Черноволосая хохотушка по имени то ли Шейра, то ли Шейла, купленная в 'Рваном бредне' вместе с двухведерным бурдюком скарского , не закрывала рот ни на мгновение: истории из ее жизни сменялись историями из жизни ее многочисленных подружек, и практически каждая заставляла Бельварда либо улыбаться, либо ржать во весь голос. Видимо, поэтому, увидев, что Слизень сворачивает к чем-то знакомый переулок, он не сразу сообразил, что они уже добрались, и некоторое время оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где именно оказался. Впрочем, услышав надсадный кашель соседа и увидев его сгорбленную спину, мелькнувшую в щели покосившегося плетня, радостно ухмыльнулся и решительно вошел в предупредительно распахнутую Серым калитку.

Подниматься по неосвещенной лестнице, держась за Шейру и пытаясь ущипнуть ее за задницу, было весело — под руки попадало то бедро, то икры, то талия. Поэтому первое, что он сделал, вломившись в гостиную — это притиснул девку к стене и запустил руку ей под юбки.

Роза захихикала, услужливо развела колени и хрипло поинтересовалась, не нальет ли он ей глоток-другой вина.

Идея показалась здравой — Бельвард, ненадолго оставив в покое женские прелести, повернулся к покачивающемуся вправо-влево столу, нашел глазами свой кубок и рявкнул на всю Ремесленную слободу:

— Н-наливай!!!

Слизень, непонятно как возникнув из ниоткуда прямо в центре комнаты, снял с плеча бурдюк, повозился с завязками, а через мгновение вдруг оказался стоящим перед Бельвардом, да еще и с двумя полными кубками в руках.

Такая услужливость требовала вознаграждения, поэтому юноша, как раз вцепившийся в плечо Шейлы чтобы не упасть, сорвал с пояса кошель, нащупал в нем первую попавшуюся под руку монету и кинул ее Серому:

— Де-... держи, зас-служил!

Слизень расплылся в алчной улыбке, очень пылко поблагодарил и, кажется, помог повесить кошель на место, так как в следующий момент левая рука Бельварда оказалась на талии розы, а правая — в вырезе ее платья.

Шейра не протестовала. Наоборот, почувствовав, что шнуровка режет ему запястье, она свела плечики и изящным движением пальчиков опустила платье почти до пояса!

— И ты зас-служила... — облизав враз пересохшие губы, выдохнул Бельвард и потянулся к дерзко торчащим соскам.

Девушка хихикнула, рванула за какую-то ленточку — и платье, зашуршав, вдруг упало к ее ногам:

— А так?!

— О-о-о... — восхищенно протянул юноша, оглядывая точеную фигурку розы.

— Ваш-мл-сть, вы брали ее, чтобы она вас веселила!!! — зачем-то напомнил Слизень. — То есть смешила и отвлекала от грустных мыслей...

— А я что делаю? — удивилась Шейла и, чтобы придать своим словам больший вес, повела плечами, отчего ее груди забавно заколыхались.

Бельвард хихикнул, поймал одну из них и деловито кивнул:

— О-отвлекает... П-причем не-еплохо!

Хохотушка показала Серому язык, танцующей походкой прошла к столу, сдвинула в сторону все, что на нем стояло, уселась на столешницу и бесстыже развела колени:

— Вот она, я, ваш-мл-сть!

То, что она — 'вот', Бельвард не столько увидел, сколько ощутил. Через миг, когда оказался стоящим вплотную к розе, а его правая рука, скользнув по молочно-белому бедру, ткнулась в теплый и мягкий живот.

— Какой вы сильный!!! — восхищенно выдохнула Шейра. — И высоченный!!!

— Ваша милость, там ва-... — донеслось откуда-то издалека. — ...-мается!!!

Панические нотки, прозвучавшие в голосе Слизня, внезапно вывели юношу из себя:

— Выйди вон... Ты мне ме-... мешаешь...

— Правильно! — хихикнула роза и, обвив руками шею Бельварда, прогнулась в пояснице.

Намек был понятен, и Бельвард, ногой подтянув к себе табурет, сел и уткнулся носом в ее грудь.

