Стрендж и Козырь

Нью-Йоркская больница как всегда напоминала пропахший стерильностью и еле различимой кровью муравейник. Двое врачей замерли в тамбуре, тихо обсуждая насущные темы и раскуривая помятые сигареты одного из них. Блеклые клубы дыба вились над их головами, пока за стеклянными дверьми и окнами кипела жизнь — бегали врачи, бродили пациенты, мелькали родственники, совершались объявления.

-Слышал, что случилось со Стрендж? — завел новую тему разговора один из мужчин.

-Нда, слышал... — флегматичный ответ. — Не позавидуешь и уж точно не захочешь быть на ее месте. Ну, кроме той жизни что была у нее до аварии.

-Гениальный хирург, подающий надежды врач, берущийся за сложные ситуации и получающая просто тонны славы и наград от сообщества, верно? О такой жизни нам с тобой и не мечтать.

-Верно.

-Но все же немного грустно. Она была забавной и довольно интересной, а сейчас как труп. Видел ее на днях у одного знакомого физиотерапевта. Парень хороший, многим помогает почти за гроши, но вот ее...

-Случай не тот.

-Верно.

-Так что там с ней?

-Мрачно все, и жутко. Стрендж вся побледнела, осунулась, похудела, словно коматозники, так еще и эти ее жуткие шрамы на руках и постоянные бинты. Она же даже карандаш без тремора не может удержать, что уж говорить про сякие вилки с ложками и стаканами. — первый спешно изобразил то, как тряслись руки у обсуждаемой девушки и тут же грустно вздохнул. — А раньше как порхали! Был я на одной операции с ней — вот это было зрелище, такие изящные и ловкие пальчики, прямо самое то чтобы целовать. Не то что нынешние изрубцованные... штуки, так еще и кривоватые. Походила к моему знакомому, облазила всех представителей как официальной медицины, так традиционной и просто поехавших шарлатанов. Походила-походила ко всем да пропала. Говорят, куда-то уехала...

-Жуть. В последние полгода как-то много аварий среди интересных людей. — мрачно протянул первый мужчина, в один затяг избавляясь от остатков сигареты до самого фильтра. — Может и от своей машины избавиться? На всякий случай, пока эта череда не утрясется.

-Да ну? — удивленно присвистнул второй. — С кем еще это случилось, знаешь?

-Ну... Из самых значимых где-то пол-года назад сбили популярного книжного автора и он отправился в кому. Потом там какого-то известного адвоката мопед так сильно приложил по голове, что у того зрение исчезло и лечащие врачи даже не понимают от чего — нервы защемило, повреждение какое или это психологическое. Не ясно. Потом какой-то псих на подожженном байке въехал в военную колонну, перевозившую какой-то груз и все взорвалось к чертям, даже ошметков байкера не смогли найти. А теперь вот пару месяцев назад и Стрендж попала в передрягу.

-И правда — жуть. — поежился собеседник, раскрывая дверь из курилки. — А че этот писатель был известный? Сильно?

-В последние годы сдал, потерял читательскую базу, убил кучу своих героев, начал новый цикл, забил на старые работы. Такой мрачный, ей богу — у него была депрессия. А после комы написал несколько книг, поднялся на волне сочувствия и неожиданности, да все просрал и исчез. Вот как Стрендж на кануне.

-Жуть. Популярным видимо очень стремно быть.

-А еще престижно. Ты вот думал, как Стрендж...

-Доктор Паррел, пройдите в операционную ?2! Доктор Паррел, пройдите в операционную ?2! — прервал разговор громкий повторяющийся выкрик из динамиков.

-Ну, это меня. Удачи тебе там.

-Ага, ты же теперь тут один из самых востребованных. Не зазвездись.

Глава 1.

