Папа Римский Иоанн Павел II включил телевизор и переключил несколько каналов. Везде одно и то же. Сегодня все телекомпании с самого утра в прямом эфире вели трансляцию с площади Святого Петра.

А на площади, вместо привычного египетского обелиска, стоял деревянный крест. На кресте, лицом к Апостольскому Дворцу, распятый кованными трёхгранными гвоздями, размером с железнодорожные костыли, висел террорист номер один. Сам Мохаммед Асхам...

Тот самый, которого аятолла Хомейни совсем недавно признал Махди, Мессией мусульман. Тот самый, который совсем недавно организовал ядерные теракты в Саудовской Аравии. Причём американскими тактическими спецбоеприпасами. Это уже доказанный факт, и в этом американцы виноваты сами. Они попытались обвинить русских, а те в ответ предоставили неопровержимые доказательства в Совете Безопасности ООН. Это только для обывателей все ядерные взрывы одинаковы, для специалистов изотопный след столь же индивидуален, как отпечаток пальца. Русские заявили, что, в случае проведения подобного теракта на территории СССР, будут считать это агрессией, повысили уровень боеготовности своих Вооружённых Сил и сил союзников по Варшавскому договору. Тысячи танков в Европе взревели моторами, и угроза Третьей мировой войны стала самой актуальной темой даже для хиппи и прочих маргиналов.

Иоанн Павел II тяжело вздохнул. Откуда взялся крест, с распятым на нём Асхамом, и куда делся огромный обелиск, гадали не только телевизионщики. но и разведки всего мира, и Ватикана в том числе. После известных событий в Саудовской Аравии выяснилось, что американцы совершенно не контролируют свой ядерный арсенал. Экстренно проведённая проверка выявила исчезновение не то шести, не то девяти переносных тактических ядерных зарядов, но так и не выявила способа, которым они были похищены. Разведка Ватикана (которой официально не существует, а реально в ней служит каждый католический священник) выяснила, что применённые в Аравии заряды до этого числились за флотом (спецназ морской пехоты) и армией, соответственно вместе храниться они не могли. Это была демонстрация могущества, и она впечатлила всех посвящённых без исключения. В отличии от неведающих телевизионщиков, строящих различные конспирологические версии, для Папы и для всей Католической церкви уже было очевидно, что в нашем мире такое явление называется Чудо.

Крест обнаружили на рассвете. Святая католическая церковь организация не бедная и очень влиятельная, поэтому на системе безопасности Ватикана не экономили, она и так осуществлялась на самом высшем уровне мировых стандартов, а после известных событий пополнилась средствами, которых не было даже в Кремле и у Белого дома. Все границы Ватикана теперь круглосуточно снимались телекамерами как минимум с двух точек. Площадь Святого Петра попадала в фокус трёх. Не вся площадь, но обелиск попадал. И он вдруг исчез, сменившись в кадре крестом, с распятым на нём Асхамом.

Все три камеры зафиксировали одно и то же. Внезапную смену обелиска на крест. К кресту немедленно направили гвардейцев, но отправленные снять террориста с креста швейцарцы, не дойдя до него с полсотни метров, вдруг упали на колени и начали истово молиться. Та же участь постигла и группу карабинеров, а потом и спецназа ЦРУ. К девяти утра площадь заполнилась молящимися настолько плотно, что о проведении какой-либо силовой операции можно было забыть. Проредить молящуюся толпу не удавалось, все отправленные для этого силы вливались в неё, и уплотняли заслон. Ватикан уже находился в полном окружении десятков тысяч молящихся, а скора их будет сотни тысяч. Люди постоянно подходили, становились на колени, и начинали молиться. Связь работала, терактов не происходило.

До двух пополудни с площади не возвращался никто. Первым, кто пообщался с распятым Асхамом и вышел обратно был футболист Диего Марадона, которого естественно сразу взяли в оборот телевизионщики.

— Что вам сказал Мохаммед Асхам, сеньор Марадона?

— Он сказал — 'Иди тренируйся, Диего, всё будет хорошо. Ты обязательно будешь чемпионом'.

