Волчица и пряность. Том 1

Исуна Хасэкура

Волчица и пряности

Перевод с японского языка — GOOGLE, DeepL, О.М.Г.

Иллюстратор — Дзю Аякура

Пролог

Когда колосья прекрасной пшеницы в этой деревне качаются от ветра, люди говорят — это бежит волчица. В самом деле, в этот момент может показаться, что по полю кто-то бежит. А когда сильный ветер или дождь прибьют колосья к земле, говорят — их затоптала волчица, если же случится неурожай, говорят — пшеницу сожрала волчица.

Эти присказки мне кажутся довольно прелестными, но кое-что меня в этих речевых жемчужинках раздражает. Ведь в действительности в нынешнее время упоминание волчицы стало лишь причудливым оборотом речи, и почти никто не произносит эти слова с былым почтением.

Осеннее небо проглядывает между раскачивающимися надо мной колосьями, за сотни лет оно совсем не изменилось, но то, что под ним происходит, преобразилось разительно.

Жители этой деревни из года в год выращивают на этих полях пшеницу и проживают, самое большое, лет семьдесят. Наверное, было бы даже хуже, если бы ничего не менялось. Однако я не могу не думать о том, что, может быть, мне более не нужно выполнять обещание, данное мною давным-давно. Уже хотя бы потому, что, как мне представляется, я больше здесь не нужна.

На востоке высятся горы, из-за которых облака в небе над деревней обычно плывут на север. Вот и это облако движется туда же, и я невольно вздохнула, вспомнив о родине. Потом, когда я перевела взгляд с неба на пшеничное поле, перед моим носом оказался покачивающийся кончик хвоста, моего хвоста и моей гордости.

Поскольку заняться мне было нечем, я решила поухаживать за хвостом.

Осеннее небо, такое высокое и ясное. Скоро в этом году, как и во все предыдущие, наступит время сбора урожая.

Множество волков бежит по пшеничному полю.

Глава первая

— Это последняя?

— Мм, ровно семьдесят... да, так. И за каждую спасибо.

— Право слово... Только господин Лоуренс забирается к нам так глубоко в горы. Ты нас поистине спасаешь.

— Взамен я сейчас получил прекрасные шкурки. И я приеду снова.

Этот разговор состоялся на рассвете в одной маленькой горной деревушке. Чтобы избежать обычных при отъезде разговоров, торговец выехал из неё в такую рань, часов через пять, когда он спустился с горы и поехал среди полей, уже близился полдень.

Погода стояла ясная и безветренная. Для неспешной поездки в повозке среди полей день — лучше не придумаешь. Последние дни было так холодно, что можно было подумать о преждевременном приходе зимы, теперь этот холод казался просто сном.

Двадцатипятилетний Лоуренс, уже семь лет занимавшийся самостоятельной торговлей, мирно позёвывал на козлах повозки.

Здесь не росло деревьев или высоких кустов, которые заслоняли бы обзор, всё вокруг было, как на ладони, и монастырь, построенный в стороне от дороги несколько лет назад, был виден отчётливо.

Лоуренс не знал, для выходца какой аристократической семьи его выстроили, но монастырь в этой глуши был возведён из прекрасного камня и оснащён железными воротами, как бы ни было трудно в это поверить. Лоуренс полагал, что там жило не меньше двадцати монахов и с ними примерно столько же послушников, на которых лежало ведение монастырского хозяйства. Когда монастырь начали строить, для Лоуренса запахло новым заказчиком, но ожидания торговца быстро растаяли — монастырь стал заготавливать припасы самостоятельно. Роскошной жизнь в монастыре не была, монахи даже сами возделывали поля вместе с послушниками, и торговлю монастырь вёл незначительную.

К тому же торговца могли замучить требованиями пожертвований и при этом увиливать от оплаты поставленных товаров. Что ж, партнёром по торговле монастырь мог оказаться хуже вора, но даже при этом торговля с ним могла приносить свои удобства. И потому Лоуренс посмотрел на монастырь с несколько смешанными чувствами, а через мгновенье он прищурился, пытаясь рассмотреть кого-то, стоявшего у монастыря и махавшего ему рукой.

— Чего?

Человек явно был не из послушников, носивших тёмную одежду коричневых тонов, предназначенную для работы. Одежда махавшего была какого-то мышиного цвета. Сворачивать с дороги, чтобы ехать к нему, было хлопотно, но пренебрежение столь явным знаком потом дорого обойтись. Так что Лоуренс повернул коня и поехал к человеку в сером. Тот, вероятно, заметил это и опустил руку, однако навстречу не пошёл, явно дожидаясь, пока Лоуренс сам к нему не подъедет. Высокомерие людей Церкви началось не сегодня. И злиться по этому поводу не стоило.

Неспешно приблизившись, Лоуренс невольно вскрикнул, разобрав лучше внешность того человека:

— Рыцарь?..

Лоуренс даже подумал, что глупо обознался, но, подъехав ближе, всё же удостоверился, что глаза его не обманули.

— Эй, ты, то таков? — крикнул рыцарь с расстояния, на котором ещё нельзя было говорить нормально.

Судя по всему, представляться ему казалось излишним — и так видно.

— Я торговец Лоуренс, тебе что-то нужно?

Монастырь был уже рядом. Можно было пересчитать послушников, работавших на тянувшихся от здания к югу полях. Ещё Лоуренс отсюда увидел, что сбоку от монастыря стоял, по крайней мере, ещё один рыцарь. Возможно, отсюда они следили за окрестностями.

— Торговец? Там, откуда ты приехал, городов быть не должно, — высокомерно произнёс рыцарь, горделиво выпятив грудь, чтобы покрасоваться ярко-красным крестом, изображённым на нагруднике серебристого цвета.

Впрочем, его плащ, пристёгнутый к плечам, имел тот же мышиный цвет, что и остальная одежда, это выдавало низкий ранг рыцаря. Его светлые с золотистым оттенком волосы были не так давно коротко обрезаны, и, судя по его телосложению, он вряд ли участвовал в каких-либо сражениях, и ощущать себя рыцарем, вероятно, для него было ещё внове.

При общении с такими людьми требуется соблюдать выдержку, иначе они могут тут же дать волю своему высокомерию. Поэтому Лоуренс сразу не стал отвечать, он сначала достал из кармана кожаный мешочек и медленно развязал стягивавший его горловину шнур. В мешочке лежали медовые конфетки. Лоуренс взял одну, отправил в рот и протянул мешочек рыцарю.

— Не хочешь штучку?

— Ммм... — помялся было рыцарь, но через мгновение сладкое искушение взяло над ним верх.

Впрочем, будучи рыцарем, он после кивка головой выждал приличествующую положению паузу и лишь потом потянулся рукой к лакомству.

— Отсюда примерно в полудне пути на восток есть горная деревушка. Я привёз им соль и теперь возвращаюсь.

— Вот как. Однако, кажется, повозка всё ещё с грузом, значит, не вся соль ушла?

— Нет, там шкурки. Вот, — ответил Лоуренс и откинул полог, открыв прекрасные куньи шкурки, на такие этому рыцарю не хватило бы годового жалования.

— Хм. А это?

— А-а, это пшеница, которую я получил в этой же деревушке.

Пшеница, сноп которой пристроился в углу повозки рядом с горкой шкурок, росла в горной деревне, в которую Лоуренс привёз соль. Она была устойчива к заморозкам, и её не так сильно поедали насекомые. В прошлом году на северо-западе свирепствовали холода, и Лоуренс собирался её там продать.

— Хм. Ладно, всё в порядке. Можешь ехать.

Эти слова стали вызовом для Лоуренса, просто тихо ответить "Да" означало бы уронить честь торговца. Он повернулся к рыцарю, специально махнув мешочком с конфетками перед носом рыцаря, прежде чем задать вопрос:

— Кажется, что-то случилось? Обычно здесь не бывает рыцарей.

Кажется, вопрос заставил молодого рыцаря почувствовал себя неуютно, он слегка нахмурился, но, когда мешочек промелькнул перед его лицом, его брови сошлись ещё ближе — уже от нетерпения. Лакомство оказалось слишком соблазнительным. Лоуренс развязал мешочек и снова угостил рыцаря.

— У-умм... хороши. Мне стоит поблагодарить за это.

С рыцарем можно было иметь дело. Лоуренс выдал свою торговую улыбку и поклонился в особо льстивой манере.

— По слухам здесь скоро пройдёт праздник язычников. Вот почему я здесь — для охраны, но, может, ты что-то знаешь об этом?

Выдать разочарование выражением лица мог бы разве что третьесортный торговец. И потому Лоуренс, изобразив обеспокоенность, ответил: "Нет, не знаю". Он соврал, не сильно беспокоясь об этом, потому что и рыцарь говорил, явно что-то не договаривая.

— Похоже, язычники будут праздновать тайно. Они трусы по своей природе.

Лоуренсу показалось забавным безосновательное высказывание рыцаря, но он, конечно, указывать на это не стал и поспешил согласиться и распрощаться. Рыцарь кивнул и ещё раз поблагодарил за сладкое угощение. Должно быть, ему, в самом деле, понравилось.

Рыцарям низшего уровня приходится значительную часть жалования расходовать на снаряжение и дорожные траты, так что жизнь у них не лучше, чем у ученика сапожника, не имеющего опыта. Вероятно, этому рыцарю уже давно не доводилось лакомиться сладким.

Однако Лоуренс больше не собирался его угощать, тем более, что медовые конфетки были удовольствием недешёвым.

— Но праздник язычников — это уж как-то слишком... — пробормотал он, отъехав уже порядочно от монастыря, и криво усмехнулся.

Ему было известно, о чём говорил рыцарь. Вернее, это было известно всем в этой округе. Просто ничего языческого в этом празднике не было. Прежде всего, язычники живут только на севере и востоке отсюда. А здесь проводят праздники, на которые не нужно специально отправлять рыцарей. Праздники, которые проводят повсеместно, на которых радуются хорошему убранному урожаю либо молятся за будущий.

Здесь праздник всего лишь проводился с большим размахом и имел определённое своеобразие, что, вероятно, не преминули заметить люди из монастыря, о чём они и доложили в городскую церковь. Возможно, беспокойство у Церкви вызывало то, что эта земля долгое время ускользала раньше из церковной длани.

Кроме того, в последнее время активность Церкви, связанная с преследованием еретиков и обращением язычников, активизировала бурную полемику в городах между богословами и представителями естественных наук, споры между ними иногда перерастали в драки. Всеохватная власть Церкви стала трещать по швам. Живущие в городах люди ещё не могли об этом сказать вслух, но уже стали задумываться над властью Церкви. И действительно, когда папа предложил правителям нескольких стран восстановить Великий Храм, он получил намного меньше денег, чем ожидал. Лет десять назад подобное было бы трудно себе представить.

В такой ситуации Церковь стремилась как-то восстановить своё величие.

— Дела везде сложно вести, — усмехнулся Лоуренс и бросил в рот ещё одну медовую конфетку.

Когда он добрался до широкого пшеничного поля, небо на западе уже приобрело золотой пшеничный оттенок, но более яркий и сочный. Вдалеке неясной тенью промелькнула птица, спешившая вернуться в гнездо, затянули свою песню лягушки, солируя то там, то здесь, словно стараясь убаюкать Лоуренса.

Похоже, жатва пшеницы подходила к концу, значит, скоро состоится праздник. Скоро, может, уже послезавтра.

Поле, расстилавшееся перед Лоуренсу, принадлежало крестьянам из деревни Пасроэ, оно отлилось высокой урожайностью среди местных полей. А хороший доход от продажи пшеницы делал селян достаточно зажиточными. Кроме того, управлявший этими землями граф Эрендотт слыл в этих местах чудаком, потому что, будучи аристократом, любил возиться с землёй и потому, конечно же, поддерживал праздники урожая и заботился, чтобы на них вдоволь пили и пели.

Однако сам Лоуренс на празднике никогда не был, к его сожалению посторонние на него не допускались.

— Привет, доброй работы, — обратился Лоуренс к селянину, загружавшего на углу поля пшеничные снопы в телегу.

Пшеница удалась отменной, те, кто вложил деньги в урожай, не будут разочарованы.

— А?

— Не скажешь, в какой стороне мог бы быть господин Ярей?

— А, господин Ярей, так он там, ищи, где толпятся люди. Вон, то поле. В этом году господин Ярей приставлен к молодым. Из-за недостатка умения в этом году кто-то там у них и станет "Хоро", — радостно сообщил селянин с широкой улыбкой на загорелом лице.

Это была широкая, открытая улыбка человека без задней мысли, у торговцев такой не бывает. Лоуренс ответил ему своей торговой улыбкой, поблагодарил за помощь и направил повозку в указанную сторону.

Там действительно оказалась целая толпа кричавших что-то людей. Они шумели, обращаясь к нескольким людям, ещё не закончивших работу, но это не было бранью. Эти насмешки уже стали частью праздника.

Лоуренс медленно подъехал ближе и вслушался в шум.

— Волчица, здесь волчица!

— Там прячется волчица!

— Кто, наконец, схватит волчицу?! Кто, кто, кто?!

Все весело галдели и смеялись, как пьяные. Никто и не заметил подъехавшего сзади Лоуренса.

Однако волчица, про которую все говорили, не была настоящей. Будь она настоящей, они бы не могли так веселиться. Речь шла об особой волчице — богине урожая, и Лоуренс слышал от селян, что она прячется в последнем срезанном снопу пшеницы и перескакивает в человека, срезающий последний сноп.

— Последний сноп!

— Осторожней, не срезай слишком много!

— Хоро сбежит из жадных рук!

— Кто схватит волчицу, кто, кто, кто?!

— Ярей, Ярей, Ярей!

Лоуренс сошёл на землю и заглянул за толпу, там Ярей как раз ухватил последний кустик пшеницы. Его загорелое лицо было покрыто потом и пылью, замерев на мгновение, он криво усмехнулся и срезал сноп. Затем поднял руку с пшеницей к небу и завыл, подражая волку:

— А-а-о-о-о-о-о-о-о!

— Хоро, Хоро, Хоро! — вразнобой загалдели остальные.

— А-а-о-о-о-о-о-о-о!

— Явилась волчица Хоро! Волчица Хоро явилась!

— Лови! Хватай!

— Не упусти! Догнать! — заорали мужчины, когда Ярей вдруг бросился бежать, и сами ринулись в погоню за ним.

Богиня урожая, загнанная в угол, пыталась сбежать, вселившись в человека. Её надо было схватить, чтобы она и в следующем году осталась на этом поле.

Доподлинно неизвестно, существуют ли боги. Однако селяне этой земли делают это уже много лет.

Лоуренс — странствующий торговец, изъездивший всю страну и поэтому не особо веривший в учение Церкви, но суеверность и вера в примета были в нём посильнее, чем у этих селян. Его товары могли каждый день испортиться, его жизнь зависела от того, сумеет ли он благополучно преодолеть горы и добраться до города. Поневоле тут станешь суеверным.

Поэтому Лоуренса не беспокоил этот ритуал, от которого округлились бы глаза ревностных верующих и деятелей Церкви. А вот то, что Ярей стал "Хоро", ему было немного неприятно. Раз это произошло, Ярея запрут с едой и выпивкой в амбаре почти на неделю — до конца праздника, значит, им переговорить не удастся.

— Безнадёжно... — вздохнул Лоуренс, поднялся на козлы повозки и направил её к дому деревенского старосты.

Лоуренс давно не пил вместе с Яреем и хотел восполнить этот пробел и заодно рассказать о том, что случилось днём у монастыря, однако, если он не продаст поскорее шкурки, лежавшие в его повозке, не успеет оплатить отвар, заказанный в другом месте... А ещё он бы хотел побыстрее продать пшеницу из горной деревушки. В общем, дожидаться окончания праздника урожая он не мог. А потому, кратко рассказав о встрече с рыцарем старосте деревни, занятому подготовкой к празднику, и отклонив приглашение остаться, Лоуренс покинул деревню.

Вообще в деревне Пасроэ он покупал пшеницу ещё давно, до появления графа Эрендотта, тогда здесь пшеницу покупали плохо из-за высоких налогов, Лоуренс же довольствовался низким доходом при перепродаже местной пшеницы. Не потому что хотел облагодетельствовать селян Пасроэ, просто у него не было достаточно средств, чтобы соперничать с торговцами в других местах, где пшеницу можно было купить дешевле. Но всё равно селяне были ему благодарны за то время. Договаривался от имени селян с Лоуренсом о цене тогда как раз Ярей.

Жаль, что не удалось выпить с Яреем, но, прежде чем привезут Хоро, и праздник разгуляется, посторонних прогонят. И это сделают, даже если просто статься в деревне на ночь. Чувство отчуждённости усиливало ощущение одиночества торговца, ехавшего в своей повозке в компании лишь своего коня.

Грызя кое-какие овощи, которыми его угостили селяне, Лоуренс поехал по дороге на запад, проехав мимо группы весёлых людей, задержавшихся на работе в поле и возвращавшихся в деревню. Снова начиналась поездка в одиночестве, и он сейчас немного завидовал тем, кто мог провести время месте с друзьями.

Торговцу Лоуренсу в этом году исполнялось двадцать пять лет. С двенадцати лет он ездил вместе торговцем-родственником, а с восемнадцати уже самостоятельно. Как торговец он не знал ещё довольно многое и чувствовал, что его игра лишь начинается. Лоуренс мечтал со временем как-то скопить денег и открыть свою лавку в каком-то городе, и в этом он не отличался от других торговцев, но мечта эта казалась очень далёкой. Даже если вырисовывалась та или иная возможность, большая часть денег от неё уплывала крупным торговцам.

То там, то здесь подходил срок его обязательств, и повозка беспрерывно везла товары, чтобы их исполнить. И даже увидев ту или иную возможность, он не мог позволить себе ей воспользоваться. Для торговца это было всё равно что увидеть луну в небе — взять её оттуда нельзя.

Лоуренс посмотрел на красивую полную луну на небе и вздохнул. Он знал, что в последнее время стал часто вздыхать, вероятно, прежде он трудился изо всех сил ради лишь хлеба насущного, а теперь у него появилось немного времени задуматься о будущем, он думал, что причина в этом. Кроме того, его голова теперь была полна сроками оплаты разных долгов, которые то и дело прокручивались у него в голове, прежде же он думал лишь о том, как бы скорее добраться до следующего города.

Ещё Лоуренс думал о людях, с которыми познакомился на своём пути.

Городские торговцы, с которыми сталкивался, приезжая в города, селяне, с которыми подружился, посещая их деревни для торговли. Служанки на постоялых дворах, которые иногда успевали ему понравиться, когда снежные заносы заставляли его оставаться надолго в тех местах.

Короче говоря, Лоуренс стал часто тосковать по людям.

Это можно было назвать болезнью, присущей торговцам, проводящим большую часть времени в своих повозках в одиночестве, сам Лоуренс стал это ощущать лишь недавно. А прежде ему казалось, что она его обходит стороной. Дело в том, что, проводя много дней в компании лишь своей лошади, торговцы обретали чувство, что их лошади должны были уметь разговаривать с ними. Лоуренс прежде смеялся над словами торговцев, обсуждавших, способна ли лошадь становиться человеком, теперь же его стала посещать мысль, а не может ли это вдруг оказаться правдой?

На этот случай торговцы лошадьми даже рекомендуют молодым странствующим торговцам покупать именно кобыл. Говорили это и Лоуренсу, но он, конечно, пропустил их предложение мимо ушей и купил сильного коня. Этот конь по-прежнему тянул его повозку, пребывал в полном порядке, но время от времени на Лоуренса накатывала волна тоски по людям, и тогда он задумывался, не стоило ли ему купить кобылу.

Однако ей всё равно пришлось бы тащить тяжело гружёную повозку. И если бы она и превратилась бы в человека, вряд ли бы она стала влюбляться в своего хозяина и вряд ли бы стала своей тайной силой приносить ему удачу, как часто болтают среди торговцев. В лучшем случае, подумал он, кобыла потребовала оплатить её труд и предоставить время для отдыха.

Подобные мысли сразу вызывали у Лоуренса эгоистичное желание, чтобы его конь так и оставался конём. Торговец одиноко усмехнулся и вздохнул, удивляясь собственным мыслям.

Таким вот образом он на своей повозке и добрался до реки. Какой бы яркой ни была полная луна, как бы хорошо она ни освещала дорогу, оставалась возможность случайно сорваться с повозкой в реку. Для Лоуренса это стало бы такой бедой, что хоть вешайся. Допустить подобное он не хотел и потому натянул поводья, останавливая коня. Тот, заметив, что пришла, наконец, пора отдохнуть, два-три раза переступил на месте и всхрапнул.

Лоуренс взял бадейку, набрал в реке воды, скормил оставшиеся овощи коню и поставил перед ним бадейку. Конь стал шумно пить, Лоуренс тоже отпил захваченной в деревне воды. Вообще-то он бы выпил чего-нибудь покрепче, но пить там, где не с кем поговорить, означало бы лишь усугубить ощущение одиночества. А поскольку он собрался лечь спать пораньше, пить много он не стал даже воды.

Одними овощами не насытишься, поэтому Лоуренс достал из вещей кусок вяленого мяса и, зажав его в зубах, полез в повозку. Обычно он закутывался в льняное полотно, которым в дороге укрывал груз, но сегодня в его распоряжении была гора куньих шкурок, грех было бы этим не воспользоваться. Хотя Лоуренса несколько беспокоил звериный запах, исходивший от шкурок, зато так спать было теплее. Для начала он решил отодвинуть в сторону взятую в деревне пшеницу, чтобы не повредить её, кутаясь в шкурки, и с тем снял полог с повозки.

Если Лоуренс и не вскрикнул, то лишь потому что просто не поверил своим глазам.

Кто-то его уже опередил.

— Ох... — вырвалось у него, а может, ему так только показалось.

Он был так поражён, что задался вопросом, уж не мерещится ли это из-за долгого одиночества? Однако когда он помотал головой и протёр глаза, то, что он увидел, не исчезло.

Среди шкурок ему показалось красивое лицо девушки, спавшей так сладко, что она не проснулась от его действий с пологом.

— Эй, слышь, ты, — позвал Лоуренс, чуть придя в себя.

Он должен был спросить, с чего это решила спать в его повозке. Если этим пренебречь, может оказаться, что эта почему-то девушка сбежала из деревни. А Лоуренсу ввязываться в неприятности не хотелось.

— Ммм?.. — бесхитростно и беззащитно откликнулась девушка, не открывая глаз, голосок у неё был настолько сладким, какой встретишь разве что у девушек из городского борделя. Да и сама девушка, спавшая под лунным светом в мехах, казалась совсем юной и ужасно чувственной.

От её вида Лоуренс невольно глотнул, но вместе с тем и успокоился. При такой своей привлекательности и достаточной практичности неизвестно, сколько бы она востребовала, прикоснись он к ней слишком вольно. Подсчитывание денег приводило Лоуренса в чувство куда вернее церковных молитв. Он тут же собрался и прикрикнул своим нормальным голосом:

— Эй, вставай, что ты делаешь в чужой повозке?

Но девушка и не попыталась подняться. Потеряв терпение, Лоуренс рывком выдернул шкурку из-под головы не желавшей просыпаться девушки. Лишившись опоры, голова упала на дно, до Лоуренса донеслось тихое ворчание. Он хотел снова прикрикнуть, но замер. На голове девушки он увидел собачьи уши.

— Мм... фух...

Тем временем девушка, похоже, наконец, проснулась, поэтому Лоуренс взял себя в руки и прокричал во весь голос:

— Эй, ты, устроилась тут!.. Залезла в чужую повозку без разрешения!

Лоуренс был странствующим торговцем-одиночкой, который не раз сталкивался с наёмниками и разбойниками. Он мог гордиться тем, что храбростью и силой превосходил обычного человека. Только из-за звериных ушей ему не пристало пугаться девушки, оказавшейся перед ним.

Но продолжать свои расспросы Лоуренс всё же не смог, потому что девушка начала медленно подниматься, она оказалась обнажённой и столь прекрасной, что торговец потерял голос, глядя на неё.

Она стояла на дне повозки, лунный свет омывал ровные шелковистые волосы, прикрывавшие плечи и спину подобно изысканному плащу. Линии стройного тела красиво перетекали от шеи к плечам и далее талии, напоминая статуэтку Божьей матери, вырезанную искусным мастером, а её гибкие руки казались сделанными изо льда. И в завершение две скромные грудки, словно высеченные из мрамора, и странный животный запах, исходивший от неё. Её очарование ужасало и в то же время согревало душу.

Однако чувственность её вида контрастировала с её странным, вызывающе-хмурым взглядом.

Девушка медленно открыла рот, обращая лицо к небу, закрыла глаза и завыла.

— А-у-о-о-о-о-о-о... мм.

Лоуренса охватил ужас. За-за-за-за — будто ветром обдуло страхом его тело с ног до головы.

Вой — это то, с чего начинают собираться вместе волки или дикие собаки перед нападением на людей.

Это не было подражанием вою, как у Ярея недавно. Это был самый настоящий вой.

Кусок вяленого мяса выпал изо рта Лоуренса, а его конь стал рваться с привязи.

Ха-а... До его сознания вдруг дошло. Девичье тело в лунном свете, эти уши на её голове. Она зверь.

— Ммм... Красивая луна. У тебя есть выпить? — опустив лицо, с лёгкой улыбкой сказала девушка, когда стихло эхо её воя.

Лоуренс пришёл в себя — перед ним не волчица или собака, а просто девушка, у которой такие вот уши.

— Ничего такого у меня нет. И для начала — кто ты? Почему спишь в моей повозке? Ты убежала, потому что не хотела, чтобы тебя продали в городе?

Лоуренс постарался своими вопросами заставить девушку растеряться, потерять самообладание, но она даже не вздрогнула.

— Как так, нет выпить? Тогда что-то поесть... — расслабленно произнесла девушка и потянула носом. — Ойя, пропадает зря.

Она подняла со дна повозки выпавшее изо рта Лоуренса мясо и схватила его зубами. При этом Лоуренсу бросились в глаза два острых клыка, показавшиеся из-под губы девушки.

— Ты... похоже, ты одержима дьяволом, — проговорил Лоуренс, потянувшись рукой к кинжалу, висевшему у него на поясе.

Деньги могут сильно меняться в цене, и потому торговец обращают прибыль в ценные вещи и возят их с собой. Серебряный кинжал Лоуренса был из таких вещей, кроме того, серебро — Божий металл, страшный для любых чудовищ. Но когда Лоуренс положил руку на рукоять кинжала, девушка вдруг расхохоталась, подавшись чуть назад.

— Ха-ха-ха-ха, дьяволом, надо же.

Рассмеявшись, девушка невольно открыла рот и выронила мясо, выглядела она при этом так мило, что Лоуренс ощутил, как по его сердцу прошёл трепет. Даже её острые клыки сейчас казались очаровательно. Однако то, что девушка почему-то рассмеялась, разозлило Лоуренса.

— Чт-что ещё за веселье?

— Смешно же. Мне такое впервые сказали.

Продолжая хихикать, девушка снова подняла кусок мяса и схватила его клыками. Ещё и клыки. Вместе с ушами она никак не выглядела нормальным человеком.

— Ты, кто ты такая?

— Я?

— А кто ещё, кроме тебя?

— Вон тот конь.

Когда Лоуренс вынул кинжал, улыбка исчезла с лица девушки. Она прищурила свои красновато-янтарные глаза, глядя на него свысока.

— Кто ты такая?

— Неучтиво направлять на меня меч.

— Чего?

— Мм, а, точно. Мне удалось бежать. Прости. Забыла, — сказала девушка и улыбнулась.

Какая невинная, милая улыбка.

Лоуренс убрал кинжал, он сделал это не потому, что его пленило её очарование, просто он почувствовал, что ему как мужчине направлять на девушку кинжал неправильно.

— Моё имя — Хоро. Я впервые за долгое время приняла эту форму... мм... она вполне в порядке, — сказала девушка, рассматривая себя.

Лоуренс почти ничего не понял, но его ум ухватился за одно произнесённое слово.

— Хоро?

— Мм, — подтвердила девушка, — Хоро. Неплохое имя.

Лоуренс объездил много мест, но лишь в одном из них слышал от людей это имя. А именно — это было имя богини урожая из деревни Пасроэ.

— Странно. Я тоже знаю про одну Хоро.

Эта решительная девушка дерзко присвоила себе имя богини, зато теперь было ясно, что она из этой деревни. Может, её из-за клыков и ушей растили взаперти, скрывая в доме от людей. Лоуренс теперь был уверен, что она беглянка, побег которой удался. Ему доводилось слышать истории о рождении таких не-человеческих детей. Детей, в которых при рождении вселялись демоны или духи, называли одержимыми дьяволом, если их находила Церковь, вся семья могла попасть на костёр за поклонение дьяволу, и потому их уносили в горы, чтобы там оставить, либо скрывают всю жизнь в доме от посторонних глаз. Однако Лоуренс впервые увидел на самом деле кого-то, одержимого дьяволом. Он представлял себе какое-то уродливое чудовище, но, хотя бы внешне, она вполне могла бы сойти за богиню.

— Ммм, а я не знаю никого другого с именем Хоро. И кто же это?

Девушка, жевавшая мясо и назвавшаяся Хоро, похоже, не жаловала людей. Впрочем, если жить всё время запертой в доме, вполне можно возомнить себя богиней.

— Здесь так зовут богиню урожая. Ты богиня? — прямо спросил Лоуренс.

Хоро, стоя в лунном свете, выглядела так, словно услышала что-то неприятное, но мгновеньем позже на её лице появилась улыбка.

— Меня действительно называли богиней, и я надолго была привязана к этой земле, но я не богиня. Я Хоро и ничего больше.

Лоуренс предположил, что этим она хотела сказать, что жила в доме с самого рождения. От этой мысли ему стало немного жаль девушку.

— Надолго — это с рождения? — спросил он.

— Нет, — ответила она к его удивлению. — Я родилась в далёкой северной стране.

— Северной?

— Мм. Короткое лето, длинная зима. Серебристый мир, — произнесла Хоро, глядя куда-то вдаль прищуренными глазами.

Это не было похоже на ложь. Её поведение было слишком естественным, чтобы заподозрить её в лицедействе, в том, что она изображала печаль при воспоминании о далёкой северной земле.

— Ты когда-нибудь там бывал? — спросила уже она у Лоуренса.

Он был немного ошеломлён, зато теперь ему удастся легко понять, придумывает ли Хоро или просто повторяет услышанное от кого-то. Потому что ему по торговым делам доводилось самому бывать в самых дальних странах на севере.

— В Арохитостоке — это самое северное, где я был. Страшное место, там метели круглый год, — ответил Лоуренс.

— Хмм. Я никогда не слышала о нём, — сказала Хоро, качая головой.

Лоуренс не ожидал такого ответа, он ждал, она скажет — да, я знаю о нём.

— А откуда ты именно?

— Из Йойцу. Знаешь его?

— Нет, — ответил Лоуренс, стараясь стереть волнение со своего лица.

Название "Йойцу" он слышал. Но это была всего лишь старая легенда, которую он услышал на постоялом дворе в северных краях.

— Ты там родилась?

— Именно. Что же сейчас там в Йойцу? Всё ли хорошо со всеми? — произнесла Хоро, повернув голову к плечу и опустив глаза.

Движение было настолько естественно-изящным, что оно определённо не походило на лицедейство. Однако Лоуренсу было трудно поверить. Ведь в старой легенде говорилось, что место с таким названием было разрушено чудовищем-медведем лет шестьсот назад.

— А названия ещё каких-то мест ты можешь вспомнить?

— Мм... Это было сотни лет назад... ладно, а, Ньоххира, так, кажется, была такая деревня. Странная деревня, где из земли бьёт горячая вода. Я часто бегала туда отмокнуть в той воде.

Ньоххира и сегодня оставалась деревней с горячими источниками, куда наведывались монархи и аристократы из разных стран. Однако сколько людей слышали о Ньоххире здесь, в Пасроэ?

Пока Лоуренс думал, Хоро рассказывала об источниках мягким, бархатистым голосом, словно пропитавшимся горячей водой, а потом вдруг чихнула. Это, наконец, заставило Лоуренса вспомнить, что Хоро не одета.

— У-у, человеческую форму я не ненавижу, но она холодная. Слишком мало шерсти, — с улыбкой призналась Хоро и полезла в куньи шкурки.

При виде этого Лоуренс не мог не улыбнуться, но кое-что его немного беспокоило, потому он обратился к Хоро, успевшую зарыться в шкурки:

— Ты говорила о форме. Что ты имела в виду?

Хоро высунула голову из шкурок, чтобы ответить Лоуренсу:

— Именно то, что значат слова. Впервые за долгое время я приняла форму человека. Она миленькая.

Её слова сопровождались новой улыбкой, Лоуренс в глубине души был согласен с ней, но постарался не подать виду. Почему-то эта девушка волновала его.

— Если не считать некоторых частей, ты в остальном человек. Или, может, не так. Рассказывают о лошадях, которые превращаются в людей, может, здесь то же самое, и собака стала человеком.

Здесь Лоуренс немного подначил Хоро, и она немедленно поднялась, повернулась к нему спиной и с гордым видом ответила ему через плечо:

— Эти уши и хвост — принадлежность благородной волчицы. Мои товарищи, лесные звери, жители этой деревни — за всеми я присматривала. Этот белый кончик моего хвоста — то, чем я горжусь. Каждый, кто его видит, хвалит его. И своими острыми ушами я горжусь. Эти уши не пропустили ни одной беды и ни одной лжи и этим спасли многих моих товарищей от многих бедствий. Если говорят о мудрой волчице из Йойцу, так это не кто иной как я.

Горделиво хмыкнув напоследок, Хоро, похоже, снова вспомнила о холоде и, съёжившись, полезла обратно в шкурки.

А Лоуренс был в очередной раз ошеломлён. При всём том, насколько прекрасной была нагота Хоро, хвост, начинавшийся от её поясницы, явно двигался, он был настоящим, живым.

Не только уши с клыками, но и хвост. И этот недавний вой. Безошибочно узнаваемый настоящий волчий вой, хорошо знакомый Лоуренсу. А раз так, не могла ли эта девушка действительно быть волчицей Хоро, богиней урожая?

— Не может быть... — пробормотал Лоуренс после такого предположения и снова посмотрел на Хоро.

А та, не обращая на него внимания, зарылась в шкурки и щурилась, пригревшись в них. Она была сейчас похожа на кошку, но ему следовало думать о другом. Являлась ли Хоро человеком или нет. Вот что важно.

Те, кого называют одержимыми дьяволом, разыскиваются Церковью не потому, что не похожи на обычных людей, те, кого называют одержимыми дьяволом, часто носят в себе вселившихся бесов или иных духов, из-за которых становятся источниками бедствий. Потому-то Церковь и стремится сжигать их на костре.

Но если Хоро — превратившийся зверь, то такие звери во многих легендах и преданиях приносили людям удачу или творили полезные чудеса. Если Хоро и вправду настоящая Хоро, в торговле пшеницей она стала бы весьма обнадёживающим подспорьем. А тогда...

Лоуренс вынырнул из размышлений и обратился к девушке:

— Хоро, или кто ты там есть.

— Мм?

— Ты про себя сказала, что ты волчица.

— Угу.

— Ну, волчьи уши и хвост у тебя вроде как есть. Но если ты настоящая волчица, ты должна уметь принимать облик волчицы и полностью, — заявил Лоуренс.

После небольшой паузы лицо Хоро дрогнуло, будто до её сознания что-то дошло.

— О-о, хочешь, чтобы я показала тебе волчицу?

Лоуренс кивнул, хотя был немного удивлён. Потому что ожидал, что его предложение могло застать Хоро врасплох. Или, возможно, принудить её к откровенной лжи. Однако не произошло ни того, ни другого, у неё просто на лице появилось очень недовольное выражение. Если она не солгала, ей несложно было бы обернуться волчицей, но, как бы то ни было, явное отвращение на её лице было убедительней каких-нибудь неловких отговорок.

— Это мне очень не нравится, — откровенно заявила Хоро.

— По-почему?

— Это ты, ты почему? — переспросила она.

Лоуренс даже содрогнулся, с таким угрюмым лицом она это сказала, но ему было важно узнать, человек Хоро или нет. Он изо всех сил постарался совладать с трепетом своего тела и заговорил с такой решимостью, какую смог показать:

— Если ты человек, я собираюсь передать тебя Церкви, потому что одержимые дьяволом — источник бед. Однако, если ты действительно богиня урожая Хоро, воплощение волчицы, как ты сказала, ты можешь переубедить меня.

Настоящие воплощения животных обычно помнят как вестников удачи. Их не отдают Церкви, напротив, им даже преподносят хлеб и вино. И совсем иное обращение их ждёт в противном случае.

От слов Лоуренса отвращение на лице Хоро ещё больше усилилось, наконец, она наморщила носик.

— Я слышал, — продолжал меж тем Лоуренс, — что воплощениям животных легко обернуться в другую форму. Если ты настоящая, значит, сможешь вернуться в свою исходную форму?

Хоро с таким лицом молча выслушала Лоуренса, вздохнула и медленно поднялась из шкурок.

— Несколько раз Церковь вызывала у меня ужас. Мне пришлось бы плохо, будь я передана им. Но всё же... — сказала Хоро, поглаживая свой хвост, потом она вздохнула. — Ни одно воплощение не может просто так сменить форму. Людям требуются краски, чтобы изменить своё лицо, воплощениям нужно что-то съесть, чтобы изменить тело.

— И тебе тоже, похоже, что-то нужно.

— Мне может подойти немного пшеницы.

Подобная цена вроде бы подходила богине урожая и показалась Лоуренсу довольно убедительной, но последовавшие слова его уже испугали.

— Или, может быть, свежая кровь.

— Свежая... кровь?

— Не слишком много.

Ну, вроде не так страшно, главное — это не было похоже на ложь, и Лоуренс облегчённо вздохнул, но потом его взгляд упал на губы Хоро. Под ними прятались два клыка, которые он увидел, когда она подняла оброненное вяленое мясо.

— Что такое, испугался? — криво усмехнулась Хоро, следившая за выражением его лица.

— А есть причина? — машинально ответил Лоуренс, но Хоро его реакция явно понравилась.

Но потом она убрала свою усмешку и отвернулась.

— Ладно, не буду тебя разглядывать. Но теперь, когда я увидела тебя таким, мне ещё меньше хочется показывать себя.

В этой ситуации Лоуренс почувствовал себя глупо.

— Почему? — спросил он, стараясь, чтобы его голос прозвучал потвёрже.

Хоро, всё ещё глядя в сторону, ответила с невыразимой печалью в голосе:

— Потому что тебе станет страшно, будешь бояться меня. При моём появлении расступаются и люди, и звери, с благоговением глядя на меня, как на особенное существо. Хоть в теле человека, хоть в теле зверя я ненавижу, когда так ко мне относятся.

— О, чтоб я испугался твоего облика...

— Хочешь, чтобы твои слова прозвучали уверенно, спрячь сначала свои дрожащие руки.

Сбитый с толку словами Хоро Лоуренс взглянул на свои руки и тут же понял, что попался на уловку, но было поздно.

— Ху-ху. Ты такой искренний, — сказала Хоро с некоторой радостью, но, прежде чем Лоуренс успел как-то ответить, выражение её лица изменилось, и она торопливо продолжила. — Но что касается меня, раз ты такой искренний, я не могу не показать волчицу. Верно ли то, что ты сказал прежде?

— Прежде?

— Если я волчица, ты не передашь меня Церкви.

— Мм... — потянул с ответом Лоуренс.

Им завладело сомнение, он слышал, что демоны способны вызывать видения, однако Хоро, словно предвидела его нерешительность, немедленно объявила:

— Ну, я уверена в своей способности хорошо видеть хоть людей, хоть животных. И не сомневаюсь, что ты сдержишь обещание.

Этими словами Хоро одновременно мошенничала и дразнила Лоуренса, и тот снова смог пробормотать лишь что-то неопределённое. В самом деле — не мог он после сказанного ею отказаться от собственных слов. Он понимал, что она им крутит по своему желанию, но ничего не мог поделать.

— Тогда я покажусь тебе, но частично, показаться целиком — слишком хлопотно. Только руку, хорошо? Так легче, — произнесла Хоро и потянулась рукой к углу повозки.

Лоуренс было решил, что она выполняет какой-то ритуал, но мгновеньем позже понял смысл этого движения. Хоро просто выщипнула несколько пшеничных зёрен из лежавшего в этом углу снопа.

— Что ты собираешься с ними делать? — невольно спросил он.

Прежде чем он договорил, Хоро бросила зёрна в рот и, закрыв глаза, проглотила, будто глотала пилюли. Пшеница в сухой шелухе представлялась Лоуренсу чем-то малосъедобным. Он сморщился, представив себе её ощущения, но в следующий миг забыл и думать об этом.

— У, ууу!.. — вдруг закричала Хоро и, обхватив левую руку правой, рухнула на шкурки.

Лоуренс захотел спросить, что с ней, но тут в его уши ударил странный звук. Будто множество мышей бежало в лесу по опавшей листве. Ему показалось, что это продлилось несколько мгновений, а потом раздался глухой стук, словно кто-то с силой топнул по свежевспаханной земле.

Поражённый Лоуренс застыл на месте.

Тонкая рука Хоро стала передней лапой огромного зверя, не соответствуя ей по размерам совершенно.

— Мм... фух. Даже так неудобно, — пожаловалась она, лёжа на шкурках, лапа, росшая из её плеча, вытянулась вдоль всей повозки, и понятно, что на весу удержать такую лапу было бы немыслимо. — Ну, ты мне веришь?

Хоро, глядя на Лоуренса, ждала ответа.

— Уу... ммм... — только и промычал в ответ Лоуренс, глядя на лапу, потряхивая головой и протирая глаза.

Перед ним была настоящая, великолепная передняя лапа, покрытая длинной тёмно-каштановой шерстью. Судя по её размерам, всё тело, вероятно, было с лошадь размером, если не больше. Лапу завершали когти, длиной в лезвие серпа, которым женщины жнут пшеницу. И вот такое росло из худенького плечика девушки. Поневоле подумаешь о каком-то наваждении.

Перед этим невероятным зрелищем Лоуренс потянулся к меху с водой и ополоснул лицо.

— Такой недоверчивый. Если думаешь, что это тебе только видится, тебе надо дотронуться до неё.

И Хоро, рассмеявшись, пошевелила когтями на огромной лапе, поддразнивая его.

Лоуренс ощутил мимолётное раздражение, но странное зрелище продолжало пугать его. Пугать не только размером, но чем-то странным, исходившим от лапы, от чего казалось, что к ней нельзя прикоснуться.

Не обращая внимания на его состояние, Хоро вновь поиграла когтями, и Лоуренс почувствовал, что, наверное, никогда не сможет приблизиться к лапе.

Всего-то волчья лапа, просто такая большая. Я же торговал даже "драконьей лапой". Подбодрив себя этим соображением, Лоуренс потянулся рукой к коричневой шерсти Хоро.

— А, — вдруг произнесла Хоро, будто вспомнив о чём-то, и Лоуренс поспешно отдёрнул руку.

— Т-ты... Чего ещё?

— Мм, нет, ничего... Я в смысле... ты выглядишь сильно удивлённым.

Лоуренс смутился, услышав о себе подобное, а, смутившись, обозлился на себя, однако злиться здесь было недостойно звания мужчины. Он решил не обращать внимания на её игры и, снова потянувшись к лапе, произнёс:

— И что? Что с того?

— Ммм, — произнесла вдруг Хоро чарующим голосом, глядя снизу вверх на Лоуренса. — Ты сможешь сделать это нежно?

