошо возвращает к действительности.

Но к ночи, когда свет проникал только сквозь смотровое окошко на двери, уверенности у Дамьена убавилось. Он мог контролировать себя, пока не спал, но, стоило задремать, как все возвращалось. Пальцы, кусок руки, глаз, огонь, подбирающийся к груди. Когда он подскочил с воплем третий раз, пришла дежурная сестра с успокоительным. Дамьен не стал спорить, проглотил капсулу и попросил включить ночник над тумбочкой. Сенсоры были на спинке кровати, он не дотянется.

Если бы это был его собственный просчет, он бы смирился и просто радовался тому, что жив. Но виноват не он. И это хуже всего. Кто отдал приказ о нападении за пять минут до того, как Дамьен должен был выбраться? Расчетное время еще не прошло, почему спецкорпус не стал ждать? Он знал, не догадывался, а знал, что все было тихо. Он бы сумел, и у Союза была бы информация, а так... на Третьей Б. были другие агенты? Удалось ли уцелеть еще хоть кому-то?

Дамьен стиснул зубы и подвинул руку вверх, ладонью на лоб. Кровообращение еще полностью не нормализовалось, кожа была ледяной, приятно. Нужно добиться, чтобы к нему пустили Мартина. Возможно, тот знает что-то о своих. Но провалить внешнюю операцию из-за отсутствия координации между службами... Дамьен застонал от стыда. Никому вслух бы не признался, но честь особого отряда для него не была пустым звуком, даже сейчас, когда ему отрастили пару новых конечностей, заменили глаз и процентов пятьдесят кожи.

— Ненавижу, — одними губами сообщил он в потолок.

Скорее всего, в палатах велось круглосуточное наблюдение, но ему было все равно. Мало ли кого и почему, включая себя самого, может ненавидеть израненный солдат?

На следующий день снова пришел доктор Каллахан, немного смущенный, руки в карманах робы. Дамьен как раз приканчивал суп из пакета с соской, и визит врача вне планового обхода его удивил.

— По-моему, я отказался пропустить ваше руководство, — признался он, останавливаясь в поле обзора Дамьена.

— Что?! — Дамьен сильнее нажал на пакет и едва сумел проглотить. — Что значит, по-вашему?

— Я работаю здесь всего лишь второй месяц. Меня пригласили, за заслуги, — доктор Каллахан едва не покраснел. — И со спецкорпусом или разведкой, я не знаю, откуда вы, сталкивался только на операционном столе. А не пропустил, потому что к вам еще никому нельзя. Но меня попросили передать вот это, — он достал из кармана небольшой планшет и флэшку. — Или приказали передать.

— Если вы не спутали офицера с секретарем, то не думаю, что есть разница, — утешил его Дамьен, устраивая планшет возле согнутой в колене ноги, той, которая почти не пострадала. К нему никому нельзя, поэтому врач не пропускает, предположительно, высшие чины особого отряда. Хороший врач, далеко пойдет.

— Не добивайте, — доктор Каллахан устало улыбнулся, но с места не сдвинулся.

Дамьен выразительно покосился на планшет, потом на дверь. Любому гражданскому мышлению должны быть пределы. Наконец, врач извинился и поспешно вышел, а Дамьен подключил флэшку, гадая, что его ожидает.

На флэшке был только приказ о присуждении Фланнери внеочередного звания за... и гон на страницу о том, что родина не забудет. Готовили, не ожидая, что вернется живым, а потом было лень поправлять? Дамьен переложил планшет на матрас сбоку от подушки и попытался примерить, как звучит "капитан Дамьен Фланнери". Точно лучше, чем лейтенант, особенно, в его возрасте. Хорошо, он будет считать, что этот плюс значительнее столь очевидного минуса: ему изящно и действенно затыкали рот. Для командования не были секретом противоречивые, преступные приказы, но Дамьен будет молчать. Потому что звучит.

В начале следующей недели к нему пришел Картер, с сумкой фруктов, нормальным планшетом и смесью радости и беспокойства на дочерна загорелой физиономии. Сам Дамьен загорал очень быстро, но слабо, и уже десять лет не мог решить, завидовать другу или считать, что легкая смуглость красит его больше.

— Ты плохо на меня влияешь, — пробормотал он в плечо Мартину.

— Я еще зайти не успел! — возмутился тот, бережно обнимая Дамьена.

— Вот именно. Но я уже думаю не о политике, а о сеансе автозагара.

— Для здоровья точно полезнее, — хохотнул Мартин, потом отстранился и тревожно прищурился: — Кстати, как оно?

— Врачи заверяют, что еще через пару недель выпишут, умирать дома, — Дамьен пальцем потрогал скроенное из кусочков веко.

— Вот как сейчас врежу, — вздохнул Мартин. — Может, ты тогда у меня поселишься?

— Как раз на Тилане у меня есть, где жить. Я не хотел бы...

— Обременять меня своим назойливым обществом! Самому не противно? — Мартин быстро распихал по ящикам пакеты с фруктами и включил охлаждающий режим. — На планшете только несколько игр, еще — сам скачаешь. Да, и мегабайт двести межпланетного трафика. Можешь нормально поговорить с матерью.