|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Варнинги: те, кого не устраивает существование в этом мире не только гетеросексуальных отношений, просьба уйти сразу, не читая.
Июнь 920 года.
Я, гражданин Космического Союза, вступая в ряды Особого отряда Вооруженных сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.
Я клянусь доблестно оборонять границы моей Родины, хранить ее свободу и независимость. Клянусь защищать ее, не щадя своей жизни, до полной победы над врагом. Клянусь быть преданным Союзу, его народу, своим боевым товарищам.
Я принимаю присягу добровольно, понимаю ее буквально и, если я нарушу ее, то пусть меня постигнет суровая кара в соответствии с законами моей Родины.
Голоса звучали мерно и торжественно, отражались от стен, разлетались, усиленные динамиками. Звучавший фоном гимн становился все громче и, с последними словами присяги, грянул в полную силу. Курсанты вытянулись, руки взлетели к козырькам фуражек. Все замерли, застыли, забывая дышать, заряжаясь энергией тяжелой, грозной музыки.
— Вольно, — скомандовал ректор, когда умолкли последние аккорды. — Сегодня ваш последний день в стенах Академии. Уже завтра мы встретимся с вами на равных. Но помните, это не привилегия, а ответственность. И будьте достойны ее. Не посрамите честь ваших предшественников и станьте примером последователям. А теперь — отдаю город вам на разграбление, — ректор сделал широкий жест и неуставно улыбнулся.
Из распахнутых дверей вывалились все сразу, толкаясь локтями и жмурясь на ярком солнце. Замерли на широком крыльце, переглянулись с сумасшедшими улыбками и дружно закричали, каждый свое, но сводившееся к "Да! Мы повелители мира!".
Мартин крепко обнял Дамьена, тут же подхватил Анетту, отвечая на ее поцелуй, потом угодил в руки Лайзы, Макара, сбился со счета, но был совершенно счастлив. Вокруг творилось тоже самое, все братались, как перед боем, строили планы, обменивались адресами, словно шести лет для этого было мало. И Мартина снова сгреб Дамьен, за руку выдергивая из толпы.
— Ты обещал со мной по девушкам, если мы получим дипломы, — напомнил Мартин, все еще неверяще трогая пальцами едва теплый кружок на виске.
— С тобой и дипломом хоть на край света. А ты сегодня со мной?
— А где ты собираешься пить?
— В "Штурвале", мы уже сняли его на ночь. Не обижайся, у тебя был последний экзамен, ты на людей бросался.
— Кто с нами?
— Мы с вами, — сзади налетела пятерка собутыльников и подельников. Близнецы Риксоны, Эя, Талар и Джон.
Мэл Риксон уже умудрился посадить желтоватое пятно на белоснежный рукав и теперь стыдливо прятал руку за спиной. Эя заломила фуражку за ухо и выправила на лицо огненно-рыжую прядь, Талар повязала поверх новенького парадного кителя непременный шейный платок
— Но сначала, — Кейт Риксон указал на подножье бесконечной лестницы, где столпились родственники. Сотни, тысячи человек, куда больше, чем весь их курс, считая и спецкорпус, и разведку.
Мартин знал, что его родители прилетели и ждут где-то там, с такой высоты не разглядишь. И, он покосился на Дамьена, родня друга тоже здесь. Вряд ли вместе со всеми, скорее, в одной из роскошных машин напротив спорткомплекса.
— Я не пойду, — отмахнулась Эя. — Они меня тогда не отпустят с вами, утащат отмечать домой. Наобщаюсь еще, надоедят.
— Я с тобой, — вызвался Джон, которого встречать было некому. — Встретимся в "Штурвале"?
— Да, — кивнул Дамьен. — Думаю, я к вам быстро присоединюсь.
Они с Дамьеном спустились вниз, вместе с другими сокурсниками. Уже бывшими сокурсниками, странно как. Мартин постоянно крутил головой, выглядывая знакомые лица, приветливо кивал на поздравления чужих родственников, улыбался и чувствовал себя звездой. Наконец, он увидел свою мать и резко свернул, чтобы не пропустить единственный просвет в плотных рядах. Рядом с матерью был и отец, за руку его держал братишка, все сияли так, словно это они теперь стали офицерами самых привилегированных войск Союза. Братик прыгнул ему на шею, и Мартин так и вышел на песчаную дорожку, с ним на руках и с вцепившейся в локоть матерью.
— Мы тобой гордимся, сын, — отец пожал ему руку.
При поступлении было меньше счастья, чем сейчас. Но Академию и заканчивали далеко не все, в особом отряде был строгий и не всегда справедливый отбор. И Мартин сам собой гордился, только стеснялся признаться, поэтому, небрежно отмахнулся.