— Вы не опасались теракта? Все ожидают именно этого.

— Вы же тоже не опасаетесь, — хмыкнул Диего Марадона, — тут всего-то триста метров от эпицентра... Не бойтесь, Папу Он убивать не станет. Но ближе, на всякий случай, не подходите.

— Это сказал вам он?

— Он мне сказал только то, что я вам уже поведал, остальное я понял сам. Вам ничего не угрожает, чемпионом я смогу стать только в восемьдесят шестом, так что время у нас есть.

— Время для чего, сеньор Марадона?

— Не могу объяснить. Я всего лишь футболист, мне велено идти тренироваться. А вы гадайте, — Диего широко улыбнулся на камеру, — или подойдите и спросите.

— Никто, кроме вас, пока не вернулся. Все так и молятся там, все абсолютно, даже атеисты.

— Они что-то спросили и сейчас постигают. Видимо, они задали слишком сложные вопросы и получили такие-же сложные ответы. Чтобы всё понять, им нужно время. Я ничего такого не спрашивал, просто хотел убедиться, что Ему не нужна моя помощь.

— То есть, вы признаёте, что уже встречались с террористом и способны его опознать? — с сильно выраженным английским акцентом, вклинился в разговор один из силовиков в штатском.

— С террористом? — Диего заливисто рассмеялся в камеры, — Что же ты всё ещё тут стоишь? Иди и скорее арестуй его, супермен картонный, он сейчас совсем беззащитный, но всё ещё живой. Не смеши людей, гринго. Террористов лови у себя в Белом доме, а на кресте Спаситель.

После такого, силовиков без особого труда отжали, в прямом эфире у них не было шанса вмешаться, не устроив грандиозного скандала. Действительно ведь — террорист вон он висит, а цепляются почему-то к футболисту.

— Вы уверены, что это Спаситель, сеньор Марадона?

— Конечно. Я отлично понимаю, что меня сейчас слышит весь мир, и говорю только то, в чём уверен. Но Страшный суд начнётся не сегодня, раз у меня есть время стать чемпионом. Всё равно, готовиться к нему лучше начинать прямо сейчас. Сами понимаете, времени у нас осталось не так много.

Версию Второго Пришествия все телекомпании тщательно жевали с самого утра, в качестве одной из основных, но... Люди слишком сильно уверовали в технический прогресс и слишком долго не видели настоящих чудес, поэтому им требовались конспирологические альтернативы. Спрос рождает предложение, конспирологических версий вбросили уже немало — от инопланетян, до воздействующего на психику оружия массового поражения и вот... Как выяснилось — зря старались.

— И что теперь будет? — растерянно спросил один из корреспондентов, видимо, сторонник конспирологии.

— Он умрёт.

— Вы не выглядите опечаленным, сеньор Марадона.

— Он умрёт, а потом воскреснет. Печалиться мне сейчас некогда, мне ещё нужно успеть в аэропорт и улететь в Неаполь, пока Рим не блокировали паломники. Скоро они перегородят все улицы, так что я очень тороплюсь, сеньоры.

— Раз вы узнали Асхама, значит, встречались с ним раньше, — выкрикнул кто-то из задних рядов, снова с английским акцентом.

— Дурак ты, — Диего Марадона поморщился, как от внезапной зубной боли, — Я не встречался с Ним, это просто невозможно. Если он сам не захочет, ты пройдёшь сквозь него, так ничего и не заметив. Спаситель мне являлся, и это именно он подарил мне музыку.

Дуэт 'Диего и Ильич' в настоящий момент подбирался к неслыханному ранее рубежу — за этот год продано уже почти миллиард дисков, а он ещё не скоро закончится. Их композиции занимали семнадцать из двадцати мест в хит парадах всего мира. Это миллиарды долларов... Такой момент не заинтересовать журналистов не мог, несмотря на напряжённую обстановку.

— Вы сказали, что он подарил вам музыку. Как это происходило, сеньор Марадона?