Эти слова прозвучали достаточно сладко, чтобы Лоуренс остолбенел на месте, не в силах совладать со своим телом. Когда же он сумел посмотреть на Хоро, та ухмыльнулась:

— Ты слишком милый.

Больше не слушая её, Лоуренс сердито потянулся к волчьей лапе, кажется, уже в третий раз.

— Может быть, теперь ты мне поверишь, — предположила Хоро, но он не ответил, сосредоточившись на ощущениях в руках, дотронувшихся до лапы.

Собственно, наполовину он не ответил, потому что злился из-за её поддразнивания. Но второй половиной были ощущения в его ладонях.

В звериной лапе, росшей из плеча Хоро, прощупывалась толстая, как бревно, кость, к которой крепились мощные мускулы воина, всё это прикрывала шкура с очень красивой тёмно-коричневой шерстью. Предплечье переходило в плюсну с толстыми подушечками размером в булку хлеба. Они были податливыми, красивого персикового цвета и завершались твёрдыми серповидными когтями.

Прикосновение хоть к лапе, хоть к когтям совсем не походило на наваждение. Тёплая лапа, своеобразные на ощупь когти — ни тёплые, ни холодные, но поверх всего было ещё что-то, из-за чего его прикосновения казались запретными, а по его спине пробегал холодок.

Лоуренс перевёл дух и невольно пробормотал:

— Ты действительно богиня?

— Не богиня. Исходя из размера лапы, можно сказать, что я немного великоватая, но волчица; волчица, которая мудрее других. Я Хоро. Мудрая волчица Хоро.

Эта девушка говорила, что она мудрая, мудрее других, и гордо смотрела на Лоуренса. Её можно было принять просто за озорную девушку-насмешницу, но то, что исходило от её лапы, не могло исходить от девушки или обычного зверя. И дело тут даже не в величине.

— Так как? — снова спросила она, и Лоуренс неуверенно кивнул, с трудом собираясь с мыслями.

— Однако... настоящая Хоро должна сейчас быть в Ярее. В том, кто срезал последний сноп.

— Ху-ху-ху. Я мудрая волчица Хоро. Я достаточно хорошо знаю свои ограничения. Я находилась в пшенице, если говорить точно. Без пшеницы я не могу жить. Верно и то, что при сборе урожая я нахожусь в последнем срезанном снопе и покинуть его обычно не могу. Когда смотрят люди, не могу. Но есть исключение.

Лоуренс слушал её, находясь под впечатлением её умения говорить.

— Если есть поблизости больше пшеницы, чем в последнем срезанном снопу, я могу незаметно для людей перескочить туда. Поэтому в деревне говорят — если жадно жать пшеницу, поймать богиню урожая не удастся, и она сбежит.

Лоуренс недоверчиво посмотрел в угол своей повозки. Большой сноп пшеницы. Которую он вёз из горной деревушки.

— Так что поэтому... Ты мой спаситель, если можно так сказать. Видишь ли, я просто не смогла бы выбраться оттуда.

Лоуренсу было тяжело поверить в её слова, впрочем, когда Хоро, проглотив ещё несколько зёрен пшеницы, вернула руку в прежний вид, необычность происходившего добавила её словам убедительности.

Однако слово "спаситель" прозвучало у Хоро как бы с неохотой, и Лоуренс попытался слегка отомстить:

— Тогда, думаю, мне стоит вернуться с этой пшеницей в деревню. Селянам плохо придётся, если с ними не будет богини урожая. Я давно имею дело и с Яреем, и с другими жителями Пасроэ. И не хочу им такой беды.

Эти слова пришли как-то сами собой, но, если вдуматься, они были вполне справедливы. Если Хоро — настоящая, деревня может пострадать от неурожая, когда её покинет богиня урожая. Мгновением позже эти мысли улетучились из его головы. Потому что Хоро смотрела на него с таким лицом, будто её сейчас предали.

— Это... ты... это же неправда?

Такое беспомощное лицо, так непохожее на то, что было до слов Лоуренса, он оказался к этому не готов и сразу почувствовал себя неудобно.

— Ну, скажем... — пробормотал он в растерянности, стараясь потянуть время, чтобы успокоиться, прийти в себя.

Однако его голову переполняли мысли, лишь усиливавшие его беспокойство, не принося мира его душе. Лоуренс не знал, что делать. Если Хоро — настоящая, если она богиня урожая, ему следовало вернуть пшеницу с ней в деревню Пасроэ. У него давние отношения с её жителями. Он не хотел им беды.

Однако, снова посмотрев на Хоро, он увидел уже не отчаявшуюся девушку, а потупившуюся в тревожном ожидании, подавленную пленницу-принцессу из рыцарского романа.

Лоуренс, с лицом, будто ему довелось откусить половину червя в яблоке, задавал себе вопрос: можно ли так вот просто вернуть девушку в деревню, если это ей так ненавистно?

Однако, если это настоящая Хоро...

Раздумывая над этим противоречием, Лоуренс покрылся весь противным липким потом.

Затем он вдруг уловил на себе взгляд. Никого другого здесь не было. Прямо в лицо Лоуренса смотрела снизу вверх Хоро. Она вновь опустила взгляд и спросила:

— Поможешь?.. Или как?

Лоуренс, не выдержав, отвернулся. Каждый день он видел перед собой лишь круп своего коня. Для него было невыносимым увидеть такое лицо у девушки, подобной Хоро.

Принятие решения стало настоящей мукой для Лоуренса, в итоге он медленно повернул к Хоро лицо и спросил:

— Я бы хотел узнать одну вещь.

— Мм...

— Если ты уйдёшь... что, в деревне Пасроэ больше не будет урожаев, если ты уйдёшь?

Говоря это, Лоуренс не ждал, что Хоро скажет что-то невыгодное для себя, но он был настоящим торговцем и провёл множество деловых переговорах, искренность на которых не была обязательной. Он был уверен, что сразу раскроет, лжёт ли ему Хоро.

Лоуренс ждал ответа, готовясь уловить малейшую ложь, но не дождался.

Хоро сердито, почти со слезами на глазах, посмотрела на него и отвернулась в угол повозки, такого лица он у неё ещё не видел.

— Чт-что такое? — не удержался от вопроса Лоуренс.

— В той деревне, независимо от меня, будут хорошие урожаи, — угрюмо отрезала она со странной злостью в голосе.

— Вот как?.. — невольно спросил Лоуренс, почти ощущая давление выпиравшей из неё ярости.

Хоро кивнула так сильно, что содрогнулись её узкие плечики. Её руки, вцепившиеся в шерсть на хвосте, побелели от напряжения.

— Я в этой деревне давно. Наверное, столько дней, сколько шерстинок в моём хвосте. Со временем это перестало мне нравиться, тем не менее я никогда не оставляла пшеницу этой деревни. Когда-то давно я дала обещание юноше из этой деревни. Чтобы пшеница в той деревне давала хорошие урожаи. Теперь обещание я исполнила.

Вероятно, Хоро была очень сердита и поэтому говорила с таким ожесточением, не удостаивая Лоуренса взгляда. После этой тирады она повернулась к нему и продолжила говорить уже, запинаясь:

— Я... я волчица, живущая в пшенице. А пшеница... Во всём, что растёт из земли, мне нет равных. И потому я, как и обещала, сделала пшеничное поле той деревни действительно хорошим. Однако для этого иногда урожай надо делать хуже. За использование земли надо платить какую-то цену. Однако люди в той деревне говорили, что пшеница не даёт урожая по моей прихоти. Последние года всё было просто ужасно. И тогда я решила покинуть деревню. Я больше не в силах это вынести. Для того старого обещания я сделала достаточно.

Лоуренс, кажется, понял, что же больше всего разозлило Хоро. Как раз несколько лет назад владение деревней Пасроэ перешло к графу Эрендотту, который в эти годы увеличивал урожайность, внедряя новые способы обработки земли, о которых узнал в южных землях. И Хоро могла решить, что она здесь больше не нужна.

Кроме того, в нынешнее время идут пересуды, что не существует даже того Бога, о котором всё время говорит Церковь. Нельзя рассчитывать на то, что богиню урожая в деревне подобное недоверие обойдёт стороной.

— Как бы то ни было, в этой деревне и впредь будут хорошие урожаи. Однако каждые несколько лет будет приходить страшный голод. Это делают они сами. И они своими силами его преодолеют. В этом месте я больше не нужна, и они тоже мне не нужны!

Вот это Хоро высказала на одном дыхании и, глубоко вздохнув, опустилась в шкурки, собираясь спать, свернувшись клубочком, она рывком притянула шкурку, чтобы закрыть лицо. Лоуренс не видел её лица и не мог быть уверен, что она не плакала, это не показалось бы сейчас ему странным, когда он, почёсывая затылок, перебирал в голове её слова.

"Что же это такое?.." — растеряно пробормотал под нос Лоуренс, глядя на худые плечи и волчьи уши Хоро.

"Настоящие боги могут быть на самом деле такими, — невольно подумал он, — то держаться высокомерно и дерзко, то злиться и кричать, подобно ребёнку, то быть, как ребёнок, беззащитными.

Он не знал, что делать. Но и просто стоять и молчать был не в силах и потому попытался зайти с другой стороны.

— Ну, если это правда...

— Я лгунья по-твоему? — перебила его Хоро, подняв голову из шкурок.

Она даже куснула его за ногу, и он решил, что Хоро по своей природе, похоже, излишне поддавалась своим чувствам. Впрочем, она тут же немного успокоилась, пробормотала "прости" и опять опустилась на шкурки.

— Я понял лишь то, что ты сильно расстроена. Но, покинув деревню, ты знаешь, куда тебе идти?

Хоро не сразу ответила, но Лоуренс терпеливо ждал, заметив, как дрогнули кончики её ушей, когда прозвучал вопрос. Возможно, дав выход своим чувствам, Хоро чувствовала себя неловко и не могла смотреть на Лоуренса. Подумав так, он счёл это довольно милым.

Наконец, Хоро совсем отвернулась, уставившись в угол повозки, из-за этого и по её недовольному лицу Лоуренс заключил, что его предположение было верным.

— Вернусь на север, — произнесла она.

— На север?

Хоро кивнула и, приподняв голову, стала куда-то смотреть. Лоуренс знал, куда именно она смотрела, не отрывая глаз. Прямо на север.

— Родина. Леса Йойцу. Прошло много времени с тех пор, как я ушла, даже не знаю, сколько лет... Хочу вернуться туда.

Лоуренс остановил долгий взгляд на лице Хоро, повёрнутое к нему боком. Прозвучало слово "родина". Сам Лоуренс почти бросил родное место, отправившись странствовать в качестве ученика торговца, и ни разу с тех пор не возвращался домой. Он родился в бедной маленькой деревушке, жилось в ней не слишком хорошо, тем не менее, сидя в одиночестве на козлах повозки, он иногда скучал по ней.

Если Хоро была настоящей, то покинула родину она сотни лет назад, потом долго оставалась здесь, пока ею не стали пренебрегать. Лоуренс не мог не понимать её тоску.

— Я только хотела бы немного попутешествовать. Я сейчас в далёкой, чужой стране. Она, я уверена, сильно изменилась за эти годы, было бы неплохо узнать об этом получше, — Хоро, наконец, повернулась к Лоуренсу, её лицо казалось совершенно спокойным. — Если ты не вернёшь пшеницу в деревню и не отдашь меня Церкви, я бы хотела какое-то время позаботиться о тебе. Ты ведь странствующий торговец?

Хоро, словно она видела Лоуренса насквозь, решила, что он так не поступит, и её слова сопровождала лёгкая улыбка, словно она просила своего давнего друга.

Лоуренс пока ещё не мог решить, была ли эта девушка настоящей Хоро, но, по крайней мере, сейчас она не казалась плохим человеком. Кроме того, ему было весьма интересно разговаривать с этой загадочной девушкой. Однако он перестал бы быть торговцем по своей сути, если бы сразу кивнул в знак согласия. Торговец должен быть достаточно смелым, чтобы не бояться Бога, и достаточно осторожным по отношению к людям, даже близким друзьям и своим родственникам.

Помедлив мгновение, он сказал так:

— Я не могу принять поспешное решение.

Он ждал, что она начнёт его уговаривать, но, похоже, недооценил Хоро. Она кивнула, признав разумность его слов.

— Быть осторожным — правильно. Однако я не сомневаюсь в своих глазах. И уверена, что ты не их тех бессердечных типов, что с лёгкостью отмахиваются, когда их просят люди. Ну, а я всё же волчица.

Впрочем, последние несколько самоуничижительные слова она сопроводила озорной улыбкой. Потом снова опустилась на дно повозки и стала снова зарываться в шкурки. Будто хотела сказать — хватит на сегодня. Похоже, нить разговора она держала в своих руках, и Лоуренс недовольно покосился на Хоро, но он не смог не улыбнуться, глядя, как она устраивалась.

Уши Хоро вдруг дёрнулись, её лицо вынырнуло из шкурок и обернулось к Лоренсу:

— Ты же не скажешь, чтобы я спала снаружи?

— Я этого не могу сказать, — пожал плечами Лоуренс.

Выслушав ответ, Хоро хихикнула и вернулась в шкурки.

Во время их беседы кое-что могло быть её лицедейством. Например, образ пленницы-принцессы.

Однако выражение её лица, когда она говорила про недовольство деревней и желание вернуться домой, позволяло Лоуренсу думать, что это не было ложью. А думать, что это не было ложью, означало признать Хоро настоящей, а не одержимой дьяволом девушкой, верившей, что она богиня урожая.

На этом Лоуренс, вздохнув, завершил свои размышления и перелез с козел на дно повозки. Он не думал, что ему откроется ещё что-то, сколько бы он ни размышлял. Если так, стоит сейчас просто лечь спать, отложив прочее на потом.

В шкурки зарылась Хоро, но сами они принадлежали Лоуренсу. Было бы глупо спать на козлах, завернувшись в ткань полога. Попросив Хоро подвинуться немного к краю, он тоже полез в шкурки.

За спиной Лоуренс слышал лёгкое дыхание Хоро. Он сказал, что не может принять поспешное решение, но если он проснётся завтра, а Хоро не исчезнет с его вещами, её можно будет взять с собой. Впрочем, Лоуренс не верил, что Хоро была какой-нибудь мелкой злоумышленницей, чтобы так сделать, он решил, что при желании она могла бы его лишить всего вообще. Значит, можно немного выждать.

Как бы то ни было, ему давно не приходилось спать в чьей-то компании. И почему бы не порадоваться тому, что рядом с ним, среди не очень приятно пахших зверем шкурок, была красивая девушка, от которой исходил сладковатый аромат?

Возможно, такое простодушие Лоуренса заставило его коня тряхнуть гривой и тихонько заржать, словно вздохнуть. Лошади не могут говорить, но, может быть, способны читать мысли людей.

Грустно улыбнувшись, Лоуренс закрыл глаза.

Лоуренс вставал рано. Чтобы полнее использовать дневное время для погони за деньгами, торговцы обычно начинают свой день пораньше. Однако, проснувшись среди утреннего тумана, Лоуренс обнаружил, что Хоро уже не спала, она сидела рядом и с чем-то возилась. В его голове мелькнула мысль, не занимается ли она тем, чего он опасался вчера, но тогда это было бы слишком дерзко. Он поднял голову и посмотрел на неё через плечо. Похоже, она подыскала себе одежду среди вещей Лоуренса и теперь завязывала тесёмки.

— Эй, это ж на самом деле — моё.

Даже если это не воровство, рыться в чужих вещах — деяние, недостойное даже для богинь. И Лоуренс сделал ей замечание, добавив в голос обвинительную нотку, однако обернувшаяся к нему Хоро совсем не казалась смутившейся.

— Мм? О, кажется, проснулся. Как тебе это? Идёт мне? — выпалила Хоро, разводя руки в стороны и поворачиваясь перед Лоуренсом.

Она не только не смущалась содеянного ею, но, кажется, даже гордилась этим. При взгляде на неё вчерашнее смятение чувств показалось Лоуренсу сном, ему невольно подумалось, что на самом деле эта игривая Хоро и есть настоящая.

Между прочим, одета она сейчас была в наряд, который Лоуренс надевал на торговые переговоры с богатыми торговцами в небольших городках. Иссиня-фиолетовая рубаха с длинными рукавами, поверх неё суженная к поясу безрукавка. И наконец накидка из лучшей части медвежьей шкуры. На ногах штаны, кроенные из льняной ткани, сложенной с кожей, поверх штанов кусок ткани, обёрнутый вокруг пояса наподобие юбки до колен и удерживаемый на теле тонким поясом из бараньей кожи. Обута Хоро была в сапоги редкостной работы, сшитых из трёх слоёв прекрасно дублёной кожи, в них можно было ходить по заснеженным перевалам в горах.

Практичная и прочная одежда — предмет гордости торговца. Лоуренсу потребовалось десять лет на приобретение всех этих вещей, начиная с периода своего ученичества. Надев этот наряд и подровняв бородку, можно идти на деловой разговор, не сомневаясь, что привлечёшь к себе внимание большинства партнёров по торговле.

И всё это было сейчас на Хоро.

Но Лоуренс не разозлился. Тем более, что явно большая для неё одежда придавала ей особенно милый вид.

— Эта медвежья накидка, такая чёрная и тонкая. Она мне так идёт благодаря моим каштановым волосам. Однако хвосту в штанах тесно. Ничего, если я сделаю дырку?

Эти штаны шил на заказ опытный портной, настоящий мастер своего дела. А если в них проделать дыру, вряд ли её удастся заделать. Так что Лоуренс помотал головой в ответ. Так решительно, чтобы Хоро об этом больше не заикалась.

— Хумм... Ладно, к счастью, они большие. Как-нибудь смогу управиться.

Хоро пребывала в таком настроении, что было бы немыслимо велеть ей всё это сейчас же снять, однако Лоуренс поднялся, немного тревожась, а не сбежит ли она во всей этой одежде. Если добраться до города и продать вещи там, можно получить хорошие деньги.

— Ты, кажется, торговец до глубины души. Я прекрасно понимаю, что написано на твоём лице, — смеясь сообщила Хоро и спрыгнула с повозки.

Её движения были столь естественными, что Лоуренс не успел что-то сделать. Если бы теперь она побежала, возможно, он бы её и не догнал. Однако он не тронулся с места, так как был в душе по кое-какой причине уверен, что Хоро не сможет убежать.

— Я не собираюсь сбегать. Если бы сбегала, то уже сбежала бы, — улыбаясь, сказала Хоро, Лоуренс же многозначительно перевёл взгляд на сноп пшеницы в повозке и обратно на Хоро.

Было видно, что её роста явно не хватало, чтобы носить медвежью накидку, сшитую под Лоуренса, потому её она сняла и бросила в повозку. Сейчас он увидел, что она куда меньше ростом, чем ему показалось вчера при лунном свете. Сам Лоуренс был довольно высок, но Хоро уступала ему в росте целых две головы.

Оглядывая себя, будто проверяя состояние своей одежды, Хоро произнесла:

— Я хочу путешествовать с тобой. Хорошо?

И улыбка, в которой не было ни капли лести. Если бы она пыталась подольститься, Лоуренс мог бы и отказать, но в словах Хоро ему была слышна искренняя радость.

Лоуренс легонько вздохнул. Он, по крайней мере, не думал, что такую искренность можно сыграть. Осторожности терять не стоит, а вдвоём путешествовать будет лучше. Кроме того, если он откажет Хоро и поедет один, ощущение одиночества станет для него ещё острее.

— Может, это самое... ладно, — неуклюже ответил Лоуренс, вызвав словами у Хоро не восторг, а лёгкий смешок. — Тем не менее, на еду ты бы могла зарабатывать и сама. Моё занятие тоже не из лёгких, и даже богине урожая не удалось бы собрать хороший урожай в моём кошеле.

— Я не настолько бесстыдна, чтобы кормиться за так и чувствовать себя спокойно. Я мудрая волчица Хоро. Я гордая волчица, — заявила она и немного надулась, подобно обиженному ребёнку.

Однако глаза у Лоуренса не были настолько дырявыми, чтобы он пропустил нарочитость её поведения. И само собой, Хоро, не выдержав, тут же рассмеялась.

— Но, если такая гордая волчица выставляет себя не в лучшем свете, как это случилось вчера, получается совсем не смешно, — добавила она с саркастической улыбкой по поводу того, как ей накануне не удалось совладать со своими чувствами. — Ну, давай знакомиться... Ты...

— Лоуренс. Крафт Лоуренс. Для партнёров в делах — Лоуренс.

— Мм, Лоуренс. Я создам хорошую историю с твоим именем и буду вечно рассказывать её в будущем.

Волчьи уши на голове гордо распрямились, грудь подалась вперёд. Похоже, она это сказала намного серьёзней, чем Лоуренс мог ожидать. Глядя на неё, трудно сказать, чего в её поведении было больше — ребячливости или многовековой мудрости. Хоро была переменчива, словно погода в горах.

Нет, её мудрость могла проявляться как раз в том, что её нелегко понять. Лоуренс решился и протянул ей с повозки руку. Когда люди общаются между собой, этот жест означает, что один из них признаёт другого должным образом.

Хоро улыбнулась и взяла его руку в свою. Маленькая, тёплая ладошка девушки.

— А пока что — скоро пойдёт дождь. Тебе лучше бы поскорее отправляться.

— Чего... Сказала бы раньше! — сердито крикнул Лоуренс, напугав коня.

Вечером сильного дождя вроде не ожидалось, но сейчас Лоуренс взглянул на небо и увидел, что его заволакивают тучи. Он заспешил с подготовкой к отъезду, и Хоро рассмеялась, глядя на его суету. Впрочем, продолжая смеяться, она проворно вскочила на повозку, поправила кучу шкурок и закрыла пологом, показав себя куда расторопнее начинающего подмастерья.

— У реки плохое настроение. Тебе надо проехать немного дальше.

Лоуренс впряг коня, убрал бадейку, схватил поводья и забрался на козлы, Хоро тут же перепрыгнула сюда же и пристроилась рядом. Слишком широкие для одного, козлы оказались узковаты для двоих. Но это было и к лучшему, так легче согреться в холод.

Конь, тронувшись с места, заржал, и так было положено начало странному путешествию этих двоих.

Глава вторая

Лоуренса с его спутницей дождь догнал около полудня, а если точнее, не дождь, а проливной ливень. К счастью за стеной воды удалось разглядеть посреди поля церковь, куда путешественники поспешили свернуть. В отличие от монастырей, церкви живут не в последнюю очередь на пожертвования, вносимые, в частности, торговцами вроде Лоуренса или иными путешественниками за постой и молитвы о безопасной дороге, поэтому служитель церкви поприветствовал Лоуренса с его спутницей, не выказав никакого неудовольствия.

Но, как ни смотри, войти в церковь девушка с волчьими ушами и хвостом никак не могла. И Лоуренс солгал, что Хоро была его женой, всегда прятавшей лицо под капюшоном плаща из-за ожогов. Он знал, что Хоро сейчас ухмылялась под капюшоном, однако, помня и об её непростых отношениях с Церковью, считал это разумным поступком. Хоро явно не лгала, рассказав, что несколько раз Церковь довела её до ужаса. И потом, Церковь не интересовало, являлась Хоро воплощением волчицы или же одержимой дьяволом. Церковь признавала лишь своего Бога, все прочие могли быть только языческими божествами или демонами.

Без труда заехав в церковь и оставив Хоро в отведённой комнате, Лоуренс позаботился о повозке с конём и промокшем грузе, после чего вернулся в комнату — там раздевшаяся донага Хоро выжимала волосы. Вода стекала с красивых каштановых волос ручьями на пол. Но в деревянном полу было много щелей, так что никто бы по поводу воды жаловаться не стал, трудность состояла в том, что Лоуренс не знал, куда ему деться.

— Ху-ху, — хихикнула Хоро при виде опешившего Лоуренса. — Холодный дождь остудил мои ожоги.

Лоуренс не понял, позабавила её его ложь или была неприятной.

Меж тем Хоро убрала прилипшие к лицу волосы и поправила чёлку. В столь смелом её поведении чувствовалась решительность волчицы, и даже её растрёпанные мокрые волосы походили на добротную волчью шерсть.

— Шкурки должны быть в порядке. Это очень хорошие куньи шкурки. Возможно, в горах, где жили эти куницы, есть кто-то, подобный мне.

— Может быть, их удастся продать по хорошей цене.

— Ну, не знаю. Я не торговец мехами.

Справедливо. Лоуренс кивнул, снял промокшую куртку и стал выжимать.

— А, точно. Теперь эта пшеница, что с ней делать? — спросил он, покончив с курткой, а штаны...

Лоуренс взглянул на Хоро — она-то разделась и совершенно спокойно выкручивала одежду, будто его здесь и не было. Лоуренс постарался забыть про неловкость и решительно стянул штаны.

— Мм, что ты имеешь в виду? — спросила Хоро.

— Можно ли обмолотить её или лучше оставить как есть? Если правда, что живёшь в ней, как ты говорила, — постарался чуть подначить её Лоуренс, но она не стала вестись и лишь улыбнулась уголками губ.

— Пока я жива, эта пшеница не сгниёт и не погибнет. Но если её съесть, сжечь, смолоть в муку и перемешать с землёй, меня не станет. Если сноп так мешает, может, действительно лучше обмолотить.

— Понятно. Значит, выбью зёрна и, может, соберу в мешочек? Сама его понесёшь?

— В самый раз. Лучше всего, если его можно будет носить на шее, — ответила Хоро, посмотрев, туда, где должен будет висеть мешочек.

Лоуренс последовал за её взглядом и поспешно отвёл взгляд в сторону.

— Но всё-таки я хотел продать эту пшеницу в другом месте. Могу я оставить какую-то часть её? — спросил он, немного успокоившись и подумав о своих торговых делах.

В этот момент раздался громкий шуршащий звук, оказалось, это Хоро с силой закрутила своим хвостом. Шерсть на хвосте была великолепной и, похоже, неплохо отталкивала воду. Увидев летящие во все стороны брызги, Лоуренс нахмурился, но Хоро это ничуть не смутило.

— Многие растения селян хорошо растут, пока им подходит земля. Что же до этой твоей пшеницы, в другом месте она завянет и погибнет. Бессмысленно просто везти её куда-то, — ответила она.

Потом Хоро с некоторым сомнением посмотрела на выжатую одежду, но другой всё равно не было, ей пришлось надеть эту — влажную и немного мятую. Впрочем, она была не такой дешёвой, как та, что выжимал сейчас Лоуренс, и должна была быстро высохнуть. Ходить в сыром Лоуренсу показалось не очень разумным, но он тоже оделся в выжатую одежду и кивнул Хоро.

— Ладно, пошли в зал, посушимся. Раз идёт дождь, там должен быть зажжён камин для таких же, как мы.

— Ммм. Неплохая мысль, — сказала Хоро, укрывая капюшоном голову, после чего она снова хихикнула.

— Что не так?

— Ху-ху, прятать лицо из-за ожогов — это явно не для меня.

— Э-э, и что ты об этом думаешь?

Хоро приподняла край капюшона, чтобы посмотреть в лицо Лоуренса и с особым достоинством произнесла:

— Невозможность причинения мне ожогов — доказательство моей неповторимости. Так же как и мои уши и хвост. И я не думаю, что эти два доказательства — единственные.

Это заявление произвело сильное впечатление на Лоуренса. Но тут у него мелькнула несколько недостойная мысль, что Хоро могла с такой лёгкостью сказать это именно потому, что никаких ожогов у неё нет.

Последовавшие за этим слова задели его за живое.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — с вызовом улыбнулась Хоро из-под капюшона, её верхняя губа приподнялась, открыв пару острых клыков. — Ты хочешь нанести мне какую-нибудь рану?

Лоуренс не хотел принимать вызов Хоро, пойдя на поводу её подначки и вытащив кинжал, он, возможно, не смог бы уже найти пути к отступлению. Даже если Хоро, может быть, говорила и всерьёз. А то, что она облекла это в форму поддразнивания, было связано с её природным озорством.

— Я же мужчина. Я не могу поранить такое красивое лицо.

Хоро в ответ улыбнулась, словно получила долгожданный подарок, и с игривым видом приблизилась к Лоуренсу. Он вдохнул её запах, какой-то сладковатый и мягкий, отчего всё его тело будто закололо иголочками. Его руки невольно двинулись к ней, готовые обнять её. Однако Хоро, не обратив внимания на порыв Лоуренса, откровенно пренебрежительно фыркнула и отвернула голову в сторону.

— Даже когда ты вымок под дождём, от тебя всё ещё пахнет. Это я как волчица говорю. Я не ошибаюсь.

— Да ты... — в сердцах попытался достать до неё кулаком Лоуренс.

Хоро уклонилась, и он, громко топнув, невольно проскочил вперёд. Она усмехнулась, довольно кивнула и продолжила:

— Даже волки ухаживают за собой. Как мужчина, я думаю, ты неплох. Только будь немного опрятней.

В шутку ли она сказала или всерьёз, но если такая девушка, как Хоро, сказала об этом Лоуренсу, он не мог не обеспокоиться. До сих пор он оценивал свой внешний вид по тому, как это могло отразиться на деловых переговорах, и не слишком беспокоился, понравился бы он женщинам. Другое дело, если бы ему пришлось столкнуться с женщиной-торговцем, но пока подобного ещё не случалось.

В общем, что ответить, Лоуренс не знал, а потому, промолчав, отвернулся.

— А растительность на твоём лице выглядит довольно неплохо.

Бородка, слегка прикрывающая подбородок снизу, имеет хорошую репутацию у торговцев. Наивно приняв слова Хоро за похвалу, Лоуренс не без некоторой гордости повернулся к ней.

— Но всё же мне нравится, когда она немного подлинней, — добавила Хоро, Лоуренс, конечно, принял это на счёт своей бородки, а длинные бороды не особенно в почёте у торговцев, но Хоро провела от носа пальцами линии к щекам и продолжила. — Как у волка.

Лишь тогда Лоуренс понял, что его опять дразнят, и, не обращая внимания на Хоро, направился к двери, раздумывая, насколько глупо он сейчас выглядел.

Хоро, хихикая, последовала за ним.

Тем не менее он не мог сказать, что этот разговор ему не понравился.

— У очага будут другие люди. Не показывай лица.

— Я мудрая волчица Хоро. Я уже путешествовала в теле человека до самого Пасроэ.

Лоуренс обернулся — лицо Хоро уже было спрятано под капюшоном.

Такие церкви и постоялые дворы, разбросанные между городами, являются важными местами для торговцев, где они могут собирать сведения. Особенно церкви, где останавливаются самые разные люди. Если постоялые дворы принимают больше торговцев и не самых состоятельных путешественников, то в церквях можно встретить кого-нибудь вроде городских пивоваров и даже знатных богачей.

В церквушке, где Лоуренс с Хоро нашли приют, остановилось около дюжины гостей, около половины, судя по виду, были торговцами, остальные — людьми разных занятий. Большинство сидело прямо на полу, вылавливая из одежды блох или подкрепляя силы нехитрой снедью, но двое расположились прямо у очага, причём на стульях. Зал был небольшим, поэтому тепло от щедро подброшенных в очаг дров сушило одежду путешественников, где бы они ни сидели. Однако двое на стульях оставались у очага и тогда, когда их одежда высохла, похоже, они достаточно много пожертвовали церкви и, будучи достаточно богатыми, воспринимали своё положение, как должное.

Лоуренс некоторое время прислушивался к их часто прерывавшемуся разговору и, улучшив момент, сумел в него вклиниться.

— А, так ты приехал из Йоренца? — спросил Лоуренса немолодой мужчина, когда молчание его жены, уставшей с дороги, затянулось.

— Да, я купил у них соль, доставил заказчикам и взял взамен шкурки куниц.

— Однако разве тебе не нужно было вернуться обратно в Йоренц?

— В этом состоит мудрость торговцев.

— Хо-хо-о, очень интересно.

— Когда я покупал соль в Йоренце, я не платил за неё соль, потому что продал отделению их торгового дома в другом городе пшеницу на ту же стоимость. Не взяв деньги за пшеницу, я не платил за соль. Две сделки совершились без денег.

Эту систему обмена придумали более ста лет назад торговцы одной южной страны. Она произвела на Лоуренса большое впечатление, когда ему про это рассказал его родственник-торговец, учивший его торговому делу. Однако понять систему обмена Лоуренсу удалось только после двух недель беспокойных раздумий. И, похоже, этот немолодой человек тоже не уловил сути с одного раза.

— Ну... это выглядит вроде как-то очень странно... — медленно произнёс он, несколько раз кивнув. — Я живу в городе Перенцо и никогда не использовал столь загадочной системы оплаты на моих виноградниках. Мне это подойдёт?

— Эта система называется системой обмена, она была придумана торговцами, ведущими дела в разных местах. Если ты землевладелец и у тебя есть виноградники, тебе надо проявлять осторожность, чтобы винодельческие гильдии не купили твой виноград дёшево, объявляя хороший виноград плохим.

— Хмм. Каждый год об этом спорим, — рассмеялся мужчина.

Однако на самом деле у управляющего, нанятого землевладельцем, багровеет лицо всякий раз, когда он сталкивается в бесчисленных спорах с виноделами. Многие аристократы владеют виноградниками, но никогда не возятся с ними сами и не вникают в денежные дела, связанные с делом. В этом и состояла странность графа Эрендота, управлявшего деревней Пасроэ и окрестными землями.

— Господин... кажется, ты сказал — Лоуренс. Прошу зайти к нам, когда в следующий раз будешь в Перенцо. Мы будем рады встрече с тобой.

— Да, непременно.

По обычной привычке аристократов мужчина не сказал, кого в Перенцо надо было искать. Назвать себя он считал ниже своего достоинства, ему казалось естественным, что все должны знать его имя.

Впрочем, Лоуренс был уверен, что его собеседник в Перенцо был единственным владельцем виноградников. Возможно в самом Перенцо такому человеку, как Лоуренс, не удалось бы так беззаботно перекинуться словами с этим аристократом. А церковь была прекрасным местом для общения с подобными людьми.

— Что ж, моя жена, кажется, немного устала. Прости, нам надо удалиться.

— Да сведёт нас Господь снова, — ответил Лоуренс.

Обычные слова для такого случая и такого места. Мужчина чуть кивнул жене, она поднялась и вышла из зала. Лоуренс встал со стула, который он занял с позволения аристократа, и отнёс вместе со стульями вышедшей из зала четы в угол. Обычно на стульях сидят аристократы, богачи или рыцари. Именно эти три вида людей вызывают наибольшую неприязнь у всех остальных.

Убрав стулья, Лоуренс вернулся к Хоро, сидевшей ближе к середине комнаты, и к ним тут же подошёл какой-то мужчина.

— Хе-хе, ты, господин, совсем не прост.

Судя по его внешнему виду и манере держаться, он тоже был торговцем. Однако лицом он, несмотря на бородку, казался куда моложе Лоуренса.

— Торговец, как и прочие, — негромко ответил Лоуренс, заметив при этом лёгкое движение Хоро.

Он понял, что у неё под капюшоном плаща насторожились волчьи уши.

— Нет-нет, я сам уже давно хотел вступить в разговор, но не сумел сделать это как-нибудь непринуждённо. Вот, как ты сделал. Как подумаешь, что в будущем придётся иметь дело с такими, как ты, сразу охватывает уныние.

Когда этот человек говорил или смеялся, было видно, что у него сколота часть переднего зуба, что придавала ему некоторое обаяние. Не исключено, что он нарочно отколол кусочек зуба, чтобы подчеркнуть простоватой улыбкой свою неопытность. Продавцу следует знать, как он будет выглядеть в глазах других людей. Лоуренсу с ним не следовало терять осторожности. Но вместе с тем Лоуренс вспомнил и самого себя в начале своей торговой деятельности, поэтому слова его собеседника нашли в нём отклик.

— Что ж, когда я только начинал, все торговцы казались мне чудовищами. Даже сейчас больше половины для меня остаются чудовищами. Тем не менее я это как-то проглотил. Просто старайся справиться с этим.

— Хе-хе, твои слова придали мне уверенности. Кста... Кстати, меня зовут Зэрен. Как видишь, я начинающий торговец. Рад нашему знакомству.

— Лоуренс.

Давным-давно, когда Лоуренс только начинал свою самостоятельную деятельность, он иногда заговаривал с торговцами, чтобы завязать знакомства, и его злило прохладное отношение к нему с их стороны. Однако сейчас, когда ему повстречался подобный юнец, он мог понять причину этого холода. Начинающий торговец мог только получить что-то при общении с более опытным, но не дать что-то взамен.

— Это... А, так она твоя спутница? — спросил юнец, выбрав такую тему, то ли потому что ему нечего было сообщить, то ли потому что, как часто бывает с желторотиками, не понимал неправильности попыток что-то получить, не предлагая что-либо взамен. Будь он поопытнее, они с Лоуренсом уже успели бы обменяться сведениями по двум-трём темам.

Лоуренс на мгновенье засомневался, не назвать ли вымышленное имя, но решил, что это не обязательно, и ответил:

— Моя жена, Хоро.

Хоро ответила кивком, когда прозвучало её имя.

— Э-э, так вы торговая пара?

— У меня странная жена. Говорит, что ей лучше в повозке, чем в городском доме.

— Однако ты очень о ней заботишься — прикрыл её всю плащом.

Его умение чесать языком даже немного впечатлило Лоуренса, возможно, он был мошенником в каком-то городе. Во всяком случае, торговец, учитель и родственник Лоуренса говорил ему не говорить подобные вещи.

— Хе-хе, однако природа человеческая стремится увидеть сокрытое. К тому же встреча наша предопределена, несомненно, Всевышним.

Весьма нагло, подумал Лоуренс, хотя Хоро и не была на самом деле его женой. Он хотел указать юнцу на его дерзостность, но Хоро успела ответить раньше:

— Путешествие приятнее всего до его начала, собака страшнее всего своим лаем, а женщина красивее всего со спины. Если я неосторожно откроюсь, могу разбить мечту человека. Я так сделать не могу.

Сказав это, Хоро тихонько хихикнула под плащом, и Зэрен, ошеломлённый её словами, лишь неловко хмыкнул в ответ. Поток изысканных слов Хоро произвёл впечатление и на Лоуренса.

— Хе-хе... Нет, у тебя замечательная жена, — сказал, наконец, Зэрен.

— Я стараюсь изо всех сил не дать ей верховодить, — ответил Лоуренс.

И больше, чем наполовину, это было правдой.

Как только Лоуренс смолк, Зэрен приблизил к нему своё лицо и, демонстрируя в улыбке сколотый зуб, негромко произнёс:

— Мгм, это, не иначе, Божий промысел, что я встретил вас двоих. И... не выслушаешь тогда, что я мог бы тебе сказать?

В церквях можно снять комнату, как и на постоялых дворах, однако заботы о приготовлении еды ложится здесь на самих путешественников. Если сделать соответствующее пожертвование, можно воспользоваться церковной кухней, что Лоуренс и сделал, там он сварил несколько картошин. Само собой, дрова оплачивались отдельно. Пока картошка варилась в кипевшей воде, Лоуренс выбил зёрна пшеницы из своего снопа и собрал их в кожаный мешочек, валявшийся тут же без дела. Он вспомнил, что Хоро хотела носить пшеницу на шее, и потому нашёл кожаный ремешок для этой цели, после чего вернулся на кухню. Картошка, дрова, мешочек и ремешок вместе стоили существенных денег, и, возвращаясь с мешочком и картошкой в комнату, Лоуренс прикидывал, сколько стребовать с Хоро за всё.

Руки у него были заняты и постучаться в дверь и предупредить о своём приходе он не мог, но, кажется, благодаря своим волчьим ушам Хоро прекрасно знала, кто идёт, и не стала оборачиваться к вошедшему Лоуренсу, вместо этого она продолжала расслаблено сидеть, скрестив ноги, на кровати и ухаживать за своим хвостом.

— Мм? Хорошо пахнет, — сказала она и не без гордости подняла подбородок, показывая, что её нос так же хорош, как и уши.

Картошка была посыпана сверху козьим сыром. Для Лоуренса подобное было роскошью, один он бы не стал этого делать, но ему хотелось порадовать Хоро. И её довольная реакция этого стоила. Он поставил картошку на стол, стоявший рядом с кроватью, и Хоро тут же потянулась за едой, однако Лоуренс отвлёк её внимание, бросив на кровать мешочек, наполненный пшеницей.

— А... Мм, пшеница, да?

— Видишь? Кожаный ремешок. Убедись, что сможешь носить это на шее.

— М-м. Так лучше. Но главное — это, — заявила Хоро, к немалому удивлению Лоуренса небрежно отбросив мешочек с ремешком в сторону.

В следующий миг она, облизнувшись, снова потянулась к картошке. Похоже, её натура отдавала явное предпочтение еде. Взяв большую картошину, Хоро тут же разломила её пополам, пар, поднявшийся от разлома, коснулся лица счастливо улыбавшейся волчицы. Лоуренс увидел, как радостно завилял её хвост — прямо, как у собачки, но предпочёл промолчать, опасаясь, что его спутница может рассердиться.

— Похоже, и волкам нравится картошка.

— Мм. На самом деле мы не едим только мясо круглый год. Едим ещё рыбу или побеги деревьев. А овощи, что выращивают люди, лучше всяких побегов. Потом ещё мне очень нравится, что додумались готовить мясо и овощи на огне.

Люди адресуют словосочетание "кошачий язык" тем, кто не терпит горячую еду, но, кажется, волчий язык более вынослив. Пар ещё шёл от картошины, когда Хоро, два-три раза подув, отправила её в рот. Однако стоило Лоуренсу подумать о ненасытности волчьей глотки, картошка, судя по всему, застряла в горле Хоро. Он бросил ей мех с водой, и всё обошлось.

— Фу-ух... Ну, надо же. Насколько же узкое человеческое горло. Так неудобно.

— А волки просто глотают целиком.

— Мм, так и есть. Если у тебя нет этого, — Хоро потянула пальцами за края губ к ушам, имея в виду щёки, — ты не сможешь жевать, чтобы еда не выпадала. Однако я и прежде давилась картошкой...

— Хо-о...

— Я и картошка... Просто не знаю, наверное, мы не совместимы.

Лоуренс не стал говорить, что жадничать плохо, вместо этого он заговорил о другом:

— Кстати, ты вроде говорила, что можешь услышать, когда лгут?

Хоро, обкусывавшая сыр с картошки, повернулась к Лоуренсу для ответа, но вдруг её взгляд метнулся в сторону и туда же дёрнулась её рука.

— В чём дело? — спросил Лоуренс.

Пальцы Хоро что-то схватила и остановилась.

— Ещё остались блохи.

— Так ведь хорошая шерсть. Отлично держит тепло.

Когда в подходящее время года возят шерстяные ткани или меха, в них могут появиться блохи, и их приходится выкуривать. Лоуренс это имел в виду, но на лице Хоро после его слов отобразилось удивление, после чего она сразу с гордым видом выпятила грудь.

— Ты понял достоинства моего хвоста, значит, достаточно разбираешься в этом.

Она сказала это с такой ребячливой гордостью, что Лоуренс решил не уточнять, о чём говорил.

— Так это правда, что ты можешь услышать, правду говорят или лгут?

— Мм? А, немного, — ответила Хоро, вытирая пальцы, которыми раздавила блоху, и откусила ещё кусок картошки.

— Насколько ты можешь отличить ложь от правды?

— Ну, я отличаю достаточно, чтобы понять, что когда ты говорил, ты мой хвост хвалить не собирался.

Лоуренс хлопнул себя ладонью по рту, и Хоро радостно рассмеялась.

— Из ста выстрелов сотни не будет. Верить или нет... ну, тебе решать, — произнесла Хоро, слизывая прилипший к её пальцам сыр и чуть ехидно улыбаясь, сейчас она походила на фею или демонёнка из волшебной сказки.

