Волчица и пряность. Том 1

Исуна Хасэкура

Волчица и пряности

Перевод с японского языка — GOOGLE, DeepL, О.М.Г.

Иллюстратор — Дзю Аякура

Пролог

Когда колосья прекрасной пшеницы в этой деревне качаются от ветра, люди говорят — это бежит волчица. В самом деле, в этот момент может показаться, что по полю кто-то бежит. А когда сильный ветер или дождь прибьют колосья к земле, говорят — их затоптала волчица, если же случится неурожай, говорят — пшеницу сожрала волчица.

Эти присказки мне кажутся довольно прелестными, но кое-что меня в этих речевых жемчужинках раздражает. Ведь в действительности в нынешнее время упоминание волчицы стало лишь причудливым оборотом речи, и почти никто не произносит эти слова с былым почтением.

Осеннее небо проглядывает между раскачивающимися надо мной колосьями, за сотни лет оно совсем не изменилось, но то, что под ним происходит, преобразилось разительно.

Жители этой деревни из года в год выращивают на этих полях пшеницу и проживают, самое большое, лет семьдесят. Наверное, было бы даже хуже, если бы ничего не менялось. Однако я не могу не думать о том, что, может быть, мне более не нужно выполнять обещание, данное мною давным-давно. Уже хотя бы потому, что, как мне представляется, я больше здесь не нужна.

На востоке высятся горы, из-за которых облака в небе над деревней обычно плывут на север. Вот и это облако движется туда же, и я невольно вздохнула, вспомнив о родине. Потом, когда я перевела взгляд с неба на пшеничное поле, перед моим носом оказался покачивающийся кончик хвоста, моего хвоста и моей гордости.

Поскольку заняться мне было нечем, я решила поухаживать за хвостом.

Осеннее небо, такое высокое и ясное. Скоро в этом году, как и во все предыдущие, наступит время сбора урожая.

Множество волков бежит по пшеничному полю.

Глава первая

— Это последняя?

— Мм, ровно семьдесят... да, так. И за каждую спасибо.

— Право слово... Только господин Лоуренс забирается к нам так глубоко в горы. Ты нас поистине спасаешь.

— Взамен я сейчас получил прекрасные шкурки. И я приеду снова.

Этот разговор состоялся на рассвете в одной маленькой горной деревушке. Чтобы избежать обычных при отъезде разговоров, торговец выехал из неё в такую рань, часов через пять, когда он спустился с горы и поехал среди полей, уже близился полдень.

Погода стояла ясная и безветренная. Для неспешной поездки в повозке среди полей день — лучше не придумаешь. Последние дни было так холодно, что можно было подумать о преждевременном приходе зимы, теперь этот холод казался просто сном.

Двадцатипятилетний Лоуренс, уже семь лет занимавшийся самостоятельной торговлей, мирно позёвывал на козлах повозки.

Здесь не росло деревьев или высоких кустов, которые заслоняли бы обзор, всё вокруг было, как на ладони, и монастырь, построенный в стороне от дороги несколько лет назад, был виден отчётливо.

Лоуренс не знал, для выходца какой аристократической семьи его выстроили, но монастырь в этой глуши был возведён из прекрасного камня и оснащён железными воротами, как бы ни было трудно в это поверить. Лоуренс полагал, что там жило не меньше двадцати монахов и с ними примерно столько же послушников, на которых лежало ведение монастырского хозяйства. Когда монастырь начали строить, для Лоуренса запахло новым заказчиком, но ожидания торговца быстро растаяли — монастырь стал заготавливать припасы самостоятельно. Роскошной жизнь в монастыре не была, монахи даже сами возделывали поля вместе с послушниками, и торговлю монастырь вёл незначительную.

К тому же торговца могли замучить требованиями пожертвований и при этом увиливать от оплаты поставленных товаров. Что ж, партнёром по торговле монастырь мог оказаться хуже вора, но даже при этом торговля с ним могла приносить свои удобства. И потому Лоуренс посмотрел на монастырь с несколько смешанными чувствами, а через мгновенье он прищурился, пытаясь рассмотреть кого-то, стоявшего у монастыря и махавшего ему рукой.

