По краю огня

Глава I

Несмотря на погоду, к северо-западному побережью Геона данзарский флот продвигался уверенно — шторма и ураганы, верные спутники февраля, смогли лишь немного замедлить врага, но остановить оказались не в силах. Сотня его бомбардиров, что шла своим ходом в авангарде флотилии, тоже, увы, вполне стойко держалась. И пусть Геон ждал непрошеных гостей, подтягивая к Волчьим холмам людей и драконов из своих северных лагерей, на благополучный исход грядущей встречи никто особенно не надеялся.

Однако дурным предчувствиям старались не давать ходу. Тайная канцелярия свое дело знала: народ Геона пребывал в неведении относительно реального положения дел на западе, в столице было спокойно, а королевский дворец жил своей жизнью — привычно мирной, пусть до сих пор и окрашенной в траур по Стефании Первой. Рояли и клавесины молчали, укрытые чехлами, придворные ходили с постными лицами, стараясь перещеголять друг друга в демонстрации своей скорби государю, а государь делал вид, что верит. Рауль Норт-Ларрмайн горевал непритворно, но, в отличие от всех остальных, на скорбь у него просто не было времени. От него донесения разведки никто не прятал. И ничего хорошего в тех донесениях было — враг шел вперед, не считаясь с потерями, сил было недостаточно, союзники не торопились с помощью, и то, чем всё это закончится, была тайна, покрытая мраком.

Впрочем, загадок хватало и здесь, во дворце. Точнее — под ним, в самом сердце горы, куда вел заброшенный тайный лаз, и где буревестники графа Бервика обнаружили мертвого стража с амулетом на шее. Как выяснилось, руки на себя безымянный маг наложил сам: предсмертная записка, найденная перед ним на столе под слоем пыли, говорила об этом прямо. И пусть она была больше похожа на исповедь, она лишь приоткрыла завесу тайны, только прибавив вопросов...

Король Геона, склонив голову над пожелтевшим листком, густо исписанным мелким разборчивым почерком, читал и задумчиво хмурил брови. Граф Бервик, сидя в кресле напротив, молчал: прежде чем явить находку королю, он сам перечел ее раз десять и практически выучил наизусть — жаль только, несмотря на обилие подробностей, конкретики там всё равно было немного. "Взялся предупредить — так говори прямо! — сердито подумал граф об авторе предсмертной записки. — Но нет же! Одни завывания, почти ничего по факту, а мы теперь голову ломай, что со всем этим делать!" Он, поморщившись, прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Рауль, отвлекшись, мельком взглянул на соратника поверх листа и вернулся к чтению.

"...мы полагали его оружием и оказались правы — но, увы, лишь в том, что нет от него спасения. Мы дорого заплатили за свою самонадеянность. Тысячи жизней унес огонь за стенами Мидлхейма, но много больше забрала наша преступная вера в то, что Хаос может быть управляемым. В летописях нас назовут победителями, но мы проиграли — принеся в жертву тех, кого хотели защитить.

Последней своею волей мой король обязал меня избавиться от Осколка, дабы никто из его потомков не повторил его ошибки, — и я обещал, понадеявшись на верность тех, кому не стоило верить. Молодость не знает осторожности, и новый король уже отдал приказ. Милостью богов, я успел предотвратить самое страшное, однако исполнить волю своего повелителя у меня уже недостанет сил. Я заставил их замолчать — всех тех, кто знал о пути в это место, я обрушил своды, отрезав Осколок от всего остального мира, я повредил механизм и запер люк изнутри. Я залил швы свинцом, подрубил сваи и вернулся сюда — эта комната станет моей могилой. Мертвые не говорят даже под пытками.