Слова и поведение Хоро вызвали недовольство у Лоуренса сразу по нескольким причинам, но, показав это слишком явно, он мог спровоцировать её на новые высказывания. Так что, овладев собой, он продолжил:

— Тогда я хочу тебя кое о чём спросить, то, о чём рассказал тот юнец, твоё мнение об этом.

— А-а. Ху-ху, юнец, значит, — хихикнула Хоро.

— Что смешного?

— Как по мне, так вы оба юнцы.

Если бы Лоуренс сейчас высказался бы по поводу её слов, она бы снова над ним посмеялась, так что он не дал своим словам вырваться наружу.

— Ху-ху. Ты всё же немного взрослее. Значит, история юнца... я думаю, он солгал.

Её слова почему-то сразу успокоили Лоренса, "она тоже", подумал он.

Неоперившийся торговец, юнец по имени Зэрен, разговаривавший с Лоуренсом в комнате с очагом, предложил небольшое прибыльное дельце. Зэрен рассказал, что некая серебряная монета, имевшая хождение сейчас, должна в скором будущем выпускаться с более высоким содержанием серебра. Если это правда, старые монеты с меньшим содержанием серебра будут иметь один номинал с новыми, в которых серебра больше. Однако из всех монет самой надёжной считается та, в которой содержание серебра выше. Иначе говоря, зная о выпуске монет с увеличенным содержанием серебра, можно хорошо заработать, если собрать много старых серебряков и обменять их на новые. Зэрен был готов сообщить, что за монета из многих ныне выпускаемых получит увеличение содержание серебра в обмен на долю большой прибыли, что получит в результате Лоуренс. Возможно, Зэрен рассказывал об этом и другим торговцам, которые ему приглянулись, но сам Лоуренс не был обязан верить на слово.

Хоро посмотрела куда-то вдаль, припоминая слова Зэрена, потом она отломила ещё кусок картошины и, проглотив его, произнесла:

— Я не разобралась с подробностями и, в частности, не знаю, в чём состоит ложь.

Лоуренс кивнул и задумался. Столь многого он от Хоро и не ожидал. Однако если что-то с серебряными монетами в самом деле будут делать, то ложь Зэрена связана с какими-то подробностями этих действий.

— Игры на разности стоимости денег сами по себе не редкость. Однако...

— Не знаешь, с какой целью тебе солгали, вероятно.

Лоуренс, вздохнув, очистил картошину от глазков и отправил в рот. Похоже, Хоро уже верховодила.

— Когда лгут, важно не содержание лжи, а обстоятельства, по которым лгут, — добавила она.

— Чтобы дойти до этого, мне, кажется, понадобились годы...

— Ммм, ты, кажется, считаешь, что этот парень по имени Зэрен — юнец, но по мне, так вы оба такие, — и Хоро с победным видом улыбнулась.

Лоуренс впервые пожалел, что Хоро перед ним сейчас в человеческом теле. Всё, чего ему удалось достичь, обратилось бы в пыль перед Хоро, будь она столь же молодой, какой казалась. Прервал его самоуничижительные думы её неожиданный вопрос:

— Если... а вот если бы меня не было, как бы ты рассудил?

— Ммм... Я бы отложил решение, правда это или ложь, и пока вёл бы себя так, будто принял предложение Зэрена.

— А почему?

— Если это правда, можно было бы просто получить доход, а если ложь, значит, кто-то что-то задумал, тогда надо внимательно присмотреться, за этим тоже может скрываться доход.

— Мм. Теперь я рядом с тобой и говорю, что это ложь, что тогда?

— Мм? — он почувствовал, будто что-то повернулось в его голове, и, наконец, понял. — А-а...

— Фух. Ты с самого начала не растерялся. Так или иначе притворялся бы, что ты в деле.

Лоуренсу нечего было ответить ухмылявшейся Хоро.

— Оставшаяся картошка моя, — заявила она, дотягиваясь с кровати до последней картошины.

Забрав, Хоро довольно улыбнулась и разломила её надвое.

Лоуренс был так сердит, что не захотел брать у неё половинку.

— Я мудрая волчица Хоро. Полагаю, я прожила в десятки раз дольше тебя.

От её заботы стало только тяжелее, Лоуренс забрал-таки свою половинку и с ожесточением откусил от неё. Почему-то на память пришло время, когда он был в ученичестве у родственника-торговца.

Наступившее утро сулило прекрасный, солнечный осенний денёк. День в церквях начинается раньше, чем у торговцев, и когда Лоуренс проснулся, заутреня уже завершилась. Это его не особо заботило, как, впрочем, и отсутствие Хоро в комнате, он решил, что она просто вышла по необходимости. Но когда Лоуренс вышел к колодцу умыться, его как громом поразило, при виде Хоро, выходившей со службы с другими прихожанами. Она шла, укрыв, как следует, голову капюшоном, но это не мешало ей перекидываться словами с верующими.

Про бесстрашных людей было принято говорить, что у них большая печень. При виде мирной беседы членов церковной общины, не признававших богини урожая, с самой этой богиней можно было бы саркастически улыбнуться, но печень Лоуренса была недостаточно велика, чтобы получить удовольствие от иронии этой ситуации.

Хоро тихонько подошла к ошеломлённому Лоуренсу, застывшему у колодца, сложила на груди свои ладошки и негромко произнесла:

— Пусть печень моего господина станет больше.

Лоуренс окунулся в холодную, будто уже наступила зима, колодезную воду и сделал вид, что не услышал последовавшего смешка Хоро.

— Однако эти из церкви так возвеличились...

Лоуренс закрутил головой, разбрызгивая воду, Хоро вчера подобным образом сушила хвост, в то же время он пытался понять значение её замечания.

— Церковь всегда была великой, — ответил он.

— Вовсе нет. Когда я пришла с севера, было всё иначе. Взять хотя бы то, что мир создан Богом и двенадцатью ангелами, а люди этот сотворённый мир получают взаймы, как всё это преувеличено, чтобы не сказать больше. Природа — это не то, что кто-нибудь мог бы сотворить. Мне стало интересно, когда же Церковь начала ломать эту комедию?

Подобные суждения Лоуренс временами слышал от естественников, оспаривавших догмы Церкви, но ему было любопытно услышать это от той, кто называл себя мудрой волчицей, которая сотни лет присматривала за урожаями пшеницы.

Лоуренс утерся и оделся. И конечно, не забыл положить монетку в ящичек для пожертвований. Церковники проверяют его всякий раз, когда кто-нибудь пользуется колодцем. Если денег не окажется, они могут разразиться зловещими проклятиями, вызывая сумятицу в душах слишком скупых людей.

Однако брошенные в ящичек для пожертвований монеты были потускневшими, истёртыми, в общем, самыми негодными монетами, найденными людьми в своих кошелях, зачастую не заслуживавшими чести именоваться настоящими медными монетами, пусть и самыми дешёвыми.

— Должно быть, эти изменения приходят с течением времени. Со временем всё достаточно сильно меняется.

Всё — значит, и родина тоже могла измениться. И вроде бы Лоуренсу даже послышалось всхлипывание из-под плаща. И он легонько похлопал Хоро по голове:

— Ты сама изменилась?

Хоро молча покачала головой. Её движение показалось ему щемяще-детским.

— Если так, то и твоя родина не изменилась.

Он был достаточно молод, но чувствовал себя старше, пройдя многое за несколько лет. Он мог сказать эти слова Хоро, потому что изъездил много стран, повстречал много людей и многое испытал, постепенно набираясь опыта. Даже если ты, чтобы стать торговцем, сбежал из родных мест, как беглец, твоя душа, как и у каждого торговца, будет беспокоиться о родине. В чужих краях можно полагаться лишь на людей из родных мест. То, что сказал Лоуренс, говорят тем торговцам, которые много лет не возвращались на родину.

Хоро кивнула, капюшон немного приоткрыл её лицо.

— Ты меня утешаешь, а это роняет моё звание мудрой волчицы, — сказала она насмешливо, поворачиваясь на пятках, чтобы вернуться в комнату.

Однако её взгляд, казалось, благодарил Лоуренса.

Если бы она всегда вела себя, как мудрый человек с большим жизненным опытом, Лоуренс бы смог с этим управиться. Но с её ребячливостью, прорывавшейся время от времени, совладать было куда труднее.

В этом году Лоуренсу исполнилось двадцать пять. Горожане в этом возрасте женятся, обзаводятся детьми, ходят с семьёй в церковь, в общем, это возраст середины жизненного пути. А Хоро с её поведением неумолимо просачивалась через любые щели в одиночество Лоуренса. Пройдя немного, она обернулась и сказала:

— Ну же, пошли. Раздумываешь над чем-то.

Прошло всего два дня с их встречи, но ему показалось, что они вместе уже давно.

В итоге Лоуренс сказал Зэрену, что согласен на сделку. Но Зэрен не мог взять и рассказать всё по одному слову Лоуренса, который, в свою очередь, не мог заплатить вперёд. К тому же Лоуренс должен был сначала получить монеты за куньи шкурки, так что они решили составить договор и заверить его у нотариуса в портовом городе Паццио.

— Ладно, я отправляюсь первым, — сказал Зэрен, — так что, выдастся свободное время в Паццио, будьте любезны зайти в таверну "Йоренд". Там вы сможете связаться со мной.

— Хорошо, значит, "Йоренд".

Зэрен кивнул, выдал свою очаровательную улыбку и пошёл по дороге, неся на спине мешок, набитый высушенными орехами.

Неоперившийся торговец начинает с того, что путешествует по разным местам и, помимо собственно торговли, знакомится с землями, проходя по ним, и с людьми, с которыми его сводят дела. И ему лучше брать с собой товары, способные долго сохраняться, например, вяленое мясо или те же высушенные орехи.

Глядя Зэрену в спину, Лоуренс вспомнил себя, когда у него ещё не было повозки, и ощутил лёгкую, тёплую печаль.

— Не едем вместе? — вдруг спросила Хоро, когда Зэрен уже почти скрылся из виду.

До того момента она с гордым видом ухаживала за своим хвостом, благо вокруг никого не было. Однако со своим распущенными каштановыми волосами она обошлась довольно небрежно, просто перевязав их конопляной верёвочкой, чтобы не мешались — возможно потому, что она должна была прятать уши под капюшоном. Лоуренсу захотелось подарить ей гребень для волос, но его у него не было. Он подумал, что, когда они будут в Паццио, надо будет купить ей гребень и шапочку.

— Вчера прошёл дождь. По грязной дороге быстрее идти, чем ехать. Ему незачем обременять себя нашей компанией на медленной повозке.

— О да, торговцы вечно говорят о времени.

— Время — это деньги.

— Ху-ху-ху. Интересное высказывание. Время — это, значит, деньги.

— Если у тебя есть время, ты же сможешь заработать какие-то деньги, верно?

— Мм. Несомненно. Но это не моё, — ответила Хоро и снова переключила своё внимание на хвост.

Этот великолепный хвост, спокойно свисая, когда Хоро стоит, спускался бы ниже колен. И при этом он был такой пушистый, что, если состричь с него шерсть и продать, можно было бы заработать немало денег.

— Я думаю, селяне, жизнь которых сотнями лет проходила перед тобой, тоже следят за временем, — заметил Лоуренс и тут же подумал, что, возможно, об этом не стоило говорить.

Но Хоро лишь посмотрела на него с ехидной усмешкой, будто говоря — теперь ты мне должен, и ответила:

— Хм. Похоже, ты ничего не видишь. Они следят не за временем. Они следят за воздухом.

— Не понял...

— В самом деле? Ну, когда воздух рассветный, они встают, при утреннем воздухе они возделывают поля, когда настаёт послеполуденный воздух, пропалывают сорняки. Воздух пахнет дождём — снимают всё развешенное на верёвках. При ветреном воздухе беспокоятся о посевах. Радуются раскрывающимся почкам при весеннем воздухе, ростом на полях при летнем воздухе и урожаю при осеннем, чтобы ждать весны при зимнем воздухе. Им нет дела до времени. Им важен только воздух.

Лоуренс понял не всё, но смысл более-менее уловил и одобрительно кивнул. И тогда Хоро повернулась к нему, гордо выпятив грудь, и фыркнула. Именуя себя мудрой волчицей, она во всяком случае не отличалась скромностью отшельника или мудреца.

В этот момент Лоуренс заметил человека, кажется, торговца, шедшего по дороге навстречу. Капюшон скрывал уши Хоро, но свой хвост она прятать и не подумала. Впрочем, торговец, проходя мимо, просто молча бросил взгляд на хвост Хоро. Он бы ни за что не подумал, что хвост растёт из самой Хоро, Лоуренсу на его месте просто было бы интересно в такой ситуации прикинуть, какого качества мех на коленях у Хоро, сколько он мог бы стоить. И всё же, стоило ли ей вести себя так спокойно, — это другое дело.

— Схватываешь ты хорошо, но опыта у тебя не очень много, — сказала Хоро из-под капюшона, закончив ухаживать за хвостом и убрав его под одежду.

Девушке с таким лицом можно было дать лет пятнадцать. Иногда она вела себя и ещё ребячливей. Но её слова показались Лоуренсу сказанными кем-то очень старым.

— Впрочем, это в то же время означает, что возраст сделает тебя лучше.

— Имеешь в виду через пару сот лет? — подначил он Хоро, чтобы как-то ответить на её поддразнивания.

Казалось, Хоро удивилась, потом она громко рассмеялась.

— Ха-ха-ха-ха. Твоя голова работает.

— А твоя, похоже, от времени начинает скрипеть.

— Ху-ху-ху-ху. Похоже, ты не знаешь, почему волки в горах нападают на людей.

Лоуренс не уловил смысла смены темы и беспомощно ответил:

— Нет, не знаю.

— Потому что они съедают головы людей, чтобы набраться силы их мышления, — ответила Хоро, сверкнув в улыбке парой своих клыков.

Пусть это и было шуткой, но Лоуренс не мог не испытать ужаса, и он невольно ахнул от такого пояснения. Мгновеньем позже он понял, что проиграл.

— Ты ещё цыплёнок, вот. Я не подхожу тебе в противники, — легко вздохнула Хоро.

Лоуренс крепко сжал вожжи, стараясь, чтобы его лицо не выдало, насколько он недоволен собой.

— Однако на тебя волки в горах нападали?

Лоуренс не ожидал такого вопроса от Хоро с её волчьими ушами, хвостом и клыками. Рядом с ним сидела и разговаривала с ним самая настоящая волчица, одна из тех, к кому он испытывал безотчётный, врождённый ужас.

— Было. Это... раз восемь, может.

— И это было ужасно.

— Ага. Стая бродячих собак — ещё куда ни шло, но если волков — это страшно.

— Так и есть, они съели немало людей и забрали их силу.

— Прости. И, пожалуйста, перестань.

Когда волки напали на него в третий раз, он как раз шёл в составе каравана. Тогда двое из их каравана так и не спустились с гор. Их крики до сих пор звучали в его ушах.

Лицо Лоуренса застыло, что он не сразу осознал.

— А... — вырвалось у него.

А мудрая волчица, похоже, заметила всё, что с ним творилось. Она, и без того маленькая, вся сжалась, плечи её поникли, из её уст тихо прозвучало:

— Прости...

Лоуренс не раз испытывал ужас, встречаясь с волками. Эти случаи прошли чередой перед его взором, и он чувствовал, что не может ответить Хоро.

Некоторое время были слышны лишь скрип колёс повозки и стук копыт коня по раскисшей дороге.

— Сердишься?..

Мудрая волчица быстро соображала. Если задать вопрос таким образом, вероятно, спутник не сможет ответить, если сердится.

И поэтому он ответил:

— Сержусь.

Хоро молча посмотрела на Лоуренса. Потом она, надув губки, стала смотреть в сторону, она при этом выглядела так мило, что ей можно было простить всё, что угодно.

— Действительно сержусь. Не шути так больше, — пришлось в итоге сказать ему, отвернувшись.

Однако Хоро с готовностью кивнула и перевела свой взгляд вперёд. Сейчас её поведение казалось очень искренним.

Последовала ещё одна пауза, а потом Хоро заговорила:

— Волки живут только в лесу, а собаки с каких-то пор стали жить с человеком. В этом разница между опасностью от волков и от собак.

Если сейчас перестать её замечать, притвориться, что он не слышит её, тогда будет трудно найти возможность снова заговорить с ней. И потому Лоуренс чуть повернул к Хоро лицо, показывая, что слушает её.

— Хм?

— Волки знают одно: на них охотятся люди. Люди — те, кого они боятся. Поэтому я часто думала. Думала, как нам поступить, когда люди входили в лес? — произнесла Хоро, глядя вперёд, с таким серьёзным лицом, какое он видел у неё впервые.

Лоуренс медленно кивнул, потому что эти слова не были похожи на придуманные прямо сейчас. Однако некоторая тревожность и неопределённость её слов вызвали в нём беспокойство.

— Ты тоже... людей?..

Хоро схватилась за одежду Лоуренса и замерла.

— Как бы то ни было, бывает так, что я ответить не могу.

— У-у... — протянул Лоуренс, браня себя за то, что не удержался от вопроса. — Извини...

И тут Хоро расхохоталась:

— Мы теперь квиты!

Мудрая волчица, за двадцать пять лет своей жизни Лоуренс не мог достичь её уровня.

После этого снова наступило молчание, но ощущение неловкости было развеяно, повозка ровно ехала по дороге, ни разу не увязнув в грязи, и солнце, кажется, в один момент прошло от полудня до заката.

Торговец никогда не поедет дальше после захода солнца, если накануне прошёл дождь. Он знает, что если колёса повозки увязнут в грязи, в семи случаях из десяти повозку придётся оставить, как бы легка ни была поклажа. Зарабатывая торговлей деньги, следует стремиться к сокращению убытков. А дороги полны опасностей.

— Мы с тобой отличаемся мирами, в которых жили, — произнесла вдруг Хоро из-под куньих шкурок, глядя в звёздное небо, обещавшее на завтра ясную погоду.

Глава третья

Река Слауд, извиваясь, плавно несла воды по равнине. Говорят, что русло этой реки образовалось давным-давно, когда огромная змея спустилась с восточных гор и проползла через равнину к морю на западе, во всяком случае мягкие изгибы реки действительно напоминали ползущую змею. Ширина реки делала её важным транспортным путём, обеспечившим жизнь людей в этом месте.

Портовый город Паццио, раскинувшийся по обоим берегам реки, был достаточно большим. Выше по течению размещались обширные пшеничные поля, а за ними — покрытые лесами хребты гор. Деревья там валили круглый год, а потом сплавляли по реке под присмотром людей на лодках, на которых к тому же перевозили вверх и вниз различные товары, например, пшеницу или кукурузу, в зависимости от времени года. Уже этого было достаточно, чтобы обеспечить процветание города, к тому же через реку Слауд не было перекинуто мостов, и многие люди проезжали через Паццио, чтобы воспользоваться его многочисленными паромами.

Лоуренс и Хоро добрались до Паццио, когда полдень давно миновал, но до вечера ещё оставалось время, иначе говоря, в самый разгар жизни на улицах города.

Паццио настолько развился как торговый город, что он обрёл автономию в королевстве Трени, и власть в нём принадлежала аристократам и торговцам. Потому, собирая с въезжавших в город пошлины на меха, погруженные на повозки, здесь не присматривались к лицам и не интересовались бумагами на груз. Если города становились крепостями, тогда людей досматривали строже, чем товары. Конечно, в таком случае возникли бы сложности с Хоро, не-человеком.

— Здесь, наверное, тоже должен быть король? — первое, что спросила Хоро, попав в город.

— Думаю, ты первый раз в таком оживлённом городе.

— Времена меняются. Когда те города, которые я встречала, были такими большими, тогда в каждом из них был король.

Лоуренс ощутил что-то вроде чувства превосходства, он видел города, куда больше этого, их даже нельзя было охватить глазом с какой-нибудь горы из-за размеров, но если дать волю этому чувству, Хоро может ему на это указать. И потом, Лоуренс сам когда-то ничего не знал.

— Ху-ху. Хороший у тебя настрой, я бы сказала.

Похоже, он немного поздно спохватился.

Казалось бы, всё внимание Хоро было сосредоточено на прилавках по обеим сторонам дороги, но она не переставала следить и за ним. А может, просто угадала. На самом деле то, что она может вот так угадывать, что творится в его голове, это как-то жутко, и ничего забавного в этом нет.

— Фух, мм. Какой-то праздник... поэтому тут так? — спросила Хоро, от ли совсем не заметив, о чём он думал, то ли, как обычно, специально не обращая на это внимания.

— На церковных праздниках толпа такая, что не пройти. Сегодня ещё более-менее свободно.

— Хо-хо-о. Представить невозможно, — радостно засмеялась Хоро и наклонилась, всматриваясь в прилавки по обеим сторонам дороги.

Она вела себя, как обычная деревенская девушка, впервые приехавшая в город, но, наблюдая за ней, Лоуренс вдруг осознал кое-что.

— Эй, — позвал он.

— Мм? — отозвалась Хоро, не отрывая глаз от прилавков.

— Можно ли тебе не скрывать своего лица?

— Мм? Моего лица? — и она, наконец, повернулась к нему.

— В деревне Пасроэ сейчас празднуют, выпивают и поют, но не все селяне будут там на празднике. Кто-то из деревни приедет в город, так что тебя могут увидеть.

— Хмм, вот ты о чём, — вдруг помрачнев, Хоро уселась на козлы, повернулась к Лоуренсу и чуть приподняла руками капюшон, показав ему волчьи уши. — Даже если я открою им свои уши, они не обратят внимания. Меня забыли и не вспомнят.

Лоуренс каким-то чудом удержался от крика, рвавшегося из него подобно тому, как меч прорывает занавес. Он выставил свою ладонь, словно пытался успокоить лошадь. Хоро, конечно, не лошадь, но ладонь вроде бы подействовала, девушка фыркнула, дала капюшону упасть на голову и, выпятив нижнюю губу, стала смотреть вперёд.

— Если ты сотни лет прожила в той деревне, о тебе, наверное, там остались легенды? Или ты им не показывалась в человеческом теле?

— Остались. Было время, когда я иногда показывалась людям.

— А то, что касается внешности?

Хоро с раздражением искоса посмотрела на Лоуренса, вздохнула и заговорила:

— Вот, насколько я помню... Красивая девушка, по виду всегда лет пятнадцати... С распущенными волосами, волчьими ушами и хвостом с белым кончиком. Волосы и шерсть красивого тёмно-коричневого цвета. В таком обличии Хоро время от времени появляется в деревне, обещая хорошие урожаи в последующие года в обмен на сохранение тайны о ней...

Неужели Хоро, которая с безразличным спокойствием отвела взгляд, не видела в этом ничего особенного?

— Когда слышишь это, понимаешь, что все твои черты приведены в этой легенде, можно ли думать, что всё в порядке?

— Они, как и ты, заподозрят только, когда покажу уши и хвост. А так и не заметят.

От того, что её волчьи уши упираются в капюшон, Хоро, похоже, ощутила неудобство, она запустила в капюшон руку и стала что-то поправлять там.

Лоуренса её пояснения не могли полностью успокоить, но его настойчивость, кажется, лишь сердила Хоро, поэтому он оставил свои попытки.

Всё, что было связано с деревней Пасроэ, кажется, было запретным. Кроме того, если рассмотреть эту легенду, в ней лицо не описывается, потому, подумал Лоуренс, Хоро, скрывающую уши и хвост, не должны узнать. Легенда — это легенда, а не указания Церкви или ещё чьи-либо.

Итак, Лоуренс отказался от своих попыток и замолчал, однако, уже Хоро, подумав какое-то время, обратилась к нему из-под капюшона:

— Ну, ты!

— Мм?

— Они... не заметят меня, даже когда увидят, понимаешь?

Настроение Хоро теперь было иным, словно она хотела, чтобы её именно заметили. Однако Лоуренс, не будь глуп, упёр взгляд в круп коня и, стараясь не дать своим чувствам отразиться на лице, ответил:

— Что до меня, я лишь на это и надеюсь.

Хоро усмехнулась, словно над самой собой, а потом сказала:

— Ну, ладно, не волнуйся.

И она вновь стала оживлённо рассматривать прилавки вдоль дороги, Лоуренс же в этот момент понял, что её слова были обращены не только к нему, она ими старалась успокоить и саму себя. Однако, как он и ожидал, подтверждения этому не последовало. Хоро выглядела довольно упрямой.

Лоуренс не без иронии усмехался, видя, как Хоро оживлялась у каждой лавки с фруктами и другой едой, которые, похоже, способствовали её хорошему настроению.

— Как много фруктов. Неужели они все выращены здесь?

— Они здесь потому, что через этот город проходят поставки со всего юга. В удачное время года могут здесь быть и из таких южных стран, куда очень трудно добраться.

— Да, на юге фрукты хорошо растут.

— На севере тоже кое-что растёт.

— То, что на севере, твёрдое и имеет вяжущий привкус. Они не будут сладкими, если их не высушить или не дать им вылежать. Для нас это слишком тяжело. Остаётся лишь позаимствовать в деревне.

Когда говорят о том, что "заимствуют" волки, на ум приходят лошади, овцы или домашняя птица. Лоуренс не представлял себе, что они могли прийти в деревню за чем-то сладким. Другое дело — медведи. Они часто утаскивают кожаные мешки с виноградом.

— Считается, что волки — любители острой еды. Говоря о любителях сладкого, имеют в виду медведей.

— Острое нам не нравится. Однажды нам среди груза разбившегося корабля попались плоды, похожие на красные клыки, ну и началось после этого...

— Ха-ха. Красный перец? Настоящая роскошь.

— Мы все бросились к реке и сунули морды в воду, возмущаясь тому, насколько люди ужасны, — рассказала со смехом Хоро и, смолкнув, перевела взгляд на очередной прилавок, наслаждаясь произведённым эффектом.

Но потом улыбка её медленно угасла, она вздохнула. Воспоминания в одиночестве после веселья всегда приносят грусть. Лоуренс не знал, что ей сказать, но настроение Хоро быстро поправилось само.

— Что касается красных плодов, то вон те — куда лучше, — сказала она, дёргая за одежду Лоуренса и указывая на один из лотков.

На лотке за повозками и людьми можно было увидеть кучи яблок.

— А-а, хорошие яблоки.

— Вот! — сверкнули прямо ему в лицо её глаза из-под капюшона.

Кажется, она не осознавала, что её волчий хвост шуршит ниже пояса о плащ. И кажется, она любила яблоки.

— Разве они не хороши?

— Да, так, — подтвердил Лоуренс, понимая, что Хоро, судя по всему, пытается дать ему понять, что хочет яблок, но он делал вид, что не замечает этого. — Верно... кстати, если говорить о яблоках, один мой знакомый вложил в яблоки больше половины того, что имел. Где именно вложил, не знаю, но если у него всё получилось, его деньги могли удвоиться.

Вздохнув, Лоуренс тихо добавил, что, возможно, и ему стоило так поступить.

Хоро смотрела на него с выражением на лице — разве это ты сейчас должен говорить мне? Однако Лоуренс продолжал делать вид, что не понимает её. В то же время, похоже, Хоро была не в силах прямо сказать, что она думает. И не посмеяться над этим в душе Лоуренс не мог.

— Ну-у... мм. Жаль, да, — произнесла она в итоге.

— Однако и риск велик. Я бы не хотел плыть на корабле.

— Ко... корабле?..

Повозка катилась вперёд, стук копыт сопровождал их разговор. Похоже, Хоро теряла терпение. Она откровенно хотела яблок, но всё ещё отказывалась попросить прямо и отвечала Лоуренсу чисто механически.

— Торговцы, заключившие договор, вкладывают деньги и арендует корабль. Количество товара, размещаемого на корабле торговцами, определяется вложенными ими деньгами, но море это не суша, если произойдёт кораблекрушение, это опасно не только для груза, но и для собственной жизни. Опасно, однако выгодно. Я дважды плавал на кораблях.

— Мм, э-э...

— Что?

Лотки, заваленные яблоками, постепенно уплывали назад. Нет более забавного момента, чем тот, когда ты можешь читать всё, что творится в душе другого человека. Лоуренс, глядя на Хоро, улыбнулся особенной торговой улыбкой.

— Итак, к рассказу о кораблях...

— У-у... яблоки... — жалобно пролепетала Хоро.

— Мм?

— Яблоки... поесть их... хочу... вот...

Лоуренс думал, что Хоро будет упорствовать до конца, но к его удивлению она попросила прямо, и он решил купить их ей.

Было достаточно милым то, как она сказала, что хочет яблок, поэтому Лоуренс дал ей весьма дорогую серебряную монету — трени, но он не ожидал, что Хоро купит яблок на всю монету. Глядя на то их количество, которое она еле удерживала двумя руками, он не верил, что в её голове была хотя бы пара мыслей насчёт бережливости.

Когда Хоро приступила к четвёртому яблоку, а её руки и рот стали липкими от сока, он не удержался и проворчал:

— Тебе надо самой зарабатывать на еду.

Хоро, не переставая с хлюпающим звуком жевать яблоко, сердито посмотрела на Лоуренса, но тот лишь спокойно пожал плечами.

— Ты же... чавк... специально... чавк... делал вид, что не замечал.

— Приятно осознавать, что можешь держать на руке и рассматривать сердца людей, — ответил Лоуренс полностью поглощённой пожиранием яблок Хоро.

Он и сам потянулся рукой к куче яблок сзади в повозке, но Хоро ударила его по руке и сама схватилась за пятое:

— Моё же!

— Начнём с того, что деньги мои.

Хоро съела яблоко и лишь потом ответила:

— Я же мудрая волчица Хоро. Это стоит больших денег.

— Вот и верни из них. Я собирался расплатиться этим серебряком за сегодняшний ужин и ночлег.

— Чавк... Хм... Я вэ... чавк... я!!

— Прожуй сначала, будь добра.

Хоро кивнула и уже не пыталась говорить, пока восьмое яблоко не оказалось в её животе.

Возможно, это сойдёт ей в качестве ужина...

— Фухх...

— Съела ты прилично.

— Яблоко — дьявольский плод. Он полон сладкого искушения, соблазняющего меня.

Напыщенные слова Хоро заставили Лоуренса невольно рассмеяться.

— Мудрая волчица могла бы одолеть свою жадность.

— Жадность к еде ведёт к потерям, но воздержание не приносит ничего.

Когда видишь того, кто с довольной улыбкой облизывает сладкие от яблочного сока руки, эти слова обретают какую-то убедительность. Воздержание по сути станет глупостью, если из-за него будет утрачено такое счастье.

Конечно, это просто чистое мудрствование, не более того.

— Так что ты говорила?

— Мм? А-а, точно. Денег у меня нет, и свою мудрость я не могу превратить в золото прямо сейчас. Вот почему я собираюсь принести тебе какой-то доход, прибавив несколько слов по поводу тех дел, которыми ты будешь заниматься, но ты — ты не будешь против?

Когда торговцу предлагают сделку и спрашивают, всё ли в порядке, он сразу не ответит. Здравый смысл требует понять, о чём говорит другая сторона, что стоит за предложением, и каковы будут последствия, прежде чем торговец ответит. Устное обещание — тоже достаточно хороший договор. Как ни смотри, договор — это договор.

И Лоуренс не ответил сразу. Он не знал, что стоит за предложением.

— Ты, когда ты собираешься продать шкурки, что лежат позади тебя?

И Хоро повернулась назад, понимая, похоже, какая забота лежала на душе Лоуренса.

— Сегодня — самое раннее. Самое позднее — завтра.

Закончив на мизинце облизывать пальцы, Хоро ровным тоном произнесла:

— Во время этого я как-нибудь что-то могу сказать. Если шкурки удастся после этого продать дороже, это и будет тем доходом, который я хочу тебе принести.

Лоуренс немного подумал. Получалось, что Хоро собиралась продать шкурки дороже, чем сумел бы он. Какой бы мудрой ни была волчица, но Лоуренс уже семь лет торговал самостоятельно. Он не собирался затягивать переговоры в расчёте на то, что что-то, сказанное ею, поднимет цену, да и другая сторона вряд ли так легко пойдёт на увеличение цены.

Тем не менее Хоро говорила о своём вмешательстве как о чём-то пустяковом, и желание Лоуренса посмотреть, как она хочет это делать, пересилило уверенность в том, что это невозможно. В итоге он сказал:

— Что ж, это неплохо.

— Договорились, — ответила Хоро и рыгнула.

— В то же время это не всегда можно будет делать на шкурках, верно? — добавила потом она. — В этом путешествии человеком являешься ты. Мне может не найтись момента вставить слово.

— Как-то это не слишком обнадёживает.

— Знать себя — это мудрость.

Это могло прозвучать весомее, если бы произносившая их в этот момент не смотрела с сожалением на ещё лежавшую в повозке кучу яблок.

Шкурки Лоуренс решил привезти в торговую гильдию Милонэ, специализировавшуюся в основном на посредничестве по широкому перечню товаров. В Паццио эта гильдия была третьей по величине, но первые два места занимали местные компании, с главными отделениями в Паццио, в то время как гильдия Милонэ была крупной компанией из далёкой южной страны, представленная в Паццио лишь отделением. Лоуренс предпочёл её местным торговцам, потому что гильдия Милонэ предлагала покупала товары немного дороже, пытаясь преодолеть предубеждение к себе как к чужакам. Но, кроме того, гильдия имела много отделений в разных местах и располагала весьма широкими возможностями получать сведения.

Лоуренс думал, что может услышать что-то, касавшееся дела, предложенного Зэреном, начинающим торговцем, с которым он познакомился в церкви. Те, кто связан с торговлей между разными странами и обменом разных денег, лучше других улавливают колебания стоимости монет.

Лоуренс с Хоро остановились на постоялом дворе, Лоуренс подстриг бородку, и они отправились в гильдию Милонэ. Хоро не снимала капюшон с головы.

Гильдия Милонэ была пятой от причала на реке и второй по размерам. А разгрузочная площадка с выходом на деревянный причал выглядела самой большой. Огромное количество разнообразных грузов, проходивших через площадку создали у окружающих первое впечатление о гильдии как о процветающей. Это служило своеобразным оружием в борьбе с местными торговцами, для которых это, понятное дело, не столь важно, так как они опирались на давно установленные связи, лучше обеспечивавшие их репутацию. Им не для чего стараться так кричаще себя показывать.

Когда повозка остановилась у погрузочной площадки гильдии Милонэ, к ней тут же подошёл работник гильдии.

— Добро пожаловать в гильдию Милонэ!

Эту гильдию отличало то, что у входа посетителей встречал хорошо одетый человек с аккуратно подстриженными волосами и бородой. Обычно же на погрузочной площадке можно было увидеть орущих во все стороны, похожих на разбойников мужчин.

— Прежде я привозил на продажу пшеницу, а сегодня я предлагаю купить у меня меха. Товар я привёз. Могу я рассчитывать, что мне уделят время?

— Да-да, конечно, мы приветствуем тебя. В таком случае, пожалуйста, подъезжай с повозкой к задней части здания и обратись к человеку слева от тебя.

Лоуренс кивнул, снова взялся за поводья и повёл повозку через погрузочную площадку к месту разгрузки. Тут и там были сложены разнообразные товары — пшеница, солома, камень, древесина, фрукты и так далее. И это место отличалось не только этим разнообразием, но и скоростью, с которой сновали туда-сюда работники гильдии. Площадка заставляла задуматься торговцев об успешности заграничной деятельности гильдии.

Некоторое удивление на лице Хоро показывало, что и на неё гильдия произвела впечатление.

Когда повозка подъехала к задней части здания, где занимались разгрузкой и погрузкой, раздался окрик:

— Э-эй, досточтимый господин, ты куда?

Лоуренс остановил повозку и повернулся на голос, там стоял загоревший до черноты крупный мужчина, от его тела исходил пар. Вполне естественно, что работник гильдии, окликнувший Лоуренса, в этом месте отличался от того перед входом, этого можно было назвать, самое меньшее, сильным. Хоро даже тихо спросила — "Это воин?"

— Я приехал продать меха. Мне сказали проехать и переговорить с человеком слева, — сказал Лоуренс, и тут до него дошло, что этот мужчина как раз и стоял слева от этой площадки, рядом с лестницей.

Мужчины встретились глазами и рассмеялись.

— Ладно, тогда я позабочусь о повозке почтенного господина. Пожалуйста, проходи прямо сюда.

Лоуренс, как ему было сказано, подвёл к мужчине коня, которого тот остановил, просто встав перед ним и обхватив его руками. Конь фыркнул, возможно, удивляясь, насколько мужчина был крепок.

— Хо-хо-о, отличный конь. Похоже, сильный.

— Тянет — жалоб нет.

— Если б у тебя нашёлся такой, что жалуется, тебе стоило бы показывать его за деньги.

— Точно, — ответил Лоуренс, и мужчины снова рассмеялись.

Затем работник привязал коня к прочному деревянному забору, тянувшемся через всю погрузочную площадку, и громко кого-то позвал. Подошедший, похоже, больше привык работать пером, а не носить связки соломы. Он и должен был договариваться о цене.

— Досточтимый Крафт Лоуренс. Я хочу поблагодарить тебя от имени владельца нашей гильдии за то, что ты воспользовался нашими услугами.

Лоуренс привык к учтивым приветствиям, но он был поражён тем, что к нему обратились, использовав полное имя — в последний раз он продавал здесь пшеницу три года назад зимой. Впрочем, может быть, его имя сообщил тот человек у входа, которому Лоуренс представлялся.

— Я слышал, ты сегодня хочешь продать меха.

Местные торговцы сначала поговорили бы о погоде или ещё о чём-то подобном, но здесь подходили прямо к делу. Лоуренс, откашлявшись, перевёл мысли на торговые переговоры.

— Именно так. Они все здесь, позади меня, всего семьдесят шкурок.

Лоуренс проворно спрыгнул с козел и пригласил жестом оценивавшего работника гильдии к повозке. Сидевшая рядом Хоро, немного помедлив, тоже спустилась на землю.

— Хо-о, неплохие куньи шкурки. В этом году урожаи пшеницы и плодов хорошие, а куньих шкурок мало.

Около половины куниц добывают селяне в то же время, когда убирают урожай. Так что если урожай хороший, селяне будут заняты его уборкой, тогда предложение куньих шкурок будет ниже. Лоуренс решил немного набить цену.

— Мех такого качества встречается раз в несколько лет. Я хочу, чтобы ты увидел, как блестит этот мех. А ведь он в дороге попал под дождь, но ничуть не утратил блеска.

— Хо-хо-о, блеск определённо хорош. И шерсть хороша. Теперь насчёт размера.

Лоуренс тут же выбрал шкурку побольше и передал её работнику. По правилам только хозяин товара имел право сам прикасаться к товару.

— Хо-хо-о... размер — в самый раз. И всего, значит, семьдесят, верно?

Мужчина-оценщик не стал даже просить показать и другие шкурки. Он не мог обратиться с такой вроде бы невинной просьбой. Оценивание при покупке товара по своей сути — это что-то вроде игры. Не существует покупателей, не желающих рассмотреть весь товар, как не существует продавцов, желающих показать весь товар. Здесь перекрещиваются внешний лоск, тактичность поведения и желания участников.

— Тогда... досточтимый Лоуренц, а, простите мою невежливость, досточтимый Лоуренс, ранее доставлявший нам пшеницу, как насчёт этой суммы?

Имя в разных странах может произноситься по-разному. Лоуренс и сам нередко сам ошибался с именами, поэтому он улыбнулся, приняв извинения, и посмотрел на абак, который работник достал из кармана. Числа в разных странах также записывают по-разному, из-за чего торговцам сложнее понять друг друга, поэтому в деловых переговорах цифры записывают нечасто. Цена на абаке отображается количеством сдвинутых деревянных костяшек. Конечно же, не стоило забывать и о том, в каких монетах ведётся счёт.

— Я бы предложил сто тридцать две серебряные монеты трени.

Лоуренс тут же принял недовольный вид:

— Это редкий по качеству мех, какой нечасто встретишь. И привёз его я именно к вам, потому что прежде я к вам приезжал с пшеницей.

— Мы очень благодарны за ваше внимание.

— Я бы хотел и впредь поддерживать отношения с этой гильдией, — сказал Лоуренс и, сделав паузу, прочистил горло перед завершением фразы. — Таким образом?

— Наша компания целиком и полностью согласна. Тогда, в расчёте на будущие отношения, вероятно, сто сорок монет.

Обмен прозрачными намёками в деловых переговорах интересен тем, что лицемерие в них вполне могло обернуться правдой.

Трени в количестве ста сорока монет — цена нормальная, дальше тянуть смысла не было. Особенно с учётом будущих отношений.

"Итак, решено", — хотел ответить Лоуренс, но молчавшая до сих пор Хоро в этот момент вдруг потянула его за одежду.

— Мм? Прости, я сейчас, — пробормотал мужчине-оценщику Лоуренс и приблизил ухо к капюшону Хоро.

— Я не знаю цен. Насколько это подходящая? — спросила она.

— Сверх ожиданий, — быстро ответил Лоуренс и повернулся с улыбкой торговца на лице к мужчине-оценщику.

— Итак, ты согласен? — спросил тот, углядев, похоже, единство мнений.

Улыбнувшись шире, Лоуренс собрался ответить. Он и подумать не мог, что Хоро сейчас вмешается.

— Подожди чуток, — шепнула она.

— Че?.. — не сдержался Лоуренс, но всё же сумел не произнести "го".

Однако Хоро тянула время, не отвечая сама и не давая говорить Лоуренсу, у которого мелькнула мысль, что его спутница старается попасть в такт дыхания переговоров, словно она была настоящим торговцем.

— Сто сорок серебряных монет трени. Кажется, так было сказано? — произнесла, наконец, она.

— Э... а, да. Именно сто сорок серебряных монет трени, — ответил по форме мужчина-оценщик, хоть его немного и смутило вмешательство молчавшей до того Хоро.

Обычно женщины не присутствуют на торговых переговорах. Запрета на это нет, просто как-то не принято.

— Хмм. Досточтимый господин, кажется, заметил? — спросила Хоро с некоторым нажимом.

Она, похоже, ещё не знала об этой особенности переговоров, а если знала, то не желала обращать на это внимания и неторопливо бросала слова из-под своего капюшон.

Мужчина-оценщик в замешательстве уставился на неё, похоже, не понимая, что имела в виду Хоро. Да Лоуренс и сам был в недоумении.

— Мм, мне очень жаль. Не исключено, что я что-то упустил из виду.

Мужчина-оценщик, вероятно, происходил не из этих мест и был примерно одного возраста с Лоуренсом. Где-то соответствовало, вероятно, и число проведённых ими торговых переговоров, как и людей, с которыми переговоры велись. И такой человек, повидавший немало морей и гор, вполне, кажется, серьёзно принёс извинения Хоро. Само собой, ему было обидно услышать такие слова. В конце концов, слова Хоро означали: "Куда ты смотрел?"

— Хумм. Досточтимый господин кажется торговцем из лучших, но... Нет, по этой-то причине он, может быть, и делает вид, что не замечает? В таком случае моему господину следует тоже держаться осторожно, — произнесла Хоро с ухмылкой.

Лоуренс забеспокоился, не покажет ли она сейчас свои клыки, но в первую очередь ему хотелось отругать её за то, что она сказала, и то, что хотела сделать. Он счёл, что в ходе переговоров работник справедливо оценил шкурки. Если слова Хоро верны, значит, сам Лоуренс что-то упустил. Этого не могло быть.

— А... Приношу глубокие извинения. Мне стыдно за мою неосведомлённость. Может быть, ты указала бы мне, в чём дело. Я бы хотел тогда назначить новую цену...

