Граддарика

Пролог

Немощная старуха, сгорающая от нетерпения и всё это время поглядывающая в трубочку с зеркалами*, открыла ворота заграждения обители знаний, впуская двух рослых мужчин. Лицо первого скрывалось под платком, натянутым на нос. В то же время красивые глаза смотрели с прищуром, словно оценивая немолодую женщину, брови хмурились. Прищур делал взгляд хищным и устрашающим. Второй же мужчина, тоже в платке, был ничем не примечательный, обычный такой молодой парень. Оба были в чёрных рубахах без опознавательных знаков — вышивки.

— Ты всё сделала? — шёпотом спросил вожак.

— Как и было велено, — обычным голосом сказала старуха, намекая на то, что их никто не услышит, склонилась в земном поклоне, выражая глубочайшее почтение. Её седые волосы были спрятаны под платок, морщины покрывали лицо, шею, кисти дрожащих рук, всё остальное скрывала полотняная белоснежная рубаха тонкого закрытого кроя — роскошь, которую дарили старым выслужившим женщинам, не имеющим собственного крова.

— Веди нас на старые развалины.

Они прошли пустынным двором, засаженным всевозможными цветами, от которых вокруг разносилось невероятное медовое благоухание. Первый мужчина чихнул, не вынося столь сладостного запаха.

Второй же хмыкнул, глядя на первого и пошёл с ним в ногу.

Они шли вслед за женщиной, медленно переставляющей уже немощные ноги.

— Сколько тебе лет, старая карга? — раздражённо спросил красавчик, у него поджимало время, а ползли они, как ему казалось, со скоростью слизня.

— Да уж восьмой десяток пошёл.

— А чего ж еле ноги переставляешь как двухсотлетняя старуха?

На такое резкое замечание женщина обиделась, только не показала этого, молча продолжая свой путь.

Двое мужчин и женщина прошли внутрь, с трудом распахнув тяжёлые двери обители. Первый мужчина был недоволен из-за усилия, что потребовалось на открытие дверей и вновь принялся ворчать. По поведению, уверенному у первого мужчины, и вороватому озиранию второго, можно было сделать вывод, что в данном деле главным был именно первый. Второй же потешался стариковским брюзжанием, но вслух выразить своё отношение к главарю не решался. Его взяли в дело, выразив высочайшее доверие. Было чем гордиться! А потому гневить главного не стоило.

Необычайно пустые и тихие в это дневное время проходы радовали чистотой да своими золочёными изваяниями, вазами да кувшинами, стоявших в полукруглых нишах, украшенных красивой лепниной.

Второй тут же потянулся к одной из ваз, подготавливая заплечный мешок, но получил кулаком в живот от вожака.

— Не мелочись, не до того!

От удара второй согнулся, но не пискнул. Какое-то время приходил в себя от боли, понимал, что заслуженно получил, но сцепил зубы от злости, а потом побежал догонять не ставших его ждать подельников, и успев всё же сунуть приглянувшуюся золочёную утварь.

Они пришли в спальное крыло, в светлое жилое помещение со множеством огромных окон, светличными растениями на подоконниках и парой десятков лежанок.

— Ты нашла нужную стену? — недовольно спросил главарь старуху.

Та кивнула, указывая рукой на искомое.

— Хорошо. Сейчас проверим!

Он подошёл к разукрашенной красивыми рисунками стене, которая таила в себе тепло детских ручонок, которые седмицу* назад с трепетом выполняли первое важное задание по украшению их обители. Первый мужчина достал из портков палочку и принялся ею простукивать стену. В одном месте палочка засветилась и погасла.

— Отлично! — предвкушающе сказал главарь и обратился к подельнику: — Давай сюда "греческий огонь*".

Ему протянули небольшую серую трубочку с кусочком глины, которую главарь прилепил в нужном месте к стене, после чего велел всем удалиться. Когда в помещение заглянул подельник, он сделал движение высечения искры из кремня. Но выйдя за дверь, пока никто не видит, поджёг палочку взглядом.