Стефания Стрэндж с трудом сдерживала себя, чтобы не издать удивленный вопль и броситься вперед, раскинув руки. Всего десяток минут назад она прилетела в аэропорт Москвы, чтобы уже отсюда продолжить свой путь, но стоило ей только пройти зону ожидания и дойти до стоек регистрации, как ее взгляд зацепился за знакомое лицо. Еще миг и знакомое лицо обратило на нее внимание и всем своим видом изобразило удивление. Высокий, каштановолосый парень в потрепанной одежде замахал ей рукой, назвав по имени с таким акцентом и расстановкой букв, что сомнений в личности крикуна совершенно не осталось, пусть и с момента их последней личной встречи прошлой Бог знает сколько времени. Стефания была уверена, что это точно Николай "Ник" Лукин.

Он был одним из ее первых, если не самым первым. Стефания даже не помнила толком как они познакомились. Это было что-то между выпуском из школы и поступлением в мед, кажется тогда она на радостях накатила с тогда еще имевшимися подружками и в одном из ресторанов пересеклась с обходительным молодым человеком, так же что-то празднующим. Слово за слово, поглаживание за поглаживание и вот они уже целуются на улице, ловя такси, а дальше незабываемая ночь у него в квартире. И вот на утро они уже встречаются.

Это были самые долгие отношения девушки. Слишком долгие по меркам самой Стефании так как отношения с парнем избаловали девушку и сформировали у нее определенные вкусы в мужчинах. Сама она называла въевшийся ей в душу типаж "очаровательный мерзавец", правда больше чем пара однообразных ночей и гора патоки такие люди не могли ничего дать хирургу уже начавшему завоевывать мировую известность. Только кажется было что-то в Нике, что-то что заставляло вспоминать ее одинокими ночами перед телевизором или во время отдыха после особо тяжелой операции. Возможно это было то что к мерзавцу шла приписка Домашний.

-Стеф! ТЫ очаровательна, как и всегда. — руки оказавшегося рядом Ника тем временем ласково прошлись по ее щекам и завели пальцы за уши, аккуратно и нежно поглаживая обветрившуюся кожу и спутавшиеся волосы. — Только посмотри на себя, трупная бледность мало кого красит, но ты словно статуя... Рад видеть!

-Не думаю, что это то чему стоит радоваться. — угрюмо ответила Стефания, пусть на ее лице и непроизвольно появилась улыбка от неловкого комплимента.

-Нет-нет, что ты такое говоришь! Нельзя недооценивать такую красоту! Ах, будь на тебе чуть больше косметики, вокруг глаз, а зубки заточены как ножи, и я бы дал себя укусить!

Стефания улыбнулась еще шире и почти почувствовав укол нежности в своем сердце. Верно, Ник ведь всегда был больше "очаровательный" чем "мерзавец", с самых первых дней он всегда был мягок, добродушен и заботлив, смотря на девушку скорее как на избалованного, но любимого лично им, ребенка чем на лучшую студентку на всем курсе. Может по этому их отношения продлились почти до самого конца ее практики? Стефании нравилось ощущать его ничего не требующую взамен заботу, нравилось греться в его добродушном тепле, слышать искренние и пусть местами неуместные комплименты, вслушиваться в его монотонны бубнеж написанных текстов и трепетно замирать в ожидании чувственных поцелуев и касаний после тяжелого дня.

Улыбка дрогнула. Потом это все кончилось. Она променяла это домашнее чувство уюта и любви на человека, казавшегося ей респектабельнее, серьезнее, приличнее, завоевавшего ее внимание одним моментом своим статусом и тем какие связи это могло дать. Конечно уже через месяц или полтора она сама бросила того парня, но это был удар. Но даже когда она прямо говорила ему что не хочет причинять ему боль и бросает его ради богатенького мешка — он улыбался, пусть грустно и с затаенной где-то глубоко в полу-прикрытых уголках глаз обидой, но улыбался и прощал. Только спустя годы Стефания понимала, что сделала, и какого человека подтолкнула к пропасти.