Впервые Лоуренс встретил такое самоуничижение оценщика. Он мог пялиться на это, сколько мог, похоже, всё происходило перед ним на самом деле и всерьёз.

Слова Хоро звучали изысканно и казались странно весомыми. Когда Лоуренс осознал это, Хоро вдруг посмотрела на него:

— Хозяин, не стоит быть невежливым.

Лоуренс затруднялся ответить, чего было больше в слове "хозяин" — насмешки или использования подходящего ситуации слова, но если он поступит сейчас неправильно, Хоро ему много чего скажет. Он отчаянно помотал головой и ответил:

— Это... этого я вовсе не хотел. Но раз уж так сложилось. Объясни ему.

Хоро обнажила в ухмылке левый клык — эту половину лица видел лишь Лоуренс. Похоже, он дал верный ответ.

— Хозяин, передай мне одну шкурку.

— Мм.

Лоуренс, понимая, что ему следует вести себя с достоинством, подобающим слову "хозяин", чувствовал себя нелепо, будучи принуждённым к этому. Теперь здесь верховодила Хоро. Лоуренс быстро выбрал одну с мехом покрупнее и получше цветом и блеском, но и в таком случае он не видел оснований для заметного увеличения цены. Например, если на примере отобранной шкурки преувеличить качества всего товара, могут потребовать предъявить это качество. И могут обнаружиться повреждения на некоторых шкурках, что может и не снизить цену, но репутацию подпортит.

— Спасибо. Итак, досточтимый господин, — сказала Хоро, принимая шкурку и показывая оценщику. — Как можно увидеть, это хороший мех.

— Да, целиком с тобой согласен.

— Мм. Такой хороший мех увидишь нечасто, раз в несколько лет. Но я осмелюсь сказать ещё, что это мех, обладающий таким запахом, который встречается в редкие года.

Слова Хоро заставили Лоуренса застыть на месте. Он не понимал её.

— Каким же чудом можно было бы проглядеть такое достоинство как запах? — сказала Хоро и рассмеялась.

Смеялась она одна. Лоуренс и оценщик не могли себе позволить роскоши копаться в каких-то глупостях.

— Ну-у, убедиться самому — значит, поверить. Возьми её и понюхай, — видя такую реакцию, заявила Хоро и передала шкурку мужчине-оценщику, тот смущённо посмотрел на Лоуренса.

Лоуренсу хотелось посочувствовать ему, но он лишь медленно кивнул. Изменится ли что-то, если понюхать мех? Это никогда не оговаривалось и не делалось на торговых переговорах. Так должно было быть и сейчас, но раз на этом настаивает продавец, отказывать ему нельзя. Мужчина-оценщик медленно поднёс шкурку к носу и понюхал. На его лице проявилось изумлённое смущение, заставившее его даже покраснеть. Он понюхал снова, от чего его изумление лишь возросло.

— И как? Похоже, что ты уловил запах.

— Э... а, да. Кажется, фруктовый запах.

Лоуренс удивлённо уставился на шкурку. Фруктовый запах?

— Именно. Как ты уже говорил, куньего меха в этом году мало, потому что год выпал урожайный, но потому-то и фруктов в лесах очень много. Этот мех с куницы, которая лишь несколько дней назад бегала в лесу. Она съела столько фруктов, что их сладкий аромат пропитал её тело.

Мужчина-оценщик, выслушав Хоро, снова понюхал шкурку, а потом согласно кивнул.

— На самом деле цвет и блеск меха могут немного изменяться от шкурки к шкурке, но не сильно. Проблема состоит в том, как шкурки обработаны, чтобы изготовить из них одежду. Хорошие вещи проживут долго, плохие быстро портятся.

— Всё так, как ты говоришь.

Лоуренс с силой вдавил язык в нёбо — чего только не знала эта волчица и до какой степени?

— Этот мех, что ты видишь, — мех куницы, которая так хорошо питалась, что обрела сладкий запах. Когда эту шкурку сдирали, потребовалась сила двух мужчин, чтобы это сделать. Так туго и тяжело она снималась.

Оценщик-мужчина попытался растянуть шкурку руками. Однако на самом деле с большой силой продаваемый товар тянуть не будут. Хоро, конечно, должна была знать это. Просто поразительно, насколько умелым торговцем она оказалась.

— Мех, прочный, как у сильного зверя, тёплый, как весеннее солнышко, если в него завернуться, и отталкивает воду, если попадает под дождь. И сверх того этот запах. Представь себе целый ряд меховой одежды, источающий сладкий аромат. Уверена, её можно будет продать по невероятно высокой цене.

Вслушиваясь в эти слова, оценщик посмотрел вдаль, словно представляя себе эту картину. Лоуренс тоже застыл, словно заворожённый, ощутив уверенность, что да, это будет продаваться. Нет, но запах?

— И по какой цене ты бы их купил сейчас?

Спина оценщика вздрогнула, словно он очнулся от сна, потом он поспешно завозился с костяшками абака. Деревянные костяшки прыгали с приятным стуком, пока не показали число.

— Как насчёт двухсот серебряных монет трени?

У Лоуренса аж спёрло в груди при этих словах. Даже сто сорок довольно много. А двести — так это уж просто невозможно.

— Ххмм, — промычала Хоро.

Лоуренс хотел сказать ей прекратить, хотел рассыпаться в извинениях перед оценщиком. Но, конечно, Хоро не прекратила.

— Почему бы тебе не заплатить по три серебряные монеты за шкурку? Всего двести десять.

— У, э-э-э... — замялся оценщик.

— Хозяин, идём в другое место.

— О, это... не возражаю! Пожалуйста, двести десять!

Хоро удовлетворенно кивнула и повернулась к Лоуренсу.

— Что ж, хозяин...

Ну, ведь знал же, что она его дразнила, именуя так.

Таверна с названием "Йоренд" располагался на запущенного вида улице. Однако заведение было открыто, содержалось достаточно опрятно, обычными посетителями его, скорее всего, являлись ремесленники.

Когда они добрались до таверны, Лоуренс ощущал себя весьма измотанным.

Зато Хоро пребывала в приподнятом настроении. Вероятно, ей доставило немалое удовольствие взять верх над двумя торговцами, причём в их же области деятельности. Таверна ещё почти пустовала — для основных посетителей было рано, поэтому они просто заказали вина, которое им немедленно подали. Провозгласили тост, Хоро сразу осушила кружку, в то время как Лоуренс едва пригубил свою.

Это было всего лишь дежурное виноградное вино, однако на вкус оно было неплохим.

— Умм. Виноградное, — успела отметить Хоро прежде чем рыгнуть.

Она без промедления подняла деревянную кружку, требуя добавки. Девушка-разносчица с улыбкой ответила на требование бойкого посетителя.

— Что не так? Пьёшь или нет? — спросила Хоро, занявшись пока жареной чечевицей.

Её тон был обеспокоенным, а не упоённым удивительным триумфом, так что Лоуренс решился спросить напрямую.

— Ты что, уже торговала когда-то?

Не переставая с хрустом жевать чечевицу, Хоро приняла у разносчицы ещё одну кружку и вдруг печально улыбнулась.

— Что? Кажется, я задела твою гордость...

В самую точку.

— Я не знаю, сколько переговоров провёл ты, но я в той деревне была свидетелем многих их. Такой способ применяли некоторые умные люди. Не я его придумала.

В самом деле? — без слов спросили глаза Лоуренса. Ему казалось, что он выглядит сейчас жалко, но Хоро, кивнув, рассмеялась, при этом было похоже, будто вино уже возымело на неё действие, и тогда он с облегчением вздохнул.

— Но я действительно не заметил этого, я про запах, всю ночь спал на шкурках и не заметил.

— Видишь ли. Те яблоки, что я заставила тебя купить. Это всё они.

Лоуренс не мог проронить ни слова. Она проделала такое, не предупредив его. В то же время, узнав об этом, он натолкнулся на одну мысль — разве подобное не является мошенничеством?

— Как говорится, плохо попасться, но их впечатлило существование такого способа.

— Ну-у, если бы...

— Если ты злишься, что тебя обвели вокруг пальца, тебе не стоит говорить об этом. Лишь нужно знать, что такой способ существует, и отдать ему должное.

— Такое наставление. Словно меня снова учит старый торговец.

— Фух. Неважно, сколько лет было бы этому старику, он передо мной всё равно что ребёнок.

Лоуренсу оставалось лишь рассмеяться, пожать плечами и осушить свою кружку. На этот раз вино показалось ему вкусным.

— Вместе с тем, ты сделал то, что должен был?

Должно быть, речь шла о деталях предложения Зэрена.

— Я узнал у людей компании, где мы были, что нет страны, которая собиралась бы перевыпустить серебряные монеты, похоже, они ничего не скрывали. Им было бы незачем это особо скрывать, если только это не сулило бы им исключительную прибыль. Чем скрывать, им выгодней было бы продать заинтересованным людям свои услуги в этом направлении.

— Хмм...

— Хотя в таких случаях можно было бы рассматривать не так много возможностей. И поэтому я иногда ввязываюсь в такие дела.

Лоуренс не пытался рисоваться, так оно в действительности и было. По сути обменные цены монет могли или расти, или падать, больше ничего. И даже если есть какие-то сложности, почти всё можно продумать, если разок включить голову. И тогда, принимая во внимание тех, кто должен выиграть и тех, кто должен проиграть, и учитывая детали сделки, в ней можно будет разглядеть не так много возможностей.

Однако.

— Ну-у, что за хитрости тут бы ни были, пока всего лишь получаю доход или несу убытки, это не страшно. Всего дел-то, — и он выпил ещё виноградного вина и заел их чечевицей — сейчас платила Хоро, так что, если всё не выпить и не съесть, получится убыток. — Однако я до сих пор не вижу того, кто был бы похож на хозяина таверны, а Зэрен, может быть, вышел куда-то.

— Нам же сказали, что мы сможем с ним связаться, если пойдём в таверну. Вероятно, у него с хозяином тесные связи.

— Нет, торговцы связаны со своими гильдиями или торговыми домами, обычно представляющими их родину. Мне надо бы тоже пойти потом в гильдию, но пока я не поговорил со здешним хозяином, — ответил Лоуренс и снова оглядел таверну.

Она была достаточно просторной, чтобы разместить полтора десятка круглых столов и примерно столько же мест у стойки. Помимо Лоуренса с Хоро, за столами сидело всего двое мужчин в возрасте, вероятно, ремесленников, отошедших от дел и проводивших здесь время.

Лоуренсу было не о чем толком говорить со стариками, и он решил обратиться к девушке-разносчице, когда она принесла солёной сельди и копчёной баранины.

— Ты хозяйка?

Девушка осторожно поставила еду и вино на стол, повернула лицо к Лоуренсу, удивившемуся, откуда было столько сил в её изящных руках, и улыбнулась:

— Он собирался пополнить запасы, тебе что-то нужно?

— Я хочу связаться с парнем по имени Зэрен, не подскажешь мне, как это сделать?

Если окажется, что девушка не знает Зэрена, это не страшно. Многие торговцы используют таверны для встреч, так что вполне могло иметь место недоразумение. Однако этого не произошло. При имени Зэрен и без того сиявшее лицо девушки чуть ли не засверкало.

— А, господин Зэрен, значит. Я вся внимание.

— Я бы хотел связаться с ним.

— Прошлым вечером он вернулся в город, так что, думаю, какое-то время его можно будет встретить здесь каждым вечером.

— Вот как.

— Обычно он появляется, когда стемнеет, поэтому я бы посоветовала остаться до тех пор в нашей таверне.

Эта девушка знала своё дело. Впрочем, последовать её совету имело смысл. Стемнеет через часок-другой, если не слишком торопиться с выпивкой, можно будет благополучно дождаться Зэрена.

— Тогда с твоего позволения мы так и сделаем.

— Да. И можете никуда не торопиться, — ответила девушка с лёгким поклоном и поспешила к столу, за которым сидело двое стариков.

Лоуренс взял свою кружку и отпил вина. Освежающая кислинка стрельнула в нос, сладкий вкус винограда почувствовался всей поверхностью языка. Крепкие перегнанные напитки ценятся как раз за свою крепость, но Лоуренсу были больше по вкусу сладкие — виноградное вино или медовуха. Иногда он с удовольствием попивал такие необычные вина, как яблочное или грушевое.

Эль, сваренный из каких-либо злаков, тоже мог оказаться неплохим, но его вкус, что немаловажно, зависел от мастера, его варившего, и не всякий эль приходился ему по вкусу. Виноградное вино было тем вкуснее, чем дороже, с элем могло получиться по всякому, потому эль не слишком подходил торговцу. Лишь осёдлые селяне и горожане могли подобрать тот, что им подходит. И потому Лоуренс, пытаясь где-нибудь сойти за местного жителя, тоже заказывал эль.

Занятый этими мыслями Лоуренс вдруг обнаружил, что сидевшая перед ним Хоро замерла, словно у неё мелькнула какая-то мысль. Лоуренс её окликнул, тогда она сощурила глаза и сказала:

— А ведь эта девушка лжёт.

Вероятно, она ждала, пока девушка не скроется на кухне.

— Чего?

— Кажется, этот юнец Зэрен не приходит каждый день в одно и то же время.

— Хм... — кивнул Лоуренс и посмотрел в свою кружку. — Тогда можно утверждать, что Зэрен придёт, как было ею обещано.

Если девушка солгала подобным образом, значит, она всегда может связаться с ним сама. Если это не так, затруднения возникнут и у Лоуренса, и у Зэрена.

— Я тоже так думаю.

Но почему девушка солгала, Лоуренс не знал. Может, будучи на связи с Зэреном, она действительно хотела предоставить Лоуренсу с Хоро время заказать побольше. Люди, зарабатывая деньги, более или менее способны лгать. Если заботиться о каждом случае лжи, можно вконец растеряться.

И потому Лоуренс не стал об этом серьёзно заботиться, и Хоро поступила так же.

Потом им принесли разогретые пчелиные соты с мёдом, от которых Хоро пришла в восторг, а время до захода солнца прошло незаметно. Когда стемнело, в таверну подвалила группа посетителей. Один из них, как и ожидалось, был Зэрен.

— Отпразднуем встречу, — проявил инициативу Зэрен, и кружки сошлись вместе с приятным, крепким стуком. — Как с мехами?

— Цена оказалась довольно хорошей. Сам убедишься, если посмотришь на это вино.

— Завидую, очень. Хитростью поделишься?

Лоуренс, перед тем как ответить, не спеша допил вино.

— Это тайна.

Хоро громко захрустела чечевицей, возможно, так она пыталась скрыть свою улыбку.

— В любом случае я рад твоей удачной продаже. Чем больше у тебя денег, тем больше мой доход.

— Ну, я не уверен, что вложу больше денег только потому, что у меня их больше.

— Э-э, ну да, так. Знаешь, как я молился о том, чтобы они подорожали повыше к моменту продажи?

— Тогда ты ошибся с предметом молитвы. Ты должен был молиться за увеличение вложений.

Зэрен поднял к потолку глаза и прикрыл их.

— Ладно, это не столь важно.

— О, да.

Зэрен приосанился и посмотрел на Лоуренса. Впрочем, его глаза время от времени постреливали в сторону Хоро, вероятно, он считал, что она была партнёром Лоуренса, причём партнёром бдительным.

— За то, что ты расскажешь мне, что это за монета, ты хочешь часть денег, что я заработаю на ней, верно?

— Да.

— Перевыпуск серебряных монет — это правда? — спросил Лоуренс напрямую, ожидая, не дрогнет ли что-то в лице Зэрена.

— Э-это... для начала — про то, что это произойдёт, говорили немного в горняцком посёлке, где я побывал, так что думаю, верить этому можно... но полной уверенности...

— Ну, значит, так, — сказал Лоуренс внушительно.

Зэрен сразу сжался, казалось, от него только глаза и остались, на что Лоуренс с удовлетворением кивнул. Потом, неторопливо отломив кусочек разогретых сот с мёдом и отправив его в рот, продолжил:

— Я предполагал отказаться, если бы ты сказал, что точно правда. Потому что заподозрил бы, что этой истории не существует.

Зэрен с облегчением вздохнул.

— Так что ты хочешь себе?

— А, да, десять монет трени за сведения сейчас. И ещё десятую часть от дохода уважаемого господина.

— Вполне скромный запрос для такого рода сведений.

— Да. Но, конечно, есть одно соображение.

— На случай убытков?

— Да. Если уважаемый господин понесёт убыток, я, пожалуй, вряд ли смогу возместить убытки, я бы лишь разорился совсем, только и всего. Вместо компенсации десятой доли убытка я просто верну полученные десять серебряков.

Лоуренс стал напряжённо, до головной боли, думать.

После принятия предложения Зэрена события могут развиваться по двум путям. Либо Лоуренс терпит убытки, а Зэрен за его счёт получает прибыль. Либо история Зэрена правдива, тогда другое дело. Однако, если верить Хоро, то, что говорил Зэрен о перевыпуске серебряных монет с увеличением содержания серебра, что повысит их стоимость — ложь. Если так, стоимость монеты может как раз снизиться, а план Зэрена состоит в получении прибыли за счёт убытков Лоуренса. Но было не ясно, как тот мог бы получить прибыль.

Лоуренс почувствовал определённое сомнение в том, что Хоро верно распознала ложь в словах Зэрена. В конце концов, сама она говорила об этом не слишком определённо, а Зэрен, что немаловажно, говорил даже о возврате денег. Лоуренсу было трудно поверить, что Зэрен всё не более чем придумал.

Однако нельзя вечно мусолить эти вопросы. Если Лоуренс узнал бы, что это за монета, могут появиться новые соображения. И к тому же, если он понесёт убыток, то первоначальная плата всё равно будет возвращена. Малейшие предположения способны замутить всю картину происходящего. В общем, Лоуренсу было очень интересно, что задумал Зэрен.

— Ладно, в целом пойдёт.

— О, да. Большое спасибо!

— Значит, ты требуешь за сведения оговоренную сумму — десять серебряков трени, а дополнительно ты получишь прибыль, которая составит десятую долю моей прибыли. Сверх того, оговоренную сумму ты мне вернёшь, если я понесу убытки. По возвращению оговоренных денег я не буду требовать иной оплаты понесённого мною ущерба.

— Да.

— И мы заверим это у нотариуса.

— Да. И насчёт срока расчёта, не мог бы ты произвести его за три дня до большой весенней ярмарки в городе? Я ожидаю, что всё произойдёт к концу года, — добавил условие Зэрен.

Если к большой городской ярмарке весной, значит, где-то через полгода. Это время необходимо, чтобы колебания цен из-за перечеканки монет с изменённым содержанием серебра несколько успокоились. Если изменения произойдут в сказанном направлении, с большой степенью уверенности можно ожидать усиления данной монеты. Деньги с большим доверием становятся предпочтительней в сделках. И их стоимость будет расти. Поэтому торопиться продавать не стоит.

— А, не имею возражений. Срок, кажется, разумный.

— Тогда я бы завтра хотел завершить всё у нотариуса. Тебя это устроит?

Причин отказывать не было. Лоуренс кивнул и поднял кружку:

— Тогда за нашу прибыль!

Увидев, как Лоуренс с Зэреном подняли кружки, Хоро, с отстранённым видом хрустевшая чечевицей, поспешно взялась за свою.

— Осушим кружки!

Раздался приятный деревянный стук.

Нотариусы свидетельствуют договоры и иные документы от лица государство. Однако подпись нотариуса не означает, что городская стража бросится ловить нарушителя договора. Так не поступают даже самые процветающие города королевства.

Вместо этого нотариус просто объявляет о нарушении, но это для торговца подобно смерти. Особенно если сделка намечалась крупная. И даже торговцы из чужих стран больше не смогут вести дела, по крайней мере, в этом городе.

То есть, если нарушитель пожелает прекратить торговую деятельность, подпись нотариуса мало чем поможет, зато в противном случае эта подпись весьма действенна.

Итак, договор был подписан у нотариуса, десять серебряных монет трени перешли к Зэрену в обмен на сведения о монете. Завершив без промедления формальности, Лоуренс и Хоро распрощались с Зэреном и отправились на рынок. Двигаться по людному городу на повозке означает нарваться на столкновение или ругань, так что повозку оставили на постоялом дворе и пошли пешком.

— Значит, тот юнец говорил об этой монете? — уточнила Хоро, держа в руке несколько самых ходовых здесь серебряных монет Трени.

Эта монета чаще всего используется из-за высокого к ней доверия, которым она выделяется среди сотен других, и, в конце концов, само это место, этот город являются частью королевства Трени, чеканившего эти монеты. Стране, не пользующейся собственными деньгами, суждено в скором времени исчезнуть или попасть в зависимость от более мощного государства.

— Эта монета считается здесь очень надёжной по платежеспособности.

— Платежеспособности? — переспросила Хоро, поигрывая белыми серебряными монетками с профилем одиннадцатого короля правящей династии.

— Существуют сотни разных монет, и золотые, и серебряные из них нередко меняют содержание или перечеканиваются. Платежеспособность — это главное свойство денег.

— Хмм. Я знавала совсем немного видов денег. Большая часть расчётов у нас осуществлялась в звериных шкурах.

И когда же это было? — мелькнуло в голове у Лоуренса.

— Итак, по существу. Ты узнал, о какой монете шла речь, тебе это что-то дало?

— Дало то, что есть кое-что, над чем я могу подумать.

— Например? — спросила Хоро, разглядывая прилавки.

А потом вдруг остановилась. Шедший сзади мужчина, по виду ремесленник, хотел накричать на неё, но Хоро, обернувшись и приподняв капюшон, чтобы открыть лицо, попросила прощения. Похожий на ремесленника мужчина мигом покраснел и пробормотал — "Будь осторожна".

Лоуренс сказал себе, что он-то не должен поддаваться её штучкам.

— Что такое?

— Мм, я хочу съесть это, — ответила она, указывая на прилавок пекарни.

Свежевыпеченный хлеб был выложен рядами на прилавке, потому что приближался полдень, у прилавка собрались посыльные и иные люди, покупавших хлеб своим хозяевам или родным, так как они покупали столько, сколько ни за что не съесть в одиночку.

— Хлеб?

— Мм. Тот, с мёдом.

Её палец указывал на хлеб вытянутой формы, подвешенный к прилавку. Щедро политый мёдом, он был ходовым лакомством во многих городах. Лоуренс слышал, что раньше хлеб, политый мёдом, вывешивали многие торговцы или ремесленники, чтобы привлечь покупателей, когда многим людям это угощение пришлось по вкусу, возникла ссора, в результате которой лишь гильдия пекарей получила право вывешивать это лакомство.

Но при всей несомненной привлекательности хлеба с мёдом вид этой охочей до сладкого волчицы не мог не вызвать улыбку у Лоуренса.

— Деньги у тебя есть. Если хочешь, можешь купить, — сказал он.

— Не думаю, чтобы стоимость хлеба и яблок очень сильно разнилась. Мне купить столько хлеба, чтобы я не смогла его унести? Хочешь, чтобы я так сделала?

Тогда Лоуренс, наконец, понял. У Хоро были только серебряные монеты Трени. Такой монеты, конечно, слишком много для одного хлеба. А Хоро тогда было трудно двумя руками держать яблоки.

— Хорошо-хорошо. Сейчас поясню... Держи ладошки, — он взял с ладони Хоро один из серебряков Трени, которые он дал ей за продажу куньих шкурок, и положил взамен почерневшую серебряную и тёмно-красную бронзовую монетки. — Смотри, эта почерневшая будет как раз на тот хлеб.

Хоро настороженно посмотрела на монеты в ладошках и вдруг произнесла:

— Надеюсь, ты не обманываешь меня мошенничеством при обмене.

Он уже собрался хлопнуть её по голове, но Хоро уже развернулась и пошла к пекарне.

— Вот тебе только это и говорить, — проворчал Лоуренс с видом, будто его тошнит, но на самом деле он находил её поведение забавным.

А когда он увидел, как она, широко улыбаясь, возвращалась с хлебом, он не смог удержаться от смеха.

— Не столкнись с кем-нибудь, идя по дороге. Мне не нужны ссоры.

— Ты обращаешься со мной, как с ребёнком?

— Кто не будет выглядеть ребёнком, вцепившись в хлеб с мёдом и перепачкав рот в липкой сладости?

Хоро против его ожидания не стала сразу отвечать, и Лоуренс подумал, что рассердил её, но многоопытная волчица, конечно, и не подумала сердиться.

— Я миленькая? — спросила она, чуть наклонив набок голову и глядя на Лоуренса, тот несильно хлопнул её по голове.

— Мне не до шуток.

— Я серьёзно.

Похоже, Хоро всё же, к счастью, не обратила внимание на волнение, поднявшееся в его душе.

— Так на что же ты обратил внимание?

— А-а, точно. Это вот что, — поспешил он приступить к делу, пока она не заметила ощущаемой им неловкости. — Если в этом деле монетой является серебряк трени, будет не так легко принять, что Зэрен солгал.

— Хо-о?

— Можно было бы ещё сказать, что причина повышать содержание серебра имеется. Это... вот. Это серебряная монета фиринг. Она из южной страны, путь в которую пересекает три реки, содержание серебра в ней довольно велико. И её охотно используют. Она может посоперничать с серебряком трени.

— Хм. Похоже, деньги представляют силу страны во все времена, — быстро ухватила суть мудрая волчица, не забывая, впрочем, о своём хлебе.

— Верно. Войны между странами не ограничиваются сражениями войск. Если страну захлестнут деньги другой страны, это будет мало отличаться от поражения в сражениях. Повелитель чужой страны может сократить денежное обращение и задушить торговлю. Покупка и продажа невозможны без денег. Заполнив своей монетой чужой рынок, можно взять его под своё управление.

— Другими словами, причиной повышения чистоты серебра может быть желание взять верх над соперником, — сказала Хоро, облизывая пальцы — весь хлеб был уже съеден к этому моменту.

Дойдя до этого вывода, Хоро, само собой, не могла не заметить, что пытался донести до неё Лоуренс.

— Ну, мои уши не беспредельно совершенны...

И она заметила это.

— Вполне возможно, что Зэрен не солгал, — озвучил свои прикидки Лоуренс.

— Мм. Я тоже согласна с этим.

Лоуренса удивило, что Хоро столь неожиданно легко сдалась. Она, конечно, изначально не настаивала на своей полной правоте, но сомнение в её ушах должно было разозлить мудрую волчицу, как ему казалось.

— Кажется, ты решил, что я разозлюсь?

— Да, так.

— Я могу разозлиться, если ты так думаешь, — сказала она, озорно рассмеявшись.

— Ну, как бы то ни было, за тобой дело не станет.

— Хмм. Ну, куда мы теперь идём?

— Мне известно, о какой монете идёт речь. Я собираюсь кое-что выяснить.

— На монетный двор? — спросила Хоро с серьёзным лицом.

Лоуренс невольно рассмеялся, что, кажется, немного рассердило её, судя по сверкнувшим клыкам.

— Если такой торговец как я и пойдёт в такое место, его просто проткнёт копьё стражника. Нет, к менялам.

— Хмм. Есть так много того, о чём я понятия не имею.

Лоуренс почувствовал, что он постепенно постигает натуру Хоро.

— Итак, посмотрим на последние выпущенные серебряки у менял.

— Мм... Посмотрим, что у тебя получится.

— Всякий раз, когда случается большое движение денег, всегда можно найти какие-то предвестники.

— Предвестники бури?

Сравнение показалось Лоуренсу занятным, он улыбнулся.

— Ну, типа того. Если содержание серебра значительно снижается, это происходит не сразу, а понемногу, и наоборот, при значительном повышении увеличивается тоже понемногу.

— Хмм... — с сомнением произнесла Хоро.

Тогда Лоуренс вызвал в памяти поучения своего наставника, откашлялся и начал:

— Деньги основываются главным образом на доверии тех, кто с ними имеет дело. Вот, если сравнить с золотом и серебром, которые стоят в соответствии со своим весом, серебряные и золотые монеты стоят дороже того серебра и золота, что в них содержится. Ценность денег выверяется, конечно, очень тщательно, монеты не просто кусочки металла, это во многом кусочки доверия, потому что ценность их видят в том, чего в самих монетках не содержится. Да и, собственно, насколько изменяется чистота металла в монете, мало кто знает, если только чистота не изменяется очень сильно. Сами менялы с уверенностью этого не знают. Чтобы узнать, монету надо разрушить. Однако, учитывая долю доверия, если монета широко используется, она часто может стоить больше своего номинала. Обратное тоже верно. Тем не менее, существование разных причин, влияющих на стоимость монет, не отменяет влияние изменения чистоты серебра или золота. Это влияние настолько велико, что часто считаются большими такие изменения, которые и на весах-то не обнаружишь.

Выслушав столь многословное пояснение Лоуренса, Хоро устремила взор куда-то вдаль. Даже для неё понять всё с первого раза могло быть непросто, и Лоуренс готовился ответить на её вопросы, но их не последовало. Он посмотрел на Хоро, у неё было лицо не того, кто раздумывает над тем, что не понял, а того, кто, казалось, нашёл подтверждение чему-то. Ему не хотелось в это верить, но Хоро смогла всё понять после одного объяснения.

— Ммм. Иначе говоря, дело обстоит так. Прежде чем значительно изменить частоту, её изменяют немного и смотрят, как к этому отнесутся, чтобы решить, можно ли повысить или понизить чистоту. Так?

Если бы у торговца появился бы ученик, равный Хоро, ему пришлось бы испытать смешанные чувства. Он бы гордился таким учеником, но знал бы, что он скоро станет ужасным соперником в торговом деле. Самому Лоуренсу понадобился почти месяц, чтобы понять это, и он первым делом попытался скрыть свою досаду.

— Д-да, где-то так.

— Человеческий мир, как всё сложно, — сказала она с язвительной улыбкой, её способность усваивать новое просто ужасала.

За разговором они добрались до узкого протока. Это не было рукавом реки Слауд, на берегах которой возвели Паццио, проток прорыли и наполнили водой из реки специально, чтобы было легче доставлять товары к рынку.

По протоку сновали туда-сюда небольшие гружёные лодки, были слышны крики лодочников, ими управлявших.

Лоуренс пошёл на мост, перекинутый через проток. По давнему обычаю менялы и ювелиры устраивались для ведения дел на мостах. Они подстилали плетёные из соломы коврики, устанавливали столы с весами и приступали к своим делам.

— Хо-хо, как оживлённо, — сказала вполголоса Хоро, глядя на верхнюю часть самого большого моста в Паццио.

Мост был столь велик, то такой не встретишь в другом месте даже на реке, и это не случайно — даже на таком мосту менялы и ювелиры сидели локоть к локтю по обеим сторонам. Пока шлюз был закрыт и наводнение им не грозило, всё их внимание было уделено их делам. А дела их, похоже, процветали, особенно у менял, занимавшихся обменов денег других стран, потому что они совершали обмены один за другим. А ювелиры выполняли тонкую дорогую резьбу и переплавляли металлы. Естественно, больших ёмкостей для плавления на мосту быть не могло, но вся тонкая работа и приём заказов производились здесь. Конечно же первые лица из налоговых списков города неизбежно встречались именно здесь, так что над этим мостом, можно сказать, витал аромат золота.

— Их так много, непонятно, куда идти, — произнесла Хоро.

— Если часто меняешь, обзаводиться знакомствами среди менял. Иди за мной.

Лоуренс пошёл по переполненному мосту вперёд, Хоро поспешила за ним.

С недавних пор начали в городах запрещать такой порядок, когда мастера-ювелиры, их подмастерья, менялы переполняют вместе с посетителями мосты, устраивая что-то вроде праздника каждый день. В состоянии оживлённости нет ничего зазорного, просто здесь нет конца мошенничеству при обмене денег, которое использует как раз это скопление народа. Жертвами становятся, конечно, посетители.

— А, вон он.

Лоуренса частенько обманывали прежде, пока он не свёл дружбу с одним менялой. Знакомый Лоуренсу меняла был немного моложе его.

— Вайс, давно не виделись, — обратился Лоуренс, дождавшись, когда меняла со светлыми волосами обслужил посетителя и собрал деньги с чаши весов.

Меняла по имени Вайс поднял голову, на его лице отобразилось выражение "Чем могу помочь?", но это выражение тут же испарилось, когда он узнал подошедшего.

— А-а, Лоуренс! Давненько, давненько. Когда приехал?

Они познакомились давно благодаря отношениям своих учителей и были почти друзьями, но связанными не столько своим знакомством, сколько деловой необходимостью.

— В городе я со вчера, приехал из Йоренца, здесь у меня дела.

— Хе, всё по-прежнему. Похоже, ты в порядке.

— А как насчёт тебя?

— Хе-хе, отсиживаю задницу. Есть такая дурная привычка. Вся уже занемела, — криво усмехнулся Вайс.

Однако страдания его зада свидетельствовали, что он стал полноценным менялой. Этим страдали те менялы, к которым посетители приходили с утра до ночи.

— Ладно, что на сей раз? Ведь в это время по гостям не ходят?

— А, на самом деле, у меня есть просьба... что такое? — прервал себя Лоуренс, и Вайс снова перевёл взгляд на него, словно он вдруг проснулся.

Впрочем, мгновеньем позже его глаза всё равно скользнули в сторону. На того, кто стоял рядом с Лоуренсом, если точнее.

— А что это за девушка?

— А-а, я проезжал деревню Пасроэ и подобрал её там по пути.

— Э-э... подобрал?

— Что-то вроде того. А что не так?

Хоро, с любопытством оглядывавшаяся, посмотрела на Лоуренса и неохотно согласилась:

— Мм? Ну... Слово мне кажется не очень подходящим, но это не столь важно.

— А как твоё имя?

— Моё, да? Моё имя — Хоро.

— Хоро, значит?.. Хорошее имя, — отпустил комплимент Вайс, улыбнувшись немного растеряно.

Лоуренсу же было вовсе не до смеха, когда Хоро ответила не слишком принуждённой улыбкой.

— О, если тебе некуда податься, ты могла бы поработать у меня. Мне сейчас не хватает посыльного. А в будущем ты могла бы и меняльным делом заняться, а может, и выйти замуж...

— Вайс, — оборвал его Лоуренс, — к тебе обратился я.

Вайс с ненавистью посмотрел на Лоуренса:

— Чего? Ты уже наложил на неё лапу?

Для Вайса уже давно вошло в привычку выражаться беззастенчиво. Однако не Хоро была у Лоуренса в руках, а, скорее, наоборот, так что он чётко произнёс — нет.

— Тогда я могу посоперничать, — откровенно заявил Вайс и, повернувшись к Хоро, улыбнулся.

Та со смущённым видом свела вместе руки и пробормотала нечто вроде "как мне быть". Это было, несомненно, лицедейством, но ничего забавного Лоуренс в том по-прежнему не находил. И конечно же, он не мог об этом сказать.

— Давай отложим это на потом. А пока, в первую очередь, займёмся моим делом.

— Ладно, понял. Так что?

Хоро громко рассмеялась.

— Нет ли у тебя серебряков трени недавнего выпуска? Если можно, штуки три последних, но выпущенных в разное время, — сказал Лоуренс.

— Есть слухи об удешевлении и удорожании? — тут же ухватил суть Вайс, как и следовало ожидать от того, кто занимается своим делом.

— Что-то такое.

— Ну, по крайней мере, будь осторожен. Из этого может быть непросто выпутаться.

Судя по его словам, даже менялы, постоянно имеющие дело с деньгами, не знали о перевыпуске.

— Так есть или нет?

— Есть. Последняя выпущена к церковному празднику в прошлом месяце. Старые... и эти.

С этими словами Вайс вынул четыре монеты из пазов деревянного бруска, который он достал из ящика позади себя. Ячейки в бруске были подписаны датой выпуска.

Чисто внешне монеты не изменились.

— Даже целыми днями держа монеты в руках, мы ничего не заметили. На мой взгляд, они сделаны в одной форме и из одинакового металла. Нет серьёзных изменений в политике — нет причин что-то менять в монетах, — сказал Вайс.

По весу и цвету монеты, возможно, были тщательно сопоставлены. Однако Лоуренс повертел монеты в руках, проверил блеск на солнце — вроде ничего не изменилось.

— Не выйдет. Если бы ты распознал, мы бы уже подавно заметили, — смеясь, сказал Вайс и опустился щекой на свой рабочий столик, как бы говоря — брось это.

— Хм... Ну, что тут делать... — вздохнул Лоуренс, возвращая монеты Вайсу, надувшему вторую щеку и протянувшему за монетами ладонь. Монеты упали на ладонь с неприятным металлическим стуком. — Ты бы мог расплавить монету и рассмотреть её?

— Слова дурня. Как будто это можно сделать, — хихикнул Вайс, словно это было смешно — такие действия с деньгами запрещались в любой стране.

Однако после всего этого Лоуренс пребывал в растерянности. Он-то думал, что Вайсу было известно, что изменилось с монетами трени. Что делать, было не ясно. Он как раз думал об этом, когда прозвучал голос Хоро:

— Ты можешь показать их и мне?

Вайс тут же поднял голову и с самой лучшей улыбкой вложил монеты ей в руку:

— Конечно, конечно.

Он обхватил её ладошку с монетками обеими руками и, похоже, не собирался отпускать.

— Ты, уважаемый, такой нехороший, — с улыбкой произнесла Хоро игривым тоном.

Вайс, похоже, был тут же уничтожен. Глаза его влюблено сузились, щёки зардели, он в смущении почёсывал то голову, то тело.

— Что-то можешь узнать? — спросил Лоуренс, глядя на Хоро и стараясь не обращать внимания на поведение Вайса.

Он сомневался, что Хоро могла определить содержание серебра в монетах, сколько бы не пыталась.

— Ну, посмотрим, — произнесла Хоро, взяв монеты в сложенные ладонями вместе руки и поднося к голове.

Лоуренс недоумевал, что она задумала. А Хоро тряхнула руками, монеты звякнули в её горсти.

— Ха-ха-ха, это ты зря, — громко рассмеялся Вайс.

Говорят, некоторые менялы, обладавшие многолетним опытом, могли определить изменение чистоты металла монеты просто на слух, только это больше походило на легенду. Это как если бы все товары, которые покупал бы торговец, непременно росли бы в цене. Тем не менее Лоуренс ощутил что-то вроде предчувствия. В конце концов, уши Хоро — это волчьи уши.

— Хмм, — произнесла Хоро, остановившись.

Она положила монеты на стол, выбрала две из них и снова потрясла. Затем повторила то же самое с другой парой монет. И так за шесть раз она перебрала монеты во всех комбинациях.

— Я не поняла, — наконец, с застенчивым видом произнесла Хоро.

Похоже, её вид вогнал новую стрелу в сердце Вайса, улыбка которого стала такой широкой, что вызывала беспокойство, сможет ли его рот вернуться в прежнее состояние. Вайс сочувственно закивал:

— Что делать, что делать, — затем он взглянул на Лоуренса. — Я потом вас ещё побеспокою. Давай выпьем как-нибудь поскорее.

— О, точно. Непременно, — Лоуренс непреложным обещанием, будто острым мечом, отрезал происходившее лицедейство и пошёл прочь.

Тем не менее Вайс долго махал им вслед рукой, махал, не иначе, Хоро, которая в свою очередь много раз оглядывалась, чтобы помахать рукой в ответ.

Когда Вайс исчез за толпой, Хоро, наконец, повернулась вперёд и рассмеялась, не сдерживая себя.

— Какой он занятный.

— Непревзойдённый ловелас, — это было правдой, однако Лоуренс высказался лишь потому, что ему хотелось немного подпортить образ Вайса. — Итак, чистота серебра возросла? Упала?

Последний вопрос он задал, глядя в упор на ещё смеявшуюся Хоро. На её лице отобразилось удивление, сменившееся улыбкой.

— Если ты угадал, значит, становишься лучше.

— Только я знаю, где у тебя уши. Ты немного шевельнула ими.

Хоро рассмеялась.

— Я была неосторожна, — пробормотала она.

— Но что меня удивило, так это то, что ты не раскрыла этого прямо там. Меня действительно удивило, что ты соврала.

— Я не знала, поверил бы он мне или нет, и я даже не знала ничего о людях вокруг. Лучше, чтобы кто-то об этом поменьше знал. И ещё, ну, это нечто вроде благодарности.

— Благодарности? — эхом отозвался Лоуренс.

Он сделал что-то, за что его могли благодарить?

— Ты немного ревновал. За это и благодарность.

Лоуренс постарался, чтобы лицо не выдало сейчас его чувства ухмылявшейся Хоро. Может быть, она не заметит. Или она слишком хороша в угадывании?

— Не волнуйся. Все самцы — дурни и ревнивцы.

Прямо в цель, у Лоуренса сразу запылали уши.

— Но просто глупость, насколько самкам это нравится. Куда ни глянь, везде одна глупость, — добавила Хоро тише, потянувшись поближе к лицу Лоуренса.

Похоже, Хоро имела опыт не только в торговле, она хорошо разбиралась и в оттенках любовных чувств.

— Фухх. Вообще-то для меня все люди не более чем птенчики.

— Вообще-то ты теперь сама пребываешь в человеческом теле. Не следует такой особенной волчице подставлять себя под чьи-либо клыки.

— Да чего там, один взмах моего хвоста собьёт в кучу хоть волков, хоть людей.

И Хоро, уперев руку в бок повиляла бёдрами. Лоуренс ощутил, что так оно и было, ответить ей он не сумел.

— Ну, хватит шуток, — произнесла Хоро, и Лоуренс словно ожил. — Это чувствуется еле-еле, но чем новее монета, тем глуше звук.

— Глуше?

Хоро кивнула. Более глухой звук означал снижение доли серебра. Даже если на глаз разница неразличима. Ну, а если бы монета стала на глаз темнее, даже неопытный человек заметил бы, насколько она глуше звенит. Итак, если Хоро права, то содержание серебра в монетах трени постепенно снижается.

— Хм... В таком случае будет правильным думать, что Зэрен солгал?

— Не скажу точно. Но этому юнцу в определённой ситуации, вероятно, придётся вернуть десять серебряных монет, которые ты уплатил.

— Вроде так и есть. Мошенничество ради только денег, которые он просил за сведения, завершилось бы тем, что Зэрен потребовал эти деньги прямо в церкви, а не стал бы направлять в таверну.

— Какая загадочная ситуация, — со смехом произнесла Хоро.

Но Лоуренс отчаянно старался привести в движение свой ум. Однако, чем больше он думал, тем непонятней ему казалась история. Проклятье, что же задумал этот юнец Зэрен? Что-то же он, несомненно, замышляет. А когда кто-то что-то замышляет, проникнуть за кулисы этого дела обычно означает, что можно получить выгоду. Потому-то Лоуренс и ввязался в эту историю, только, вот, осталась маленькая загвоздка — он всё ещё не знал, что замыслил Зэрен.

Для начала — если стоимость серебряных монет падает из-за уменьшения в них серебра, надо как-то на этом заработать. Можно рассмотреть вложения, которые должны производиться в течение длительного времени. Например, если содержание золота или серебра в монетах снижается в два этапа, можно их продать на первом этапе, чтобы купить снова на втором. Тогда в итоге останется то же количество монет и ещё разница между продажей и покупкой. Стоимость золотых и серебряных монет меняется. Если дождаться возвращения стоимости к исходному уровню, эта разница станет прибылью.

Но в данном случае у Лоуренса не было времени неторопливо дожидаться. Где-то за полгода получить результат невозможно.

— Предлагая сделку, Зэрен должен был получить прибыль. Он точно должен был получить прибыль.

— Ну-у, если он не чудик какой-то.

— Однако, убыток неважен. Раз так...

— Ху-ху-ху, — вдруг взорвалась смехом Хоро.

— Что ещё?

— Ху-ху-ху-ху. Похоже, тебя провели.

Услышав слова Хоро, Лоуренс на миг застыл.