Спустя минуту прогремел взрыв, от которого у людей заложило уши, а здание даже не содрогнулось. Ухмылка появилась на лице главаря. Всё же зодчие делали свою работу на славу.

Он вошёл внутрь, оставив сообщников за дверью светлицы.

А спустя ещё минуту вышел, костеря мир на все лады. Схватил старуху за ноздри и влил в рот какую-то жидкость. Женщина стала захлёбываться, а потом пошла пена изо рта и из глаз потекла кровь. Главарь отпустил её, бившуюся ещё пару минут в судорогах, а потом затихшую навсегда. И злобно велел сообщнику сгребать всё золото, что встретят в бывшем здесь некогда храме, так и сохранившим былое богатое убранство.

Если бы кто-то сейчас заглянул в спальню, где произвели взрыв, он бы увидел осколки стекла на полу и жидкость, выбитое окно напротив открывшейся ниши в стене. Других следов внешнего вмешательства просто не было.

Но жидкости оказалось слишком много, и она, словно живая, потекла в сторону дырки в полу, увлекая за собой в сточную канаву полупрозрачное существо ростом с вершок*, внутри которого засветился маленький огонёк.

Примечания по главе:

Вершо́к* — старорусская единица измерения, первоначально равнялась длине основной фаланги указательного пальца . Наименование "вершок" происходит как раз от слова "верх" (верх перста, т. е. пальца).

Греческий огонь* — взрывчатка. Гре́ческий ого́нь (или жидкий огонь, греч. ὑγρός πῦρ) — горючая смесь, применявшаяся в военных целях во времена Средневековья. Впервые была употреблена византийцами в морских битвах. Точный состав греческого огня неизвестен.

Трубочка с зеркалами* — аналог перископа. Периско́п (от др.-греч. περι— — "вокруг" иσκοπέω — "смотрю") — оптический прибор для наблюдения из укрытия. Простейшая форма перископа — труба, на обоих концах которой закреплены зеркала, наклоненные относительно оси трубы на 45? для изменения хода световых лучей. В более сложных вариантах для отклонения лучей вместо зеркал используются призмы, а получаемое наблюдателем изображение увеличивается с помощью системы линз.

седмица* — семь дней, неделя.

Глава 1

Пять лет спустя

Я подобрала тяжёлые волосы, с трудом распределив их равномерно, чтоб не выпирали, и впервые пожалев, что природа наделила меня таким богатством. Спрятала их под колдовскую сетку, которая словно вторая кожа обхватила голову, шею, исказив лицо и ауру. Провела по щеке, ощущая лишь тёплую мягкую, словно у младенда, кожу. Я не знала, сработает ли такая маскировка, но другого случая осуществить задуманное мне не представится. И теперь главное было не попасться на месте преступления. Волнение и предвкушение чего-то необычного охватило меня.

Я надела мужскую рубаху без вышивки, предварительно перетянув грудь, и серые портки с чёрными сапогами. Потом взглянула на себя в зеркало. Ну что ж, женских форм не видно, а это важно. Дальше я рассматривала в отражении мужское чуть продолговатое лицо, жиденькие светлые волосёнки, торчащие в разные стороны и такие же редкие усы. Потрогала их: щетина была мягкая на ощупь, как у молодого парня только проклюнувшаяся растительность на лице. Что собственно и хотела получить, замаскировавшись для серьёзного дела.

— Боги, помогите мне добиться желаемого! — сказала я, легко спрыгнув в темноту с крыльца, дождавшись, пока дверь сама закроется и щёлкнет замок. Всё же вход в мой дом был под запретом без на то моего дозволения. У меня много опасных трав и веществ, нужных для лечения.

Задержавшись и оглядевшись по сторонам, не обнаружив свидетелей моей ночной вылазки, я вздохнула с облегчением, ведь всё это время подсознательно ждала опасности, и решила напоследок подзарядить тело силой природы. Сделав глубокий вдох, вдыхая космическую энергию, на выдохе ощущая, как та разливается по всему телу, распространяя тепло в каждую клеточку организма, я отправилась в путь.

