Сдв1

Меня спас ступор. Ступор, в котором находилось сознание, обнаружившее, что оно оказалось мало того, что в непонятно чьем теле, так еще и в компании чужих воспоминаний. И ладно бы, это были воспоминания предыдущего хозяина тела, но нет! Это были воспоминания нескольких вполне взрослых людей, наемников, пилотов, техников и даже одаренных. Обнаружив такую свалку во вроде бы своей голове, сознание впало в некую ментальную кому, способное лишь созерцать реальность и выдавать не очень сложные реакции на раздражители.

Да, первый месяц я ел, спал и гадил. Надо сказать, некто, чье главенство я почему-то признал с первого взгляда, не особо этому расстроился. Он лишь убедился, что его подопечный в состоянии сам себя обслужить и в постоянном контроле не нуждается, и приступил к дрессировке. Система наказаний и поощрений, ничего сложного. Знание языков присутствовало в наваленной (я бы даже сказал, насраной) в меня информации, невыполнение приказов каралось разнообразной болью, как универсальным стимулом, а повиновение поощрялось ее отсутствием.

Надо ли говорить, что тело, оказавшись без ограничений, что так охотно выдавал бы бодрствующий разум, легко и просто выполняло то, что от него требовалось? Благо, Главный знал предел физических возможностей трехлетнего ребенка и ничего такого не приказывал. Так, медитации, ката и почему-то убийства с пытками. Тело не видело в этом ничего такого, сказали нажать курок — нажало, сказали воткнуть иголку — воткнуло, но Главный приходил от этого в экстаз. Удовлетворение буквально пронизывало все вокруг в такие моменты. Правда, баловал он меня вниманием не часто, предпочитая дистанционно отдавать указания дроидам, а лично проверять результаты раз в месяц. Ну, оно и понятно, во всем, что требовало мыслительного процесса, расшевелить тело мог только кто-то такой же терпеливый и неутомимый, как машина.

Прорыв случился через год. К тому времени часть информации в голове была вынута из той кучи-малы, где находилась, очищена от налипших комков непонятно чего и переведена в разряд моих личных воспоминаний и навыков. Разум некоторое время озадаченно созерцал образовавшуюся внутри себя небольшую пустоту, поерзал, и впервые подал признаки своего присутствия. Это была даже не мысль, а что-то неопределенное. Тусклая смесь эмоции и потребности, больше похожая на результат работы инстинктов, а не высшей нервной деятельности. Пустое нужно заполнить. Так во мне зародилось любопытство.

Первое же добровольное посещение библиотеки вызвало бурю. Главный весь на нервах примчался практически через пару часов, долго вертел, колол препараты, просвечивал приборами и вел себя в высшей степени странно. Еще более странно стало, когда в гулкой пустоте моего черепа нас оказалось двое. Главный осторожно прошелся по свалке чужих воспоминаний, аккуратно ощупал то, что я ассимилировал, а потом коснулся меня... и провалился насквозь! Будто я — голограмма или облако, глаз видит, а тело нащупать не может. Главный задумчиво похмыкал, еще немного походил внутри головы и ушел по своим делам.

Ушел, но оставил след. Где-то глубоко внутри, где кончается тело и начинается душа, нечто ответило на вторжение, недовольной пульсацией. И новорожденное еще совсем слабое любопытство, так и не успевшее получить подпитку извне, обернулось вовнутрь. К непонятной пульсации, которая становилась отчетливее в медитациях. Ими я тоже до сих пор без приказа роботов не занимался, но теперь... теперь я погрузился туда, в эхо смутных звуков и образов, но не просто так, а с конкретной целью. Следование к цели, которую сам выбрал — еще одно новое ощущение. Следом шли изучение и понимание. Понимание. Оно придало любопытству направление и некую завершенность. Узнать не просто так, а для того, чтобы разобраться.