— Провели?

— Именно.

— Это значит... Ты хотела сказать, что он лгал ради десяти серебряков?

— Ху-ху-ху. Это не то мошенничество, когда просто отбирают деньги у другого.

Лоуренс за семь лет услышал от других и увидел сам разные виды мошенничества, но он не понимал, к чему клонит Хоро.

— Ловкое мошенничество — создать ситуацию, в которой сам не проиграешь, предоставляя другой стороне рисковать и получить прибыль или убытки.

В голове Лоуренса всё смешалось, он даже забыл дышать, кровь прилила к его лицу.

— Этот юнец никогда не проиграет. Этот юнец в самом худшем случае просто не получит никакой прибыли. Это если серебряные монеты упадут в цене, в таком случае он просто вернёт полученные монеты. В ином случае ещё и прибыль получит. И это дело он начал вообще без каких-либо денег.

Ноги Лоуренса ослабели, словно онемели ниже колен. Он даже схватился за тонкую руку Хоро. Если бы его спросили, он бы подтвердил, что сказанное Хоро — правда. Он почему-то решил, что здесь кроется какой-то большой замысел. Нет, так просто должен был подумать торговец, которого легко обмануть. Вот почему Лоуренс думал, что Хоро права.

Зэрен "никогда не проиграет".

— Фухх. Люди сообразительны, — сказала Хоро, словно пытаясь подбодрить Лоуренс, лишь вздохнувшего на это.

Счастье, что он ещё не начал покупать серебряки трени, у него в кошеле лишь те, что были и раньше. И у него перед Зэреном нет обязательств по количеству монет, которые он должен был скупить. Если деньги перевыпустят, ему оставалось просто надеяться, что это не сильно повлияет на торговлю. Тогда Лоуренс удостоверится, что Зэрен солгал, и, возможно, потеряет надежду на возврат своих десяти серебряков. Конечно, если стоимость монет упадёт и серебряки вернутся Лоуренсу, можно будет считать, что он легко отделался, проглотив ложь Зэрена. Потому что торговцы, попадая в ловушки, нередко теряют всё.

Однако то, что его обставил Зэрен, которого он считал неопытным юнцом, больно ударило по самолюбию Лоуренса. Он немного понурился на глазах Хоро, тихо хихикавшей уголком рта.

— Только, вот... — произнесла она.

Что-то ещё? Лоуренс умоляюще посмотрел на Хоро, но её лицо напомнило ему гончую, увидевшую добычу.

— Часто ли серебряные монеты делают менее чистыми? — продолжила Хоро.

Лоуренс словно ощутил под ногой ступеньку спасительной лестницы и постарался влить сил в спину, внутрь которой будто влили расплавленного свинца.

— Нет, обычно чистоту сохраняют с большой аккуратностью.

— Хм. И тут же сделка, связанная с чистотой серебра в монетах. Совпадение ли это?

— У-у...

Может быть, она ухмылялась и хихикала, потому что ситуация ей казалась забавной. Нет, она ей точно казалась забавной.

— Однако то, что в тот момент ты оказался в той деревне с тем снопом пшеницы, — это совпадение. Случайность и неизбежность в мире познаются очень непросто. Как и простая, наивная влюблённость.

— Странное сравнение, — невольно вырвалось у Лоуренса.

— Создаётся впечатление, что ты бродишь туда-сюда по лабиринту своих мыслей. В таких случаях стоит взглянуть на ситуацию с другой позиции. Когда мы выслеживаем добычу, мы для этого иногда забираемся на деревья. Лес сверху выглядит иначе. Другими словами... — мудрая волчица Хоро говорила, улыбаясь половиной рта и показывая клыки с левой стороны. — А что, если это замысел принадлежит не тому юнцу?

— А...

Лоуренса будто по голове стукнуло.

— Тому юнцу не обязательно получить прибыль от того, с которым он вступил в дело. Предположим, его кто-то попросил заключать странные сделки за какие-то деньги.

Хоро, ростом на две головы ниже Лоуренса, показалась ему наводящим ужас великаном.

— Вот, посмотри на засохшее дерево в каком-то месте, если смотреть только на это место, увидишь ущерб для леса, но если взять лес в целом, засохшее дерево будет питать потом другие деревья, они будут лучше расти, так что для леса это получится полезным. Часто бывает, что происходящее переворачивается перед тобой, когда посмотришь с другой точки. Каким образом тогда можно что-то увидеть?

На миг Лоуренсу показалось, что Хоро уже догадалась о чём-то, но по её голосу он понял, что его вовсе не проверяют сейчас, а просто дают ему совет. Знания жизненно важны торговцам. Но не только те, что относятся к ценам на товары. Знание, как можно продумывать разворачивающиеся перед ним события. Знание способов продумывания.

Лоуренсу надо снова обдумать ситуацию. Использовав полученное сейчас знание.

Допустим, Зэрен получает выгоду не от тех людей, с которыми вступает в разговор, вроде разговора с Лоуренсом. Допустим, он получает её в другом месте, побуждая собеседников покупать серебряные монеты, за что ему платит кто-то другой.

Допустив это, Лоуренс чуть не задохнулся. Если думать в этом направлении, он мог себе представить только одно, что может достаточно хорошо объяснить происходящее.

Он однажды в каком-то городе сидел за выпивкой с другим торговцем и услышал от него об одной уловке, такой грандиозной, что она казалась тогда лишь трёпом, спутником пьянки. Однако, применив тот способ к текущей ситуации, можно легко объяснить бессмысленную скупку дешевеющих серебряных монет.

Также обретало смысл то, что Зэрен для своего мошенничества прибегал к таким странным действиям, как подписание договора у нотариуса или его поведение в таверне.

Зэрен хотел убедить в выгодности сделки и заставить Лоуренса скупить как можно больше серебряных монет. Если Лоуренс правильно понял, кто-то нанял Зэрена для организации сбора этих монет. Причём по возможности никто не должен был бы узнать, кто и зачем собирает монеты.

Чтобы собирать определённую монету в тайне, лучше всего распределить сбор между разными торговцами. Торговцы, скупая монеты ради будущей прибыли, станут делать это втихую, чтобы прибыль не ушла к другим. Затем в нужный момент надо будет изъять у торговцев собранные монеты. Так торговцы выполнят возложенную на них работу, не влияя на стоимость серебряных монет и не раскрывая того, кто организовал сбор. Этот приём часто используется, когда надо купить определённый товар, не вызывая роста его цены.

В то же время, когда стоимость монет начнёт снижаться, торговцы ради уменьшения убытков сами захотят избавиться от монет. И скупить их кому-то станет намного проще, при этом торговцы не пожелают распространяться об участии в скупке монет, чтобы не терять своего лица. Таким образом, монеты будут собраны в одних руках.

Огромная, составная схема запущена ради получения ослепительной прибыли. По крайней мере, по сравнению с тем, что помнил Лоуренс, прибыль была невероятной.

Лоуренс начал открывать рот.

— Ху-ху. Кажется, тебя осенило, — успела сказать первой Хоро.

— Идём.

— Мм? Э, э, куда?

Лоуренс, уже развернувшийся, чтобы побежать, досадливо обернулся и быстро произнёс:

— В гильдию Милонэ. Это организовано специально. Чем больше скупят дешевеющих серебряных монет, тем больше будет прибыль!

Осуществление замысла приносит больше прибыли, если остаётся вне поля зрения остальных. Чем шире раскинется сеть, тем лучше будет улов.

Глава четвёртая

Когда в гильдии Милонэ услышали о внезапном приходе Лоуренса, на лицах встретивших его отразилось изумление, тут же сменившееся настороженностью. Однако он пришёл сюда снова не продавать, а в связи с предложением Зэрена. Поначалу к рассказу Лоуренса отнеслись, естественно, с недоверием, которое лишь усилилось, когда он изложил соображения о сокрытой части этого дела. К тому же в гильдии Милонэ е забыли и о куньих шкурках. Хотя и не настолько разозлились, чтобы отказаться от будущего сотрудничества с Лоуренсом. Встретивший его человек из гильдии даже усмехнулся, увидев Лоуренса.

Тем не менее, когда Лоуренс предъявил заверенный нотариусом договор Зэрена с ним, гильдия сделала шаг навстречу. Заключить сделку с Лоуренсом гильдия Милонэ была согласна, лишь полностью удостоверившись во всём. Со своей стороны, Лоуренс попросил разузнать, что возможно, о Зэрене и заверил, что это не обычное мошенничество. В гильдии Милонэ полагали, что, если это было мошенничеством, оно было тщательно продумано. Они придержались очень осторожной позиции, пока не изучат вопрос.

Как Лоуренс ожидал, так и вышло.

Главное — если Лоуренс был прав, гильдия Милонэ поучит огромную прибыль от сделки.

Ещё гильдия должна была постараться обойти другие гильдии. Лоуренс правильно рассчитал, что гильдию привлечёт возможность получения большой прибыли.

Заинтересовав для начала гильдию Милонэ, Лоуренс следующим шагом должен был доказать существование человека по имени Зэрен. И потому он и Хоро из гильдии направились прямиком в таверну и сказали девушке-разносчице, что хотели бы встретиться с Зэреном. Тот не всегда приходил в таверну в обычное время, но разносчица мимоходом сказала, что сегодня его пока не было, и действительно, вскоре после захода солнца Зэрен появился.

Лоуренс поговорил с ним на различные темы, касавшиеся ведения торговли, за всем этим должен был наблюдать человек из гильдии Милонэ, который по предварительной договорённости с гильдией следил бы, устроившись поблизости.

Лоуренс перво-наперво был уверен, что за Зэреном стоит кто-то из крупных торговцев. И если так, замысел, заподозренный им, обрёл бы зримость, а проверить это гильдии Милонэ не так уж сложно. Но всё же могло возникнуть одно затруднение.

Когда Лоуренс с Хоро вернулись на постоялый двор, а гильдия Милонэ занялась Зэреном, Хоро задала вопрос:

— Успеете ли?

Как указала Хоро, затруднение было связано с временем. Даже если все догадки Лоуренса верны, в некоторых случаях прибыли можно было не дождаться. Точнее, прибыль была бы, но не такой, чтобы заинтересовать гильдию Милонэ. А вот Лоуренсу в одиночку получить прибыль было бы затруднительно. Чем скорее гильдия Милонэ примет решение и начнёт действовать, тем больше вероятность получить огромную прибыль.

Замысел тех, кто стоял за Зэреном, включал в себя и оперативность исполнения.

— Ну-у, наверное, успеем. Ради того я и обратился к гильдии Милонэ.

Полагаясь на мерцающий свет свечи, Лоуренс налил вина, захваченного в таверне, в две чаши и тут же отпил половину из одной чаши. Хоро, сидевшая на кровати, скрестив ноги, взяла вторую, осушила её и посмотрела на Лоуренса.

— Эта гильдия настолько хороша?

— Чтобы преуспеть в делах на чужбине, надо обязательно иметь чуткие уши. Разговоры торговцев в тавернах и народа на рынках. Если их не собирать повсюду, не удастся открыть отделение гильдии на чужбине, не удастся сделать его настолько большим. А эта гильдия здесь весьма преуспела. Не думаю, что им будет трудно разузнать про этого юнца по имени Зэрен.

Начиная говорить, Лоуренс по знаку Хоро снова наполнил её чашу, но чаша опустела раньше, чем он договорил, и Хоро снова дала знак её наполнить. Она могла пить с потрясающей скоростью.

— Хумм...

— Чего?

Хоро, ограничившая свой ответ небрежным междометием, смотрела вдаль с неопределённым выражением лица, и Лоуренс вначале решил, что она, может быть, обдумывает что-то, потом у него мелькнула мысль, что Хоро попросту пьяна. Веки её прикрылись, в то время как рука продолжала держать чашу.

— Всё же не пей много.

— Власть очарования вина велика...

— Ну-у, это вино неплохое. Обычно я не пью такое вкусное.

— В самом деле?

— Когда у меня проблемы с деньгами, я пью вино из уже отжатого и перебродившего винограда, это вино такое мутное и кисло-горькое, что его тяжело пить без добавления мёда, сахара или имбиря. Вино, через которое видно дно чаши, в сущности, предмет роскоши.

Выслушав Лоуренса, Хоро посмотрела в свою чашу и немного недоумённо произнесла:

— Хм. Я думала, это обычное.

— Ха-ха, — хохотнул Лоуренс. — Это у тебя особый уровень.

Его слова заставили Хоро напрячься и опустить взгляд, она поставила чашу рядом с кроватью и молча свернулась калачиком на одеяле. Она сделала это с такой внезапностью, что Лоуренс удивился и оторопело посмотрел на неё, впрочем, она казалась спящей и не замечала этого.

Он вспомнил, что он сейчас говорил и делал. Может, что-то показалось Хоро обидным. Он не мог отделаться от этого предположения и спросил:

— Что-то не так?

Острые уши Хоро даже не шевельнулись. Казалось, она сердилась. Лоуренс не мог сейчас ничего сказать, он отчаянно продолжал рыться в своей голове, пока, наконец, кое-что не вспомнил. Тот разговор с Хоро, когда они встретились в первый раз.

— Может, ты рассердилась, когда я сказал, что у тебя особый уровень?

Лоуренс тогда предложил ей показать волчицу, а Хоро ответила, что не хочет, чтобы её боялись. А ещё она сказала, что не хочет быть кем-то особой.

Лоуренсу на ум пришла песня одного странствовавшего менестреля. Про то, что боги требуют ежегодного праздника в свою честь из-за одиночества.

— Я сказал нехорошо. Но я не вкладывал туда серьёзного смысла.

Однако Хоро не шевельнулась.

— Ты... это... ты не особенная... Нет, это не то. Не то чтобы простая... Обыкновенная? Тоже не то...

Лоуренс всё больше горячился и путался, не в силах подобрать походящие слова. Он хотел сказать, что Хоро не была особенной, но слово, идеально подходившее, никак не находилось.

В разгар его мучительных усилий уши Хоро резко дёрнулись, он услышал её ху-ху. Потом Хоро развернулась, села и посмотрела на Лоуренса, ошеломлённо улыбаясь.

— Какой бедный запас слов. Вот почему женщины не обращают на тебя внимания.

— Ка... какого...

Лоуренсу невольно на ум пришла та служанка, которая ему понравилась, когда он, застряв в снегу, остановился на постоялом дворе. Он оказался с ней безнадёжно неуклюж. Причина, как и сказала Хоро, — бедный запас слов.

Это, похоже, не прошло мимо внимания пробудившейся волчицы, небрежно бросившей "естественно".

— Однако ко мне тоже нечасто питали добрые чувства, — добавила Хоро в качестве своего рода извинения, и Лоуренс выполз из своего воспоминания и сам пробормотал: "Прости".

— Просто мне это совсем уже не нравилось. Так-то кое-кто из волков постарше был рядом со мной, но всё же на некотором расстоянии. И я так устала от всего, что покинула лес. Чтобы, так сказать... — Хоро немного отвела взгляд и стала рассматривать свою руку. — Найти друга, возможно...

И Хоро засмеялась, словно сама над собой.

— Друга... возможно?

— Мм.

Лоуренсу казалось, что задерживаться на этой теме не особо хорошо, но слова Хоро сияли необычной для неё радостью, так что он с интересом ждал продолжения.

— И ты его, похоже, нашла?

Хоро стала отвечать не сразу, сначала она захихикала, как делают девушки, когда стесняются. Если подумать, ответ и так очевиден. Несомненно, радость и смущение Хоро вызваны воспоминаниями об её друге.

— Мм... — со сдерживаемой радостью кивнула она.

Однако Лоуренсу это совсем не показалось забавным.

— Это произошло в деревне Пасроэ, — медленно и чуть мечтательно продолжила она.

— А-а, наверное, это он попросил урожаев на пшеничных полях деревни.

— Да, так. Он был немного туповат, но безгранично светел душой. Увидев меня в волчьем обличье, он ничуть не удивился. Я бы, пожалуй, могла назвать его странным, но он был и очень хорошим.

Выслушивая восторженный рассказ Хоро, Лоуренс невольно поморщился и тут же поспешил скрыть это от неё за чашей с вином.

— Действительно, он был такой глупый. Меня это просто поражало, — с радостью в голосе, немного стесняясь, вспоминала Хоро, больше не глядя на Лоуренса, её руки обнимали хвост, а пальцы неосознанно завивали на нём шерсть колечками.

Вспоминая, она вдруг рассмеялась, как смеются дети, которые делятся своими секретами. Может быть, она смеялась и над самой собой, а потом снова свернулась калачиком на кровати. Может, она просто захотела спать, но Лоуренсу показалось, что она почувствовала одиночество и попыталась утонуть в своих воспоминаниях.

Конечно, отсюда не следовало, что ему стоит заговорить с ней, и Лоуренс, слегка вздохнув, осушил чашу, что держал в руке.

— Друг... вот как... — пробормотал он, ставя чашку на стол.

Затем встал со стула, подошёл к кровати и накрыл Хоро одеялом.

Она уснула, не прикрывшись, её щёки порозовели, Лоуренсу хотелось смотреть и смотреть на её лицо, пока она спит, но, чем дольше он вглядывался, тем сильнее чёрный туман заволакивал его голову, и, чтобы очистить разум, он перешёл к своей кровати.

Однако, задувая свечу и укладываясь спать, Лоуренс не мог избавиться от некоторого сожаления. Вероятно, ему надо было снять комнату с одной кроватью под предлогом недостатка денег, сказал он себе, повернулся набок спиной к кровати Хоро и снова вздохнул, на сей раз тяжело.

Будь сейчас рядом его конь, он бы тоже вздохнул в ответ, подумал Лоуренс и уснул.

Спустя два дня после предложения Лоуренса в гильдии Милонэ состоялась его встреча с Рихтеном Мархайтом, главой отделения гильдии в Паццио. Эта гильдия времени не теряла.

— Мы заключим эту сделку, — негромко сообщил глава отделения.

— Благодарю за это. Но это означает, что вы разузнали насчёт Зэрена?

— За ним стоит Медио. К слову, они занимают второе место в городе.

— Торговый дом Медио?

Тот самый, который имел не только главное отделение в Паццио, но и несколько отделений в других городах. И это был главный в Паццио торговый дом, торговавший зерном и даже владевший немалым числом торговых судов.

Тем не менее это название зацепило Лоуренса иным. Торговый дом Медио, безусловно, велик, но Лоуренс предполагал нечто большее. Ему казалось, что в этом деле самым высокопоставленным партнёром должен был быть аристократ из окружения короля.

— Также мы полагаем, что за Медио стоит ещё кто-то. Вероятно, Медио не мог бы осуществить замысел, предположенный господином Лоуренсом, поэтому за ними стоит кто-то из аристократов, но они имеют дело с несколькими аристократами, и мы пока не знаем, кто это. Кажется, это может быть любой из них.

И Мархайт засмеялся, демонстрируя уверенность в стоявшей за ним всей финансовой силе гильдии Милонэ, которую торговцы вроде Лоуренса и представить себе не могли. Главное отделение гильдии посещали лишь члены королевских фамилий, аристократы и высокопоставленные священнослужители. Узнав об их сделках, можно было бы только ужаснуться.

Однако Лоуренс не мог позволить себе испугаться. Если, проводя переговоры, проявить угодливость в поведении или слабость в позиции, проигрыш неизбежен. Как бы то ни было, нужно держаться на равных. И потому Лоуренс сказал прямо:

— Тогда я хочу обговорить условия.

К тому же это были переговоры, которые могли воплотить его мечту в жизнь.

Лоуренс в сопровождении одного из подчинённых главы отделения дошёл до выхода и не смог не усмехнуться удовлетворённо.

Гильдия Милонэ давала ему двадцатую часть от прибыли, что будет получена от скупки и перепродажи монет. Лишь двадцатая часть, но довольная усмешка не покидала лица Лоуренса.

В конце концов, если гильдия Милонэ воспользуется предложением Лоуренса, связанным с обменом серебряных монет трени, речь пойдёт о количестве, куда большем одной-двух тысяч штук. Нет причин сомневаться, что это может составить тысяч двести или триста монет. Если прибыльность составит десятую часть вложений, доля Лоуренса может превысить тысячу серебряков трени чистой прибыли. А если получится больше двух тысяч, этого хватит на лавку в каком-нибудь городе или даже что-то более роскошное.

Однако по сравнению с прибылью, к которой стремится гильдия Милонэ на самом деле, эта операция с деньгами будет для неё лишь некоторым дополнительным доходом. Потому что для всей торговли гильдии Милонэ такая прибыль довольно скромна.

Тем не менее, в одиночку Лоуренс прибыль получить бы не смог. Это дело не по его кошелю. Зато если при его помощи гильдия Милонэ получит прибыль, он сможет рассчитывать ещё и на большой кредит от гильдии. А открыв в будущем лавку, можно будет неплохо заработать на этом кредите.

Вполне естественно, что Лоуренс шёл и напевал по дороге.

— У тебя хорошее настроение, — неприязненно произнесла Хоро, идя рядом.

— Кажется, у кого-то настроение плохое из-за моего хорошего. Но сегодня лучший день в моей жизни.

И Лоуренс преувеличенно широко развёл руки, впрочем, этот жест соответствовал тому, что он чувствовал. Ему казалось, что он мог сейчас охватить своими ладонями что угодно.

И лавка, о какой он мечтал, была уже совсем рядом.

— Что ж, я рада, что всё идёт хорошо... — бесцветным голосом, словно в контраст Лоуренсу, проговорила Хоро и смолкла, будто ей закрыли рот.

В общем, с ней не случилось ничего страшного, она просто мучилась похмельем.

— Говорил же, что тебе будет тяжело, лучше бы осталась поспать на постоялом дворе.

— Я беспокоилась, что тебя обманут, если будешь один.

— Это ты о чём?

— Фухх. О том, что сказала... буэ...

— Надо же... Продержись чуть-чуть. Вон, таверна рядом. Отдохнёшь.

— Мм... — промычала, чуть кивнув, Хоро.

Возможно, она нарочито изображала слабость под своим плащом, но Лоуренс поспешно подхватил её под руку. Даже в качестве лести нельзя было сказать, что мудрая волчица могла сейчас отвечать за своё состояние.

Трактир, куда подошли Лоуренс с Хоро, представлял собой пристройку к небольшому постоялому двору. Несмотря на свой статус из еды таверна предлагала по большей части лишь лёгкие закуски, это место предназначалось для отдыха торговцев и путешественников, заглядывавших сюда с рассвета до ночи. Открыв дверь, Лоуренс прикинул, что трактир заполнен на треть.

— Ничего страшного, пожалуйста, один разбавленный сок и два куска хлеба.

— Есть, — энергично кивнул в ответ на столь подходящий случаю заказ хозяин, стоявший за стойкой, и передал его дальше на кухню.

Лоуренс, сделав заказ, отвёл Хоро к свободному столу и усадил. Она походила сейчас больше на кошку, чем волчицу, сев на стул, она тут же легла грудью на стол. Пока она шла от гильдии, выпитое накануне вино словно вновь взяло власть над ней.

— Вряд ли ты настолько слаба к вину, просто ты вчера много выпила.

Уши Хоро шевельнулись в ответ под капюшоном, но сама она, похоже, была не в силах даже поднять на Лоуренса взгляд. Не отрывая щеки от стола, она полувздохнула, полупростонала: "У-уй-е..."

— Вот — один сок и два хлеба, — объявил хозяин.

— Сколько?

— Могу я получить деньги сразу? Всего тридцать два люто.

— А-а, подожди чуток.

Лоуренс торопливо отвязал кошель от пояса. Пока он готовил серебряные монеты, почерневшие настолько, что их можно было принять за медные, хозяин под впечатлением состояния Хоро усмехнулся:

— Похмелье?

— Выпила слишком много вина.

— Да, юным свойственны такие ошибки. А потом каждому приходится рассчитываться похмельем. Молодые торговцы частенько выходят из этой таверны с посиневшими лицами.

Это приходилось испытывать любому торговцу. И Лоуренсу доводилось несколько раз совершать такие ошибки.

— Вот, тридцать два люто.

— Мм... точно. Что ж, передохнуть — это правильное решение. Вы ведь не смогли добраться до своей комнаты, так?

Лоуренс кивнув, и владелец, посмеиваясь, вернулся за стойку.

— Почему не пьёшь? Он хорошо разбавлен, — сказал Лоуренс.

Хоро медленно повернула к нему лицо. Прекрасно вылепленное, оно не потеряло своей привлекательности даже с этим выражением муки на нём. Если бы Вайс мог бы сейчас увидеть это лицо, он тут же бросил бы работу, чтобы позаботиться о его обладательнице. Слабая улыбка в знак благодарности, и Хоро с отсутствующим выражением на лице принялась потихоньку пить сок. Лоуренс невольно улыбнулся своим мыслям, и она с некоторым любопытством посмотрела на него.

— Фух... у меня уже пару сотен лет не было похмелья, — вздохнула Хоро, отпив половину содержимого деревянной чаши и почувствовав себя получше.

— Волк в похмелье вызывает жалость. Мне думается, я бы ещё мог понять, если бы напился медведь.

Когда оставляют бродить виноград, его подвешивают в кожаных мешках под карнизы, и эти мешки источают приятный сладкий аромат. Рассказывают, что медведи нередко утаскивают эти мешки. Иногда люди отправлялись в погоню за убегавшим с мешком в лес медведем и находили его уже пьяным.

— Нет, кажется, чаще эти медведи пили как раз со мной за компанию. Также и сами люди иногда делали подношения.

Просто сказочный мир — медведи пьют с волками. Что бы сказали об этом люди Церкви?

— Ну, как бы давно ни было похмелья, это просто наказание какое-то.

— К людям это тоже относится, — рассмеялся Лоуренс, Хоро тоже вымучено улыбнулась.

— Вроде что-то, помнится... что-то, кажется, было... Я хотела сказать тебе кое-что... пришло почти только что в голову. Мне это показалось очень важным...

— Если это действительно важно, ты скоро об этом вспомнишь.

— М-мм... так и есть. Так-то это верно. Не выходит... голова совсем не работает, — произнесла, почти простонала Хоро, опуская голову обратно на стол, потом она вздохнула и закрыла глаза.

Похоже, это у неё на весь день. Владелец таверны верно это описал, и Лоуренс был очень рад, что им не надо уже сейчас ехать. В повозке её бы совсем растрясло.

— Что ж, остальное оставим гильдии Милонэ. И потому нам остаётся спать и ждать. И спать ты можешь, пока тебе не станет лучше.

— Ууу... как низко я пала... — сказала Хоро нарочито жалким голосом, однако выглядела она при этом и впрямь жалко.

— Раз ты так думаешь, значит, сегодня просто выдался плохой день.

— У-у... мм. Мне жаль, но это так, — ответила Хоро, не поднимая головы со столешницы, потом один глаз её открылся и посмотрел на Лоуренса. — Но, кажется, ты что-то собрался сделать.

— Мм? Да, я думал пройтись по лавкам по дороге в гильдию.

— Собираешься что-то купить? Тогда иди один. Я здесь отдохну, а потом вернусь на постоялый двор, — Хоро подняла голову, потом села ровно и отпила ещё сока. — Или, может... ты хотел, чтобы я пошла с тобой?

Это было скорее дразнящим полуобещанием, чем вопросом, но Лоуренс в ответ лишь просто кивнул.

— Ну-у, как неинтересно... — протянула Хоро, оттопырив нижнюю губу, разочарованная спокойным ответом Лоуренса.

Вероятно, она думала, что её вопрос заставит его растеряться, но даже Лоуренс был способен сохранить самообладание, когда ей приходилось сидеть на месте, потягивая не особо вкусный разбавленный сок. Лоуренс усмехнулся и взял со стола кусок хлеба, а Хоро опять опустилась на стол.

— Я думал купить тебе гребень или шапочку. Ну, как-нибудь в другой раз.

Уши Хоро резко дёрнулись под капюшоном.

— Что ты затеял?.. — спросила она, приоткрыв глаза и настороженно глядя на него.

Однако Лоуренс отчётливо услышал шелест заходившего в волнении хвоста. Ей плохо удалось скрыть неожиданно овладевшие ею чувства.

— Вроде бы достаточно сказано.

— Сказано, что самцу с мясом во рту следует быть осмотрительней того, который лишь собирается мясо добыть.

Лоуренс ощутил скрытую в её словах ярость, поэтому он подал ей знак приблизить своё лицо, чтобы только она его слышала.

— Если ты изображаешь осмотрительную волчицу, тебе бы стоило хотя бы что-то сделать с твоими неугомонными ушами и хвостом.

— А! — Хоро поспешно прижала капюшон к голове.

— Твой предыдущий долг был погашен, — торжественно произнёс Лоуренс.

Хоро, разочаровано глядя на Лоуренса, скривила губки.

— У тебя красивые волосы. Думаю, тебе было бы хорошо иметь для них гребень.

Лоуренс был бы рад что-то подарить Хоро, но, если он будет слишком тянуть с этой радостью, она не преминет как-то ужалить его. И потому он всё объяснил сразу.

Однако Хоро, выслушав его, со скучающим видом выдохнула через нос и, потянувшись, не поднимаясь со стола, бросила:

— А-а, волосы?..

— Они же у тебя просто перевязаны льняным шнурком, так? Не может быть, чтобы это было хорошо.

— Меня не волнуют мои волосы. Гребень-то я точно хочу, но только для моего хвоста.

Словно в подтверждение её слов раздалось шуршание из-под плаща Хоро.

— Что ж, если ты так говоришь...

Лоуренс и сам находил распущенные волосы Хоро прекрасными, но кроме того длинные волосы были настоящей редкостью. Потому что только аристократки, которые каждый день ухаживают за волосами и нежатся в горячей воде, могли позволить отрастать своим волосам. И потому длинные, красивые волосы свидетельствовали о благородном происхождении своей хозяйки.

Лоуренс, подобно многим другим, питал несомненную слабость к длинным и красивым женским волосам, однако Хоро, обладая волосами, каких и у аристократок ещё поискать надо, похоже, не знала им цену.

Если бы у неё на голове было подходящее аккуратное покрывало, прикрывающая уши, вместо капюшона, изящный плащ вместо грубой одежды торговца, из неё получилась бы прелестная монашка, воспетая менестрелями, но Лоуренс стеснялся сказать Хоро об этом.

К тому же, скажи он ей об этом, трудно сказать, как бы она этим воспользовалась.

— Ну, ты.

— Мм?

— Кажется, ты шёл покупать гребень.

Хоро смотрела на Лоуренса, не поднимая голову со стола, но её глаза горели ожиданием. Он легко покачал головой и ответил как ни в чём не бывало:

— Тебе же не нужен гребень?

— Я не сказала, что мне не нужен гребень. Я хочу гребень. Если можно, я бы хотела какой-нибудь такой с мелкими частыми зубьями.

Гребень ей не помешал бы, но волосы её не беспокоили. Щётка, какие используют ремесленники, работая с шерстью, её использовать для хвоста Хоро, всплыло вдруг в голове Лоуренса.

— Я куплю щётку. Хочешь, я познакомлю тебя с мастером, занимающимся шерстью?

Чтобы заботиться о мехе, лучше использовать специальные инструменты и опытных в этом деле людей. Лоуренс говорил достаточно серьёзно, но в чуть шутливой манере, однако, заметив взгляд Хоро, обращённый на него, поперхнулся собственными словами. Взгляд её был такой злой, словно она была готова вцепиться в него зубами.

— Ты... Мой хвост для тебя — просто какой-то мех?

Она не кричала, а говорила вполголоса и без интонаций, но вряд ли ради того, чтобы не слышали посетители таверны, не знавшие о хвосте. Лоуренс чуть вздрогнул от той силы, которую он ощутил в её словах. Впрочем, Хоро, кажется, было всё ещё нехорошо. Он мог рассчитывать, что она не сможет атаковать его всёрьёз.

— Больше... я больше не могу это терпеть.

Как Лоуренс и ожидал, кроме этой жалобной угрозы у Хоро больше ничего не нашлось. Ему показалось, что она вот-вот расплачется, и, отпив немного сока, он постарался упредить её:

— Собираешься плакать и капризничать?

Было бы неприятно, если бы она вдруг это устроила, но, конечно, Хоро так не сделала. Было ли это игрой или искренней реакцией, однако Хоро после его слов посмотрела широко раскрытыми глазами, надулась и отвернула лицо. Это выглядело так по-детски очаровательно, что Лоуренс улыбнулся, втайне желая, чтобы она была такой всегда.

Чуть помолчав, Хоро произнесла:

— Я больше не могу... меня стошнит...

Лоуренс поспешно вскочил со стула, чуть не опрокинув сок, и крикнул хозяину принести бадью.

Уже давно село солнце и стих городской шум за деревянным окном, когда Лоуренс отвёл, наконец, взгляд от стола, прерывая своё занятие. Не выпуская пера из ладони, он выпрямил, насколько мог, спину, поднял вверх руки и потянулся. Потянулся до чёткого приятного хруста в спине, снимая напряжение долгой работы. Потом очередь дошла шеи, он нагнул голову влево-вправо — тоже до хруста.

Теперь Лоуренс снова посмотрел на лист бумаги на столе. На листе была нарисована простая, но вполне приличная лавка. Рядом был изображён подробный план, указано название города, расписано, какими товарами лавка будет торговать, как будет расширяться дело. Также были приведены описание различных расходов — стоимость открытия лавки, стоимость натурализации в городе и так далее — и расчёт этих расходов.

Мечтой Лоуренса было открыть свою лавку. Мечта эта казалась далёкой ещё неделю назад, но сделка с гильдией Милонэ сделала её ощутимей. Если удастся получить две тысячи серебряков трени, то, продав некоторые ювелирные вещички, служившие Лоуренсу сбережениями, можно будет открыть лавку. Тогда он будет не просто торговцем, а городским торговцем Лоуренсом.

— Мм... какой-то звук... — пробормотал он, отрываясь от созерцания своей мечты, и оглянулся.

Хоро сидела на кровати и сонно протирала глаза. Он даже не заметил, когда она проснулась. Впрочем, ей, кажется, было уже куда лучше. Бросая взгляды в сторону Лоуренса, она медленно слезла с кровати. Глаза у неё ещё были красными и припухшими, но цвет лица уже вернул себе естественный цвет.

— Как себя чувствуешь?

— Мм, намного лучше. Но я немного хочу есть.

— Если хочешь есть, нет вопросов, — засмеялся Лоуренс, — на столике хлеб, возьми.

Несколько зачерствевший хлеб, лежавший на столике у кровати, был чёрным, ржаным, с горьковатым вкусом, но Лоуренсу нравилась его горечь, он частенько покупал такой.

Конечно, Хоро сразу пожаловалась на вкус, но другого ничего не было, и она смирилась.

— И чего-нибудь попить...

— Там же, в кувшине.

Хоро заглянула в кувшин, стоявший рядом с хлебом и, откусив кусок и запив его водой, подошла к Лоуренсу.

— Рисунок лавки?..

— Это моя.

— Хо-хо-о, довольно неплохо, — оценила Хоро, продолжая поглощать хлеб.

Если ты в чужой стране, язык которой тебе неизвестен, торговать в ней приходится с помощью картинок. Ведь, если не знаешь слов, не всегда найдётся рядом переводчик. Вот почему многие торговцы неплохо рисуют, однако Лоуренс частенько рисовал свою лавку, когда ему перепадала неплохая прибыль — это занятие куда лучше, чем просто пропить эти деньги.

Лоуренс гордился своим умением рисовать, и похвала Хоро доставила ему большую радость.

— Что за надписи?

— А-а, там написано, что надо для лавки и сколько это стоит. Конечно, это может быть не так.

— Ххмм. Даже город нарисован, а что это за город?

— Это не настоящий город. Придуманный город, в котором я хочу открыть лавку.

— Хо-хо-о. Однако, если ты её так тщательно нарисовал, значит, действительно сможешь скоро открыть?

— Надеюсь, сделка с гильдией Милонэ удастся. Тогда, возможно, и удастся.

— Хмм... — без особого воодушевления кивнула Хоро, закинула в рот остаток хлеба, вернулась к столику и, судя по издаваемым ею звукам, запила водой.

— Мечта торговца — иметь собственную лавку. И моя тоже.

— Мм. Это понятно. Если ты нарисовал даже придуманный город, ты рисуешь это не в первый раз.

— Мне кажется, что если я рисую лавку, когда-нибудь я заполучу её.

— Давным-давно я встретила художника, который мне кое-что сказал. "Я хочу превратить тот вид, что развернулся перед моими глазами, в картину и тем самым сделать это всё моим", — Хоро уселась на угол кровати и принялась за второй кусок хлеба. — Сбылась ли мечта художника, мне неизвестно, но твоя мечта близится к осуществлению.

— Да. Я просто не могу не думать об этом. Мне прямо не терпится оправиться в гильдию Милонэ и пинками под зад заставить их шевелиться быстрее, — немного приукрасив свою решимость, сообщил Лоуренс.

Впрочем, и ложью это не было. Может, поэтому Хоро не стала насмешничать, а искренне рассмеялась и сказала:

— Хорошо, когда мечты сбываются.

Чуть позже она продолжила:

— Однако иметь такую лавку, похоже, очень хорошо. Но если быть просто торговцем, это разве не приносит доход?

— Это просто способ получить прибыль.

Хоро чуть наклонила голову набок:

— Кажется, для тебя что-то ещё имеет значение.

— Торговец объезжает двадцать-тридцать городов, кто как может, и делает это по той причине, что, если он останется в городе, денег у него не прибавится. И потому он большую часть года проводит в повозке, — Лоуренс взял со стола чашу и допил остававшееся на дне вино. — При таком образе жизни нелегко обзавестись друзьями. В лучшем случае у меня появляются торговые партнёры.

Хоро поразило пояснение Лоуренса, её лицо вдруг приняло неловкое выражение, будто ей пришлось услышать что-то нехорошее. Всё же она добрая по своей природе, беспокоилась о нём, решил Лоуренс, и, стараясь её успокоить, он поспешил продолжить немного в шутливой манере:

— Открыв лавку, я стану горожанином. Можно будет без труда обзавестись друзьями и даже подыскать невесту. И ещё — у тебя легче на душе, когда ты с уверенностью знаешь, какое место тебе будет определено после смерти. Но, удастся ли найти жену, которая всюду пойдёт за тобой... Это зависит от удачи.

Хоро тихонько захихикала.

Собственно, когда торговец отправляется в новый город, стараясь найти выгодный товар, это ещё называют "поиском невесты", подразумевая, что найти такой товар так же сложно, как и хорошую жену.

Ну и открыть лавку в городе ещё не означает в действительности, что удастся сразу же сблизиться с горожанами. И потому торговцы мечтали осесть где-нибудь на долгое время.

— Однако если у тебя будет лавка, у меня будут основания для беспокойства.

— Мм? Почему? — повернулся к Хоро Лоуренс и увидел печальную улыбку на её лице.

— Если у тебя будет лавка, ты уже её не оставишь. Мне придётся продолжать свой путь одной или искать себе нового спутника.

В этот момент Лоуренс вспомнил, что Хоро хотела вернуться в северный край, а перед этим немного посмотреть мир. Но у Хоро ведь была её мудростью. С деньгами от перепродажи куньих шкурок она без проблем сможет путешествовать сама.

— Разве тебе было бы сложно добраться самой? — спросил Лоуренс без всякой задней мысли, но Хоро вдруг вцепилась зубами в хлеб и отвернулась.

Затем она проговорила, стиснув зубы:

— Устала быть одной.

Она сидела на кровати, по-детски болтая не достававшими до пола ногами. И в свете свечи казалась сейчас такой маленькой, словно была не настоящей, а нарисованной.

Лоуренс вспомнил, насколько счастливой и радостной Хоро выглядела, вспоминая давнишнего друга, с которым её разделили столетия. Это тепло воспоминаний о нём подчёркивало её нынешнее одиночество. Она тогда, погрузившись в воспоминания, свернулась калачиком, словно пытаясь защититься от дождя и ветра одиночества. Эта ситуация, с которой торговцу обычно не приходится сталкиваться, болезненно отозвалась в душе Лоуренса, и он постарался подобрать слова так, чтобы не задеть Хоро и постараться её подбодрить:

— Э... это, пока ты не доберёшься до севера, ты можешь ехать вместе со мной.

Но несмотря на эти слова во взгляде Хоро, обращённого к нему, читалось робкое: "Это правда?" И Лоуренс ответил, стараясь говорил лёгким тоном, меж тем его сердце билось чаще, чем перед самыми сложными торговыми переговорами.

— Даже получив деньги, ты лавку так запросто сразу не откроешь.

— В самом деле?

— Ты что-то умеешь делать, когда тебе лгут, — не удержался от улыбки Лоуренс, и Хоро улыбнулась в ответ.

Она улыбнулась с облегчением, но вместе с тем её глаза опущены немного вниз, сохраняя ей одинокий вид. Лоуренс вдруг заметил, какие у неё длинные ресницы, и удивился, каким бы неуместным ни было сейчас это наблюдение.

— Так-то вот, так что не смотри больше таким взглядом.

Городские торговцы нашли бы слова поделикатней, но Лоуренс, к сожалению, был странствующим торговцем, и был вынужден жить без женского общества. Тем не менее, после его Хоро приподняла взгляд и слегка улыбнулась, в следующий миг она кивнула — "Мм". И всё же маленькая фигурка Хоро продолжала казаться очень хрупкой, почти эфемерной. Её гордые острые уши подрагивали, а хвост робко обвился вокруг её пояса.

Опустилась тишина.

Лоуренс, не отрываясь, смотрел на Хоро, а она, похоже, не осмеливалась ответить на его взгляд. Потом её глаза на миг переместились на него, чтобы тут же вновь опуститься. Такой знакомый взгляд. Лоуренс покопался немного в памяти и нашёл. Когда они только въехали в Паццио, именно такой взгляд был у Хоро, когда она взглядом просила яблок. Тогда были яблоки, чего она ждала сейчас?

Если ты торговец, тебе следует знать, чего хочет другой человек.

Лоуренс глубоко вздохнул и поднялся со стула. Хоро, вероятно, немного удивившись неожиданному звуку, насторожила свои уши и чуть приподняла хвост приподнялся, но, увидев, что Лоуренс приближается к ней, тут же отвернулась. Подойдя к ней, Лоуренс протянул к ней руку. У него возникло чувство, что Хоро немного удивлена его действием.

— У тебя опухли глаза, кажется, ты увидела сон и расплакалась.

Лоуренс взял Хоро за руку, сел рядом и, легонько обняв её, прижал к себе. Хоро чуть кивнула, не возражая и не пытаясь отстраниться.

— Я видела... — чуть позже тихо сказала она.

— Мм?

— Я видела... Я проснулась... А рядом никого. Ни Юэ, ни Инти, ни Паро, ни Миюри. Нигде не видно.

Во сне так, наверное, и быть. Шмыг, всхлипнула Хоро, и Лоуренс погладил рукой по её голове.

Прозвучавшие имена могли принадлежать другим волкам, спутникам Хоро, а может, даже волкам-воплощения. Но Лоуренс, конечно, не стал этого уточнять.

— Мы те, кто может жить сотни лет. Вот почему я отправилась в путь. Я очень, очень надеялась встретить их. Но боюсь, что никого так... что никого так и не увижу.

Рука Хоро, вцепившаяся в куртку Лоуренса, дрожала. Ему тоже не хотелось видеть подобные сны. Вроде того, в котором он вернулся на родину, а там о нём все забыли. Иногда ему снилось это. Хотя на самом деле не было бы ничего странного, если бы он, покинувший деревню, чтобы заняться торговлей, вернулся назад лет через двадцать, а деревни-то больше не существовало бы. Многое могло произойти на родине, по деревне могло пройтись лихолетье войны, разрушив или спалив её дотла, людей могли выкосить чума или голод. И это одна из причин, почему торговцы мечтают о лавке в городе. Обзавестись своим домом, найти себе собственное место.