Девушка слышала о его жизни, иногда следила за ним в пол глаза, слушала слухи, заглядывала в профиль с фотографиями, временами заходила на официальный сайт, покупала книги за его авторством. Наблюдала как он скакал в своем повествовании и стиле после каждого им потрясения или необычного момента. Иногда анонимно отсылала символические суммы по праздникам. И каждый раз ей приходила благодарность — Ник неизвестно как всегда знал, что это она. Последняя новость что дошла до нее рассказывала об аварии и тяжелой форме депрессии и помешательстве Ника. Стефания отправила ему денег на лечение, ощутив тогда приступ высокомерной жалости. Ответа в этот раз не пришло. А потом он исчез, растворился в веренице всего и разом, просто пропал и было уже поздно искать — все имущество было продано, связи разорваны, никто не знал где он и жив ли вообще, а Стефании стало уже совсем не до того — ее поглотила рутина дней богачки и известной личности, стоящей свою карьеру самым перспективным и прямым способом.

И вот они оба здесь. Она ничтожная, пусть и гениальная, но павшая на дно и лишившаяся всего что было, с потухшим взглядом, трясущимися руками и готовая тащиться на край мира, в горы, в безнадежной отчаянной попытке тратя последние деньги, чтобы уцепиться за какую-то странную методику, возможно способную вернуть ей все. И он — все так же нежно улыбающийся ей, но теперь лишь тень себя — одетый в обноски, бледный, худой, с глазами уже без привычного ленивого, но полного живого вызова прищура, сменившегося усталостью, затаившейся в полу-закрытых глазах среди лихорадочных огоньков. И хромающий, опирающийся на последнюю хоть что-то стоящую вещь — резную трость с белым набалдашником.

-Куда же ты собралась, Стеф? Да и где твои сопровождающие? Опасно знаешь ли такой красивой и хрупкой девушке быть одной. Тебе помочь?

-С чем, Ник? — с горечью, словно съела лимон, выдавила Стефания. — Ты же даже не знаешь куда я собралась идти... Ради чего иду.

-Какая мне разница. Тебе нужна помощь, и я помогу.

-У тебя, наверное, есть и свои дела, не думаю что стоит...

-Стоит, Стеф. Стоит.

-Ник. НЕ надо, давай просто разойдемся, я не смогу.... Тебе не надо.

-Эй-эй, мисс Доктор. Я уже все решил, тебе не стоит переживать — меня никто не ждет и идти мне некуда. Почему бы не попутешествовать со старым другом. Пусть даже не зная куда, но зато зная зачем.

Его пальцы нежно обхватили ладони девушки, а глаза встретились с ее. Слишком поздно Стефания сообразила, что нежные, сухощавые пальцы поглаживают исполосовавшие ее руки шрамы. Девушка поспешила отдернуть конечности, но ладони Ника перехватили ее чуть дальше запястья, там, где она совсем не чувствовала боли. Его лицо оказалось очень близко, позволяя разглядеть каждую деталь на лице до мельчайшей подробности. Морщины, шрамы, следы старых синяков. Словно мозг под микроскопом. Казалось он вновь ожил, отбросил мучавшие его печали и боль, но все это лишь для того чтобы вселить эту жизнь в нее. Стефании до безумного захотелось заплакать, забиться в угол кровати, свернуться калачиком и накинуть сверху одеяло. Захотелось не чувствовать ничего, ни боли, ни страха, ни предательства, ни злобы на всех включая себя. Не хотелось даже ощущать сочувствие Ника, только его нежные касания и теплоту. Хотелось быть ребенком, самым обычным. Почему-то именно этого хотелось сейчас Стефании больше всего.

И Стефания Стивен Стрэндж заплакала. Ее глаза жутко зачесались, в груди поселился мощный, давящий ком и легкие вместо слов благодарности или гневного отказа — выдавили лишь бессвязный, полу-задушенный писк мокрого котенка. А потом покатились слезы и она дрожащими, болящими словно ошпаренные кипятком конечностями вцепилась в Ника, упершись лбом ему в грудь. Она плакала как героиня мыльной оперы или какой-то драмы, всхлипывая и подвывая. Рыдала навзрыд, бессвязно бормоча о том, как она устала от всего, от людей и их слов, от себя и боли.