— Хотя, дядя Томас до сих пор считает, что тебе надо было идти в армию, как твой отец, — мать погладила его по щеке.
— А дядя Сайлес уверен, что мне надо было унаследовать его ферму, — рассмеялся Мартин. — Вы когда улетаете?
— Завтра вечером. Успеем еще посидеть. Сегодня святое, мы понимаем, — отец подмигнул ему. — Вон, уже Дамьен идет. Вы решили, как будете отмечать?
— Как отмечали сотни поколений, — фыркнул Мартин, оглядываясь.
Друг на глазах веселел, старательно изображая беззаботность. Родителей Мартина он приветствовал, как своих... если бы любил своих. Точнее, мать Дамьен обожал, но видел ее редко. Наверное, сегодня она тоже не прилетела, иначе, Дамьен бы задержался дольше.
— Как вы оба выросли и похорошели! — мать заставила Дамьена нагнуться и поцеловала в щеку.
— Форма красит всех, — отшутился Дамьен.
— И нравится девушкам, — вставил братишка, почти подпрыгнув, чтобы его заметили.
— Форма — универсальный аттрактор, — засмеялся Дамьен, взъерошив мальчишке волосы на затылке.
— Чего? — братик захлопал ресницами, оглядывая взрослых в поисках поддержки.
— Учись лучше, чего, — Мартин тоже приложился к его затылку, но не так ласково.
— Развлекайтесь, мальчики, — торопливо вставила мать, зная, как долго могут цапаться ее сыновья. — А завтра днем, когда... выспитесь, позвоните, посидим где-нибудь перед отлетом.
— Отец один прилетел? — спросил Мартин, когда они с Дамьеном вышли за территорию Академии.
— Нет, с Илгой, — Дамьен осмотрелся в поисках такси. Сегодня недостатка в них не было.
— А мать?
— А у матери не было денег, — друг скрипнул зубами. — Давай не будем об этом, хорошо? Не хочу портить настроение еще и тебе.
— Ладно, — Мартин неуверенно повел плечом. — Но ты...
— Я помогу ей сразу, как у самого появится что-то, кроме стипендии.
— Нет, ты говорил, тебе прадед что-то оставил.
— Да, и немало, но вступить в права наследования я смогу только в двадцать пять.
Дамьен запрыгнул в подрулившую машину и отодвинулся вглубь салона. Мартин сел рядом, поглядывая все-таки неловко. Если Фланнери-старший настолько не любит сына, то зачем приехал и все испортил?
— Любит он меня, — вздохнул Дамьен, уже по косым взглядам Мартина догадавшись, о чем тот думает. — Но очень по-своему. В чем-то я на него похож, у меня тоже свои требования к людям.
— Ты ни от кого не требуешь быть кем-то другим.
— Как это? А от отца? — Дамьен рассмеялся и сменил тему, Мартин не стал спорить.
"Штурвал" находился на набережной, возле белого парапета. И толпа новоиспеченных офицеров совершенно сливалась с мрамором, выделялась только темная отделка мундиров. Мартин с Дамьеном отпустили машину, остановились на секунду и переглянулись.
— Сегодня мы точно властелины вселенной, — подмигнул Дамьен. — Так что, давай воспользуемся этим.
Май 927 — май 928 гг.
1 глава.
Сначала вернулась боль. Яркая настолько, что света он не увидел. Потом — память, а с ней страх. Он рванулся, пытаясь сбежать от боли и страха, но не смог шевельнуться. Страх стал ужасом, он закричал, но не услышал голоса. И, когда осталось только умереть, пелена боли вдруг лопнула, и вокруг стало просто светло.
— Все в порядке, — на светлом фоне появилось темное пятно. — Вы в военном госпитале на Тилане. Вы живы и выздоравливаете. Я сейчас сниму гелиевый кокон, вы сможете двигаться. Постарайтесь успокоиться. Вы меня слышите?
Тилана? Жив? По телу прошла вибрирующая волна, пальцы тут же распрямились, подтверждая слова... врача? Да, это же госпиталь. Он выздоравливает. Это значит, у него снова все цело, просто заживает. Цело.
Он поднял руку. Пальцев было пять, кожа красновато-бледная, исчерченная розовыми полосками. И он ее видел. Одним глазом, но видел. А что со вторым. Он ощупал плотную повязку.
— Снимем через три дня, — тут же отозвался врач. — Не надо пока трогать. Вы понимаете, что я говорю?
— Да, — он снова посмотрел на темное пятно, которое вдруг стало человеком. Еще молодым, в темно-синей робе, со значком медкорпуса на груди. — Да, понимаю. Я смогу ходить?
