— Сейчас... куртку застегиваю, — пропыхтела в мобилку, натягивая джинсы и стоя в одном носке. — Уже двери открываю, — отчиталась, натягивая второй носок, блин, они же разные. Да какая разница, в обуви, под джинсами, все равно ничего не видно. — Все уже спускаюсь. Жди! — нажала на сброс.

— Нафига мне это надо? — проговорила усталым голосом и уперлась лбом в косяк, закрыв глаза. — Живу и никого не трогаю, а он...

Нехотя оделась и накинула куртку. Щелкнув замком входной двери, стала спускаться по лестнице, пересчитывая ступени. Странная привычка с детства, последнее время меня постоянно выручает. И лифт как обычно не работает, да и спешить некуда.

Шагнув за порог подъезда, сразу вступила в глубокую лужу, щедро зачерпнув кроссовкой воду через верх, а носок мгновенно промок насквозь.

— Вот..! — выругалась и отряхнула ногу. — Чтоб тебя..!

— Не куксись, Ксю. Я же тебя не на эшафот везу! — улыбнувшись мне, подмигнул Илья, отлепив свой зад от стойки новенькой машины.

— Хм, а я как раз на эшафот согласна! — вскинув бровь, продолжила. — Вот ответь мне: зачем я еду на эти уроки.

— Будешь, расширят кругозор, заперлась в четырех стенах и хоронишь себя заживо. Ты же молодая, красивая девушка, тебе ведь всего двадцать пять, а живешь, как старушка — затворница, — начал распаляться он, но увидев мое посеревшее лицо быстро сдулся, и замолчал. — Ну, Кси, ну ради меня, а?

— Поехали уже...

* * *

Ненавижу раннюю весну, кто бы знал, как я ее ненавижу...

А все потому, что ровно год назад, вот такая же весна унесла жизни моих родных. Мама, папа, младшая сестренка... Надеюсь, теперь они в лучшем мире.

Автомобильная авария, все погибли мгновенно от лобового столкновения. Только мне "посчастливилось" выжить. Как же я молила их забрать меня с собой, после... Лежала в больнице поломанной куклой, и заклинала избавить от этих мучений, не физических, нет — моральных. Но вопреки моим молитвам и "стараниям" врачей, я оказалась на диво живучей. Хм, кто бы мог подумать, что такой тщедушный организм, может цепляться за жизнь такой звериной хваткой.

А главное, зачем? Я же теперь превратилась в тень той былой Ксении, красавицы и умницы, вместо яркой бабочки, вылетела серая моль. Сама не знаю, зачем продолжаю влачить жалкое существование. Именно так, я не живу — существую.

Илья же пристал ко мне сегодня из-за годовщины гибели моих родных, он боится, что я что-то с собой сделаю. Ну-ну! Нет, конечно, меня такие мысли посещали, но это было раньше, а теперь и на суицид сил нет, просто абсолютная апатия. Человек — это такая сволочь, которая привыкает ко всему, к боли, страху, одиночеству, мрачным мыслям, вот и я привыкла...

* * *

Погрузившись в воспоминания, как-то не заметно пропустила дорогу и очнулась от голоса Ильи:

— Приехали, — наигранно, жизнерадостным голосом проговорил он, приоткрыв дверцу с моей стороны.

— А?

— Приехали уже! У тебя такой вид растерянный, — протянув руку, помог мне выбраться из машины. — Ксю, если не хочешь, я тебя не буду заставлять. Может, в кафе посидим?

— Помянем? — ехидно спросила в свою очередь.— Тогда, мне 0,5 без закуси...

— С тобой невозможно разговаривать! Ты последнее время стала просто невыносимой! — закричал он, но прохожие, которые стали беззастенчиво косится в нашу сторону, немного усмирили его. — Чего ты хочешь? — как-то обреченно-устало спросил он, растирая виски пальцами.

— Ничего, — заключила, пожав плечами, и добавила, — но раз уже мы здесь, тогда пошли.

— Ладно, ты проходи, а я припаркую машину и догоню.