— Я не хочу просыпаться и никого не видеть... Я устала быть одной. Одной холодно. Одной... одиноко.

Хоро высвободила перед Лоуренсом свои чувства, и он, не пытаясь прервать её, просто обнимал и гладил её по голове. Он думал, что какие бы слова он сейчас ни сказал, она может не услышать их в таком состоянии, к тому же он не был уверен, что сможет подобрать те, что нужны.

Самого Лоуренса тоже иногда охватывало чувство одиночества, когда он сидел в одиночестве на козлах повозки или въезжал в незнакомый город. В таком случае ничего нельзя поделать. Не стоит пытаться чего-то просить. Остаётся лишь зацепиться за что-то и ждать, пока не утихнет этот порыв одиночества.

Шмыг...

В итоге буря чувств, захватившая Хоро, понемногу затихла, она отпустила одежду Лоуренса и понемногу подняла голову. И тогда Лоуренс не спеша опустил руку, обнимавшую Хоро, которая, хлюпая носом, приходила в себя.

— Я потеряла лицо... — произнесла она.

Её глаза и нос были красными, но голос звучал совершенно спокойно.

— Торговцам тоже снятся подобные сны, — ответил Лоуренс, и Хоро смущённо хихикнула и попыталась вытереть нос. — Э-э-э, твоё лицо всё в этом... Подожди-ка.

Он встал, взял со стола лист бумаги и протянул ей. Рисунок и буквы на бумаги уже высохли, лицо вполне можно будет вытереть.

— У... это... но это...

— Я рисую, а потом выбрасываю. И эта сделка ещё не завершена. Я ещё не раз буду прикидывать так и сяк, — сказал Лоуренс и засмеялся.

Хоро подхватила его смех и так, смеясь, взяла лист с мечтой Лоуренса. Потом решительно вытерла глаза, и теперь она выглядела куда лучше. Вдохнула, с силой выдохнула и снова застенчиво хихикнула. Лоуренсу при виде такой Хоро захотелось снова обнять её, но, как и следовало ожидать, она не позволила ему. Похоже, Хоро восстановила своё обычное состояние и хотела соблюсти своё достоинство.

— Теперь я уже много тебе задолжала, — сообщила Хоро и, не раздумывая о том, что подумает Лоуренс, схватила со столика ещё кусок хлеба и принялась его уничтожать.

Лоуренс почувствовал облегчение от того, что Хоро, успокоившись, не стала к нему цепляться. Она же доела хлеб, похлопала его по руке и деликатно зевнула. Я плакала, значит, я устала.

— Хочу спать. Ты тоже будешь ложиться?

— Да, наверное, сейчас и лягу. А иначе будет лишняя трата свечи.

— Ху-ху, — хихикнула Хоро, подняла ноги на кровать и улеглась. — Слова торговца.

Тогда Лоуренс задул свечу, погрузив комнату во мрак. Его привыкшие к свету глаза не различали ничего. Небо было ясным, но света звёзд, проникавшего в окно через щели в ставнях, было совершенно недостаточно. Лоуренс, досадливо дожидаясь, пока привыкнут глаза, в то же время пытался нащупать свою кровать под окном в дальней части комнаты. Потом осторожно двинулся к ней, стараясь не зацепить угол кровати Хоро.

Добравшись, наконец, до своей кровати, он нащупал край и осторожно лёг. Раньше он уже чувствительно стукнулся об угол кровати, это заставило его быть осторожней.

Но эти заботы не позволили ему сразу кое-что заметить. Когда он лёг, в кровати уже кто-то лежал.

— Ка... кого?..

— Не говори ерунды, — ответил немного сердитый и в то же время дразнящий голос.

Хоро потянула его за одежду вниз, одновременно сдвигаясь, чтобы освободить ему на кровати место.

Упругое и в то же время мягкое тело, свойственное девушкам, разительно отличалось от той хрупкой Хоро, которую он обнимал совсем недавно. Лоренс не мог воспрепятствовать сердцу забиться чаще. В конце концов, он был здоровым мужчиной. Он и сам не заметил, как обнял и прижал к себе Хоро.

— Давишь! — укоризненно воскликнула она, и Лоуренс ослабил объятия, не собираясь, впрочем, выпустить её из рук.

Хоро и не пыталась освободиться, вместо этого она дотянулась до его уха и прошептала:

— Ты, твои глаза привыкли?

— Что?..

...всё это значит? — хотел он спросить, но Хоро приложила к его губам тонкие пальчики.

— Наконец-то я вспомнила, что хотела сказать тебе...

От шёпота Хоро сильно щекотало в ухе. Но это ощущение не несло с собой тепла дружеской близости, слова Хоро создавали странное чувство. Это было не благодарностью или чем-то ещё в этом роде.

— Уже поздно. Уже какие-то трое стоят за дверью. Наверняка это не просто посетители.

Он ещё не успел осознать её слова, когда заметил, что на Хоро надет плащ. Она подтянула руку, и Лоуренс смог в темноте разглядеть у своей груди свою куртку, которую он снял, собираясь лечь.

— Мы на втором этаже. К счастью, снаружи никого. Готов?

Сердце Лоуренса бешено застучало, Хоро медленно поднялась с кровати, тем временем Лоуренс, прячась под одеялом, надел куртку и плащ. Когда он прицепил к поясу серебряный кинжал, Хоро, встав перед дверью, сказала:

— Рассмотри всё моё тело в лунном свете.

После этого скрипнул открываемый деревянный ставень. Хоро вскочила на подоконник и без промедления спрыгнула вниз.

Лоуренс, торопясь, поднялся с кровати и тоже забрался на подоконник. В дверь стали ломиться, и это заставило его без колебания отправиться следом. После мгновенного неприятного ощущения падения по ногам ударила твёрдая земля. Не сумев удержаться на ногах, Лоуренс шмякнулся наземь всем телом, словно лягушка. Хорошо ещё, что у него ничего не было сломано, но зато Хоро тут же рассмеялась. Впрочем, смех не помешал ей протянуть ему руку, чтобы помочь подняться.

— Бежим. Повозку бросаем.

Лоуренс изумлённо посмотрел в сторону конюшни. Там стоял не просто не слишком дорогой, но сильный конь, это был первый конь, которого купил Лоуренс. Ему хотелось броситься к конюшне, но трезво мыслящая часть его разума, удержала. Правота Хоро была яснее пламени свечи. И Лоуренс, стиснув зубы, остался.

— Им ничего не даст, если они убьют коня. Когда станет спокойней, тебе надо будет просто вернуться за ней, — сказала Хоро, глядя на его терзания.

Лоуренсу только на это и оставалось рассчитывать. Он кивнул, глубоко вздохнул и взялся за руку Хоро.

— Да, так.

Когда Хоро помогла Лоуренсу подняться, она торопливо распустила шнур, завязывавший мешочек с пшеницей и достала примерно половину зерна.

— На всякий случай. Возьми часть.

Одновременно со словами она пихнула пшеницу в нагрудный карман Лоуренса, не дожидаясь его согласия. Он почувствовал жар на своей груди, должно быть, зерно нагрелось от тела Хоро. К тому же она сама обитала в этой пшенице.

— Давай, топай скорей, — крикнула Хоро с насмешкой, присущей общению верных старых друзей, Лоуренс открыл, было, рот, но лишь молча кивнул, и они пустились бежать по ночному городу.

— И то, что я хотела тебе сказать. Если та гильдия разузнала об этом юнце, легко может произойти и обратное. Они должны были насторожиться. Мы обратились в ту гильдию, естественно, если эти постараются заткнуть нас.

Дорога была мощена, по ней было удобно бежать даже при тусклом свете луны. Они пробежали по пустынной улице, а потом повернули направо в проулок. Там оказалось куда темнее, Лоуренс еле различал дорогу, но Хоро без колебаний продолжала бежать и тащить его за руку, и он, спотыкаясь, умудрялся следовать за ней.

Пробежав примерно квартал, Лоуренс услышал позади крики, среди которых разобрал "гильдия Милонэ", обернувшись, он заметил нескольких бегущих людей. Похоже, они знали, что единственное место, куда могли направиться беглецы, это здание местного отделения этой гильдии.

— Всё. Дороги я не знаю, — проговорила Хоро на перекрёстке, от которого расходились три дороги.

До этого места она бежала, таща за собой Лоуренса. Тот посмотрел на луну и прикинул схему Паццио.

— Туда.

И они побежали к западу. Паццио — самый старый город в этих краях. Здания не раз перестраивали и расширялись, из-за чего переулки петляли змейками. Однако Лоуренс был в этом городе много раз. Время от времени он и Хоро выскакивали на большую улицу проверить своё местоположение и снова возвращались в переулки, подходя таким образом всё ближе к гильдии Милонэ.

Впрочем, им противостояли тоже не дураки.

— Стой, — Хоро дёрнула Лоуренса за рукав куртки. — Там стоят.

Если отсюда повернуть направо, пройти прямо до большой улицы и по ней налево, гильдия Милонэ будет впереди в четырёх кварталах. У крупной торговой гильдии и погрузочная площадка большая. Добежать туда, и наёмники уже не смогли бы до них добраться. В торговом городе лучшая охрана — золото под знаком гильдии.

— Проклятье. Мы так близко.

— Ху-ху-ху. Давненько у меня не было охоты, но впервые охотятся на меня.

— Как-то беззаботно говоришь. Выхода нет, идём в обход.

Лоуренс повернулся и пошёл обратно тем же путём, а потом взял направо. Он рассчитывал пройти другим переулком, сделать крюк и снова направиться к гильдии Милонэ.

Однако, повернув направо, он был остановлен — Хоро вцепилась в его одежду обеими руками и оттянула к стене.

— Здесь! Они должны быть здесь! Найти!

Словно вернулся ужасный кошмар той ночи, когда волки напали на Лоуренса. Двое мужчин яростно пробежали по ближайшему переулку. Если бы Лоуренса не остановили, он бы угодил капкан.

— Дерьмо, у них много людей. И город они знают.

— Хмм... Складывается всё довольно неудачно, — произнесла Хоро, стягивая капюшон и обшаривая своими ушами окружающее пространство.

— Может, разделимся?

— Хорошая мысль, но у меня тоже кое-что есть предложить.

— А именно?

Топ-топ-топ — доносились с разных сторон шаги. Не было сомнений, что вся главная улица взята под наблюдение. Надо полагать, в расчёте перехватить добычу, когда она выйдет из какого-либо переулка.

— Пока я, выскочив на главную улицу, отвлекаю их столько, сколько смогу, и потом убегаю, ты тем временем...

— Постой-ка. Это же...

— Так же будет хорошо? А если просто разделимся, будет плохо — поймают тебя. Меня одну бы не поймали, а тебя поймают. Кто тогда будет вести дело с той гильдией? Почему бы тебе не попросить меня помочь тебе, открыв мои уши и хвост? Разве так нельзя?

Мысли переполняли голову Лоуренса. Он уже раскрыл гильдии Милонэ монету, содержание серебра в которой будет снижено. Если сейчас бегство сорвётся, он и Хоро попадутся. Тогда у них не будет выбора, кроме как использовать себя в качестве козыря. Иначе говоря, пригрозить выдать другую сторону. Да и в любом случае переговоры вести мог только Лоуренс.

— Но так всё равно не получится. Покажешь свои уши и хвост — гильдия Милонэ может выдать тебя Церкви. А торговый дом Медио — тем более.

— Меня же не должны поймать, так? А если поймают, примерно день я бы смогла прятать уши и хвост. А за это время ты придёшь и спасёшь меня, — демонстрируя свою уверенность, Хоро бесстрашно улыбнулась Лоуренсу, пытавшемуся её остановить. — Я мудрая волчица Хоро. Если даже мои уши и хвост будут обнаружены, я с каждым, кто ко мне притронется, поступлю, как волчица, и смогу легко выпутаться из этого.

Лоуренс увидел, как её клыки блеснули в хищной улыбке.

Однако ему вспомнилось чувство, которое он испытал, обнимая плакавшую от одиночества Хоро. Её маленькое, почти исчезавшее тело. Ему казалось немыслимым отдать её нанятым за деньги головорезам.

И эта Хоро сейчас с усмешкой сказала ему:

— Ты, тебе надо получить деньги и открыть лавку. А недавно я сказала, что много тебе задолжала. Хочешь сделать меня бесчестной волчицей?

— Не глупи. Слушай, если тебя поймают, тебя убьют. Это не уравновешивает твой долг. Тогда уже я влезу в долг, который уже не смогу тебе вернуть.

Лоуренс чуть не кричал, но Хоро с лёгкой улыбкой качнула головой и уткнула указательный пальчик в его грудь:

— Одиночество — болезнь смертельная. Всё уравновешено.

Слова Хоро сопровождались благодарной улыбкой, отчего Лоуренс не смог найти слов для ответа. А она продолжала стрелять словами, расширяя пробитую брешь.

— То, в чём я уверена — ты быстро меня вернёшь. Я в это верю. Обязательно придёшь забрать меня.

Сказав это, Хоро быстро обняла безмолвного Лоуренса, вывернулась из его рук, которыми он хотел её удержать, и побежала прочь.

— Здесь! Улица Ройн! — раздалось на главной улице, как только Хоро выскочила из переулка.

Топот бежавших людей стал удаляться.

Лоуренс крепко закрыл глаза, тут же открыл и побежал. Он чувствовал, что, упустив эту возможность, он может уже не встретиться с Хоро. Сначала бежал, спотыкаясь, по тёмным переулкам, потом перебежал главную улицу и снова нырнул в переулок, по которому двинулся на запад. Суматоха на улицах не утихала. При всём своём старании долго он продержаться бы не смог. Если городскую стражу привлечёт шум, ситуация может получить иное, но весьма неприятное развитие.

Лоуренс продолжал бежать, он снова бегом пересёк главную улицу и углубился в переулок на другой стороне. После этого надо будет где-то свернуть направо, выйти на главную улицу, взять налево, и там будет гильдия Милонэ.

— Один? Двое должно быть! — донеслось до Лоуренса сзади наискосок.

Возможно, Хоро поймали. Или она смогла сбежать. Если сбежала — хорошо. Нет, ему надо обязательно надеяться на это. И Лоуренс выскочил на широкую, залитую лунным светом, улицу и рванул влево, уже не глядя, что творится вокруг.

Сзади тут же кто-то закричал: "Вот он!". Лоуренс лишь наддал, домчался до гильдии Милонэ и изо всех сил заколотил в ограду разгрузочной площадки.

— Это приходивший днём Лоуренс! Помогите! За мной гонятся!

Разбуженные работники, дежурившие на разгрузочной площадке, прибежали, сняли железный замок и впустили Лоуренса. Едва он проскользнул внутрь, набежали мужчины с деревянными дубинками.

— Стой! Эй, отдайте этого типа нам! — крикнул один из них, обрушивая удар дубинки на железную изгородь.

Гчаннн — громко отозвалась изгородь. Остальные мужчины вцепились в закрывшиеся ворота и попытались её открыть. Однако работники гильдии, каждый день работавшие с тяжёлыми грузами, были достаточно сильны, чтобы не дать нападавшим преуспеть в их намерении.

В разгар противостояния из гильдии вышел пожилой мужчина и закричал нападавшим:

— Уважаемые! По-вашему, это здесь что?! Это отделение гильдии Милонэ в городе Паццио, собственность великого маркиза Милонэ, мы официально признаны тридцать третьим герцогом Раондиром! Эта изгородь принадлежит маркизу Милонэ, и каждый, находящийся за ней, является гостем маркиза! А гости маркиза пребывают под защитой великого герцога Раондира! Знайте же это!

Его полная достоинства громогласная речь заставила преследователей отступить от забора, а чуть позже прозвучал свисток городской стражи. Стоявшие за забором мужчины, похоже, знали, когда следует отступить, они развернулись и побежали прочь со своими дубинками.

Работники гильдии некоторое время стояли неподвижно, провожая пришельцев взглядом, а когда топот затих, заговорил тот пожилой работник, давший нападавшим столь блистательную отповедь:

— Такой шум посреди ночи. Что за дребедень творится?

— Прошу простить нарушение приличий. И прежде всего, хочу сказать спасибо за моё спасение.

— Спасибо скажешь великому маркизу Милонэ, пребывающему у себя в стране. Что это были за типы?

— Возможно, их нанял торговый дом Медио. То, что я вступил в дело с вашей гильдией, им, кажется, не по нраву.

— Хо-хо-о. Ты готов ради торговли ходить над пропастью. Мне такие давненько не попадались.

Лоуренс вытер пот со лба и ответил с улыбкой:

— Мою безрассудную спутницу могли окружить.

— Помочь ей — нелёгкая работа.

— Однако, как бы мне ни хотелось о таком думать, но моя спутница могла им попасться. Могу ли я поговорить с главой отделения господином Мархайтом?

— Мы отделение иностранной гильдии. Мы привыкли к попыткам убийства или поджога. Уверен, его уже известили, — ответил мужчина с обнадёживающей улыбкой.

Однако именно поэтому глава такого отделения должен быть невероятно потрясающим человеком. Вопрос ещё, станет ли такой обеспечивать нам безопасность, — мелькнуло тревогой в голове Лоуренса, но он прогнал эту мысль. Должен будет. А сверх того с его помощью Лоуренс обеспечит себе прибыль. Это возмещение за волю, которую проявил он как торговец, и за самопожертвование Хоро.

Лоуренс глубоко вздохнул и кивнул.

— Ладно, тебе тогда лучше подождать внутри. Даже вино из винограда не будет хорошим, если не дождаться, — сказал пожилой работник.

Однако Лоуренсу при мысли о Хоро трудно было согласиться с последним. Мужчина же, явно привыкший к подобным ситуациям, спокойно добавил:

— Если дорога сюда станет безопасной, она должна прийти сюда? Скажи мне её имя, опиши внешность, и я укрою её даже от преследования Церкви.

Последнее было явным преувеличением, но Лоуренс почувствовал себя спокойней.

— Благодарю. Я уверен, что моя спутница придёт сюда. Её зовут Хоро. Невысокая худенькая девушка в плаще.

— Хо-о, девушка, значит? Наверное, красивая?

Лоуренс понял, что этим вопросом мужчина хотел ослабить общее напряжение, и ответил со смехом:

— Из десяти мужчин десять оглянутся.

— Ха-ха-ха, — громко расхохотался пожилой работник, поворачиваясь к дверям здания и приглашая жестом Лоуренса следовать за ним. — Я просто в нетерпении.

Мархайт выглядел так же, как и днём, хотя его, вероятно, подняли среди ночи с постели.

— Восемь или девять из десяти, что это торговый дом Медио, — заявил он.

— Я тоже так думаю, — ответил Лоуренс. — Думаю, они выяснили, что я раскрыл их затею с серебряными монетами и предложил вашей гильдии это дело, чтобы воспользоваться ситуацией. Думаю, они решили предотвратить наше вмешательство.

Лоуренс старался говорить без спешки, но он не мог не беспокоиться о Хоро. Учитывая, что это была Хоро, всё должно было завершиться благополучно, но следовало заглядывать наперёд, учитывая и худшее развитие событий. Кроме того, следовало поскорее решить вопрос с его и Хоро безопасностью.

В этом помочь могла лишь гильдия Милонэ.

— Возможно, они поймали мою спутницу. Если это так, то прямые переговоры с ними, очевидно, не будут иметь определённого результата. Можем ли мы её вернуть силами вашей гильдии? — спросил Лоуренс с напором, потянувшись через стол к Мархайту.

Однако тот о чём-то думал и не смотрел на Лоуренса. Спустя некоторое время он всё же медленно поднял свой взгляд:

— Неизвестно точно, но возможно, что твоя спутница захвачена?

— Да.

— Так. Работники нашей гильдии, услышав, что что-то происходит, стали следить, и кто-то видел, как молодую девушку уводили силой.

Слова Мархайта были наполовину ожидаемыми, но, когда они действительно прозвучали, по телу Лоуренса пробежал трепет, проникнув в самую глубь души. Однако он тут же подавил это ощущение и произнёс:

— Это могла быть моя спутница, Хоро. Она сыграла роль приманки, чтобы я смог добраться сюда...

— Понятно. Однако ради чего они её ловили?

В этот момент Лоуренс сумел подавить желание наорать на человека, сидевшего перед ним. Он не понимал, почему такой человек, как Мархайт, не подумал о том, что сейчас им было озвучено.

— Мы объединились с вашей гильдией, и они хотели, чтобы мы не помешали торговому дому Медио.

Как Лоуренс ни старался, а его слова были почти подобны рыку, однако Мархайт лишь едва заметно кивнул, упёр глаза в стол и снова о чёт-то задумался. Лоуренс изнывал от нетерпения, его ноги подрагивали. Ему до смерти хотелось вскочить и заорать.

— Это, кажется, выглядит странно?

— В чём странность!? — вскочил, наконец, Лоуренс.

Мархайт несколько раз моргнул, после чего его лицо вновь вернуло себе бесстрастное выражение, он успокаивающе выставил ладонь, сдерживая Лоуренса, уже готового, кажется, кусаться.

— Пожалуйста, успокойся. Что-то тут не то. Это всё действительно странно.

— Почему странно, в самом деле?! Как ваша гильдия смогла раскопать всё про Зэрена, точно так же и торговый дом Медио мог обнаружить, что ваша гильдия пытается перейти ему дорогу, а с чьей наводки? Им это легко выяснить!

— Бесспорно, ведь это их место.

— И что странного?

— Да, я понимаю. Но это определённо странно, — ровно произнёс Мархайт, посмотрев Лоуренсу прямо в глаза, отчего тому оставалось лишь ждать продолжения. — Для начала меня интересует, каким образом нашим противникам могло стать известным, что господин Лоуренс и наша гильдия заключили договор.

— Вероятно, потому что я не раз приходил сюда, я мог заметить, что тот торговый дом начал собирать серебряные монеты трени. Соединив это вместе, догадаться несложно.

— Не сходится. Господин Лоуренс — торговец, и нет ничего странного в том, что мы с ним часто ведём переговоры.

— Прибавь к тому, что они собирают серебряные монеты трени, человека, которому предложил сделку Зэрен.

— Нет, это всё равно странно.

— Почему? — в очередной раз спросил Лоуренс, он не понимал собеседника, это его раздражало, и выслушивать молча он был не в состоянии.

— Раз мы собираем серебряные монеты трени, естественно предположить, что мы уже заключили договор с господином Лоуренсом. Подумайте, господин Лоуренс. "Я не могу вам сказать, откуда возьмётся прибыль, но вы всё равно собирайте серебряные монеты трени. Обещаю вам прибыль". Если ты такое просто бы нам сказал, мы бы и пальцем не пошевелили бы, верно?

— Бес... бесспорно...

— Если мы собираем серебряные монеты трени, это значит, что мы заключили сделку и узнали детали дела — вот, что должны думать люди из торгового дома Медио. И брать господина Лоуренса в заложники нет причин.

— Не... не может быть... — с замиранием сердца пробормотал Лоуренс.

— Сожалею, — сказал Мархайт с некоторой печалью на лице и чуть кивнул. — Да, у нас имеются все необходимые сведения для извлечения прибыли, так что судьба господина Лоуренса и его спутницы уже не имеет значения.

Лоуренс ссутулился, будучи не в силах удерживать спину прямо. Он был лишь торговцем-одиночкой, не имевшим какой-либо поддержки.

— Я хочу, чтобы ты понял, как трудно мне это говорить, но мы уже вложили изрядные деньги в сделку, заключённую с господином Лоуренсом, и предполагаемую прибыть от неё. Если взвесить на весах возможность рассердить господина Лоуренса и предполагаемую прибыль... — Мархайт вздохнул и тихо закончил. — Мне жаль, ничего такого, но я выберу прибыль для гильдии. И всё же...

С этого момента слова Мархайта стали пролетать мимо ушей Лоуренса. Его посетила мысль, не так ли чувствует себя торговец при объявлении его неплатежеспособным. Руки, ноги, рот — всё тело словно бы замёрзло, и он не был уверен в том, что ещё дышит.

Прямо вот сейчас гильдия Милонэ бросила его на произвол судьбы. А с ним вместе и Хоро. Хоро, которую должны были поймать лишь в крайнем случае, и в этом случае Лоуренс должен был договориться с гильдией и придти к ней на помощь. Хоро Лоуренсу доверилась. И вот результат.

Он вспомнил лицо Хоро, когда она говорила, что хотела бы немного попутешествовать, а потом вернуться на север, на родину.

Судьба заложника, которого больше нельзя использовать в качестве разменной монеты на переговорах, ясна, как день. Мужчина будет продан в рабство гребцом на галеру, а женщина — в публичный дом. Пусть у Хоро есть волчьи уши и хвост, но на свете имеются испорченные богачи с тягой к девушкам, одержимым демоном, или к чему-то в этом роде. Торговый дом Медио может знать парочку таких любителей.

Перед мысленным взором Лоуренса встал образ Хоро, выставленной на торги. Что будет с ней, когда она попадёт к богатею, преклоняющемуся перед дьяволом и увлечённому безумными, нечестивыми ритуалами?

Не дать. Не позволить этому случиться.

Лоуренс выпрямил свою спину и, собираясь, помотал головой. Единственная цель — спасти Хоро.

— Погоди-ка, — сказал он, чуть собравшись с мыслями. — Если ваша гильдия так решила, вы уже должны были знать про замыслы ваших противников, так?

В торговом доме Медио сидят тоже не дураки. И при этом люди Медио пытались похитить Лоуренса с Хоро. А ведь, наняв столько людей, они подвергались ещё и опасности привлечь внимание городской стражи.

— Да. И от этого мне всё это кажется ещё более странным. Сказанное прежде — лишь половина возможного. В каких-то случаях я был бы готов пойти навстречу возмущённому господину Лоуренсу и принять его сторону.

Лоуренс, наконец, вспомнил прозвучавшее из уст Мархайта "И всё же...". Кровь неудержимо прилила к его лицу, он виновато опустил голову.

— Похоже, для тебя важнее всего вернуть свою спутницу, но если из-за этого поторопиться в суждениях или застопориться в мышлении, можно нарваться на полный провал.

— Мне очень жаль.

— Да нет, возможно, и я бы не смог сохранить спокойствие, если бы моя жена угодила в такую ситуацию.

Лоуренс снова наклонил голову, теперь в знак признательности, Мархайт же негромко посмеялся собственным словам. Но Лоуренса всё же зацепило слово "жена". Он вдруг осознал, что, если бы Хоро была просто попутчицей, он бы так не горячился ради неё, да и сама она бы, вероятно, не стала бы играть роль приманки и не попалась бы.

— Итак, вернёмся к разговору. Наш противник не из простых, у них хватает хитрых людей. Следовательно, у них должна быть причина нацеливаться на господина Лоуренса, который вроде бы не мог бы стать предметом торга на переговорах. У тебя есть какие-то мысли по этому поводу?

Как бы Лоуренс ни хотел ответить Мархайту, он совершенно этого не знал. Однако, здраво рассуждая, следовало признать, что причина ловить его и Хоро должна была существовать. Лоуренс задумался. В голову ему пришла лишь одна мысль.

— Нет, но ведь... не может быть...

— Тебе что-то пришло на ум?

Лоуренс тут же постарался откинуть эту мысль. Настолько она была невероятной. Но ничего другого у него не было.

— Перед нами маячат огромные прибыли. Я хочу непременно до них добраться. Если у тебя появилась какая-то мысль, пожалуйста, расскажи мне о ней, сколь незначительной она бы ни казалась.

Слова Мархейта были совершенно справедливы. Однако всё же откликнуться на них было совсем непросто.

Мысль, пришедшая Лоуренсу в голову, была связана с природой Хоро, её никак нельзя было отнести к нормальным людям. Таких, как она, общество считало одержимыми демоном. Про неё уже не подумают, что она человек, а одержимых демоном могут держать в доме до конца жизни либо передают Церкви. В любом случае нормальной жизни им не видать, попав же в поле зрения Церкви, они будут умерщвлены. Хоро выглядит именно так, как одержимые демоном люди. И по этой причине торговый дом Медио может использовать Хоро в качестве угрозы гильдии Милонэ.

Если гильдия, которая имела дела с одержимым демоном человеком, хочет избежать преследования со стороны Церкви, она должна выйти из игры. Если дело дойдёт до церковного расследования, торговый дом Медио, обвинив гильдию Милонэ в связях с одержимой демоном и в заключении с ней зловещего договора, сможет предстать защитником интересов Бога. Итог судебного разбирательства очевиден. Гильдия Милонэ вместе с Лоуренсом отправятся на костёр. Не говоря уже о Хоро.

И всё же "не может быть" продолжало казаться Лоуренсу соответствующим ситуации. Сомнительно, чтобы кто-либо вообще мог заметить уши и хвост Хоро. Она при её аккуратности не могла позволить себе открыться настолько, чтобы посторонний наблюдатель мог что-то заметить. Лоуренс был убеждён, что никто, кроме него, не мог увидеть лишнее.

— Господин Лоуренс, — настойчиво обратился Мархайт, врываясь в размышления Лоуренса. — Есть ли у тебя какие-либо мысли?

Чувствуя себя в тисках напора Мархайта, Лоуренс невольно кивнул. Однако, кивнув, он уже должен был и рассказать. И если предположение окажется неверным, Мархайт всё равно останется посвящённым в то, чего ему не следовало бы знать.

Ещё хуже, если гильдия Милонэ первой обвинит торговый дом Медио в связях с дьяволом через посредничество одержимой демоном девушки, благодаря которой торговый дом Медио пытается строить козни гильдии Милонэ.

В результате Хоро не удалось бы спасти при любом исходе противостояния.

Лоуренс почти физически ощущал тяжесть взгляда Мархайта. И не находил путей для отхода.

И тут в дверь кто-то постучал.

— Простите, можно? — спросил вошедший в комнату человек, кто-то из работников гильдии.

— Что там?

— Недавно подбросили. Связано с этими событиями, — ответил работник гильдии, приближаясь и протягивая аккуратно запечатанное письмо.

Мархайт взял письмо и рассмотрел сначала с одной, потом с другой стороны. Отправитель указан не был, но было что-то вроде описания получателя.

— Волку и... всему волчьему логову в лесу?

Лоуренс понял, что его предположение верное.

— Прости, не мог бы ты дать мне посмотреть первому, если можно? — попросил он.

Мархайт с подозрением взглянул на Лоуренса, чуть подумал, но кивнул и передал письмо.

Лоуренс поблагодарил и, глубоко вдохнув, сломал печать. На стол высыпались тёмно-коричневые волоски звериной шерсти, взятые, надо полагать, у Хоро.

Сообщение было коротким:

"Волчица взята под заботу. Двери в церковь всегда открыты. Чтобы волчица не прошла в эти двери, держите закрытыми свои двери для всех, кто в доме."

Сомнений не оставалось. Лоуренс вернул письмо Мархайту и, превозмогая спазм в горле, объявил:

— Девушка, являющаяся моей спутницей, — это воплощение волчицы, дарующей хорошие урожаи.

Глаза Мархайта, как и следовало ожидать, округлились.

Глава пятая.

Мархайт был истинным торговцем, ведущим деятельность в чужой стране. Какое-то время ему потребовалось, чтобы преодолеть потрясение, вызванное признанием Лоуренса, но потом его голова, похоже, вновь заработала, и он повернулся к своему собеседнику. Он не стал обвинять Хоро, попавшуюся торговому дому Медио, или Лоуренса, взявшего в спутницу эту самую Хоро. Напротив, складывалось впечатление, что он полностью сосредоточился на том, как защитить гильдию Милонэ и постараться выйти из ситуации с прибылью.

— Это письмо содержит явную угрозу. Не хотите, чтобы спутница господина Лоуренса попала в лапы Церкви, закройте двери и сидите на месте.

— Пока дело с серебряными монетами не завершится, надо сидеть на месте, однако не обязательно, что после её не передадут Церкви.

— Это уж точно. Кроме того, мы уже немало вложили в серебряные монеты трени и выйти из дела обойдётся нам недёшево, поскольку эти серебряки обязательно подешевеют.

Исходов у такой ситуации немного. Либо ждать и бояться вероятной гибели, либо наносить удар самим.

Первое выбрать просто немыслимо.

— Думаю, нам не остаётся ничего, кроме как ударить самим, — сказал Лоуренс.

Мархайт, вздохнув, кивнул.

— Но дело не только в том, чтобы вернуть твою спутницу, потому что, даже если ты это сделаешь, тебя обвинят, Церковь учинит суд, а нам придётся вести себя послушно, подобно агнцам. Оставаясь в этом городе, укрыться от Церкви невозможно.

— А если вы поможете нам покинуть город и сбежать?

— Здесь вокруг ровное место — насколько видит глаз. У вас должно быть слишком много везения... Кроме того, если поймают за пределами города, как-то исправить ситуацию будет невозможно, вас могут увезти в другой город и обвинить там. Если это произойдёт, ход дела уже не остановить.

Зажаты со всех сторон. И даже если молча сидеть, как требует торговый дом Медио, их противник заработает много денег, а потом обязательно отдаст Хоро Церкви. Нет ничего плохого в том, чтобы разорить отделение гильдии из чужой страны. Чтобы было поменьше соперников в делах.

Однако ударить самим совсем не просто. Нет, так запросто и не придумать. Всё, что сейчас придумывалось, было совершенно безрассудным.

— Неужели нет какого-нибудь хорошего пути? — пробормотал сам себе Мархайт. — Если так пойдёт, мы не сможем даже избежать обвинения, не говоря уже о получении прибыли.

Лоуренсу оставалось лишь молча слушать Мархайта и сдерживать своё нетерпение, из-за чего ему казалось, что он сидит на куче колючей, как иголка, соломы, но он был готов сидеть и молчать и дальше, если от этого ситуация сможет улучшиться. Торговцы не такие гордецы, как рыцари или аристократы. Торговец мог бы лизать подошвы чужих сапог столько, сколько нужно, чтобы получить прибыль.

И потому эти слова были для Лоуренса не иронией или сарказмом, а только размышлениями вслух над сложившейся ситуацией. И по сути слова Мархайта были лучшей её формулировкой.

— Всё упирается в необходимость такого довода, который можно противопоставить враждебной стороне.

— Да, можно и так сказать. Однако, сколько бы денег ни было предложено, это слишком мало по сравнению с прибылью от серебряных монет трени. Отсюда первое: деньгами проблему не решить. Далее, следуя по пути, предложенному господином Лоуренсом — ударить первыми, есть возможность обратиться к Церкви, обвинив торговый дом Медио в удерживании спутницы господина Лоуренса... что может навлечь неприятности на господина Лоуренса, который — в худшем случае — может дать невыгодные для нас показания.

— Наверное... да, — согласился Лоуренс, потому что, даже если бы он солгал, это бы никак не помогло.

Он не мог просто так вырезать то место в своей душе, которое заняла Хоро. Однако, если бы её можно было как-то вывести за пределы ситуации, проблему можно было бы преодолеть. Мархайт тоже должен был знать это. Если дойдёт до такого, он, несомненно, будет убеждать Лоуренса отказаться от Хоро. И в таком случае Лоуренс, конечно, не станет кивать. Смерть вместе с Хоро, вот, что он захочет выбрать.

Однако Лоуренс, конечно, хотел избежать такого пути развития событий. И единственное, что ему оставалось сделать — это напрячь свою голову и найти хорошее решение, как разрешить ситуацию с пленением Хоро.

— Насколько я понимаю, — заговорил Лоуренс, — ваша компания должна провести переговоры о серебряных монетах трени до того, как противник выдвинет обвинение, и использовать получение наибольшей прибыли как довод в переговорах с противником.

Он открывал новый путь развития событий, учитывавший как его желание не потерять Хоро, так и стремление Мархайта и гильдии Милонэ получить самую большую прибыль. Прибыль, которая возникнет словно по волшебству из сбора серебряных монет, стоимость которых по их сведениям должна упасть. Прибыль, выпадающая в одном случае из тысячи. Ослепительная возможность, выпадающая раз в поколение.

Именно поэтому эта прибыль — самый сильный довод. Торговый дом Медио без колебаний отдаст Хоро.

Вот почему Мархайт прикрыл глаза. Потеря такой прибыли равносильна потере ребёнка.

Лишь один партнёр в сделке с монетами обладает силой почти волшебной, способной принести огромную прибыль. Король Трени — повелитель страны и народа. Именно он являлся партнёром торговцев в деле с монетами.

— Наибольшей выгодой дела с серебряными монетами трени является получение от короля привилегий. Мы изучили состояние дел короля и пришли к выводу, что королевская семья на самом деле довольно ограничена в средствах. Иначе говоря, если сделка пройдёт успешно, можно будет получить от королевской семьи большие привилегии...

— Можно ожидать, что обмен одной моей спутницы на привилегии не будет равноценен.

— Имеешь в виду дать им купить их?

Лоуренс кивнул. Впрочем, до сих пор он лишь слышал о таких крупных сделках, но сам не участвовал в них. Поэтому чувствовал неуверенность в своей способности сделать это, но, если учесть и использовать его семилетний опыт самостоятельной торговли, он должен справиться.

— Сокрушить гильдию Милонэ или купить полученные гильдией от короля привилегии... Если они взвесят эти два пути, вероятно, решат, что лучше купить полученные от короля привилегии.

Он говорил, словно думал вслух, но в его словах был смысл. Ситуация такова, что чем больше будет дешевевших серебряных монет трени, тем выше окажется прибыль, поскольку покупать собранные монеты станет само государство Трени, то самое, которое эти самые монеты выпускает.

А покупать государство Трени эти серебряные монеты будет, чтобы изъять из обращения монеты, используемые сейчас, переплавить, снизить содержание серебра и выпустить больше монет. Ясное дело, что чем ниже содержание серебра, тем больше получается монет из переплавленных старых, более чистых. Например, из десяти старых монет получить тринадцать новых. В плюсе три монеты.

Эта уловка — лучший способ получить средства прямо сейчас, но при этом пострадает репутация страны, со временем это приведёт к потерям, которые могут превысить получаемые сейчас дополнительные деньги. Но всё же семья Трени на этот шаг пошла — явный признак нужды королевства в деньгах. Однако для получения необходимой передышки таким способом требуются серебряные монеты для перечеканки.

Торговый дом Медио собирался заключить договор, имея большое количество серебряных монет трени. В таких случаях выгоднее всего собрать все монеты, ходившие на рынке. Собрав монеты, торговый дом со скромно потупленной головой сказал бы монарху:

"Если нам предложат разумную цену за серебряные монеты и передадут желательные для нас привилегии, мы готовы продать их".

В большинстве стран носители королевского титула имеют больше земель и богатств, чем другие аристократы, которых они заставляют признать свою законность, но распоряжаться всем в своём королевстве они не могут. Самолично пользоваться всем, что есть в королевстве короли не могут, только вместе с другими аристократами.

Соответственно то, чем владеет королевская семья, мало отличается от имущества других аристократов. Особенным для королей является наличие у них особых привилегий, реализуемых именем короля. К ним относятся, например, права на добычу различных руд, на чеканку монет, на размеры податей и налогов, на управление рынком, на назначение градоправителей и так далее. И торговый дом Медио, вероятно, хотел заполучить какие-то из них в свои руки. Неизвестно какие, но в случае успеха торговый дом мог бы получить решающее преимущества в своей торговле.

А Лоуренс пришёл в гильдию Милонэ, собираясь перехватить у Медио такую возможность. То есть собрать больше серебряных монет, чем Медио, и раньше встретиться с королём.

Король, ответив на запросы каждого из двух претендентов на привилегии, оказался бы в неприятном положении, так как привилегии сторон противоречили бы друг другу. Значит, король ограничится лишь одним соискателем — первым. Если гильдия Милонэ первой заключит сделку, торговый дом Медио уже не сможет претендовать на получение привилегий у короля. В том и состояла уникальность привилегий.

Торговый дом Медио захотел бы продать монет как можно больше, если привилегии можно купить за деньги. Гильдия Милонэ тоже, но, чувствуя, как сжимается хватка на шее, удовольствуется более-менее значительным возмещением за привилегии.

— Однако... Довод наших противников может не просто раздавить это наше отделение здесь, но и вообще отправить нас на костёр. Может быть, они не согласятся на возмещение за привилегии.

Ключевой момент. Лоуренс приблизился через стол к лицу Мархайта и проговорил:

— Если узнают, что король заключил сделку с гильдией, отправленной потом на костёр, это сулит королю серьёзные неприятности.

Мархайт коротко выдохнул — "Ха", будто не ожидал такого поворота. Церковь — это мощная организация, не знающая границ государств. Идёт ли речь о властелине огромной империи или о короле великого государства, такого как Трени, власть Церкви оказывает большое влияние на них. Да даже если бы это было не так, короля одолевали денежные затруднения, в чём бы ни состояла их причина. Ему следовало избегать проблем с Церковью, насколько это возможно.

— Если вы заключите сделку с королём, торговый дом Медио не сможет обвинить вас в чём-то дурном. Если обвинить вас в чём-то дурном и тем самым привлечь внимание Церкви к вам, король, имевший с вами дела, тоже попадёт в поле зрения Церкви. Если такое произойдёт, ярость короля обойдётся Медио так дорого, как им и во сне не снилось.

— Понятно. Но противник может и не уступить молча. Кажется, остаётся только заставить их договариваться.

— Да.

— Поэтому мы передадим привилегии на условиях приемлемой компенсации и безопасности спутницы господина Лоуренса.

— Да.

Мархайт кивнул с таким видом, будто был впечатлён подобной возможностью развития событий, и, поглаживая подбородок снова опустил взгляд. Лоуренс предполагал, что мог сказать Мархайт. Готовясь к ответу, он набрал в лёгкие побольше воздуха и втянул живот. Этот единственный в своём роде и неповторимый замысел способен не только вытащить Гильдию и Лоуренса из этой ситуации, но и принести им прибыль.

Хотя это непросто.

Однако если он провалится, Лоуренсу придётся выбирать между отказом от Хоро и костром, на который они угодят вместе. И первому не бывать. Никоим образом.

Мархайт, наконец, поднял взгляд:

— Способ может оказаться неплохим, но, как ты заметил, он сопряжён с немалыми трудностями.

— Каким-то образом надо перехитрить торговый дом Медио.

Мархайт снова взялся за подбородок и кивнул. И тогда Лоуренс высказал подготовленное им возражение:

— Насколько я могу судить, торговый дом Медио ещё не собрал должного числа серебряных монет.

— На чём это основано?

— На том, что они не отдали Хоро Церкви, когда поймали. Если бы серебряных монет было достаточно, они уже должны были бежать в Церковь, чтобы раздавить нас. Однако они этого не сделали, а попытались задержать нас, не дать выйти на сделку с королём в течение некоторого времени, чтобы потом уже устроить церковный суд, решение которого уничтожит гильдию Милонэ. И потому можно сказать вот что: торговый дом Медио полагает, что ваша гильдия уже собрала достаточно монет для сделки с королём. Их бездействие — признак их неуверенности в себе.

Мархайт прикрыл глаза и словно к чему-то прислушался. Лоуренс вздохнул и продолжил:

— И, вероятно, торговый дом Медио не хочет, чтобы сведения о сборе им серебряных монет трени стали известны всем. Эта сделка явно использует слабое положение короля. И для аристократов, которые будут вести переговоры по сделке, в расчёте на перспективу будет лучше создать видимость, что предлагаются к продаже серебряные монеты, случайно скопившиеся в каком-то количестве, каким бы очевидным ни представлялось обратное. Кроме того, я полагаю, что использование Зэрена, чтобы побудить торговцев вроде меня собирать серебряные монеты, позволило бы им в нужное время собранные монеты скупить. Ни один торговец не станет держаться за них, когда цена начнёт падать. Даже если торговцы и заподозрят Зэрена, они будут рады сбыть монеты, если кто-то предложит купить. Это всё лишь моя догадка, но я в ней уверен. А поскольку торговцы будут делать обыденные вещи, никто не подумает, что происходит что-то значительное. Ведь если торговый дом Медио даст увидеть, что он совершает грандиозную закупку, то не только гильдия Милонэ, но и остальные тоже взялись бы за серебряные монеты трени. Подозрительные действия с монетами обратят на себя внимание.