— Вы будете полностью дееспособным, на прежнем уровне. Но это займет не один день.
— Это неважно. Вы — мой лечащий врач? — пересохшее горло не выдержало, голос сорвался на хрип.
К губам тут же прижалась трубочка с мягкой, обволакивающей жидкостью. Кажется, именно она убедила его, что все вокруг — реально.
— Да. Мое имя — Рене Каллахан.
— Я... Дамьен Фланнери, — конечно, врач это знал, но имя было нужно ему самому. Услышать и поверить, уже до конца. — Сколько я здесь?
— Три недели. Было решено не "будить" вас, пока не восстановятся простейшие функции организма.
— Восстановились?
— Да, скоро вы в этом убедитесь, — взгляд врача постоянно соскальзывал с его лица куда-то еще. На приборы. Что они показывают?
— Можно узнать, что со мной было?
— Вы не помните?
— Я... помню, только... — доктор Каллахан смотрел на него доброжелательно, с искренним сочувствием, но не понимал. Из гражданских? Наверняка. — Неважно. Можно?
— Да, конечно. Я все вам распечатаю. А теперь давайте попробуем сесть. Физически, у вас должно получиться.
Доктор Каллахан ушел через полчаса, а Дамьен бессильно расстелился на кровати, не в силах даже дышать без перебоев. Элементарные движения утомили его больше, чем продолжительный спарринг. Но, пусть постепенно, через силу, он сумел выполнить все упражнения. Приподняться, сесть, спустить на пол ноги, поднять руки. Все смог. Дикое, невероятное чувство, когда привычное и знакомое с младенчества становится достижением.
Теперь получить историю болезни, прочитать, узнать подробно то, что он помнит лишь как оглушающую боль и бессилие, и успокоиться, потому что ужас перестанет быть безымянным. Появятся вполне конкретные названия, а сухой язык медицины очень хорошо возвращает к действительности.
Но к ночи, когда свет проникал только сквозь смотровое окошко на двери, уверенности у Дамьена убавилось. Он мог контролировать себя, пока не спал, но, стоило задремать, как все возвращалось. Пальцы, кусок руки, глаз, огонь, подбирающийся к груди. Когда он подскочил с воплем третий раз, пришла дежурная сестра с успокоительным. Дамьен не стал спорить, проглотил капсулу и попросил включить ночник над тумбочкой. Сенсоры были на спинке кровати, он не дотянется.
Если бы это был его собственный просчет, он бы смирился и просто радовался тому, что жив. Но виноват не он. И это хуже всего. Кто отдал приказ о нападении за пять минут до того, как Дамьен должен был выбраться? Расчетное время еще не прошло, почему спецкорпус не стал ждать? Он знал, не догадывался, а знал, что все было тихо. Он бы сумел, и у Союза была бы информация, а так... на Третьей Б. были другие агенты? Удалось ли уцелеть еще хоть кому-то?
Дамьен стиснул зубы и подвинул руку вверх, ладонью на лоб. Кровообращение еще полностью не нормализовалось, кожа была ледяной, приятно. Нужно добиться, чтобы к нему пустили Мартина. Возможно, тот знает что-то о своих. Но провалить внешнюю операцию из-за отсутствия координации между службами... Дамьен застонал от стыда. Никому вслух бы не признался, но честь особого отряда для него не была пустым звуком, даже сейчас, когда ему отрастили пару новых конечностей, заменили глаз и процентов пятьдесят кожи.
— Ненавижу, — одними губами сообщил он в потолок.
Скорее всего, в палатах велось круглосуточное наблюдение, но ему было все равно. Мало ли кого и почему, включая себя самого, может ненавидеть израненный солдат?
На следующий день снова пришел доктор Каллахан, немного смущенный, руки в карманах робы. Дамьен как раз приканчивал суп из пакета с соской, и визит врача вне планового обхода его удивил.
— По-моему, я отказался пропустить ваше руководство, — признался он, останавливаясь в поле обзора Дамьена.
— Что?! — Дамьен сильнее нажал на пакет и едва сумел проглотить. — Что значит, по-вашему?
— Я работаю здесь всего лишь второй месяц. Меня пригласили, за заслуги, — доктор Каллахан едва не покраснел. — И со спецкорпусом или разведкой, я не знаю, откуда вы, сталкивался только на операционном столе. А не пропустил, потому что к вам еще никому нельзя. Но меня попросили передать вот это, — он достал из кармана небольшой планшет и флэшку. — Или приказали передать.
