Замуж с осложнениями

????? 1

Работать в космосе я хотела почти с института, с тех пор как стала встречаться с одним пилотом. Очень уж неудобно, когда его по два-три месяца на Земле не бывает. А так была бы романтика, он пилотирует, я за санитарией слежу. Да и платят в восемь раз больше, чем на Земле за то же самое. Но пробиться, конечно, оказалось непросто даже по блату. Уже и запал схлынул, и пилотик мой сгинул, и вот наконец я вырвалась с родной планеты на вольный воздух, вернее вакуум. (Хотя зелёные последнее время ворчат, что мы так засорили космос воздухом, что скоро уже дышать можно будет. )

Однако всё у меня вечно не как у людей, а точнее всё как всегда — тут уж кому какая философия ближе. За три дня полёта я успела перекидать об стенку столько туфель, что можно было записываться в сороконожки. Конечно, всё дело было во мне: всегда-то меня всякие мелкие несовершенства в окружающем мире раздражают. Кто угодно другой, наверное, принял бы как должное... Ну начальница противная, но не смертельно. Ну работа не такая, как мечталось, зато платят хорошо.

А вообще за иллюминатором звёзд тьма тьмущая, если так можно выразиться. Солнышко далеко-о-о светит. Земли уже четыре дня как не видно. В стекло можно ткнуть пальцем, появится менюшка: выбирай объект, увеличивай, любуйся. Можно посмотреть, куда летим, хотя это ещё через два Сфинктера. (На всеобщем языке они Воротами называются, по функции, ну а наши, конечно, по внешнему сходству обозвали. )

А летим на курорт. Несколько лет назад в той системе планетку нашли с очаровательными пляжами. Атмосфера — Земля отдыхает, климат как на заказ. В общем, турфирмы, частично друг друга поистребив, наперегонки наладили сообщение и теперь гоняют туда по два звездолёта в день. Лететь долго, конечно, почти неделю — за это время можно и до Гарнета добраться, но там уже всё застроено...

Так вот, начальница моя, госпожа Дюпон, канадка средней степени упитанности, ухитрилась выбить из Всемирного фонда до— и внешкольного образования какие-то средства, чтобы организовать на Кинине детский лагерь. А я у них подвизаюсь бортовым врачом. И везём мы первую партию детишек на двухмесячное пребывание.

На мой привередливый вкус, с этой работой вообще всё не так. Во-первых, меня зачем-то загнали в ассоциацию парамедиков, хотя я вовсе не парамедик, а хирург с международным сертификатом. Но бэджик носить надо обязательно. Во-вторых, я впервые лечу на этот самый курорт вместе с детьми, хотя по идее в число моих должностных обязанностей входит проверять санитарное состояние лагеря до прибытия отдыхающих. Очевидно, кого-то жаба задушила меня отдельным рейсом посылать. В-третьих, помимо залечивания болячек у несовершеннолетней части населения корабля в мои функции почему-то входит полное обслуживание начальницы, типа принести-подать, записать в ежедневник, позвонить-написать, посчитать и поговорить. Я вообще-то не секретаршей нанималась. Однако я успокаиваю себя тем, что всё-таки лечу, наконец-то лечу. На вечер у меня остаётся только одна обязанность — принести мадам её витамины. А после этого можно спокойно уткнуться в иллюминатор в предвкушении. Осталось уже не так много.

* * *

Мадам Дюпон вместе с главой Всемирного многопафосного расположились в уютной маленькой переговорной. Им туда уже и кофе кто-то принёс, и даже не я. Главу я пока что только издалека видела, но смотреть там особо не на что. Мелкий мужичонка за пятьдесят, лысый, очки в палец толщиной, скрюченный, как рождественский леденец.

— А-а, Лизонька, — приветствует меня Дюпониха. На всеобщем, конечно, так не скажешь, но с её интонацией только уменьшительное и может получиться. — Познакомься с господином Квиггли.

Фиггли. Крабле бумс.

То есть да-да, очень приятно.

И конечно, смотрим мы не на лицо и даже не за декольте, а прям сразу под юбку. Кстати, среди прочих загадочных требований этой работы был ещё и дресс-код: юбка выше колена. Теперь понимаю, зачем.