Мархайт медленно кивнул.

— Исходя из сказанного, я думаю, что это осуществимо, — заключил Лоуренс.

Мархайт простонал, словно от боли, и закрыл глаза совсем.

На первый взгляд всё было верно, но всё же в основе рассуждений лежат догадки. Может, торговый дом Медио не может отдать Хоро Церкви, потому что опасается ответных действий всей гильдии Милонэ.

Но, что бы это ни было, ощущались какие-то колебания. Проявлялась нерешительность. Не использовать это невозможно.

— Ладно, допустим, наш противник ещё не готов. Каковы тогда будут дальнейшие действия господина Лоуренса?

Вопрос задан прямо. Сейчас ему нельзя проявить неуверенность в себе.

Лоуренс глубоко вдохнул и с силой выдохнул. И потом чётко произнёс:

— Найти и забрать Хоро, а потом скрываться, пока наши переговоры не завершатся.

У Мархайта перехватило дыхание.

— Это глупо.

— Я не думаю, что нам удастся сбежать окончательно, но, думаю, на время — удастся, на время, за которое серебряные монеты будут собраны, что даст возможность начать переговоры.

— Это невозможно.

— В таком случае ваша гильдия выдвинет своё обвинение против Хоро? Тогда я выступлю свидетелем, и гильдия Милонэ предстанет в невыгодном свете.

Предупреждение с чётко прозвучавшей угрозой.

Мархайт обратил к Лоуренсу плаксиво исказившееся лицо, словно укоряя его в таком вероломстве, подбородок главы отделения дрогнул.

Однако как бы гильдия Милонэ ни обвиняла Хоро, Лоуренс по факту заключил в присутствии Хоро договор с гильдией. Доказывать невиновность в церковном суде будет непросто. И даже доказав невиновность, придётся изрядно раскошелиться в качестве покаяния. А сверх того, очевидная угроза Лоуренса свидетельствовать против гильдии Милонэ. У Мархайта были основания для беспокойства. И он был обеспокоен. Лоуренсу оставалось подтолкнуть его.

— С помощью гильдии Милонэ мы сможем скрыться на день или два. В конце концов, со мной будет воплощение волчицы. Если её способности использовать именно для побега, человеческие ноги ни в какое сравнение с её лапами не идут.

Вообще-то этого Лоуренс на самом деле не знал, но он решил, что его слова прозвучат убедительно.

— У-у... — нерешительно протянул Мархайт, — ммм...

— Сейчас она дала себя поймать, чтобы я мог убежать и добраться сюда. Если бы такой цели не было, и она просто убегала, её бы никогда не поймали. У меня есть лишь один вопрос: сколько времени надо, чтобы вы собрали достаточно серебряных монет для переговоров с королём?

— Сколько... сколько надо времени...

Несмотря на напор Лоуренса Мархайт, похоже, сохранял самообладание. Он обвёл взглядом комнату, а потом погрузился в раздумья.

Лоуренс надеялся при содействии гильдии Милонэ благополучно вернуть Хоро и скрываться с ней, по меньшей мере, дня два. Город Паццио старый, зданий в нём много, улочки запутаны, есть много мест, где можно прятаться, если есть необходимость. Если противником будет только торговый дом Медио, скрыться удастся, Лоуренс был в том уверен.

Мархайт открыл глаза и посмотрел на Лоуренса:

— Если отправить всадника к замку Трени сейчас, он доберётся к закату. Если удастся быстро договориться, он вернётся к рассвету. Чем дольше откладывать переговоры, тем сильнее они затянутся.

— Ты можешь отправить всадника для переговоров прямо сейчас? Не зная, сколько монет собрано?

— Места, где можно набрать серебряных монет, наперечёт, потому можно оценить, сколько удастся их получить. Можно смело вести переговоры из этой прикидки и к моменту фактической продажи монет набрать заявленное количество.

Если вести переговоры, не имея денег, это не страшно, потому что достаточно их иметь к моменту расчёта. Но не скажешь сразу, допустимо ли даже крупному торговцу проводить столь неосторожную торговлю с самим королём. Кроме того, число серебряных монет, озвученное на переговорах, должно быть таким, чтобы король сразу оставил мысль собрать это количество своими силами и с меньшими затратами. Исходя из этого, замысел Мархайту представлялся слишком дерзким, но Лоуренс думал, что если этот замысел был озвучен, значит, Мархайт готов его выполнить.

— Но если всё так, я бы хотел знать, кто стоит за торговым домом Медио, прежде чем начать переговоры. Знай я это, можно было бы сразу увидеть ход денежных потоков. И примерно оценить их возможности, но сейчас нет времени думать или гадать об этом.

Лоуренс напряг свои мозги, хоть и понимал бесполезность своих усилий, но не попытаться он не мог. Ему осталось лишь глубоко вдохнуть и постараться выдохнуть с воздухом чувство беспомощности. И потом — двигаться вперёд. Он выпрямил спину и посмотрел на Мархайта:

— Но удастся ли быстро заключить договор с королём?

Будут ли переговоры быстрыми или затяжными, Лоуренсу всё это время надо будет скрываться. Это неизменно в любом случае, но ощущение ситуации будет весьма различным.

Мархайт слегка откашлялся и ответил с решимостью в голосе:

— Если это в интересах гильдии Милонэ, переговоры не могут кончиться ничем иным, кроме быстрого заключения сделки.

Эти слова невольно вызвали у Лоуренса кривую улыбку, но теперь у него было слово Мархайта, на которое можно положиться. Он протянул руку главе отделения и спросил будничным тоном, будто интересовался погодой:

— Именно поэтому ты знаешь, где держат Хоро, верно?

— Мы гильдия Милонэ.

Пожимая руку Мархайту, Лоуренс был рад, что выбрал эту гильдию.

— Убийство людей гильдии среди ночи, поджоги домов — это ежедневные наши будни. Поэтому мы знаем город лучше кого бы то ни было. Особая необходимость заставляет принимать лучшие, пусть и крайние меры. Мы бы выжили, даже если бы войско рыцарей осадило город, однако противник имеется и у нас.

— Наверное, Церковь.

— Именно так. Церковники тоже распространились по разным городам в разных странах. Особенно те, кто занят миссионерством, осваивая новые земли, эти мало чем отличаются по условиям деятельности от нас. Знаком с такими?

— Конечно, они сущие демоны смерти.

— Так что, если Церковь всерьёз возьмётся преследовать кого-то, собравшегося скрыться, надо затаиться, а не убегать. Но я собираюсь уладить дело до того, как дойдёт до этого, и вот пароли — "пиреон" и "нумай".

— Значит, две большие золотые монеты.

— Хорошее предзнаменование, верно? Удачи тебе и успеха.

— Понял. Я непременно оправдаю твои ожидания.

Лоуренс ещё раз пожал руку Мархайта и забрался в повозку. Эта повозка ничем внешне не выделялась, в городе можно было увидеть много таких. Но она была закрыта, снаружи нельзя было увидеть того, кто в ней едет. Её выбрали не только для того, чтобы в ней скрытно увезти Хоро, но и чтобы тайно доставить Лоуренса туда, где держат Хоро. А кроме того, чтобы никто не знал, куда вообще делся из гильдии Лоуренс.

Точно так же, как люди гильдии Милонэ, услышав вчера шум и заинтересовавшись, что происходит, проследили за людьми, нанятыми торговым домом Медио, и узнали, куда увели Хоро, точно так же и соглядатаи из Медио наверняка следили за гильдией Милонэ и должны были пытаться проследить за Лоуренсом. Осторожность никогда не бывает лишней.

Торговцы, находясь лицом к лицу, словно надевают маски. А уж вне поля зрения друг друга плутуют с ужасающим усердием.

Лоуренс с работником гильдии, приданным ему в сопровождение, подняли доску с пола повозки, в образовавшейся дыре была видна уползавшая назад мостовая.

— Когда спущусь в подземелье, буду двигаться вперёд, держась рукой за стену справа, так? — повторил, чтобы удостовериться, Лоуренс.

— Добрался до тупика — ты на месте. Если освобождение пройдёт успешно, откроется сверху люк. Если скажут "раххе", жди свою спутницу. Если скажут "перосо", немедленно уходи с человеком из гильдии условленным коридором.

— То есть, рост или падение цены на торгах.

— Легко усвоить.

Лоуренс с улыбкой кивнул. Гильдии Милонэ, похоже, нравились тайные пароли.

— Теперь пора, — сказал работник гильдии и стукнул в стенку, подавая вознице на козлах повозки сигнал остановиться.

Повозка рывком остановилась, тут же донёсся крик возницы, ругавшегося на кого-то. Лоуренс, не мешкая, спустился в дыру в поле, поднял плиту на мостовой и отодвинул её в сторону. И сразу же спрыгнул вниз. Раздался плеск воды, дно ударило в подошвы ног, но Лоуренс удержался на ногах. Вероятно, работник вверху удостоверился в этом и только потом закрыл плиту.

Коридор в подземелье погрузился во мрак. Спустя пару мгновений послышался звук благополучно уезжавшей повозки.

— Не думал, что они так хорошо подготовлены, — недоверчиво пробормотал Лоуренс и, нащупав справа от себя стену, медленно двинулся вперёд.

Это был участок старой сточной системы, не используемый с тех пор, как к рынку был прокопан канал. Это было единственное, что знал Лоуренс, но гильдия Милонэ, надо полагать, прекрасно всё исследовала и даже добавила ходов, чтобы соединить здания в разных частях города.

Церковь тоже имеет большой опыт в использовании поземных путей. По слухам, устроив под землёй усыпальницу, она прорыла немало своих ходов под городом. Их можно было использовать для различных целей — розыск вероотступников, уклонение от налогов и прочее. Не последнее место в перечне занимает и возможность побега, если потребуется.

Говорят, что город, в котором располагается основная резиденция Церкви или крупной компании, подобной гильдии Милонэ, подобен месту, населённому демонами и чудовищами. Всё равно, что живёшь в паутине, сказал как-то Лоуренсу торговец-приятель.

Сейчас Лоуренс ощутил весь ужас такого места. Этот мрачный, сырой коридор глубоко под землёй, впрочем, насколько заметил Лоуренс, содержавшийся в хорошем состоянии, во всяком случае пол здесь был явно прочнее покрытия многих не слишком хорошо мощёных улиц.

Однако от этого Лоуренсу становилось как-то легче. Всё-таки гильдия Милонэ — сильная.

— Вроде здесь, — предположил Лоуренс, услышав эхо своих шагов, отражённых, должно быть, тупиком.

И действительно, вытянув руку вперёд и пройдя несколько шагов, он нащупал перед собой стену.

Нападение бродячих собак безлунными ночами в горах на торговцев — обычное дело. Если здесь сложится опасная ситуация, Лоуренс был уверен, что сможет определить, где стена и куда двигаться.

Кажется, где-то справа вверху в углу этой территории расположен лавка и склад с различными товарами, связанные с торговым домом Медио, и там держат Хоро. Тоже справа, но ближе, гильдия Милонэ снимала на всякий случай дом, который мог потребоваться в особых случаях, и, вероятно, между этими домами был проложен тайный подземный ход. Всё это достаточно хлопотно, но если открывать свою лавку в чужой стране, это может быть полезным. Лоуренс про себя решил взять такой приём на заметку.

В ход его мыслей ворвался далёкий колокольный звон — сигнал к открытию рынка. Ему сказали, что Хоро постараются освободить по этому сигналу, пользуясь неизбежной суматохой на рынке. Ситуация осложнится, если они не успеют всё сделать за промежуток между сигналами к открытию рынка и к началу торговли. Потому что по второму из них в лавку начнут приходить торговые партнёры их владельцев.

Владелец лавки различных товаров может быть сколь угодно зависимым от торгового дома Медио, но будет ли у него содержаться важный заложник или нет, срок расчётов придёт непременно. Что-что, а торговлю останавливать нельзя.

Ещё важно, сколько людей сторожат пленницу. Их могло быть не очень много, чтобы не привлекать внимания гильдии Милонэ, или же достаточно много, чтобы в случае чего можно было на них должным образом рассчитывать. Лоуренс надеялся на первое. Потому что при многочисленной охране неизбежно произойдёт стычка, и в ход пойдут не верёвки и кляпы, а кинжалы и дубинки. В этом случае и без того сложная ситуация осложнилась бы ещё больше. Ему хотелось по возможности обойтись без этого.

Лоуренс гадал, сколько уже ждёт. Сначала он был спокоен, но постепенно в его ногах началась нараставшая с ожиданием дрожь, он даже мог расслышать плеск воды, в которой он стоял. Это означало, что его тревога перешла допустимые границы. Лоуренс попытался взять себя в руки, но не сумел. Напрасно он пробовал поделать наклоны и потянуться — сердце колотилось всё быстрее по мере роста беспокойства.

Он посмотрел наверх удостовериться, что крышку ещё не подняли. В этот миг холод пробежал по его спине. Нет, невозможно было ошибиться с местом.

— Этого не может быть, — пробормотал Лоуренс.

Он стал ощупывать стены, проверяя, точно ли это тупик, и в этот момент сверху послышалось глухое:

— Раххе.

Затем послышался звук поднимаемой плиты и снова, яснее — "Раххе", Лоуренс поспешил ответить — "Нумай". С откликом "Пиреон" в люк, с которого сняли плиту, ворвался свет. В люке появилось это лицо.

— Хоро! — крикнул Лоуренс.

Однако Хоро перевела взгляд на кого-то вверху, будто его не слышала, и что-то произнесла. Потом снова посмотрела на Лоуренса и коротко сообщила:

— Ты, не сдвинешься в сторону — я не смогу спуститься.

Голос Хоро прозвучал точно так же, как обычно — буднично и чуть ворчливо, но, услышав его, Лоуренс осознал, что ему бы хотелось услышать в голосе её радость, чтобы её лицо было счастливым. Он послушно отошёл чуть назад, как просила Хоро, и подождал, пока она спустится, разочарованный, что в её голосе нет радости от встречи с ним.

Конечно, Лоуренс не мог сказать что-либо по этому поводу, зная, насколько себялюбивым было его желание, но Хоро, спустившись, начала принимать сверху какие-то вещи с таким видом, будто присутствие Лоуренса ей вообще безразлично, и его сердце возмущённо заколотилось.

— Ждёшь непонятно чего, — проворчала Хоро. — Это тебе. Возьми часть и иди обратно.

— Н-ну... а... да.

Она пихнула ему пару свёртков, от толчка и неожиданности он отступил назад. В свёртке что-то звякнуло. Возможно, там было что-то золотое, взятое с другими вещами, чтобы изобразить проникновение в лавку с целью кражи. Сверху спустился ещё один человек, после чего плита снова закрыла отверстие, затопив коридор мраком, пора было двигаться обратно. Не дожидаясь новых указаний Хоро, Лоуренс начал движение. Сначала он пошёл направо, пока не дотронулся левой рукой до стены, и вдоль неё отправился в обратный путь. Им надо было вернуться, вылезти из подземелья, забраться в дожидавшуюся повозку и переехать в ней к другому подземному ходу, чтобы там спрятаться.

В полном молчании они втроём дошли до нужного места. Там Лоуренс поднялся пристроенной лестнице и трижды, как было условлено, стукнул в плиту.

Если он по ошибке пришёл не туда, ответа не будет, мелькнуло в его олове, но плиту тут же подняли, над дырой снова стояла повозка. Последовал условленный обмен — "пиреон", "нумай" — и Лоуренс полез в повозку.

— Похоже, удалось... — произнёс работник гильдии, остававшийся внутри, он невольно вздрогнул, когда стал помогать Хоро и увидел её неприкрытые волчьи уши. — Торговля неотделима от неожиданностей.

Последние слова он сопроводил усмешкой, немедля опустил плиту на мостовую и закрыл пол повозки доской.

— Там ещё один человек.

— Нет, он уберёт лестницу и поднимется в другом месте. Он расскажет, что знает о Медио, другим и покинет пока город.

Всё было проделано с ужасавшей ловкостью, вероятно, наработанной ежедневным тщательным продумыванием предстоявших действий.

Закрыв пол, работник взял вещи, которые несли Лоуренс и Хоро, кинул им напоследок "ну, удачи" и выскочил из повозки.

Но, кроме всего этого, оставалось поведение Хоро.

— Безопасность — это лучше всего, — сказал Лоуренс, благо, ему удалось при этом не запнуться.

Но это всё, что ему удалось, больше он не мог выдавить ни слова, глядя на сидевшую напротив Хоро, развязывавшую на шее косынку, чтобы переместить её на голову и закрыть уши. Сделав это с мрачным видом, она раздражённо поправила косынку и лишь тогда удосужилась ответить:

— "Безопасность — это лучше всего", вот как?

Да, хотел ответить он, но не сумел. Из-под своей косынки Хоро на Лоуренса смотрела так, будто была готова его укусить. Кажется, к нему сейчас слово "безопасность" не относилось.

— Моё имя, назови его, — скомандовала Хоро.

Вот, что она сказала, и ни слова о том, что беспокоило Лоуренса. Будучи вдвое её крупнее, он ощутил, как по его спине пробежал трепетный холодок. Лоуренс её не понимал и ответил первое, что пришло на язык:

— Хоро?.. Наверное...

— Мудрая волчица Хоро, вот.

Низкое грррр донеслось откуда-то из глубины её горла, но Лоуренс не понимал причин её ярости. Он был готов извиняться столько, сколько бы они ни захотела. Ведь Хоро дала поймать себя вместо него.

А может, с ней сделали что-то, о чём она не могла говорить...

— Я могу назвать имена всех, кто ставил меня в неловкое положение за мою жизнь. Я должна добавить туда новое имя. То есть, твоё!

Вон оно что, он, вероятно, сделал нечто в этом роде, подумал Лоуренс. Однако Хоро, сидя перед ним, злилась как-то совсем не так, как встречавшиеся ему по пути деревенские девушки, подвергшиеся нападению наёмников или разбойников. И, сказав что-то неосторожное, он только подольёт масла в огонь её ярости. Поэтому он промолчал в ответ.

Хоро его молчание разозлило ещё сильней, она вскочила с места и приблизилась к нему. Её кулачки сжимались с такой силой, что совершенно побелели.

Бежать было некуда — Хоро стояла прямо перед Лоуренсом вплотную.

Лица сидевшего Лоуренса и стоявшей Хоро оказались на одном уровне, взгляд её глаз пронзал его, и для него больше ничего не существовало, кроме этих глаз. Маленький кулачок Хоро разжался, чтобы изо всех сил вцепиться в куртку Лоуренса на груди. Впрочем, сил этих было не больше, чем можно было ожидать от её небольшого тела, однако стряхивать с себя её руку Лоуренс не собирался.

Эти длинные ресницы... — мелькнуло где-то в глубине его сознания.

— Я ведь тебе сказала. Ты должен был прийти и забрать меня.

Лоуренс немедленно кивнул.

— Я... я п-п-просто думала, что ты, именно ты пришёл ко мне... у-у... Вспомнить — просто ужасно!

Лоуренс ощутил нечто вроде пробуждения.

— Если ты ещё и самец, тебе естественно наточить клыки и броситься в бой! Полезть в ту дыру, чтобы мне... с таким позором...

— Но зато безопасно?.. — спросил Лоуренс, специально не договаривая.

Хоро скривила губы так угрюмо, как смогла, и отвернулась. Потом, после краткого колебания она всё же пересилила себя и кивнула.

Может, Хоро завязали глаза, тогда она могла человека из гильдии Милонэ, пришедшего ей на помощь, принять за Лоуренса и что-то сказать. А причина её ярости состояла в ощущении стыда, возможно, она сказала тогда что-то лишнее. Лоуренс был просто счастлив так думать. Он был теперь уверен, что если бы он сам пришёл за Хоро, она обязательно посмотрела на него тем взглядом, который он хотел увидеть. Лоуренс неторопливо положил ладонь на её тонкую руку, вцепившуюся в его куртку, и осторожно нажал на неё.

Хоро немного поупрямилась, но разжала кулачок. Волчьи уши, упиравшиеся в косынку, расслабились и обвисли. Искажённое гневом лицо приняло унылый вид.

Есть то, что нельзя купить, собери хоть все деньги на свете.

— Ты в безопасности — это такое облегчение для меня, — сказал Лоуренс.

Хоро медленно опустила глаза, несколько мгновений назад переполненные яростью, и легонько кивнула. Но губы её оставались ещё сжатыми.

— Пока у тебя есть эта пшеница, я не умру, — произнесла Хоро, ткнув пальцем в карман куртки Лоуренса.

При этом он ещё сжимал её руку в своей ладони, но она не попыталась высвободиться.

— Девушку могут дать мучения почище смерти, — произнёс Лоренс и потянул Хоро за руку к себе.

Она медленно приблизилась вплотную и положила ему на плечо подбородок. Нажим её лёгкого тела по ощущению был не больше веса конопляного мешочка, набитого пшеницей.

Потом Хоро с озорством прошептала:

— Мм. Но из-за того, что я милая, не думаю, что среди людей найдутся самцы, способные мне противостоять.

Отстранившись от Лоуренса, она уже улыбалась обычной улыбкой.

— Если кто-нибудь ко мне прикоснётся, сказала я им, у него что-то отпадёт, и они сразу побледнели от страха. Ху-ху-ху-ху, — рассмеялась Хоро, открыв пару блеснувших из-под бледно-розовой губы клыков.

Конечно, любой испугается, если ему скажут таким образом.

Потом смех замер, лицо Хоро потеряло всякое выражение.

— Но нашлось исключение.

Каким-то образом Лоуренс сумел понять, что ей сейчас владел гнев, которого он не видел у неё никогда прежде, молчаливый, но от этого не менее сильный.

— Среди поймавших меня оказался, как думаешь, кто?

Её лица сейчас идеально выражало отвращение. Даже клыки, показавшиеся из-под губы, блестели ярче обычного. Лоуренс невольно отпустил её тонкое запястье.

— Кто же?

Кто-то, кто привёл Хоро в такую ярость. Кто-то, кого она, вероятно, знала прежде. Лоуренс попытался догадаться, но Хоро, наморщившись, сказала сама:

— Ярей. Известный тебе.

— Прокля... — начал Лоуренс, но вдруг его озарило, словно в голове сверкнула яркая вспышка. — Точно! Значит, наверное, граф Эрендотт стоит за торговым домом Медио!

Должно быть, Хоро собиралась излить перед ним свой гнев и высказать по этому поводу всё, что ей хотелось, но то, как Лоуренс повёл себя, его крик заставили её ошеломлённо посмотреть на него.

— Как крупный производитель пшеницы он мог получать за неё столь нужные серебряные монеты. В то же время понятно, откуда взялся человек, который знал, что ты волчица.

Хоро озадаченно сверлила Лоуренса глазами, но тот, не колеблясь, пренебрёг её взглядом и бросился к окошку для разговоров с возницей. Когда он открыл окошко, один из сидевших на козлах работников гильдии приблизил к нему лицо.

— Ты должен был слышать. Что у нас происходило.

— Да, было слышно.

— За торговым домом Медио стоит граф Эрендотт. Торговец пшеницей на землях графа наверняка собрал много серебряных монет. Пожалуйста, сообщи это господину Мархайту.

— Запросто, — сказал работник и тут же спрыгнул на землю и бросился бежать.

Человек на быстрой лошади уже мог добраться до замка Трени, но переговоры могут и затянуться, если выдвинут дополнительные условия. Зная, где торговый дом Медио пытается собрать серебряные монеты, можно было бы их перехватить от имени Милонэ и с помощью денег его гильдии.

Если бы только знать об этом раньше, возможно, Хоро бы и не похитили. И вся сделка прошла бы гладко. Неприятно, когда с сожалением думаешь об этом, но уже ничего не поделаешь, и сейчас это не более чем ощущение. Пробормотав это про себя, Лоуренс откинулся на спинку сидения в повозке.

— Не уловила сути... — угрюмо сказала тогда сидевшая напротив Хоро.

Это напомнило Лоуренсу, что он перебил Хоро, когда она рассказывала, что с ней было.

— Долго объяснять, но то, что ты рассказала, почти всё прояснило.

— Хмм, — безразлично кивнула Хоро и прикрыла глаза.

С Хоро, если бы она немного подумала над ситуацией, было бы легко прояснить всё, но она не выказывала никакой готовности пытаться сделать это. Похоже, ей было обидно, что её прервали. Однако, учитывая степень её взрослости, Хоро в своей обиде выглядела очень милой, так что Лоуренс предупредил себя не поддаваться первому впечатлению. Это могло быть ловушкой Хоро для него, чтобы возместить своё недовольство тем, что её перебили.

И он попросту совершенно искренне извинился:

— Не, ну, на самом деле прости за то, что я тебя прервал.

Услышав его слова, Хоро открыла левый глаз и посмотрела на него, бросив просто:

— Не столь важно.

Лоуренс бесстрашно продолжил, попутно отметив, как сочетаются в Хоро такие крайности, как мудрость и ребячливость.

— Ярей должен был сидеть под замком в амбаре во время праздника урожая, но он в городе, что означает его участие в этом деле. Конечно, именно он торгует пшеницей, но торгуют пшеницей в основном после праздника урожая.

Хоро снова закрыла глаз и на миг задумалась, а потом разом открыла глаза. Казалось, её настроение исправилось.

— Моё имя узнали от того юнца Зэрена. Ярей был одет очень красиво, такую одежду в деревне он бы не носил.

— Интересно, насколько глубоко он вовлечён в дела дома Медио. И вы поговорили?

— Лишь немного, — ответила Хоро и сердито выдохнула.

Вероятно, она снова рассердилась, вспомнив разговор с Яреем. Однако Лоуренсу было интересно, о чём шёл разговор. Хоро, конечно, сердилась на жителей деревни, но уж если она ушла оттуда, Лоуренс не ожидал, её злость снова вернётся к ней.

Хоро начала говорить, прервав его мысли.

— Я на той земле оставалась, сама не знаю, сколько лет. Может, у меня столько волосков на хвосте, — шелест её хвоста под плащом словно подтверждал слова. — Я же мудрая волчица Хоро. Иногда я не позволяла земле принести хороший урожай, чтобы дать ей отдохнуть, и тогда потом было бы больше урожайных лет. Тем не менее, я не оставляла землю. То место должно было приносить пшеницы намного больше других.

Лоуренс слышал это не в первый раз, но он без возражений кивнул, предлагая продолжить.

— Конечно, селяне относились ко мне как к богине урожая, но если дать название их отношению, скорее, это сдержанность, чем уважение. Кто срежет последний сноп пшеницы, того все ловят. Поймают — свяжут верёвкой.

— И потом, кажется, сажают в амбар на неделю с угощением и зерном на посев следующего года.

— Свинина и утятина были там восхитительными, спору нет.

Несколько занятное замечание. После него рассказы людей, запертых в амбаре на праздник урожая, о том, что они ничего не помнят из своего затворничества и не знают, куда делось всё угощение, кажутся правдой, самое же занятное, что виновница всего этого была сейчас прямо перед Лоуренсом. Окутанные туманом, внушающие страх события вылились в волчицу Хоро, пожиравшую свинину и утятину.

— Однако, — с такой силой в голосе сказала Хоро, что Лоуренс замер, будто увидел, как сгусток гнева вырвался изо рта Хоро. — Ярей мне сказал — догадайся что.

Она прикусила нижнюю губу и вытерла ладонью уголки глаз.

— Тот тип узнал моё имя от Зэрена и подумал, что это я и есть. И я... я же... мне жаль, но я была счастлива...

Однако, вопреки ловам, Хоро, сидевшая перед Лоуренсом, опустила голову, и с её лица закапали слёзы.

— Но он сказал вот что. "Дни, когда мы зависели от твоего настроения, прошли. Не надо больше бояться твоих капризов. Мы присоединились к Церкви... и мы отдадим Церкви тебя, тогда мы расстанемся со старыми днями!"

Лоуренсу было известно, что граф Эрендотт общался с естественниками и внедрял, один за другим, новые приёмы работы с полями для повышения урожаев.

Если несмотря на все поклонения и молитвы безжалостные боги оказываются бесполезными, очень соблазнительным станет для людей их упразднить и добиться всего самим. А если урожаи удаётся поднять, внедряя новые методы обработки земли и организации работы, не будет удивительным, если люди будут считать, что боги урожая или духи-воплощения приносят хорошие и плохие урожаи по своей прихоти.

Лоуренсу и самому частенько приходило на ум, что боги времени и удачи играют судьбами людей весьма причудливо.

Но Хоро, которую он видел перед собой, такой не казалась.

Она говорила, что давным-давно она подружилась с жителем деревни Пасроэ, и однажды её друг из деревни попросил позаботиться о пшеничных полях, поэтому она в тех местах и задержалась, и потому, думал Лоуренс, Хоро должна была действительно заботиться о хороших урожаях. И если, тем не менее, проведя сотни лет на этой земле и получая за это время всё меньше внимания, она в итоге встречает с их стороны полный отказ от неё, как ей к этому относиться?

Хоро сидела и проливала слёзы. Она выглядела одновременно разочарованной и удручённой. Она говорила, что ненавидит одиночество.

Когда кто-нибудь из богов требует поклонения от людей, может быть, это просто из-за того, что бог чувствует себя одиноким.

Однако раздумывая о столь важных вещах, не осушить слёз Хоро, и Лоуренс вытер ей глаза пальцем.

— Что ж, если поразмыслить, — произнесла она. — Чтобы уйти домой на север, мне так или иначе надо оставить эти земли. Если я не могу избавиться от пут, что тянут меня назад, мне надо оттолкнуться задними лапами так, чтобы их всех засыпало песком. Однако так просто мне не уйти.

Хоро сумела взять себя в руки и перестать плакать, но продолжала шмыгать носом, тогда Лоуренс погладив её по голове, постарался рассмеяться как можно более беззаботно.

— Я... нет, мы торговцы, — сказал он, особенно выделив слово "мы". — Если идёт прибыль — всё хорошо. Смеёмся, получая деньги, плачем, теряя. Будем смеяться.

Хоро бросила на Лоуренса взгляд, потупилась и снова заплакала. Потом уныло кивнула и снова подняла голову. Лоуренс опять вытер ей слёзы, и Хоро, тяжело вздохнув, принялась сама тереть ещё плакавшие глаза руками.

Вскоре её глаза, оттенённые ещё влажными от слёз ресницами, засияли подобающим светом.

— А-а... я как новая, — сказала Хоро, вытирая остатки слёз, затем она смущённо засмеялась, будто пытаясь стереть недавнее состояние, схватила Лоуренса за куртку на груди и несильно ткнула ему в грудь кулачком. — Я несколько столетий ни с кем нормально не разговаривала. И стала подвержена чувствам. Из-за этого я дважды разревелась перед тобой, но я бы плакала, если бы и не была перед тобой. Может быть, ты понял, о чём я.

Лоуренс, пожимая плечами, выставил перед собой руки, словно сдавался.

— Чтобы я не понял неправильно.

— Мм, — серьёзным тоном подтвердила Хоро, что не помешало ей тут же радостно прижаться к его груди.

Такая вот Хоро невероятно была ему по душе, и потому он заговорил с улыбкой:

— К тому же я кое с кем работаю, чтобы заработать денег. Гильдия Милонэ сейчас решает эту ситуацию, а наша работа сейчас — укрыться. Так что даже если бы передо мной плакала не ты, я...

И тут Лоуренс остановился, не в силах продолжить. Хоро с обиженным видом смотрела на него.

— Хитрая какая... — недоверчиво произнёс он.

— Мм, привилегия женщины.

Лоуренс легонько хлопнул её по голове.

Окошечко для разговора с возницей открылось, словно узнав о завершении этого разговора, в окошке показался рот возницы с кривой усмешкой.

— Мы приехали. Выяснили отношения?

-Мм, вполне, — уверенно ответил Лоуренс и вытащил доску из пола повозки.

Хоро, сидя сбоку, хихикнула.

— Всё же люди, что приходят с историями, как получить доход, немного отличаются от остальных.

— Этими ушами? — с озорством уточнила Хоро.

Возница рассмеялся, будто признал своё поражение, и добавил:

— Подумываю снова поездить торговцем. Это глядя на вас-то.

— Лучше притормози с этим, — ответил Лоуренс, снимая плиту с мостовой, потом он ещё заглянул проверить в дыру, вернулся в повозку и помог Хоро первой спуститься, прежде чем продолжить. — В конце концов, подберёшь ещё кого-то вроде её.

— Что с того? Козлы фургона слишком широки для одного.

Губы Лоуренса тронула усмешка, когда он подумал о сходстве мыслей и близости по духу его и этого мужчины. Но он прыгнул в подземный коридор, ничего не ответив. Что бы он ни сказал, его слова прозвучали бы неловко, но в первую очередь он смолчал из-за ожидавшей его внизу Хоро.

Возница закрыл плитой дыру над их головами, и тогда в окружившем их мраке прозвучал голос Хоро:

— Ты тоже меня подобрал и унёс, как на крыльях.

Прислушиваясь к тихому постукиванию лошадиных копыт по булыжной мостовой, Лоуренс задумался, как бы отыграть её слова, но преимущество было явно за Хоро, он покорно сдался.

— Знаю же, какая ты хитрая.

— И к тому же милая, правда? — ответила она как ни в чём не бывало.

Как бы Лоуренс мог переиграть её? Нет, если пытаться просто чем-то ответить, он поступит так, как она и задумала. Раз так, подумал он, надо выбрать что-то, чего она не ожидает. И усмехнуться потом её досаде.

Лоуренс слегка откашлялся, повернул голову к шедшей рядом Хоро и сказал ей так, будто был ужасно смущён:

— Э... про то, что милая... да, это так...

Это должно было оказаться неожиданным. Ухмылку Лоуренса спрятала темнота, но Хоро, как он и ожидал, не нашлась с ответом.

Что ж, на этой замечательной ноте можно было и остановиться.

Лоуренс собрался снова повернуться к Хоро, но в этот момент его рука ощутила мягкое прикосновение — что-то нежно скользнуло в его ладонь. Он осознал, что это маленькая ручка Хоро, и в его голове вдруг стало пусто.

— Я счастлива... — произнесла она по-девичьи застенчиво и невероятно мило.

Кроме того, она ещё немного сжала ладонь Лоуренса.

Всего лишь стыдливо произнесла, что счастлива.

Лоуренс расстроился — последнее слово всё же осталось за Хоро.

— Ты тоже очень милый мальчик, — добавила она с небольшим удивлением в голосе.

Лоуренс ощутил раздражение. Не на Хоро, сказавшую это, а на себя, создавшего ей возможность сказать. В то же время ему было немного грустно, что ему не хотелось отпустить её руку, и радостно, что Хоро тоже не отпустила.

Хитрая, отозвалось в глубине его души.

В тоннеле было тихо. И приглушённый смех Хоро отозвался от его стен отчётливым эхом.

Глава шестая

Хоро встала, надо думать, не потому что из-под её ног выскочила с удивлённым писком мышь. Лоуренс в липкой тьме повернулся к ней. Он знал точно, куда повернуться, так как они всё это время шли, так и не отпуская рук друг друга.

— Что такое?

— Вроде бы как-то воздух чуть дрогнул?

Лоуренс не знал точно, где они сейчас находились, но, вероятно, где-то под рынком, потому что прежде ощущался запах чистой воды. Во всяком случае, от реки, на которой стоял город, они были далеко. Если так, было нетрудно вообразить множество людей и повозок, перемещавшихся сверху по рынку. Вполне естественно, если в воздухе это отдавалось бы какой-то дрожью.

— Это случайно не над нами?

— Нет...

Судя по звуку её голоса, Хоро поворачивала голову, прислушиваясь к звукам со всех сторон. Однако тоннель вёл только вперёд и назад.

— Будь у меня сейчас усы, было бы понятнее...

— Может, тебе показалось?

— Нет... Вот. Звук. Вода? Всплеск воды...

Лоуренс невольно шире открыл глаза. Погоня.

— Спереди. Это плохо, они спрыгивают.

Лоуренс побежал назад раньше, чем Хоро успела сказать, Она поспешила за ним.

— Здесь одна дорога?

— Одна дорога к цели была там, где мы пытались идти. Если обратно, там есть окружной путь. Но там к цели надо двигаться через сложный лабиринт.

— Не уверена, что не потеряюсь здесь... У? — вдруг остановилась Хоро.

Её рука вырвалась из ладони Лоуренса, по инерции протопавшего вперёд ещё несколько шагов. Поспешно развернувшись, он, кажется, заметил, как Хоро крутит головой.

— Ты, закрой уши.

— Что случилось?

— Могут догнать, даже если побежим. Спустили собак.

Когда гонятся натасканные собаки, и с дороги некуда свернуть, всё тщетно. Как Хоро может видеть в этой темноте, так и собаки смогут атаковать, пользуясь нюхом и слухом. У Лоуренса не было оружия, чтобы отбиваться от собак. Только лишь серебряный кинжал, что всегда был при нём.

Однако здесь был некто сродни собакам. Мудрая волчица Хоро.

— У-умм. Глупый у них лай, — произнесла Хоро, и тогда уши Лоуренса тоже его различили.

Судя по наложению звуков, собак было больше двух, даже если учесть эхо от стен тоннеля.

Хоро, кажется, готова что-то предпринять.

— Если собаки слишком глупые и не понимают, я должна кое-что сделать. Давай, ты, закрывай уши.

Лоуренс, не споря, зажал уши ладонями. Было ясно, что последует. Вой.

Фссууу... — зашипел мощно вдыхаемый воздух, и Лоуренс поразился, как этот весь воздух может влезть в маленькую Хоро, а потом воздух был выпущен наружу с рычанием, тут же перешедшим в волчий вой.

— Агрр-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!

Неприкрытая кожа на руках и лице завибрировала от страшной мощи этого звука. От такого можно было вообще ожидать обрушения потолка тоннеля.

Лоуренс лежал на боку, свернувшись калачиком и зажимая изо всех сил уши руками, забыв, что этот волчий вой издавала Хоро. И этот вой, кажется, мог раздавить печень любому здоровяку.

Лоуренс помнил, как его преследовали стаи волков в горах и на лугах. Они подавляли добычу числом, быстротой и силой, они прекрасно знали места, в которых жили и охотились, и знали, что превосходили людей во всём. Они объединялись и атаковали. Атаку предварял их вой. И не случайно есть даже такие селения, жители которых стараются подражать волчьему вою, чтобы отпугнуть им нагрянувшую чуму.

Наконец, подобный грому протяжный звук стих. Лоуренс убрал руки от ушей и приподнял голову.

— Ка-ха... кхе-кхе... хох... это горло... — кашляла в темноте Хоро.

Неудивительно после такого напряжения её небольшого горла.

Однако воды у них не было.

— Яблока... съесть бы... кхе-кхе...

— Потом сможешь съесть, сколько захочешь. А что с собаками?

— Поджали хвосты и убежали.

— Тогда побежали и мы. Они теперь точно знают, где мы.

— Знаешь, куда бежать?

— На данный момент — да.

Лоуренс протянул на голос Хоро левую руку и сразу ощутил, как за неё тут же крепко ухватилась её ладошка, и он рванул вперёд. Теперь и его уши стали улавливать отдалённые крики людей.

— Однако, как они узнали? — тревожно спросила Хоро.

— Вряд ли они знали, где мы. Вероятно, не найдя нас на поверхности, они попытались поискать в подземелье и случайно наткнулись на нас.

— Вот как.

— А раз узнали, то им пора взять нас в клещи... так?..

— Понятно. Верно.

Спереди донёсся приглушенный звук, показалось слабое пятнышко света, показавшееся ослепительным для привыкших к темноте глаз. Именно оттуда пришли раньше Лоуренс и Хоро. Лоуренс не ожидал от судьбы такого подарка, как помощь людей из гильдии Милонэ. Он коротко вдохнул, словно на него плеснули холодной водой, и ускорил движение. Через мгновенье в тоннеле гулко прозвучал голос:

— Гильдия Милонэ вас продала. Бежать бесполезно!

Пытаясь уйти от этих слов, они свернули в боковой ход, но слова снова донеслись сзади.

Если бы их действительно продали, во всём мире их поджидали бы те же слова. Тем не менее Лоуренс продолжал бежать, не обращая на крики внимания, а вот Хоро нервно звенящим голосом произнесла:

— Кажется, нас таки продали.

— Думаю, тогда должны были продать бы весьма дорого. Окажись ты у них, по меньшей мере, здешнему отделению гильдии Милоне конец.

— Понятно... цена очень высокая.

Единственное, за что Мархайт мог бы продать Лоуренса с Хоро, это за своё отделение гильдии Милонэ. Если б он старался ради себя одного, он бы дал уничтожить отделение, спрятал бы деньги в одежду и дождался бы случая сбежать с ними, но Лоуренс не думал, что огромная гильдия Милонэ допустила бы такое и дала ему сбежать.

Иначе говоря, то, что им сообщили, было не предупреждением, а всего лишь ложью, но она оказалась действенной для непривыкшей к торговой среде Хоро. И даже приняв ответ Лоуренса и кивнув в знак согласия, она крепче вцепилась в ладонь Лоуренса. Он тоже немного усилил захват, будто старался снизить накал тревоги Хоро.

— Ладно, если повернуть здесь направо...

— Стой, — сказала Хоро, дёрнув Лоуренса за руку.

Но он и сам остановился, едва завернул за угол. Из-за плавного поворота появился свет, бивший из раскачивавшейся в чьих-то руках лампы, этот кто-то крикнул: "Здесь!"

Лоуренс тут же вернулся в основной тоннель и потянул за собой Хоро в прежнем направлении. Заметившие его люди побежали за ним, но поворот скрыл их топот.

— Ты, дорога.

— Знаю. Всё будет хорошо, — ответил Лоуренс.

Его уклончиво-краткий ответ был вызван не тем, что он уже запыхался, просто подземные ходы были запутаны, Лоуренс мог помнить о них не более, чем ему рассказали о пути от входа до выхода. Так что он не солгал, но и правдой его слова не были. Они были бы правдой, если бы он запомнил все боковые ходы, по которым они прошли, где свернули налево, а где направо, если же сделать ошибку, его слова станут ложью. Достаточно отвлечься на шелест убегавшей стайки мышей, напоминавший шёпот деревьев в роще, когда подует ветер, или споткнуться о камень, выпавший из стены.

Все торговцы должны помнить долги, которые они ссужали другим или брали сами, поэтому какую-то уверенность в памяти имели, но были пределы того, что они запоминали за какое-то время.

А здесь система тоннелей и переходов была слишком сложна.

— Похоже, опять тупик, — выдохнул Лоуренс, когда он свернул направо на Т-образном переходе и быстро уткнулся в стену.

Уже задыхаясь от бега, он досадливо пнул стену ногой, из чего было видно, что его терпение было на исходе. Хоро тоже тяжело дышала, тянуть её за собой Лоуренсу становилось всё тяжелее.

Похоже, торговый дом Медио решил обязательно поймать здесь Лоуренса с Хоро и отрядил для этого немало людей. Правда, судить об их числе можно было лишь по их злым голосам и топоту, но эхо было столь сильным, что даже Хоро этого не удавалось.

Как бы то ни было, теперь их нетерпеливые шаги, достигавшие ушей убегавших, создавали впечатление, что преследователей больше, чем муравьёв в муравейнике.