— Если вы не спутали офицера с секретарем, то не думаю, что есть разница, — утешил его Дамьен, устраивая планшет возле согнутой в колене ноги, той, которая почти не пострадала. К нему никому нельзя, поэтому врач не пропускает, предположительно, высшие чины особого отряда. Хороший врач, далеко пойдет.
— Не добивайте, — доктор Каллахан устало улыбнулся, но с места не сдвинулся.
Дамьен выразительно покосился на планшет, потом на дверь. Любому гражданскому мышлению должны быть пределы. Наконец, врач извинился и поспешно вышел, а Дамьен подключил флэшку, гадая, что его ожидает.
На флэшке был только приказ о присуждении Фланнери внеочередного звания за... и гон на страницу о том, что родина не забудет. Готовили, не ожидая, что вернется живым, а потом было лень поправлять? Дамьен переложил планшет на матрас сбоку от подушки и попытался примерить, как звучит "капитан Дамьен Фланнери". Точно лучше, чем лейтенант, особенно, в его возрасте. Хорошо, он будет считать, что этот плюс значительнее столь очевидного минуса: ему изящно и действенно затыкали рот. Для командования не были секретом противоречивые, преступные приказы, но Дамьен будет молчать. Потому что звучит.
В начале следующей недели к нему пришел Картер, с сумкой фруктов, нормальным планшетом и смесью радости и беспокойства на дочерна загорелой физиономии. Сам Дамьен загорал очень быстро, но слабо, и уже десять лет не мог решить, завидовать другу или считать, что легкая смуглость красит его больше.
— Ты плохо на меня влияешь, — пробормотал он в плечо Мартину.
— Я еще зайти не успел! — возмутился тот, бережно обнимая Дамьена.
— Вот именно. Но я уже думаю не о политике, а о сеансе автозагара.
— Для здоровья точно полезнее, — хохотнул Мартин, потом отстранился и тревожно прищурился: — Кстати, как оно?
— Врачи заверяют, что еще через пару недель выпишут, умирать дома, — Дамьен пальцем потрогал скроенное из кусочков веко.
— Вот как сейчас врежу, — вздохнул Мартин. — Может, ты тогда у меня поселишься?
— Как раз на Тилане у меня есть, где жить. Я не хотел бы...
— Обременять меня своим назойливым обществом! Самому не противно? — Мартин быстро распихал по ящикам пакеты с фруктами и включил охлаждающий режим. — На планшете только несколько игр, еще — сам скачаешь. Да, и мегабайт двести межпланетного трафика. Можешь нормально поговорить с матерью.
— Из больницы? С ума сошел, — проворчал Дамьен, бережно пряча планшет под подушку. Скука — бич не только долгих перелетов. — Меня даже зеркала пока боятся.
— Я ожидал худшего, — честно признался Мартин, ухватив его за подбородок и рассматривая сетку тонких швов на лбу и щеке.
— Никто не ставил целью попортить красоту, — усмехнулся Дамьен. — Так что, без пластики обошлось.
В глазах Мартина читалось "а что было целью?", но он промолчал. Операция была секретной, так что, лучше пока не рассказывать о почти неестественной жестокости повстанцев к офицерам Союза. Один проговорился, они хотели, чтобы Союз перестал присылать своих агентов, пытались так предупредить. Наивные. Союз не зря предоставлял льготы военным. Офицеров было много. Большей частью — вполне заменимых.
— Может быть, тебе еще чего принести? — спросил Мартин. — Одежду нормальную, например.
Дамьен покосился на нежно-голубую больничную пижаму на два размера больше, по старым Дамьеновым меркам, сшитую под спортивный костюм.
— Да мне тут не конкурсы выигрывать, — с сомнением протянул он. — Сойдет. Ты лучше себя приноси. Меня скоро будут выпускать в парк, можно погулять. Или ты улетаешь куда-нибудь?
— Нет, пока я здесь. Поэтому и предлагаю тебе жить у меня. Но можно и погулять по парку, для начала, — Мартин понимающе улыбнулся.
— Извините, но приемное время закончилось, — в палату заглянул сам доктор Каллахан. Разве у Дамьена сейчас какие-то процедуры? Он ничего подобного не помнил.
— Я приду через пару дней, — кивнул Мартин, снова обнимая Дамьена. — Держись давай.
Когда Дамьена пустили к тренажерам, он перестал с них слезать. Даже вытребовал себе один в палату, чтобы не зависеть от расписания спортзала. В принципе, если каприз не вредил пациенту, его старались удовлетворить, а Дамьен дал подписку не переусердствовать. Да и как бы у него получилось, если уже через час занятий он не мог подняться, причем, буквально?