Понадобилось еще полгода на то, чтобы скинуть с себя неестественное оцепенение. Чтобы осознать, что вот это — знания, которые, скорее всего, загружали в клонов Джанго Фетта. А это — кусочек боли и ярости Гривуса. Азарт неизвестной наемной убийцы и спокойствие бывалого штурмовика, твердость руки хирурга и власть техника над неживым... Казалось, неизвестный страдал особо тяжелой формой хомяка, стараясь утащить все самое лучшее, вырывая чужие навыки и таланты с мясом сопутствующих воспоминаний и костями эмоций, а потом запихивал в бедного меня, не особо заботясь о психическом здоровье пациента. Притом я четко различал, что одни комки чужих знаний наспех выколупаны из чьей-то жизни, а другие тщательно причесывались и гармонично переплетались между собой. Причины этого пока ускользали, но немедленные ответы и не требовались. Для размышлений у меня было аж две гораздо более насущные темы.

Скайуокер и Палпатин.

Вейдер и Сидиус.

Тот, кому меня подарят, и тот, кто подарит.

Где-то я это уже слышал.

Где-то в прошлой жизни.

Но над этим можно поразмыслить потом, сначала Палпатин. Главный. Учитель и, судя по всему, создатель как моего тела, так и бардака в его голове. То ли гений, то ли безумец, не разобрать, слишком близко стою. Так близко, что аж слепит Тьмой. Пока вытачивает из меня что-то, видимое лишь ему одному. Периодически захаживает в мысли на рюмку чая и пытается коснуться ментальной проекции, но все еще проваливается. Что поделаешь, от понимания того, кто со мной возится, не успевшее развернуться сознание свернулось обратно еще на неделю. А позже оказалось, что уходить в себя можно и по своему желанию.

Для удобства я даже визуализировал это тормознутое состояние, чтобы лучше контролировать степень погружения. Море. Бескрайнее и переменчивое море, в глубине которого скользит большая хищная рыба. Думаете, это я? Нет. Я — это тень рыбы, появляющаяся лишь тогда, когда смертоносный хищник поднимается достаточно высоко, чтобы солнечные лучи заиграли на его боках. Большую часть времени меня просто нет. Значит, никто не может меня ни найти, ни повредить. Да и не готово еще мое Я выйти на свет, слишком много в нем от попаданца. Он — отличная основа, взрослая сформировавшаяся личность, по традициям того мира знающая немногое обо всем, но достаточно мягкая и аморфная, чтобы ее можно было хорошенько погнуть...

Проще говоря, попаданец был интеллигентом-тюфяком, попавшим в нужное время в нужное место, в меня. Появись он раньше и Палпатин засек бы чужака, позже — и зарождающееся я ребенка просто смяло и выкинуло бы более взрослым и объемным. А потом либо ломка под чутким руководством ситха, предварительно вывернувшего мозг гостю, либо смерть. Что бы в том мире не писали о всемогучести попаданцев, мой донор явно был из числа тех, которым книги не посвящают и даже некролог или простенькое надгробие не всегда достаются.

Так что пока Я — это тень умершего человека, стремящаяся к очертаниям хищной рыбы. А рыба — это то, что со мной делают. Эдакая тестовая модель. Все внешние установки оседают на ней, я же сразу или постепенно перенимаю то, что считаю нужным, заменяя элементы основы. Но сама хищница от этого не меняется, делая вид, что все те макароны, которые болтаются на ушах, ничуть не мешают ей грациозно скользить где-то в глубине. Хотя, стоит признать, что пока это не акула или кит, а мелкий карасик. И скользить ему под грузом макарон довольно тяжело, слишком он пока мал и не сведущ в текущих раскладах...

* * *

Палпатин с интересом наблюдал за мальчиком, равнодушно исследующим внутренности еще живого раба. Урок анатомии в самом разгаре. Идеально. А ведь ничто не предвещало...