— Чего?

Человек явно был не из послушников, носивших тёмную одежду коричневых тонов, предназначенную для работы. Одежда махавшего была какого-то мышиного цвета. Сворачивать с дороги, чтобы ехать к нему, было хлопотно, но пренебрежение столь явным знаком потом дорого обойтись. Так что Лоуренс повернул коня и поехал к человеку в сером. Тот, вероятно, заметил это и опустил руку, однако навстречу не пошёл, явно дожидаясь, пока Лоуренс сам к нему не подъедет. Высокомерие людей Церкви началось не сегодня. И злиться по этому поводу не стоило.

Неспешно приблизившись, Лоуренс невольно вскрикнул, разобрав лучше внешность того человека:

— Рыцарь?..

Лоуренс даже подумал, что глупо обознался, но, подъехав ближе, всё же удостоверился, что глаза его не обманули.

— Эй, ты, то таков? — крикнул рыцарь с расстояния, на котором ещё нельзя было говорить нормально.

Судя по всему, представляться ему казалось излишним — и так видно.

— Я торговец Лоуренс, тебе что-то нужно?

Монастырь был уже рядом. Можно было пересчитать послушников, работавших на тянувшихся от здания к югу полях. Ещё Лоуренс отсюда увидел, что сбоку от монастыря стоял, по крайней мере, ещё один рыцарь. Возможно, отсюда они следили за окрестностями.

— Торговец? Там, откуда ты приехал, городов быть не должно, — высокомерно произнёс рыцарь, горделиво выпятив грудь, чтобы покрасоваться ярко-красным крестом, изображённым на нагруднике серебристого цвета.

Впрочем, его плащ, пристёгнутый к плечам, имел тот же мышиный цвет, что и остальная одежда, это выдавало низкий ранг рыцаря. Его светлые с золотистым оттенком волосы были не так давно коротко обрезаны, и, судя по его телосложению, он вряд ли участвовал в каких-либо сражениях, и ощущать себя рыцарем, вероятно, для него было ещё внове.

При общении с такими людьми требуется соблюдать выдержку, иначе они могут тут же дать волю своему высокомерию. Поэтому Лоуренс сразу не стал отвечать, он сначала достал из кармана кожаный мешочек и медленно развязал стягивавший его горловину шнур. В мешочке лежали медовые конфетки. Лоуренс взял одну, отправил в рот и протянул мешочек рыцарю.

— Не хочешь штучку?

— Ммм... — помялся было рыцарь, но через мгновение сладкое искушение взяло над ним верх.

Впрочем, будучи рыцарем, он после кивка головой выждал приличествующую положению паузу и лишь потом потянулся рукой к лакомству.

— Отсюда примерно в полудне пути на восток есть горная деревушка. Я привёз им соль и теперь возвращаюсь.

— Вот как. Однако, кажется, повозка всё ещё с грузом, значит, не вся соль ушла?

— Нет, там шкурки. Вот, — ответил Лоуренс и откинул полог, открыв прекрасные куньи шкурки, на такие этому рыцарю не хватило бы годового жалования.

— Хм. А это?

— А-а, это пшеница, которую я получил в этой же деревушке.

Пшеница, сноп которой пристроился в углу повозки рядом с горкой шкурок, росла в горной деревне, в которую Лоуренс привёз соль. Она была устойчива к заморозкам, и её не так сильно поедали насекомые. В прошлом году на северо-западе свирепствовали холода, и Лоуренс собирался её там продать.

— Хм. Ладно, всё в порядке. Можешь ехать.

Эти слова стали вызовом для Лоуренса, просто тихо ответить "Да" означало бы уронить честь торговца. Он повернулся к рыцарю, специально махнув мешочком с конфетками перед носом рыцаря, прежде чем задать вопрос:

— Кажется, что-то случилось? Обычно здесь не бывает рыцарей.

Кажется, вопрос заставил молодого рыцаря почувствовал себя неуютно, он слегка нахмурился, но, когда мешочек промелькнул перед его лицом, его брови сошлись ещё ближе — уже от нетерпения. Лакомство оказалось слишком соблазнительным. Лоуренс развязал мешочек и снова угостил рыцаря.