Явиться в штаб ему было приказано после официальной выписки, но ее нужно еще добиться, а такими темпами это будет нескоро. В выходной день, когда в госпитале осталась только пара дежурных врачей, Дамьен при любой возможности доползал до тренажера. Пять-десять минут, и шел обратно к постели, лежал ничком, и снова к тренажеру. Так, пока не подкосилась правая нога. Он остановился, опираясь на сидение и тяжело дыша.
— Может быть, на сегодня хватит? — за спиной стоял доктор Каллахан.
Там могла стоять рота солдат с лазерными винтовками, Дамьен слышал только оглушающий стук крови в висках. Он кивнул врачу и попробовал оттолкнуться, чтобы выпрямиться. Удержал его доктор Каллахан, едва не подхватив на руки. Хорошо, что обошлось. Дамьен доковылял до кровати, присел, и вцепился пальцами в отрастающие волосы. В них было две или три седых пряди, он уже знал. Еще одно наследие замечательно продуманной кем-то операции. Ярость вспыхнула и утихла, за ненадобностью.
— Может быть, на сегодня хватит?
— И какие альтернативы? — Дамьен не мог больше просто лежать. Он уже написал все отчеты, прошел залитые Мартином игры и перечитал кучу книг. Даже любовные романы — на ночь, оставляя снотворное на тот случай, если опять приснятся кошмары.
— Чай, с сушками.
— Что? — Дамьен, нахмурившись, поднял голову.
— Чай, с сушками, — доктор Каллахан приглашающе улыбнулся. — У меня в кабинете есть и то, и другое, но могу принести сюда.
— И часто вы пьете чай с пациентами?
— Только когда они готовы себя угробить, чтобы выздороветь раньше времени. Так принести?
— Да, — поражаясь самому себе, кивнул Дамьен.
Вообще, не самая утонченная попытка соблазнения, но общество доктора Каллахана не худший вариант в нынешних условиях. Дамьен поправил на кровати покрывало и залез на него с ногами. В будни он был не против поговорить с выздоравливающими офицерами в коридоре, но в выходные больница почему-то вымирала. Кто не сидел по своим палатам, собирались группками, но ни в одну Дамьена еще не приглашали. Он не обижался: поголовному большинству пациентов на его этаже давно перевалило за семьдесят. Еще не закат карьеры, но общих тем точно немного. В основном, "старики" говорили о политике. А обсуждать командование в целом и президента Хименеса в частности Дамьен был пока готов только с Мартином. Тот хотя бы знает, как горячо Дамьен любит всех этих людей и, во многом, с ним согласен.
Наверное, повлияло чаепитие, но дня через три доктор Каллахан вручил Дамьену трость с гравитационной поддержкой и позволил гулять по парку. Рядом, правда, должно было лететь инвалидное кресло, на всякий случай, но дистанцию оно держало и глаза не мозолило.
Все растения в парке были эндемиками, модифицированными к восприятию человека. Дамьен еще что-то помнил из общего курса союзной ботаники. Хрупкая серебристая елочка в исходном варианте была ядовитой, а сиреневая лоза выделяла клей, который отмывался только вместе с кожей. Впрочем, Дамьен и сейчас их трогать не стал. Дополнительная трата энергии. Там, на одной из дальних аллей, его и нашел Картер. Снова с подарками, которые он сгрузил на висевшее за Дамьеном кресло.
— Здесь хорошо кормят, — напомнил Дамьен другу.
— Но по расписанию. И не говори мне только, что читать книжку не веселее вприкуску с яблоком. Сегодня, кстати, ты уже выглядишь лучше.
— Да, я заметил. По медсестрам в процедурном кабинете, — усмехнулся Дамьен.
Мартин искренне расхохотался.
— Обычно говорят, что жаль женщин, которые влюбляются в неисправимого бабника. По-моему, они совершенно неправы.
— Да, мужчин, которые влюбляются в неисправимого бабника, жаль намного больше, — Дамьен усмехнулся и поискал взглядом скамейку.
Кресло было занято, а стоять уже не позволяла даже гордость. Мартин заметил его состояние и, поддержав под руку, помог дойти. Дамьен осторожно присел, потом подвинулся глубже, оперся на спинку.
— Что делается в мире?
— Пока еще продолжается активная раздача наград тем, кто был на Бетельгейзе. По слухам, вчерашние курсанты получают суб-капитанов. Ты рад за них, правда?
— А они получают посмертно?
— Нет, вроде бы. Да списки не засекречены, посмотри при случае. Но знакомых имен в них нет.
— Если не посмертно, то рад. Да, получилось подло и мерзко, но у парней теперь на порядок больше возможностей. Как они их используют — другой разговор.
