И аз создам! Глава 11: "Житие одного химика"

И аз создам! Глава 11. Житие одного химика.

Глава 11. Житие одного химика.

Все наверняка слышали и хорошо знают, кто сказал эти слова:

«Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Всецело поддерживая эти благие намерения и даже подчёркивая их безальтернативность для «реальной истории», всё же решусь какнуть дёгтем в бочку мёда: главное отставание было в образовании и общем уровне грамотности населения страны.

А такое за десять лет не наверстаешь!

Женщина не сможет родить ребёнка через месяц, даже если у неё будет девять мужей и, все они будут «трудиться» в три смены по скользящему графику и без перерыва на обед.

После как минимум восьмилетней школы, специалиста-технолога — надо ещё лет пять учить в техникуме или ВУЗе и, столько же — он будет нарабатывать практические навыки, не меньше…

А за отставанием в образовании — уже тянется отставание технологическое, что имело свои фатальные последствия во время Великой Отечественной Войны.

В отличии от Германии, советская промышленность была не в состоянии делать планетарные коробки передач для танков, прогрессивную нарезку для стволов пушек, высокостабильные генераторы плавного диапазона для радиостанций — все эти технологии освоили лишь после войны и, подозреваю — воспользовавшись помощью союзных или пленных немецких специалистов. До войны Советский Союз не мог массово насытить армию кумулятивными гранатами и, вовсе не из-за того — что не нашлось попаданца подсказать саму идею такого ништяка… Советский химпром, чисто физически не мог выпускать высокоэнергетические взрывчатки типа гексогена в товарных количествах — его производство упиралось в недостаточное производства ацетона.

Понимаете, да?

За одну ниточку потянули — вылезла другая, третья… Пятая, десятая и, вот уже у нас в наличии целый клубок неразрешимых проблем — ведущих к поражению РККА в Приграничном сражении летом 1941-го.

Вообще, отставание по химии было очень, возможно — наиболее сильным из всех.

Перед самой войной, в советском руководстве сделали «открытие»: шеллак, используемый для производства лака (который, в частности наносился на внутреннюю поверхность артиллерийских снарядов) импортировался из Германии.

Не хватились бы вовремя и не нашли замену на скорую руку, вообще бы без снарядов остались!

К тридцатым годам весь просвещенный мир уже перешёл ни нитропороха, а советская химическая промышленность ещё мурыжилась с пироксилином, который долго сох. И хотя всё же было освоено производство пороха из древесной целлюлозы вместо хлопка, в достаточном количестве его накануне войны производить не удавалось. В результате — половина взрывчатых веществ использованных в войну, имела заокеанское происхождение.

В СССР не производился или производился в недостаточном количестве высооктановый бензин, который приходилось импортировать по программе Ленд-лиза… Отчего наши истребители летали медленней, а бомбардировщики несли меньше бомб.

И как это всё за десять лет наверстать?

Чтоб к 22 июня технологически сравняться с Германией, а по сути — со всей Европой, в сталинский СССР — должны «попадать» целые промышленные районы эпохи «застоя», правы были авторы некоторых романов по АИ.

Однако и один попаданец в «поле воин» — особенно если он плотно упакован «роялями» и решительно настроен. Хоть бы по одной (а лучше по двум, трём или даже пяти!) позиции — но склонить технологическую «чашу весов» в нашу сторону можно.

Конечно, больших потерь избежать не удастся в любом случае…

Но разве не нужно попробовать спасти хоть кого-то?!

Если у моего деда на войне не четыре брата погибнет, а «всего» лишь три — разве не будет это стоить потраченных усилий?!

В каждой семье по одному спасённому и, вот уже единицы складываются в миллионы!

Про свои деяния на ниве образования рассказывал подробно и не один раз.

В Ульяновске, с 1924 года было построено четыре новые школы первой и одна второй ступени. В них по старым царским учебникам преподавали соблазнённые к переезду большими окладами, собранные со всей страны педагоги-мужчины, чаще всего — бывшие учителя реальных училищ, или же бывшие царские офицеры, успевшие послужить в РККА.

Такие, как Слашёв Яков Александрович.

Ульяновск должен стать столицей профессионально-технического образования, готовящей высококвалифицированных специалистов для различных отраслей промышленности…

Раз «должен», значит, он будет!

И в городе было построено педагогическое и три фабрично-заводских училища, готовящих специалистов различного профиля.

Конечно же, заполучив хотя и тайную — но практически неограниченную власть в Нижегородском крае, я продолжу свою бурную деятельность через краевой Наркомат просвещения и профессиональной подготовки — уже с более масштабным размахом.

Дальше — больше!

В 1926 году был официально-торжественно открыт Ульяновский рабфак, подготовку к чему я начал гораздо раньше — как бы не за год и, начал её — именно с подбора вузовских преподавателей.