Жила я в самом дальнем доме пригорода. Лекари любят уединения и одиночество. Можно спокойно общаться с природой, без лишних глаз собирать нужные составляющие для целебных отваров и сохранять душевное равновесие.

Неожиданно где-то на небосклоне сверкнула молния, озарив чёрное небо сине-багровой* вспышкой. Приближалась буря. Я чувствовала это, но останавливаться не собиралась. Сейчас или никогда! Было немного страшно, но я подавила это чувство, сосредоточившись на волнующем ожидании, которое будоражило кровь.

Прошла по тёмной улочке, надеясь, что уличные светильники не загорятся при моём приближении благодаря подавляющей человеческое тепло маскировке, и зашла в ночной город. Дальше я двигалась мелкими перебежками от дома к дому и, едва сверкала новая вспышка молнии, — застывала, словно каменное изваяние, коих на улице было довольно много. На доли секунды всё вокруг превращалось в серое очертание — стены, дома, безлюдная улица — и с бешеной скоростью всё снова погружалась во мрак. Я срывалась и бежала дальше, готовясь в любую секунду остановиться и замереть. Потому что меня никто не должен был заметить. Даже в маскировочном костюме.

Наконец-то я добралась до нужного мне дома. Руки дрожали от сильного волнения. Я сделала несколько вдохов и, вцепившись в ветку стоящего рядом дерева, ловко перепрыгнула через деревянный забор.

Оказавшись на земле, я, затаив дыхание, прислушалась. Тишина. Сегодня удача на моей стороне. Впрочем, как и всегда. Удача и чутьё — два моих неразлучных друга. Последнее и вовсе ни разу не подводило, поэтому я всегда слушалась его и действовала, если чутьё подсказывало — да, Дея, вперёд! Всё будет отлично!

Неожиданно молния полыхнула так сильно, что осветила двухъярусный дом, в который я хотела тайком пробраться.

Каменные стены с разукрашенными узорами на окнах, закрытыми резными ставнями с половинками солнышка, красиво лепниной оформленным крыльцом с вычурными перилами, всё это отдавало холодом и было каким-то зловещим, словно нечисть повылезала из своих нор, а может просто такое освещение было, когда молнии отбрасывали не менее страшные тени.

Я помотала головой, как бы смахивая наваждение. Не время отступать! Это всего лишь гроза. А Перун-громовержец* на моей стороне!

Зная про собак, я заготовила для них заклинание сна, которое зазубрила из своей родовой книги, доставшейся от бабушки. Опробовала на соседских животных, оно действовало. Но я иногда путала слова, а потому стала повторять его заранее. Никогда не была сильна в заклинаниях. Как бы чего не забыла!

Собаки тут же зарычали, как бы предупреждая, что не следует соваться на их территорию без приглашения хозяев, а я принялась шептать. Псы заскулили и попрятали свои носы обратно в будки. Теперь самое сложное — проникнуть в дом.

Упали со стуком первые капли дождя, от чего сухая пыль стала подниматься вверх. Но следующая морось прибила и её. Дождь был мне на руку. Ведь он смоет следы и собаки не смогут учуять меня. Да, об этом я не подумала, когда выходила на дело. В очередной раз подтверждение того, что боги на моей стороне!

Я легко пробежала по ещё сухой земле до очередной вспышки. И замерла от ужаса. Прямо напротив меня стоял человек. Попалась! Где-то вдалеке послышался раскат грома. Мне стало невыносимо жарко в маскировке. Но вновь стало темно, и я быстро завернула за угол, ожидая, что предпримет незнакомец. Дыхание сбилось, сердце готово было выскочить. Но Перун-громовержец развеял мои сомнения. Я облегчённо прислонилась к крыльцу. Всего лишь каменные изваяния. Вырвался нервный смешок. Но времени отдыхать не было.