— Тоже верно, — Мартин задумчиво посмотрел на свисающие над ними фиолетовые "сережки", дотянулся, поддел одну ладонью. — Все компенсация того, с каким позором мы оттуда отступили. Не возможностей, так денег больше. Да, я вычистил, наконец, комнату на втором этаже и перетащил туда свои вещи. Так что, тебе не придется бегать по лестнице. Твой грозный доктор не признается, когда прекратит издеваться?
— Мой грозный доктор поит меня чаем, — ухмыльнулся Дамьен.
Мартин присвистнул.
— Все, теперь ты тут останешься навсегда. А как же врачебная этика?
— Можешь спросить у него, — Дамьен кивнул дальше по аллее.
— Снова меня гнать, — уверенно заявил Мартин. — Но и так пора. В гражданских больницах с посещением намного проще.
— Там не только с посещением, — Дамьен тоже поднялся, делая вид, что не видит врача, чтобы проводить немного Мартина.
У поворота они остановились, и Мартин притянул Дамьена к себе, бережно целуя. Старая шутка, которая вгоняла в ступор половину их курса. Дамьен затолкал подальше желание затянуть поцелуй и незаметно врезал кулаком Мартину в бок. Тот хитро улыбнулся, помахал рукой и зашагал к воротам. Доктор Каллахан, остановившись футах в пятидесяти, смотрел ему вслед без всякой симпатии. Дамьен облизнул губы и пошел к корпусу, продолжая притворяться, что не замечает врача. Военные навыки в личной жизни. Вот так мир и сходит с ума.
В день выписки за ним приехал Мартин. Отобрал сумку с планшетом, других вещей у Дамьена здесь не было, и, чуть ли не за руку, повел к лифтам. Сейчас он, кажется, проявлял заботу о друге, а не провоцировал Каллахана. По парку Дамьен ходил почти бодро, но больничные расстояния бессмысленно сравнивать с городскими. Мартин жил на берегу, в маленьком домике, гаража у него не было, а от стоянки идти дольше, чем до забора госпиталя. Так что, Дамьен еще успеет устать. Трость ему дали с собой, а от кресла он отказался сам, наотрез, почти со скандалом. Парень в шрамах и с тростью выглядит ветераном, парень в инвалидной коляске — совсем иначе.
На Тилане Дамьен бывал нечасто, поэтому, в окно смотрел с интересом. За прошедшие с выпуска семь лет Центр почти не изменился, разве, фонари на улицах поменяли, и поле флаерных тоннелей из светло-синего стало сиреневым, под цвет неба.
— В своей глуши забыл, как выглядит настоящий город? — поддел его Мартин.
— Зато в этой глуши офицер особого отряда выше президента, а тут нас, как грязи, — огрызнулся Дамьен и улыбнулся на улыбку друга.
Он сам не сопротивлялся распределению в штаб на Аргисе. Зарплаты у офицеров были одинаковыми вне зависимости от места службы, а расходов на периферии куда меньше. Тем более что жилье и трехразовое питание в столовой оплачивается государством. Поэтому, ко времени получения наследства прадеда, у него на счету уже была приличная сумма. И это, несмотря на помощь матери. Дамьену почти не были нужны деньги, но желание ни в чем не зависеть от отца так и не пропало. Пожалуй, осознание собственной самостоятельности компенсировало даже скуку промышленной колонии. Хотя, и не полностью. Когда с местными совершенно не о чем поговорить, кроме рудников, в какой-то момент хочется озвереть.
По пляжу они шли очень медленно, Дамьен постоянно порывался увязнуть почти негнущейся ногой в песке. И на скамью возле крыльца он шлепнулся с размаху, выронив трость. Его не волновало, что он уже час, как проголодался, что шпарит солнце, что по колену ползет огромный золотистый жук... не кусается и ладно. Ничего не волновало, потому что счастье было: ему удалось присесть.
Мартин, наоборот, сразу прошел в дом и вернулся с подносом. Дамьен вытянул шею, разглядывая, что там. Бутерброды и напитки.
— Ты святой, — промычал он, уже набив рот.
— Я просто не хочу тащить тебя волоком, — рассмеялся Мартин, усаживаясь рядом
— Ты почему еще на Тилане? — спросил Дамьен, откупоривая бутылку лимонада.
— Так временно некого убивать. На Третьей Б все уже затихло. Что-то начинает тлеть на Ниверне, но это пока больше сплетни по углам, ничего официального. Через месяц сборы, но пока я здесь и всецело в твоем распоряжении. Мне даже отпуск подписали, — Мартин, не поднимаясь, шутливо раскланялся.