Однако вера человека в собственные силы так же неистребима, как его тяга к Знанию. И я пишу это — в предупреждение и назидание тем, кто когда-нибудь всё же найдет меня и доищется правды. Заклинаю тебя, читающий эти строки, не повторяй наших ошибок! То, что ты найдешь здесь, станет твоей погибелью, и все сокровища мира вовек не облегчат ту тяжкую ношу, что ты примешь вместе с печатью Хаоса — он не знает законов, он не имеет хозяев, и даже обращенный во благо, несет только смерть. Оставь мои кости и не вскрывай саркофаг, как бы ни велик был соблазн прикоснуться к тайне. Выполни то, что завещал мне мой несчастный король: избавься от Осколка, верни его туда, откуда он был взят, а если не сможешь — запечатай двери, как я это сделал когда-то, и постарайся забыть то, что узнал. Не всё сокрытое должно увидеть свет, иному место во тьме — навечно".

Подписи не было. Рауль Норт-Ларрмайн опустил лист на стол и задумчиво сдвинул брови.

— Кто был этот бедняга? — помолчав, спросил он. Бервик сунул руку в карман камзола, вынул какой-то небольшой предмет, завернутый в носовой платок, и подал его государю. Рауль развернул подношение.

— Похоже на фрейлинский шифр, — сказал он, покрутив в пальцах тяжелый треугольник потемневшего старинного золота с орнаментом в виде трех свившихся в узорчатый клубок змей. Граф кивнул:

— Шифр и есть, ваше величество. Когда-то этот знак носили верховные маги Геона. Мы сняли его с балахона мумии в замурованной комнате.

— Значит, верховный маг, — протянул Рауль. — Очень интересно. Жаль, в предсмертной записке не было указано имени. А в других документах?

— Мы еще только начали дешифровку, — пожал плечами Бервик, — и пока ничьих имен там не фигурирует, но это не важно. В своей записке несчастный сказал более чем достаточно — помните "огонь за стенами Мидлхейма"?.. К самой столице данзарские войска подходили лишь раз за всю нашу историю, сто тридцать шесть лет назад, в правление Трельона Восьмого.

— Трельон Затворник? — краем губ улыбнулся Рауль. — Тот самый, что подарил миру защитные амулеты?

— Именно, ваше величество. И прожил до девяносто трех лет, за год до смерти выйдя победителем из очередной войны с Данзаром. Мы подняли летописи за тот период — последние двадцать лет жизни Трельона Восьмого должность его верховного мага занимал достопочтенный Саймон эль Хаарт. Пропавший без вести в ночь смерти своего повелителя.

Рауль недоверчиво прищурился:

— Эль Хаарт? Уж не предок ли нынешнего магистра алхимии?

— Он самый, ваше величество. Пра-пра-прадед по отцу, если я ничего не путаю... Учитывая содержание всё той же записки, осмелюсь предположить, что пропажа нашлась.

Король Геона, непонятно усмехнувшись, качнул головой.

— Да, — помолчав, отстраненно заметил он, — древние могилы, что и говорить, таят в себе немало неожиданностей. Значит, Осколок? Я так понимаю, того самого Сердца Хаоса? Занятно. И откуда же он взялся здесь, Натан?

Граф тихо хмыкнул в ответ:

— Не взялся, ваше величество. Взяли. И привезли. Полагаю, по приказу самого Трельона Восьмого — и при участии покойного мэтра.

— С Запретного острова?

— Вероятно. Больше неоткуда было. Ума не приложу, как они это провернули, но расшифровка найденных документов идет полным ходом, думаю, скоро мы это выясним. Тем более, кое-что у нас уже есть — монография о Сердце Хаоса. Я посадил за нее номера Третьего, при его увлеченности темой долго ждать нам не придется, тем более, что от "монографии" там одно название — верно, архивариусы Бар-Шаббы не знали, как еще эти три листа в опись приткнуть!.. Кстати, Третий клянется, что кроме строчки в означенной описи он в школьных архивах больше ничего не нашел. Даже в опечатанном секторе.

— Документ выкрали?

— Похоже на то. Трельон Затворник был известен тем, что никогда не покидал столицы, однако знал всё, что происходило за ее пределами, включая вотчины других королей. Его агентурной сети, пожалуй, позавидовал бы и наш Птицелов!