Пройдя через холл, вошла в музыкальный зал, и сразу оказалась в самом центре галдящей толпы. Шум, хлынувший со всех сторон, начал раздражать до зубного скрежета. Что-то я отвыкла от подобных сборищ. Не зная, куда себя деть, приткнулась в уголочке и стала рассматривать собравшийся контингент. Да, мне еще не доводилось видеть настолько разношерстную толпу в столь маленьком помещении. Все разбились на группки, человека по два-три и живо дискутировали, яростно доказывая свою правоту оппонентам. Ближе всех ко мне стояли парень и девушка, а их разговор больше походил на вводную лекцию из курса экзотических музыкальных инструментов. Все же надо было прочитать хоть что-то, а так все с умными минами болтают, а я даже названия курсов не помню.

— Ты знаешь, что его оригинальное название — йедаки. И это музыкальный духовой инструмент аборигенов Австралии. Один из старейших духовых инструментов в мире, — четко долетел отрывок разговора до меня. Хорошо присел на уши, бедная девчонка. Как можно слушать такую муть? Тем временем, вдохновенная лекция парня лет двадцати двух, растаманской наружности — продолжилась:

— И делается из куска ствола эвкалипта длиной до трех метров, сердцевина которого выедена термитами. А сам инструмент часто расписывают красками или изображениями тотемов племени.

Дальше я слушать не стала, что-то быстро утомил меня этот "лектор". Решила не тратить время и начала рассматривать класс, надо же вспомнить, на что я соглашалась, когда Илья звонил с предложением походить на уроки музыки. Не успела даже напрячь память, как взгляд уперся в эту самую йедаки или как там ее, блин, так, обычная деревяшка, непонятной конфигурации и разрисованная обкуренным художником.

— Что творишь? — Илья появился, как чертик из табакерки, напугав щебечущую рядом парочку.

— А как вообще, называется эта штука? — спросила я, сцапав и покрутив в руках кривой деревянный обрубок в метр длинной, отдаленно напоминающий дудку.

— Диджериду, тундра неотесанная, ты вообще читала тот файл, который я тебе по почте прислал, — недовольно спросил братишка.

— Хм, делать мне больше нечего, как читать всякий бред, про аборигенские дуделки, — ох, с какой ненавистью на меня посмотрели истинные почитатели данного инструмента. Если бы сейчас сказали, что за убийство меня — убогой, им ничего не будет, уже б расстреляли, расчленили или укоротили на голову, как минимум. Вот те раз, это ведь только мое мнение и я им его не навязываю, за что ж так взглядом-то линчевать. А тишина какая, даже шорохи с холла слышно отчетливо.

"Затишье перед бурей", — заключила я и стала ждать.

Шквал негодования в мою сторону, который был готов вот-вот пролиться на глупую голову, остановил новый действующий персонаж, нагло хлопнувший дверью, как крышкой гроба на похоронах. Все взгляды тут же устремились в сторону входа, лишив меня честно заслуженного цирка.

'Эх... ладно. Кто так беспардонно отобрал мои лавры?', — мысленно протянула и фыркнула, увидев у двери обычного парня, слегка "ботанского" телосложения, хм, хорошо, назовем более модно — аскетически-спринтерской наружности. Ага, аскетически — в смысле, без лишних мышц, а спринтер, потому как явно, в юношестве, часто приходилось убегать, причем очень быстро. Весь какой-то серенький что ли...

— Меня зовут Владислав Павлович, и я ваш преподаватель, — нарушил тишину уверенный голос. Может, не такой уж и спринтер, что-то поторопилась с ярлыком.

Преподаватель значит, я же уже навоображала: дрэды, пирсинг, ан нет! Ему бы впору класс фортепиано преподавать, а не этот бред. И что он тут забыл?

Рассевшись, кто куда, мы кое-как перезнакомились, я так и половины не запомнила, покаюсь, не сильно-то и старалась, начали внимать нудную лекцию на тему игры и для чего она применяется. Единственное, что влетело в мой вялый мозг — это то, что игра на диджериду сопровождает ритуалы корробори и способствует вхождению в транс и теснейшим образом вплетен в мифологию австралийских аборигенов.