— Дерьмо, пошли назад. Дальше я уже не знаю дороги.

Если упорствовать и двигаться дальше, путаясь в ходах, ситуация станет непоправимой. Лоуренс уже серьёзно подозревал, что разобраться с дорогой не удастся, но Хоро согласно кивнула, и он не стал говорить о своём затруднении. Он не желал лишний раз её тревожить.

— Ты ещё можешь бежать? — спросил он вместо этого.

Будучи торговцем, он мог похвастаться крепостью ног и сам ещё был способен бежать, хоть и тяжело дышал, но Хоро в ответ лишь состроила гримаску. Вероятно, её человеческая форма значительно уступала волчьей.

— Если немного, — сумела потом всё же выдавить она, с трудом дыша.

— Найдём где-нибудь подходящее место...

...и отдохнём, пытался сказать Лоуренс, но смолк, увидев взгляд Хоро.

Глаза Хоро, тускло светившиеся в темноте, были волчьими глазами, хладнокровно оценивающими ситуацию в кромешной тьме ночного леса. Лоуренсу вдруг стало спокойней от того, что с ним вместе такая союзница как Хоро, он прислушался к звукам вокруг, стараясь восстановить дыхание.

Шарк-шарк-шарк — донеслись до него осторожные шаги откуда-то с близкого расстояния. Сюда, где стояли Лоуренс и Хоро, звуки шли со стороны бокового прохода, уходившего направо от тоннеля, по которому они сами пришли. Если пойти назад, попадутся ещё ходы, уходящие вправо и влево. Пожалуй, неплохо будет пройти по тоннелю и нырнуть куда-то вбок.

Лоуренс легко потянул вперёд Хоро, чтобы дать ей это понять, и она чуть кивнула.

Шаги медленно приближались. Пока каменный поворот бокового прохода защищал беглецов, но вокруг блуждали люди торгового дома Медио, казалось, они специально топали и переговаривались о различных пустяках.

Лоуренс с Хоро уже заблудились и теперь чувствовали, как их преследователь стягивают свою сеть.

Лоуренс делал вдох пересохшим горлом, улучшая момент, чтобы броситься вперёд. Лучше всего, если кто-то из людей Медио что-нибудь крикнет.

Стоило ему об этом подумать, как он услышал:

— А... ап...

Человек, шаркавший ногами по боковому проходу, был готов чихнуть. Лоуренс решил, что это провидение господне, он вложил побольше сил в руку, за которую держалась Хоро.

— ...пчхи.

Звук был приглушён, человек явно зажимал рот и нос руками, чтобы скрыть своё присутствие. Но этого хватило, чтобы Лоуренс с Хоро бросились бежать, стараясь поменьше шуметь. Они пробежали до первого бокового прохода и свернули влево.

И тут же перед лицом Лоуренса промелькнуло что-то чёрное и явно не похожее на какую-нибудь мышь. Почти одновременно раздалось рычание, в котором узнавался голос Хоро.

— Урр, гррр, гррр!

— Вот дерьмо, сюда! Сюда!!

В полумраке Лоуренс увидел что-то чёрное размером с ребёнка, резко перемещавшееся то вправо, то влево. В следующий миг он запоздало ощутил что-то горячее на левой щеке. Прикоснувшись к липкой щеке, он понял, что это порез.

Когда он осознал, что перемещавшийся влево-вправо предмет был рукой с ножом и повисшей на ней Хоро, вцепившейся в руку зубами, он вне себя от возбуждения двинулся вперёд.

Иной раз кулак торговца, способного пересечь горы и тащить через поле груз весом с себя самого, приобретает твёрдость серебряных монет.

Сжав что есть мочи правый кулак, Лоуренс выбросил его чуть выше места, где должен был находиться рот человека, оравшего из-за вцепившейся ему в руку Хоро.

Мряк, отвратительно прозвучало под кулаком Лоуренса, словно он раздавил. Левой рукой Лоуренс схватил Хоро за одежду на спине и потянул к себе. Тень, стоявшая перед ним, медленно завалилась назад. Надо было двигать обратно, чтобы поискать другой путь.

Произошедшее в следующий миг заставило его подумать, что чихнул тот человек не случайно, это было западнёй для Лоуренса и Хоро. Потому что Лоуренс ощутил удар, от которого его кровь словно застыла в жилах. Удар был нанесён, когда он остановился, собираясь повернуться и броситься обратно.

— Господи, прости моё прегрешение, — прозвучало в его ушах свидетельством намерения сказавшего это действительно совершить убийство.

Этот противник прятался во тьме бокового прохода и выжидал момента нанесения смертельного удара.

Но Бог, похоже, Лоуренса не оставил. Кинжал лишь оцарапал руку и прорезал левое плечо над локтем.

— Перед грехом, — ответил он и нанёс противнику удар ногой в пах, — не забудь покаяться за повседневные прегрешения.

Потом Лоуренс правой рукой взялся за ладонь Хоро и побежал.

Словно отвечая на его крик, с разных сторон затопали бежавшие люди торгового дома Медио.

Повернуть налево в боковой проход, а потом сразу направо. Он не помнил дорогу и не имел чётких намерений, он просто хотел продолжать бежать. В такой ситуации не до передышки. Левая рука была такой тяжёлой, будто её засасывало в болото, и такой же горячей, как раскалённый докрасна железный прут. Кроме ладони, она стыла, вероятно, от того, что в неё поступало мало крови. С этим долго не побегаешь. Лоуренс не раз получал раны во время своих странствий и более или менее знал пределы возможностей своего тела.

Он не знал, сколько пробежал в туманном мраке. В его постепенно меркнувшем сознании летавшие вокруг эхом яростные крики и топот отдавались болезненным стуком, словно сильный ливень на ночном поле лупил ему в голову. И даже эти звуки становились всё дальше и глуше, и он уже не знал, сколько ещё удержится на ногах, не говоря уже о том, чтобы позаботиться о Хоро.

— Лоуренс.

Голос, назвавший его имя, проник в сознание, заставив его подумать, не встретился ли ему, наконец, бог смерти.

— Лоуренс, всё в порядке?

В этот момент его сознание вдруг прояснилось. Осознав это, Лоуренс понял, что его прислонили к стене.

— А-а, какое облегчение. Сколько бы я ни звала, всё было без пользы.

— Фух... у-у, я действительно в порядке. Просто чуть вздремнул.

Лоуренс не был уверен, удалось ли ему улыбнуться, однако Хоро пихнула его кулачком в грудь, будто немного сердилась.

— Держись. Ещё немного.

— Что именно?..

— Похоже, ты не услышал. Пахнет светом. Есть выход наверх.

— А... а-а.

Лоуренс этого не помнил, но он оттолкнулся от стены, ощущая, как его пошатывает, и попытался шагнуть вперёд. Только сейчас он заметил, что его левое плечо перевязана какой-то материей.

— Повязка?

— Я оторвала свой рукав. Сомневаюсь, что ты заметил хотя бы это.

— Нет, я заметил. Всё действительно в порядке.

Хоро больше ничего не сказала, может, потому что ему действительно удалось улыбнуться, но, когда они снова пошли, Хоро пошла первой, ведя его за руку.

— Ещё немного. Выйти к тому проходу, повернуть направо... — сказала она, обернувшись.

Лоуренс понял, почему она замолчала, когда услышал сзади шаги.

— Быстрее, быстрее, — тихо заторопила Хоро, и Лоуренс, собравшись с силами, прибавил ход.

Шаги звучали всё ближе, хотя пока казались довольно далёкими.

На поверхность земли Лоуренс выйдет раненным. Возможно, жители города окажут помощь. Тогда люди торгового дома Медио не осмелятся поднимать шум при скоплении людей, значит, можно будет связаться с гильдией Милонэ, чтобы дать Хоро бежать уже одной. Теперь важно связаться с людьми гильдии Милонэ, чтобы всё устроить.

Рассудив так, Лоуренс потащил дальше своё отяжелевшее, словно набитое камнями тело, и его усилия привели, в конце концов, к тому, что его глаза, как и обещала Хоро, увидели свет. Свет вроде бы падал справа налево в конце прохода, которым они шли.

Судя по топоту сзади, погоня приближалась. Но если впереди выход, это нестрашно.

Хоро, поторапливая Лоуренса, с силой потянула его за руку, и он постарался прибавить, насколько был в силах.

Поворот направо в конце прохода. За ним — ярко освещённый коридор.

— Выход на поверхность. Ещё чуть-чуть.

Слова Хоро придали Лоуренсу сил, ободрённый, он пошёл за ней ещё немного живее. В этой охоте победу с небольшим отрывом одержала добычу. Лоуренс уже уверился в этом. А потом прозвучал голос Хоро, прозвучал так, будто она была готова заплакать.

— Это... как же это...

Лоуренс оторвал взгляд от пола. Его глаза, привыкшие к мраку, были до боли ослеплены ярким светом и невольно зажмурились, но постепенно привыкли и начали что-то различать. Что же там так расстроило Хоро?

Вероятно, это было устроено, когда тоннели использовались для стока воды. Впереди был виден колодец, ныне не используемый, и свет проникал в тоннель через него.

Но небо, кусочек которого виден через колодец, слишком высоко. До потолка, на уровне которого располагался нижний край колодца, Лоуренс мог дотянуться пальцами, если потянуться вверх, там был выход на поверхность. Но у двух беглецов не было ни лестницы, ни верёвки, и выбраться им было практически невозможно.

Хоро с Лоуренсом молчали, раздавленные отчаянием, им путь к спасению был закрыт так же, как для ростовщика.

Наконец, из-за поворота появились те, чей топот слышали беглецы за собой. Появились люди, уверенные, что зажали добычу в угол.

— Вот они!

Беглецы оглянулись на крик. Потом Хоро посмотрела в лицо Лоуренсу, и тогда тот достал с пояса кинжал правой рукой, которой ещё мог двигать, и медленно, словно шёл по грудь в воде, встал перед Хоро.

— Держись позади.

Он собирался сделать ещё пару шагов, чтобы прикрыть Хоро, но, похоже, силы оставили его ноги. Они словно приросли к полу.

— Ты, это не получится.

— Да чего? Я ещё вполне могу.

Ему как-то посчастливилось произнести это с лёгкостью. Но повернуть голову, чтобы сказать, глядя на неё через плечо, он был уже не в состоянии.

— Да того! Мне даже моих ушей не надо, чтобы сказать, что ты лжёшь, — ответила Хоро довольно сердито.

Но Лоуренс, не ответив, продолжал смотреть вперёд.

Перед ним стояло пятеро человек из Медио. При каждом — дубинка и нож, а сзади были слышны шаги и других преследователей. Однако, несмотря на такое преимущество, эти пятеро не стали нападать сразу, они стояли и просто смотрели. Может, они ждали подкрепления, хотя пятерых вполне вроде бы достаточно, учитывая, что Лоуренс был обессилен, а Хоро выглядела просто слабой девушкой.

И всё же они не двигались, пока не подошли другие. Тогда эти пятеро расступились, открыв проход.

— А, — воскликнула Хоро.

Через мгновение и Лоуренс рассмотрел подходившего человека и чуть не вскрикнул сам, у него просто не было сил на это.

Выйдя из-за угла, к ним подходил Ярей.

— По описанию внешности я гадал, может ли это быть. Неужели это был действительно ты, Лоуренс.

В отличие от горожан, живущих в стенах города, или торговцев, покрывавшихся в странствиях пылью и потом, одежда Ярея была цветов земли и солнца, он выступил вперёд, глядя на беглецов с некоторой грустью.

— Я тоже был удивлён. Я не мог подумать, что деревня Пасроэ, в котором металлом пахли лишь серпы да плуги, затеет столь крупную сделку с серебряными монетами.

— Немногие жители деревни знают об этой сделке, — произнёс Ярей сказал таким тоном, будто пытался дистанцироваться от селян.

Впрочем, его одежда приводила к определённому заключению. Можно было утверждать, что Ярей тесно связан с торговым домом Медио, всего лишь рассмотрев цвета и добротность ткани его одежды. Скромному селянину из деревни подобное недоступно.

— Ладно, поговорим о том позже. Нет времени.

— Не слишком сердечно, Ярей. Я приехал к тебе в деревню поговорить, но не смог с тобой встретиться.

— Вместо этого ты встретился с кем-то другим? — спросил Ярей, посмотрев на Хоро, выглядывавшую из-за плеча Лоренса, и делая ещё шаг. — Я не думал, что это правда, но она прямо как в старых легендах. Воплощение волчицы, живущей на деревенских пшеничных полях и на своё усмотрение распоряжающейся урожаями и неурожаями.

Лоуренс почувствовал, что Хоро сильно вздрогнула, но оборачиваться не стал.

— Передай эту девку нам. Мы её отдадим Церкви и оторвёмся от нашего прошлого, — Ярей снова шагнул вперёд. — Лоуренс. Она — средство сокрушить гильдию Милонэ. Более того, если удастся отменить пошлину, пшеница нашей деревни станет приносить огромную прибыль. Это коснётся и торговцев, которые будут заниматься нашей пшеницей. Что может быть прибыльней беспошлинного товара?

С этими словами Ярей сделал ещё два шага. Руки Хоро вцепилась в куртку Лоуренса, дрожа так, что Лоуренс вздрогнул.

— Лоуренс. Все до сих пор благодарны тебе за то, что ты продавал пшеницу нашей деревни, страдая от высоких пошлин. Несложно будет отдать тебе предпочтение в торговле нашей пшеницей. Более того, это всё может оказаться в руках лишь меня и тебя. Эй, Лоуренс. Если ты торговец, ты должен разбираться в прибылях и убытках?

Слова Ярея постепенно просачивались в его разум. Беспошлинная пшеница. Это всё равно что зёрна из золота на этой пшенице. Если пойти на сделку с Яреем, прибыль Лоуренса обязательно удвоится. И в таком случае можно будет позволить себе свою лавку в Паццио. И потом, пользуясь предпочтением в отношении пшеницы Пасроэ, можно будет неуклонно расширять дело. Кроме всего, сказанного Яреем, исполнение его великой мечты.

— Я умею разбираться в прибылях и убытках.

— О-о-о, Лоуренс, — воскликнул Ярей, светлея лицом и раскидывая руки для объятий.

Хоро изо всех сил сжала руками куртку Лоуренса. Тот с большим усилием повернул к ней лицо, она посмотрела на него в ответ. Печальные, янтарного цвета глаза на миг встретились с его глазами и тут же скользнули вниз и вбок.

Лоуренс медленно повернул голову вперёд.

— Но соблюдение договора — первое правило хорошего торговца.

— Лоуренс? — спросил насторожённо Ярей.

— Странная девушка, — продолжил Лоуренс, — подобранная мною по какому-то стечению обстоятельств, пожелала вернуться на север. Я договорился довезти её. Ярей, я не могу разорвать договор.

— Ты... — удивлённо произнесла Хоро, но Лоуренс смотрел прямо на Ярея.

Тот опустил руки, покачал головой, бормоча, что не понимает этого, опустив голову, сделал ещё два шага и снова посмотрел на Лоуренса.

— В таком случае и мой договор придётся выполнить, — сказал он и приподнял правую руку, по этому жесту люди из Медио, молча следившие за беседой, изготовились. — Лоуренс. Наши отношения были недолгими.

— Прощания присущи жизни торговца.

— Мужчину можете убить. Девка должна остаться живой, — таким холодным голосом распорядился Ярей, словно его подменили кем-то другим.

Люди из Медио двинулись вперёд.

Лоуренс через силу дотянулся правой рукой до рукояти серебряного кинжала и умудрился выставить вперёд будто приросшую к полу ногу. Если бы выиграть немного времени, сюда может поспеть помощь из гильдии Милонэ. С такой надеждой он неловко выставил кинжал перед собой.

И тут руки Хоро обхватили его немного выше пояса

— Эк... Хоро, что?

Тонкие руки, обхватившие его, с силой потянули назад и вниз. На миг Лоуренс удивился, откуда взялась такая сила в её крохотном теле, впрочем, это скорее у него не осталось сил сопротивляться. Со стороны могло показаться, что Лоуренс стал падать, а Хоро не смогла удержать его, и он в итоге шлёпнулся на пол подобно пирогу. Кинжал от удара о каменный пол вылетел из его руки. Лоуренс тут же попытался подняться и подобрать кинжал, но не сумел. Потянувшись за ним, он упал вперёд, будучи не в силах удержать на весу даже руки.

— Хоро... кинжал.

— Хватит.

— Хоро?

Хоро, не ответив, взялась за левую руку Лоуренса, бессильно лежавшую на полу.

— Может быть немного больно, но потерпи.

— Что... — заговорил было Лоуренс, но она уже размотала ткань на его левом плече и понюхала рану.

В памяти его всплыл первый разговор с Хоро. Момент, когда он потребовал показать ему волчицу. Хоро без колебаний ответила, что нужно немного пшеницы для возвращения в первоначальную форму. Или свежая кровь.

— Что вы стоите?! Схватить! — крикнул Ярей, его голос отразился эхом.

Люди торгового дома Медио, замершие при виде странного поведения Хоро, пришли в себя, снова схватились за своё оружие и стали приближаться.

Хоро, прикрыв глаза, обнажила клыки и впилась ими в руку Лоуренса.

— Кровь, кровь пьёт! — разнеслось эхом по тоннелю.

Хоро, направив на голоса свои уши, приоткрыла глаза и посмотрела на Лоуренса. По грустной её улыбке он понял, какую мысль она прочла по его лицу.

Лишь демоны и чудовища сосут кровь.

— Придите в себя! Это просто девка, одержимая дьяволом! Хватайте!

Окрик Ярея никак не помог людям стронуться с места.

Когда Хоро выпустила руку Лоуренса, изменения её тела уже начались.

— Ты, — произносила она, а её длинные волосы уже не были похожи на человеческие, рука, рвавшая рукав, приобретала вид звериной лапы. — Я навсегда запомню, что ты выбрал меня.

Кровь, ещё капавшую с губ, она не стёрла этой рукой-лапой, а слизнула ярко-красным языком, и это действие произвело сильное впечатление на людей.

Хоро встала и повернулась к Лоуренсу.

— Ты, — она грустно улыбнулась, — больше не смотри.

В следующий момент тело Хоро, как показалось Лоуренсу, вспучилось, раздался треск рвавшейся во многих местах одежды, из разрывов выбилась шерсть каштанового цвета, кожаный мешочек с пшеницей упал среди разорванной в лоскуты одежды.

Лоуренс почему-то сразу потянулся к этому обиталищу Хоро, в следующий раз, когда он поднял голову, перед ним уже стояла огромная волчица.

Внезапно появившийся огромный коричневый зверь помотал головой, словно просыпаясь, и пару раз ударил передними лапами по полу тоннеля. Как будто проверяя своё состояние. Лапы волчицы кончались серповидными когтями, а обнажённые клыки были столь велики, что их можно было рассмотреть во всех подробностях, размер её пасти позволял разом проглотить человека. Воздух вокруг неё казался тяжёлым, исходивший от неё жар угрожал расплавить любого, кто приблизится. Однако глаза волчицы смотрели спокойно и ясно.

От них не скрыться. Любой человек подумал бы так.

От них не скрыться. Любой человек подумал бы так.

— У... у-у-о-о-о-о-о-о-о-о! -заорал кто-то.

Люди, слишком напуганные, побросали в волчицу своё оружии и пустились наутёк.

Огромная волчица быстрым движением пасти поймала парочку брошенных в неё предметов оружия и, как ни в чём не бывало, раздавила их зубами.

Это была богиня. В северных землях божествами называют то, с чем люди ничего не могли поделать. Прежде это было непонятно Лоуренсу, теперь же понять было слишком легко.

Ничего нельзя поделать. Они ничего не могли поделать.

"Гу", "О", — издали двое из бросивших в Хоро оружие, эти звуки трудно было счесть голосами. Их настигли удары волчьих лап, после которых они с этими звуками врезались в стены. Звуки шлёпнувшихся с высоты жаб.

— Вы все, не думайте, что сможете вернуться домой живыми, — и волчица побежала по тоннелю, словно полетела.

Её густой голос не успел эхом пронестись по подземелью, а в него уже вплелись скрежет когтей и удары, обрывавшие человеческие крики. Лоуренс отчаянно пытался подняться, чтобы броситься следом. Однако вся драма завершилась очень быстро.

Тело волчицы остановилось, и до Лоуренса донёсся голос человека, оставленного, похоже, напоследок.

— Го... Господь... всегда так. Всегда... всегда непонятный.

Голос принадлежал Ярею.

Ответа не было. Вместо этого громко прозвучал чавкающий звук открываемой пасти, и Лоуренс, не помня себя, закричал:

— Прекрати, Хоро!

Огромная пасть, клацнув, закрылась. Воображение Лоуренса нарисовало ему, как верхняя половина Ярея исчезает в пасти, сбежать Ярей уж точно бы не смог. Птице под свирепым взглядом охотничьей собаки ни за что не взлететь в небо.

Однако, когда после короткой тихой паузы Хоро легко развернулась несмотря на тесноту тоннеля, с её пасти не стекала кровь. Совершенно целый Ярей свисал на одежде, зажатую её клыками.

— Хоро... — с облегчением выдохнул Лоуренс.

Но волчица, не глядя на него, выронила Ярея и негромко произнесла:

— Пшеницу.

Лоуренса сотрясла дрожь от этого, столь соответствовавшего её размерам голоса, словно растекавшегося по полу тоннеля. Он знал, что это Хоро, но ничего не мог поделать. Он даже не был верен, что не лишится разума, если она лишь взглянет на него.

Волчица была богиней в слишком большой мере.

— Пшеницу.

Когда это слово вновь прозвучало, Лоуренс против воли стал протягивать ей дрожащей рукой кожаный мешочек. И вдруг остановился. Он ощутил какое-то неприятное предчувствие.

— Пшеницу... Что ты хочешь сделать?

После вопроса Лоуренса Хоро немного помолчала, а потом вдруг шагнула к нему.

И тогда он ощутил нечто, исходившее от неё, что-то вроде давления на его разум, его тело сотряслось от чувства ужаса. Он понял, что эта реакция стала его роковой ошибкой по тому, как исказились очертания её полной клыков пасти.

— Это и есть ответ. Пшеницу.

Лоуренс осознал, что, взяв пшеницу, Хоро собирается уйти, его рука, словно зачарованная её словами, снова потянулась в её сторону. Впрочем, он был уже настолько слаб, что не мог удержать на весу руку с маленьким мешочком. Сначала рука выронила мешочек, потом упала сама. И подобрать пшеницу Лоуренс уже не мог. Он лишь отчаявшимися глазами смотрел на кожаный мешочек.

— Тот, кто заботился обо мне, — произнесла Хоро, приближаясь.

С неожиданной ловкостью она подобрала огромной пастью выпавший из его руки мешочек, отступила на пару шагов, развернулась и пошла. Её янтарные глаза так и не посмотрели на Лоуренса.

Он мог видеть белый кончик хвоста, которым так гордилась Хоро. Хвост с великолепной шерстью печально обвис, чуть покачиваясь с каждым шагом.

И тогда Лоуренс закричал. По крайней мере постарался закричать изо всех сил.

— Подо... подожди!

Хоро продолжала идти, как шла.

Лоуренс злился на себя за то, что невольно сжался, когда Хоро шагнула к нему. Об этом она говорила много раз. Говорила, что ей не нравится тот страх в глазах, с которым на неё смотрят. А тело Лоуренса со всей очевидностью испугалось Хоро. Он боялся Хоро как существо, людям неподвластное.

И всё же Лоуренс продолжал думать. И искал способ остановить Хоро.

— Хоро! — крикнул он, напрягая ослабшее горло.

Наверное, это бесполезно, подумал он, и тут вдруг волчица замерла.

Так. Если он не воспрепятствует уходу Хоро прямо сейчас, то уже никогда больше её не увидит. Так он чувствовал. Однако он не был уверен в том, что следовало ей сказать. Много слов пришло в голову Лоуренса и ушло, не задержавшись.

Сказать, что он больше не боялся Хоро — прозвучит неубедительно. Он всё ещё боялся её. И, тем не менее, хотел остановить. Он не мог подобрать слов, чтобы выразить такую смесь противоречивых чувств.

И всё же отчаянно рылся в своём запасе слов, над бедностью которого смеялась Хоро, чтобы найти те, что её остановят.

— Ты... как думаешь, сколько стоит порванная тобой одежда? — в конце концов, насобирал он что-то. — Богиня ты или ещё кто-то... я заставлю возместить. Ты заработала семьдесят серебряков. Этого недостаточно.

Потеря одежды в какой-то мере действительно его расстраивала, но Лоуренс сердито бросался с трудом подобранными словами, стараясь хоть как-то воздействовать на Хоро. Крича "подожди", он чувствовал, что это совершенно бесполезно. И в итоге своих поисков он нашёл единственную возможность удержать Хоро, пусть он и боялся её в волчьем обличье.

Ярость торговца, потерявшего деньги, глубже пропасти, а в зарабатывании денег он настойчивей луны в ночном небе. И Лоуренс вкладывал ярость в свой крик, чтобы это передать. Он не мог остановить Хоро, но мог дать ей понять, что уходить бесполезно.

— Я потратил на одежду, может быть, всё, что заработал за предыдущие годы... Я буду гнаться за тобой... Вплоть до северных лесов! — прокричал Лоуренс, и его голос отозвался в тоннеле эхом, постепенно затихшим.

Хоро продолжала стоять какое-то время, потом она вдруг тряхнула хвостом.

Может быть, повернёт обратно.

Лоуренс совсем обессилел и рухнул на пол, он был во власти беспокойного, нетерпеливого ожидания.

Но Хоро вновь стала удаляться. Она шла еле слышно.

Всё стало расплываться перед глазами Лоуренса. Слёзы лить нет толку, подумал он и провалился в бездну.

ЭПИЛОГ

Вокруг взгляд упирался в стену кромешной тьмы. Лоуренс не знал, где находился и что тут делал. Вверху, визу, справа, слева — везде непроглядный, чёрный, как смоль, мрак, и лишь своё тело он видел отчётливо.

Где же он? Пока он думал над этим, что-то мелькнуло в поле зрения. Лоуренс машинально повернулся в ту сторону — ничего. Возможно, привиделось, подумал он, протирая глаза, но тут это произошло снова.

Пламя?

Он снова повернулся, и на сей раз его глаза за что-то зацепились. Что-то тёмно-коричневое покачивалось влево-вправо. Лоуренс прищурился и стал вглядываться, вскоре он понял, что это не пламя.

Шерсть. Пучок длинной тёмно-каштановой шерсти помахивал перед ним. Пучок завершался белым пушистым кончиком.

Тогда Лоуренс полностью открыл глаза и побежал следом быстро, как только мог.

Белизна кончика пучка шерсти. Хоро. Несомненно, это хвост Хоро.

Лоуренс закричал, отчаянно преследуя этот хвост, постепенно уменьшавшийся. Однако он не услышал свой крик, и сократить расстояние до хвоста ему не удавалось. Он, сердитый на свои тяжёлые ноги, стиснув зубы, потянулся к кончику хвоста рукой, хотя и знал, что это бесполезно.

Потом хвост Хоро вдруг исчез. Взгляд Лоуренса упёрся в потолок незнакомой комнаты. Он попытался подняться, и стон вырвался у него от боли, пронзившей левую руку.

— У-уй...

Какое-то время он пытался осознать происходившее, и почти сразу резкая боль напомнила ему о последних событиях. Преследование торгового дома Медио, ранение в левую руку. Ловушка в подземелье.

И уход Хоро.

Он видел в беспамятстве последнее, что было перед его глазами, когда он терял сознание. Печально помахивавший хвост удалявшейся Хоро.

Пришла мысль — можно было найти слова и получше. Или не побояться встать перед ней. Вопрос, где он сейчас находился, показался ничтожным перед этим сожалением.

— А, кажется, проснулся, — прозвучал знакомый голос.

Повернувшись на голос, Лоуренс увидел за раскрытой дверью комнаты фигуру Мархайта. Глава отделения вошёл с какими-то бумагами в руках, подошёл к кровати Лоуренса и открыл деревянное окно у её изголовья.

— Как твоя рана?

— Э-э... спасибо.

Освежающий ветерок занёс с собой в комнату звуки знакомой Лоуренсу суеты, позволившей догадаться, что комната располагалась в гильдии Милонэ. Следовательно, он пребывал под надёжной защитой гильдии, вероятно, всё-таки пришедшей к нему на помощь.

— Мы не сумели по своей неловкости проследить за тобой и подвергли тебя опасности, я сожалею.

— Нет. В первую очередь это случилось из-за моей спутницы, — ответил Лоуренс, кивая.

Посмотрев на выражение его лица, Мархайт не нашёлся с ответом, потом он медленно открыл рот, обдумывая, что сказать.

— По счастью Церковь в дело не была впутана. Нам повезло, что стычка произошла в подземелье. Если бы спутница господина Лоуренса попала в поле зрения Церкви... не только местное отделение горело бы на костре, но и главное.

— Ты видел явление истинной Хоро? — удивлённо спросил Лоуренс.

— Да. Мой подчинённый из тех людей, которые поспешили тебе на помощь в подземные тоннели, доложил мне, что они нашли господина Лоуренса, но огромный волк не отдаст господина Лоуренса, пока не приведут меня.

Лгать Мархайту было незачем. Значит, когда Лоуренс лишился чувств, Хоро вернулась и была рядом с ним.

— Тогда... тогда где Хоро сейчас?

— Пошла на рынок. Очень спешила подготовить одежду для путешествия.

Мархайт, не зная обстоятельств, сказал это совершенно спокойно, но для Лоуренса это означало одно — Хоро отправилась в путь одна. Теперь она, наверное, уже была на дороге, ведущей на север.

При этой мысли он ощутил большое опустевшее место в душе, но в то же время ему стало и легче. Встреча с Хоро изначально была случайностью, они просто провели вместе несколько необычных дней. Если подумать, что эти несколько дней были всего лишь сном, и расставание не будет совсем уж нестерпимым.

На этой мысли Лоуренс заставил себя начать думать в ином ключе, возвращаясь к сознанию торговца. Тем более, что из слов Мархайта следовал ещё один важный вывод.

— Раз Хоро отравилась на рынок, значит, вы удачно договорились с торговым домом Медио?

— Да. Этим утром посланник, отправившийся в замок Трени, благополучно вернулся, заключив сделку с королём. Мы успешно получили привилегии, которых дом Медио добивался больше всего. Когда мы пришли к ним с этим для переговоров, дом Медио, похоже, понял ситуацию и признал поражение. Всё прошло гладко.

Обо всём этом Мархайт сообщил не без гордости.

— Вот как. Просто камень с души... Однако это должно было бы тогда означать, что я проспал целый день.

— Э? А, так и есть. О, может, отобедаешь? Полдень только миновал, на кухне ещё не гасили огня, так что можно подготовить что-нибудь горячее.

— Нет, спасибо, не надо. Лучше бы мне сейчас ознакомиться с подробностями сделки.

— Да. Понимаю.

Лоуренсу показалось немного занятным, что человек из южных краёв не стал настаивать, чтобы гость пообедал. Любой южанин на его месте постарался бы непременно накормить Лоуренса, желал бы он этого или нет.

— Общее количество собранных монет — 307212. Король, похоже, довольно смело снижает серебро в монетах, он сказал, что сможет немедленно заплатить соответственно 350000 монет.

Это число просто ослепляло. Однако Лоуренс, не пугаясь блеска, быстро прикинул свою долю. Договор с гильдией Милонэ предусматривал получение Лоуренсом двадцатой части прибыли. Выходило где-то две тысячи. Благодаря которым мечта Лоуренса о собственной лавке станет реальностью.

— Согласно договору с господином Лоуренсом мы отдаём ему двадцатую часть полученной прибыли. Возражений нет, так?

Лоуренс кивнул, Мархайт кивнул в ответ и передал Лоуренсу бумагу.

— Пожалуйста, удостоверься.

Лоуренс не услышал последних слов. Числа на бумаге Мархайта были просто немыслимыми.

— Эт.. это...

— Сто двадцать серебряных монет. Это двадцатая доля нашей прибыли.

Сказанное Мархайтом было слишком ужасным. Однако у Лоуренса не было оснований злиться на него. В бумаге было подробно расписано, почему доля Лоуренса именно такая.

— Стоимость доставки подготовленных нами монет, стоимость доставки серебряков, выплаченных королём, таможенные пошлины на перевозку серебряков, сбор за заключение договора, наконец. Взамен переданных привилегий они решили хотя бы возместить убытки на приобретение серебряных монет.

Рассматривая детали, можно увидеть, что король постарался в наибольшей мере воспользоваться своим положением, чтобы вернуть себе деньги за счёт гильдии Милонэ. Мало того, что гильдия должна была оплатить перевозку монет, собранных гильдией, король настоял на оплате перевозки и монет свежей чеканки, переданных королём, причём старыми монетами. Перевозка сотен тысяч монет стоит немалых денег. Деревянные ящики для их укладки, лошади, люди, охрана. Кроме того, за оформление договора король так же затребовал достаточно много. Это ведь был договор короля с отделением гильдии, и неважно, что во главе гильдии стоит крупный торговец с аристократическим титулом южной страны. Соотношение сил очевидно. Гильдия Милонэ была не в праве жаловаться на запросы короля.

— В итоге по нашим расчётам получаемая прибыль составила 2400 серебряных монет. И двадцатую часть мы отдаём господину Лоуренсу.

Лоуренс отчаянно ломал себе голову над этим делом, его ранили в руку — и сто двадцать серебряков в итоге. К тому же, не мучайся он с этим всем, ему не пришлось бы расстаться с Хоро, и эта мысль красными словами проносилась перед ним. Сто двадцать монет не слишком щедрая плата за это.

Но договор есть договору. И Лоуренсу ничего не оставалось, кроме как согласиться с итогом. Договор может принести как доход, так и убыток, иногда большой. Обычное дело для торговца. Возможно, было удачей получить сто двадцать монет, когда мог потерять жизнь, даже если ожидал большего.

Лоуренс, глядя в бумагу с выкладками, медленно кивнул.

— Мы не предвидели такого. Полагаю, результат этот должен разочаровывать.

— Неожиданности присущи торговле.

— Я признателен тебе за эти слова. Но.

Лоуренс невольно повернулся к Мархайту, ожидая продолжения. В голосе главы отделения он уловил что-то вроде сияния.

— Неожиданности бывают и хорошими. Вот, — и Мархайт протянул вторую бумагу.

Лоуренс взял её, просмотрел короткий текст и с удивлением посмотрел на Мархайта.

— Надо полагать, торговый дом Медио очень хотел получить привилегии. А так как собранные ими монеты должны были упасть в цене, это было равносильно накоплению долга. Думается, они действительно хотели вести дела, пользуясь этими привилегиями, которые непременно дадут прибыль. Наши противники предложили цену быстрого разрешения ситуации.

В бумаге, которую читал Лоуренс, указывалось, что ему полагалась тысяча серебряных монет в качестве его особой доли возмещения.

— Ещё тысяча... так?

— Так, и это не очень много, — улыбнулся Мархайт.

Лоуренс был не столь наивен, каким мог показаться, дело было, надо полагать, очень выгодным. Всё равно что пройти по дороге, собирая слитки золота, и потом отдать часть золота вне договора. Ведь договор настолько важен, что движение денег вне договора практически невозможно.

— А также мы позаботимся о пребывании господина Лоуренса до тех пор, пока его рана не заживёт, и об его повозке.

— Мой конь в порядке?

— Да. Полагаю, торговый дом Медио счёл, что в качестве заложника конь для них бесполезен, — засмеялся Мархайт.

Лоуренс последовал его примеру. Однако это в любом случае было приятным известием.

— Наверное, стоило бы обсудить подробности осуществления платежей позже.

— Пожалуй. Однако я очень тебе благодарен.

— Нет, это пустяки, если мы сможем продолжить хорошие деловые отношения с таким торговцем, как господин Лоуренс, — поспешил заверить Мархайт.

Однако его взгляд зорко оценивал Лоуренса с точки зрения прибылей и убытков, а его улыбка была, вероятно, нарочито торговой.

Впрочем, это означало, что Лоуренс был замечен как ценный торговец, с которым следовало установить дружеские отношения, о том же говорила тысяча серебряных монет от человека, управлявшего отделением большой гильдии Милонэ. Лоуренсу как торговцу такое должно было быть приятным. Он сел на кровати и слегка поклонился в ответ.

— А, хотел ещё спросить, ты примешь оплату надо серебряными монетами? Если лучше чем-то заменить, я устрою.

Тысяча серебряных монет — довольно тяжёлый груз в дороге, ещё и не приносящий выгоды. Лоуренс немного подумал над предложением Мархайта и с учётом веса такого груза и вместимости повозки пришёл к неплохому решению.

— Может, перец или что-то в этом роде. Легко везти, а по мере того, как люди станут запасать мясо на зиму, цена на него будет расти.

— Перец, значит, — усмехнулся Мархайт.

— Что-то не так? — чуть встревожился Лоуренс.

— А, нет, прости. Я недавно прочёл книгу, доставленную с юга, и вспомнил одну историю оттуда.

— Историю?

— Угу. Дьявол явился богатому торговцу и сказал: "Приведи самого вкусного человека или съем тебя". Молодому и красивому торговцу было жаль расставаться с жизнью, он стал приводить молодых, красивых служанок и слуг пожирнее, но дьявол только качал головой."

— Хо-о.

— "Тогда он начал искать уже за пределами дома, по всему городу, соря деньгами, пока, наконец, не нашёл мальчика-послушника в монастыре, от которого пахло мёдом и молоком. Отдав деньги монастырю, он купил мальчика и сразу привёл дьяволу. А тот сказал: "О, дьявол, противостоящий Всевышнему, самый вкусный на свете не я"."

Лоуренс, целиком захваченный историей, лишь молча кивнул.

— "Самый вкусный человек в мире изначально был перед тобой. То есть тот, кто день за днём доставлял и продавал специи, загребал деньги и щедро насыщал специями свою жирную душу".

Мархайт рассказывал оживлённо и весело, добавлял жесты и мимику, а в конце изобразил испуганное лицо торговца, потом повернулся к Лоуренсу и смущёно улыбнулся.

— Это история для религиозного представления, в котором Церковь проповедует торговцам добродетель умеренности в торговле. Я её запомнил. Конечно, специи идеально подходят для торговцев, желающих заработать больше денег.

Торговец уверенно распознает в словах Мархайта похвалу. Лоуренс вовремя посмеялся над забавными моментами и, улыбнувшись под конец похвале, заявил:

— Я хочу поскорей пропитать себя пряностями.

— Я с нетерпением буду ждать этого. Благодарю за твоё неизменное сотрудничество, господин Лоуренс, — многозначительно произнёс Мархайт, и оба торговца улыбнулись друг другу. — Тогда я распоряжусь насчёт перца. И у меня ещё есть работа, так что...

В этот момент осторожный стук в дверь заставил его оглянуться.

— Возможно, твоя спутница, — сказал Мархайт.

Но Лоуренс был уверен, что это не так. Он перевёл взгляд в окно, в то время как Мархайт поднялся с кровати и пошёл открыть дверь.

Из окна смотрело прекрасное синее небо.

Скрипнула дверь.

— Господин, тут вот счёт, — скромно сообщил кто-то.

По шороху Лоуренс понял, что у двери передали какую-то бумагу. Должно быть, это был счёт, который неожиданно выставили гильдии. Лоуренс же разглядывал маленькое белое облачко и мечтал поскорее открыть свою лавку.

Потом он услышал голос Мархайта:

— Предназначен, несомненно, нашей гильдии, но...

Лоуренс перевёл взгляд на Мархайта, тот оторвал глаза от бумаги и посмотрел. В свою очередь, на него.

— Господин Лоуренс. Я получил счёт на имя господина Лоуренса.

Лоуренс быстро пробежался в голове по именам торговых партнёров и по своим долгам, выделяя наиболее близкие сроки погашения. Впрочем, с учётом, что дорога от города к городу может занимать различное число дней, даже платежи, срок которых пришёлся бы на вчерашний день, вряд ли предъявили бы строго в срок. И в первую очередь, вряд ли бы кто-то из кредиторов мог знать, что Лоуренс сейчас здесь.

— Можно мне посмотреть?

Мархайт подошёл к кровати с бумагой, полученной от работника гильдии, и передал его Лоуренсу. Тот, пропустив общую часть, сразу перешёл к перечню товаров. Узнав их, можно было бы легко понять, от кого счёт. Но этот перечень Лоуренсу не был знаком.

— Та-ак...

Несколько мгновений он ломал голову над перечнем, а потом внезапно подскочил на кровати. Удивлённый Мархайт собирался его окликнуть, но Лоуренс уже спрыгнул на пол и, не обращая внимания на боль в руке, рванулся к двери.

— Но... но... — пробормотал работник, ждавший в дверях.

— В сторону! — крикнул на бегу Лоуренс, и смотревший на него с недоумением мужчина поспешно освободил проход.

Лоуренс выскочил в коридор и встал.

— В какой стороне разгрузочная площадка?

— А... если из коридора, то налево до конца.

— Спасибо, — бросил Лоуренс и снова побежал.

Он бежал изо всех сил, сжимая в руках счёт на приличную сумму. Но сумма взволновала Лоуренса, а товары, перечисленные в перечне на смятой в его кулаке бумаге. Дата — сегодня, счёт от торговцев шерстью и фруктами, которые держали лавки в городе Паццио.

В перечне значились: два превосходных, судя по цене, женских плаща, шёлковый пояс, дорожные туфли и черепаховый гребень, а из фруктов — большое количество яблок. Сумма — сто сорок серебряных монет, товары на такую сумму в руках унести непросто, особенно яблоки. Однако в перечне не значилась доставка груза. Отсюда Лоуренс сделал свои выводы.

Он добежал до разгрузочной площадки. Вплотную к ней выстроились в ряд кучи огромного количества товаров, привезённых издалека и подготовленных к отправке, на самой площадке ржали лошади, раздавались голоса людей, всё это оживление свидетельствовало о том, что гильдия Милонэ процветает.

Лоуренс оглядывался в поисках того, что непременно должно было здесь находиться. На площадке было много повозок и лошадей. Он бегал среди них, поскальзываясь на разбросанной соломе, которой упаковывали товары, и рассыпавшимся зерне, которым кормили лошадей. Наконец в углу площадки он увидел знакомого коня и кинулся туда.

Люди вокруг с недоумением наблюдали за метаниями Лоуренса, но тот, кто интересовал его, не обращал внимания ни на что и смотрел в одну точку перед собой. Маленькая фигурка сидела на козлах повозки с целой горой яблок, расчёсывая гребнем мех, лежавший на её коленях. Фигурка была укутана в плащ, выглядевший очень дорогим, большой капюшон плаща закрывал голову. Сидевшая на козлах, вздохнув, перестала расчёсывать вдруг встопорщившуюся шерсть и, не поворачиваясь к Лоуренсу, произнесла:

— Я не допущу, чтобы ты пришёл за деньгами в северные леса.

Слова прозвучали так уныло, что Лоуренс не мог не рассмеяться. Он подошёл к козлам повозки и протянул правую руку Хоро, всё ещё упрямо не глядевшую на него. Теперь же она бросила на него короткий взгляд, потом обратно на хвост и, наконец, медленно протянула свою руку.

Однако, стоило Лоуренсу её взять, Хоро рассмеялась, словно решила, наконец, сдаться.

— Вернусь домой после уплаты долга, — заявила она.

— Как я и думал, — ответил Лоуренс, и Хоро крепко сжала его руку.

Похоже, этой странной паре предстояло ещё немного продолжить совместное странствие.

Странствие на двоих — для волчицы и пряности.