— Вот, — говорит мадам Дюпон, — наш бортовой медик, высококлассный специалист, обеспечивает безопасность детей.

— Да-да, — бормочет глава. — Да-да, обеспечивает, я вижу.

А он умнее, чем кажется. Всё-таки, чтобы такой фонд возглавлять, надо в голове что-то иметь. И в то, что я специалист, он не поверил. Я бы и сама не поверила. А вот в то, что у меня венерических должно быть с полдюжины, я бы поверила легко. Ну хотя бы ноги мои ему понравились. И в любом случае раньше надо было смотреть, дядя. Не разворачивать же теперь звездолёт.

— Спасибо, Лизонька, можешь идти.

Ура, бегу.

За спиной, слышу, Квиггли ворчит:

— Я вообще-то говорил о другого рода безопасности. Мы ведь недалеко от Гарнета, не боитесь неприятных встреч? Джингоши, муданжцы... Не самое благополучное окружение...

На этой оптимистической ноте я перестаю его слышать.

* * *

Из мемуаров Хотон-хон

Было хорошо известно, что по статистике этот регион — третий во Вселенной по терактам. Однако от солидной фирмы можно было бы ожидать безопасности на уровне. Впрочем, с учётом их кадровой политики, можно было предположить, что и другие организационные моменты отразились больше на бумаге, чем на деле. Но человек склонен полагаться на счастливый случай.

* * *

Возвращаюсь к себе, бодро размахивая подносом. Мадам на сегодня оставила меня в покое, так что я уже предвкушаю, как поставлю чайку, включу себе сериальчик да вязание достану, и тут нас хорошенько встряхивает.

Я сначала подумала, что это меня шатает от какого-нибудь перепада. Новичок в космосе либо всего боится, либо на всё плюёт, дескать, чего тут только не бывает. Я, правда, в детстве летала и ничего такого не припомню. Хватаюсь за стенку. До Сфинктера вроде бы ещё полдня лететь, а на перегонах так трясти не должно. Корабль швыряет в другую сторону, и я теряю стенку и поднос. В такие моменты понимаешь выражение "пол ушёл из-под ног". Как бы я прекрасно обошлась без этого знания! Прикусывать язык мне совсем не понравилось. А в следующий момент мой собственный поднос вмазывается мне же в висок.

Свет померк. Сначала думала, что сотрясение, но нет, не так меня сильно шандарахнуло: включается аварийный. Да только хозяева опять пожадничали: за углом загорелся, а вокруг меня нет. Кстати, мне всегда было интересно, аварийный свет делают красным специально, чтобы было страшнее переживать аварию? Собираюсь соскрестись с пола и пойти в каюту, пристегнуться, ругаясь, что по громкой связи не поступает никаких инструкций.

Но встать не успеваю, в проходе появляется тень. С красной подсветкой выглядит жутковато. Хоть бы шприц с собой был с чем-нибудь седативным... Тень обретает плоть, много плоти, и вот уже надо мной возвышается громада...

Первая мысль — на борту у нас такого человека нет.

Вторая — у него в руках нечто огнестрельное, а за спиной ещё одно. Чтоб Квиггли сдох со своими опасениями!

Дальше думалка отключается, остаётся только головная боль.

— Где кто-нибудь из начальства? — спрашивает оно... это... пришлое.

— Дверь в конце коридора. Код 551, — ещё не хватало мне за этих раздолбаев заступаться. Нет, со мной что, правда случилось что-то из выпуска новостей? Врач с Земли в заложниках у...

Вжавшись в стенку, я исподтишка провожаю взглядом группу невероятно высоких мужиков, топающих в сторону переговорной. Надо уже включать думалку. Запомнить их в лицо, что ли. Да хоть понять, кто они такие! Может, на сделку пойдут...

Дверь отъезжает в сторону, раздаётся растерянное "Ой, кто это?" Дюпонихи и какой-то хрип со стороны Квиггли. Пришельцы ведут себя тихо. В аварийном свете из переговорной на рукаве у одного блеснул значок: строчная m с хвостиком-стрелочкой, как зодиакальный скорпион.