— Ваша милость!!! — очередной раз взвыл Серый. — Вы что, не поняли? Там...

— Заткнись!!! — раздраженно рявкнул юноша, с наслаждением вдохнул терпкий запах пота сидящей перед ним женщины и застонал от предвкушения...

— Это... это что за коряга, Слизень?! А?!!!

— Ваша светлость, это... это... Его милость нанял ее, чтобы она его смешила!

Униженный лепет Серого, отвлекающий от ощупывания ягодиц, заставил Бельварда разозлиться — он недовольно нахмурил брови и не поворачиваясь к двери, повелительно махнул рукой:

— Все — вон! Живо!!!

В комнате тут же стало тихо. А через мгновение эту тишину разорвал хлесткий, как удар бича, рык:

— Бер?!

В то же мгновение что-то передавило горло, мешая дышать; угодливо прогибающееся в пояснице женское тело провалилось куда-то вниз, и Бельвард с изумлением понял, что висит в воздухе, не касаясь ногами пола!

Захрипел. Попытался вцепиться в ворот камзола и, оцарапав ногтями собственную шею, мысленно взвыл от ужаса — просунуть пальцы между воротником и собственным горлом оказалось невозможно! Рванулся, чтобы оттолкнуться ногами от стола — безуспешно! Сообразил, что можно вцепиться в руку того, кто его держит, и подтянуться — не смог: стоило его пальцам дотронуться до твердого, как камень, предплечья, как захват на шее ослаб, и Бельвард полетел вниз...

...Падение продолжалось целую вечность. Потом пол больно ударил в стопы, закачался, как палуба корабля в шторм, и замер. Кажется, одновременно с болезненным толчком в спину. Или сразу после него.

Обрадованный своим спасением, Бельвард облегченно перевел дух и икнул. То ли от радости, то ли из-за пережитого страха.

— Ты пьян!!! — возмущенно воскликнул женский голос. Кажется, принадлежащий не розе.

Отрицать очевидное было глупо, поэтому юноша утвердительно кивнул:

— Угу...

— Слизень?!

— Да, ваша светлость?

— Ведро воды! Живо!!!

— Уже бегу...

...Бегал Серый быстро. Даже очень — Бельвард не успел сообразить, зачем тут вода, если есть вино, как на его голову обрушился ледяной водопад.

Первые пару мгновений после этого юноша не мог ни дышать, ни говорить — горло перехватило словно удавкой, а заколотившееся сердце чуть было не выломало грудную клетку, а потом из его горла вырвался возмущенный крик:

— Сгною!!!

— Бер?!

Чудовищный удар, пришедшийся в затылок, бросил Бельварда на пол. В безобразную лужу, растекающуюся по грязным половицам. И вернул ему способность соображать:

— Маменька?

— Встань!!! — вместо ответа рявкнула леди Марзия. — Ну!!!

...Как ни странно, по поводу того, что он напился, как свинья, маменька не сказала почти ничего — понюхала полупустой кубок, едва заметно поморщилась и посоветовала покупать что-нибудь подороже. Приблизительно так же она среагировала и на царящий в комнате беспорядок — лишь только поинтересовалась, морили ли они тут хоть раз насекомых. А вот состояние одежды Бельварда и то ли Шейру, то ли Шейлу не проигнорировала.

Первый разнос — из-за одежды — длился всего минуты две. Но за это время маменька успела ткнуть его носом в каждое грязное пятно, потертость или дырку на одежде и обуви, прошлась по неровным строчкам и мятым кружевам. Заставила оценить состояние воротника камзола и обшлагов рукавов. Ну, и в завершении всего, распустив шнуровку, вытащила на свет краешек несвежей нижней рубашки, принюхалась и понимающе кивнула в сторону розы:

— Теперь я понимаю, почему ты выбрал именно ее: все остальные тобой побрезговали!!!

Красный от стыда, Бельвард кинул взгляд на Шейру и онемел — женщина, успевшая сползти со стола, выглядела, как оживший скелет!!!