Переманить из обеих столиц с десятка два из профессуры в Ульяновск — оказалось делом хоть и весьма непростым, но вполне возможным. Этому, если так можно выразиться — благоприятствовало удручающее материальное положение преподавателей, в том числе и высшей школы. Голодные годы эпохи Военного коммунизма, сменились для них полуголодными годами эпохи НЭПа: в 1926 году официальная ставка профессора московского вуза в сто рублей — была вполне сопоставима с окладом школьного сторожа в семьдесят пять «деревянных». Царствовала «повремёнка» и простой землекоп, только вчера приехавший из деревни — даже в течении месяца не трогавший лопаты, зарабатывал в те годы твёрдые 140 рублей. А квалифицированный токарь на государственном заводе — вполне мог зашибать и «максималку» в двести целковых.

Профессора и прочие «доценты с кандидатами», вынуждены были заниматься репетиторством — натаскивая детей партноменклатуры и нэпманов и, превращаться в «порхающих мотыльков» — преподавая в нескольких ВУЗах одновременно.

Давно глаз положил на подобный контингент, но кроме Дмитрия Павловича Чижевского — мало кто из них соглашался переезжать в Ульяновск, даже когда я предлагал вписать в договор любые суммы оклада. Оказалось, что «презренный металл» — лишь одна сторона проблемы. По существующим законам, учёный теряет своё звание — если он перестаёт быть «приписан» к какому-нибудь ВУЗу…

Вот эта братия — которой не чуждо всё человеческое и, кочевряжилась!

Создание приравненного к высшим учебным заведениям Ульяновского рабфака — снимало эту проблему и, к нам гурьбой попёр всевозможный учённый люд — знай успевай только отсеивать среди них всяческих прохвостов да проходимцев.

Созданный мной рабфак, был не совсем «рабфак» в принятом в это время значении. Вернее, это был «чемодан с двойным дном». Неформально, это был самый настоящий ВУЗ, где — хотя и по сильно сокращённой программе, готовили — хотя и очень узко специализированных, но всё же достаточно грамотных инженеров. Факультетов всего два: конструкторы-технологи и организаторы производства.

Конструктор — знающий все нюансы технологий и, грамотный менеджер — умеющий организовать эффективную деятельность целых коллективов подобных конструкторов-технологов — это наше всё!

В Ульяновском же рабфаке, по специально составленной мной программе, прошли специальную двухгодичную подготовку и наши подросшие ребята — Ефим Анисимов, Кондрат Конофальский, Елизавета Молчанова и, некоторые другие, перед поступлением во Всесоюзную Промышленную Академии по рекомендации Нижегородского губисполкома ВКП(б).

Кузьма Рубцов (он же — Домовёнок) и его компания «самоделкиных», закончили трёхгодичные курсы конструкторов-технологов.

Ну, это я здорово забежал вперёд!

Ванька да Санька Телегины со своими «футбольными» командами, после окончания школы — два года учились в «Военке». Впрочем, про всех них разговор будет отдельный.

Рабфак же, действовал и в своём прямом назначении — подготавливая и…

Отфутболивая подальше из Ульяновска неугодные мне личности!

Кто, спросите такие и для чего их надо «отфутболивать» в ВУЗы страны, расположенные — как можно дальше от Ульяновска?

Помните про так называемых «ленинских призывников — гиперактивных личностей из простонародья, решивших любым способом сделать карьеру?

Власть в Москве и в Нижнем поменялась, но они никуда не делись!

Так вот, чтоб в будущем было поменьше эксцессов между мной и ними, как только служба внутренней безопасности докладывала, что кто-нибудь из гиперактивных комсомольцев или молодых коммунистов-призывников — начинал в мою сторону хвост пружинить, тут же собиралось комсомольское или партийное собрание и тот индивид получал путёвку на рабфак. Хотя, официальный срок подготовки там был три года, но по просьбе местного партийно-комсомольского руководства — коллективом преподавателей, кандидат в студенты и через год — мог был признан «условно годным» и отравлен куда подальше.

Так как, к тому времени у меня появились кое-какие «походы» к нужным людям — чаше всего этим «подальше» был Киев. Что-то такое в этом городе, было такое притягательное — отчего наш рабфаковец как правило, обратно уже никогда не возвращался…

Всё же это намного гуманней, чем прежде — когда приходилось таких личностей репрессировать и, причём — обязательно вместе с семьями.

* * *

Верст десять на юго-запад от Ульяновска, на небольшом — но до очарования дивном, ещё не изгаженный человеком уголке, уже строится город учённых — Наукоград.

Политехнический университет со студенческим городком — искусно вписанные в природный ландшафт, научные лаборатории, вычислительный центр, опытно-экспериментальный цех…

Рядом, буквально впритык — Городок педологов, где по иновремённой технологии супругов Никитиных, выращиваются в пробир… Воспитывается «Поколение Некст».