Муданг.

Я беззвучно выдыхаю. Чувство такое, как на экзамене, когда вытягиваешь билет, на который угрохал втрое больше времени, чем на прочие, потому что нигде не найти, что на него отвечать. Вроде с чистой совестью можешь сказать, что учил, и пару-тройку умных дядей процитировать, а толку...

* * *

Из мемуаров Хотон-хон

Про эту планету с неблагозвучным названием известно было много. Например, что муданжцы — самые умные, хитрые и опасные наёмники во Вселенной. Или что они очень крупные и сильные — но это с первого взгляда выясняется. Неизвестно, когда и как они попали на свой Муданг, а вот по геному они — помесь индейцев с монголами. Ещё известно, что у них в языке отсутствует слово "любовь". Сам язык преподаётся на Земле в космических колледжах, где два года положено повышать квалификацию всем, кто хочет работать в космосе. В столичном колледже был обязательный курс малого инопланетного языка по выбору; ходили слухи, что преподаватель по муданжскому ставит зачёт всем без разбора. В таком раскладе, конечно, запоминается немного.

* * *

Слева пару раз полыхает с тихим шорохом. Это они расстреляли переговорники. Потому что мне очень не хочется, чтобы расстреливали людей. Я тоже смотрела весёлые боевики про космос и знаю, что любой урод может оказаться ключом к спасению всей команды...

Из переговорной выходит самый высокий муданжец и направляется ко мне. Я наконец-то встаю и даже вооружаюсь подносом, хотя ежу ясно, что этот мужик меня может волоском перешибить и не заметить. Когда он подходит совсем близко, я понимаю, что можно было и не вставать — с высоты его роста сижу я или стою, не важно.

— Юная леди, всем будет удобнее, если вы примкнёте к своим землякам в той комнате, — говорит он спокойным глубоким голосом. И это террорист? Он бы ещё реверанс сделал! Нет, по мне, конечно, лучше так, чем руки заламывать! Но что-то как-то неправдоподобно... Может, это какая-то ошибка? И хотела бы я знать, прибили они мою сладкую парочку или нет? Не хочется мне в эту комнату...

Я нервно зыркаю в сторону переговорной и поворачиваюсь к пришельцу. Не знаю, какой средневековый знахарь лечил ему ожоги на лице, но я бы ему руки пооборвала, ибо всё равно не в том месте росли... Может, ему предложить врачебную помощь? Но шрамы старые, я ничего не смогу сделать. И вот тогда мне точно финдец. Как же отмазаться?! Ма-а-а-мочка-а-а... Дети... О!

— Я бы с удовольствием, — начинаю я намного более уверенным голосом, чем ожидала, — но я обязана быть рядом с детьми. Я сюда только на минутку зашла... Понимаете, я врач. Если кому-то из них станет плохо, то это вам же создаст лишние трудности. Вам ведь дети нужны... — Я утихаю в страхе что-нибудь ляпнуть.

— Живыми, да, — договаривает он за меня. Лапочка моя, ну давай... — Значит, вы умеете лечить?

— Да, да! — я энергично киваю. Хорошо, что он так хорошо говорит на всеобщем. С лёгким таким акцентом, как будто нарочно заставляет этот вялый язык звучать чётко.

— ???????? — с недоверием переспрашивает другой подошедший муданжец на своём родном. Я ещё что-то помню по-муданжски... А что им не понравилось?!

— ?????? ???? ???????: "?? ?????? ??? ??????????????", — отвечает ему мой собеседник и снова поворачивается ко мне. — Мне это нравится. Идите к детям. ?????????? вас проводит.

Это имя, осознаю я.

Алтонгирелу эта идея, впрочем, не особо нравится.

— ??????, ?? ??? ?? ?????? ??... ???????!

Чего я делаю, я не поняла. Слова этого не знаю...

— ?? ? ????? ??... ???????. ???? ?? ? ?????? ?????????, ?? ????? ????? ? ??????, ??? ?????? ???????? ?? ?????. ? ??? ?? ???????? ?? ??? ???????? ???????.