— И как же тогда эти "сети" проморгали данзарские войска у себя под самым носом?..

Рауль насмешливо вздернул брови, и соратник развел руками:

— Трельон Восьмой был никудышным тактиком и еще худшим стратегом. Он до последнего пытался решить дело миром, не слушая своих полководцев, а Данзар, пользуясь этим, затягивал переговоры, одновременно всё больше продвигаясь вглубь страны. Результат вы знаете.

Король Геона бросил задумчивый взгляд на стол.

— Теперь уже не уверен, — обронил он. — Я знаю то, что прочел в летописях, но историю пишут победители. И один из них на смертном одре назвал себя проигравшим. Что это был за огонь, Натан, "унесший тысячи жизней"? Магия?

— В летописи обозначено так.

— А по факту?

Бервик прикрыл глаза, вспоминая.

— Огонь действительно был, ваше величество, — помолчав, отозвался он. — И да, рожденный Силой — на стены подняли всех боевых чародеев, кто еще мог сражаться... Но как оно там обстояло на самом деле, боюсь, мы уже не узнаем. Вы совершенно правы, историю пишут победители. Однако кое-какие крохи нам всё же достались: магический резерв Данзара был вдвое выше. Но, тем не менее, полег весь, — граф сделал паузу и добавил: — Вместе с теми, кто держал оборону на стенах.

— Защитникам столицы тоже досталось?..

— Только отмеченным даром. Включая магистров щита и алхимии, находившихся рядом с Трельоном Восьмым на той самой стене. Что характерно, и самого короля, и его приближенных из числа обычных людей чаша сия миновала.

Рауль Норт-Ларрмайн, морща лоб, бросил взгляд на копию предсмертной записки.

— То есть, — с сомнением уточнил он, — верховного мага там не было?

— Неизвестно, ваше величество. По идее, должен был быть. Но...

Он, не договорив, снова развел руками. Король Геона медленно покачал головой:

— Понятно,— обронил он, — что ничего не понятно! Ну да ладно. В любом случае, сначала надо расшифровать все найденные записи — и потом уже думать, стоит ли трогать этот Осколок.

Бервик вслед за другом скосил глаза в сторону предсмертной записки и шевельнулся в кресле.

— Осмелюсь заметить, ваше величество, что достопочтенный Саймон эль Хаарт знал толк в своем деле. И зубы, согласно воспоминаниям современников, имел не хуже, чем у нашего Птицелова, — однако предпочел похоронить себя заживо, только бы не допустить, чтобы содержимое "саркофага" попало в руки наследника Трельона Восьмого. Вероятно, Осколок — действительно мощное оружие.

— Вот именно, — коротко уронил Рауль Первый. — Я понимаю, о чем ты, Натан. Но никогда не знаешь, что будет завтра...

Он сложил вдвое лежащий перед ним листок и вместе с золотым шифром вернул соратнику.

— Прибери в надежное место, — сказал он. — И пусть буревестники поторопятся с дешифровкой. Замурованную комнату пока не трогайте, оставьте до выяснения — понятия не имею, что там в действительности хранится под ней, но лучше не рисковать. По крайней мере, до тех пор, пока мы точно не выясним, с чем имеем дело.

— Будет исполнено, ваше величество.

Граф убрал копию предсмертной записки во внутренний карман мундира, туда же отправил вновь обернутый платком шифр верховного мага и, повинуясь короткому кивку государя, вышел. Двери за ним бесшумно закрылись. Рауль Норт-Ларрмайн, поерзав в неудобном кресле, встал и подошел к окну. За стеклом стоял хмурый январский день — серое небо, серое море, темно-серые скалы... Его величество Когдэлл Четвертый, прежний владелец кабинета, мало времени проводил в своих покоях, и теперь его внук понимал, отчего. Пейзаж за окном навевал глухую тоску. Неудивительно, что Стефания Первая выбрала для себя апартаменты в другой части дворца!