Что из этого получится?

Сказать по правде без понятия. Но детишки — старшим из которых по два-три года — уже впечатляют своими достижениями.

Ну да, поживём — увидим…

Так что и, в области «высокой» науки — мои движняки хорошо заметны, хотя всё ещё только в само начале.

Вот и в химии можно успеть сделать очень многое!

Тем более, вместе с Нижегородским краем мне в руки попало передовое в СССР предприятие химической промышленности в селе Чёрное Балахнинского уезда — расположенное на левом берегу Оки, в 30 км от места ее впадения в Волгу у города Нижнего Новгорода. Абсолютно всё здесь благоприятствовало созданию крупного центра промышленности: равнинная местность, близость железной дороги и особенно — наличие крупной реки с пристанью, куда заодно можно сливать отходы производства.

Запущенный в 1916 году, «Завод минеральный кислот» ныне производил серную и азотную кислоту, суперфосфат, глауберову соль, сульфат аммония, красный фосфор и карбид кальция.

В «реальной» истории, этот населённый пункт должен был переименован сперва в Растяпино — по имени находящейся неподалёку железнодорожной станции, затем в Дзержинск… Но, с осени 1925-го года «что-то» пошло не так и, этот населённый пункт — так и останется «Чёрным». Конечно, если мне какая-нибудь «шлея» под хвост не прилетит.

Опять же, «в реале», этот завод кроме производства обычной взрывчатки и боеприпасов — станет крупнейшим советским центром по производству боевых отравляющий веществ. Советские военные теоретики придавали «газам» большое значение в будущих войнах и при помощи германских специалистов, по программе сотрудничества Рейхсвера и Красной Армии, в ходе первой и второй пятилеток — здесь были возведены сразу семь предприятий по производству отравляющих веществ типа иприта и особенно более перспективного люизита.

Слава всем известным богам, что эта гадость в Великую Отечественную Войну не пригодилась!

Но тем не менее, труды не пропали даром: каждый второй советский артиллерийский снаряд выпущенный по врагу и каждая третья сброшенная на его голову в «рогатой» фашистской каске, авиабомба — были выпущены именно на предприятиях Дзержинска.

* * *

Однако, это уже другая — «альтернативная» история.

И хотя от сотрудничества с Германией в военной области никуда не деться, всю эту «боевую химию» — я на «кожаном шампуре» вертел и, пока жив — в свою вотчину не допущу.

На «Заводе минеральных кислот» и без них довольно жутковато!

Ни о какой «экологии», никто не думал и естественно, никаких очистных сооружений не существовало. Цеха завода, тоннами сливали кислоты, аммиак и другие отходы в окрестные овраги, болота и озера, а то и прямо в реку Оку — щедро «угощая» ими жителей лежащих вниз по течению городов. Это и постоянные утечки и аварии превратили сам завод и окружающую его территорию в самый настоящий ад. Повсюду распространялись самые разные «ароматы», уничтожившие всю растительность. Среди мертвого пейзажа, напоминающего антураж современных мне фантастических фильмов о апокалипсисе, бродили люди с желтыми от окислов азота лицами и руками. В цехах, задыхаясь в ядовитых парах, с трудом передвигались жуткие силуэты рабочих в противогазах, резиновых сапогах и перчатках. Когда одни из них падали от отравления, их выносили на улицу, а на их место вставали сменщики…

Этот, сравнительно небольшой посёлок — предмет постоянных забот и головных болей Ефима Анисимова и его бойцов из «Ударных комсомольских отрядов по борьбе с хулиганством» (УКО), где они частенько «стажировались» в битвах с местной шпаной.

Нормальные люди, даже страдая от безработицы и связанной с ней безденежностью — сюда крайне редко трудоустраивались, поэтому предприятие и посёлок при нём — были буквально оккупированы криминальным элементом — из бывших и будущих заключенных, насаждавших традиции уголовного мира. На предприятии, практически полное отсутствие хоть какой-нибудь техники безопасности, трудовой дисциплины и режим проходного двора. Сверху — массовые финансовые злоупотребления и хищения. Снизу — воровство всего, что плохо прикручено — не говоря уже о том, что плохо лежит. В заводских столовых, кружки и тарелки — прикреплены к столам металлической цепью.

Жизнь рабочих в бараках и общежитиях заводского посёлка — особенно семейных, была бесчеловечно-ужасной.

Повсюду невероятная грязь, сырость и холод. Зачастую, не то что бы мебели не было — отсутствовали даже хотя бы нары под вид тюремных и, рабочие спали в верхней одежде и обуви прямо на грязном полу. Одежду, обувь и портянки сушить было негде, кипяченой воды в бачках никогда не бывало.