Дамьен только покачал головой. Как в юности, один прогуливает лекции, чтобы купить второму жаропонижающее.
— Тогда хочу на острова. Я там со второго курса не был.
— Договорились. На днях возьмем катер напрокат. Только... тебе разрешили такие нагрузки?
— Каллахан сказал, что повредить себе у меня уже не получится. Утомляемость пока повышенная, и такой останется месяца на три, но ничего сверх.
— А что еще тебе сказал Каллахан?
— Записал номер комма. Молча. Ты возражаешь?
— Да он на тебя так смотрел, словно собирается защищать от всего мира. Я вот думаю, это была врачебная ответственность за пациента, или кто-то капитально заблуждается на твой счет?
— Проверим, — Дамьен допил лимонад и пожал плечами. — В конце концов, не могу же я вот так, с ходу, запретить ему заблуждаться? Мы еще недостаточно близки.
— Вот если бы ты был женщиной...
— Что? Ты бы женился на мне?
— Это само собой. Но каково было бы с тобой мужчинам тогда?
Дамьен всерьез задумался, но ни одной дельной мысли на ум не пришло.
— Понятия не имею, каково было бы им, но мне бы точно не понравилось. Слишком сильно ограничило бы фантазию.
— Ну, технологии постоянно развиваются.
— Ощущения все равно не те, — Дамьен критически помотал головой.
— Ты это доктору расскажи, — расхохотался Мартин. — Насчет... фантазий. Уверен, он будет в шоке.
— Ну, этого я ему тоже не могу запретить, не так ли? — усмехнулся Дамьен.
Вот этого ему не хватало: дружеских посиделок за дурацкими разговорами. Может быть, попытаться перевестись сюда? Вопрос денег остро больше не стоит, а командование, вроде как, ему немного задолжало за эту доставку в ведре.
Новый комплект формы ему передали уже на следующий день. Дамьен примерил перед зеркалом, подогнал по отощавшему телу и приложил к виску новый термо-знак. Шрамы бледнели все больше, но особо устойчивые, на веке, он замазал тональным кремом. Мартин, от двери любовавшийся процессом, одобрительно кивнул и протянул Дамьену трость. Командование было в курсе, как он должен себя сейчас чувствовать, ни к чему изображать неуязвимого героя.
В тонкой спирали главного штаба Дамьен был один раз, сразу после присяги. Мартин оглянулся в недоумении, не понимая, чего друг застыл еще при входе на заповедную территорию, потом хмыкнул и тоже остановился. Дамьен разглядывал светлые зеркальные витки и радужную молнию на фасаде. Здание было старым, едва не довоенным, ниже большинства строений в Центре, но, все равно, оно возвышалось над остальными. Дамьен вспомнил своего отца. Ростом от силы пять футов семь дюймов, но Дамьен в его присутствии с трудом отгонял желание ощутить себя карликом.
— Впечатляет? — Мартин, прищурившись, тоже задрал голову.
— Да уж. Работать здесь я бы не хотел.
— Тебе пока и не предлагают, — фыркнул друг.
— Жизнь — изменчивая штука, — рассмеялся Дамьен. — Ты меня подождешь?
— Конечно. Я же говорил, что в ближайшие недели всецело твой.
Заместитель начальника внешней разведки, Кейфах Седра, встретил его почти как сына. Дамьену рассказывали об этой привычке суб-полковника, как и о том, что лучше на нее не вестись. Поэтому, он, молча, выслушал заверения, извинения, обещания, и, когда ему дали слово, попросил о переводе. Даже не так, о возможности подать прошение. Логичный шаг для молодого офицера, озабоченного собственной карьерой. Дамьен почти увидел, как расслабился Седра. Использование ранения для продвижения наверх, а не затаенная злоба на некомпетентное командование. Все логично, понятно и предсказуемо. А Дамьен еще и не сомневался, что в досье у него нет никакой крамолы. Конечно, он, как и миллиарды граждан Союза, критиковал правительство, но лояльность определялась по иным словам и поступкам, так что, все должно быть в порядке.
Седра почти пообещал ему положительное решение и вежливо выпроводил. Мартин ждал в коридоре, возле автомата с напитками и красивой девушки в строгом костюме. Дамьен понаблюдал издалека, понял, что это не флирт, а следующая стадия, и подошел ближе. Девушка сразу распрощалась, с интересом оглядев Дамьена, и зацокала каблуками к дальним кабинетам.
— Кассия Тави, секретарь Элманна, — пояснил Мартин. — Я... перенес свидание.
— И зачем? Я не собираюсь ни вламываться к тебе в спальню, ни давать советы по внутренней связи.