— Ксения, я смотрю, вам сосем не интересно, — вырвал меня из полудремы голос Владислава.

— Да, — не стала спорить,— совершенно.

— Ну, тогда вам нечего делать на моих занятиях, — еле сдерживая отстраненную мину, проговорил он, хотя было видно, обиделся до глубины души. — Погодите! Вот, — и достал два флаера, — сходите, послушайте. Если и после концерта вам будет не интересно, то лучше не приходите вовсе.

На разноцветной рекламке, витиеватым почерком было написано:

"Приглашаем вас посетить концерт этно-групп "Yurlungur" (радужной змеи)"

А дальше, дата и время.

— Так это сегодня, — из-за плеча проговорил Илья, нагло прочитав все. — Ксюш, пошли, а? Как раз до начала успеем.

— А пошли! Только, если мне не понравится, ты от меня отстанешь, и не будешь терроризировать всякими бредовыми идеями. Договорились?

— Хорошо!

— Учти, ты сам согласился.

* * *

Примостившись на комфортном кресле, в маленькой кафешке, где проходило выступление этно-музыкантов, я попыталась расслабиться и получить удовольствие от вечера. Но шастающие посетители, шум и визг аппаратуры, которую тщетно пытались настроить, активно мешали достижению нирваны.

— Мне тут не нравится! — раздраженно сказала Илье и сморщила носик. — Весь этот шум, жутко нервирует.

— Успокойся, Кси... закрой глаза и несколько раз глубоко вдохни. Ты одичала от одиночества, так же нельзя, — грустно вздохнул он.

— Знаю, что нельзя, но и по-другому просто не могу! — закричала, смахнув навернувшиеся слезы. — Зачем провоцируешь? Ты не понимаешь, ну не могу радоваться жизни, зная, что все они мертвы и больше не будут смеяться, грустить... — все тише и тише говорила, скатываясь на шепот, — их нет... и больше не будет. А я осталась, зачем они меня оставили?

— Кси, — Илья сгреб меня в объятия, усадил к себе на колени, как маленького ребенка и начал гладить по спине. — Родная, ты тоже меня пойми. Я же для тебя стараюсь.

— Как? — глухо проговорила, уткнувшись носом в его рубашку.

— Глупышка, — и мягко потрепал меня по макушке. — Я хочу вытащить тебя из скорлупы отчуждения. Хотя... даже не знаю, как бы повел себя, будь я на твоем месте.

— Замолчи! Давай просто посидим, тихо послушаем музыку, а?

— Пообещай мне, что хотя бы попробуешь поменять свою жизнь.

— Ладно, попробую, но не гарантирую, что что-то выйдет, — сдалась я, не могу больше с ним спорить.

— Вот и чудненько, — с улыбкой проговорил, и добавил, — а теперь давай слушать!

Как на заказ, заиграла мелодия. По началу, в ней зазвучали раскаты грома, неудержимый разгул стихии, вот уже слышен шум дождя, нет, не дождя, ливня, неистовый вой ветра. Нарастающий с неимоверной силой, вселяющий трепет перед непостижимым буйством природы.

Даже моргнуть не успела, как звуки захватили меня с головой и погребли лавиной, унося вслед за собой. Закрыв глаза, отдалась на волю мелодии, и пустила ее в свою душу. Впервые за долгое время, перестав кровоточить, она, не плакала, а пела и ликовала — обретая свободу. Она рвалась ввысь, не она — я, летела и наслаждалась ощущением невесомости. Но через мгновение все прекратилось, и в воцарившейся тишине, я услышала зов. Меня умоляли прийти, звали, просили о помощи, уговаривали, и я не смогла отказать.

— Ты согласна?

— Да!

— Тогда скажи, что принимаешь мой дар и добровольно идешь ко мне, — отчетливо услышала, мягкий девичий голос.

— Я согласна принять твой дар и добровольно иду к тебе, — проговорила, и в тот же миг, свет вокруг меня померк.