Алтон... э-э-э... гирел(вспомнила!) не находит, что на это возразить, и велит мне идти к детям, а сам плетётся следом. Он вряд ли знает, куда идти, но пользоваться этим мне незачем. Если меня посадят с детьми, которые им нужны живыми — сами же сказали, то я буду вроде как при деле. Может, ещё и не убьют. Может, им за меня выкуп дадут...

Детей всех согнали вместе, и вой стоит оглушительный. Алтонгирел объясняет двум парням на входе в "детскую", кто я такая, сопроводив моё резюме парой непонятных эпитетов в адрес Азамата. Парни присоединяют к имени Азамата какое-то слово (Ахмат, что ли, — как татарскийцаревич?), которое явно означает, что он тут главный. Меня весьма обнадёживает мысль, что моё предложение понравилось капитану.

Дети всё-таки удивительные существа. Своих у меня нет, но я, как-никак, уже пять лет практикую, да и в студенчестве нянькой подрабатывала. Стоит на секунду отвернуться, как они умудряются получить по нескольку травм разных степеней опасности в совершенно безопасном окружении! Синяки я даже осматривать не стала, тут можно с уверенностью сказать, что они есть у всех и во множестве, хотя у детской мебели на борту вообще нет углов и твёрдых граней. Видимо, надо было стены войлоком обить. Попалась пара расквашенных носов — упали на бегу. Ещё несколько носов кровоточат на нервной почве. Почти все подопечные ревут, трут глаза грязными руками... В общем, бедлам. Но зато я — полезный член общества. Может быть, мне поставят памятник на детской площадке около дома. Мне крупно повезло, что шкафчик с медикаментами именно в этой комнате, а то пришлось бы с мрачными парнями на входе объясняться.

Когда потребность в неотложной помощи временно иссякает, я завариваю всем, включая себя, успокоительного чайку и наконец позволяю себе расслабиться. Младшие отрубаются на диване и на мне, старшие собрались кучками по углам, понимая, что я им больше ничем помочь не могу. Я приспосабливаюсь гладить каждой рукой по три головы одновременно, чем вызываю уважительные взгляды у охранников.

Видимо, поверили, что я и правда врач.

Охранники оба пониже капитана, но тоже под два метра. Один стриженый почти в ноль в отличие от прочих муданжцев, которых я успела рассмотреть. И капитан, и А-лтон-ги... рел (всё ещё помню!), и второй охранник могут похвастаться прекрасными чёрными гривами.

Зажигается свет. Я подскакиваю, ненарочно бужу нескольких детей. Те, которые не спали, тоже напрягаются. Несколько минут мы все ждём, что что-то вот-вот случится, но оно не случается. Наконец появляются ещё несколько муданжцев с матрасами и пледами. С ума сойти, какой сервис! Всё-таки что-то не так с этими террористами. Какое-то время все стелятся, постепенно расслабляясь обратно, и я даже ухитряюсь проспать эту ночь — впрок, мало ли что.

* * *

Следующий день тянется и не кончается. В космосе принято менять освещение и пейзажи в декоративных окнах в соответствии с земными сутками, по Гринвичу. Считается, что так людям легче подолгу летать. Поскольку у меня обычно дежурства сутки через двое, мне эта смена дня и ночи глубоко безразлична, солнца я и на Земле не замечаю. Зато сегодня я выучила все варианты освещения Фудзиямы, электронная фотография которой висит ровно напротив моего дивана.

Нас кормят сухим пайком три раза, чай можно сделать прямо в комнате. Три ванных-туалета, совмещённых по идиотскому европейскому стандарту, обеспечивают комфорт и чистоту. Днём двое муданжцев под предводительством Алтонгирела принесли мои и детские вещи, так что можно переодетьсяи заняться хоть чем-нибудь. Книжки там почитать, в игрушки поиграть... Но никто не читает и не играет, как я их ни уговариваю: все слишком нервничают. Так что я достаю вязанье и демонстративно усаживаюсь с ним посреди комнаты, пытаясь подать пример. И подаю, часов шесть с перерывом на ужин. Не добиваюсь этим ничего, кроме того что охранники меня ещё больше зауважали. Ну, тоже неплохо.