— Мы же собрались на острова. А Кассия, — Мартин, почти извиняясь, пожал плечами, — подождет.
— Мы собирались "на днях". А ты когда-нибудь найдешь себе подругу, которая не сможет подождать?
— Хотелось бы верить, — Мартин хлопнул Дамьена по плечу. — Все в порядке?
— Да. Думаю, если повезет, буду служить здесь.
— Правда? — обрадовался Мартин. — Здорово.
— Выпить не с кем?
— Выпить всегда есть, с кем, а вот выпить со вкусом...
Приехал лифт, и Мартин прервал разглагольствования, вытягиваясь в струнку перед парой майоров. Дамьен тоже постарался не делать себе скидок на травмы. Старшие офицеры прошли мимо, а они заняли кабинку. Задняя стенка и стена за ней были прозрачными, Дамьен оперся на поручень и продолжил рассматривать город. С этого ракурса были видны морской порт, фиолетовая гладь воды и туманные очертания тех самых островов на горизонте. Ничего особенного, просто архипелаг с заповедником и кемпингом для туристов.
Уже в холле запястье пощекотал зуммер комма. Дамьен посмотрел на экран и улыбнулся.
— Слушаю, доктор Каллахан.
Мартин тут же изобразил, что сидит на диване с пивом и смотрит видео-шоу. Дамьен усмехнулся и показал ему средний палец.
— Значит, в выходные, — подытожил Мартин, когда Каллахан отключился. — А-а, тебе можно?
— Именно поэтому меня приглашают в ресторан, а не в постель, — Дамьен вышел на солнце и зажмурился, согреваясь. В Штабе сильно перегнули с кондиционером. Или так и было задумано, чтобы охлаждать головы. — Подгони машину к воротам, хорошо? Я как раз до них доберусь.
— Без проблем, — Мартин кивнул и помчался вниз по ступенькам.
Картер вернулся со сборов через месяц после отлета. Дамьен все это время жил в его доме и, кажется, даже умудрился навести порядок. Заняться было все равно нечем, хоть Рене и предлагал настойчиво переехать к нему. Дамьен не хотел. Он и на виллу, купленную на прадедовы деньги, не стремился, а тут практически чужой человек. Ему нравилось, пожалуй, как бережно Рене к нему относится, но лишь потому, что другого временно не позволяло здоровье. Впрочем, с Рене было не скучно, пока речь не заходила о политике и схожих областях, где Дамьен невольно знал много больше, а Рене этого не понимал. Он, кажется, вообще с трудом сознавал, что спит с офицером особого отряда. Дамьен всегда предпочитал, чтобы в нем видели человека, а не пугало в черной форме, но... все-таки, границы гражданского мышления быть должны. Поэтому, он встречался с Рене два-три раза в неделю, а остальное время тратил на восстановление формы и раскопки чердака Мартина. Тоже тренажер, в своем роде.
К приезду друга Дамьен купил ящик пива и связку сушеной рыбки. Классика холостяцких вечеров. Сам он больше любил вино, с юности, но иногда хотелось другого. Мартин появился вечером, в редкий тут проливной дождь, выключил поле зонтика и обрушил на пол сотню фунтов рюкзака.
— А девочки где? — спросил он, оглядев "сервировку" стола.
— Кассия просила передать, что улетает на стажировку. Не знаю, куда именно, не стал спрашивать. А на других ты мне денег не оставил.
— Вот жлоб! — восхитился Мартин, вскрывая первую банку и запрокидывая голову, чтобы сразу больше выпить. — Устал смертельно. Не знаю, где они раздобыли этот корабль. По-моему, берегли со времен войны, специально для нас. Чуть ли не по двое на койке летели, спали по очереди.
Он смял банку, потянулся с хрустом и упал в кресло. Дамьен, молча, открыл еще две банки, одну подвинул дальше по столу, из второй отпил сам.
— Что слышно?
— А... — Мартин помрачнел, обвел пальцем металлическую крышку и сдернул с веревочки сразу несколько рыбок. — Официально не объявили, да и слухи это пока, но... Короче, уверен, объявят еще. На Ниверне бунт. Союз вводит туда войска.
Дамьен закрыл глаза и медленно выдохнул. Ниверне вступила в Союз год назад, добровольно, если принимать во внимание только решение правительства. Население, большая часть, была против. Но Хименес, в страхе перед конечностью ресурсов Союза, старался объять необъятное, загрести все, до чего дотянутся руки. Наверное, полученные травмы сделали его параноиком, но Дамьен опасался, что Ниверне окажется второй Бетельгейзе. И хорошо, если последней.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