— У-умм... хороши. Мне стоит поблагодарить за это.

С рыцарем можно было иметь дело. Лоуренс выдал свою торговую улыбку и поклонился в особо льстивой манере.

— По слухам здесь скоро пройдёт праздник язычников. Вот почему я здесь — для охраны, но, может, ты что-то знаешь об этом?

Выдать разочарование выражением лица мог бы разве что третьесортный торговец. И потому Лоуренс, изобразив обеспокоенность, ответил: "Нет, не знаю". Он соврал, не сильно беспокоясь об этом, потому что и рыцарь говорил, явно что-то не договаривая.

— Похоже, язычники будут праздновать тайно. Они трусы по своей природе.

Лоуренсу показалось забавным безосновательное высказывание рыцаря, но он, конечно, указывать на это не стал и поспешил согласиться и распрощаться. Рыцарь кивнул и ещё раз поблагодарил за сладкое угощение. Должно быть, ему, в самом деле, понравилось.

Рыцарям низшего уровня приходится значительную часть жалования расходовать на снаряжение и дорожные траты, так что жизнь у них не лучше, чем у ученика сапожника, не имеющего опыта. Вероятно, этому рыцарю уже давно не доводилось лакомиться сладким.

Однако Лоуренс больше не собирался его угощать, тем более, что медовые конфетки были удовольствием недешёвым.

— Но праздник язычников — это уж как-то слишком... — пробормотал он, отъехав уже порядочно от монастыря, и криво усмехнулся.

Ему было известно, о чём говорил рыцарь. Вернее, это было известно всем в этой округе. Просто ничего языческого в этом празднике не было. Прежде всего, язычники живут только на севере и востоке отсюда. А здесь проводят праздники, на которые не нужно специально отправлять рыцарей. Праздники, которые проводят повсеместно, на которых радуются хорошему убранному урожаю либо молятся за будущий.

Здесь праздник всего лишь проводился с большим размахом и имел определённое своеобразие, что, вероятно, не преминули заметить люди из монастыря, о чём они и доложили в городскую церковь. Возможно, беспокойство у Церкви вызывало то, что эта земля долгое время ускользала раньше из церковной длани.

Кроме того, в последнее время активность Церкви, связанная с преследованием еретиков и обращением язычников, активизировала бурную полемику в городах между богословами и представителями естественных наук, споры между ними иногда перерастали в драки. Всеохватная власть Церкви стала трещать по швам. Живущие в городах люди ещё не могли об этом сказать вслух, но уже стали задумываться над властью Церкви. И действительно, когда папа предложил правителям нескольких стран восстановить Великий Храм, он получил намного меньше денег, чем ожидал. Лет десять назад подобное было бы трудно себе представить.

В такой ситуации Церковь стремилась как-то восстановить своё величие.

— Дела везде сложно вести, — усмехнулся Лоуренс и бросил в рот ещё одну медовую конфетку.

Когда он добрался до широкого пшеничного поля, небо на западе уже приобрело золотой пшеничный оттенок, но более яркий и сочный. Вдалеке неясной тенью промелькнула птица, спешившая вернуться в гнездо, затянули свою песню лягушки, солируя то там, то здесь, словно стараясь убаюкать Лоуренса.

Похоже, жатва пшеницы подходила к концу, значит, скоро состоится праздник. Скоро, может, уже послезавтра.

Поле, расстилавшееся перед Лоуренсу, принадлежало крестьянам из деревни Пасроэ, оно отлилось высокой урожайностью среди местных полей. А хороший доход от продажи пшеницы делал селян достаточно зажиточными. Кроме того, управлявший этими землями граф Эрендотт слыл в этих местах чудаком, потому что, будучи аристократом, любил возиться с землёй и потому, конечно же, поддерживал праздники урожая и заботился, чтобы на них вдоволь пили и пели.

Однако сам Лоуренс на празднике никогда не был, к его сожалению посторонние на него не допускались.

— Привет, доброй работы, — обратился Лоуренс к селянину, загружавшего на углу поля пшеничные снопы в телегу.