Воспоминание о покойной бабушке отозвалось в сердце тянущей болью. Он скучал по ней. Ему не хватало ее поддержки, ее тепла, ее мудрости и опыта. Да, конечно, остался эль Гроув, у которого этого самого опыта через край, остался Натан, осталась Амбер, да только... Рауль отвел взгляд от замершей глади моря и опустил голову. Все эти люди не могли заменить ему ту, что упокоилась под гробовой плитой в главном храме Танора. И к Мэйнарду Второму у него был теперь свой, личный счет.

Обедал король Геона в одиночестве, к которому за время своего недолгого правления уже попривык — при том, что почти ни разу со дня коронации, с раннего утра и до поздней ночи, не оставался один. Где бы он ни был, что бы ни делал, вокруг клубилась свита, почти целиком состоящая из дворянства разной степени родовитости, но с неизменно большими карьерными планами, — и даже гвардейцы в этой толпе смотрелись бледно. Наедине его величеству удавалось остаться разве что с Бервиком или верховным магом, но это была капля в море.

Рауль Норт-Ларрмайн отнюдь не являлся отшельником по своей природе. Ему всегда нравилось быть в гуще событий, нравилась придворная суета, нравилось чувствовать свою значимость — но не теперь. Слишком много и слишком быстро свалилось на его плечи. Он оказался лицом к лицу с войной, с противником много сильнее его самого, он тяжело переживал смерть Стефании, беспокоился о будущем своей страны, и вся эта людская орава, без которой отныне он шагу ступить не мог, давила ему на горло. И одиночество его было иного свойства — то одиночество, что ведомо лишь королям, волей священной крови отрезанным от тех, кто им на самом деле близок и дорог... Нынешний день исключением не стал: несмотря на заполненную людьми обеденную залу, Рауль Первый был один. Граф Бервик вместе с верховным магом и королевским казначеем готовил штурм крепости под именем "Алмара", а королеве главный дворцовый лекарь еще две недели назад предписал строгий режим, невзирая на все ее уверения в прекрасном самочувствии. "Ее величество из тех людей, что склонны недооценивать пользу профилактики, — сказал Раулю главный лекарь. — Однако в иных ситуациях это необходимо. Даже при крепком здоровье и той выносливости, что подарил ее величеству Даккарай, в ее положении стоит поберечься. Сейчас самый опасный период, а на плечи ее величества и без того в последнее время легло много забот, это может иметь самые непредсказуемые последствия — не только для ее собственного здоровья, но и для жизни будущего наследника. Я категорически настаиваю на полном покое". Рауль, со всем пониманием выслушав лекаря, кивнул и согласился. Беременность не болезнь, но скольким женщинам она стоила жизни? А одну королеву Геон уже потерял — и его король не имел никакого желания следом за ней провожать в чертоги Танора вторую. "Я беспокоюсь о вас, дорогая, — сказал он жене. — И пусть я скорее поверю вам, чем всем лекарям вместе взятым, однако мы с вами, увы, теперь принадлежим не себе, но Геону! Если есть хоть малейшая вероятность неблагополучного исхода, стоит учесть все риски". Ее величество покорно склонила голову и стала затворницей. Всего на месяц, как уверял королевский лекарь, и Рауль от души надеялся, что так оно и будет, но ему всё равно было жаль Амбер. Ей, привыкшей к простору Северных гор и свежим ветрам Даккарайской пустоши, нелегко давалась жизнь при дворе, а теперь она и вовсе оказалась запертой в своих покоях. Нет, она не жаловалась. Но несмотря на безропотное выполнение всех предписаний день ото дня становилась все тоньше и прозрачней, а в ее спокойных серых глазах поселилась печаль. Раулю тяжело было это видеть. Поэтому он использовал любую возможность, чтобы хоть раз в день, хоть ненадолго навестить супругу — не сказать, чтобы Амбер так уж радовалась его визитам, но во время них она хоть ненадолго оживала. Уже и это было неплохо.