Я достала из котомки, перекинутой через плечо старое рваное полотно и замотала им сапоги. Это поможет не наделать шума, особенно в доме.

Осторожно поднималась по каменным ступенькам крылечка, готовая в любое мгновение повторить заклинание, испробованное на животных. Старалась ничего не трогать, дабы не оставлять своих отпечатков, хотя очень хотелось удостовериться, что лепнина и правда мраморная и холодная, да и почувствую ли я что-то — тоже вопрос. Слышала, что маги могут отслеживать преступников. Как они это делают, не знаю, но глушат ли мои перстянки* отпечаток моей души, я не знала наверняка. Поэтому лучше ни к чему лишнему не прикасаться. Я зажмурилась, дурёха, а ведь только что опиралась спиною на крыльцо. Ну да ладно, не время сейчас думать об этом.

Воздух стал свежее, и дышать стало легче. Но мне было жарко под сеткой, особенно после последнего испуга. Вот бы Стрибог* выпустил своих ветров. Хотя, о чём это я, ведь кожа на моём лице и руках ничего не чувствует, а ноги упакованы в портки. Так что не надо мне ветерка да и раскатов грома мне вполне достаточно, по громкости которых приблизительно знаешь, далеко гроза или близко. А вот шелест листьев будет лишь отвлекать и заставлять прислушиваться.

Я уже готова была взяться за ручку, когда молния осветила пустое пространство, и я чуть не упала, не рассчитывая, что рука пройдёт насквозь. Дверь была распахнута настежь. Вот те на! Я проскочила мимо сеней, заставленных какой-то утварью, так ни к чему руками не прикасаясь. Деревянные полы скрипели, и я кралась на носочках.

На первом ярусе жила челядь и была стряпчая*, а мне нужно было наверх.

Осторожно стала подниматься по деревянным ступеням, каждый шаг отдавался едва слышным скрипом половиц под моими сапогами, пусть и затянутыми в тряпки. Всё же купец внутри дом закрыл деревом. Пахло свежей древесиной. Недавно ведь дом поставили. Пришлый купец решил у нас здесь поселиться.

Страшно. Ой, как страшно! Тут окон не было, так что темно, как в домовине*.

Но я иду дальше, в любое мгновение готовая прилипнуть к стене, слыша, как стучит молот по наковальне, точнее сердце моё. А потом я кралась по пустому проходу, освещённому несколькими тусклыми светильниками — нашей выдумкой умельцев, к нужной мне горенке. И тут дверь открыта? Как же так? Неужели купец такой глупый, что оставил тайник* не замкнутый? Я ведь сегодня мимо дома проходила, видела иноземцев, снующих тут и там, коих с собою купец привёз. Вот ежели б наших нанял, тогда другое дело, можно было б подумать, что на ночь они по своим домам разошлись. Но куда могли эти податься? Почему никого нет? Не нравилось мне это.

Ставни в этой горенке были открыты, как и само окно. Но даже не смотря на выветривание помещения, в нём стоял неприятный запах. Дождь уж разошёлся не на шутку, барабаня по черепичной крыше и металлическому жёлобу-водостоку. Я подошла к окну, стараясь не высовываться. Брызги со стуком отлетали от подоконника и мочили мою рубаху. Я по полстине* мягко ступала, стараясь не дышать. От волнения вспотели руки. Неужели всё так удачно складывается, даже не верилось.

В тайнике был стол для письма, какие-то бумаги на нём, два стула да стойка с ящичками. На стене висели разные картины, одна из которых висела криво. Значит, тайничок именно тут.

Осторожно снимаю живописное изображение этого града. Красивое, во всяком случае так показалось в той вспышке. Осталось совсем чуточку. Главное, чтобы молнии продолжили освещать иногда мой путь. Я совсем не подумала про освещение. А гром уже ударял не над домом, значит, гроза уходит. Нужно торопиться! Всё ж кромешной тьме очень неудобно передвигаться. А если гроза закончится, то выбираться мне придётся на ощупь, чего очень не хотелось.