* * *

Очухалась я, на холодном каменном полу, в темноте правда было плохо видно, но правый бок, на котором мне довелось лежать, весь занемел, и явственно ощущались плохо отшлифованные камни, впивающиеся в ребра. Если честно, то первые секунда, вообще думала, что меня парализовало, но лишь едва пошевелив рукой, поняла — нет. А лучше бы — да, потому что, от прилившей к конечности крови, в нее как будто тысячи иголок вонзили. От колющей боли, я сморщилась и пошевелилась.

— Вот черт! — и по ноге прокатилась волна, далекая от удовольствия. Кое-как села и начала растирать бок, пытаясь восстановить кровоснабжение. Блин, сколько же я тут провалялась.

'Так, стоп!', — нахмурилась и стала озираться. — 'А где это я?' В полутьме, отчетливо виднелось зарешеченное окно, под самым потолком, а потолок этот, на высоте полутора метров, не выше. Три серые каменные стены и одна забранная толстыми железными прутами.

'Средневековое подземелье!', — подобная мысль шокировала до глубины души. Какая сволочь могла так надо мной подшутить?

— Илья! — прошипела, убью гада, как только доберусь до него, сразу убью. — Не-е-ет, — и ехидная улыбка наползла на губы.

— Втихаря сожгу все рыболовные снасти и костюм для дайвинга, и ружьем для подводной охоты, тоже, туда же. Будет знать, как шутить над психбольными!

Злорадно похихикивая, поползла по стеночке вверх, пытаясь выпрямиться.

— Твою..., а это что за хрень? — взвыла, конкретно приложившись макушкой об потолок. — Вроде ж была как раз полтора метра. Ну и как это понимать?

Когда в голове перестало звенеть, а перед глазами улеглись мерцавшие после удара звездочки, я стала осматривать себя внимательней.

На счет одежды — не сильно обольщалась. Хорошо зная брата-приколиста, сразу допустила — мог переодеть, чтоб лучше вживалась в атмосферу тюремного быта. Ха, из вещей на мне было: старое поношенное, толи платье, толи сарафан и все! Про обувь и говорить нечего, босая, как есть, а вот за нижнее белье он мне точно ответит. Подлец! Это же надо додуматься.

— Так! А это что? — моему возмущению не было предела, под тканью рукава мою левую руку покрывала тату. От локтя вверх, уходили непонятные переплетения, какие-то буквы с побегами и завитушками. К тому же эта фиговина поднималась на плече и уходила аж на спину. — Все братец, если только это не временная тату, то ты смертник, самый что ни на есть — настоящий смертник!

От злости резко дернула ткань, и она разошлась по шву, до самой горловины. Ясно, это была нижняя рубашка, а сверху сарафан, так как лямка из грубого материала осталась на плече. И где он только такую ветошь откопал, не уж-то музей краеведческий ограбил, идиот.

— Темень, хоть глаз выколи! — проговорила раздраженным голосом и выругалась, потому что, не могла рассмотреть все тату как следует, только контуры. — А ну ее, потом налюбуюсь, — и взгляд упал на грязные и обломанные ногти, местами сбитые в кровь. Дальше, хуже, на запястье правой руки была вкривь-вкось намотана повязка, и на ней отчетливо проступало бурое пятно. Ах вот, почему предплечье так сильно саднило, а я все на онемение списала, малахольная!

— Илья... ну это уже слишком! — заорала что было сил, последний факт, разъярил до предела. Ладно, еще могу простить свое пробуждение в сыром и мрачном подземелье, в дурацкой одежде и даже с тату смирится... со временем... после мести, но это!

Прикол, конечно, специфический, если поставить скрытую камеру, то с той стороны экрана можно оборжаться от смеха. Но на кой руки резать? Меня же теперь точно в психушку загребут, как ярую — суицидную, чем я объясню шрам на венах.

За окном, кажется, начало рассветать и чтоб получше разглядеть рану, по стеночке побрела к единственному источнику света. В теле чувствовалась жуткая слабость, и координация движений была слегка нарушена. С трудом переставляя ноги, сделала всего несколько шагов, как меня что-то дернуло за волосы:

123 ... 202122

↓ Содержание ↓