Стефания даже не заметила, как они покинули людный аэропорт, как шли по улицам, как сели в такси и как они оказались в поезде. Признанный хирург, потерявший все лишь плакала и цеплялась за единственного близкого человека на всю огромную, холодную и пустынную, незнакомую страну вокруг.

Лишь уже чувствуя мерное покачивание поезда и слушая незамысловатый мотив на русском, она пришла в себя. Часы на руке показывали, что прошло больше шести часов с момента как она оказалась в аэропорту. Простой вагон был почти полностью пуст и казался брошенным зданием из-за поселившейся в нем тишины, а за окном белесым оком сияла Луна и звезды, пробивавшиеся через вздувшиеся тучи.

Стефания лежала на коленях Ника, покрытая одеялом с подложенной под голову маленькой подушкой и поддерживаемая руками парня, сейчас лишь привалившегося к стенке. В бледном свете он выглядел даже более изможденно чем при свете дня, но от этого же света он выглядел и до мистического притягательно — застыв изваянием, с полу-открытым ртом, с дрожащими ресницами, временами коротко и резко вздыхавший. Возможно ей стоило бы перейти на другую койку или хотя бы нужно было уложить парня рядом с собой, но девушка лишь закрыла глаза и аккуратно положила руки на колени Ника. Ей вновь хотелось побыть еще немного эгоистичной девчонкой, которой он ее считал.

Ночь поглотила измученный, пусть и даже не запомнивший день разум словно губка впитывает воду. Глаза Стефании закрылись и девушка погрузилась в мирный сон без сновидений. Столь нужный ей, спокойный и исцеляющий.

На утро Стефания даже не сразу вспомнила что было всего несколько часов назад — бестолково лежа на койке она смотрела в обшарпанное дно верхнего яруса и устало жмурилась от бившего сквозь окно света. На улице стояло позднее утро — поезд замер на станции и люди ворошились вокруг него, переговариваясь, перекрикиваясь и вяло грузясь в вагоны, еще не до конца проснувшись. У них у всех была полноценная жизнь и все они куда-то спешили. Приподнявшись на кровати и тихо шипя от внезапно вернувшейся боли в задевших край раскладного настенного столика руках, Стефания бездумно замерла в сидячем положении. Вчерашний день уже начал казаться сном, пусть и реалистичным, но все же сном. Такие встречи никогда не происходят просто так. Спонтанно. Верить в то что их встречу спланировал сам Ник Стефании не хотелось, да и не смогла бы она убедить себя в том что парень пошел бы на такое. Если бы ее попросили дать дополнительную характеристику к уже имевшемуся "чертовски очаровательному мерзавцу", то девушка скорее назвала бы Ника фокусником нежели кукловодом. Он мог вытянуть туз из рукава, мог сымпровизировать, мог блефовать, но какие-то сложные расчеты всегда вынуждали парня хвататься за голову от безысходности и боли в ней. Он был и скорее до сих пор есть — человек инстинктов. Человек момента и порыва.

Внезапно в вялые и мрачные размышления девушки о сущности людей ворвался звук отодвигаемой двери и на пороге купе замер закутанный Ник с двумя пластиковыми стаканами, исходящими паром и свертком чего-то отдающего по запаху курицей и картошкой.

-Ого, ты проснулась! — тут же расплылся в улыбке Ник, укладывая все принесенное на раскладной столик, что с учетом его хромоты смотрелось несколько комично. — А ты все такая же соня, Стеф. И даже больше! Неужели жизнь в светском обществе так тебя разбаловала, что даже десяти часов сна тебе теперь мало?

-Я просто устала. — вяло ответила девушка. — А ты? Наверное не удобно было...

-О-о, выспался как огурчик! Чувствую себя если не отдохнувшим, то уж точно посвежевшим! Горы свернуть не обещаю, но если надо банку открыть или полочку прибить — обращайся.