Увидев ужас в его глазах, маменька не успокоилась — подошла к розе почти вплотную, брезгливо ткнула рукой, затянутой в белоснежную перчатку, до одного из все еще торчащих сосков и желчно поинтересовалась:

— С каких это пор тебе нравятся старые и больные клячи?

Юноша непонимающе нахмурился. Зря — маменька, почему-то решив, что сдвинутые брови — это признак недовольства, вышла из себя и, не стесняясь в выражениях, крайне подробно объяснила, почему стоящее перед ней создание нельзя считать женщиной.

В принципе, теперь, на трезвую голову, Бельвард и сам мог назвать причин пять-шесть — не самый юный возраст, нездоровый цвет лица, болезненная худоба, искривленный позвоночник, безобразные ноги и оспины. Но оказалось, что маменька видит не 'пять-шесть', а чуть ли не сотню! Большинство из которых касается не столько красоты, сколько здоровья.

Например, бесцветные, редкие, 'как у плешивой собаки' и слишком ломкие волосы на пару со слоящимися ногтями указывали на то, что их хозяйка, скорее всего, страдает от болезней почек. Выпуклые, блестящие, чуть желтоватые глаза говорили о проблемах с печенью и атрамом . Прыщи на лице — о проблемах с желудком и запорах.

Кстати, описывая 'прелести' трясущейся, как осиновый лист, розы, маменька расчетливо вызывала в Бельварде чувство омерзения. Причем не только к Шейре, но и к самому себе. Именно поэтому она заставила его внимательно рассмотреть ее маленькую, но при этому до ужаса дряблую и обвисшую грудь, ткнула пальцем чуть ли не в каждую бородавку, в каждое грязно-коричневое пятно на животе и ногах. Потом показала расчесанные до крови укусы на ее голове, спросила, не искал ли он там какую-нибудь живность, и рассказала о причинах, из-за которых у продажных женщин начинает 'вот так' шелушиться кожа. Ну, и в самом конце осмотра попросила Бера открыть Шейре рот.

Один взгляд на обломанные черные пеньки, окруженные воспаленными деснами — и Бельварда, живо представившего себе поцелуй в губы, вывернуло наизнанку. Слава Вседержителю... и Беру, вовремя развернувшему и подтолкнувшему его к окну, не на платье маменьки, а на улицу.

Видимо, леди Марзия дожидалась именно этой реакции, так как после того, как Бельвард привел себя в порядок и виновато посмотрел на нее, она демонстративно приподняла юбки и насмешливо поинтересовалась:

— Так что, оставить вас наедине?

— Н-нет! Я был пьян и ничего не соображал!!!

— Что ж, надеюсь, это станет тебе хорошим уроком...

— Станет, маменька! Спасибо!

— Одним 'спасибом' не отделаешься... — ухмыльнулась леди Марзия, потом посерьезнела, не оглядываясь на Мельена, шевельнула пальцами, дождалась, пока тот выставит из комнаты и Слизня, и пунцовую от пережитого унижения розу, а потом поинтересовалась, достаточно ли Бельвард протрезвел, чтобы понимать серьезные вещи.

Туман, путавший мысли и чувства, стал намного реже. Кроме того, начала побаливать голова. Но признаваться в этом было равносильно самоубийству, поэтому Бельвард утвердительно кивнул. И удостоился снисходительной улыбки:

— Что ж, тогда можешь радоваться — твое ожидание закончилось: баронесса Мэйнария и ее Бездушный находятся в Шаргайле!

— Вы уверены? — чуть не завопив от счастья, спросил юноша.

— Более чем! Могу сказать больше — они в сарти рода Аттарк. И будут там еще некоторое время...

— Я выезжаю! Прямо сейчас!!! — воскликнул Бельвард и, заметив, что его кошель почему-то лежит на столешнице, торопливо повесил его на пояс.

— Спешить смысла нет... — хмуро бросила леди Марзия. — Бездушный тяжело ранен и вставать не в состоянии, значит, в ближайшее время из дому не выйдет. А сарти, стоящий в центре города, штурмом не возьмешь...

'И не в центре — тоже...' — мрачно подумал юноша. — 'При первом же ударе тревожного колокола к атакуемому дому соберется все население Шаргайла. А это не сто-двести человек , а несколько тысяч!'