— Я с утра проснулся и вдруг захотел поиграть на гитаре, которую до этого почти десять лет не брал в руки. Оказалось, что на гитаре я умею играть гораздо лучше, чем в футбол. А ещё я услышал музыку. Она звучала прямо у меня в голове. Музыка, песни, как по радио. Я только запоминал слова и подбирал аккорды.

— А ваш компаньон, Карлос-шакал, тоже слышит эту музыку?

— Не знаю я никаких шакалов.

— Ильич Рамирес Санчес. Его прозвище Карлос-шакал.

— Не знал. Нет. Ильич не слышит, ему даровано что-то другое. Но на гитаре он играет гораздо лучше меня, вы это наверняка заметили.

Ильич Рамирес Санчес, по прозвищу Карлос-шакал, до появления Асхама бывший террористом номер один на планете Земля, действительно оказался настоящим гитаристом-виртуозом. На своей гитаре он мог исполнить любое классическое произведение, хоть Моцарта, хоть Баха, хоть Бетховена. Причём так, что казалось будто играет не одна гитара, а как минимум три.

— Что конкретно даровал ему Спаситель, я не знаю, — продолжил Марадона, — но уверен, что он ещё сможет всех вас удивить. Очень сильно удивить. Как вот этот крест на площади Святого Петра.

— Почему ваш Спаситель одаривает террористов и футболистов? — снова вопрос с английским акцентом из задних рядов.

— Не знаю. Иди и спроси Его сам, вон Он висит, совсем рядом. Мне пора, извините сеньоры, хочу успеть на вечерний рейс в Неаполь, до свидания.

'Проводи его, Умар', — мысленно скомандовал один из 'журналистов', — 'До Неаполя. И побудь там с ним до Воскрешения Ворона. На всякий случай, народ сейчас нервничает, мало ли что...'

'Перестраховщик ты, Витя'. — так же мысленно отозвался неприметный человек, стоящий у Ватиканского музея.

'Параноик'. — хмыкнул третий у Ворот Пертуза.

'Отставить пререкания, товарищи майоры. Арсалиев — исполнять!'

'Есть, товарищ подполковник!'

Диего Марадона улетел, а его короткое интервью привлекло в Рим миллионы паломников. К вечеру вся центральная Италия стояла в пробках, сначала в ближних пригородах столицы, а потом всё дальше и дальше, люди просто бросали машины прямо на дорогах и шли к центру Вечного города пешком. Всё свободное пространство, в радиусе трёх километров от креста, уже заполнилось молящимися, а они всё прибывали и прибывали.

Не только Италия, весь западный мир 'стоял на ушах'. В США, с утра, начались массовые беспорядки на религиозной почве, толпа жгла синагоги, линчевала пойманных иудеев (ну а кого же ещё?) и устраивала бои с прибывающими на место происшествия полицейскими и национальными гвардейцами, которые, впрочем, большей частью переходили на сторону восставших. Страна оказалась парализована, самолёты не летали, поезда и автобусы не ездили, никто не работал, все искали иудеев. Беспорядки начались даже в армии и на флоте.

А Святая Католическая церковь до сих пор молчала. Сначала Папу и кардиналов экстренно эвакуировали из-за террористической угрозы. После блиц интервью Марадоны, они вернулись в Апостольский дворец и сели совещаться. Конклав разделился на два примерно равных лагеря — сторонников признания Второго пришествия и сторонников версии явления в этот мир Сатаны. Сторонники признания покивали на доводы сторонников явления, и предложили им попробовать Сатану из нашего мира изгнать.

Вызвались двое. Перед подвигом, они помолились, причастились и возвестили на весь мир о своих намерениях перед телекамерами. Он, кем бы Он не был, подпустил этих двух кардиналов поближе, и сейчас они истово молились между Ним, кем бы Он не был, и остальной толпой. Как раз перед объективами проклятых телевизионщиков. Что ж... Теперь настал его черёд. Его, Кароля Войтылы, Папы Иоанна-Павла Второго.