После того, как Вейдер позорно утратил часть своего могущества вместе со здоровьем, пришлось вспомнить о запасных планах, составленных именно на такой случай. В металл совершенного клинка закралась микротрещинка, доведенная жизнью и боями до полноценного изъяна. Ущербный клинок следовало заменить. Но вот незадача, клоны Скайуокера дохли самым бессовестным образом еще на стадии эмбриона! С искусственным оплодотворением вышло и того хуже, Скайуокеровские хромосомы со Скайуокеровским упрямством воротили носы от своих коллег. А ведь он подобрал не простых баб с улицы, а лучших из лучших! Специально высчитывал совместимость — и нате вам! Оплодотворение не произошло.

То ли с горя, то ли услышав, наконец, веление Силы, Палпатин решился использовать совсем уж дефицитный генный материал Амидалы. Зачатие происходило, но мелкие сученыши умирали, судя по всему, просто на зло, как и их мамаша. И после этого кто-то будет говорить, что современная генетика поборола дурную наследственность. Нифига! Шестнадцать клеток, а характер уже один в один! Куча работы и все джедаям под хвост! И с их папочкой точно такая же ерунда... воспоминание о джедаях натолкнуло на интересную идею. Он ходил вокруг зародышей на цыпочках, холил и лелеял, как джедаи своего Избранного, но все мы знаем, чем это закончилось. А вот смертельная опасность и попытки убийства всегда приводили Скайуокера в тонус, он умудрялся выживать вопреки всему и бодро трусить дальше по дороге жизни.

Как ни странно, новая тактика сработала. Эмбрион явно хотел жить сильнее, чем напакостить, так что развивался, пусть и со скрипом. Современная техника позволяла гонять питательные среды к крайним значениям и обратно, не сильно нарушая развитие тела, а ментальные техники утрамбовывали туда же кучу полезной для существования информации. Если уж опыт с выведением Скайуокера провалится, то хоть в техниках Силы можно будет продвинуться, а если нет, то даже лучше выйдет. Все же личный набор опыта — слишком длительный процесс, пусть лучше гибкое сознание ребенка переварит чужие воспоминания и если не сделает выводы, то хотя бы зафиксирует шаблоны действий. Впрочем, оно может вообще не появиться. Тогда придется выскоблить зародыш личности из стенок черепной коробки, напихать туда закладок и взять под свое прямое управление, что тоже не плохо.

Первое время получившийся ребенок был пассивен и сложностью поведенческих матриц мало отличался от амебы. Это было неприятно, но ожидаемо. Откуда бы взялось самосознание в куске мяса, три года проболтавшемся в капсуле? Оно и ходить-то начало только через неделю, и то исключительно благодаря загруженным знаниям. Впрочем, на процесс обучения это никак не повлияло, от заготовки под меч не требовалось вот так сходу разить врагов, а настройка рефлексов не требовала от нее не то что счета, но даже навыков связной речи. Любое проявление эмоций являлось результатом не капризов, а работы определенных желез, и гасилось нужными антигормонами, если было сильно не к месту. В остальное время ребенок хлопот не доставлял, чем выгодно отличался от предыдущих учеников ситха.

Шаткое равновесие длилось не долго. Видимо, накопилась некая критическая масса жизненного опыта, и личностная матрица скачком усложнилась. Обеспокоенный Палпатин сразу бросил все и отправился фиксировать изменения. Очень обнадеживающие и долгожданные изменения. Наконец-то контакт разумов дал нечто большее, чем бессвязный комок желаний и инстинктов, больше характерных для животного. Нет, это не было полноценное рождение нового человека, скорее первый толчок эмбриона в утробе матери. И с тем же священным трепетом, с которым отец кладет руку на ее живот, Палпатин легчайшими касаниями прощупывал результат своих трудов, боясь ненароком повредить тонкую паутинку логических связей.