Увы, маменька этого не понимала, так как поморщилась и принялась раздраженно вертеть на пальце родовое кольцо:

— Что самое отвратительное, после недавнего похищения жены Ваги Крыла Бури въезд не-хейсаров в Шаргайл строго-настрого запрещен! Кстати, я отказываюсь понимать, как можно запретить въезд в город, лежащий в горах! Ведь там десятки троп, как обычных, так и звериных, ущелья, перевалы, пещеры...

Собравшись с духом, Бельвард робко попробовал объяснить, чем отличаются горы от леса и, как ни странно, преуспел — выслушав его объяснения, маменька благосклонно кивнула и даже потрепала его по волосам:

— А если заплатить Серым? Неужели они не провезут человека-другого в какой-нибудь повозке с двойным дном?

— Простите, маменька, но в Шаргайле Серых не было и нет... — всеми силами демонстрируя почтение, еле слышно выдохнул Бельвард.

— Как это?

— Его милость прав... — подал голос Бер. — Их там давят, как крыс. Вот они и не заводятся...

Видимо, слышать о городе, в котором нет Пепельного братства, леди Марзии еще не приходилось — она недоверчиво прищурилась и посмотрела на дверь, за которой скрылся Слизень. Но звать не стала — махнула рукой и принялась задумчиво наматывать локоны на указательный палец.

Чем чреваты попытки помешать маменьке думать, Бельвард знал, как никто другой, поэтому застыл в неподвижности. И стоял минуты две, пока на ее губах не заиграла кривая улыбка:

— Получается, что брать их надо за пределами Шаргайла. Так?

— Да, маменька!

— В Шарвар они не пойдут — во-первых, слишком далеко от Тиррена, а во-вторых, там нет никаких гарантий личной безопасности. Значит, имеет смысл расставить людей на дорогах и тропах, ведущих в Вейнар и Скар. И, естественно, предупредить Серых, дабы они искали не по всему Горготу, а на подступах к Шаргайлу...

Бельвард кивнул — все, что говорила маменька, было понятно и так.

— Тебе понадобятся деньги... — леди Марзия шевельнула пальцами, и Бер, до этого подпиравший стену рядом с входной дверью, скользнул к столу и положил на него совсем небольшой кошель. — Тут — камни. На тысячу желтков. Думаю, хватит...

— Хватит!

— Не вздумай экономить! Нанимай лучших — тех, кто знает, с какой стороны браться за меч, кто умеет держать язык за зубами...

— ...и от кого ты сможешь избавиться... — в унисон ей добавил Мельен.

— Именно! — злобно оскалилась маменька. — Найми пару пятерок для особого дела и проследи, чтобы после того, как ты возьмешь кровь за кровь и отправишь эту тварь д'Атерн ко мне, они разобрались с теми, кто слишком много знает...

— Хорошо... Сделаю так, как вы сказали... — склонил голову Бельвард.

— И еще: если к тебе вдруг обратится некий Орман по прозвищу Кот, то сделай все, что он попросит...

Глава 2. Брат Ансельм, глава Ордена Вседержителя.

Пятый день второй десятины второго травника.

...На лбу и крыльях носа брата Рона, скользнувшего в кабинет, поблескивали капельки пота, волосы — слиплись и приклеились ко лбу, а сутана выглядела так, как будто на нее вылили ведро воды.

'Бежал. Наверное, с голубятни...' — мысленно отметил Ансельм и подобрался — чтобы бегать в такую жару, надо было иметь очень серьезные основания.

Так оно, собственно, и оказалось — переведя дух и поздоровавшись, Рон подошел к столу и с поклоном положил на него скомканный кусочек пергамента:

— Письмо из Каравата , ваше преподобие!

Вчитываться в слишком мелкий и на редкость неразборчивый почерк лазутчика не было ни времени, ни желания, поэтому глава Ордена Вседержителя поморщился и неопределенно повел рукой.

Объяснять смысл этого жеста не пришлось — иерарх вытянулся в струнку, еле заметно вздохнул и несколькими рублеными фразами пересказал содержание письма:

123 ... 192021

↓ Содержание ↓