Ему уже давно всё было понятно, давно уже пора было встать и идти, но Папа сильно боялся сделать этот шаг. Но боялся он не теракта и даже не Сатаны. Он боялся встретиться Ним, явившимся Спасителем, взглядом — глаза в глаза. Конечно, Папа готовил себя к встрече с Господом, но когда-нибудь потом, когда наконец заслужит милость Его. Прямо сейчас на эту милость уповать было глупо. Пока точно не заслужил, и поэтому было страшно. Папа не мог заставить себя взглянуть в эти глаза даже на телеэкране. Это было для него намного страшнее, чем сама смерть.

Видимо эти чувства слишком явственно проступали на лице Его Святейшества и невольно передались окружающим. Поэтому на заявление, что он пойдёт один, даже личная охрана отреагировала облегчённо-одобрительно. Этот, кем бы он ни был, ну, который с креста, вряд ли представляет для Папы физическую угрозу, а для подвигов духовных сам Понтифик и есть первый Паладин Святой церкви. К тому-же, теперь уже все понимали, что Иоанну-Павлу Второму предстоит на площади не изгнание Дьявола, а признание Спасителя. Признание Второго пришествия, объявление о скором начале Страшного Суда. И это их всех пугало ещё больше, чем сам Сатана. К немедленному Страшному Суду никто из иерархов католической церкви оказался не готов. С Сатаной договориться им было бы проще.

Папа вышел из Апостольского дворца и, не поднимая глаз, зашагал в сторону центра площади. Толпа расступалась перед ним, как воды Красного моря перед Моисеем. Шёл он медленно, каждый шаг давался с большим трудом, будто двигался он не по ровной площади, а по грудь в воде против сильного течения. Наконец, упёрся взглядом в пробитые жуткими на вид трёхгранными гвоздями, кровоточащие ноги. До них оставалось метров десять.

Иоанн-Павел Второй невероятным усилием воли заставил себя поднять глаза. Сначала на набедренную повязку, потом на грудь с кровоточащей колотой раной, в районе сердца, потом на руки, пробитые теми же жуткими гвоздями, потом на скривлённые в понимающей брезгливой усмешке пересохшие губы и наконец на глаза.

В этих глазах понтифик не увидел адского огня, равно как и вселенской мудрости или милосердия. В этих глазах он увидел Вселенскую бездну, отражающую его самого. В отражении бездны, любой его самый ничтожный грех выглядел чудовищным преступлением, как предстаёт наблюдателю невидимая в быту бактерия под мощным микроскопом. А его гордыня так вообще казалась жутким монстром, способным устроить немедленный и заслуженный Апокалипсис. И этим монстром был он, именно он, Кароль Войтыла, Его Святейшество Папа Иоанн-Павел Второй. Из бездны пространства и времени, его Святейшество отражалось самым натуральным Нечистейшеством. Самым коварным и подлым бесом, ближайшим подручным самого Сатаны, подмявшего под себя человечество.

Папа обречённо упал на колени и начал истово молиться о спасении души, на спасение тела он уже не рассчитывал. Молился он на этот раз не ритуально, а истово и честно. Скорее, это была даже не молитва, а исповедь, покаяние, причём абсолютно искреннее, с выворачиванием всей души наизнанку. Видимо, именно это и хотел услышать Спаситель, иначе чем объяснить, что в начавших сгущаться сумерках, Папа Иоанн-Павел Второй вдруг услышал приказ (воспринял он это именно как приказ) 'подойди'?

— Моё тело отдай властям. Отдай кесарю кесарево и не зли его по пустякам, без тебя разберёмся. Каждому своё, террорист номер один пусть умрёт здесь. А с тобой мы ещё потом поговорим, я вернусь, возвести, молись и жди. Теперь всё, зови уже рабов кесаря, — уже не так брезгливо улыбнулся ему Асхам и обвис на этих жутких гвоздях. Кровь перестала сочиться из ран, одновременно с этим, молящаяся толпа на площади Святого Петра закончила молиться и начала недоумённо озираться.

123 ... 414243

↓ Содержание ↓