Пшеница удалась отменной, те, кто вложил деньги в урожай, не будут разочарованы.

— А?

— Не скажешь, в какой стороне мог бы быть господин Ярей?

— А, господин Ярей, так он там, ищи, где толпятся люди. Вон, то поле. В этом году господин Ярей приставлен к молодым. Из-за недостатка умения в этом году кто-то там у них и станет "Хоро", — радостно сообщил селянин с широкой улыбкой на загорелом лице.

Это была широкая, открытая улыбка человека без задней мысли, у торговцев такой не бывает. Лоуренс ответил ему своей торговой улыбкой, поблагодарил за помощь и направил повозку в указанную сторону.

Там действительно оказалась целая толпа кричавших что-то людей. Они шумели, обращаясь к нескольким людям, ещё не закончивших работу, но это не было бранью. Эти насмешки уже стали частью праздника.

Лоуренс медленно подъехал ближе и вслушался в шум.

— Волчица, здесь волчица!

— Там прячется волчица!

— Кто, наконец, схватит волчицу?! Кто, кто, кто?!

Все весело галдели и смеялись, как пьяные. Никто и не заметил подъехавшего сзади Лоуренса.

Однако волчица, про которую все говорили, не была настоящей. Будь она настоящей, они бы не могли так веселиться. Речь шла об особой волчице — богине урожая, и Лоуренс слышал от селян, что она прячется в последнем срезанном снопу пшеницы и перескакивает в человека, срезающий последний сноп.

— Последний сноп!

— Осторожней, не срезай слишком много!

— Хоро сбежит из жадных рук!

— Кто схватит волчицу, кто, кто, кто?!

— Ярей, Ярей, Ярей!

Лоуренс сошёл на землю и заглянул за толпу, там Ярей как раз ухватил последний кустик пшеницы. Его загорелое лицо было покрыто потом и пылью, замерев на мгновение, он криво усмехнулся и срезал сноп. Затем поднял руку с пшеницей к небу и завыл, подражая волку:

— А-а-о-о-о-о-о-о-о!

— Хоро, Хоро, Хоро! — вразнобой загалдели остальные.

— А-а-о-о-о-о-о-о-о!

— Явилась волчица Хоро! Волчица Хоро явилась!

— Лови! Хватай!

— Не упусти! Догнать! — заорали мужчины, когда Ярей вдруг бросился бежать, и сами ринулись в погоню за ним.

Богиня урожая, загнанная в угол, пыталась сбежать, вселившись в человека. Её надо было схватить, чтобы она и в следующем году осталась на этом поле.

Доподлинно неизвестно, существуют ли боги. Однако селяне этой земли делают это уже много лет.

Лоуренс — странствующий торговец, изъездивший всю страну и поэтому не особо веривший в учение Церкви, но суеверность и вера в примета были в нём посильнее, чем у этих селян. Его товары могли каждый день испортиться, его жизнь зависела от того, сумеет ли он благополучно преодолеть горы и добраться до города. Поневоле тут станешь суеверным.

Поэтому Лоуренса не беспокоил этот ритуал, от которого округлились бы глаза ревностных верующих и деятелей Церкви. А вот то, что Ярей стал "Хоро", ему было немного неприятно. Раз это произошло, Ярея запрут с едой и выпивкой в амбаре почти на неделю — до конца праздника, значит, им переговорить не удастся.

— Безнадёжно... — вздохнул Лоуренс, поднялся на козлы повозки и направил её к дому деревенского старосты.

Лоуренс давно не пил вместе с Яреем и хотел восполнить этот пробел и заодно рассказать о том, что случилось днём у монастыря, однако, если он не продаст поскорее шкурки, лежавшие в его повозке, не успеет оплатить отвар, заказанный в другом месте... А ещё он бы хотел побыстрее продать пшеницу из горной деревушки. В общем, дожидаться окончания праздника урожая он не мог. А потому, кратко рассказав о встрече с рыцарем старосте деревни, занятому подготовкой к празднику, и отклонив приглашение остаться, Лоуренс покинул деревню.