Джедаи считают, что ситхам не дано созидать. Что Темная сторона есть разрушение, боль и смерть. Сила, какие глупости! Дарт Сидиус ощущал себя не просто ученым, Творцом! Вершителем судеб, перекраивающим полотна будущего своей Волей! Властитель Галактики держал в своих руках зарождающуюся разумную жизнь и ощущал ни с чем несравнимый экстаз. Только от него зависело, станет ли жалкий сейчас огонек яркой и опаляющей сверхновой или переродится в коварную черную дыру, незаметно скользящую во мраке космоса, погаснет в безвестности или превзойдет своего создателя. Создатель — как много в этом слове.

Это был вызов мастерству ситха. Не привычная ломка уже существующей личности, а формирование новой. Здесь не скинешь свою неудачу на кого-либо другого. Ни детских психологических травм, ни фобий, привитых обществом, чистый лист. И только одна рука нанесет на него первые, самые важные строки. Только Палпатин будет автором либо своего провала, либо величайшего триумфа. Азарт и нетерпение переполняли его, но торопиться нельзя. Слишком сложные и невероятные процессы шли сейчас внутри его нового инструмента, одно неверное движение и все будет потеряно.

Единственная уступка, которую позволил себе Палпатин — это ментальное наблюдение. Еще в тот раз, когда вся система вышла из состояния равновесия, он, оказавшись внутри подопечного, впервые ощутил что-то кроме пустоты. Внимание. Его заметили, что само по себе удивительно, и охотно пустили внутрь, с интересом рассматривая. С тех пор отпечаток подопечного в Силе стал гораздо отчетливее, в нем начали проявляться признаки индивидуальности, но мысли его были все так же открыты и прозрачны. И так же пусты. Только любопытный взгляд в спину раскрасился оттенками эмоций и начал немного давить, не бросая вызов, нет, просто заявляя о своем присутствии.

Палпатин пока не понял, является ли это врожденной особенностью творения, или стало результатом его вмешательств, но защита оказалась довольно интересной. Обычно требовалось немалое доверие или пытки, чтобы личность вот так же легко и без сопротивления пустила в свои мысли и память кого-то чужого. Но ребенок, не знавший иного, считал это абсолютно нормальным. И при этом оставался слабо читаем, потому что в море загруженной и приобретенной информации его еще слабое и маленькое самосознание свободно избегало поисковых сетей сканирования. Ситх, как создатель этого чуда и не слабый менталист, еще умудрялся как-то ориентироваться внутри своего ученика, а вот посторонний, обнаружив, что вместо лабиринтов и шкафов с множеством закрытых полок его ожидает полная свобода, рискует захлебнуться в слишком обширном потоке информации, так и не найдя нужное. Но все же это требовалось проверить, потому сейчас он в предвкушении ожидал судьбоносной встречи и где-то глубоко внутри даже немного волновался.

— Мастер, — Вейдер пришел на зов своего Императора и уже собрался привычно стать на одно колено, как некое ощущение в Силе отвлекло его. Маленький мальчик стоял слева от трона и пристально рассматривал второго живого человека, увиденного им за свою жизнь.

— Кто это? — в маленькой фигуре было что-то знакомое.

— Ты семь лет верно служил Империи, мой ученик. И в награду я сделал для тебя этот подарок.

— Клон! — Вейдер гневно потянулся к ребенку Силой, готовясь смять его щиты и уничтожить... но накопленная энергия лишь взбаламутила чужое сознание и ухнула в пустоту, не встретив сопротивления. И не задев личность, будто ее там и не было, хотя отчетливый ментальный хмык услышали все присутствующие.

— Ты опять торопишься, — Палпатин недовольно нахмурился, хотя мысленно ликовал. Мало того, что ментальная защита малыша показала себя с лучшей стороны, так еще и прогноз начинает сбываться. Вейдер любой ценой постарается уничтожить собственную копию, но вот поднимется ли у него рука на плоть от плоти любимой женщины? Сама Сила направляла его руку, когда он сначала забирал нужный материал, а потом решал использовать его в эксперименте.